Текст книги "Сибирь, союзники и Колчак т.1"

Автор книги: Г. Гинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Несмотря на фактическое равнодушие и даже нежелание Сибирского Правительства расширять границы, они теоретически обсуждались в Совете министров. Доклад делал солидный ученый, областник по убеждениям, впоследствии по личным делам уехавший в Петроград. Согласно докладу, Урал должен был войти целиком в границы автономной Сибири ввиду экономической связи железоделательного района Урала с хлебным рынком Сибири и угольными богатствами Кузнецкого района.

Доклад этот был принят к сведению, и журнал заседания не был опубликован: оно считалось закрытым. Тем не менее тайна заседания получила огласку, и оно дало благодарный материал для врагов сибирского областничества, особенно самарцев. Они окрестили с тех пор Сибирское Правительство «империалистическим».

В то время как сибирские областники мечтали о поглощении Урала, в екатеринбургской газете «Зауральский край» появилась статья известного исследователя Северного Урала Носилова, который определял границы автономного Урала от Новой Земли до Аральского моря, с захватом как части последнего, так и северного побережья Каспийского, до устья реки Урал.

«Нечего говорить, – пишет автор, – что дает течение такой рыбной, богатой реке, как Урал до г. Оренбурга. В последнем пункте отроги Урала близко подходят к р. Волге, как великой русской артерии, но мы будем скромными и возьмем направление на г. Уфу, Мензелинск и Глазов, захватывая лишь те предгорья Уральского хребта, которые принадлежат ему по географическому только положению. Это вполне обеспечит Урал в хлебном отношении, не говоря о том, что повлечет разработку многих ископаемых и увеличит население Урала, который более нуждается в земледельце, чем в рабочем. Линия Кай и Усть-Сысольск нам даст богатейшие ухтинские нефтеносные земли, а дальнейшее протяжение западной границы автономного Урала до Святого Носа на Ледовитом океане, у Чешской губы, нам доставит те нетронутые лесные богатства этого севера, которые только ожидают, когда протянется через них от Урала рельсовый путь к берегам Студеного моря, чтобы дать миллионы десятин новой пахотной и пастбищной земли уральскому населению и открыть ему новые богатства недр Тиманского хребта – отрога Урала, – не говоря об оленеводстве и будущем скотоводстве этого Севера, которое не уступит скотоводству южных степей Урала.

Здесь, на побережье Ледовитого океана, ожидает автономный Урал чудная естественная пристань морская, порт при устье р. Индиги, который, при форсировании льдов в зимние месяцы у берега, может легко обслуживать автономный Урал все 12 месяцев в году, открывая ему собственный выход к портам Европы».

Я привожу эту цитату не для того только, чтобы иллюстрировать увлечения автономистов, но и для того, чтобы показать, как трудно было бы разграничить «штаты» федеративной России, если бы осуществлялось такое устройство ее. Здесь нужен был бы второй Версаль.

В этих восторженных описаниях есть и здоровая сторона, которой отличается областничество – это местный патриотизм, любовь к определенному району, горячее и искреннее стремление способствовать его экономическому и культурному расцвету. Областничество – это пробужденная инициатива, жажда творчества; это сила, которая ускоряет прогресс. И в описаниях, которые дают областники, как ни много в них увлечения, все же не все преувеличено. Обширность России создавала в ней экстенсивную культуру, она подавляла или рассеивала энергию, вызывала неравномерное распределение культурных сил и капиталов. Областничество могло бы способствовать оживлению многих забытых богатых районов России. Уже, наверное, Урал не оставил бы втуне ухтинскую нефть и сумел бы использовать северные леса.

Самара начинает кампанию

Озлобленное неудачей в Екатеринбурге Самарское Правительство решило взорвать Сибирское Правительство изнутри. Сибирские эсеры, партийные единомышленники Самары, послушные Комитету Учредительного Собрания как авторитету непререкаемому и притом областники не искренние, а только тактические, решившие использовать лозунги областников для большей популярности, пошли, конечно, навстречу Самарскому Комучу. Члены Западно-Сибирского Комиссариата, которые после запрещения Сибирским Правительством советских организаций окончательно с ним порвали, вошли немедленно в тесную связь с Самарой. Один из членов Комиссариата, Марков, добивался командировки его туда с официальной миссией, но не получил ее и отправился за счет партии. Дабы члены Комиссариата не пользовались своим прежним званием «Уполномоченных Сибирского Правительства», должности уполномоченных специальным постановлением от 24 июля были упразднены (Собрание Узак. Сиб. Прав., № 43). Этим актом более десятка различных «уполномоченных», шнырявших по Сибири с партийными директивами, выдававших себя за агентов Омской власти и только компрометировавших ее, были переведены в разряд частных людей.

Частным человеком уехал в Самару и Марков. Но там он получил сейчас же официальное положение. Ему поручили заведование всеми делами Сибири, и он принял, таким образом, участие во всех выступлениях и происках против Омской власти.

В то же время в Сибирь высланы были специальные люди для подготовки признания в Сибири эсеровской власти. Насколько можно было судить по отрывкам переговоров по прямому проводу и перехваченных телеграмм, план состоял в созыве Областной Думы и поддержке ее Комитета Учредительного Собрания как всероссийской власти.

Один из членов Западно-Сибирского Комиссариата, Пав. Михайлов, был оставлен в должности товарища министра внутренних дел. В качестве такового он содействовал агентам Самары, например Брушвиту, говорить по прямому проводу и даже сам скрывал ленты этих переговоров. Когда это стало известным, он был уволен.

Эсер-сановник

При увольнении Михайлова обнаружились некоторые характерные подробности. Старик Крутовский, как непосредственный начальник Михайлова по должности министра внутренних дел, с большим юмором рассказывал о той мании величия, которой страдал этот, казалось, скромный соц.-революционер. Во-первых, будучи неудовлетворен званием товарища министра, он присвоил себе особый титул «первого» товарища. Во-вторых, завел себе такую свиту и охрану, что после его отставки

понадобилась чуть ли не целая комиссия для ликвидации всех счетов и ревизии расходов Михайлова. Крутовский на практике познакомился с дисциплинированностью свиты, окружавшей особу «первого» товарища министра. «Однажды, – рассказывает Крутовский, – я пошел купаться. Меня не пускают. Почему? – Здесь сейчас будут купаться товарищ министра». Из купальни в это время изгоняли «простонародную» публику, и она выходила с такими протестами и ругательствами, что Крутовский побоялся сказать, что он сам министр.

Как ни странно, но властители из социалистов часто обнаруживают и пренебрежение размерами расходов, и повышенную требовательность почета и комфорта гораздо более, чем люди, которые, казалось бы, меньше приучены были считаться с народными средствами и больше требовать для себя.

После Михайлова я видел Авксентьева, с тою же любовью к бута-фориям, к льстивому угодничеству, к наживе. До этого я видел социалистическое правительство Керенского с систематическим непотизмом, безудержной вакханалией устройства «своих», с созданием бесконечного числа «мест», с командировками и обеспечениями. И эти же люди вопили о «расхищении» народных средств.

Негодование Сибирского Правительства по поводу этой «помпы» Михайлова было искренним, потому что само Правительство не решалось назначить себе жалованья, способного окупить расходы, жило в вагонах и окружило себя такой простотой и доступностью, какой может обладать только действительно демократическая, народная власть. Один только Патушинский понимал Михайлова, так как он сам имел адъютантов и был грешен по части «помпы».

Якушев мобилизует членов Думы

Члены Сибирской Областной Думы хорошо знали, как должно быть мало авторитетно это учреждение, созданное в период «равнения на большевика», и в Томске не набиралось кворума. Якушев сам решил объехать паству и собрать Думу, оказав, где нужно, давление. В это время, отделившись от Сибирского Правительства, он уже попал в партийную обработку и стал, как это водится всегда у партий, привыкших к подполью, рабом партийной директивы. Самара требовала созыва Думы. Якушев старался.

Конфликты Омска с Самарой

Нажелезныхдорогах Сибири скопилось много грузов, направлявшихся в адреса Европейской России. Самара считала себя вправе завладеть всеми этими грузами; Сибирское Правительство не видело оснований к тому, чтобы пропускать дальше Челябинска грузы, адресованные в большевистскую Россию, и учредило особые реквизиционные комиссии для распределения этих грузов между казенными и частными предприятиями Сибири.

Самара ответила на это задержанием грузов, следовавших в Сибирь: мануфактуры, нефти и других. Началась таможенная война.

Второй конфликт разыгрался на почве денежных переводов. Самара делала переводы на Сибирь, не присылая подкреплений. Омск объявил, что будет задерживать уплаты, пока не получит подкреплений, так как после ухода большевиков денежная наличность во всех государственных кассах оказалась едва покрывавшей текущие потребности самой Сибири. Этот шаг Омска был также сочтен за враждебный вызов.

Для того чтобы устранить подобные недоразумения, Сибирское Правительство решило командировать в Самару своего уполномоченного. Избран был для этого человек, который по природе своей был неспособен изображать из себя посла и, казалось, должен был прийтись ко двору демократической власти. По прибытии в Самару он просил, чтобы ему разрешили бывать на открытых заседаниях Совета управляющих ведомствами, для удобства согласования работы обоих правительств. Что же ему ответили? Ответ был классический: международное (!!) право не предусматривает случаев, когда послы (!) участвуют в заседаниях правительств, при которых они аккредитованы.

Таким образом, Самара приняла всерьез декларацию государственной независимости Сибири. Plus royaliste que le roi meme {франц. Больший роялист, чем король. — Ред.), она не иначе сообщалась с Омском, как нотами, по всем правилам международного права.

Отставка Павла Михайлова, последнего агента партии социалистов-революционеров в Сибирском Правительстве, вызвала в Самаре взрыв возмущения. Самарский информационный отдел и «Вестник» Комитета членов Учредительного Собрания напечатали явно враждебные и ложные сведения о реакционности политики Сибирского Правительства, о выходе из его состава демократической части, о конфликте правительства с Думою.

Как сообщил затем уполномоченный Сибирского Правительства, его переписка перлюстрировалась, а присутствие его игнорировалось. В Сибирь же был командирован член Учредительного Собрания Гуревич, но ему поручено было состоять не при правительстве, а при Областной Думе.

В середине августа Сибирское Правительство и Самарский «Комуч» обменялись следующими нотами.

20 августа. Уполномоченному Председателя Совета министров Сибирского Временного Правительства в Самаре послана следующая телеграмма: «Благоволите вручить текст препровождаемой телеграммы председателю Вольскому и Комитету членов Всероссийского Учредительного Собрания, находящимся в Самаре, как ответ на телеграмму № 357 Самарского Комитета и Председателя, находящихся в Самаре. Временное Сибирское

Правительство, в ответ на Вашу телеграмму № 357, настоящим считает нужным довести до Вашего сведения, что оно не усматривает ни в одном из своихдействий таких "мероприятий и актов, которые препятствовали бы восстановлению государственного единства России", а, наоборот, склонно полагать, что вся его деятельность имеет целью создание условий, могущих обеспечить последнее. В настоящий момент Временное Сибирское Правительство является органом не только областной, но и суверенной власти в Сибири, как это вполне определенно выражено в декларации Сибирского Временного Правительства от 4 июля. Временное Сибирское Правительство полагает, что при отсутствии общегосударственной власти каждая область, освобожденная от большевизма, имеет полную возможность, опираясь на принцип федеративности образовывать свою областную власть. С этой точки зрения Временное Сибирское Правительство должно указать, что если какое-либо областное правительство, в согласии с волей населения, посылающего в это правительство своих представителей, выражает согласие войти в те или иные отношения с Временным Сибирским Правительством, последнее не только чувствует себя вправе, но и считает себя обязанным в такие отношения войти, ибо в их конечном итоге должна получиться определенная координация, способствующая восстановлению Российской государственности. Как известно, такого же взгляда Временное Сибирское Правительство держалось и на Челябинском Совещании, когда речь шла о координации действий. Вместе с тем Сибирское Временное Правительство пользуется этим случаем, чтобы определенно заявить о полном отсутствии у него каких-либо намерений в отношении освобождаемой области, которые противоречили бы целям и желаниям населения ее. В частном случае, о Приуралье, затрагиваемом Вашей телеграммой, Временное Сибирское Правительство считает своим долгом указать, что если Приуральское Правительство, избранное представителями населения, проявило желание больше координировать свои действия с Временным Сибирским Правительством, а не с какой-либо другой властью, то объяснение этого, конечно, лежит не в действиях Сибирского Правительства, а в объективных фактах. По мере определения этого обстоятельства Временное Сибирское Правительство сочло себя обязанным оказать поддержку Приуралью, хотя это, быть может, и увеличивает тяжесть лежащей на нем задачи. Исходя из сказанного выше, Временное Сибирское Правительство имеет основания считать все свои действия в этом направлении закономерными, преследующими общегосударственные цели, и пользуется случаем выразить надежду, что Самарский Комитет сочтет для себя возможным усвоить эту точку зрения, тем более что всякое практическое выражение иного взгляда на этот вопрос Временное Сибирское Правительство вынуждено было бы рассматривать как направленное против него. Ввиду принципиальной выясненности вопроса Временное Сибирское Правительство считает также необходимым разъяснить, что представление об устройстве им внутренних таможенных границ, таможенных пошлин, препятствование провозу грузов, невыдаче денежных переводов покоится на очевидном недоразумении. Таковых границ не устанавливалось, а был лишь проведен налог на некоторые продовольственные предметы ввиду временных финансовых затруднений; что касается денежных переводов, то некоторая задержка находится в связи с вопросом об образовании расчетной конторы в Челябинске. Во всяком случае, Временное Сибирское Правител ьство может заверить Самарский Комитет, что в этом отношении оно примет все меры к тому, чтобы дальнейшее укрепление впечатления о таможенной деятельности Временного Сибирского Правительства и об отсутствии у него желания оплачивать переводы, расходы по которым ему будут возвращены Самарским Комитетом, не имело места. Вместе с тем Временное Сибирское Правительство считает долгом подчеркнуть, что оно всегда приветствовало и будет приветствовать всякое согласование действий, которые будут направлены к достижению великой цели воссоздания России. Председатель Совета министров Вологодский, товарищ министра иностранных дел Головачев».

Телеграмма эта последовала в ответ на следующую телеграмму Самарского Комитета: «Необходимость восстановления единства государственного правления на освобождающейся от советской власти территории Российской Федеративной демократической республики и препятствующие этому некоторые акты и мероприятия Временного Сибирского Правительства вынуждают Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания довести до сведения Временного Сибирского Правительства нижеследующее: первое – считая, что изменение административных границ областей Российской Федеративной демократической республики возможно не иначе, как суверенной волей Всероссийского Учредительного Собрания, что, согласно декларации Сибирской Областной Думы и основанному на ней заявлению представителя Временного Сибирского Правительства на совещании 15 июля сего года в Челябинске, Временное Сибирское Правительство является органом областной власти в Сибири, что установление границ территории Сибири постановлением Временного Сибирского Правительства от 13 июля с. г. является нарушением вышеизложенных принципов и что изменение административных границ областей не может находиться в зависимости от места нахождения воинских частей, сформированных в той или иной области, ибо все действующие воинские части, объединенные общим командованием, имеют общей задачей борьбу за единое государственное целое России, – Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания на основании вышеизложенного доводит до сведения Временного Сибирского Правительства, что он не признает власти Временного Сибирского Правительства за пределами административных границ Сибири. Второе – Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания считает, что Временное Сибирское Правительство также никем не уполномочено брать на себя право образовывать новые областные деления и способствовать появлению органов новой областной власти вне территории Сибири, как это имело место в Зауралье. Равным образом устанавливать внутренние таможенные границы, взимать таможенные пошлины на территории Российской федеративной демократической республики и препятствовать провозу некоторых грузов, не выдавать денежных переводов, а также и ряд других актов вмешательства органов Временного Сибирского Правительства в дела отдельных ведомств, вне территории Сибири находящихся – ни в какой мере не совместимо с признанием единства Российской федеративной демократической республики. Все подобные действия Временного Сибирского Правительства служат серьезным препятствием к воссозданию единства Государства Российского, в чем не может быть не заинтересовано и Временное Сибирское Правительство согласно его декларации. Третье – Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания со своей стороны примет все меры к достижению необходимой координации действий и надеется, что Временное Сибирское Правительство не замедлит аннулировать все акты и распоряжения, кои являются препятствием к созданию единого Российского государства и послужили основанием к настоящему вынужденному протесту. № 357. Председатель Комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания В. Вольский. Управляющий ведомством иностранных дел М. Веденяпин».

Переговоры об открытии Думы

Когда в Томске собралась довольно значительная группа членов Думы, перед Правительством было возбуждено ходатайство об издании указа о созыве Думы. Без такого указа кворума не набралось бы. С точки зрения Положения о Думе как о верховном органе власти, указ правительства был излишен, с точки же зрения Правительства, которое, в согласии с председателем Думы Якушевым, объявило при вступлении в управление, что вся полнота власти принадлежит ему, издание указа было необходимо.

Судьба Думы зависела, таким образом, от Правительства. Еще раз вставал вопрос: созывать или нет?

В составе Правительства не было колебаний по вопросу о необходимости хотя бы суррогата народного представительства для укрепления авторитета власти. Но все отчетливо сознавали неизбежность конфликта с Думою, если работа последней не будет находиться под контролем власти. Слишком ясны были политические вожделения эсеров, добивавшихся подчинения власти своему влиянию.

Отлично понимая, насколько недолговечна могла быть власть эсеровского правительства, которое, также как и большевистское, производило бы опыты социализации, но поддаваясь при этом компромиссам, каковые делали бы его менее приемлемым и понятным для массы, и не желая, естественно, давать волю эсерам, чтобы восстановлять большевизм, – Омское Правительство решило бороться с попытками Думы присвоить себе активную политическую роль. Поэтому, соглашаясь издать указ о созыве Думы на 15 августа, Сибирское Правительство пожелало установить программу занятий Думы.

В конце июля в Омск прибыла делегация Областной Думы, в составе которой играл наиболее видную роль иркутский депутат, прис. повер. Кроль, однофамилец члена Екатеринбургского Правительства. Типичный социалист-революционер, крайне самоуверенный и столь же имевший право считать себя представителем сибирского трудового населения, как любой адвокат из Европейской России, он стремился играть роль и буквально не давал говорить другим членам делегации. Он развивал, главным образом, ту мысль, что настроение Думы очень благоприятно для правительства и что никаких выступлений против Правительства быть не может. Но в политических соглашениях нужна точность и ясность. Делегации была поэтому определенно указана допустимая, с точки зрения Правительства, программа работ первой сессии: декларации Председателя Совета министров и рассмотрение законопроекта о пополнении состава Думы. Делегация же настаивала на необходимости обсуждения вопроса о создании Всероссийской власти, но в конце концов согласилась с программой Правительства.

Результат соглашения не был, однако, нигде зафиксирован, и это дало возможность Думе отступить от соглашения, воспользовавшись мягкостью характера Вологодского.

Накануне открытия Думы

Резиденцией Думы был Томск. Ко дню открытия Думы туда прибыл почти в полном составе Совет министров. Накануне открытия Думы на заседание Совета министров был приглашен совет старейшин Думы в полном составе; всего было около 15 человек. Каково же было наше удивление, когда эта делегация предъявила Правительству совершенно новые вопросы программы: рассмотрение наказа Думы, вопрос о посылке делегации от Думы в Челябинск на совещание по организации Всероссийской власти и, наконец, вопрос о включении в состав Думы членов Учредительного Собрания от Сибири.

Каждый из этих вопросов представлялся настолько серьезным, что высказать по ним тут же, без внимательного рассмотрения, мнение Правительства было рискованно. Но Вологодский, который не обладал способностью противостоять настояниям, тут же перелистал наказ, выразил удивление, что его не сообщили раньше, но, не придав особенного значения наказу, заявил, что он, по-видимому, приемлем. Равным образом не было возражений и против включения в состав Думы членов Учредительного Собрания. Так как в заседании Совета министров решающим голосом пользовались исключительно те пять министров, которые считались из бранниками Думы, то мнения по этим вопросам присутствовавших тут же управляющих министерствами и товарищей министров не спрашивали, да и возражать против мнения Председателя Совета министров в присутствии посторонних Правительству лиц не представлялось удобным. Между тем наказ Думы был построен на началах признания ее органом верховной власти. Он предоставлял, например, Думе возможность командировать своих членов с поручениями, содержание которых определялось самой Думой, он определял совершенно неприемлемый кворум для открытия Думы. Что же касается участия членов Учредительного Собрания в составе Областной Думы, то оно было крайне неудобно, при наличии недружелюбных отношений Омской власти с Самарским Комитетом, членами которого те же лица состояли в качестве членов Учредительного Собрания. Кроме того, это укрепляло и легализировало в Думе влияние той самой эсеровской группы, которую Правительство стремилось устранить от влияния на дела.

Единственный вопрос, на котором Вологодский и другие члены Совета министров остановились внимательнее, был вопрос о посылке делегации в Челябинск. Об этом много говорилось в Омске. Представители Думы согласились там исключить этот вопрос из программы сессии, и вдруг он всплыл опять. Правительство возражало, указывая, что двух делегаций, правительственной и думской, на совещании по вопросу об организации всероссийской власти быть не может и что поэтому никаких обсуждений подобного вопроса не должно быть допущено. Тогда члены Думы разъяснили, что делегацию от Думы предполагается послать только для приветствия совещания, и правительство согласилось поэтому на включение в программу сессии и вопроса о делегации в Челябинск.

Дума обсудила свою тактику и, застигнув Правительство врасплох, выиграла позицию.

Я помню, что в тот вечер, накануне открытия Думы, слабость и недальновидность Вологодского очень испортили мне настроение, и я решил попытаться исправить его ошибку тоже тактическими способами, а именно помешать Думе использовать для реализации ее планов первый же день. Для этого мне понадобилось, во-первых, уговорить Вологодского выступить с декларацией в самом начале заседания и, во-вторых, сговориться с фракцией областников, которая была всецело предана правительству, чтобы она внесла предложение прервать заседание после декларации Вологодского. Этим путем был бы выигран день, в течение которого можно было бы обсудить дальнейшую тактику. Сговориться и с Вологодским, и с областниками удалось, но случай разбил весь план.

Открытие Сибирской Областной Думы

Открытие произошло с помпою. После молебна на соборной площади был произведен парад русским и чешским частям.

Яркий солнечный день. Занятий в правительственных, общественных и частных учреждениях нет. Здания убраны бело-зелеными флагами, улицы полны народом. Здание университетской библиотеки, где должна собраться Дума, осаждается толпами народа; по городу несется звон колоколов всех церквей. В одиннадцать часов в кафедральном соборе торжественное молебствие, на котором присутствовали все находящиеся в Томске министры во главе с Председателем Совета министров Вологодским, Председатель Областной Думы Якушев, члены Учредительного Собрания, Думы, представители чехословацких войск, земского и городского самоуправления и должностные лица. Площадь полна праздничным народом. Председатель Совета министров Вологодский во время парада произносит следующее приветствие, обращаясь к войскам и народу: «Сегодня открывается Сибирская Областная Дума. Ее состав не полон, и самая Дума избиралась в ненормальной обстановке, но открытие Думы – праздник, он показывает, что в стране наступил порядок и что Правительство преследует цели создать демократический строй, где власть действует наряду с народом. Дума в преобразованном виде будет сотрудником власти на пути к возрождению России и Сибири. Да здравствует Великая Россия! Да здравствует свободная Сибирь!»

После ответа начальника гарнизона, приветствовавшего Правительство, Председатель Совета министров произносит: «Могучим оплотом Правительства является в настоящее время славная сибирская армия. Вместе с доблестными братьями нашими чехословаками она освободила Сибирь и будет помогать освобождению России и борьбе с исконным врагом славянства. Да здравствует сибирская армия! Наздар, славные чехословаки!» Представитель чехословаков, доктор Глосс, произносит здравицу автономной Сибири, Великой России, союзным державам, всему славянскому миру. По окончании парада войска прошли церемониальным маршем перед Правительством.

Зал заседания был декорирован бело-зелеными и национальными флагами союзников, сибирских народностей, гербами воссоединенной Сибири. Над председательским местом надпись зеленым по белому: «Через автономную Сибирь – к возрождению свободной России». Члены Думы занимают места по фракциям, справа налево, в следующем порядке: областники, кооператоры, представители национальностей, эсеры, эсдеки и на крайней левой – представители профессиональных союзов. При торжественной тишине председатель И. А. Якушев объявляет заседание Сибирской Областной Думы открытым.

После приветственной речи Якушева Председатель Совета министров посылает записку и просит предоставить ему слово, но тут происходит случайное недоразумение, которое разрушает весь план. Якушев, по его словам, не заметил, кто прислал записку, и прочел вместо фамилии Вологодского фамилию Вейнберга.

– Член Думы Вейнберг! Вы просили слова?

– Нет, я не просил.

Тогда слово было предоставлено эсеру Яницкому и, прежде чем выступил Вологодский, Дума, или, вернее сказать, фракция эсеров, которая составляла подавляющее большинство, провела и включение в свой состав членов Учредительного Собрания, и наказ.

Аттестат незрелости

– Не доросла Сибирь до парламента, – сказал на другой день Вологодский при обмене впечатлениями по поводу Думы.

Через два дня в газете «Сибирская жизнь», наиболее солидном органе Сибири, появилась моя статья, которая вызвала в Думе большие разговоры. Авторство этой статьи осталось членам Думы неизвестным. Статья озаглавлена – «Аттестат незрелости».

«В этот исторический день, – говорится в статье, – все было хорошо, кроме – для многих это не представилось неожиданным – самой Думы.

Яркое солнце, блестящий вид войск и милиции, цветы, которыми закидали Председателя Совета министров, декларация и заявления Правительства, даже пестроватая внешность думского зала и симпатичная, чисто русская по типу, наружность Председателя Думы – все это создавало самое благоприятное впечатление.

Но Областная Дума – не митинговое учреждение. Она рассматривает и одобряет или отвергает законопроекты, выражая мнение страны. Ее голосование имеет государственное значение, и надо оценивать не внешние впечатления, оставшиеся от первого дня, а степень соблюдения «обрядов и форм столь существенных».

С этой стороны председателю Думы и ей самой надлежит поднести аттестат незрелости.

Должно быть, это первый случай в практике парламентов культурного периода, когда только что открывшийся парламент непосредственно после приветственной речи председателя, не проверив мандатов, не избрав президиума, принимает два постановления, изменяющих конституционные законы.

Ряды кресел, где заседают члены Областной Думы, еще не отделены от кресел, отведенныхдля публики. Никто не может утверждать, что среди членов Областной Думы не сидели посторонние. Да в действительности они и сидели тут. Член Самарского Комитета Гуревич нашел, например, для себя более удобным слушать декларацию Правительства, сидя с членами Думы в первом ряду кресел.

Делается внеочередное заявление о необходимости ввести в состав Думы членов Учредительного Собрания от Сибири. Председатель почему-то принимает это внеочередное заявление как законодательное предположение, ставит его сейчас же на голосование, оно принимается, и Председатель немедленно вводит его в действие, предлагая членам Учредительного Собрания занять места в Думе.