Текст книги "Век любви и шоколада (ЛП)"

Автор книги: Габриэль Зевин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Очень печальная история.

– Ты бы хотела, чтобы она стала еще печальнее?

– Нет. Мое сердце не выдержит, оно и так больное. Оно не сможет принять такое повествование.

– Мой сын в 2082 году переезжает в Нью-Йорк и в течение недели идет в совершенно новую школу, в течение этой же недели, которая является нашим новым началом, он умудряется влюбиться в девушку, точную копию его умершей сестры. Не внешне, но в поведении, в манере общения. Она обладает той редкой прочностью, которой даже у взрослых женщин редко встретишь. Если мальчик и замечает это, то он никогда не упоминает, как будто он пребывает в блаженном неведении. Но в нашу первую встречу я был шокирован.

– Я бы не сказала.

– Я очень хорошо скрываю чувства.

– Как я.

– Как ты. У меня есть сомнения насчет мотивов моего поведения, когда ты встречалась с Вином. И в последнее время, становясь старше, я даже пожалел об этом.

– Вы? Пожалели?

– Немного. Итак, в 2087 я получаю второй шанс. Тео собирался приехать в Осаку, но я захотел сделать это сам. Помощь тебе – это искупление для меня. Я даже не думал, что имею право надеяться на это искупления.

– Потому что я напоминаю вашу дочь?

– Это так, да. Но ведь из-за тебя тоже. Ты присутствуешь в моей жизни. Я назвал тебя коллегой, но ты правильно сказала, ты мой друг. У меня было такое чувство, как будто весь мир отказался от меня после того, как я проиграл те выборы, но ты, имевшая все основания быть жестокой со мной, не стала этого делать. Помнишь, что сказала мне?

Я помнила.

– Я сказала, что не рассчитывала на вас. Вы были огромной занозой. Да и как я могла рассчитывать на вас? Кстати, я была милой.

– Как бы то ни было, это произошло в то время, когда очень немногие люди были добры ко мне, и твоя дружба с тех пор значит для меня больше, чем я могу это выразить словами. Я знаю, что я тяжелый человек. Я здесь, потому что должен быть здесь. Я здесь, потому что я знаю, какая ты. Знаю, что ты не попросишь о помощи, когда в ней нуждаешься. Ты гордая, упрямая и я не могу оставить тебя в чужой стране сломленной и одинокой. Давно ты сделала для меня добро, и несмотря на то, что ты или другие могут думать обо мне, я плачу по своим долгам.

Начался дождь и он помог мне встать со скамейки. Он предложил мне свою руку и я взяла ее. Дорога была скользкой от влаги, договориться с искалеченной ногой стало труднее.

– У тебя получается намного лучше, – сказал он. – Просто иди медленнее.

– У меня нет выбора, кроме как идти медленно.

– Почти лето, Аня. Тебе стало гораздо лучше, и дела с «Барами света» закончены. Думаю, нам стоит вернуться в Нью-Йорк.

Я некоторое время не отвечала. Мир, который я покинула, с лестницами и автобусами, парнями, заговорами, бандитами, казался слишком большим, чтобы его даже воспринять.

– Так что? – спросил мистер Делакруа.

– Мистер Делакруа, если я скажу вам кое-что, обещаете, что не будете осуждать меня? Я чувствую себя слабачкой, говоря это, но я боюсь вернуться. Городом так трудно управлять. Я чувствую себя лучше, но знаю, что я никогда не буду как раньше. Я не хочу сталкиваться с Семьей или с людьми по работе, и я еще не чувствую себя достаточно окрепшей, чтобы вернуться к своей жизни.

Он кивнул. Я думала, он скажет, чтобы я не боялась, но он не стал.

– Тебе должно быть жутко больно, я могу понять, почему ты так думаешь. Позволь мне придумать план.

– Я не намекала вам суетиться. Только хотела сказать, что чувствую.

– Аня, если ты говоришь мне о проблеме, я постараюсь ее решить.

***

На следующий день он предложил решение.

– Моя бывшая жена, мисс Ротшильд, владеет фермой за пределами Олбани, в городке под названием Нискайуна. Возможно, ты помнишь, что она фермер по профессии?

Я помнила. Вин помогал ей. Я вспомнила, что в первый раз, когда я его встретила, подумала, что его руки не похожи на руки городского мальчика.

– Ферма находится в очень тихом месте. И Джейн будет рада принять тебя и твою сестру на лето. Ты можешь отдохнуть, скинуть бремя городской жизни. Я буду навещать, когда смогу. А потом в конце лета ты вернешься в Нью-Йорк новой женщиной, я чувствую полную уверенность в этом.

– Она не сердится на меня из-за клуба?

– Это было несколько лет назад, и она винит меня, а не тебя, за все, что могло бы случиться. Она всегда была в ужасе от моего поведения, в чем вы сходились во мнении, как ты, наверное, догадалась. Если ты беспокоишься по поводу того, что Вин будет там, то я полагаю, что он будет проходить программу медицины в Бостоне. Он приедет в Нискайуну на пару дней в конце августа, это самое большое.

– Хорошо. Я не в состоянии видеться с ним.

– Так ты поедешь?

– Поеду. Всегда хотела уехать из города летом.

– Ты никогда не выезжала?

– Один раз я была близка к тому, что бы поехать в летний лагерь для юных криминалистов с программой для начинающих в Вашингтоне, округ Колумбия, но заключила сделку с окружным прокурором, который отправил меня вместо этого в «Свободу».

– Я предполагаю, что опыт сформировал твой характер.

– Да, так и было. Это было колоссально. – Я закатила глаза. – Хотя у меня нет недостатка в этом.

– На данный момент, – сказал он, – я думаю, мы можем смело считать, что твой характер сформирован.

XXII

Я ПОЛУЧАЮ ОПЫТ ЛЕТНЕЙ ЖИЗНИ; ЕМ КЛУБНИКУ; УЧУСЬ ПЛАВАТЬ

Белый с серыми ставнями дом в Нискайуне. Позади него пристань, где весело течет река Мохок. С краю сельхозугодия – я видела персиковые деревья, кукурузу, огурцы и помидоры. Как по мне, это место выглядело летним царством, но это было не то лето, которое я когда-либо знала. Лето в моем представлении было другим, там жили более удачливые люди.

Мисс Ротшильд встретила меня объятиями и тут же за этим последовало выражение беспокойства.

– О, моя дорогая, от тебя ничего не осталось кроме костей.

Я знала, что это правда. После последнего посещения врача я весила меньше, чем в двенадцать лет. Я отощала, как любой больной.

– Глядя на тебя, мне хочется плакать. Чем я могу тебя покормить?

– Я не голодна, – сказала я. По правде говоря, я потеряла аппетит, с тех пор как была ранена.

– Чарли, – сказала она своему бывшему мужу, – с этим надо что-то делать. – Она повернулась ко мне. – Какая твоя любимая еда?

– Я не уверена, что у меня есть предпочтения, – смутилась я.

Она смотрела на меня с потрясенным выражением на лице.

– Аня, у тебя должна быть любимая еда. Пожалуйста, расскажи. Что твоя мама готовила?

– Как вы знаете, родители умерли, когда я была совсем маленькой, а моя бабушка была больна, и дома я отвечала за еду. Я готовила из коробки или из пакетика. Не сказать, что я разбиралась в еде, предполагаю, эм, вот почему я прекратила есть. Кажется, не стоит на этом заморачиваться. Какое-то время я любила моле, но теперь у меня с ним связаны нехорошие ассоциации, – бессвязно ответила я.

– Ты даже не любишь шоколад? – спросила мисс Ротшильд.

– Не самая любимая еда. Я имею в виду, я могу съесть, но не люблю его. – Я замолчала. – Я люблю апельсины.

– К сожалению, я не выращиваю их сейчас. – Она нахмурила брови. – Мне потребуется три месяца, чтобы собрать урожай, но тогда ты уже уедешь. Фридманы вниз по дороге, возможно, выращивают их, я постараюсь устроить обмен. Кстати, как насчет персиков?

– Я действительно не голодна. Спасибо за предложение. Я долго ехала. Не могли бы вы показать мне мою комнату?

Мисс Ротшильд рявкнула на бывшего мужа, чтобы тот взял мой чемодан. Она взяла меня под руку.

– Ты без проблем поднимаешься по лестнице?

– Не особо.

– Чарли предупредил меня об этом. У меня есть для тебя комната на первом этаже. Это моя любимая спальня с видом на пристань.

Она повела меня в спальню, в которой стояла широкая деревянная кровать с покрывалом из белого хлопка.

– Подождите, – сказала я. – Это ваша комната? – Она подозрительно напоминала хозяйскую спальню.

– Этим летом она твоя.

– Вы уверены? Я не хочу отбирать у вас спальню. Мистер Делакруа говорил о свободной комнате.

– Кровать слишком большая для меня. Я сплю в одиночестве, и, наверное, бессрочно. Когда приедет твоя сестра, она может разделить комнату с тобой, если ей понравится. Места хватит. Или может взять другую наверху.

Она поцеловала меня в щеку.

– Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится, – сказала она. – Я рада, что ты приехала. Ферма любит гостей, как и я.

***

На следующий день мистер Делакруа уехал в город, а моя сестра приехала.

Она была не одна, хотя я думаю, это не должно было стать сюрпризом.

– Вин, – сказала я. – Они не сказали, что ты придешь. – Я сидела за столом на кухне. Я не встала. Не хотела ходить перед ним.

– Я собирался приехать, – сказал он. – Мне всегда нравился этот дом, и летняя программа, в которую я, как предполагалось пошел, в конечном итоге оказалась без практики. Нетти сказала, что она поедет, поэтому я решил приехать вместе с ней.

Нетти обняла меня.

– Ты выглядишь ужасно, но в то же время намного лучше, – сказала она. – И ужасно, и лучше.

– Все во мне смешалось, – ответила я.

– Покажи, где моя спальня. Мама Вина сказала, что мы могли бы пожить вместе. Это будет похоже на те времена, когда мы были маленькими. – Вин все еще наблюдал за нами, а я не хотела подниматься из-за стола перед ним. Думаю, что мне не хотелось его жалости.

– Вин может показать тебе, – сказала я. – Это хозяйская спальня. Я буду через минуту. Хочу допить воду.

Нетти рассматривала меня.

– Вин, – сказала она, – ты не мог бы оставить нас с Анни наедине?

Вин кивнул.

– Приятно увидеть тебя, Анни, – сказал он небрежно, когда выходил.

Она понизила голос.

– Что-то не так? Что происходит?

– Ну, я двигаюсь как старуха и мне довольно трудно встать с этого кресла без трости, которую я оставила там. – Я указала на шкаф. – И я... ну... мне стыдно.

– Анни, – сказала она, – ты ведешь себя глупо. – Она сделала два изящных, легких шага, схватила трость и протянула ее мне.

Она предложила мне руку, и я неуклюже пошаркала своими ногами.

– Разве это место не прекрасно? – сказала она восторженно. – Я так рада быть здесь. Мама Вина красивая и милая? Она похожа на него, нет? Разве нам не повезло?

– Нетти, тебе не стоило приглашать Вина.

Она пожала плечами.

– Это дом его матери. Конечно, он собирался приехать. Кроме того, его пригласил отец, а не я, поэтому я предположила, что это будет замечательно. Разве вы двое теперь не разлей вода?

Мистер Делакруа, подумалось мне, Et tu, Brute?* (прим. переводчичка: Et tu, Brute? И ты, Брут? (лат.) – по легенде, последние слова Юлия Цезаря, обращённые к его убийце – Марку Юнию Бруту».

– Вин уже знал, что я поеду, и он спросил меня, хочу ли я ехать с ним, а не наоборот. – Она остановилась, чтобы посмотреть на меня. – Видеть его не будет ужасно, не так ли?

– Нет, конечно, нет. Все будет хорошо. Ты права. Я не знаю, в чем была моя проблема. Предполагаю, что удивилась. Правда, он совсем другой человек, как и я. И эти новые люди даже совсем не знают друг друга.

– Поэтому нет шансов, что вы будете пытаться возродить романтику? Здесь очень романтично.

– Нет, Нетти. Все уже в прошлом. И меня не интересуют романтические отношения на данный момент. Возможно, когда-нибудь потом.

Она выглядела так, как будто хотела сказать что-то еще, но проглотила язык.

***

Мы ужинали на веранде, хотя я все еще была не голодна. Несмотря на то, что я сказала Нетти, я злилась на мистера Делакруа за приглашение, злилась на Вина за приезд и злилась на Нетти за то, что она не сообразила уговорить Вина остаться в Бостоне. Я извинилась перед десертом, на который подали коблер, и легла спать.

***

Как стало уже моим обычаем, я проснулась на рассвете, чтобы поковылять вокруг фермы. Я знала, что мне нужно тренироваться, но мне не хотелось, чтобы кто-то смотрел на меня. Потом я доковыляла до шезлонга и улеглась с книгой.

Каждый день Вин с Нетти отправлялись на экскурсии, такие как каякинг, поездки на фермерский рынок и катание на лошадях. Они пытались включить и меня в это, но я сопротивлялась их деятельности.

В один прекрасный день они пришли домой с коробкой клубники с соседней фермы.

– Мы выбрали ее для тебя, – сказала Нетти. Ее щеки разрумянились, длинные черные волосы были настолько блестящими, что я подумывала применять их как зеркало. По правде говоря, я не могла вспомнить, когда она была до этого такая красивая. Ее красота, такая агрессивная и почти оскорбительная, поразила меня. Это было напоминание мне о том, как неприглядно я выглядела.

– Я не голодна, – сказала я.

– Ты всегда это говоришь, – сказала Нетти, отправляя в рот ягоду. – Тогда я оставлю тебе. – Она поставила ее на столик рядом с моим креслом. – Может тебе еще чего-нибудь принести?

– Я в порядке.

Она вздохнула и посмотрела так, как будто может поспорить со мной.

– Ты должна поесть, – сказала она. – Тебе не станет лучше, если ты не будешь есть.

Я взял свою книгу.

В тот же день, незадолго до заката, Вин вернулся на пристань. Он взял коробку клубники, до которой я не дотронулась. Мы не особо общались с тех пор, как он приехал. Я не думала, что он избегает меня, но моя компания была ужасной и я не делала ничего, чтобы поощрить разговор.

– Эй, – сказал он.

Я кивнула.

Он был одет в белую рубашку с закатанными рукавами. Он взял одну идеальную красную ягоду из коробки, аккуратно оторвал ее листики. Встал на одно колено рядом с моим креслом. Положил ягоду в середину ладони, и, не глядя на меня, протянул ко мне руку, словно я старый пес, который может наброситься.

– Пожалуйста, Анни, прими ее, – сказал он с мягкой просительной интонацией.

– О, Вин, – сказала я, пытаясь сохранить голос беззаботным. – Я в порядке. Действительно в порядке.

– Только одну, – взмолился он. – Ради старых времен. Я знаю, что ты не моя и я не твой, поэтому у меня нет права просить тебя. Но мне ненавистно видеть тебя такой хилой.

Это могло ранить мои чувства, но сказано было невероятно по-доброму. Кроме того, я знала, как выглядела. Костлявая, с грязными волосами и в шрамах. Нет, я не пыталась уморить себя таким драматическим образом. Я устала и мне было больно, и это все отнимало время, которое я раньше тратила на еду.

– Неужели ты думаешь, что клубника что-то изменит?

– Я не знаю. Я надеюсь.

Я склонила голову вниз и взяла клубничку из его рук. На долю секунды я позволила губам прикоснуться к его ладони. Аромат был сладкий, но нежный и странный, дикий и немного терпкий.

Он убрал свою руку и сжал ее с решимостью. Секунду спустя он ушел без единого слова.

Я подняла коробку и съела еще одну клубничку.

***

На следующий день он принес мне апельсин. Очистил его и предложил мне одну дольку, точно так же, как он предлагал мне клубнику. Он оставил остальной апельсин на столе и ушел.

***

Через день принес мне киви. Достал нож и почистил кожурку. Он даже разрезал его на семь ломтиков и один положил на свою ладонь.

– Где ты достал киви? – спросила я.

– У меня свои связи, – был его ответ.

***

Затем он принес мне огромный персик – розовато-оранжевый и гладкий, без единой вмятинки. Достал нож из кармана, собираясь порезать его, но я положила свою руку на его.

– Думаю, что съем весь персик, но обещай не смотреть на меня. Будь уверен, получится некрасиво.

– Как пожелаешь, – он взял свою книжку и начал читать.

Сок потек по подбородку и рукам, как я и ожидала. Персик был сочным и таким хорошим, я почти чувствовала себя взволнованной, когда ела его. Я засмеялась, казалось, первый раз за месяц.

– Я такая грязная.

Он вынул платок из кармана и протянул его мне.

– Это из сада твоей матери?

– Да, он казался особенно хорошим, вот я и сохранил его для тебя. Но что касается остального, я беру Нетти и мы торгуем урожаем мамы на других фермах.

– Я не знала, и сколько же видов фруктов может вырасти за один сезон?

– Посмотри сама. Можешь сходить с нами, – сказал он. – Хотя это означает оставить кресло.

– Я привязана к этому креслу, Вин. У нас отношения.

– Заметно. Но мы с Нетти не прочь побыть в твоей компании, если кресло соизволит отпустить тебя. Твоя сестра беспокоится о тебе.

– Я не хочу, чтобы обо мне беспокоились.

– Она думает, что ты в депрессии. Ты не ешь. Не хочешь никуда поехать. Ты такая тихая. И конечно есть вопрос к этому креслу.

– Почему она не сказала мне об этом сама?

– Ты не самая легкая в общении персона.

– Что ты имеешь в виду? Я достаточно проста в общении.

– Нет, ты нет. Давным-давно я был твоим парнем, или ты забыла? – Его рука лежала на боку кресла и он кончиками пальцев задел мою. Я отдернулась.

Внезапно он встал и протянул мне руку.

– Пойдем со мной. Хочу показать тебе кое-что.

– Вин, я бы хотела, но я двигаюсь довольно медленно.

– Это лето в пригороде Нью-Йорка, Анни. Все замерло. – Он протянул мне руку.

Я посмотрела на руку, потом посмотрела на парня, прилагающегося к ней. И слегка испугалась. В те дни я не хотела идти туда, где раньше не бывала.

– Ты до сих пор доверяешь мне, не так ли?

Я схватила свою трость из-под кресла, а затем взяла его за руку.

***

Мы шли примерно полмили, долгую дорогу, если нога не двигается без напоминания.

– Ты уже жалеешь, что попросил меня пойти?

– Нет, – ответил он. – Я сожалею по другому поводу, когда дело доходит до тебя, но не из-за этого.

– Жалеешь, что встретил меня, – предположила я.

Он не ответил.

У меня перехватило дыхание.

– Мы почти на месте? – спросила я.

– Еще около пятисот футов. Это прямо в том сарае.

– Это кофе, я чую?

Действительно, Вин привел меня в кофе-бар. На задней стойке беспечно парила и щебетала антикварная кофемашина, не представляя себе, что она в процессе изготовления наркотиков. Медный купол верхней части машины был погнут и напомнил мне русский собор. Вин заказал мне чашку, а затем познакомил меня с владельцем.

– Аня Баланчина? – сказал владелец. – Нет, вы слишком молоды, чтобы быть Аней Баланчиной. Вы настоящий народный герой. Когда вы собираетесь сделать для кофе тоже самое, что вы сделали для шоколада?

– Ну, я...

– Я бы хотел когда-нибудь перестать держать свою кофейню в сарае. Для Ани Баланчиной кофе бесплатно. Эй, Вин, как твой отец?

– Он баллотируется в мэры.

– Передай ему мой привет, сможешь?

Вин сказал, что сможет, и хозяин подвел нас к кованому столику на двоих у окна.

– Люди впечатлены тобой в этих краях, – сказал Вин.

– Слушай, Вин, прости, если я испортила твой отдых. Я не знала, что ты будешь здесь. Твой папа сказал, что ты приедешь только на пару дней в августе.

Вин покачал головой, а затем размешал сливки в кофе.

– Я рад видеть тебя, – сказал он. – Надеюсь, что немного помогаю тебе.

– Ты помогаешь мне, – сказала я через некоторое время. – Ты всегда помогал мне.

– Если ты хочешь большего, то только попроси.

Я сменила тему.

– Ты выпускаешься в следующем году, а затем пойдешь в медицинскую школу?

– Да.

– Так ты будешь студентом-медиком. Каков мой прогноз?

– Я пока не доктор, Аня.

– Но глядя на меня, что ты думаешь? Хотелось бы честное мнение, что видит человек, когда он или она смотрит на меня.

– Я думаю, что ты выглядишь как если бы прошла через что-то невообразимо страшное, – сказал он наконец. – Однако, подозреваю, если бы я встретил тебя сегодня, если бы я пришел в это кафе, ни разу с тобой не встречавшись, то будь ты одна или нет, я бы снял шляпу и угостил бы чашечкой кофе.

– А после этого, узнав обо мне гадости, ты, наверно, вышел бы в дверь.

– Какие гадости?

Я посмотрела на него.

– Ты знаешь. От которых хороший парень побежит в противоположном направлении.

– Может да, а может, нет. Я до сих пор глупею, когда дело доходит до темноволосой зеленоглазой девушки.

На обратном пути пошел дождь. Было трудно маневрировать тростью на влажной и глиняной земле.

– Обопрись на меня, – сказал он. – Я не дам тебе упасть.

***

На следующий день я вышла на пристань. Я нашла старый том «Чувства и чувствительности» на книжной полке в кабинете и решила прочитать его.

– Ты много читаешь последнее время, – заметил Вин.

– С тех пор, как застряла дома.

– Ладно, не хотел прерывать тебя.

Он лег на соседний шезлонг и взял свою книгу.

Его присутствие отвлекало меня от чтения.

– Как дела в учебе? – спросила я.

– Ты всегда об этом спрашиваешь. Мы говорили об этом вчера.

– Мне интересно. Я никогда не ходила в колледж.

– Ты все еще можешь пойти туда. – Он прикрыл рукой мое лицо, чтобы защитить его от солнца. – Кстати, тебе следует взять шляпу от солнца.

– Мне кажется, слишком поздно.

– Для чего? Для колледжа или для шляп от солнца?

– Для всего. Я имею в виду колледж. А шляпы мне без нужды.

Он снял свою шляпу и надел ее на меня.

– Не знаю второй девушки, которая больше тебя нуждается в шляпе. Почему ты не защищаешь себя дополнительно от солнца и всего остального? Кстати, тебе только двадцать.

– Двадцать один в следующем месяце.

– В колледже учатся люди разных возрастов, – сказал Вин. – У тебя есть деньги.

Я посмотрела на Вина.

– Я теневой криминальный босс. Руковожу ночным клубом. Колледж в ближайшем будущем не предвидится.

– Как пожелаешь, Аня. – Он отложил книгу. – Знаешь, в чем твоя проблема?

– Предполагаю, ты мне сейчас расскажешь.

– Ты всегда была слишком пессимистична. Я хотел сказать тебе об этом долгое время.

– Почему? Выговорись. Это плохо – держать свои чувства внутри. Я должна знать.

– Когда я был твоим парнем, я был заинтересован в предотвращении конфликтов.

– Так ты позволял мне думать, что я была права? Все то время, что мы были вместе?

– Нет, не все время. Иногда.

– До того последнего раза, и затем ты вышел за дверь. – Я попыталась превратить это в шутку. – Пару дней я надеялась, что ты можешь вернуться.

– Как и я. Но очень уж на тебя разозлился. Кроме того, ты возненавидишь меня, если я вернусь, твердил я. Если буду потакать ей, она все равно не будет любить меня. Так что лучше иметь какое-то достоинство.

– Отношения старшеклассников не должны длиться вечно, – высказалась я. – Кажется, мы говорим о других людях. Я даже не чувствую печаль, когда думаю об этом.

– Разве ты не самая фантастически развитая молодая взрослая на этой пристани? – Он поднял старую книгу в мягкой обложке.

– Что читаешь?

Он поднял книгу.

– «Крестный отец», – прочитала я.

– Да, речь идет о преступной семье. Мне надо было прочесть ее много лет назад.

– Ты изучаешь мою жизнь?

– В самом деле, – сказал он с весельем в голосе. – Я наконец-то начинаю понимать тебя.

– Ну и как?

– Ты должна была открыть клуб и тебе нужно было сделать все возможное, чтобы он стал успешным. Все это было решено задолго до того, как я встретил тебя.

***

В августе погода стала скверной. Я не могла носить длинные платья и свитера, что означало: мне приходилось обнажать больше кожи, чем меня устраивало. Мать Вина предложила нам поплавать в реке. Она настаивала на том, что плавание будет полезно для моего выздоровления. Она, наверное, была права, но я не умела плавать. Я родилась в Нью-Йорке в 2066 году, летние бассейны были осушены для экономии воды.

– Вин может научить тебя, – сказала мисс Ротшильд. – Он превосходный пловец.

Вин кинул на мать взгляд, отражавший мои мысли по поводу этой идеи.

– Джейн, я не хочу, – сказал он.

Мисс Ротшильд покачала головой на слова сына.

– Мне не нравится, когда ты называешь меня Джейн. Я не бестолковая, Вин. Я знаю, что вы когда-то встречались, но какая разница? Аня должна научиться плавать, пока она здесь. Это пойдет ей на пользу.

– Не знаю, – сказала я. – У меня даже купальника нет. – Мне он был ни к чему.

– Ты можешь взять один из моих, – сказала она.

У себя я переоделась в висящий на мне купальник. Он был довольно скромного кроя, хотя я все равно чувствовала себя невероятно нагой. Я набросила футболку, но край шрама под ключицей все еще виднелся.

Если Вин и заметил это, то промолчал.

Нет, заметил. У этого парня всегда хорошие манеры.

Он не особо болтал с самого моего захода в воду. Велел мне лечь на живот. Поддерживал меня. Показал, как отталкиваться ногами и как двигать руками. Обучение не заняло много времени. Плавала я хорошо, в отличие от ходьбы.

– Это очень плохо, что в Троице нет команды по плаванию, – сказала я. – А может, мне следует сказать, что очень плохо, когда нет бассейна в Нью-Йорке.

– Может быть, вся твоя жизнь была бы другой.

– Была бы я спортсменкой, – сказала я.

– Представляю. Знаменитая баланчинская агрессия была бы полезна в спортивных соревнованиях.

– Правильно. Я бы не опрокинула ту лазанью на голову Гейбла Арсли. У меня бы были продуктивные каналы для выхода гнева.

– Но если бы ты не опрокинула лазанью на голову Гейбла, как бы я узнал куда идти и где встретить тебя?

Я отплыла подальше от пристани. Спустя минуту он догнал меня.

– Не так быстро, – сказал он. – Ты все еще новичок.

Он схватил меня за руку и потянул к себе, мы очутились лицом друг к другу.

– Иногда я думаю, что моя мать такой же манипулятор как и отец.

– Что ты имеешь в виду?

– Да я про ее абсурдные и прозрачные намеки, что я должен научить тебя плавать. И про своего отца... мне кажется, он думает, что если у него получится воссоединить нас, то он искупит свои грехи за 2082 год.

– Смешной человек, – сказала я. – Вообще-то за 2082 и 2083 года.

– Но нужно задать вопрос: единственной причиной этому было то, что ты нравилась глупому мальчику только из-за возражений его амбициозного отца? Разве ты не это мне всегда говорила? Скорее всего план отца провальный. Вдруг эти милые молодые люди, ты и я, нуждаются в препятствии. Может быть, когда рожденные под несчастливой звездой переходят по покровительство счастливой, Ромео наскучивает Джульетта.

– Ну, препятствия еще остаются, – заметила я. – Я была замужем и неважно, как ты на это смотришь, брак этот был по расчету.

– Ты говоришь мне учитывать тот факт, что ты человек низкой морали, этики и характера, и это все должно стать препятствием.

– Да, именно это я и говорю.

Он пожал плечами.

– Я знаю это о тебе достаточно долгое время.

– И я убила. В целях самообороны, но все же. Мое тело в шрамах. Я прекрасна как пятидесятилетняя старуха. Двигаюсь так же быстро, как моя бабушка.

– Ты выглядишь хорошо. – Он заправил локон мне за ухо.

– И сейчас не самый подходящий момент. Я хочу прийти к тебе сильной, красивой и успешной.

– Ты хочешь, чтобы я тебе снова повторил все то же самое, или ты вытаращишь свои красивые зеленые глаза на меня?

– Я вытаращу на тебя глаза. У меня есть зеркало, Вин, хоть я и стараюсь избегать его.

– Как по мне, вид не так и плох.

– Ты не видел меня голой.

Он прочистил горло.

– Я не уверен, как на это реагировать.

– Ну, это не приглашение, если ты так решил. Это отчет.

– Я, – он снова прочистил горло, – я уверен, что не все так плохо.

– Подойди, – сказала я. Мне подумалось, что надо бы урегулировать этот вопрос. Я оттянула ворот футболки вниз, чтобы показать ему большой, неровный розовый шрам, оставшийся после операции на сердце и другой, оставшийся от меча, пронзившего меня насквозь.

Его глаза распахнулись и он резко вдохнул.

– Это плохой шрам, – сказал он приглушенным голосом. Он положил руку на шрам ниже ключицы в опасной близости от моей груди. – Было больно?

– Сумасшедше, – сказала я. Он закрыл глаза, как будто собирался поцеловать меня. Я подтянула футболку вверх и поплыла к пристани; мое сердце билось как после небольшого приступа. Я поднялась вверх по лестнице так быстро, как могла.

XXIII

Я ПРОЩАЮСЬ С ЛЕТОМ СЕРИЯМИ ЭМОЦИОНАЛЬНО НЕЛОВКИХ ЭПИЗОДОВ

– Ненавижу конец лета, – сказала мисс Ротшильд, обмахивая лицо рукой. Я застала ее плачущей в фермерской библиотеке. – Не обращай внимания. Присядь, отдохни. – Она похлопала рядышком с собой. Я вернула на полку «Доводы рассудка» – этим летом я выработала маршрут по всей Джейн Остин – и только затем села. Мисс Ротшильд положила руку на мое плечо. – Это ведь было славное лето? Ты теперь кровь с молоком, как мне кажется.

– Я чувствую себя лучше.

– Мне приятно это слышать. Надеюсь, здесь ты была счастлива. Было здорово принять вас с сестрой. Возвращайтесь в любое время. Я благодарна бывшему мужу за эту идею. Знай: ты мне всегда нравилась, даже когда Чарли был категорически против ваших с Вином отношений. Мы тогда с ним немного повздорили. Он все твердил, что у вас заурядный школьный роман, а я отвечала: нет, эта девочка особенная. Но много лет спустя мистер Делакруа сошелся со мной во мнении, как он всегда, кстати, делает. Я знаю, что он, как и я, скрестил пальцы за то, чтобы ваши с Вином дорожки пересеклись.

– Этому не бывать.

– Можно спросить, почему, Аня?

– Ну... меньше, чем год назад, я овдовела, мне до сих пор слишком больно. Трудно вообразить отношения, когда ты не ты. А истина в том, говоря образно, что я сомневаюсь в большинстве решений. Я совершила много ошибок, думая, что поступаю как должно. Мне надо отдохнуть от отношений.

– Звучит разумно, – сказала мисс Ротшильд после паузы.

– Кроме этого, кажется, Вин испытывает ко мне ностальгию, и относится ко мне хорошо из-за нашего общего прошлого. Вы вывели в мир достойного парня, поздравляю.

– Я помогала. Вин забывает, но Чарли большую часть времени был примерным отцом.

– Не могу поверить.

– Ты-то? Большинство людей глазеют на меня как на безумную, когда я защищаю этого человека... – она покачала головой. – Знаешь что? Я могу составить список недостатков Чарльза Делакруа. Всю свою жизнь я его защищала. От друзей. Родителей. Нашего сына. Вот и все.

– Мы довольно часто говорили об этом в Японии. Он все еще вас любит.

– Да, но этого недостаточно. Двадцать пять лет я в нем разочаровывалась. И наконец-то сделала это.

– Думаю, мистер Делакруа хочет измениться.

– Да, а потом выборы пройдут удачно и он свернет на проторенную дорожку. – Она кивнула сама себе, затем схватила телефон. – Ты видела фото сестры Вина?

Я покачала головой и заглянула в экран. Светло-русые вьющиеся волосы, голубые глаза как у Вина. На этой фотографии она их закатила. Я не видела сходства кроме этой гримасы.

– Проблема в знакомстве с новыми людьми не в том, что они ты можешь им не понравиться, напротив – что они понравятся тебе слишком сильно. Теперь, когда я это знаю, то буду беспокоиться, как ты там в городе, Аня. – Она взяла мою руку в свою.

– В течение многих лет я была сама по себе. Все будет отлично.

Она посмотрела на меня, затем отбросила с моего лба пряди.

– Уверена, ты выдержишь.

***

В нашей комнате Нетти не было, поэтому я вышла на улицу поискать ее. Она плакала в бельведере.

– Пожалуйста, Аня, оставь меня одну.

– Что такое, Нетти? Что случилось?

– Я люблю его.

– Кого его? – не поняла я.

– А ты как думаешь? – помолчав, она сказала: – Вина. Разумеется, его.

Я попыталась переварить эту информацию.

– Я знала о твоей влюбленности, когда ты была ребенком, но и понятия не имела, что это длится до сих пор.