Текст книги "По закону «Триады»"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Бандиты

Город жил обычной жизнью. Едва ли не наперегонки неслись машины и дети. Люди спешили с работы. Студенты сидели в кафе. Шум, музыка, разговоры, визг тормозов, гудки клаксонов. Никто, конечно, выстрелов не слышал.

Мо Яньпу шел не по тротуару, а по траве – вдоль забора стройки со стороны улицы. Он искал место, где Чонг Ли выбрался на улицу. И довольно быстро обнаружил в заборе несколько дырок – это были следы от пуль. Значит, где-то здесь. Мо присел на корточки, внимательно рассматривая примятую траву. Провел воображаемую линию к асфальту… и увидел небольшие бурые пятна. Кровь. Однако они обрывались. Очень странно.

– Циркач, ты и летать умеешь, – пробормотал Мо.

У него зазвонил телефон. Это был Леха, он сообщал, что ничего не нашел.

– А ты хорошо смотрел?.. Ладно, встречаемся на углу.

Мо спрятал мобильник и двинулся дальше по улице прогулочным шагом, на самом деле цепко рассматривая прохожих и все вокруг.

Старуха с тележкой. Две студентки. Мамаша с коляской. Офисные клерки с распущенными узлами галстуков…

Стоп.

За ларьком с выпечкой – ноги в брюках. Кто-то там сидел на земле, кто – видно не было. Но брюки – темные, как у Чонг Ли. К тому же перепачканные в известке. Горячо, очень горячо!

Так. Спокойно. Автоматом пользоваться нельзя.

Киоск с выпечкой. Как только русские едят эту дрянь. Все-таки они, конечно, не совсем полноценные люди. По крайней мере, в биологическом смысле.

Мо свернул с тротуара, обошел ларек сзади. Вынул свой нож – совсем короткий, меньше, чем у Ши Хуаня… Но, увидев спину мужчины, сидящего на асфальте, понял, что ошибся. Это был какой-то алкаш. Нетрезвый бомж расставил перед собой пустые бутылки и пытался их сосчитать. Проклятый город. Чертовы москвичи. И гости столицы. Мо с досадой спрятал нож, обошел пьяного и вернулся на тротуар.

Забор стройки кончился, и улица стала шире, превратилась в сквер с детским городком и несколькими куцыми деревьями. Под одним из них, на углу, курил Ши Хуань. Визжали дети, блестели крылья джипа «ниссан», припаркованного неподалеку.

Мо подошел к Ши Хуаню и тоже прислонился к стволу. Этому научил его отец. Когда неживой, каменный город придавит тебя к ногтю, надо черпать энергию от чего-то живого и настоящего.

– Сейчас придет Леха. И надо быстро уходить. Девчонку на стройке найдут нескоро, но лучше тут не светиться.

– Куда же делся этот вонючий акробат?

– Если бы знать.

Ши закурил следующую сигарету. Мо покосился на него неодобрительно, но ничего не сказал.

Прямо над его головой, в густой кроне дерева, на одной из веток сидел по-обезьяньи Чонг Ли. Его плечо было перетянуто разорванной на тряпки футболкой. Рука побелела и потихоньку немела. Чонг напряженно вслушивался в разговор внизу. Слышно было плохо, да и лиц не видно – только макушки. Впрочем, эти голоса он не забудет до конца жизни. Тем более что конец, видимо, совсем близок.

– …Но нас могут засечь, – говорил Мо.

– Мо! А что будет, если нас засекут?

Чонг Ли изо всех сил прислушивался к разговору. Нагнулся, чтобы рассмотреть лица. Нет, лиц все-таки не видно. Едва удерживаясь на ветке, он полез в карман ветровки.

Мо усмехнулся:

– Если нас засекут, мы сразу забудем про деньги. Они нам тут же станут не нужны…

В следующее мгновение Чонг, пытаясь что-то вытащить из кармана, едва не потерял равновесие, зашелестел веткой, но двое внизу ничего не заметили. По улице по-прежнему шли люди, но никто не обращал на него внимания… Но вот маленькая девочка задрала голову и стала восторженно тыкать в него пальцем:

– Ба! Ба!

Китайцы не обратили на это внимания, а бабушка, которая держала ее за руку, рассердилась и потащила дальше.

Чонг Ли наконец нашел, что искал. Это был маленький яркий пластмассовый предмет, перевязанный ленточкой. Он зубами сорвал блестящую ленточку и держал ее во рту, прикусив за край, как дикий зверь – какое-нибудь насекомое или птичку. Это тени для век, а в крышке имелось зеркальце. Чонг Ли направил его вниз, на зеркало заднего вида машины, припаркованной возле дерева. Теперь ему были видны лица двоих, стоящих поддеревом. Когда в зеркале появился Мо Яньпу, на лице Чонг Ли отразилось недоумение. А когда он повернул зеркало и ему стал виден Ши Хуань, Чонг Ли от удивления едва не выронил пластмассовую коробочку.

Адвокат

Арестанты спали. Спали беспокойно: кто-то бормотал во сне, кто-то покашливал, ворочался, храпел. Турецкий лежал на спине, глаза закрыты, дыхание ровное.

Кулек приподнялся на своих нарах, прислушался, сквозь темноту попытался разглядеть, спит ли Турецкий, – кажется, спит. Бесшумной тенью Кулек спрыгнул со своего места, подкрался к Турецкому, в руке у него была подушка. Около койки Турецкого на мгновение он остановился, огляделся: все спокойно, если кто-то и видел его маневр, то мешать ему не собирался. Турецкий не шевелился. Кулек обеими руками прижал подушку к его лицу, а корпусом постарался обездвижить руки и ноги…

Спустя несколько секунд храп, бормотание и кашель стихли. Камера, проснувшись, ждала, затаив дыхание, уже все понимали, что происходит, но никто не вмешивался. Слышно было только натужное сопение Кулька… Потом раздался стук тела об пол.

Вспыхнул свет – несколько человек щелкнули зажигалками.

Турецкий лежал на своих нарах – на голом матрасе. Под нарами извивался и брызгал слюной связанный простыней Кулек:

– Ну все, сука! Тебе не жить!

Не поднимаясь со своего места, Кардан властно сказал:

– Замолчи, дурак.

Кулек еще что-то бурчал, но уже себе под нос.

– Развяжите его.

К кому обращался Кардан – было непонятно. Кардан посмотрел на Турецкого. Турецкий не двинулся с места.

– Степан!

Степан освободил Кулька. Кулек вскочил и снова рванулся к Турецкому.

– Кулек! – рявкнул Кардан.

Кулек, сплюнув под ноги, ушел на свое место. Но ненавидящий взгляд, брошенный на прощание в сторону Турецкого, однозначно свидетельствовал: такого унижения он не простит.

Этой ночью Турецкий, вполне естественно, больше не спал. А через пару часов после происшествия его поманил к себе хмурый Кардан. Разговор вышел серьезный.

– Ты врага себе нажил, – сказал Кардан. – Это уже не шутки.

Турецкий усмехнулся, хотя на самом деле ему было не до смеха:

– Предпочитаю иметь их перед глазами…

Фраза была двусмысленной: Турецкий говорил и о тех проблемах, которые привели его в тюрьму, – проблемах, ему самому еще неведомых. Действительно, неплохо бы их, наконец, прояснить…

Но Кардан молчал, шутку не оценил.

– Или, по-твоему, нужно было деликатно позволить себя задушить? – Турецкий поднял глаза наверх – в сторону Кулька. – Кардан, по твоим воровским законам мочить меня не за что, сам знаешь.

Кардан был недоволен и таким ответом, и всей ситуацией в целом – она, похоже, выходила из-под контроля. Что и немудрено – бывший следак в камере. А следак тут все равно что мент. А менты бывшими не бывают.

– Кулек тебя не за что-то убивал и не по чьему-то приказу. Он больной. Наркоман, понимаешь? Ему любой мент – враг, правильный он или ссученный. Но под шконку Кулька засунув, ты его унизил. А унижение здесь хуже смерти.

Турецкий пожал плечами, дескать, что уж теперь? Но Кардану казалось, что тот не осознает серьезность ситуации.

– Хочешь ты того или нет, но ментовской уклад остался за дверью, а тут тебе жить придется по нашим, воровским законам.

– А иначе?

– А иначе – не жить…

Помолчали. Потом Кардан сказал:

– Расклад простой: ты ведешь себя достойно, уважаешь традиции… И к тебе будут относиться достойно. Это я обещаю. Взял в толк?

Турецкий молча кивнул. Кардан спросил с любопытством:

– Кстати, откуда знал, как меня называть? В камеру зашел сразу – Кардан… Только не ври, что вертухай надоумил, – не поверю.

– Говорю же, в прокуратуре я работал. Про тебя и твоих коллег… – Турецкий показал рукой повыше головы, – информирован. Знаю, например, что ты не просто авторитет, а настоящий вор в законе, – спокойно сказал он. Спокойствие спокойствием, но на самом деле это был вызов.

Кардан внимательно посмотрел на него, но отвечать не стал.

Турецкий в самом деле был неплохо информирован. Между авторитетом и вором в законе есть различие. Кто, кто, а бывший следователь Генпрокуратуры хорошо знал, что, по официальной статистике, существует около 20 000 лидеров преступных группировок, в то время как количество воров в законе не больше 400. Причем обычно это люди немолодые, под стать тому же Кардану. До недавнего времени имелась пропорциональная связь между временем отсидки и уровнем уважения в преступном обществе. Но теперь это правило сохранялось только среди русских воров, точнее, среди славянских. С соответствующей суммой денег грузин, например, мог избежать тюремного заключения и пользоваться уважением среди воров. Так что вполне можно было найти 20-летнего грузинского вора в законе, но было трудно найти того же самого среди русских.

…Под утро Турецкий все-таки заснул – ночка выдалась насыщенная. Но поспать довелось недолго. Раздался металлический лязг, и в камеру вошел пожилой контролер.

– Турецкий, на выход.

Никакой реакции.

– Турецкий?!

Ближайший сокамерник растормошил Александра Борисовича. Турецкий продрал глаза, не сразу вспомнив, где находится. Сел на койке.

– Шевелись!

…За дверью камеры он стоял лицом к стене, руки – за спиной, пока контролер запирал дверь. Закончив, тронул Турецкого за плечо.

– Вперед.

Турецкий пошел по коридору. Контролер пристроился к нему вплотную сзади. Сказал тихо:

– Ну, здравствуй, Александр Борисыч.

Турецкий ответил, не оборачиваясь:

– Привет, Сергеич.

Несколько шагов они сделали молча, потом Сергеич сокрушенно покачал головой:

– Лихо жизнь повернулась, а? Раньше я к тебе арестантов на допросы таскал, а теперь тебя самого веду… За что тебя, кстати?

Турецкий пожал плечами:

– Веришь? Не знаю.

– У тебя служба такая – локтем человека заденешь, землетрясение начаться может.

– Какая там служба… Я ж в отставке.

– Вот оно что. Я и не знал. А может, убил кого?

– Не убил. Не украл. Не прелюбодействовал – почти. Ну и так далее. Сам бы хотел разобраться.

– Много ты отсюда разберешься… Стой! – скомандовал Сергеич и осекся. – Прости, служба.

– Нормально все, – отозвался Турецкий и остановился перед запертой решеткой в конце коридора. – Свет не без добрых людей, верно? Ты же вот, например, добрый? Добрый если… что?..

Сергеич нарочито медленно возился с замком.

– Я, Александр Борисыч, старый, а не добрый. Мне до пенсии годик остался, дети у меня, внуки, дачка под Тулой – все никак не дострою…

Турецкому было ясно, что Сергеич намекает на деньги и только ради старого знакомства рисковать не станет.

– Тяжело тебе, конечно… – сочувственно сказал Турецкий. – Кстати, куда ты меня ведешь, не в курсе?

– В суд, – пошутил Сергеич.

Через минуту он ввел Турецкого в какую-то комнату и закрыл за ним дверь. К Турецкому подошел высокий мужчина в хорошем костюме, лет тридцати.

– Здравствуйте, Александр Борисович, меня зовут Олег Витальевич Васильев. Или лучше без отчества?

– А вы кто?

– Я буду представлять ваши интересы на этапе следствия… ну, и в суде, если, – улыбнулся Васильев, – таковой состоится. Я ваш адвокат. Надеюсь, вы не в обиде, что вас ни свет ни заря подняли, но я считаю, времени терять нам нельзя.

Турецкий пожал руку адвоката. Прошел к столу и сел.

– И откуда вы взялись?

Адвокат сел напротив, выложил на стол свое адвокатское удостоверение и договор.

– Я здесь по поручению Ирины Генриховны Турецкой, вот договор за ее подписью.

Турецкий изучил удостоверение и договор. В подлинности документов он не сомневался, конечно, но и бросаться в объятья адвоката не спешил. С Ириной они все-таки почти расстались. Нашла ли она действительно хорошего специалиста, способного помочь, или этот тип будет только обузой?

Васильев тем временем выкладывал на стол пакет с вещами и украдкой подсунул под пакет свернутые в трубочку купюры.

– Ирина Генриховна просила передать вам все необходимое.

– Очень кстати.

Турецкий ловко спрятал деньги в рукав, с интересом поглядывая на Васильева: кажется, толковый парень. Заглянул в пакет – тапочки, трусы, зубная щетка, кубик Рубика – еще одно подтверждение, что адвоката наняла действительно она. Вещи, вероятно, те самые, что были у Ирины приготовлены для встречи в кофейне. Турецкий взял в руки головоломку, повертел ее.

– Напишите список вещей, которые вам еще нужны, и я…

Турецкий отрицательно покачал головой.

– Может быть, какие-то просьбы, пожелания, требования? Хотите подать жалобу? Заявить протест?

Турецкий отложил головоломку и твердо посмотрел в глаза адвокату. Тот взгляд выдержал, только вопросительно поднял брови.

– Закончим лирическое вступление.

– Хорошо. Обвинение серьезное, вы и сами это наверняка понимаете. Да еще этот Найденов – следователь въедливый и педантичный. Вчера вечером я с ним беседовал. Он будет проверять все уголовные дела, по которым вы работали перед тем, как стали частным детективом. А это же десятки томов, сотни фигурантов!

Турецкий криво усмехнулся:

– Советуете запастись терпением?

– Советую сыграть на опережение. Вам нужно вспомнить каждый эпизод, который может заинтересовать следствие. – Адвокат стал загибать пальцы. – Были ли в вашей практике за последний год случаи, когда свидетели или обвиняемые на суде меняли показания, мотивируя это оказанным на них вами давлением? Применяли ли вы во время допросов силу и зафиксировано ли это где-либо документально? Вам приходилось провоцировать ситуации, потенциально опасные для здоровья и жизни свидетелей или подозреваемых, с целью получения интересующих вас показаний, и опять-таки – зафиксировано ли это где-нибудь документально?

Турецкий молчал, но проявлял нетерпение. Он – многоопытный профессионал. К чему это разжевывание?

– В нашем случае лучшая стратегия защиты – это нападение. По всем эпизодам, которые вы вспомните, можно и нужно принять определенные меры: обработать потенциальных свидетелей обвинения и свести к минимуму, а лучше вообще к нулю успехи следствия. Работа кропотливая, но действенная.

– И каким образом вы предлагаете обрабатывать свидетелей?

– С кем-то я могу поговорить сам. Но эффективней привлечь помощь людей более опытных в этом вопросе. У вас же есть друзья, коллеги, которым вы доверяете? Можно попросить их об этом.

– Нет, – после недолгого размышления сказал Турецкий.

– Ни одного человека, которому вы могли бы довериться? – удивленно спросил адвокат.

– Нет. Я вообще против таких методов.

Если Турецкий и превышал полномочия, то только в интересах дела, и теперь он не торопился откровенничать с адвокатом, которого видел первый раз в жизни. По крайней мере, пока.

Адвокат недоверчиво покачал головой:

– Хорошо. Давайте начнем с азов. Расскажите, пожалуйста, во всех деталях обстоятельства вашего задержания. Может, удастся за что-нибудь зацепиться. Да, прежде чем перейдем к делам… Сегодня у вас будет свидание с женой.

– Спасибо, – сказал Турецкий не без удивления. Действительно, дебют этому адвокату явно удался.

…Через час Сергеич вел Турецкого назад в камеру. И они снова задержались у решетки. Сергеич спросил, ковыряясь в замке:

– Ну, что адвокат? Толковый?

– Да.

– Значит, обрадовал?

Вместо ответа Турецкий сунул Сергеичу в руку свернутые в трубочку банкноты.

– Сводки мне нужны милицейские, суточные. Каждый день, пока я тут.

– Да откуда ж я их возьму?

– Не пудри мозги, Сергеич, сам знаешь откуда. У тебя двоюродный брат в Центральном округе не последний человек.

– Все-то ты помнишь…

– А то.

Сергеич отпер замок, пропустил Турецкого в коридор, закрыл замок. По дороге к камере все обдумал и отрицательно помотал головой:

– Даже не проси. Представляешь, что будет, если такую бумагу у тебя во время шмона найдут?!

– Не найдут, Сергеич! – убежденно сказал Турецкий.

Но Сергеич уже откровенно испугался и даже сунул руку в карман, чтобы вернуть деньги. Да только, коснувшись банкнот, которые уже прижились в кармане, пригрелись, передумал.

– А давай я тебе на словах буду пересказывать?

– Сергеич! При тебе буду читать и тут же сжигать. Ни одна живая душа не узнает.

Турецкий не верил, что Сергеич способен качественно запомнить и пересказать целую городскую сводку. Или кто знает, вдруг вообще струсит и выдумает что-то, чего не было.

Сергеич все еще колебался:

– Ох, не знаю, Александр Борисыч…

Но деньги все-таки не вернул. Вот и хорошо.

Турецкий

Турецкий лежал на нарах и сосредоточенно думал.

В двери открылась «кормушка», и рука надзирателя поставила кружку с оранжевой жидкостью.

– Морковный сок.

Турецкий удивленно поднял брови – вот так рацион. У кого это, интересно? Ах, ну конечно.

Кулек подошел к «кормушке», забрал сок и отнес его Кардану.

Турецкий снова и снова пытался анализировать свои последние дела в Генпрокуратуре… Да, перегибал палку – бывал не прав, прежде всего с моральной точки зрения. Но все равно, ведь не за это же его посадили! А за что? Или, может быть, скорее, почему? Для чего? Из-за кого?

Свидание началось в два часа дня. И большой радости не принесло. Турецкий и Ирина сидели по разные стороны решетки. За спиной Турецкого в нескольких шагах молодой веснушчатый контролер ловил каждое слово, контролировал каждый жест. Ирина была преувеличенно оживлена, ей, конечно, хотелось хоть как-то подбодрить его.

– Извини, что опоздал в кофейню, – сказал Турецкий.

– Что ни делается, все к лучшему. По крайней мере, твои вещи у меня были наготове. Вот и пригодились… – Она слабо улыбнулась. – Извини, ничего не принесла тебе поесть, просто не успела сообразить, что надо. Тебе что надо?

– Ничего, меня нормально кормят… Послушай, Ирка. Может, тебе уехать куда-нибудь? Может, к Нинке, в Лондон? Знаешь, как она будет рада!

– Какой еще Лондон?! – оскорбленно ответила Ирина.

– Как какой? Где так много диких англичан… Или еще куда? К друзьям куда-нибудь? К Кате, на худой конец?

Ирина обиделась:

– Я не собираюсь никуда ехать! Я остаюсь дома. Я не крыса, чтоб бежать с тонущего корабля! Лучше скажи, чем я должна тебе помочь?

Теперь рассердился Турецкий.

– Какого корабля?! Что за чушь? – Он взял себя в руки, погладил ее по голове через решетку. – Уезжай, чтобы я хоть за тебя не волновался.

– Руки уберите! – рявкнул охранник и посмотрел на часы.

Ирина вздрогнула:

– Шурка, что ты сделал, а? Что натворил?!

– Натворил? – укоризненно переспросил Турецкий. – Ирина!

– Может, позвонить кому-то из твоих друзей, ну… прежним… чтобы они… ну, как-то… С Головановым я говорила, но боюсь, у них сейчас своих проблем навалом.

– Вот и хорошо.

– Что значит– хорошо?!

– Не важно… Кстати, адвокат откуда?

– От Гордеева. Он же сам в Таиланде отдыхает, ты знаешь. Но я все-таки дозвонилась. Васильев перезвонил мне через полчаса. Он приятель Гордеева.

– Я так и думал, – кивнул он. – Это ты молодец. Но больше не надо никому звонить! И ни с кем обо мне не говори! Поняла?

– Свидание окончено.

– Ты все поняла? – поднимаясь, сказал Турецкий. – И все-таки, ради бога, уезжай куда-нибудь из Москвы. И поскорее!

– Окончено, я сказал! Еще одно слово, и вы будете лишены…

– Обещаешь? – не обращая на него внимания, потребовал Турецкий.

Ирина, закусив губу, кивнула.

– Все! Свиданий больше не будет!

Ирина ушла.

– Да пошел ты, ментяра! – с чувством сказал Турецкий.

Чонг

По улице, примыкающей к стройке, шла старушка. Тяжело дыша, она тащила сумку с турецким хлебом, подсолнечным маслом «Слобода» и пакетом лианозовского молока. Магазин был не слишком далеко от дома, но с каждым днем походы туда давались все тяжелее и требовали все большего количества остановок. Гипертония… Этот диагноз она поставила себе раньше всяких докторов, все-таки не один десяток лет проработала медсестрой в госпитале Вишневского… Старушка равнодушно смотрела по сторонам – ларьки, прохожие, дети… Старалась восстановить дыхание. Один неглубокий вдох – короткая задержка дыхания, глубокий, насколько возможно, выдох.

У соседнего дерева, в нескольких метрах, привалившись спиной к толстому стволу, сидел, уронив голову на грудь, черноволосый парень. Сидел совершенно неподвижно. Сколько времени она отдыхала, столько он и не двигался. Это насторожило. Все-таки глаз у нее был профессиональный.

– Мальчик…

Ответа не последовало.

– Мальчик, эй!

Оставив свой пакет, она подошла к нему. Не мальчик, скорее, юноша. Он бледен, глаза закрыты, на лбу испарина. На плече – самодельная повязка, вся промокшая от крови, которая продолжала сочиться по руке.

Старушка охнула и забыла про собственное самочувствие.

– Господи, что ж это… Товарищи! – И, заметив проходящих мимо двух женщин лет пятидесяти, закричала: – Девчонки! В «Скорую» звоните! Быстрей!