Текст книги "Конец игры, или личные счеты Кремнева"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Фридрих Евсеевич Незнанский
Конец игры, или личные счеты Кремнева

1
Где-то в Испании

– Так мы и развелись, – закончил Егор Кремнёв и залпом опустошил рюмку с текилой. Затем бросил в рот кусочек лайма и меланхолично заработал челюстями, рассеянно оглядывая зал бара.

– Вот, значит, как. – Старый Хосе сочувственно хмыкнул. – Женщины. И жить с ними тяжело, и убивать жалко. Как се звали?

– Мария.

– Красивое имя, – одобрил старик. – Мою мать так звали. И тетку. И двоюродную сестру так зовут. Слушай, а когда вы женились, в церкви венчались?

Егор Кремнёв покачал головой:

– Не. Мы вообще не женились. Просто так жили.

Хосе осуждающе покачал головой и ткнул в воздух указательным пальцем.

– Вот от этого все беды, – наставительно произнес он. – А если бы в церкви венчались, сроду бы она от тебя не ушла.

– Ты думаешь?

Старик снова поднял указательный палец и веско проговорил:

– Я в этом уверен. Возвращайся в свою Россию, отыщи Марию, посади ее в мешок и отнеси в церковь.

На губах Егора появилась горькая усмешка.

– Ладно, отец, так и сделаю. Слушай, ты пока разливай, а я в туалет сгоняю. Одна нога здесь, другая – там.

По дороге в туалет Егор пару раз наткнулся на столы и чуть не сшиб какого-то тщедушного испанца. На душе у него было муторно. Год назад он был одним из лучших сотрудников отдела спецоперации Службы внешней разведки. Потом приключилась эта дурацкая история. Кремнёв вместе с шестью другими оперативниками из группы захвата должен был доставить из Мальты в Москву беглого олигарха по фамилии Шеринг. Однако слишком многие нс хотели, чтобы Шеринг добрался до Москвы.

Группа нарвалась на засаду. Уцелел один лишь Егор. Добираясь до своих, Егор несколько раз буквально вытаскивал Шеринга с того света. И когда все беды были уже позади, проклятый олигарх обвел Егора вокруг пальца. Ушел. Смылся. Отбыл в неизвестном направлении.

Уходя, Шеринг сделал широкий жест: оставил Кремневу папку с документами. В Москве эти документы произвели эффект разорвавшейся бомбы. Головы полетели – как во времена Стрелецкой казни! Удалось даже «свалить» всесильного олигарха Геннадия Соркина. Уж скоро год как он чалился на нарах в по обвинению в заговоре с целью свержения правительства.

Но сам Шеринг ушел. Ушел, будь он неладен!..

В туалете Егор плеснул на лицо холодной воды и взглянул в зеркало. Осунувшийся, небритый, с темными кругами под глазами. Почти год в «свободном плавании». В кармане – удостоверение частного детектива, в кобуре – пятнадцатизарядный кольт. Ни дома, ни жены, ни друзей. Почти год одиноких скитаний из страны в страну, через моря, заливы, пустыни и океаны. Благо, с документами и визами проблем нет – старые связи еще спасают.

На душе скверно. То ли от одиночества и неудовлетворенности собой, то ли от дешевого алкоголя. Сколько его выпито по кабакам, барам и пабам за минувший год? Центнер, не меньше. И каждый грамм этого пойла оставил свой след па лице.

Кремнёв с отвращением отвернулся от зеркала.

Ладно, байда все это. Главное, что он напал на след. Егор взглянул на часы. Пришло время выметаться из кабака.

Егор вернулся за стол. Старый Хосе сидел, откинувшись на спинку стула, с полузакрытыми глазами. В зубах он держал потухшую вересковую трубку.

– Хосе! – окликнул его Егор.

Старик открыл глаза.

– А?

Кремнёв усмехнулся.

– Ты, я вижу, совсем плох.

– Я? – Глаза старика блеснули. – Да я еще тебя перепью!

– В этом я не сомневаюсь, – кивнул Егор. – Но на сегодня тебе, пожалуй, хватит.

Старый Хосе хотел было возразить, но, похоже, на споры у него уже не было сил. Они сидели в баре уже полтора часа, и за это время «приговорили» две бутылки текилы. В свое время, надо полагать, Хосе был очень силен по части выпивки, но годы взяли свое.

Кремнёв подозвал официанта и спросил, можно ли рассчитаться американскими долларами? Официант скорчил недовольную мину, однако согласился.

Расплатившись, Егор помог старику подняться.

– Ты далеко живешь-то? – поинтересовался Кремнёв у Хосе.

Старик мотнул головой:

– Нет. В двух кварталах.

– Я возьму такси и довезу тебя до дома. Не возражаешь?

– Возражаю, – сказал Хосе с улыбкой. – Но ты ведь меня все равно не послушаешься.

– Тут ты прав, – улыбнулся Егор.

До дороги добрались без приключений. Егор поймал такси и заботливо усадил старика на заднее сиденье.

– Ну все, Хосе, бывай!

– Бывай! – кивнул старик и крепко пожал Егору руку.

Егор хотел идти, но старик не выпускал его ладонь из своих загорелых, по-крестьянски крепких пальцев.

– Хосе, мне надо идти, – с мягким упреком сказал Кремнёв.

– Надо, – кивнул старик. – А мне надо ехать. И ты поедешь со мной.

– У меня дела.

– Дела подождут, – веско заявил Хосе. – Ты меня угостил, так?

– Так.

– Ну а теперь я тебя угощу! У меня знаешь какое вино? Такого вина ты даже в Париже не найдешь!

Егор усмехнулся:

– Ну, папаша, это ты хватил.

– Точно тебе говорю! Поехали со мной – сам попробуешь!

– Отец, я не…

– В общем, так, – сурово проговорил Хосе, – или мы едем вместе, или я останусь здесь, усну под забором и меня объедят бродячие собаки.

– Эй, парни, вы едете или как? – нетерпеливо спросил водитель.

– Едем! – ответил Хосе. – Давай, сынок, прыгай в машину! Не испытывай терпение водителя!

Кремнёв подумал, пожал плечами и забрался в салон.

– Вот так, – кивнул Хосе и, перегнувшись через колени Егора, сам захлопнул дверцу.

2

Спустя двадцать минут такси остановилось возле небольшого и довольно старинного особнячка в мавританском стиле.

– Здесь я живу, – заявил старик.

– Неплохо, – оценил Кремнёв, отсчитывая водителю деньги.

Тот, так же как официант, взял американские доллары с большой неохотой.

Егор помог старику выбраться из машины и окинул особняк заинтересованным взглядом.

– Значит, здесь ты и живешь, и трудишься, – сказал он старику.

Тот кивнул:

– Здесь! Скажу тебе честно, парень, этот особняк – лучшее место в мире! Дай мне еще пару лет – и здесь будет лучший в мире сад! Ты знаешь, какой я садовник?

– Какой?

– Я – отличный садовник!

– Не сомневаюсь. Держись за мое плечо, я помогу тебе добраться до твоей конуры.

– «Конура», – передразнил старый Хосе. – Сеньор Реверте отдал мне полфлигеля! Целых две комнаты с туалетом и душевой кабинкой! У меня на стенах лепных ангелочков больше, чем у тебя волос на заднице! А ты говоришь «конура».

Егор засмеялся:

– Ну, пусть так. Пошли быстрее, у меня еще много дел.

И они двинулись к особнячку. Открыв кованую черную калитку, старик провел Егора к небольшой пристройке из белого камня «под старину».

У двери старый Хосе, чертыхаясь и поругиваясь, долго шарил но карманам в поисках ключа. Наконец, ключ был найден. Открыв дверь, Хосе сделал что-то вроде реверанса, едва не ткнувшись багровым носом в ступеньки крыльца, и торжественно проговорил:

– Прошу в мои хоромы!

«Хоромы» оказались уютной двухкомнатной квартиркой со всеми удобствами. Проковыляв, к окну, Хосе включил в розетку кондиционер, и по комнате потянуло вожделенным прохладным ветерком.

– Ого! – одобрительно воскликнул Егор. – У тебя и кондишин имеется.

– А то! Сеньор Реверте меня не обижает. Все, что есть у него, есть и у меня. Только в миниатюре.

– Как кукольный домик, – со смехом заметил Кремнёв.

Егор с наслаждением подставил потное лицо под ноток холодного воздуха. Постоял так несколько секунд, затем прошел к стене и стал разглядывать фотографии в рамках. На одной из них, черно-белой, немного пожелтевшей, красовался молодой еще Хосе в военной форме.

– А ты был бравым солдатом, – заметил Егор.

– О да! Знаешь, какой я был сильный? Мог взять монету в пять песо, вот так вот! – (Старик показал как.) – И смять ее в лепешку двумя пальцами!

– Думаю, девушки были от тебя в восторге. А это ты с кем? – ткнул Егор пальцем в одну из фотографий.

– Где? – Старик подошел к стене и близоруко прищурился. – А, это. Это я с хозяином. С сеньором Реверте. Это мы в ресторане сидим.

– Он тебя и в рестораны водит?

– Два месяца назад он рыбачил на Карибах и взял меня с собой. С утра рыбачили, а но вечерам шлялись по кабакам. Знаешь, какого я вытащил марлина? С тебя ростом!

– А знаешь, какого я сома в дельте Волги поймал? – весело парировал Егор. – На сто десять килограмм – вот какого! А ты говоришь – марлин.

Старик несколько секунд недоверчиво смотрел на Кремнёва, затем вздохнул:

– Врешь, конечно, ну да черт с тобой. Пойду принесу вина, а ты пока посиди.

Старик вышел из комнаты. Кремнёв снова всмотрелся в снимок. На тарелке у сеньора Реверте красовалось блюдо, название которого Егор помнил так же хорошо, как свое собственное имя. «Cascue d‘or». «Золотая каска». Любимое блюдо мерзавца Шеринга.

За спиной у Егора послышалось шарканье мокасин.

– Ты что-то сказал, Джорджи? – хрипло поинтересовался старый Хосе.

Старик вошел в комнату, держа в руках две пыльных бутылки.

– Говорю: хороший у тебя хозяин.

– Не то слово, сынок! Это золотой человек!

– В этом я не сомневаюсь, – с усмешкой сказал Егор.

«Не то что золотой – платиновый! – подумал он. – Лимонов на триста тянет. Минимум».

Хосе поставил на стол бутылки и взял с полки два высоких стакана.

– Чего стоишь? – обронил он. – А ну, давай за стол!

Егора не пришлось звать дважды. Вскоре вино было разлито по стаканам.

– Хочу предложить тост, – сказал Егор.

– Валяй! – кивнул старый Хосе.

– Давай, отец, выпьем за твоего хозяина. По всему видать, что человек он хороший. Как Говорят у нас в России: и сам живет, и другим жить дает.

– Вот это верно сказано, – кивнул Хосе.

– Жаль, что его нет за нашим столом. – продолжил Кремнёв. – Я был бы рад с ним познакомиться. Он у тебя вино-то пьет?

– А то. Скоро сам увидишь.

Егор слегка прищурился:

– В смысле?

– Он часа через полтора заявится. Если к тому времени еще сможешь шевелить языком, я вас познакомлю. Давай выпьем – рука устала держать!

Мужчины чокнулись и отпили по глотку.

– Ну? – вскинул седую бровь старик.

– Отлично! – похвалил Егор. – Лучшего вина я в вашем городе не пил!

– «В городе»! Ты во всей Испании лучше не найдешь, это я тебе говорю! А ну, давай до дна, и наполним снова!

Егор в три глотка осушил стакан, поставил его на стол и сказал:

– Слушай, Хосе, я никогда раньше не был в таком красивом доме. Он внутри так же хорош, как и снаружи?

– Еще красивее, – уверенно заявил Хосе. – Сеньор Реверте – большой любитель всяких красивостей.

У него дом битком набит всяким антиквариатом. А какие у него картины! Песня, а не картины! Ты когда-нибудь был в Толедо?

– Нет.

– А ты когда-нибудь был в Севилье?

– Я не…

– И не надо! – оборвал его Хосе. – Все это есть на картинах хозяина! Красивей, чем в жизни, это я тебе говорю!

– Вот как. – Егор улыбнулся. – Слушай, Хосе, может, устроишь мне экскурсию но дому? Я пальцем ни к чему ни притронусь, но буду смотреть во все глаза.

Хосе пьяно усмехнулся и погрозил Егору пальцем.

– Хочешь, чтобы я пустил тебя в дом в отсутствие хозяина? Это, сынок, скверное дело. За это могут и по шее.

– Да ладно тебе. Мы ведь быстро.

Старик задумался.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Думаю, не будет ничего плохого, если я покажу тебе пару комнат. Хозяину об этом знать не обязательно.

– Вот это дело! – с улыбкой кивнул Кремнёв. – А охрана меня не пристрелит?

– У хозяина нет охраны. Раньше был пяток парней, но месяца два назад он их разжаловал.

– За что?

Хосе пожал плечами:

– Темная история. Сеньор Реверте сказал, что ходить с охраной, это все равно что носить на спине мишень.

– Логично, – согласился Егор.

– Сейчас схожу за ключами и вернусь. А ты пока пей. Хосе поднялся со стула и зашаркал мокасинами к шкафу. С полминуты он двигал и стучал какими-то ящичками и дверцами. По всей вероятности, искал ключи и никак не мог их отыскать. Наконец победно проговорил:

– Есть!

– Отлично, – сказал Кремнёв, не поворачиваясь. – Значит, экскурсия состоится?

– Состоится, состоится.

Егор поднес к губам бокал, и в это мгновение перед глазами у него что-то вспыхнуло и реальность разлетелась на куски.

3

– Эй!

Кто-то сильно тормошил Егора за плечо.

– Эй, русский, ты живой?

Кремнёв открыл глаза. Несколько секунд ему не удавалось сфокусировать зрение, а когда контуры вновь стали четкими, он увидел склонившегося над ним старика.

– Хосе… – хрипло проговорил Кремнёв.

Старый Хосе улыбнулся:

– Ну, слава богу. А я уж думал, ты того… помер. Егор попробовал привстать с пола, но тут же опрокинулся снова.

Руки и ноги у него были крепко стянуты веревкой. Только сейчас он ощутил острую боль в затылке. Поморщившись от боли и с трудом поборов внезапный приступ тошноты, Егор перевел взгляд на старика.

– Здорово ты меня приложил, – хрипло пробормотал он. – Чем хоть бил-то?

– Бейсбольной битой, – горделиво сообщил Хосе и кивнул на лежащую неподалеку старенькую биту. – Я в юности знаешь как играл? Наша районная команда была первой на чемпионате города!

– Охотно верю. – Егор вновь попробовал пошевелиться, проверяя крепость узлов и стяжек.

– Даже не пытайся, – сказал, насмешливо прищурившись, Хосе. – Я пять лет на сейнере плавал. Морские узлы вяжу на зависть любому матросу.

Егор помолчал.

– Значит, мне конец? – осведомился он после паузы.

– А это уже хозяин решит. – Хосе выпрямился и посмотрел на Егора сверху вниз. – Зря ты на него наехал, парень. Думал, я не пойму? Я, конечно, не гений, но два и два складывать умею.

– Догадливый гад, – процедил сквозь зубы Кремнёв и вновь поморщился от пронзившей затылок боли. – Что будешь делать дальше? Отрежешь мне голову и подаришь ее своему хозяину?

– Он сам тебе отрежет, если захочет. Мое дело маленькое. Отдам тебя сеньору Реверте, а если надумает сделать мне ответный подарок, отказываться не стану.

Хосе взял со стола стакан с недопитым вином и выплеснул его себе в рот. Вытер рот рукавом рубашки и покосился на Егора.

– Слышь, парень, ты уж извини, что я тебя битой угостил. Ничего не поделаешь. Ты сам заявился. Если хочешь, дам тебе воды.

– А как насчет холодного компресса на затылок? Кровь-то, небось, до сих пор идет.

Старик задумчиво сдвинул брови и несколько секунд размышлял.

– Что ж, – сказал он после паузы, – пожалуй, это будет справедливо. Полежи минуту, а я сейчас.

Старик, шаркая мокасинами, отправился на кухню.

Егор дождался, пока он выйдет из комнаты, и зашевелил руками и ногами, стараясь растянуть петли. Связал его Хосе на совесть. Можно сказать, профессионально связал.

Вскоре старик вернулся с грелкой, наполненной холодной водой со льдом. Присев возле Егора на корточки, он водрузил грелку ему на макушку и пристроил ее поудобнее.

– Ну вот, – одобрительно прогудел Хосе. – Теперь не упадет. Ты не переживай. Череп целый, а мясо нарастет. Ты тут посиди, а я вздремну, пока хозяин не приехал. Только не глупи.

Старый Хосе, кряхтя, поднялся с корточек и зашаркал тапочками в направлении спальни.

Егор слышал, как старик, охая и зевая, улегся на кровать, слышал, как скрипнули пружины под его сутулой спиной. Прошло еще минуты две, и из спальни донесся храп.

Перво-наперво Егор приказал себе успокоиться. Он проделал несколько дыхательных упражнений, расслабляя мускулатуру и успокаивая сердцебиение. Затем принялся за работу, стараясь не делать лишних движений и действовать максимально точно и осторожно.

Первым делом Кремнёв стряхнул грелку с холодной водой на плечо, закрепил ее между плечом и ножкой стола и зубами выдернул заглушку. Затем, действуя спокойно и расчетливо, развернул грелку подбородком и, ухватив зубами за складку резинового донышка, осторожно опрокинул ее.

Вода из грелки стекла на веревку, стягивающую Кремневу запястья. Он выждал, пока веревка подмокнет, и принялся растягивать влажные петли.

На этот раз он двигался активно и напрягался изо всех сил, так, что в конце концов хорошенько пропотел. Смоченная водой и потом веревка слегка подалась, кольцо связки ослабло.

Теперь, пока веревка не просохла, нужно было сделать второй шаг. От максимального напряжения к максимальному спокойствию.

В свое время Егор проходил подготовку по системе йогов и до сих пор неплохо управлял своим телом. Помогло и самовнушение. Несколько минут понадобилось, чтобы расслабить все мышцы, превратить их из тугих узлов в куски ваты, протянутые вдоль костей.

Максимально расслабившись, Егор стал осторожно высвобождать кисти рук из мокрых стяжек веревки. Одно движение… Еще одно… И еще… И вот уже левая рука свободна.

Дальнейшее было делом техники. Спустя пару минут Кремнёв скинул веревочные путы с ног и поднялся во весь рост. Он был свободен.

4

Подойдя к старику, Егор схватил его за плечо и сжал пальцы. Старый Хосе вскрикнул от боли и открыл глаза. Несколько секунд он с изумлением смотрел на Кремнёва, затем разлепил сухие губы и пробормотал:

– Дьявол!

– Не совсем, – усмехнулся Егор. – Но суть ты уловил верно.

Старик попытался встать, и Кремнёв припечатал его к кровати ударом кулака. Хосе застонал и схватился за ушибленную челюсть.

– Прости, нет времени на выяснение отношений, – сказал Егор. – Где ключи от дома?

– У меня их нет, – отчеканил Хосе, с испугом и ненавистью глядя на Кремнёва.

– Ответ неправильный, – сказал Егор и снова замахнулся.

– Стой! – крикнул старый Хосе, заслонившись руками. – Стой, русский! Не надо! Я скажу.

Егор опустил кулак.

– Ну?

– Все ключи в ящике шкафа. Левый, нижний. На связке с Микки Маусом.

Кремнёв кивнул, прошел к шкафу и открыл нужный ящик. Улыбающуюся физиономию Микки Мауса он увидел сразу.

– Смешной брелок. Сеньор Реверте подарил?

– Он, – кивнул Хосе.

Егор сжал ключи в кулаке, затем открыл створку шкафа, сдернул с вешалки пару кожаных ремней и вернулся к кровати.

– Если не будешь сопротивляться, свяжу аккуратно, – предупредил он.

Хосе вздохнул и выставил вперед руки:

– Вяжи. Я не буду сопротивляться.

Кремнёв стянул старику ремнями руки и ноги. Хосе следил за его действиями со скорбном смирением.

– Джорджи, – печально проговорил он, – но если ты убьешь моего хозяина, кто меня развяжет?

– Во-первых, я не собираюсь его убивать.

– Никто не собирается. Но все убивают, – хмуро заметил старый Хосе.

– Что ж… – Егор пожал плечами. – Если это случится, я вернусь и развяжу тебя. Лежи и ни о чем не волнуйся.

Егор вынул из кармана Хосе носовой платок, смял его и сунул старику в рот.

Кремнёв проник в особняк и, остановившись в прихожей, больше похожей на гостиную, огляделся. Обстановка была изящная, по не напыщенная, дорогая, но без крикливости.

Единственной экстравагантной вещью были старинные рыцарские доспехи, закрепленные на специальной стойке. На стене, над головой у рыцаря, висела небольшая коллекция холодного оружия: пара кинжалов, турецкий ятаган, несколько кортиков.

Кремнёв направился было в гостиную, но услышал шум приближающегося двигателя и вернулся к двери.

Тихо скрипнули автоматические ворота, мотор заурчал чуть громче, и машина, мягко шелестя шинами, въехала в гараж. Прошла еще минута, и по асфальтовой дорожке, ведущей к крыльцу, зазвучали чьи-то мягкие шаги.

Сухо щелкнул замок, и дверь открылась. Темноволосый, чернобородый мужчина вошел в прихожую и закрыл за собой дверь. Затем повернулся к старинному столику-бидермейеру и бросил на него связку ключей.

На резной полочке над столиком стояла начатая бутылка виски. Мужчина задумчиво на нее посмотрел, явно колеблясь, затем протянул руку и взял бутылку с полки.

Свинтив крышку, он взял с той же полочки стакан и плеснул туда виски.

– Может, и мне нальешь? – негромко поинтересовался за спиной у мужчины Кремнёв.

Стакан вздрогнул в руке у мужчины, и напиток выплеснулся через край, облив ему пальцы. Мужчина обернулся и пробормотал, не веря собственным глазам:

– Ты!

– Я, – кивнул Кремнёв. – Ну, здравствуй, мойша. Не знаю, как ты, а я страшно по тебе соскучился.

5

(Москва, тот же день)

Невысокий, худощавый и сутулый человек, похожий повадками и лицом на шакала, выбрался из новенькой бежевой «БМВ Z8» и захлопнул дверцу.

Он повернулся к кирпичной пятиэтажке и слегка прищурился. Щеки у мужчины были впалые, нос тонкий и хрящеватый, глаза сидели глубоко и смотрели на мир со странным спокойствием часовой мины, которая невозмутимо и равномерно отсчитывает минуты до будущего взрыва.

Одет мужчина был в легкое серое пальто и темные брюки. В руке у него был белый пластиковый пакет, из которого торчали вялые, красные головки гвоздик.

Народу во дворе было немного. Пара молодых мам с колясками да три мужичка, забивающие за деревянным столом «козла».

Поглядывая на дом, он вынул из кармана коробку тонких сигар, достал одну, вставил в тонкие, сухие губы и прикурил от тяжелой зажигалки «зиппо».

Он успел сделать всего две затяжки, когда в кармане пальто зазвонил мобильник. Мужчина неторопливо достал телефон, неторопливо поднес его к уху и проговорил в трубку спокойным, чуть сипловатым голосом:

– Слушаю.

– Шакал, это Виктор.

– Привет. Как наши дела?

– Порядок. Имя подтвердилось, адрес – тоже. Это она.

– Хорошо.

– Ты сейчас где?

– Возле се дома.

– Ясно. Ты только не пори горячку. Она женщина пожилая, у нее наверняка проблемы с памятью. Если она ничего не вспомнит…

– Занимайся своим делом, – сухо перебил собеседника Шакал. – А я займусь своим. До связи.

Он отключил связь и сунул мобильник в карман.

Итак, информация подтвердилась. Вот ее окно – на втором этаже, слева от подъезда.

Шакал взглянул на окно и затянулся тонкой сигарой. Дым приятной теплой волной прокатился по гортани и заполнил легкие.

– Пора, – выдохнул Шакал, и облачко сизого дыма вырвалось у него изо рта.

* * *

Дверь открылась, и на пороге возникла грузная женская фигура в засаленном халате.

– Анна Львовна Сопова? – вежливо осведомился Шакал.

– Нет, – сухо ответила женщина и оглядела Шакала хмурым, недоверчивым взглядом. – Я ее домработница.

– Могу я видеть саму Анну Львовну?

– А вы кто ж такой будете?

– Я ее бывший воспитанник. Пришел навестить.

– Воспитанник? – Женщина оглядела Шакала снизу доверху подозрительным взглядом. – Стой здесь, воспитанник. А я пойду спрошу.

Она хотела закрыть дверь, но Шакал подставил ногу. Брови домработницы взлетели к самой кромке седых волос.

– Ты чего хулиганишь? – изумленно проговорила она.

– Она будет рада меня видеть, – заверил женщину Шакал, подбавив в голос патоки. – Можно мне войти?

Домработница насупилась.

– Анна Львовна больна, – отчеканила она. – У нее полиартрит. Лежит, не вставая, уже три дня.

– Тем более она обрадуется моему приходу. Я принес ей цветы и фрукты.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Первыми взгляд отвел Шакал. «Успокойся, – сказал он себе. – Ты ее пугаешь». Когда он вновь взглянул на домработницу, на губах его играла дружелюбная улыбка. Однако взгляд домработницы стал еще более подозрительным.

– Тебя как зовут-то? – спросила она. – Как тебя представить?

– Боюсь, что Анна Львовна не вспомнит моего имени. Прошло много лет.

– А вот это ошибаешься. Анна Львовна помнит всех своих воспитанников. Бывает, забудет поесть или в туалет сходить. А вот их, окаянных, помнит. Так как тебя зовут, милок?

Шакал улыбнулся и ответил:

– Меня зовут Егор. Егор Кремнёв.

– Егор Кремнёв? Хорошо, я так и передам. Ты ногу-то убери. А то дверью отстригу.

Шакал нехотя убрал ногу.

– Вот так, – кивнула домработница и захлопнула дверь перед носом у Шакала.

Лицо Шакала побелело от гнева. Он почувствовал непреодолимое желание выставить дверь плечом и войти в квартиру – если придется, то даже пройти по голове мерзкой домработницы. Как было бы замечательно разбить ей голову об стену. Или просто свернуть шею. Шакал представил себе эту картину и даже услышал хруст ломающихся позвонков.

Усилием воли он заставил себя успокоиться. «Главное – не наделать глупостей».

За дверью послышались шаркающие шаги. Замок сухо щелкнул, и дверь приоткрылась. Домработница высунула в щель нос и неприязненно проговорила.

– Анна Львовна совсем плоха. Но тебя она помнит.

– Так мне можно войти? – нетерпеливо спросил Шакал.

Домработница несколько секунд молчала, затем с явным сожалением и с нескрываемой неприязнью на лице открыла дверь и сказала:

– Ну входи, раз пришел. Только постарайся ее не волновать. Веди себя тише воды, ниже травы, понял?

– Как не понять, – улыбнулся Шакал, переступая порог квартиры.

Анна Львовна Сопова лежала в постели. Она была седа, жирна и неопрятна. В комнате стоял удушливый запах медицинских препаратов.

Шакала едва не стошнило. Он терпеть не мог запаха больницы и не мог без отвращения смотреть на лица больных стариков. Но сейчас он снова, в который уже раз за последние пять минут, преодолел себя и дружелюбно улыбнулся.

– Добрый день, Анна Львовна!

Толстая старуха, лежащая в постели, повернула седую голову и уставилась на него холодным взглядом. Затем разомкнула слипшиеся губы и пророкотала:

– Ты не Егор Кремнёв.

– Я…

– Марфа! – рявкнула вдруг старуха.

По коридору зашлепали тапочки, дверь распахнулась.

– Что, Анна Львовна? – взволнованно спросила домработница.

– Ты кого ко мне привела?

– Как это – «кого»? Это ваш бывший воспитанник. Вы разве не узнаете?

– В первый раз его вижу.

Домработница перевела взгляд на Шакала, глазки ее блеснули недобрым блеском, а нижняя челюсть слегка выдвинулась, придав лицу сходство с бульдожьей мордой.

– Звони в милицию! – велела Анна Львовна.

Марфа повернулась, чтобы выйти, но Шакал быстро преградил ей дорогу и захлопнул дверь. Домработница остановилась и с ужасом уставилась на Шакала.

– Чего это ты задумал? – испуганно пробормотала она. – А ну – уйди с дороги! Хуже будет, если не уйдешь!

Гнев захлестнул Шакала. Он снова испытал непреодолимое желание размозжить проклятой старухе голову. Но нужно было держаться.

– Позвольте мне все объяснить, – мягко попросил он. – Если мои объяснения вас не устроят, вы позвоните в милицию. Но я уверен, что это не понадобится:

Домработница повернулась к Анне Львовне и вопросительно на нее посмотрела. Та лежала в постели и хмуро смотрела на Шакала.

– Так что будем делать, Анна Львовна? – спросила домработница.

– Пусть… – хрипло выдохнула Анна Львовна. – Пусть объяснит.

Шакал облегченно вздохнул. Встреча с милицией не входила в его планы. Он пришел сюда за информацией, а не за неприятностями.

– Ну! – требовательно проговорила домработница. – Чего молчишь-то? Сказано тебе – объясняй!

– Дело в том, – медленно начал Шакал, – что я действительно не Егор Кремнёв. А назвался я так для того, чтобы Анна Львовна впустила меня.

– Ишь ты, – усмехнулась домработница. – Обманул, стало быть. И ведь не покраснел даже, когда врал.

Шакал улыбнулся:

– Покраснел. Но в подъезде было темно, и вы не заметили. Итак, я не Егор Кремнёв. Но я его близкий друг. Зовут меня Андрей Борисович Звягин.

– Паспорт есть? – просипела со своей постели Анна Львовна.

– Есть, но он в машине.

– Чего ж не взял?

– Честно говоря, я рассчитывал на более ласковую встречу, – ответил Шакал. – Егор мне много о вас рассказывал. Он говорил, что вы очень душевная женщина. Вот я и…

– Я помню Егора, – перебила его старуха. – Хулиган был редкостный. Сколько пакостей мне наделал – всех и не перечислишь.

– Да, я знаю, – поспешно кивнул Шакал. – Он говорил, что вы немного не ладили. Но в детстве вы были для него самым близким человеком. Так он мне сказал.

– Конечно, близким! – Старуха усмехнулась безобразной беззубой усмешкой. – Только что задницу ему не подтирала. Ему и другим. Двадцать лет на этих мерзавцев убила. Замуж не вышла, своих детей не завела. А все из-за этих паршивцев.

Шакал нахмурился. Разговор приобретал нежелательную направленность. Нужно было срочно исправлять ситуацию.

– Вы выдающаяся женщина, – торжественно и серьезно проговорил он. – И, честно говоря, меня ужасают условия, в которых вам приходится жить.

Анна Львовна стрельнула глазами на домработницу. Взгляд у нее стал недоуменно-тревожным.

– Это ты про какие условия говоришь, что-то не понимаю?

– Ну как же, – голосом, в котором зазвучало праведное негодование, проговорил Шакал. – Сразу видно, что государство вам не помогает. Лекарства-то, небось, дорогие?

– Ужас какие дорогие! – подтвердила домработница.

– Вот и я о том же, – кивнул Шакал. – Государство ведет себя по отношению к вам просто по-свински. Ситуацию нужно немедленно исправлять.

Анна Львовна сглотнула слюну.

– Как же ее исправишь, сынок? – проговорила она, смягчив голос. – Не на митинг же мне идти?

Шакал улыбнулся.

– На митинг, конечно, идти не нужно. Да и вообще, не стоит рассчитывать на государство.

Анна Львовна и домработница переглянулись.

– Так на кого же нам рассчитывать, отец родной? – недоуменно спросила домработница.

– На частных инвесторов, – веско ответил Шакал. – Собственно, я по этому вопросу и пришел. Разрешите, я присяду?

– Конечно-конечно! – забормотала Анна Львовна. – Марфа, ты какого черта стоишь? Дай гостю стул!

Домработница подскочила к стулу, смела с него вещи и поставила перед Шакалом.

– Присаживайтесь!

– Благодарю вас.

Шакал сел на стул и закинул ногу на ногу. Теперь он чувствовал себя полным хозяином положения.

– Дело в том, что Егор Кремнёв, ваш бывший воспитанник, лет пятнадцать назад занялся бизнесом.

– Бизнесом? – ахнула Анна Львовна. – Подумать только. А я думала, что он бандит.

– Одно другому не мешает, – тихонько заметила Марфа.

Анна Львовна метнула в ее сторону гневный взгляд, и та поспешно замолчала.

– Егору пришлось пройти через многое, – спокойно продолжил Шакал. – Сами помните, в какой стране мы с вами жили еще лет десять назад. Но Егор выдержал и не сломался. Сегодня он возглавляет компанию по изготовлению спецтехники. И, как вы, вероятно, уже догадались: Егор – далеко не бедный человек.

По мере рассказа глаза у Анны Львовны разгорались все ярче и ярче.

– Так, значит, он богач? – с алчным придыханием спросила она.

Шакал улыбнулся:

– Ну, богач или не богач – это ведь понятие относительное. Если не возражаете, я перейду сразу к делу. Месяц назад с Егором Кремнёвым случилась беда. У него обнаружили неизлечимою болезнь.

– Ох, матушки-заступиицы, – дрогнувшим голосом проговорила Марфа и перекрестилась.

А Анна Львовна, состроив страдальческую мину, пролепетала:

– Бедный мальчик. Что же с ним такое?

– Этого я вам сказать не могу – врачебная тайна. Но жить Егору, судя по всему, осталось немного. Перед смертью Егор основательно пересмотрел свою жизнь и… Ну, в общем, он стал верующим человеком и не хочет предстать перед Господом с грузом старых грехов.

– Что ж, это дело, – одобрила Анна Львовна. – А я-то чем могу помочь?

– Во-первых, Егор Иванович считает, что многим обязан вам. Он уверен, что именно вы сделали его таким, какой он есть. Он сказал, что весь детдом держался на ваших хрупких, по необыкновенно сильных плечах.

– Это верно, – улыбнулась Анна Львовна. – Если бы не я, вся эта орава дружным строем отправилась бы в тюрьму. А то и куда подальше.