Текст книги "Конец игры, или личные счеты Кремнева"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Вот именно, – кивнул Шакал. – Егор помнит, что вы с ним не очень ладили, когда он был ребенком…

Анна Львовна растроганно махнула рукой:

– Чего уж там. Я тоже была хороша.

– И это воспоминание сильно его гнетет, – скорбным голосом продолжил Шакал. – Вот он и решил, что обязан перед вами извиниться. А поскольку сам Егор этого сделать не может, он отправил к вам меня – своего лучшего друга. Анна Львовна, от лица Егора Ивановича выражаю вам огромную благодарность за все, что вы сделали…

«Чтоб ты лопнула от жира, старая свинья!» – мысленно пожелал Шакал.

– …И прошу простить Егора за все гадости, какие он вам когда-либо сделал…

– Ну что ты заладил: гадости-гадости, – прослезилась старуха. – Ведь и хорошего много было. Между прочим, наш детский дом пять лет подряд занимал первые места на смотрах художественной самодеятельности!

– Это замечательно, – поддакнул Шакал. – Так я могу передать Егору Ивановичу, что вы простили его и не держите на него зла?

– Конечно, передай, – взволнованно проговорила Анна Львовна.

– Отлично, – снова кивнул Шакал. – С первым пунктом мы покончили. А теперь второй. Видите ли, Егор Иванович хочет назначить вам что-то вроде пенсиона. Вы будете получать по триста долларов ежемесячно. Если, конечно, вы не возражаете.

Анна Львовна уставилась на Шакала, не веря собственным ушам.

«Не переборщил ли я?» – тревожно подумал Шакал.

– Сколько ты сказал? Триста долларов?

– Именно так, – невозмутимо ответил Шакал. – Конечно, если вы по каким-то причинам не можете принять этот скромный…

– Что ты, сынок! – Анна Львовна мило улыбнулась. – Что ты! Егор задумал богоугодное дело, и я не могу ему в этом помешать. Не имею права перед лицом Господа!

– Так ты деньги принес, что ли? – изумленно спросила Марфа, до которой только сейчас дошел весь смысл сказанных Шакалом слов.

Шакал добродушно улыбнулся:

– Совершенно верно. Если Анна Львовна согласится – каждый месяц на ее банковский счет будет поступать сумма в размере трехсот американских долларов.

Старуха облизнула жирные губы.

– И сколько же все это продлится? Два месяца? Или три?

– Это будет пожизненный пенсион, – солидно ответил Шакал. – Если вы проживете сто лет, а я лично в этом не сомневаюсь, все сто лет двадцать пятого числа каждого месяца вы будете получать по триста долларов.

Анна Львовна побледнела, потом покраснела, потом попыталась приподняться, но не смогла и бессильно откинулась на подушку.

– Какой замечательный человек, этот ваш Егор Кремнёв! – затараторила домработница.

– Погоди, – оборвала ее Анна Львовна – И что же – это все просто так? За красивые глаза, то есть?

– Да, – просто ответил Шакал.

Анна Львовна нахмурила лоб.

– Сколько ж грехов понаделал Егор, если теперь так усердно от них откупается, – задумчиво пробормотала она.

– Все мы не безгрешны, – философски заметил Шакал.

– Уж это точно, – кивнула Анна Львовна.

Шакал кашлянул в кулак и продолжил:

– Но есть одно условие. Видите ли, Анна Львовна, перед смертью Егор Иванович очень хочет увидеть своих родителей. Но он понятия не имеет, где их искать. До сих пор он об этом почта не задумывался, а вот теперь… – Тут Шакал тяжело вздохнул. – Теперь эта мысль не дает ему покоя. Ведь даже его фамилия – Кремнев – не настоящая. Эту фамилию ему дали в детдоме, верно?

Анна Львовна слушала Шакала нахмурившись. Ее заплывите жиром глазки смотрели на него испытующе. «Слишком круто начал», – с досадой подумал Шакал. Но тут морщинистый лоб Анны Львовны слегка разгладился.

– Что ж, это правда, – сказала, наконец, старуха. – Я сама его оформляла. Сама и фамилию ему придумала. Это входило в мои прямые обязанности.

– Значит, вы можете… как это говорят в книжках… слегка приподнять полог тайны над происхождением Егора Ивановича?

– Приподнять-то я могу. Только вряд ли ему это понравится.

«Есть контакт!» – воспрял Шакал и едва не потер ладони.

– Отчего же так, Анна Львовна? В его происхождении есть что-то криминальное?

Старуха усмехнулась.

– Криминальное? Скорее – подзаборное!

– Сгораю от нетерпения услышать вашу историю, – улыбнулся Шакал.

– Услышишь, – пообещала Анна Львовна. Она облизнула губы и покосилась на Шакала. – А что, сынок, какие документы надо подписать, чтобы пенсию от Егора Ивановича получать?

Достав из внутреннего кармана плаща пластиковую папку, Шакал вынул из нее несколько листков и протянул их старухе.

– Вот все бумаги. Документ с нотариальной печатью, договор с банком «Резерв», номер вашего счета и все прочее.

Анна Львовна взяла бумаги и уставилась на них, как баран на новые ворота.

– Ничего не вижу, – пожаловалась она. – Совсем слаба зрением стала. Ты, сынок, покажи, где расписаться, а я подмахну.

Шакал достал из кармана ручку, всучил ее Анне Львовне и ткнул в бумагу пальцем:

– Вот тут.

Старуха принялась неторопливо выводить каракули.

– Кажись, все, – сказала она почти через минуту. – Бумажки у меня останутся?

– Один экземпляр у вас, второй – у меня.

– Ага. Поняла.

Старуха всучила Шакалу один экземпляр, а второй аккуратно свернула и спрятала под подушку.

– Теперь мы поговорим? – осторожно спросил Шакал.

– Теперь-то? Можно и поговорить, – ощерила беззубый рот Анна Львовна. – Ты, стало быть, хочешь знать, откуда появился Егорка Кремнёв? Появился как и все – из п… – Тут старуха употребила матерное словцо. Похоже, для нее это было в порядке вещей. – А п… эта была у шестнадцатилетней писюхи. В роддом ее привела мать.

– Как звали эту девушку?

– Вероника. Фамилия… Дай бог памяти… Кремона, кажется. Да, точно – Кремона. Ее мать сама попросила, чтобы в детдоме ребенку дали другую фамилию. В Доме малютки ему ничего не придумали, а когда он к нам поступил, я переделала Кремова в Кремнёва. Чтобы было похоже на родную фамилию.

– Н-да, – усмехнулся Шакал. – Фамилии похожи, но какой разный смысл. А кто был отцом ребенка, вы не припомните?

Анна Львовна насупилась.

– Как не помнить. Помню. Там у них скандал вышел. Слухи и до нас долетели.

– Что за скандал? – насторожился Шакал.

– Говорили, что девчонку обрюхатил учитель физкультуры. Учителя, понятное дело, в шею. Говорят, он потом то ли спился, то ли просто сгинул.

«Уже что-то», – удовлетворенно подумал Шакал. А вслух уточнил:

– Может, вы и фамилию его помните?

Анна Львовна сдвинула брови и задумалась. Несколько секунд она думала, затем отрицательно мотнула головой:

– Нет, не помню. Вот Веронику Кремову запомнила. А его – нет.

– А что, эта Вероника, она никогда не приходила в детдом?

– Да какое там! – махнула рукой Анна Львовна. – Думаю, она уже через неделю о нем забыла. У самой ведь еще молоко на губах не обсохло. Какая из нее мать?

– Никакая, – задумчиво ответил Шакал. – А год и день рождения Егора указаны верно?

– Абсолютно, – кивнула Анна Львовна.

– Это хорошо.

«Итак, фамилия матери известна, – подумал Шакал. – Даже если старуха что-то напутала, я смогу это уточнить. Думаю, и отца найти не составит особого труда. Слыханное ли дело – учитель соблазнил ученицу! И это в советские-то времена. И сейчас за это по головке не погладят, а уж тогда…»

– Как же так получилось, что Егор ничего не знал об этой истории?

Анна Львовна отвела взгляд.

– Мать девчонки попросила меня, чтобы я помалкивала.

– И, видимо, приплатила вам за это? О, не смотрите на меня так, Анна Львовна. Я не собираюсь вас ни в чем упрекать. Все мы люди, всем нам нужно как-то жить. Что бы вы ни сделали, вы сделали это абсолютно правильно.

– Слышь, сыпок, – заговорила старуха, внимательно глядя на Шакала. – Ты, когда Егору все это будешь пересказывать, скажи ему, что я тут ни при чем. Что я только о покое его заботилась. Не хотела его волновать почем зря.

– Скажу, – согласился Шакал.

– Вот и ладно, – улыбнулась старуха. – И пусть он зла на меня не держит.

Шакал поднялся со стула.

– Мне пора, Анна Львовна. Приятно было с вами побеседовать.

– И мне тоже, – ощерилась в ответ старуха.

– И мне, – поддакнула Марфа.

– Ну, всего доброго.

Шакал одарил женщина лучезарной улыбкой и двинулся к двери. Марфа вскочила со стула и засеменила за ним.

Покинув квартиру, Шакал прошагал по ступенькам один лестничный пролет, нарочито громко чеканя шаг, затем, стараясь ступать беззвучно, вернулся наверх и приложил ухо к двери. У Шакала был чрезвычайно тонкий слух, он был способен расслышать шепот человека, даже если этот человек стоял за двадцать метров от него.

И сейчас он кое-что расслышал.

– Ушел, что ли? – прозвучал в отдалении сипловатый голос Анны Львовны.

– Ушел, – ответила домработница Марфа.

– Позвони-ка ты в милицию. Пусть его там проверят. Нет, лучше позвони соседу Котову с первого этажа! Он же в милиции работает?

– Ну да. У него сегодня как раз выходной после дежурства. Он во дворе в домино стучит.

Шакал тихо чертыхнулся. Если у этого Котова при себе мобильник, то он услышит жалобы теток раньше, чем Шакал заведет машину. И наряд вызвать успеет. Или знакомым патрульным просигналит. И что тогда?

Волна гнева снова захлестнула Шакала. Он почувствовал такую нечеловеческую ярость, что готов был отгрызть себе кулак, лишь бы дать ей выход. Глаза заволокла желтоватая пелена. Шакал с испугом осознал, что надвигается новый припадок, и повернулся к лестничному пролету, чтоб как можно быстрее унести отсюда ноги, но было уже поздно.

Ярость колотилась в груди, как стреноженный зверь, мутила разум, заставляла руки дрожать.

Шакал резко развернулся, схватился за дверную ручку и рванул дверь на себя.

Когда он ворвался в гостиную, домработница Марфа таращилась на дисплей мобильного телефона, близоруко сощурив глаза и пытаясь найти нужные кнопки. Увидев вернувшегося «гостя», она испуганно отшатнулась и открыла рот для крика, но сухой кулак Шакала одним ударом выбил из нее дух.

Затем Шакал повернулся к лежащей на кровати толстой старухе. Та смотрела на него расширившимися от ужаса глазами, судорожно подтянув к лицу края покрывала.

– Что, карга, денег захотела?

Зверь внутри Шакала вырвался наружу, и теперь уже не было никакой возможности загнать его обратно. Да Шакал и не пытался. Он шагнул к кровати, подхватив с тумбочки настольную лампу на медной подставке.

– Получи свои деньги!

Шакал размахнулся и ударил старуху лампой по голове. Он бил до тех нор, пока старуха не перестала дергаться и нe затихла. Затем швырнул разбитую лампу на кровать и перевел дух.

Ярость, подобно раскаленной лаве, захлестнувшая душу Шакала, постепенно остывала и отступала. Наконец он облегченно вздохнул. Припадок закончился.

Выехав со двора, Шакал достал из кармана мобильник и набрал номер.

– Виктор, это я.

– Я так и понял. Как все прошло?

– Мы не ошиблись. Это была она.

– Тебе удалось что-нибудь узнать?

– Да. Теперь я знаю имя его матери. Да и до отца, думаю, доберусь.

– Хорошие новости. Надеюсь, ты был паинькой?

– Конечно. – Шакал усмехнулся. – Ты ведь меня знаешь. Слушай, Виктор, тут нужно кое-что подчистить.

– О чем ты? – не понял Виктор.

– О двух больших кучах дерьма, – спокойно ответил Шакал. – Нужно от них избавиться.

– Что?.. Шакал, ты с ума сошел? Ты их…

– Да, – сухо сказал Шакал. – Я вынужден был это сделать.

– Черт! Я же просил тебя не пороть горячку!

– Я был спокоен.

– Ты снова вышел из себя?

– Говорю же тебе: я был спокоен.

– Слушай, Шакал, если твои приступы не прекра…

– Ты совсем меня нс слушаешь?! – заорал в трубку Шакал. – У меня не было никакого приступа! Я вынужден был это сделать! И хватит болтать. В квартире тебя ждут две кучи дерьма. И ты их уберешь.

Шакал отключил связь и убрал телефон в карман. В душе у него клокотал холодный огонь ярости. И эта ярость требовала выхода.

6

Шеринг сидел в кресле и угрюмо смотрел на Кремнёва. В руке он сжимал стакан с виски. Егор сидел в кресле напротив и насмешливо разглядывал Шеринга.

– Знали бы вы, как я ждал нашей встречи, сеньор Реверте, – сказал он. – Кстати, вы неплохо устроились.

Кремнёв обвел взглядом гостиную.

– Мебель, картины, серебряные безделушки… Дело снова пошло на лад, а?

Шеринг молча отхлебнул виски.

– И выглядишь неплохо, – продолжил Кремнёв. – Даже борода тебе идет.

Шеринг криво ухмыльнулся, допил виски и поставил пустой стакан на журнальный столик.

– Итак, – заговорил он, – вы меня нашли. Судя по вашему, осунувшемуся лицу, поиски стоили вам много нервов и здоровья. И что теперь?

– Теперь я просто доделаю работу, которую не сумел доделать год назад, – ответил Егор.

– Работу? – Шеринг облизнул мокрые губы и усмехнулся. – О какой работе вы говорите, Кремнёв? Я наводил справки: вы уволились из СВР и теперь действуете на свой страх и риск. Год назад вы упустили меня. – Шеринг пожал плечами. – Что ж, неудачи бывают у каждого. Вы хотели, чтобы я выступил на суде против «олигарха Соркина»? Я отдал вам папку с компроматом, и, насколько я знаю, этот сукин сын уже сидит. Зачем я вам?

– Год назад я получил конкретное и четкое задание: доставить тебя в Москву, – отчеканил Кремнёв. – Тогда у меня это не получилось. Пришло время исправлять ошибки.

Шеринг вздохнул:

– Боже, какая наивность. Вы, вероятно, думаете, что руководство СВР даст вам за меня медаль? Да они и имя мое позабыли. Вот уже год вы ведете свою маленькую, никому не нужную войну.

– Как каждый из нас, – сказал Егор.

Шеринг посмотрел на него в насмешливый прищур.

– Вы неисправимы, Кремнёв. – Он вздохнул и откинулся на спинку кресла. – Ну, хорошо. Вы меня нашли. В разведке вы больше не работаете. Значит, это наше с вами частное дело. А раз так: предлагаю решить его частным образом.

– Это как? – прищурился в свою очередь Кремнёв.

Шеринг выставил правую руку, ладонью кверху, и потер указательным пальцем о большой – жест, понятный каждому русскому.

Егор чуть склонил голову набок.

– Сколько на этот раз? – поинтересовался он. – Миллион? А может, два?

– Три, – сказал Шеринг. – Три миллиона долларов. И вы навсегда забываете мое имя.

– Которое из двух? Господин Шеринг или сеньор Реверте?

– Оба.

Кремнёв вздохнул и достал из кармана телефон.

– Куда вы собрались звонить? – встревожено поинтересовался Шеринг.

– Не твое дело.

Егор набрал номер и приложил телефон к уху.

– Дмитрий Алексеевич?.. Да я. Здравствуйте… У меня для вас хорошая новость: я взял Шеринга… Что?… Так точно… На этот раз он от меня не уйдет, отвечаю головой… Хорошо… Хорошо. До связи.

Кремнёв отключил связь и убрал телефон в карман.

– Это был генерал Зубов? – спросил, напряженно глядя на Егора, Шеринг.

– Вижу, ты заучил имена всего руководства СВР, – с усмешкой сказал Кремнёв. – Но тебе это не поможет. В Москве тебя уже ждут. На этот раз ты не уйдешь от суда.

– Вы так думаете? – Шеринг усмехнулся. – Вы уже мертвец. И я вместе с вами. Предлагаю заехать в агентство ритуальных услуг и заказать два венка.

– Спасибо, но я с этим не тороплюсь. Кстати, если опять надумаешь «сделать ноги», я для тебя пули не пожалею. – Егор поднял руку и посмотрел на часы. – Скоро здесь будет наш человек. На этот раз проделаем все тихо, без суеты и шума.

– Да ну? Любопытно будет посмотреть, как вы это сделаете. Кремнёв, черт возьми! Да как вы не понимаете?! Сюда уже едут два десятка крепких ребят в черных масках и с автоматами наперевес! Вы собрались их загипнотизировать?

Егор зевнул. Усмехнулся.

– Давай без демагогии, Шеринг. Если бы ты знал, как я устал, гоняясь за тобой.

– Я тебя не заставлял!

Шеринг нервно облизнул губы и вдруг вскочил на ноги. Егор попытался его схватить, но Шеринг увернулся, пулей выскочил в прихожую и сорвал со стены кортик.

Развернувшись, он сделал резкий выпад. Лезвие полоснуло Егора по ладони. Егор увернулся от второго удара, выбил из скрюченных пальцев Шеринга кортик, схватил его за шиворот и ударил лбом об железный шлем рыцаря.

Ноги Шеринга подкосились, и он тяжело рухнул на пол. Егор нагнулся, стянул с шеи поверженного противника шелковый платок и перемотал порезанную руку.

Через пару минут Шеринг пришел в себя. Он сел на полу и тряхнул головой.

– Черт… – недовольно пробормотал он сквозь зубы. – Дернул же меня черт отказаться от охраны. А я-то думал, что принял умное и нестандартное решение.

Егор опустился на стул и достал из кармана сигареты. Шеринг посмотрел на его левую руку и угрюмо проговорил:

– Рана глубокая, – возразил он. – Если не наложить швы…

– Ша, – устало оборвал его Кремнёв и чиркнул зажигалкой. – Сейчас ты возьмешь нитки с иголкой и сам все зашьешь.

Глаза Шеринга расширились.

– Я? – пробормотал он.

Егор кивнул:

– Да.

– Но… я никогда этого не делал.

– Всегда бывает первый раз, – отчеканил Кремнёв и швырнул недокуренную сигарету в аквариум с золотыми рыбками.

7

– Хреново зашил. Но перевязал отлично. – Егор поднял к глазам забинтованную руку и придирчиво ее оглядел.

– Ну, я ведь не доктор, – обиженно отозвался Шеринг.

– Да ладно, не парься. – Кремнёв покосился на олигарха и иронично добавил: – Вот если бы тебе рот зашить…

– Вы со мной общаетесь так, будто я ваш личный враг, – с досадой проговорил Шеринг. – А я ведь ничего вам не сделал.

– Ошибочное мнение, – сухо заметил Егор. – Я – гражданин страны, которую ты долгие годы грабил. Деньги, которыми ты набивал карманы, не взялись из воздуха, они взялись из карманов людей, таких, как я.

Шеринг посмотрел на Кремнёва с мрачной насмешливостью.

– Вот как, – тихо проговорил он. – Значит, я твой должник?

– Можно и так сказать, – согласился Егор.

– Сколько?

– Чего «сколько»? – не понял Егор.

– Сколько я украл из твоего кармана?

– Отстань, – дернул щекой Кремнёв.

– Нет, давай с этим закончим. Я твой должник? Отлично. Я желаю уплатить долг. Итак, сколько я у тебя украл?

– Я не бухгалтер.

– Я тоже. Но если ты не скажешь, сколько, я не смогу с тобой расплатиться. Итак – сколько? Сто тысяч? Двести?

Кремнёв отвернулся.

– Святая простота, – все с тем же мрачным выражением лица произнес олигарх. – Да неужели вы думаете, что деньги, которые я, с вашей точки зрения, «прикарманил», должны были пополнить ваш собственный карман? Не будь меня, они бы просто перекочевали в другой кошелек. Но не в такой, как у вас и вам подобных, нет! Они бы перекочевали в кошелек из крокодильей кожи, ценой в штуку баксов!

– Удобная позиция, – похвалил Егор. – «Если не украду я, то украдет кто-нибудь другой».

– Тьфу ты, – плюнул Шеринг. – До чего упертый человек. Будь у вас объем головного мозга таким же, как объем бицепса, вы не стали бы со мной спорить.

– Возможно, – спокойно согласился Егор. – А теперь помолчи. Я хочу вздремнуть до прихода наших.

Егор прошел к стене и снял с гвоздя кожаную плетку.

– Вы что, – оторопел Шеринг. – Эту плетку я перекупил у этнографического музея. Знаете, сколько она стоит?

– Догадываюсь. – Егор мрачно взглянул на Шеринга и шагнул к нему.

– Что вы задумали? – опасливо спросил тот.

– Привяжу твою ногу к спинке кровати.

Шеринг слега побледнел, но нашел в себе силы улыбнуться.

– Боитесь, что убегу?

– Если привяжу – нет.

– А если я отвяжусь?

Кремнёв качнул головой:

– Это вряд ли.

– Почему?

– По кочану.

Егор нагнулся, обмотал левую щиколотку бизнесмена плеткой и быстро завязал узел. Другой конец веревки он привязал к бронзовой спинке кровати.

– Вот так.

Егор повернулся и зашагал к дивану.

– Стойте! – крикнул Шеринг. – А если я захочу в туалет?

– На тумбочке стоит ваза, – не оборачиваясь, ответил Кремнёв. – Воспользуешься ею.

– Эта ваза стоит десять тысяч долларов!

– Если ты считаешь, что твой мочевой пузырь стоит дешевле, терпи, – отрезал Егор и устало опустился на диван.

Шеринг вздохнул и досадливо поморщился.

– Невыносимый человек, – пробормотал он в сердцах. – Неудивительно, что у вас до сих пор нет семьи. Кремнёв, у вас ведь нет семьи?

Егор снял рубашку, бросил ее на спинку стула и ответил:

– Не твое дело.

Шеринг окинул взглядом его поджарую, мускулистую фигуру и хмыкнул:

– Конечно же, нет. У таких, как вы, никогда не бывает семьи. Знаете, мне вас очень жаль. Потому что я знаю, чем вы кончите.

– И чем же? – насмешливо поинтересовался Егор, укладываясь на диване.

– Сдав меня властям, вы снова вернетесь в СВР. Возможно, вас даже повысят в звании, хотя вряд ли. Вы будете честно служить своей стране. Но когда ваш организм износится, «контора» выкинет вас на помойку, как использованную вещь. Пенсия у вас будет копеечная. Но на ежедневную буханку хлеба и бутылку водки ее будет хватать. Через пять лет после выхода на пенсию вы сопьетесь. Однажды зимой вас найдут на скамейке в сквере. Но спасти вас уже не успеют. Да даже и пытаться не будут.

– Все, увянь. Я хочу отдохнуть до приезда наших.

– Но…

– Скажешь еще слово, и я привяжу тебя к унитазу. Шеринг вздохнул и тихо пробубнил:

– Хам.