Текст книги "Легкий кораблик — капустный листок"

Автор книги: Галина Галахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

В капкане

Освободившись от писем, дядя Яша почувствовал себя героем. Он провел этих нечестных хитрецов – пусть они теперь попляшут, никто не будет покупать у них товар! Но в гараже ему стало не по себе. Хорошо – он отвадил покупателей, но что ему самому делать с этими сапожками и шубами? Получается так, что он поймал сам себя в капкан. Сегодня заявится Малыш или, того хуже, Кривой Чур, и наступит момент расплаты… Хоть и страшно, а все-таки придется идти в милицию…

– О чем задумался, старина? – спросил его Кривой Чур, неизвестно откуда вынырнувший. Дядя Яша оторопел, на пустыре было голо и серо – нигде не спрячешься, никого не позовешь на помощь.

– Думаю, куда вещи девать, покупатели их не покупают. – Искоса дядя Яша взглянул на Кривого.

Чур поймал его взгляд и хихикнул:

– Еще бы им покупать! – Чур ткнул дяде Яше кулаком в живот. Живот был большой и упругий, как резиновая камера. Чур полез в карман, вынул несколько писем и вслух прочел одно из них.

Дядя Яша покачал головой и утерся ладонью – его прошибла слеза: хорошие все-таки письма.

– Ревешь? Правильно делаешь!

– А что, бить будете? – встрепенулся дядя Яша.

– А ты как думал, простим? Мы к тебе по-хорошему, доверили такое дело, а ты что вытворяешь?! Хорошо, что есть у меня верные клиенты, которые мне твои письма показали… Зачем ты писал их? Вспомни, ведь сам согласился нам помогать!

– Я согласился? – возмущенно воскликнул дядя Яша.

Чур погрозил ему.

– У нас магнитофон был. Твой разговорчик мы на пленочку для милиции записали.

Дядя Яша обмяк, как мешок.

– Даю тебе еще три дня, они могут стать последними в твоей жизни. Не вздумай брыкаться – ты у нас на прицеле!

Дядя Яша чихнул, вокруг него образовался небольшой вихрь. Вихрь подхватил Кривого и домчал до перекрестка.

Постанывая от страха, дядя Яша тащился по дороге. Он думал о своем одиночестве – ведь некому рассказать, некому!

Пять невидимых и молчанка

После уроков состоялось классное собрание на тему «Драка в раздевалке».

Любовь Ивановна присела на последнюю парту:

– Начинай, Сорокин!

Сорокин начал вяло – все силы в раздевалке остались. Он говорил, что драка – позор для отряда. Всегда можно договориться – не обязательно кулаками!

– А сам чего? – закричал Цаплин. – Всю макушку мне оттяпал! – Цаплин погладил рукой свою острую макушку. Все засмеялись, особенно девчонки: их эта драка не касалась, и смеху у них скопилось много.

– Сорвалось! – признался Сорокин и потупился.

– Подумаешь, подраться нельзя, что ли? – спросил Борька и блеснул глазами. – А я их приемчиками самбо!

– Не хвастайся! – одернул его Сорокин. – Ты, Красномак, поджигатель! Ты драку затеял!

– Я?! Да врешь ты все! Это Федоров! Он начал! Из пионеров его! Он Стародубцева излупил ни за что.

В классе сделалось тихо. Красномаку стало не по себе: при чем тут «из пионеров»? Все дрались. Он заткнул уши и сидел теперь, как немой, хотя от него требовали объяснений. Любовь Ивановна встала с федоровской парты:

– Петя, хотелось бы тебя услышать!

– Мне говорить? – удивился Петя. Он никак не ожидал, что ему говорить придется. – Я не знаю, я – новенький.

Он хотел этим ограничиться, но внезапно его прорвало:

– Да лучше нашего класса и не найти! Все у нас замечательно. И ребята, и пионерская работа, и дружба. Ребята у нас даже за руку здороваются! И никто не задается!

– А Федоров? – перебил его кто-то.

– И Федоров тоже, – сказал он, утихая. – А насчет драки – это же не специально, а так получилось. При чем тут исключение из пионеров? Все дрались и все виноваты. Мне наш класс нравится!

– И Тряпичкина? – поднял голову Борька.

– И Тряпичкина, – совсем тихо сказал Петя, не понимая, какое отношение Тряпичкина имеет к драке.

– Ребята! – включился Сорокин. – С дракой надо кончать. Кто против драки?!

Все проголосовали против драки, кроме Федорова.

– Федоров – особенный! – заметил Миша.

– Заткнись! – сказал Федоров.

Тут удивилась Любовь Ивановна.

– Саша, неужели тебе больше нечего сказать товарищам? – обратилась она к Федорову.

Федоров тяжело поднялся и встал над партой, словно неизвестной породы дерево, непонятно как сюда занесенное. Он сгорал от стыда.

– Чего говорить – и так все ясно! – буркнул он. Теперь ему действительно стало ясно, что он в классе – самый плохой.

– Садись, – сказала Любовь Ивановна. – Драка в раздевалке – безобразие! Мне стыдно, что мои ученики выясняют отношения кулаками. Ссора Федорова и Красномака внесла разлад в жизнь класса. Ни я, ни вы не можем заставить их снова стать друзьями, но мы можем потребовать от них, чтобы они уважали нас. Вы, Федоров и Красномак, не одни – в классе таких сорок человек, и своей ссорой вы мучаете их всех. Помните об этом и постарайтесь быть добрее друг к другу!

– И мне быть добрее? – нарочно прорычал Венька медведем. Класс грохнул от смеха.

– И тебе, Жбанов. Старайтесь дружить и помогать друг другу!

– Ты пиши, Петрова, пиши! – сказал Сорокин Нине, которая была секретарем.

– Это записывать не надо, – возразила Любовь Ивановна. – Этим жить надо!

– Ну не пиши, а живи! – сказал Сорокин.

Домой все шли понурые. Неинтересно стало в классе. В прошлом году все делали вместе, и бумагу, и лом собирали с песнями. А в этом – не запеть прошлогодних песен!

Тряпичкина подождала, пока Петя оденется.

– Зачем при всех-то говорить, что я тебе нравлюсь?

– Я правду сказал. Мне все в нашем классе нравятся.

– Но я же девочка. Девочка, девочка! – не слушая его, трещала Тряпичкина.

Длинная челка упала ей на лицо, и она захлебнулась ею.

– Почему я тебе нравлюсь, ну скажи? – спросила она, откинув челку назад.

– Ты – красивая! – сказал Петя, не задумываясь.

– Это кто – красивый? – подошел к ним Борька.

– Я, – неуверенно сказала Тряпичкина.

– Ты? – не поверил Борька. – Сплошная страшила! Ты его не слушай – он врет!

Петя рассердился:

– Я за свои слова отвечаю!

Борька остановился посреди улицы и закричал:

– Ха-ха! Красивая! Тогда и я – красавец! Утиль Тряпло!

Тряпичкина не выдержала насмешек и побежала. Платок у нее съехал на макушку, а волосы поднял холодный ветер. Петя хотел побежать за ней.

– Куда ты? – дернул его Борька.

– Она простудится!

– Ну и пусть, – сказал Борька. – Подумаешь!

Петя понял, что с Красномаком ему не справиться и остается одно.

– А я, Борька, к Новому году женюсь на ней! – сказал он отчужденно.

– Ты спятил! – закричал Борька. – Не делай этого! Не смей! – затряс он Петю, отбросив портфель в сторону. Портфель упал в лужу, но Борька не обратил на это внимания.

– Я слово дал, – сказал Петя.

– На слово – плюнь!

– Нельзя. Я привык слово держать.

– Я ее отлуплю! Она у меня и думать забудет! Это у них вся порода такая – Тряпичкиных! Все им замуж надо! Вот ее сестра Витьку Розова окрутила. Плакался он тут, на школьной площадке, сам слышал! Всю, говорит, душу вынула и растоптала!

Петя испугался, как про душу услышал. Он отдаленно помнил, что душа ему нужна была для какого-то важного дела.

– Понимаешь, ей главное – фамилию сменить! «Дай, – говорит, – мне твою фамилию».

– Вот ненормальная! А у меня почему не попросила? Моя фамилия лучше! Красномак! Что, мне фамилии жалко?! Давай я ей мою фамилию дам – и пусть катится! А зачем ей красивая фамилия?

– Чтобы не дразнили Тряпичницей и Утилем.

– Чем жениться, давай я лучше дразнить ее не буду. Хоть и трудно будет отвыкнуть – сколько лет привыкал! Постараюсь для тебя, Петрушка!

– Постарайся уж, пожалуйста!

Невесть откуда подошел Федоров.

– Ты, Стародубцев, извини – я неправ тогда был, на лестнице, неправ! – быстро сказал он. – И вчера тоже. Больше мы к вам не полезем. Но и вы нас не трогайте. Вы для нас будете все равно как невидимки, а мы – для вас!

– В молчанку, значит?! – спросил оторопелый Борька.

– В молчанку! – подтвердил Саша, – метнулся за угол школы и пропал.

– Вот артист! – засмеялся Борька. – Здорово на него собрание подействовало. – И добавил с грустью: – На него вообще все так здорово действует!

Борька вытащил портфель из лужи, и разошлись они, молчаливые, по домам.

«Надо ускорить наши темпы…»

– Надо ускорить наши темпы! – сказал на совете отряда Миша Сорокин. – Сколько твое звено, Стародубцев, сдало бумаги и лома?

– Лома – пятьдесят один килограмм, а бумаги – нисколько. – Петя покраснел. – Мы наверстаем!

– Наверстаем! – передразнил Миша. – Через три дня – мой отчет на совете дружины!

– Поверь, сегодня возьмемся, честное слово!

– Ладно, – подобрел Миша. – А ты чего, Петрова? На уроке трещишь, а как дело спрашивают – слова не услышишь без погонялки!

– У меня дела налаживаются, – сообщила Нина. – Федоров и компания обещали заняться ломом!

– Ну ладно! Значит, ускорим! По домам! – сказал Сорокин.

Петя вышел на школьный двор вместе с Ниной. Шел снег.

– Петрова! Ты куда? – окликнул ее Миша.

– И правда! Мне – в другую сторону. Петя! До свиданья!

Петя вздохнул и посмотрел вслед Нине. Он смотрел так долго, что у него слиплись ресницы. Он протер глаза от большого тяжелого снега и увидел Тряпичкину. За ней еле виднелся Ванька-ключник.

– Развздыхался. А сам говорил, что я красивая!

– У тебя красота – своя, а у Нины – своя.

– Не нравлюсь, значит?

– Почему? – удивился Петя и отнял у Тряпичкиной ее тяжеленный портфель. А ей смешным показалось, что Петя – такой худой и слабый – ее портфель понес. Но хорошо это было – пусть лучше ее портфель несет, чем Нинкин!

– Знаешь, я Любовь Ивановне рассказала про нашу женитьбу, а она сказала – глупости!

Петя оледенел. Ввязала сюда Любовь Ивановну! Теперь в классе засмеют, проходу не будет! А он, дурак, слово сдержать хотел!

– Петя, куда ты? – закричала Анжела. Она догадалась, что Петя обиделся. Ей показалось, что он навсегда уйдет под мокрым снегом. И от хорошей дружбы вода останется, вот и все!

– Это еще какая женитьба? – грозно спросил Ванька-ключник и отогнул коричневое ухо шапки, чтобы лучше слышать. Им овладело мрачное, не испытанное до сих пор чувство. Не знал, как оно называется.

Анжела на него внимания не обратила:

– Петя, не уходи!

Ванька ощутил в себе богатырские силы. Он обогнал Петю, резко повернулся и, как баран, ударил ему головой в живот.

Петя повалился, корчась от боли.

– Что ты наделал?

Анжела бросилась к Пете и стала его поднимать. Петя становился на ноги и снова падал. Новое пальто было в грязи, черная мокрая дорога лежала на брюках. Ванька стоял тут же испуганный. В голове у него, как будто будильник, звенели отцовские слова: «Будь моя воля, я б его убил! Два месяца как свадьба, а Веру бросил!»

Так отец говорил всякий раз, когда Вера плакала. До Витьки Розова Ванька добраться не мог – тот в Ригу укатил, но до Петьки Стародубцева!..

– Это не для тебя, а для матери с батей! – сказал Ванька и вытер мокрое лицо. – Я твоих всех женихов бить буду, за вас – дураков!

– Балбес, балбес, двоечник! Ничего ты не понимаешь! Петя ни при чем, я сама виновата!

– Вот и Верка так говорит, что сама виновата, и ревет все время! Скажу отцу, что ты… об чем думаешь – он тебе быстро волосы повыдерет! Рубль давай, а то хуже будет!

Ванька подставил грязную ладошку, и туда упала холодная тяжелая монета, сэкономленная на завтраках.

– Вставай, ишь разлегся! – на ходу крикнул Ванька. – А еще жених называется!

Петя кое-как встал. Боль в животе немного приутихла, но дышать было трудно. Обхватив живот руками, Петя тащился по улице. Анжела несла два портфеля. Вот уже и дом его показался. Мама стояла у парадной. Она искала сына среди прохожих.

– Мама!

Мама к нему повернулась и ахнула.

– Что с тобой? Ты весь грязный!

– Упал. Поскользнулся. Хорошо еще – Анжела помогла портфель донести.

Мама выхватила у Анжелы портфель.

– Какая крупная девочка! Неужели из четвертого класса?!

– Я в пятом должна учиться – сидела в первом два года! Поправляйся, Петя!

– Не забудь про темпы, Анжела!

Мама схватила Петю и повела домой. Она твердила Пете, что уж если с девочками дружить – только с хорошими.

– Они все хорошие! – сказал Петя. – И при чем тут дружить – пройтись, что ли, нельзя!

Анжела стояла внизу расстроенная. Вдруг Ванька Пете живот высадил! Что тогда? И Петю жалко, и Ваньку!

Когда дверь за Петей захлопнулась, ждать стало нечего. Она вспомнила рубль, который сгоряча отдала Ваньке, и совсем расстроилась.

– И вправду, надо ускорить наши темпы, – сказала она себе и понеслась, как полная луна над городом, искать грабителя.

У постели больного

Борька снова болел: сестренки принесли из детского сада свинку.

– Свинью, значит, домой притащили? – спросил он их строго.

– Свинку, свинку. Вадик Губошлепов заболел.

– Да вы поймите – у меня дела в школе. Я не могу! – сказал Борька. – Я ведь самый там главный!

– Раз главный, то чего к тебе друзья не придут? Вот Саша совсем что-то нас забыл! – сказала бабушка.

– Я с ним раздружился. С ним неинтересно, не то что с Петрушкой!

– По корысти, значит, дружба была, а не по сердцу?

Бабушка ответа не дождалась. Борька задумался, почему раньше ему интересно было дружить с Сашей, а теперь – с Петей?

Наверное, потому, что раньше Саша главный был, а с Петрушкой наоборот – главным он сделался. А главным быть – это самое важное! А Саша и Петрушка – совсем разные. Саша – как кусок стекла – все сквозь него видно, и режешься. А Петька? Да вроде капустного листка! А сам он кто? Да вроде пожарника. Отец еще рассказывал… «Жил на свете пожарник. И все время ему пожар чудился. Все страны исходил – а пожаров нигде не видно. Тогда пошел он к врачу и говорит:

„Доктор, спать не могу, есть не могу – все мне пожар чудится!“

Врач осмотрел его, выслушал, обстучал, а потом и говорит:

„Откройте рот!“

Открыл рот пожарник, а там у него языки пламени.

„Так у вас, дорогой, пожар внутри!“

Так и у тебя, Борис, внутри какое-то беспокойство!»

«Конечно, беспокойство, – думал Борька. – Учеба – раз! Соревнование по отметкам – два! А вдруг Петрова по лому обогнала и по бумаге? У нее в звене сам Федоров!»

Зазвонил звонок.

– Вы свинкой-то болели? – спросила бабушка, прежде чем впустить гостей.

– Я болела!

– И я болел! – сказал Петя, снял шапку и уставился на Борькину бабушку. А та ему:

– Что, лицо у меня грязное? Некогда мне в зеркало глядеться!

Петя смутился.

– Лицо у вас чистое и хорошее.

Борькина бабушка засмеялась:

– Вот спасибо на добром слове. Будто век ждала. Ты, конечно, Петя, а ты кем будешь?

– Анжела Тряпичкина.

Бабушка заахала:

– Наш-то однажды всю ночь про тебя говорил и про всякую утиль и лом.

– Бабушка, с кем это ты? – капризно закричал Борька из комнаты.

Он лежал на кровати. Шея у него была вздутая. Голова, между прочим, гудела. Врач приказал спокойно лежать, чтобы осложнений не было. Организм был ослаблен ветрянкой.

– Как ослаблен? – удивился Борька. – А шея какая здоровущая! Разве у ослабленных такая шея бывает?

Оказалось, бывает.

– Товарищи к тебе пришли!

Борька осторожно повернул голову: к нему направлялись Петя и Тряпичкина. Борьке стало стыдно, что они увидят его таким поросенком, и он недовольно спросил:

– Ну чего явились? Поболеть нельзя человеку! – и нырнул с головой под одеяло.

Откровенно говоря, Петя пришел к Борьке посоветоваться насчет записки, которую получил на уроке от Веньки Жбанова: «Если не трус, приходи сегодня к Слепому Льву за металлоломом». Но Борькин прием его расстроил, и он тихо сказал:

– Навестить пришли, узнать.

Наступило долгое молчание.

– Чего молчите? Говорите про школу! – донесся глухой голос.

– В школе, – Петя откашлялся, – все по-старому. Привет тебе от Сорокина, Сизова и Нины…

– Боречка! – раздалось вдруг с маленьких кроваток. И над кроватками выросли две головы. Это были две настоящие розовые свинки.

– Здравствуйте! – поздоровался Петя и привстал.

– Ой, Петя! – обрадовались две свинки. Тут и Борька вылез из-под одеяла. Он как будто оттаял, когда услышал голоса сестер.

– Не везет мне, Петрушка, не везет мне, Тряпичкина! Наболелся я за все годы!

– Видим, видим – ты прямо как ненормальный! Мы у тебя полчаса, а ты только сейчас заговорил как человек, – с обидой сказала Анжела.

– Да я и есть ненормальный! Хрю-хрю! Эй, свинки, станцуем «три поросенка»!

И три свинки Красномаки принялись прыгать и визжать. Гости смеялись до упаду. Пришла бабушка и разогнала и хозяев и гостей…

На улице Петя сказал решительно:

– Я пошел к Слепому Льву!

– К Слепому? Один? Да там знаешь как страшно! Но если ты пойдешь, то и я!

– Вдвоем там делать нечего!

– Как нечего? – всполошилась Анжела. – А одному там есть чего?

– У меня там встреча!

– А как же металлолом? Надо ускорить наши темпы.

– Там и ускорю!

Петя повернулся и пошел к пустырю.

«Куда ты? – кричало все внутри. – Пропадешь!» Но он шел и не останавливался.

– Я с тобой! – не выдержала Тряпичкина. Она догнала его и пошла рядом. Анжела взяла Петю за руку. Он крепко сжал ей руку. Теперь они шли, как настоящие товарищи, на одно общее дело.

На город опускался вечер, расцвеченный светофорами и огоньками такси. В отблесках земного освещения небо резко темнело. У Слепого Льва оно становилось совсем темным. Серая мгла лежала на бывшем пустыре.

У Слепого Льва

– Струсил, не придет! – сказал Венька, начиная замерзать.

Ребята стояли на куче заржавелых прутьев, труб и всякого хлама. Гаражи – игрушечные домишки без окон – были разбросаны повсюду. Им не терпелось объединиться в одно огромное железное стадо.

– И на что тебе Стародубцев сдался? – спросил Саша, поглядывая на Веньку и не узнавая его. Венькино лицо отяжелело и стало похожим на замок, какие во множестве висели на гаражах.

– Руки чешутся узнать, откуда ему известно про пароль?

– Я тебе говорю, он ничего не знает!

Венька тяжело замолчал. Его сильно смутило – чего это Федорову вздумалось заступаться за Стародубцева?

Саша торопился. Было поздно. А еще надо в магазин бежать – мама просила подготовить встречу для дочки Ивана Даниловича.

– Мне некогда! Давайте скорее лом искать, – сказал он.

– Где-то я тут видел обод от колеса. Пойду поищу. Я – мигом! Если что – топайте, я догоню! – ответил Венька и побежал за гаражи. Федоров с Цаплиным с грохотом потащили к школе ржавые трубы.

«Где-то был обод. А сколько он потянет? Двести, триста, тысячу?»

Венька представил, что против его фамилии стоит единица с нулями. Нулей много-много. И все они обозначают… Он очень любил, чтобы обозначало.

Неожиданно Венька услышал чужие жуткие голоса. Веньку страхом полоснуло. Он отбежал за гараж и там спрятался. Ему еще страшнее стало. Вдруг до него донеслось:

– Никого нет, Петя, бежим! Ты уже доказал, что не трус! И я – не трус!..

Венька узнал идущих, и страх как рукой сняло. Темнота больше не казалась зловещей. Он слился с ней и невидимым предстал перед Стародубцевым и Тряпичкиной.

«Что бы такое сделать? – пронеслось у него в голове. – Припугнуть их надо как следует! Может, тогда и про пароль узнаю!»

Согнувшись Венька стал пробираться между домиками. Сверху падало мокрое небо.

– Хга-а-а-а-а! – заорал он.

Не помня себя, Анжела бросилась бежать. А Петя стоял как вкопанный. Ноги, наполненные страхом – самым тяжелым веществом, не отрывались от земли. Пете казалось, что этот крик шел из железных домиков. Кричало наполненное железом пространство. Ужас!

– Жизнь или кошелек! – напрыгнул на него кто-то сзади. Петя сделал над собой усилие и заставил себя обернуться. Перед ним стоял Жбанов.

– Жбанов! – радостно закричал Петя. – Здравствуй!

Ему стало легко. Издалека послышался неясный шум. Венька схватил Петю за шиворот и поволок на пустырь.

– Куда?

– Увидишь! – зарычал Венька и ударил Петю. Петя не защищался, потому что был рад и…

– За что? – плаксиво спросил Петя. Венька ударил еще. Он молчал, охваченный непонятной яростью. Петя почувствовал, что надо отбиваться, что если не отбиваться, то придет конец. Он изловчился и сам ударил Веньку. Тот, не ожидая удара, не устоял на скользкой земле. Падая, он подцепил противника.

Совсем близко они услышали шум подъехавшей машины. Хозяин гаража ввел машину внутрь.

Петя решил бежать, но Венька не отпускал его. Началась борьба. На их возгласы выбежал хозяин гаража и навел на них фонарик. Свет ударил Петю по глазам, он отвернулся – какое противное ощущение! Свет прошелся по Веньке – Венька выпустил Петину ногу и с ужасом уставился вверх. А над ним, как заслонка от света и воздуха, стоял…

– Ай люли, ай люли! Вот так неожиданности! – закричал человек.

Венька стал подниматься. Он выпрямлялся очень медленно, его глаза были прикованы к лицу хозяина гаража. Губы у Веньки дрожали, дрожало все лицо, и никто бы не сравнил сейчас его лицо с замком…

– Мы плачем? – удивился дядя Яша. – Почему?

Венька плакал от страха, который снова вернулся к нему. Кругом было темно, сыро и ни одной души поблизости. Стародубцев – разве это душа?! Это не свой! А Цаплин с Федоровым далеко и не услышат его крика и не прибегут на помощь. Крик так и рвался из Веньки, потому что перед ним стоял тот самый дядя Яша – тайна их и загадка. Наверное, он узнал от старухи, что они второй раз приходили к ней, и теперь решил с ним, с Венькой, рассчитаться. Ведь Федоров говорил, что дядя Яша не разведчик, а… Федоров знает, у него отец…

Петя стоял в стороне. В голосе этого громилы он услышал что-то знакомое: он уже где-то слышал это «ай люли, ай люли!» Память вдруг подбросила ему ответ, и Петя окончательно узнал того самого огородника – своего постороннего человека, который летом, в августе месяце, напугал их с мамой. «Он откуда-то знает Веньку, – пронеслось у Пети в голове, и страшная догадка как будто ослепила его. – Встреча подстроена. Поэтому Венька и записку прислал. Венька договорился с этим человеком, чтобы заманить его, Петю, на пустырь и здесь… убить в темноте и безлюдье. Но за что? Что он им обоим сделал?»

Раздумывать дальше не было ни сил, ни времени. Петя метнулся за гараж. Бежать он не мог, да и не знал – куда. Железные домики загородили ему дорогу, темнота и холод обступили его со всех сторон. Из гаража потянуло душным автомобильным теплом. Гараж показался Пете надежным убежищем, он юркнул туда и спрятался за автомобилем – в темном углу, в ворохе каких-то тряпок.

«Здесь не найдут, не догадаются. А когда им надоест меня искать и они уйдут, я вылезу. Как тепло…»

Венька стоял не шелохнувшись. Краешком глаза он заметил, как Стародубцев метнулся в гараж дяди Яши и пропал в его глубине. «Зачем, что ему там надо?.. Вот бы закрыть его там, отличника несчастного!..» – как будто что-то толкнуло его. Потом дядя Яша надвинулся на Веньку, как медведь на задних лапах, и схватил его. Венька закрыл глаза и приготовился к удару, но дядя Яша обнял его и от избытка радости чмокнул в нос. Венька сразу успокоился. Теперь им полностью завладела мысль о Стародубцеве.

– Веня, дорогой, здравствуй! Что ты здесь делаешь?

– Лом собираю с одним типом, – Венька понизил голос, чтобы Стародубцев случайно не услышал, – он увидел вас и убежал.

– Неужели я такой страшный?

Венька замялся.

– Вы непонятный. Письма какие-то, разведка… Из-за вас мне попало!

– Попало? – испугался дядя Яша. – Где, когда, от кого?

В голове у Веньки крутилась одна мысль – скорей закрыть Стародубцева.

– Они у вас машину хотят украсть, – соврал он, – закрывайте скорее гараж!

Дядя Яша встрепенулся и налег на дверь. Дверь со скрипом закрылась, дядя Яша навесил на скобы огромный замок, а ключ бросил в глубокий, как яма, карман. Потом он повернулся к Веньке.

– Значит, они и до тебя добрались?

– Кто это «они»? – теперь снова испугался Венька.

– Бандиты!

К Веньке мгновенно вернулись все его страхи. «Конечно, цуркал, а то кто же еще!» – подумал он и опрометью кинулся с пустыря.