Текст книги "Искусство Третьего рейха"

Автор книги: Галина Дятлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Непросто далось Рифеншталь понимание происходящего в Германии, она пребывала в мире, где не было места ничему, кроме кино. Нужно признать, что и поклонницей фюрера Лени была достаточно долго. Прозрение пришло тяжело и нескоро. Когда Рифеншталь в ноябре 1938 повезла свою "Олимпию" в США, в Германии произошла "хрустальная ночь", и американские журналисты задавали ей вопросы не о фильме, а о еврейских погромах. Под окнами ее гостиничного номера проходили антифашистские манифестации, а фильм в результате так и не купили для проката в США. Вслед за Соединенными Штатами картину запретили в Британии.

Но и после этого Рифеншталь оставалась на культурной службе режима. В начале Второй мировой войны она даже пыталась работать военным корреспондентом, однако увиденные Лени сцены жестокой расправы над населением оккупированных территорий заставили ее вернуться в Германию.

Документальное кино было оставлено ради второй художественной картины – мелодрамы "Долина" об испанской цыганке-танцовщице, роль которой исполнила сама Рифеншталь. Фильм снимался почти до конца войны, и с ним связана еще одна трагическая история. Для съемок в массовке были привлечены цыгане из концентрационного лагеря Максглан. После съемок статистов-цыган вернули в лагерь, где они погибли от жестокого обращения, каторжного труда или были расстреляны. Этот эпизод стал ключевым в процессе над Лени Рифеншталь после окончания Второй мировой войны. Рифеншталь дважды прошла процесс денацификации, дважды была оправдана, но вернуться к работе в кино ей так и не удалось.

И все же талант Рифеншталь находил выход даже в такой обстановке. Лени покинула Европу и снимала документальные кадры о жизни африканских племен. Тогда же она занялась фотографией, а позже, уже в довольно преклонном возрасте, с успехом освоила подводную съемку.

Лени Рифеншталь прожила 101 год и умерла в 2003 году, так и не прощенная ни в своем отечестве, ни в других странах, пострадавших от фашизма. Киностудии ФРГ и ГДР отвергли ее, в то время как в их павильонах работали куда более скромные и менее талантливые мастера. И все же в истории кино Рифеншталь осталась одним из самых выдающихся режиссеров. Американские кинематографисты посвятили Рифеншталь фильм "Лени Рифеншталь – триумф ее воли", который вышел при ее жизни, в 1987 году.

Прожектор светит не всем

Все лучшие режиссеры и актеры Третьего рейха после падения режима не создали ничего, что бы вошло в историю кино, им даже не удалось повторить своих успехов недавнего времени.

Весь мощный поток фильмов геббельсовского "Голливуда" при всей кажущейся аполитичности обслуживал заказ режима. Тотальный контроль, создание клише, выполнение прямых приказов делали невозможным появление шедевров. Второй Рифеншталь, фанатично преданной не фюреру, а кинокамере, в империи не случилось.

Было создано много добротных картин, но то, к чему может привести талантливо сделанное кино по чудовищному заказу, все уже видели на примере Харлановского "Еврея Зюсса".

Но фильмы лились сплошным потоком, кроме агиток были и другие жанры: развлекательно-музыкальные ленты, похожие друг на друга. Чем хуже шли дела на фронтах, тем веселее пели и плясали на экранах. Сам Геббельс признавался в своих записках, что глупые и пустые фильмы нужны прежде всего – "люди устают…" Даже большое количество исторических фильмов не оставило ничего, стоящего внимания. История использовалась как предлог, для возвеличивания нового властителя – Гитлера. И если после очередной премьеры грандиозного фильма Харлана "Великий король" Геббельс указал прессе на недопустимость сравнения прусского короля с фюрером, сам же позднее проводил параллели между правителями. Народу приказывали верить, народ должен был восхищаться и гордиться. Только такой смысл вкладывали в исторические ленты.

Зачастую фильмы были призваны показать мощь немецкой киноиндустрии, продемонстрировать грандиозность съемок, качество работы всех специалистов кинематографа: Геббельс пытался соперничать с Голливудом. Именно поэтому грандиозный кино-проект "Мюнхгаузен" совершенно лишен идеологической нагрузки.

Суперфильм «Мюнхгаузен» и его актеры

«Мюнхгаузен», поставленный венгерским режиссером Йозефом фон Баки (1943), – роскошный цветной фильм с участием самых ярких звезд немецкого кино: Ганса Альберса (Мюнхгаузен), Бригитты Хорни (Екатерина II) и уже упоминавшегося ранее Фердинанда Марианна (граф Калиостро). Фильм создан с помощью новейших технических средств, бюджет картины превышал все мыслимые границы, ради высокого качества сценария пришлось даже обратиться к писателю Эриху Кестнеру, которому нацисты запретили публиковаться. Естественно, имя Кестнера не появилось в титрах. Однако ожидаемого успеха не последовало. Шел 1943 год, гитлеровская армия терпела поражения на восточном фронте, и положение в стране и мире сыграло злую шутку с картиной – ее просто проигнорировали за рубежом. Не вызвала она энтузиазма и у немецкого зрителя. Время восхищений и развлечений прошло.

Ганс Альберс (Ганс Филипп Август Альберс, 1891–1960) – немецкий актер театра и кино, эстрадный певец. Начал театральную карьеру еще до Первой мировой войны, после ее окончания играл в нескольких берлинских театрах, главным образом комические роли. Исполнил около ста ролей в немых фильмах, снимался в "Голубом ангеле" вместе с Марлен Дитрих. Больше второстепенных ролей в звуковом кино Альберс не играл.

В гитлеровской Германии Ганс Альберс старался держаться подальше от политики и пропаганды, однако играл и в таких откровенно нацистских фильмах как "Беженцы" (1933), "Палачи, женщины и солдаты" (1935). Самый большой успех ему принесла роль Мюнхгаузена. Актер неизменно пользовался успехом у публики и получал высокие гонорары.

Были у Альберса и свои личные счеты к режиму: в 1933 году ему пришлось спрятать свою возлюбленную актрису Ханси Бург, которая была дочерью его учителя-еврея Ойгена Бурга. Он укрыл ее на вилле в Верхней Баварии, их связь продолжалась до 1939 года, когда даже тайное пребывание в Германии становилось опасным для Ханси. Альберсу удалось спасти ее, переправив в Швейцарию, а затем в более безопасную Англию.

Последним фильмом в нацистском кино для Алберса стал детектив "Шива и цветок виселицы" режиссера Ганса Штайнхоффа. Фильм снимался в Праге в 1945 году и не был окончен из-за наступления советских войск. Съемочная группа поспешно покинула чешскую столицу. Штайн-хофф при этом погиб, и фильм был завершен только через много лет, в 1992 году.

После окончания войны, в 1947 году, Ганс Альберс вернулся в кино и много снимался: в послевоенные годы вышло около 20 фильмов с его участием. Очень успешной была его роль в картине "Перед заходом солнца" (1956) режиссера Готфрида Рейнхарта по роману Герхардта Гауптмана. Лента получила приз зрительских симпатий, а Ганс Альберс – награду за лучшую мужскую роль.

Последней для Альберса стала роль в фильме "Нет ангела его чище". В 1960 году актеру стало плохо на сцене театра, в котором он играл. Его увезли в больницу прямо со спектакля. От болезни Ганс Альберс уже не оправился и вскоре умер.

Бригитта Хорни (1911–1988) – немецкая киноактриса, успела сыграть в четырех фильмах в дуэте с Иоахимом Готшалком до его гибели. Дуэт был очень популярен у зрителя. Бригитта присутствовала на похоронах Готшалка, так как была его другом его семьи. Поступок был смелым для тех лет, многие опасались наказания бдительных властей.

Самой успешной для Бригитты стала роль в "Мюнхгаузене". После окончания войны Бригитта Хорни приняла американское гражданство, много играла в театре и кино, гастролировала по всему миру. Ею восхищался Ремарк, с которым она познакомилась после войны.

Мода Третьего рейха

Германия и Франция: битва за титул законодательницы моды

Ведущую роль в формировании модных направлений Третьего рейха сыграл национализм, истоки которого восходят к периоду Первой мировой воины и предшествующей ей эпохе.

В период Веймарской республики немецкие деятели искусств получили такую свободу, о которой их коллеги в других странах Европы зачастую только мечтали. Считая себя одним из главных центров мировой культуры, Германия принялась оспаривать у Франции право диктовать моду.

Это противостояние началось еще до Первой мировой войны. В 1914 году в Париже появился комикс, называвшийся "Немецкая мода: Лига против дурного англофранцузского вкуса". Создатели этого произведения открыто высмеивали вульгарность немецких дам, их некрасивые громоздкие фигуры и неумение одеваться элегантно, так, как это делают француженки.

В ответ немец Норберт Штерн издал труд, в котором опубликовал свои исследования в области мировой культуры, в том числе и моды. В одной из глав автор прямо обвинил парижских кутюрье в развращении представительниц прекрасного пола и рекомендовал своим соотечественницам отказаться от фасонов, навязываемых модельерами Франции. По мнению Штерна, французская мода не только губит скромное природное очарование германских женщин, но и подталкивает нацию к вырождению.

Националистические высказывания Штерна подхватили многие молодежные объединения. Например, представительницы женского отделения молодежного движения "Странник", заявили, что их не устраивает изменчивая парижская мода, а одежда немецких девушек должны быть не только удобной и приятной глазу, но и по-настоящему "германской". Девушки из других союзов также отвергали "чужеродную" моду.

Следует сказать, что лучшие немецкие модельеры несмотря на националистические настроения в обществе всегда руководствовались парижскими образцами. Однако в моделях, созданных ими в тяжелой экономической обстановке перед Первой мировой войной, французского влияния практически не заметно. Причина была не столько в немецком национализме, сколько в жесткой экономии.

Несмотря на отказ от парижского влияния, модельерам Германии, тем не менее, удалось создать по-настоящему красивые изделия. И дизайнерские костюмы, и одежда для массовых потребителей пользовались неизменным спросом за границей и составляли важную статью германского экспорта.

В разгар Первой мировой войны националистические настроения в Германии усилились, и пристрастие представительниц слабого пола к парижскому шику стали считать предательством по отношению к родине. Тех, кто одевался по французской моде и носил туфли на высоких каблуках, всячески осуждали. Модницам напоминали о братьях и отцах, проливавших кровь на фронте. В 1915 году был издан каталог, предлагавший немецким женщинам одежду, которую они должны были носить на работе и дома.

После войны модельеры Германии вновь стали посещать модные показы, проходившие во французской столице. Покупая права на использование шедевров французских кутюрье, они превращали их в одежду, доступную для простых немцев.

В 1920-е годы площадь Хаусфогтайплац в Берлине, с XIX столетия считавшаяся главным местом, где производили и продавали ткани, меха и одежду, превратилась в центр моды. Созданные здесь вещи (в том числе и готовое платье для массового спроса) пользовались огромной популярностью не только в самой Германии, но и в других странах Европы.

Популяризатором отечественной моды была немецкая пресса. В газетах и журналах часто появлялись статьи, в которых высмеивались "чахоточные" французские и английские модницы, а заодно и одетые в "мужеподобные" костюмы американки (одежду из Англии и США также завозили в Германию).

Несмотря на популярность немецкой моды в Германии и за ее пределами, богатые фрау по-прежнему отдавали предпочтение французским модельерам, у которых и заказывали одежду. Успеху французов у немецкой элиты способствовали лучшие женские журналы Германии, на страницах которых регулярно печатались фотоотчеты о модных показах, проходивших в Париже.

С целью продвижения отечественной моды и освобождения ее от иноземного влияния немецкие модельеры и крупные производители одежды объединились в Имперский союз германской модной индустрии. Они начали издавать журнал под названием "Стиль". В феврале 1923 года, после того как Рур был оккупирован Францией, в этом издании появилась статья, в которой Имперский союз призвал население Германии бойкотировать парижскую моду, игнорировать французские фасоны и не покупать готовую одежду, привозимую из враждебной страны. "Было бы отвратительно, если бы представители мира моды ездили в Париж и делали там закупки, в то время как наши соотечественники в Рурской долине… страдают от жестокости и притеснений и находятся на грани кровопролития. Мы не вправе закрывать глаза на тот факт, что французы делают все мыслимое и немыслимое, чтобы нас уничтожить, – заявили представители Имперского союза германской модной индустрии. – Те, кто не разделяет этих чувств… предают национальную и личную честь ради материальной выгоды".

Германская мода: миф или реальность?

Борьба с чужеземными модными веяниями обострилась в период Третьего рейха и достигла своего пика в годы Второй мировой войны.

Нацистские пропагандисты настойчиво прививали немецким женщинам интерес к "настоящей" немецкой моде, проникнутой арийским духом и основанной на национальных традициях.

В этот период было сформировано понятие "германская мода", заключавшее в себе несколько составляющих: стиль в одежде, внешний облик, а также скромность, простоту, природную женственность – то есть, качества, которые, по мнению национал-социалистов, должны быть свойственны арийской женщине.

Однако продвижение понятия "германская мода" в общество столкнулось с некоторыми обстоятельствами, которые нацистские пропагандисты не смогли преодолеть, из-за чего термин и не получил широкого распространения.

Представительницы немецкой элиты не желали ограничивать себя национальными рамками. Не обращая внимания на призывы к скромности и простоте, они по-прежнему предпочитали дорогостоящий парижский шик.

Свои понятия о моде имели и немецкие модельеры, воспитанные на французской элегантности. В концепцию нацистских пропагандистов свои коррективы внесла и экономическая ситуация, сложившаяся в стране к началу Второй мировой воины. В конце концов, понятие "германская мода" свелось к призыву производить одежду для немцев только в Германии и исключительно из местных материалов. Шить ее могли лишь истинные арийцы. Евреи и иностранные подданные к этому процессу не допускались.

Нацистская идеология приветствовала ношение национальных костюмов – дирндль и трахт.

Дирндль – комплект, сшитый из натуральных тканей и состоящий из нескольких элементов: блузы с корсетом и облегающим лифом, широкой юбки и яркого фартука. Название одежды идет от немецкого Dim, так называли прислугу женского пола. Подобную одежду носили крестьянки альпийских областей, где дирндль до сих пор можно увидеть во время национальных праздников, например знаменитого Октоберфеста – фестиваля пива, ежегодно проходящего в Мюнхене.

Хотя европейцы считают трахт австрийским и баварским национальным костюмом, на самом деле он был (и по сей день остается) популярным на всей территории Германии. Трахт носили сельские жители, и в каждом регионе он имел свои особенности. Так, в северной Германии его украшали бисером и вышивкой, и чем богаче были декоративные элементы, тем выше считался статус женщины в обществе. В старину каждая невеста обязательно готовила к свадьбе трахт, который должен был входить в ее приданое.

В нацистскую эпоху трахт продолжал пользоваться популярностью в ряде сельских районов Германии и Австрии. Надевали его и во время партийных мероприятий и праздников, что приветствовалось высшей партийной верхушкой и лично фюрером.

В прессе трахт называли главным проявлением связи арийской женщины с почвой, а также весомым вкладом Германии в мировую моду.

В конце 1930-х годов одеждой в стиле дирндль заинтересовались в Европе и Америке. В Англии, Франции и США модные журналы посвящали целые страницы так называемому "баварскому стилю" – костюму дирндль. В 1939 году его использовали при создании новых весенних коллекций известные парижские кутюрье. Однако к концу лета, когда уже мало кто сомневался в скором начале войны, европейские дизайнеры дистанцировались от "баварского стиля". Одно из английских изданий пренебрежительно писало о нем: "Мы любили дирндль пылко, но неразумно: ведь, по сути, это всего-навсего крестьянский наряд".

Гитлер не раз публично восхищался национальным костюмом, называл его обязательной принадлежностью настоящей арийки – скромной и добропорядочной "матери нации". На самом деле фюреру больше нравились женщины, одевающиеся по последней моде и пользующиеся косметикой. На одном из партийных совещаний Гитлер заявил, что одежда не должна возвращать немцев в каменный век. Соратники встретили это высказывание своего вождя бурными аплодисментами, однако идеологи, пытавшиеся направить немецкую моду по нужному партии пути, были сильно озадачены. В результате никакой четкой программы, определявшей направления женской моды, в Третьем рейхе так и не появилось.

В нацистской Германии существовали школы моды, призванные популяризировать немецкую одежду. Однако далеко не все их руководители были согласны с политикой партии. Гертруда Корнхас-Брандт, возглавлявшая Мюнхенскую модную школу, открытую еще в 1930 году, ставила во главу угла французские модели, не обращая внимание на недовольство некоторых лидеров НСДАП. Этой же линии придерживалась и начальница Франкфуртская школа моды Маргарете Климт-Кленау.

В то время как нацистские женские журналы старались воспитать у своих читательниц вкус к немецкой одежде, дистанцировавшиеся от национал-социализма модные издания вроде "Дамы" или "Моды" упрямо продолжали знакомить немок с новыми веяниями мировой моды. Эти журналы выходили вплоть до весны 1943 года и были закрыты исключительно из-за экономических трудностей.

В Третьем рейхе не было единого центра моды, как во Франции. На это гордое звание претендовали Берлин и Франкфурт-на-Майне, где периодически проводились модные показы и съемки. В 1938 году, после аншлюса, к ним присоединилась Вена. Венская мода всегда воспринималась как нечто романтическое и утонченное, отличное от немецкой прагматичности и тяжеловесности. И все же пальму первенства перехватил Берлин, где было больше всего крупных модных салонов и домов моды. Свою роль сыграло и то, что руководством Берлинского дома моды занималась первая леди Третьего рейха – Магда Геббельс.

Конец центра моды на площади Хаусфогтайплац

В 1927 году в одной из нацистских газет появилась статья под названием «Немкам – германскую одежду!» Ее автор, фрау Шюнеманн, писала, что парижские фасоны вредят физическому здоровью немецких женщин и разрушают их нравственность. Любительницам парижского шика ставилось в вину отсутствие патриотизма: покупая французские товары, они отказывают в поддержке немецким предприятиям и тем самым способствуют безработице и разрушению экономики Германии.

В 1932 году в другом издании появился очерк, призывавший немок отказаться от иноземной моды из чувства национальной гордости. Подобных статей в нацистской прессе было немало, и рядом с ними всегда размещались объявления, призывающие покупать немецкие товары.

Острым нападкам подвергались не только иностранные, но и немецкие производители одежды, если они имели еврейское происхождение. Авторы статей, появлявшихся в нацистских газетах и журналах, подтасовывая факты и заменяя реальные цифры выдуманными, подводили читателей к мысли: евреи, оккупировав швейное производство, отнимают работу у немцев и стремятся уничтожить арийскую расу.

Открытые ими универсальные магазины уничтожают мелкие лавочки, хозяевами которых являются настоящие граждане Германии. Кроме того, именно "еврейские вымогатели" обвинялись в том, что современная мода стала "безнравственной". По мнению националистически настроенных журналистов, "безвкусная и бесстыдная" одежда, которую евреи предлагают немецким женщинам, превращает их в "городских блудниц".

Читателей убеждали, что евреи захватили 90 % швейных предприятий Германии. На самом деле указанная цифра была далека от реальности. В Берлине представители еврейской нации владели несколькими универмагами, под их контролем находилось менее половины предприятий, занимавшихся выпуском одежды.

Вся эта критика, часто появлявшаяся в нацистской прессе, привела к тому, что к приходу Гитлера к власти общественное мнение было подготовлено к изгнанию из мира моды производителей, модельеров и владельцев магазинов готового платья, имевших еврейские корни. Немецких покупателей призывали сплотиться под знаком свастики, отказаться от вредоносного еврейско-французского влияния и бойкотировать еврейские магазины.

Бойкоты, экономические санкции и открытое преследование привели к тому, что к 1938 году евреи были изгнаны из текстильной, швейной, меховой и кожевенной отраслей. Многие покинули страну. Известные дома моды, в которых одевалась немецкая элита, закрылись или были куплены арийцами.

Насильственная ариизация текстильной и швейной промышленности оказала негативное воздействие не только на немецкую моду, но и на экономику Германии в целом. Сильно упал экспорт, внутренние продажи также значительно снизились. Проводимая нацистами политика автаркии (самодостаточности, самообеспечения) привела к тому, что о создании модных немецких моделей и изысканных вещей ручной работы, пользующихся большим спросом на международном рынке, пришлось надолго забыть. Производство одежды было поставлено на поток. Чтобы не ввозить материалы из-за границы, стали использовать больше синтетических тканей.

Знаменитая берлинская площадь Хаусфогтайплац утратила свой статус мирового центра модной, текстильной и меховой индустрии и торговли, которым обладала более ста лет. Национал-социалисты отняли у евреев все магазины и предприятия. О прошлом Хаусфогтайплац сейчас напоминает мемориал в виде зеркал, какие можно увидеть в примерочных. Надписи мемориала напоминают о живших здесь четырех тысячах евреев и кратко передают историю площади. А на ступенях лестницы, по которой пассажиры метро выходят на Хаусфогтайплац, установлены таблички с названиями мануфактур, когда-то процветавших этом районе Берлина.

Мода для народа и парижский шик для элиты

Женские журналы, выходившие во времена нацизма, свидетельствуют о том, что немки по-прежнему интересовались иностранной (французской, английской и американской) модой, хотя зарубежная пресса часто представляла их в облике пухлой фермерской жены, одетой в трахт, деревенской «Гретхен» или суровой дамы, облаченной в униформу сотрудницы вспомогательных войск. На самом деле вплоть до начала 1940-х годов жительницы Берлина и Гамбурга входили в круг европейских дам, известных своей способностью одеваться модно и стильно. Разумеется, эти немки не были работницами фабрик или скромными домохозяйками, они принадлежали к высшим слоям германского общества. Даже в тяжелые военные годы они имели возможность не изменять своему вкусу и выглядеть элегантно.

Всем остальным предназначалась унифицированная одежда. В 1933 году нацистская пропаганда со страниц газет и журналов призывала немецких женщин оградить себя от разрушительного влияния чуждой моды, отказаться не только от еврейско-французской одежды, но и от любой косметики.

Авторы пропагандистских статей убеждали представительниц слабого пола в том, что настоящая арийка не станет красить волосы, пользоваться помадой, румянами и тушью. В сознание людей внедрялся образ немецкой красавицы – здоровой, физически развитой, женственной, не курящей и не употребляющий алкоголя. Девушек призывали заниматься спортом и загорать, потому что солнце – отличный заменитель румян.

В 1933 году в Бреслау райком НСДАП выпустил указ, согласно которому на партийные собрания не допускались женщины со следами косметики на лицах. Во всех общественных, государственных и партийных заведениях появились плакаты с короткой надписью: "Немка не курит". Дамам, которые продолжали курить и употреблять спиртные напитки, партия выносила предупреждение.

Нацистские молодежные движения ввели для своих членов особую форму, лишенную признаков индивидуальности. Например, униформа Союза немецких девушек представляла собой белую блузку, синюю юбку, коричневые туфли, коричневую куртку и белые носки. Единственным украшением был черный галстук, но его вручали лишь после прохождения особого испытания. Волосы следовало заплетать в косы. При этом руководство Союза строго следило, чтобы даже в неформальной обстановке, когда форму можно было заменить любой другой одеждой, девушки не надевали на себя никаких украшений и не использовали косметики. Большую роль в деле внедрения "германской моды" в жизнь общества сыграли Йозеф Геббельс и его жена Магда. Министр пропаганды часто говорил о пагубном еврейско-французском влиянии на немецких женщин. Магда Геббельс, являвшаяся почетным председателем Дома моды, разъясняла немкам, как они должны одеваться, чтобы соответствовать линии, выработанной партией. Она утверждала, что ее советы помогают соотечественницам стать по-настоящему красивыми.

Берлинский дом моды поддерживал арийских модельеров, избегавших французского влияния и стремившихся внедрить "немецкий стиль" и старался укрепить связи между моделированием одежды, индивидуальным пошивом и промышленностью. С целью пропаганды новой "германской моды" среди немецких женщин Дом моды устраивал демонстрации моделей одежды. На эти показы могли попасть все желающие.

Казалось бы, цель достигнута – в Германии появилась самостоятельная, истинно немецкая мода. На самом деле это была иллюзия: когда в 1940 году Франция потерпела поражение в войне, немецкие модельеры испытали чувство глубокой растерянности. Оказалось, что создатели "германской моды" не способны творить, не имея перед глазами французских образцов. Лишенные возможности бывать на парижских модных показах, модельеры Германии перестали генерировать идеи и создавать новые коллекции. Пришлось расставлять новые акценты. Немецкие модельеры придумали лозунг "Alles ist HutI" ("Шляпки – это все!"), который сразу же был подхвачен представительницами прекрасного пола.

А из оккупированной Франции немецкие солдаты везли то, что было под запретом: чулки, косметику, парфюмерию. В одном из солидных немецких журналов целая страница была посвящена рекламе французских духов "Нотр Дам".

Пропагандировавшие немецкий дух в одежде с ликованием объявили о конце еврейско-французской моды. При этом партийные бонзы, приезжая в оккупированный Париж по делам, обязательно заглядывали в модные салоны, чтобы купить там подарки для своих женщин. Когда началась активное осуждение евреев – владельцев универсамов и модельеров, – жены партийной верхушки, в том числе Магда Геббельс и Эмма Геринг, по-прежнему приобретали у них одежду. Впрочем, это продолжалось недолго: вскоре евреев окончательно изгнали из мира моды, экспроприировав их предприятия. Это очень огорчало Магду Геббельс, привыкшую к элегантным нарядам.

Женщинам, занимавшим более низкое положение в партийной иерархии, такое поведение не прощалось. Когда одна из начальниц нацистского женского объединения случайно проговорилась, что одевается в еврейской фирме, ее лишила права в течение нескольких лет надевать форму, демонстрирующую принадлежность к партийному руководству.

Высокопоставленные руководители НСДАП, так же как и их модницы-жены, не ограничивали себя в выборе одежды. Йозеф Геббельс, приветствовавший избавление модной индустрии от "еврейского засилья" и призывавший к экономии материи, свой собственный гардероб пополнял лучшей дизайнерской одеждой. Под строгим военным мундиром он носил бежевые сорочки из натурального шелка, лишь отдаленно напоминавшие простые коричневые рубашки, положенные по уставу. Эти сорочки ему, как и Бальдуру фон Шираху, доставляли из Италии.

Геббельс встал на защиту хорошо одетых немецких фрау из высшего немецкого общества, когда люди на улице стали оскорблять их, упрекая в отсутствии патриотизма и нежелании разделить вместе со всеми трудности военного времени. Именно Геббельс вплоть до 1943 года не позволял закрыть салоны красоты в немецких городах, полагая, что недружественный шаг по отношению к этим заведениям лишит нацистскую власть поддержки женщин. Впрочем, с началом войны далеко не каждая представительница прекрасного пола имела достаточно средств, чтобы позволить себе сделать маникюр или новую прическу в салоне красоты.

Не отставал от министра пропаганды и Герман Геринг, известный своим пристрастием к роскоши. При каждом удобном случае рейхсмаршал облачался в щегольской белый костюм и надевал галстук-бабочку. Поражать окружающих великолепием своих нарядов любила и Эмма Геринг (до замужества – актриса Эмма Зоннеман), которая даже в самые тяжелые военные годы, когда по всей стране действовала карточная система, не отказывала себе в удовольствие блеснуть новым меховым манто и дорогими ювелирными украшениями. Разумеется, в таком виде высокопоставленные жены появлялись лишь на закрытых вечеринках.

После подписания договора перемирия с Францией многие партийные руководители, в том числе и Йозеф Геббельс, потребовали у коллаборационистского правительства Виши отправить в Германию лучших французских модельеров и перевести в Третий рейх все французские предприятия, занимающиеся модной одеждой. Нацисты надеялись, что в результате такой операции Берлин сможет перехватить у Парижа статус столицы мировой моды. Когда об этом сообщили знаменитому кутюрье Люсьену Лелонгу, занимавшему должность президента Парижского синдиката высокой моды, тот заявил, что переезд на чужую землю для французской индустрии моды равносилен смерти. Кроме того, перевозить в Германию пришлось бы и многие другие предприятия, снабжавшие модные салоны пуговицами, тесьмой и прочими аксессуарам. Немцам пришлось довольствоваться лишь некоторыми французскими закройщицами, отправленными в Германию.

Национал-социалистам не оставалось ничего другого, как отказаться от идеи подчинить себе высокую моду Франции, тем более что приближалось время войны с Советским Союзом. Однако просто так смириться с проигрышем в борьбе за звание законодательницы мировой моды нацистская Германия не могла. Хотя от кутюр и остался в Париже, немцы постарались смягчить горечь поражения, закрыв часть салонов высокой моды и значительно уменьшив ассортимент тканей и других материалов в коллекциях французских модельеров. Несмотря на эти недружественные акции, французские модные дома продолжали работать с клиентами из Германии, опасаясь, что отказ от сотрудничества будет стоить им слишком дорого. Такая позиция привела к тому, что многих французских модельеров после войны обвиняли в коллаборационизме.