Текст книги "По закону «Триады»"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Оперы

Один опер крутил настройку радио. Второй наблюдал за входом в подъезд Турецкого. Первый наткнулся на «Владимирский централ», откинулся на подголовник, прикрыл глаза. Второй сказал недовольно:

– Не расслабляйся, клиента пропустим.

– Да не сунется Турецкий сюда ни в жисть. Я однажды видел, как он работал.

– Где это?

– Да в одном задержании участвовал, которое он проводил – банду бывших спортсменов брали в Подмосковье. Он нас проинструктировал: я, говорит, захожу в дом один. Пока не дам сигнал – не суйтесь. А какой сигнал? Выстрел в окно. Сидим в кустиках, ждем. Пять минут проходит – ба-бах, стекло полетело! Врываемся, а там уже все бандюки лежат, спеленутые лицом вниз, а Турецкий сидит на табуретке и курит. Вот вам и сигнал. Извините, говорит, мужики, забыл про вас. Та-акой матерый гусь… Я вообще удивляюсь, что он так долго в СИЗО просидел, в первый же день не сбежал…

– Гуси матерые не бывают, только лапчатые… Черт… Жрать охота.

Макс

Мальчишка на скейте сделал крутой вираж, и тут Турецкий схватил его за рукав.

– Хочешь заработать? – Показал купюру.

– А чего делать надо?

– Как тебя зовут?

– Макс.

– Пойдем, покажу…

Мальчик смотрел настороженно.

– Не дрейфь, я же не Майкл Джексон.

Через пару минут Макс въехал во двор, сделал пару трюков, разогнался, направился прямиком к машине оперативников и у самой «шестерки» неловко соскочил со скейта. Скейт въехал под днище машины. Макс сделал вид, что достает скейт, но только сильнее его заталкивал. Затем с растерянным видом подошел к водительской дверце, постучал в стекло.

– У вас там…

Оперативники видели, как закатился скейт. Наблюдение, по их мнению, было бесполезным. А тут повод выйти размять ноги. Один вышел и стал шарить рукой под днищем, но достать скейт оказалось непросто, пришлось нагнуться и засунуть руку поглубже. Второй опер остался в машине, но открыл дверцу, высунулся, давал советы и на подъезд уже не смотрел.

Турецкий успел скрыться в подъезде до того, как оперативники вернулись к наблюдению. Скейт, наконец, удалось извлечь.

– Держи, Шумахер, – сказал опер, отряхивая джинсы. – Слушай, пацан, хочешь заработать? – Он достал бумажник. – Знаешь «Русское бистро» за углом?

Макс кивнул.

– Классный денек выдался.

– В смысле? – спросил опер.

– Ну, так… Погода хорошая…

– Ладно. Значит, две кулебяки…

Бандиты

Китайско-русская троица в джипе наблюдала, как Плетнев подвел Чонга Ли к своему автомобилю.

Леха проверил боекомплект автомата. Остался недоволен и сменил рожок с патронами.

– Не торопись, – не глядя на него, сказал Мо. – И не суетись.

– Мо! Смотри, – сказал Ши по-китайски, – откуда они здесь?

К воротам стремительно подъехала машина с мигалкой. Из нее выскочил Щеткин и нервно пожал руку Антону.

– Блин, ну чего вы шушукаетесь?! – Тут Леха тоже заметил нового человека. – Мо! Что за фигня?! Этот здесь откуда?

Чонг Ли забился на заднее сиденье. Плетнев сказал Щеткину:

– Петя, чего тут сложного? Ну, забрал его, сейчас в «Глорию» повезу… Чего ты беспокоишься так? Зря только примчался…

Щеткин энергично замотал головой:

– Не зря! Не нравится мне вся эта китайская возня, Давай лучше я с тобой до «Глории» доеду…

Щеткин сел в свою машину с мигалкой, оба автомобиля развернулись и уехали в направлении центра города.

– Давай за ними, – сказал Мо.

Леха завел машину и рванул с места.

– Не спеши. Останови вообще.

– Это почему?! – раздраженно спросил Леха, но все же сделал, как было сказано.

Ши тоже не понял:

– Мо, почему мы не едем?

– Потому что нам не нужно гнаться! – сказал Мо снова по-китайски. – Смотри и думай, а не спрашивай, как этот большеносый дурак. Они профессионалы. Они сразу заметят нас.

Леха не выдержал:

– Блин, а как мы циркача найдем?

Мо ответил с улыбкой:

– Леха! Только русские бросают дело на половине… Мы доводим все до конца.

Турецкий

Турецкий заглянул в прихожую, прислушался. Вошел, прикрыл дверь, но запирать не стал. Он допускал, что его могут поджидать и внутри квартиры, и тогда придется быстро отступать. Но здесь никого не было. Ни засады, ни Ирины. Зато вокруг следы грубого обыска.

Турецкий осмотрел большую комнату: одна половина ее перерыта полностью, вторая – не тронута. Обыск кто-то прервал. Скорее всего, Ирина. Детально изучать обстановку было некогда. Александр Борисович переоделся. Достал из-под дивана здоровенный агеевский пистолет (вот пригодился, кто бы думал?), проверил обойму, спрятал сзади за ремень брюк.

На кухне из настенного шкафчика вынул жестяную банку с сахаром, запустил в нее руку, вытащил свернутые в трубочку и обтянутые полиэтиленовой пленкой несколько зеленых банкнот.

По стеночке подошел к окну, осторожно выглянул. Оперативники по-прежнему были на посту. Уплетали пирожки из «Русского бистро».

Теперь нужно было как-то выбираться.

Он осторожно спустился по лестнице на первый этаж. Позвонил в квартиру, окна которой выходили на улицу. Послышались шаркающие шаги за дверью. Там, внутри, смотрели в глазок. Дверь приоткрылась на длину цепочки. Раздался старческий кашель.

– Александр, ты, что ли?

– Я, Семеновна.

Семеновна сбросила цепочку.

– А сосед говорит, что тебя посадили. Вот трепло-то, я ему сразу так и сказала: Александр сам тебя посадит, когда узнает.

Турецкий вошел в квартиру.

– За мной не заржавеет.

Семеновна, золотая старуха, даже не спросила, что происходит. Живо убрала цветы с подоконника. Турецкий осторожно, памятуя о ранении, выбрался на улицу. Благодарно кивнул соседке. Семеновна перекрестила его вслед.

Максаков

Министр, нервно расхаживая по гостиной, говорил по телефону:

– У меня в подвале уже общежитие образовалось! Меня это нервирует, понимаешь?! Я не знаю, что с этим делать…

– На этот раз ты сам облажался, вот и расхлебывай.

– Я облажался?! – заорал министр. – Ты же говорил, что он в тюрьме и оттуда не выйдет! А теперь что? Ждать выстрела из-за угла?!

– Он в бегах, идиот! Не сегодня завтра его возьмут. А тебе могу посоветовать перебираться на городскую квартиру. И почаще бывать на людях.

В трубке раздались короткие гудки.

– Пожалуй, он прав, – пробормотал Максаков.

Через полчаса его наконец отпустило. Он уже выпил несколько рюмок, да и жена в вечернем платье и жемчужном ожерелье, замечательно смотрящемся на загорелой шее, тоже поднимала настроение. Другие мужчины поглядывали на нее с восхищением, а на Максакова с завистью. Максаков уже успокоился. С аппетитом ел, с удовольствием пил. Звучала живая музыка, Максаков покачивал головой в такт мелодии.

– Милый, ты должен пообещать, что уж в Саудовскую Аравию-то мы точно поедем вместе.

Максаков улыбнулся:

– А нельзя нам найти какой-то отдых, в какой-нибудь стране, не связанной с нефтью? Может, лучше вообще заберемся куда-нибудь подальше, займемся горным туризмом?

– Издеваешься? Перед отлетом в Москву я купила семь новых купальников. По одному на каждый день недели. – Она погрозила пальчиком. – Что теперь с ними делать? Через полгода они совершенно выйдут из моды.

Максаков притворно закатил глаза.

Началось танго. К их столику подошел мужчина – седой красавец в превосходно сидящем костюме.

– Можно пригласить вашу даму?

Максаков посмотрел на жену, та польщенно улыбнулась. Максаков снисходительно кивнул: развлекайтесь.

Через несколько секунд пара эффектно танцевала. Максаков закурил сигару, некоторое время наблюдал за ними, потом встал и направился в туалет.

Министр мыл руки и мурлыкал под нос мелодию танго.

За его спиной появился Турецкий. Схватил за горло, приставил к подбородку пистолет. Оба видели друг друга в зеркале. Министр казался скорее удивленным, чем напуганным.

– Помнишь меня? – сказал Турецкий.

Максаков медлил с ответом. Турецкий нажал стволом пистолета.

– Будешь клоуна из себя корчить, пристрелю. Понял?

Максаков кивнул.

– Где моя жена?

– У вас есть жена? – сказал Максаков с наигранным удивлением. – Поздравляю. И как протекает семейная жизнь?

– Значит, о ее похищении ты ничего не знаешь? И об убийстве Будильника? И о том, почему на меня дело изобрели?

Максаков помотал головой.

– Ладно.

Турецкий нажал на спусковой крючок – раздался сухой щелчок. Одновременно он сделал резкое движение вверх – ударил Максакова стволом в нос. У Максакова расширились глаза, и он обмяк. Турецкий отпустил его. Максаков прислонился к умывальнику. Держался руками за лицо. Открыл кран с холодной водой, умылся – из носа шла кровь.

Турецкий показал ему, что в пистолете нет обоймы. Достал ее из кармана и загнал в рукоятку пистолета. Дослал патрон в ствол. Снова приставил оружие к голове Максакова.

– А запись разговора в поезде с Будильником не освежит твою память? С Русланом-Будильником?

Министр морщился от боли.

– Блефуешь… Кассеты у тебя уже нет.

– Есть копия. Оч-чень качественная.

– На здоровье. Используешь – потеряешь жену. – Максаков осторожно отвел пальцем дуло пистолета, вытер лицо бумажным полотенцем.

– А если я сейчас прострелю тебе колено? – задумчиво сказал Турецкий. – Ты отвезешь меня к Ирине? Нет, колено – это слишком больно, ты ничего не будешь соображать. Плечо. – Он приставил ствол к плечу.

Максаков смотрел на пистолет.

– Может быть, и отвезу. Но у моих парней есть инструкции: если что пойдет не так, жене твоей сделать плохо. И значит, виноват в этом будешь ты… Они люди дисциплинированные, в суть приказов не вникают – делают, и все. – Максаков говорил все быстрее и увереннее. – А вообще, знаешь, мне начхать, что у тебя против меня есть. Я не стану менять женщину ни на какие записи, ни на какие документы. Все эти игры в казаков-разбойников очень утомительны. Мне нужны надежные гарантии того, что ты навсегда оставишь меня в покое.

По ходу этого монолога Турецкий понял, что психологическую дуэль он проиграл. Все козыри на руках у Максакова. Турецкий вспомнил анекдот адвоката Хайкина про оправданного грабителя. «Невиновен? Так мне что… и деньги теперь не надо банку отдавать?»

– Гарантии, понимаешь? – повторил Максаков. – Нерушимые, как Рабочий и Колхозница.

– Черт, какие гарантии?! Чему это, интересно, ты поверишь?

– Завтра, все завтра, – успокаивающе сказал Максаков. – Сегодня меня ждет жена. Я по ней соскучился. Не поверишь, любовница надоела хуже горькой редьки. Но еще пару минут, и жена начнет беспокоиться. Не дай бог, охрану вызовет… Короче, утром. В девять. На сто пятнадцатом километре Волоколамского шоссе. Там все и обсудим. Ты же любишь жену? Приходи один.

Максаков поправил галстук, пригладил волосы и помахал Турецкому на прощание рукой.

Китайцы

Трое китайцев сидели в ресторане гостиницы «Пекин». Господин До – вальяжный полный мужчина лет пятидесяти, с лучезарной улыбкой, в отличном английском костюме и с крупным перстнем на среднем пальце правой руки – пил минеральную воду. Двое других не сводили с него глаз. Оба были старше господина До, но одеты проще. Один из них – хозяин цеха Чен. Второй, сухопарый и седовласый Ван, наконец прервал молчание.

– Мы не могли не просить вас о помощи, уважаемый господин До. Нам очень жаль, но это необходимо.

Господин До кивнул и сделал небольшой глоток. Поставил стакан на стол, вытер губы салфеткой.

– Да. Судя по сказанному, проблемы есть… Ты, Чен, думаешь, что русские подозревают тебя в убийстве своего торговца?

Чен тяжело вздохнул:

– Если убийство, русские думают о конкуренции. А мы с Чжаном помогали друг другу. То он меня мешком тканей выручит, то я ему тюк лейблов дам… Хороший был человек.

Господин До посмотрел на второго китайца:

– А ты, Ван? Сколько лет ты назначен смотрящим за общежитием?

– Двенадцать лет, господин До. И никогда такого не было. С автоматами, да еще и в масках… Это неслыханно…

Господин До фыркнул:

– Можно подумать, тебе было бы легче, если бы они были без масок… А что сказал тот парень, который позвонил своему брату-грузчику? Как его зовут?

– Его зовут Чонг Ли. Он сказал много, господин До. Он видел их лица. И даже что-то слышал… Господин До заинтересованно наклонился вперед.

Голованов

Голованов коротал время возле компьютера, подключенного к системе связи JPS, и с отрешенным видом слушал трескотню троих китайцев. Одновременно дротиком для игры в дартс он обстукивал растопыренные пальцы левой руки, лежащей на столе.

Наконец голоса китайцев смолкли, последовали короткие отрывистые фразы – видимо, прощание – и тишина.

Сева потянулся в кресле и сказал ехидным голосом, обращаясь к компьютеру:

– Как? Вы уже уходите? А так интересно было послушать… – Он встал, швырнул дротик в мишень для дартса, висевшую на двери.

Едва дротик встрял в мишень, дверь распахнулась и вошли Антон, Чонг Ли и Щеткин.

– Привет, – хмуро сказал Щеткин. – Есть что-нибудь попить?

– Вода в кране, – дружелюбно сообщил Сева и обратился к китайцу: – Меня зовут Александр Сергеевич Пушкин. А вас?

– Чонг Ли, – тихо и очень серьезно сказал китаец.

Плетнев усадил его в кресло и пояснил:

– Это тот, девятый, из сгоревшего цеха.

– А какого хрена ты забрал его из больницы?

– Неужели не ясно? На него охотятся.

Чонг Ли вдруг энергично закивал:

– Страшно! Страшно! Смерть! Я видеть! Знать имя! Не понимать, зачем!

– О чем он?

– О чем-то важном, – сказал Плетнев. – Я уже целый час понять пытаюсь.

Голованов усадил китайца в свое кресло, внимательно изучил его физиономию и остался недоволен.

– А он у нас тут коньки не двинет?

– Не должен. Ранение навылет, дырки заклеены, повязка, антибиотики, все как положено.

Вмешался Щеткин:

– Ребята, я тогда поеду. У вас все тихо. Хвоста не было…

Голованов весело осведомился:

– Так, а мы тут уже, значит, в войнушку играем?

Плетнев усмехнулся:

– Да это Петьке все «Триада» родом из Поднебесной мерещится. Хотя… Может, как раз китайцы с китайцами и разбираются… Похоже на то, в общем-то. Петь, спасибо, что подстраховал!

Сева добавил, пожимая руку Щеткину:

– Петь, версию отработаем. Спасибо, выручил!

– Пока! – Щеткин вышел, закрыв за собой дверь.

– Я, пожалуй, позвоню Кате, – сказал Плетнев, вынимая телефон.

– Это какой?

– Подруга жены Турецкого. Пусть приедет, осмотрит парня, лекарства какие-то даст. Тут действительно врач не помешает.

– А она врач?

– Врач, – проскрипел Плетнев.

– Как-то странно ты говоришь.

– Она меня недолюбливает. Но сейчас это не важно.

Он стал звонить по телефону. Сева вышел в другую комнату, вернулся минуту спустя с чашкой чая, которую вручил Чонгу Ли. Спросил у Плетнева:

– Дозвонился, Антон?

– Там занято пока…

Чонг отхлебнул чай и закашлялся.

Голованов забрал у него чашку, поставил на стол и потребовал:

– Теперь расскажи с самого начала. Что было в цеху?

– Я… идти… Чжан сказать мне.

Сева доброжелательно уточнил:

– Чжан – хозяин цеха, да?

Чонг закивал:

– Чжан, да! Приходить к Чжану Николай. А Чжан Николай увидеть мой… – Он развел руки широко в стороны.

– Много денег? – предположил Сева.

Чонг Ли замотал головой. Встал. Изобразил, как идет, неся перед собой тяжелый мешок.

– Чонг Ли! Николай.

– Это они вместе по цеху идут, – сообразил Плетнев.

Чонг Ли тяжело задышал и плюхнулся в кресло. Пижама на плече покраснела – проступила кровь.

– Нет, так не пойдет, – сказал Сева. – Сейчас мы врача вызовем. Потом найдем переводчика и нормально поговорим. Ты не утомляйся, не нервничай. Ну, успокойся! Все хорошо будет…

Ирина

Степан и Ирина лежали в винном погребе. У обоих руки были связаны за спиной. Они подползли друг к другу, соприкасались спинами, старались распутать друг другу скотч на запястьях. Но ничего не получалось, и они оба злились.

– Не выходит! Если бы ты кассету не перепрятывала…

– Если бы ты сюда не лез, Зорро несчастный, а просто вызвал помощь… Хоть бы в ноль два позвонил… Хоть бы пожарным!

– Черт… Как ты думаешь, сколько сейчас времени?

– По-моему, уже утро…

Степан, извернувшись, задел ногой бутылку с вином. Она упала, разбилась. Ирина принюхалась.

– Это что?

– Сейчас попробую… Так пить хочется… – Степан отпил из большого осколка бутылки, наполненного темной жидкостью. – Кисло как-то… но приятно.

– Слушай, Ницше, ты же гений!

– Меня Степан зовут. М-м-м… – Он сделал еще несколько больших глотков. Спохватился: – Хочешь попробовать?

– Нет, ты не гений, ты болван! У тебя в руке стекло!

– Точно…

Степан повернулся спиной к осколкам взял один связанными руками, пытаясь разрезать скотч. Не получалось.

– Давай я.

Ирина взяла у него осколок и почти сразу разрезала скотч. Правда, поцарапала руку.

– Осторожней! – возмутился Степан.

– Неженка…

– Готово. Теперь ноги…

Он забрал у Ирины стекло, освободил себе ноги.

В этот момент дверь в погреб открылась и вошел Мордатый. Наклонился над Степаном.

Степан вскочил и ударил его ногой. Мордоворот отшатнулся. Степан выдернул первую попавшуюся бутылку и кинул в него – мимо. Попытался выдернуть еще одну. Она застряла. Это дало Мордатому возможность подойти и спокойно уложить Степана ударом в челюсть. Он взвалил парня себе на плечо и ушел, разумеется заперев дверь.

Ирина кусала губы от отчаяния. Теперь она была здесь одна.

Турецкий

Турецкий спрыгнул с подножки фургона КамАЗа, помахал рукой водителю – до места встречи он добирался автостопом, так было спокойней. КамАЗ уехал. Турецкий посмотрел на часы. Семь утра. Он подозревал, что Максаков мог организовать ловушку: например, позвонить в милицию и сообщить, где и когда следует искать беглого Турецкого. Поэтому и приехал пораньше, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям.

С полчаса он осматривал местность и не обнаружил никаких следов засады. Отыскал удобный наблюдательный пункт – холмик, с которого хорошо просматривалось шоссе на несколько сот метров в обе стороны. Турецкий притаился, с дороги его видно не было.

Теперь оставалось только ждать.

По шоссе со стороны Москвы двигались два микроавтобуса. Турецкий вжался в землю, но микроавтобусы пронеслись мимо.

Он посмотрел на часы. 7.50.

Наконец через двенадцать минут подъехал джип с тонированными стеклами и затормозил почти напротив Турецкого. Джип съехал с дороги, немного попетлял между деревьями и остановился. Из джипа вышли двое, водитель и еще один тип, мордатый, с толстенными щеками, оба были с автоматами. Они закурили.

Турецкий достал пистолет, прицелился – он мог бы с легкостью снять обоих. Но он не делал этого, поскольку не знал, есть ли в машине Ирина и не остался ли там с ней еще кто-нибудь. Он положил пистолет на землю. Сполз с холмика. Поднялся на ноги и сделал пару шагов вперед. Свистнул.

Мордатый и водитель бросили сигареты, схватились за оружие, навели автоматы на Турецкого.

– Лапы подними!

Турецкий послушно поднял руки.

Водитель подошел вплотную. Обыскал его, ничего предосудительного не нашел, сам опустил Турецкому руки. Кивнул в сторону машины.

И из машины вышел адвокат Васильев.

Турецкий особенно удивлен не был. Кивнул адвокату в знак приветствия.

Васильев улыбнулся:

– Считай, Александр Борисович, что я продолжаю защищать твои интересы. Просто немного необычным образом. Заметь! И это несмотря на то что ты сделал в СИЗО. Для нас, для юристов, главное – плоды работы, а не процесс, верно?

– Где моя жена?

– Сперва поговорим о гарантиях.

– Я хочу быть уверен, что с ней все в порядке.

Адвокат сделал успокаивающий жест обеими руками.

– Да я тебя умоляю! Все с ней в порядке. Поверь, все мы здравомыслящие люди. Максаков – в первую очередь. Причинять вред твоей жене, чтобы всю оставшуюся жизнь опасаться страшной мести? И кстати, тебя убивать он тоже не планирует.

Турецкий поморщился:

– Допустим. О каких гарантиях идет речь?

Адвокат кивнул водителю. Водитель обошел машину, открыл багажник. Мордоворот продолжал удерживать Турецкого на прицеле.

Васильев продолжал:

– Копию кассеты я даже не прошу: если ты сделал одну, то мог сделать и еще десять или вогнать запись в компьютер. Ты уничтожишь их все собственными руками.

Турецкий молча посмотрел на адвоката.

– Хочешь спросить – почему? Сейчас поймешь.

Мордоворот достал из багажника штатив-треногу и видеокамеру, установил, навел объектив на Турецкого. Вернулся к багажнику и, поднатужившись, вытащил оттуда… связанного Степана. Положил его на землю между Турецким и видеокамерой. Рот у Степана был залеплен скотчем, но глаза были открыты и полны ужаса.

Васильев кивнул на Степана:

– Вот это и будет гарантия. Частный детектив Турецкий застрелит молодого человека, а мы запишем все на видео.

Степан мотал головой и что-то мычал.

– Суть сделки такова: запись никто не увидит, если ты, Александр Борисович, навсегда забудешь о существовании Максакова и обо всем, что с ним связано. Неплохо придумано, верно? – Васильев вздохнул. – Вообще-то я бы на твоем месте попросил еще и денег, но… у нас разные профессии и… приоритеты. – Он внимательно смотрел на Турецкого. – Ну что?

Турецкий молчал.

– Ты хочешь вернуть жену?

– Хочу.

– Тогда выбора нет.

Турецкий больше не смотрел ни на адвоката, ни на Степана. Просто стоял на месте, молчал и не шевелился.

– Просто не верю своим глазам! – сказал Васильев. – Что же это с людьми происходит?! Куда катится этот мир? Кто тебе дороже: родная жена или этот урод? – Он пнул Степана ногой. – Ладно, спишем это на стресс. Я облегчу тебе задачу. Его, – еще один удар ногой, – все равно закопают здесь, независимо от того, убьешь его ты или… – Васильев кивнул на молодцов с автоматами, – один из них.

Турецкий по-прежнему молчал.

– Ну что же… Я сделал все, что мог. – Васильев достал мобильный телефон.

– Ладно.

Степан извивался всем телом, мычал.

Мордатый подал Турецкому пистолет. Отошел. Демонстративно щелкнул затвором автомата. Достал из кармана один патрон и бросил его Турецкому.

– Твоя обойма пуста.

Турецкий нагнулся, поднял патрон. Зарядил пистолет.

– Сейчас мы включим камеру, – сказал Васильев. – Ты приставишь пистолет к голове этого молодого человека, назовешь себя и сделаешь выстрел. Потом мы поедем за твоей принцессой, – адвокат вытер лицо платком. – И все это, наконец, закончится. И… кажется, больше всех буду счастлив я: надоело – сил нет!

Водитель включил камеру, поправил ее на штативе.

Адвокат отошел в сторону, чтобы не попасть случайно в кадр, а может, чтобы мозгами не забрызгало.

Турецкий приставил пистолет к голове Степана.

– Э-э-э, момент, момент! – закричал Васильев. – Скажи пару фраз для истории. Ну, ты же меня понимаешь?

– Я, Александр Борисович Турецкий… – бесцветным голосом сказал Турецкий.

Степан зажмурился.

– …делаю это, находясь в здравом уме и трезвой памяти…

Турецкий не двигался с места, почти не дергал рукой, но молниеносно изменил направление ствола и выстрелил.

Адвокат упал – пуля попала ему в глаз. Выражение лица его успело измениться, оно было удивленным и несколько обиженным. Как же так?! Все так славно было придумано…

Бесполезный пистолет полетел точно в лоб Мордатому. Тот упал, но успел выпустить очередь. Мимо.

Турецкий бросился в ноги водителю и свалил его вместе с камерой. Откатился и отполз за холмик. Схватил свой пистолет. Поднялся на ноги и двумя выстрелами уложил водителя и Мордатого, которые почти успели добежать до него. Но «почти» не считается…

Турецкий развязал Степана. Поднял камеру.

– Работает, надо же…

Он прокрутил запись. Камера снимала в основном ноги, но зато голоса и выстрелы были записаны четко. В сочетании с показаниями Степана этого было достаточно, чтобы доказать, что Турецкий не превышал пределов необходимой обороны.

Александр Борисович встряхнул Степана.

– Ты знаешь, где ее держат? – Степан пучил глаза, еще не отошел. – Очнись, Ницше! Где Ирина? Откуда тебя привезли? Она там?

– Она на даче… В подвале. То есть в погребе… Там… Я покажу…

– Далеко? Сколько туда ехать?

– Мы ехали… час или полтора.

– О чем они говорили между собой? Как было условленно? Они должны созваниваться с Максаковым? Во сколько?

– Кажется… Не знаю… Не помню…

Все-таки Степан как-то странно разговаривал.

Турецкий принюхался.

– Чем это от тебя… Они что, тебя напоили?

– Не, это я сам, – глуповато улыбнулся Степан.

Турецкий посмотрел на него удивленно, но больше вопросов не задавал. Он жалел, что убил Васильева, нужно было, конечно, предварительно его как следует допросить. Но назад ничего не вернешь.

…Турецкий гнал джип на максимальной скорости. Степан сидел рядом, тупо смотрел на дорогу, все еще не пришел в себя. Турецкий кричал в трубку:

– Мне нужен следователь Найденов! Так найдите его! Турецкий говорит. Его подследственный. Который сбежал. Вот именно! – Он ждал, наконец соединили с Найденовым.

– Турецкий, вы где?!

– В машине. Еду за своей женой.

– Какая жена? При чем тут жена?! Послушайте, Турецкий, у вас еще есть возможность явки с повинной…

– Я готов признаться хоть в убийстве Кеннеди, только пришлите отряд ОМОНа! – Он передал трубку Степану. – Объясняй, где дача!