Текст книги "Кандидат на убийство"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Гордеев снова оказался в знакомом холле. Только теперь здесь не было мастифа, а на его месте мирно сопел огромных размеров сибирский котяра.

«Надеюсь, он не сторожевой, людей не трогает», – подумал Гордеев, поднимаясь на второй этаж.

– Это снова вы? – изумился Соловьев, сразу узнав Гордеева.

– Конечно! – любезно улыбнулся Гордеев. – Вы же сами сказали вчера «до свидания». Вот я и решил, что чем раньше это свидание состоится, тем лучше.

– Что вам надо? – нахмурился Соловьев.

– Что значит – мне? Это не мне, а вам надо, – возразил Гордеев.

– Как это? – не понял Соловьев.

– Так, – спокойно ответствовал Гордеев, – я же, кажется, сказал, что принес материалы, которые вы просили еще вчера.

– То есть?

Гордеев показал Соловьеву уголок одной из фотографий. Тот будто окаменел на месте.

– Может быть, вы пригласите меня в квартиру? Там нам будет удобнее беседовать, – нарушил молчание Гордеев.

Соловьев жестом пригласил его за собой.

Квартира Соловьева была под стать дому – широкие пространства, явно до мелочей продуманные профессиональным дизайнером, высоченные потолки с невообразимыми светильниками.

– Садитесь. – Соловьев показал на мягкое кресло рядом с камином, в котором, впрочем, горели не дрова, а обычный электрический рефлектор.

– Прохладно сегодня, – заметил Гордеев, греясь у камина.

– Выпьете что-нибудь? – предложил Соловьев.

«Сегодня он любезен не в. пример вчерашнему», – подумал Гордеев.

– Нет, спасибо, я на работе не употребляю.

– Так вы на работе? – Соловьев сел в кресло напротив с большим коньячным бокалом, на дне которого плескалось немного жидкости темно-чайного цвета.

– А как же! Адвокат все время на работе, – ответил Гордеев.

– Хорошо… Я понимаю. Вы вчера сказали, что защищаете интересы Варганова, – вспомнил Соловьев.

– Да. По мере сил. И, как вы понимаете, защита требуется в том числе и от таких, как вы.

Соловьев тяжко вздохнул. «Совсем как Морозова, – заметил Гордеев, – его тоже, видимо, комплекс вины беспокоит».

– Я вас слушаю, – сказал Соловьев, пригубив коньяку.

– Я принес материалы. – Гордеев вынул из внутреннего кармана пачку фотографий и положил на стол, – но отдам их только в том случае, если вы расскажете, как дошли до жизни такой, что пишете ложные заявления, из-за которых невиновного человека гноят в тюрьме.

– Ну это вы загнули, – махнул рукой Соловьев, не отводя глаз от пачки фотографий, – Варганова держат в тюрьме совсем не из-за моего заявления, а по обвинениям во взяточничестве и изнасиловании малолетней.

– Это все чушь. Если бы эти обвинения имели под собой хоть какую-нибудь основу, разве бы вас шантажировали при помощи этих веселеньких картинок? – Гордеев кивнул в сторону фотографий. – Вам должно быть понятно, что без причины такие дела не делают. Неужели вы думаете, что вас шантажировали, чтобы просто предъявить Варганову побольше обвинений? Как говорится, до кучи.

– Честно говоря, да. Я так и решил… Впрочем, нельзя сказать, чтобы я задумывался над этим. Мне хотелось поскорее получить эти фотографии, уничтожить их и забыть как страшный сон…

Неожиданно по щеке Соловьева скатилась крупная слеза.

– Ну-ну, не надо, – попытался успокоить его Гордеев, – лучше расскажите мне, как вы дошли до жизни такой.

Соловьев, однако, внезапно выпрямился и зло бросил:

– Не буду я вам ничего рассказывать!

– А как же материалы? Вы же, кажется, собирались их сжечь…

– Мне должны были их принести определенные лица. А вас я вижу во второй раз в жизни. С какой стати я должен вам доверять?

– И не надо, – ответил Гордеев. – Я к вам не за доверием пришел, а чтобы услышать правдивый рассказ о том, кто вас заставил дать ложные показания против Варганова. Понимаете, этот человек уже арестован. Собственно, поэтому я и владею этими самыми «материалами», которые вы так мечтаете сжечь. Ну а ваши показания имеют чисто формальное значение.

– Тогда зачем они вам?

– Потому что если ваши показания будут признаны ложными и полученными под давлением, Варганова освободят из-под стражи. Согласитесь, невиновный человек не должен сидеть в тюрьме, – объяснил Гордеев.

– Да, но тогда меня привлекут за дачу ложных показаний.

– Не думаю.

– Почему? – поинтересовался Соловьев.

– Потому что вас заставили их дать. И человек, который это сделал, арестован. Так что я советую вам все рассказать. Кстати, было бы неплохо услышать историю этих фотографий, – произнес Гордеев.

Соловьев вздохнул и начал:

– Я родился в Омске. Зачуханный городишко, скукота, никаких развлечений. Ну и, когда мне было пятнадцать лет, я сбежал в Москву.

– В поисках приключений?

– Именно. И приключений в моей жизни стало хоть отбавляй. Жил по чердакам и подвалам. То и дело попадал в милицию. Нищенствовал, побирался, даже подворовывал. Пока однажды не свалился в буквальном смысле на голову мужчине. Тот оказался фотографом и уговорил меня поучаствовать в качестве обнаженной модели. За хорошие бабки. Я согласился.

– Он вас не заставлял?

– Нет. Я был очень развитым мальчиком и легко мог дать отпор. Но то, что предложил фотограф, звучало заманчиво. Съемка прошла нормально, деньги я получил в срок. Ну и пошло-поехало… К хорошей жизни быстро привыкаешь. Знай принимай позы перед камерой. Раза три он меня снимал, а потом перестал. Сказал, что нужно разнообразие моделей. А жить хотелось по-прежнему, то есть хорошо. Я влез в долги. Однажды, когда мне надо было возвращать довольно крупную сумму денег, фотограф согласился выдать мне аванс. Но при условии, что я стану порномоделью. И я согласился. За первой съемкой последовала вторая, третья… Платили еще больше, и это меня вполне устраивало. Так продолжалось несколько лет. Ну и наконец я решил завязать. Собственно, меня никто особенно и не держал – мальчишек, которые согласны сниматься за такие бабки, сколько угодно. Но я скопил определенную сумму, поступил и окончил экономический факультет. У меня обнаружилась предпринимательская жилка, и я смог пробить себе дорогу в бизнесе, начав с помощника бухгалтера… Все шло хорошо, пока две недели назад мне вдруг не позвонили и не напомнили о прошлом.

– Как это случилось?

– Напоминание пришло в мой офис по факсу. На копии фотографии был изображен я. Неизвестный пригрозил разослать снимки через электронную почту всем моим партнерам. Это означало бы полный крах, и я решил во что бы то ни стало избежать этого. Встретился с человеком, который прислал факс. Тот объяснил, что я должен сделать, чтобы получить компромат.

– Надо было дать ложные показания против Варганова? – догадался Гордеев.

– Да… А что мне оставалось делать? Я согласился на ложное заявление…

– Ну что ж, а теперь условия круто изменились. Для того чтобы получить эти порочащие вас материалы, вы должны, наоборот, забрать свое заявление, – торжественно произнес Гордеев.

– Хорошо, – недолго думая, ответил Соловьев, – я так и сделаю. Тем более я и сам сильно переживал из-за того, что пришлось оклеветать невиновного человека…

…Гордеев ждал, когда его соблаговолит принять председатель межмуниципального суда Ткачук Мария Александровна.

Как судачили злые языки, она в силу невероятной стервозности якобы оставалась старой девой. Проверить это никто не мог, Мария Александровна держала всех на приличном расстоянии, но то, что Ткачук – ярая мужененавистница, было широко известно в узких кругах, связанных с судопроизводством. Особенно она терпеть не могла молодых адвокатов, к коим относил себя и Юрий Гордеев. Только одно это могло привести к проигрышу процесса. Гордеев пытался добиться того, чтобы дело рассматривалось другим судьей. Но благодаря неким неизвестным силам вести дело об изменений меры пресечения Варганову было поручено именно Ткачук. Это не сулило ничего хорошего. Но во всяком случае, надо быстро пройти эту инстанцию, а в более высоких к делу Варганова отнесутся с большим пониманием. Гордеев только на это и рассчитывал.

Юрий пальцем растопил морозную наледь на оконном стекле и смотрел во внутренний двор суда. Ему было о чем поразмышлять. Дрекссен оказался малозначимым свидетелем. Александру Борисовичу удалось все-таки его расколоть, но показания Дрекссена ничего не дали. Все инструкции он получил по телефону. Деньги и компромат на Соловьева ему доставил курьер. При этом ни курьера, ни названия курьерской службы Дрекссен не помнил или не хотел помнить. После того как Турецкий организовал охрану Клавдии Семеновне и ее внучке, а также дал Морозовой и Олегу Соловьеву гарантии не преследовать за лжесвидетельство, они забрали свои старые заявления и при помощи Гордеева составили новые.

Но все это не произвело на следователя Злотникова ровным счетом никакого впечатления. Единственной надеждой для Варганова и Гордеева теперь оставался суд. Но здесь их поджидала грозная мужененавистница Ткачук. Хрен редьки не слаще.

Так размышлял Юрий Гордеев, стоя в холодном, неуютном коридоре суда.

– Привет! – Вдруг кто-то хлопнул по плечу Гордеева. Тот обернулся, но за спиной никого не было, Гордеев посмотрел вправо, там стоял и улыбался его одногруппник Николай Парфенов. – Опять попался!

– Попадешься тут, – проворчал Гордеев и улыбнулся. Он никогда особенно не дружил с Парфеновым и не любил его идиотских шуточек, от которых тот, похоже, так и не избавился со времен университета. Но, впрочем, поболтать с Парфеновым Гордеев любил. Тот шествовал по жизни легко и так же беззаботно делал свою судейскую карьеру. Изредка Гордеев и Парфенов встречались в судах. – Ты теперь здесь служишь?

– Скорее прислуживаю, – ухмыльнулся Парфенов.

– И не тошнит? – поинтересовался Гордеев.

– Даже наоборот, – ответил Парфенов и выразительно посмотрел в сторону приемной Ткачук. Дверь оказалась приоткрытой. Так как в приемную никто не заходил, в этом Гордеев был уверен, – значит, Парфенов появился именно оттуда.

«Слегка растрепанные волосы, след возле уха. Похоже, от помады. Казанова».

Прозвище Казанова Парфенов получил еще в ин-статуте. Его бесконечные амурные похождения с преподавательницами были широко известны. Он всегда предпочитал женщин старше по возрасту.

«Неужели Ткачук?.. – с ужасом догадался Гордеев. – Значит, старая дева и ненавистница молодых адвокатов все-таки для кого-то делает исключение…»

– А ты времени, я вижу, не теряешь, – съехидничал Гордеев.

– Танцуй, пока молодой, как говорится… – махнул рукой Парфенов. – Ну что, может пойдем пивка дернем, тут рядом бар есть… Косточки всем нашим перемоем…

– Можно и пивка, только попозже, – Гордеев знал слабости Парфенова и решил ими воспользоваться, – вот только дела тут завершу…

– Что за дела, когда твой друг духовной жаждою томим…

– Мне нужно добиться у вашего цербера изменения меры пресечения моему подзащитному.

– У какого цербера, у Валуева, что ли? – не понял Парфенов.

– Да нет, хуже. У Ткачук.

Парфенов расхохотался:

– И ты ее называешь цербером? Да это же пекинская чау-чау… – пожал плечами Парфенов. – Смирная и покорная, любит ласку и готова за тобой идти хоть на край света, хоть за край.

– Ну, я вижу, ты талантливый дрессировщик, – только и молвил Гордеев, – в цирк тебя не приглашали?

– Пока нет, – кажется, вполне серьезно ответил Парфенов, – но стоит подумать!

– Ты там будешь вне конкуренции. Приручить настоящего дракона – это нечто особенное.

– Во всем нужен подход, – сказал Парфенов и вдруг помрачнел.

«Видно, не так уж все безоблачно, – подумал Гордеев, наблюдая, как глубокая поперечная борозда пересекает лоб Парфенова. В любом случае – спасибо Парфенову за то, что он в одиночку принял удар на себя…»

– Ну тебе способностей не занимать… Слушай, если уж ты такой талантливый укротитель диких животных, подсоби, а? Я в долгу не останусь.

Парфенов расплылся в покровительственной улыбке:

– Давай свои бумаги, с тебя ящик пива…

– Два, если все устаканишь…

– А то… – Вместе с бумагами на Варганова Парфенов скрылся за дверью грозной судьи Ткачук.

«Увы, Татьяна, то есть Мария, не дитя», – мысленно прокомментировал Гордеев.

Через двадцать минут Парфенов вышел из кабинета Ткачук еще более потрепанным. На носу красовался след губной помады, а на шее явственно чернело пятно. Мария Александровна, очевидно, была весьма даже страстной женщиной.

– Ну вот, – весело сказал Парфенов, отдавая Гордееву бумаги, – дело в шляпе. Можешь идти за своим Варгановым.

– Два ящика пива! – вскричал Гордеев.

– Да уж, не забудь. А то как-то восстанавливать силы надо… – сказал Парфенов, и глаза его почему-то погрустнели.

…Гордеев успел в СИЗО до закрытия. Здесь, к его удивлению, также не стали тянуть волокиту. Видимо, сказался высокий чиновничий статус Варганова. Адвокат съездил за Лизой, и в назначенный час они явились в СИЗО. Лиза купила огромный букет роз.

– Вряд ли это так уж необходимо, – заметил Гордеев, увидев у нее в руках охапку цветов.

– Ничего, – ответила она, – я думаю, отец будет рад.

Когда они подошли к воротам, здесь собралось около десятка корреспондентов, в том числе и с телевидения. Они деловито устанавливали камеры на штативы, протягивали кабели, пытались выбрать хорошую точку съемки.

– Интересно, откуда они узнали, что папу собираются выпускать? – спросила Лиза.

– Понятия не имею, – пожал плечами Гордеев. – На то и журналисты, чтобы разузнавать все раньше всех. Работа у них такая.

– Юрий Петрович, – подскочила к ним молоденькая девчушка с огромным микрофоном, – телевидение, Двадцать пятый канал, программа новостей. Скажите, с Варганова сняты все обвинения?

– Без комментариев, – бросил Гордеев, не замедляя хода.

Заметив Гордеева и Лизу, большинство корреспондентов метнулись к ним.

– Каковы судебные перспективы дела Варганова?

– Каким образом вам удалось добиться изменения меры пресечения?

– Как в тюрьме содержится Варганов, не отразит лось ли заключение на его здоровье?

– Как вы оцениваете состояние российского алкогольного рынка в свете последних скандалов с «Росспиртпромом»? – галдели наперебой журналисты.

– Без комментариев, – повторил Гордеев, и они вошли в ворота СИЗО.

Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать появился Виталий Викторович. Лиза, роняя по дороге розы, кинулась на шею отцу.

– Папа! Как ты?

Варганов выглядел молодцом.

– Все отлично! Со мной сидели приличные люди, мы вели высокоинтеллектуальные беседы. Представляешь, профессор высшей математики, кандидат медицинских наук и еще один аспирант. Вот какая почтенная публика пропадает в наших тюрьмах!

– И в чем же их обвиняют? – поинтересовался Гордеев.

– А, ерунда, – махнул рукой Варганов, – профессор свистнул в университетской библиотеке фолиант восемнадцатого века с целью перепродажи и обогащения, кандидат медицинских наук гнал налево морфий, а аспирант обчистил уличный банкомат. В общем, весьма почтенная публика, Я им оставил телевизор, и они были очень довольны.

– Виталий Викторович, хочу предупредить, – обратился Гордеев к Варганову, – у проходной нас ждут журналисты.

– Ну и ну! Откуда же они взялись?

– Журналисты! Они всегда появляются там, где что-то происходит. А то, что вас выпускают на свободу, – большое событие, не сомневаюсь, что об этом сообщат во всех сегодняшних выпусках новостей. Мой вам совет, сейчас никакого общения с прессой.

– А если все же спросят? – Варганов был счастлив, что выходит на свободу, пусть даже ограниченную подпиской о невыезде. Он был рад всем, даже журналистам, которые в силу своей профессии, а не по злому умыслу травили его. Варганов по меньшей мере надеялся на это. – Что отвечать?

– Отвечайте: без комментариев.

– Хорошо, – согласился Варганов с Гордеевым и вопросительно взглянул на контролера. – Куда идти?

Контролер молча кивнул в сторону двери. Варганов подхватил немногочисленные вещи, упакованные в полиэтиленовый пакет, и вышел. Гордеев последовал за ним.

Зимняя темень опустилась рано. Но двор перед проходной СИЗО был ярко освещен. Варганов ступил на залитый светом прямоугольник двора и полной грудью вдохнул сырой, холодный воздух. Снег опять вовсю таял, и грязные его проплешины виднелись в ярком свете прожекторов. Послышался какой-то ропот, и неожиданно показалась выступившая из темноты группа журналистов. Первым шествовал Баилов. Он держал в руках микрофон. Оператор следовал за ним вместе с камерой на штативе. Остальные журналисты из других компаний и изданий следовали чуть позади Баилова. Скандалить с ним из-за права первого интервью с Варгановым никому не хотелось, все равно Баилов всех опередит.

– Господин Варганов, один вопрос, – Баилов сунул микрофон под нос Варганову, – для программы «Между прочим»…

– Между прочим, без комментариев, – улыбаясь, ответил Варганов и начал обходить Баилова с оператором, чтобы пройти к машине.

В группе журналистов послышались смешки, Баилова никто не любил, даже начальство. И любое унижение именитого журналиста только приветствовалось коллегами по цеху. Оператор повернул камеру, преследуя объективом Варганова. Вдруг камера странно дернулась, объектив брызнул осколками и от неожиданности оператор рухнул в лужу подтаявшего снега.

Гордеев не успел ничего предпринять. Словно в замедленной съемке, он видел, как оператор был отброшен на землю, как Варганов схватился за грудь, обернулся и с непониманием взглянул на Гордеева и журналистов. В следующее мгновение голова Варганова резко мотнулась назад и кусочки кровавых ошметков облепили лицо Баилова. Именитый журналист рухнул рядом с оператором и истошно завопил от страха и ужаса…

В этот же вечер пленка с обезумевшим Баиловым была показана по всем центральным каналам. Его журналистская карьера оказалась на грани краха. Судьбе Баилова было отведено даже больше места, чем свирепому убийству главы «Росспиртпрома» Виталия Викторовича Варганова.

13

Варганова тотчас же накрыли куском черного полиэтилена. Гордеев не подпустил Лизу к телу отца в первые секунды после выстрела. А потом их оттеснили в сторону журналисты и сотрудники милиции. Девушка как-то сникла, разом лишившись сил. Радость встречи с отцом, несправедливо обвиненным, посаженным в следственный изолятор, а затем выпущенным под подписку о невыезде, сменилась жутким шоком.

– Поехали… Здесь разберутся без нас, – сказал Гордеев, и Лиза кивнула.

Юрий усадил ее в машину и повез домой. Девушка сидела сгорбившись и смотрела прямо перед собой. За всю дорогу она оживилась только раз, когда на набережной Яузы им повстречалась машина «скорой помощи», несущаяся на всех парах. Лиза проводила ее взглядом до поворота, потом поглядела на Гордеева, будто хотела увидеть в его глазах подтверждение своих надежд.

– Мы позвоним из дома, – сказал Юрий, не решаясь лишать девушку последней надежды.

Она кивнула в ответ и больше не произнесла ни слова до того момента, как адвокат привел ее в квартиру.

– Сейчас я позвоню и все разузнаю… – бодрым голосом начал Гордеев.

– Не надо, – вымолвила Лиза.

Гордеев понял, что девушка не надеется ни на что и пока просто пытается скрыться от свалившегося на нее горя.

– Хорошо. Я сделаю тебе чай? – спросил Юрий.

Лиза молча кивнула и, не оборачиваясь, прошла в свою комнату. Гордеев, поплутав по большой квартире, отыскал кухню. Поставил чайник на плиту и присел на табурет возле стола.

Юрий думал о трагическом завершении карьеры прекрасного человека Виталия Варганова. Недруги не смогли очернить его, но нашли способ свести на нет все его усилия. Теперь, когда Варганова не стало, вряд ли кто-нибудь решится продолжить его дело. Немногие способны быть честными, особенно если это грозит смертельной опасностью. Но, по крайней мере, Варганов перед смертью был выпущен под подписку, и это значит, что следствие не усматривает в его действиях серьезного криминала.

Свист закипевшего чайника прервал размышления Гордеева. Он разыскал в недрах полупустых кухонных шкафов пачку чая и две большие керамические чашки, заварил крепкий напиток прямо в них, раздумывая над тем, что ему нельзя оставлять дело Варганова незаконченным. Следствие наверняка заинтересуется его показаниями.

Юрий взял чашки и направился в комнату Лизы. Она лежала на кровати, свернувшись в клубок. Увидев Гордеева, девушка села, поджав ноги под себя.

– Как ты думаешь, он долго не поправится? – Лиза приняла из рук Гордеева чашку с чаем.

– Кто? – Юрий с тревогой посмотрел на нее.

– Отец. Его ведь серьезно ранили. – Лиза упорно избегала прямого взгляда. – Почему не сладкий? Да, ведь у нас нет сахара. Надо будет к возвращению папы как-то наладить хозяйство. Поможешь мне?

Лиза говорила торопливо, как будто боялась, что ее остановят.

– Конечно. – Адвокат сел рядом с девушкой и поставил чашку на стол. – Но…

– Вот и хорошо, – перебила его Лиза. – Ты не пробовал пить чай с коньяком? Очень вкусно и хорошо согревает. У папы была бутылка. Думаю, он не обидится, если мы ее откроем.

Она быстрым шагом вышла из комнаты и вернулась с бутылкой «Реми Мартен». Когда девушка входила в комнату, зазвонил телефон. Гордеев увидел, как лицо Лизы исказилось, словно от внезапной боли. Она шагнула в сторону и буквально выдрала телефонный шнур, оставив разъем в гнезде. Звонок прервался…

Лиза села на кровать и дрожащими руками откупорила бутылку. Плеснула коньяк себе в чай, сделала глоток. Потом поднесла бутылку к губам. Гордеев молча смотрел на девушку. Она, не поморщившись, сделала еще несколько больших глотков.

– Почему ты не останавливаешь меня? – тихо спросила Лиза.

Гордеев пожал плечами. Поведение девушки смутило и напугало его. Он всерьез опасался за ее душевное состояние.

– Думаешь, я с ума схожу? – словно прочитав его мысли, спросила Лиза. – Я вполне осознаю, что произошло. Но ведь всегда есть надежда. Правда?

Юрий поспешно кивнул в ответ и опустил взгляд. Перед ним отчетливо вырисовалась картина убийства. Он увидел, как странно дернул головой Варганов за секунду до того, как пуля попала ему в голову. Увидел, как сгустки алой крови забрызгали Баилова. Увидел ужас и смятение на лице репортеров. Выстрел был смертелен. Это не подлежало никакому сомнению.

Он посмотрел в глаза Лизы и решил, что не сможет сказать ей об этом. Пусть это сделает кто-нибудь другой. Тот, кто не знал так хорошо ее отца, кто не был так привязан к этой семье… Кто иначе относится к ней…

Лиза положила голову ему на плечо. Гордеев обнял девушку. Она закрыла глаза и потянулась к нему губами. Юрий поцеловал ее.

Зазвонил его мобильный. Гордеев достал из пиджака трубку, посмотрел на определившийся на табло номер. Он почувствовал, как сжались под его рукой плечи девушки. Юрий загнал номер в память телефона и отключил его. Затем посмотрел в глаза девушки и поцеловал ее. Лиза обняла его за шею и расстегнула пуговицу на его рубашке…

Через час Гордеев, оставив уснувшую девушку, вышел из квартиры Варганова. Направляясь к лифту, Юрий включил телефон и нажал кнопку соединения. Он уже знал, чей голос услышит в трубке.

– День добрый, господин адвокат!

– Здравствуйте, Александр Борисович. – Гордеев вошел в лифт. – Я так понимаю, дело об убийстве Варганова уже передано вам?

– Правильно понимаешь. И поэтому нам надо бы срочно переговорить.

– Где и когда?

– Через час в моем кабинете.

– Идет. Не забудьте про пропуск.

– Не забуду, адвокат-ренегат.

– До встречи. – Гордеев вышел из лифта и направился к выходу. По пути он заглянул через окошко в будку консьержки. Женщина смотрела по телевизору новости. Передавали репортаж с места убийства Варганова. Мимо камеры пронесли на носилках тело в черном пакете, застегнутом на «молнию».

Гордеев сжал кулаки до хруста и, засунув их в карманы пальто, быстро вышел на улицу.

В кабинете Турецкого было, как всегда, накурено. Синий дым висел в воздухе широкими лоскутами, лениво покидая помещение через распахнутую настежь маленькую форточку.

– Здорово! – Турецкий поднялся из-за стола, протягивая Гордееву руку.

– Здоровее видали, – закашлялся Юрий, пожимая желтые от никотина пальцы следователя.

– Ну извини, забыл, что ты у нас спортсмен. Рыцарь здорового образа, так сказать.

– Не то чтобы здорового, – Гордеев старался пореже вдыхать, – но по крайности не такого печального.

– Ладно, не ной, – проворчал Турецкий и принялся открывать окно. – Вот застужусь из-за тебя – и страна лишится талантливого сыщика. Будете потом локти кусать и памятники ставить; Нерукотворные.

Закрашенные шпингалеты с трудом поддавались, и Гордеев в ожидании, пока Турецкий справится с ними, разглядывал фотографии, лежащие на столе. Черно-белые снимки убитого Варганова с извечными линеечками рядом. Гордеев увидел среди них фото затылка убитого. Точнее, того места, где должен быть затылок.

«Вот еще один аргумент в пользу ухода с этой работы», – подумал он и отвернулся.

– Что, не ндравица? – Турецкий вернулся к столу, открыв настежь створки окна. – Мне тоже. Говорят, убитый был весьма порядочным человеком.

– Правильно говорят, – подтвердил Гордеев.

– Ты защищал его на процессе. Вел все его дела в последнее время. Расскажи что знаешь.

Гордеев выложил все, что ему было известно про дело о «взятке». Потом переключился на историю с «изнасилованием». Рассказал о том, как нашел в Питере Ангелину Толстых. Как выудил из нее сведения о заказчиках спектакля в поезде.

– Она сказала, что на эту работу ее подписали близнецы. Они хотели подшутить над знакомым…

– Близнецы? – перебил Турецкий и нарисовал на листе бумаги среди других рисунков пару человечков. – Интересная деталька.

– И еще она сказала, что разговаривала с каким-то краснолицым человеком.

– Просто этюд в багровых тонах какой-то!

Гордеев увидел, как следователь пририсовал к человечкам жирный плюс и написал: «красная рожа».

– Это что, новая форма ведения протокола допроса? – насмешливо поинтересовался Гордеев.

– Нет, это я так, для себя. Успеется с протоколом-то. Опять же прочтет кто-нибудь, кому не следует. Скажи мне лучше, как бывший сыскарь, ты ничего необычного не заметил в момент убийства?

– А что, сам факт такого преступления прокуратура рассматривает как нечто обыденное? – изумился Гордеев.

– Да, это я, пожалуй, загнул. – Турецкий передернул плечами. – Чтой-то зябко. Я закрою окно?

– Давай я… – ринулся Юрий.

– Сиди-сиди. Вспоминай. – Следователь поднялся из-за стола.

– Да нечего. Все же быстро произошло. Мне только показалось, что Варганов за доли секунды до выстрела как-то странно повел головой.

– Как будто увидел что-то? – Турецкий быстро вернулся к столу и начал рыться в бумагах.

– Кажется, да… – задумался Гордеев.

– Интересно… Значит, вероятно, кто-то мог заметить и убийц. Правда, как назло, все смотрели в одну сторону – на Варганова…

– Интересно, а куда надо было смотреть? Все ведь встречали именно его.

– Лучше было бы, если хоть кто-то догадался оглянуться… – проворчал Турецкий.

– Что, еще кто-то отметил, что Варганов узрел нечто странное?

Турецкий кивнул и выдернул заполненный лист протокола.

– Да, свидетель, стоявший справа от Варганова, заметил что-то похожее на солнечный блик на его лице.

– Странная штука. – Гордеев невольно посмотрел на фотографии. На снимке было запечатлено лицо Варганова. Вместо левой глазницы зияла кровавая дыра.

– Такие странности нам только на руку. Чем больше необычного, тем легче найти концы. – Турецкий сел за стол и закурил.

– Ну блик мог быть от осветительного прибора, например…

– Мог, мог… – подтвердил Турецкий, – или солнечный зайчик от неожиданно появившегося солнца… Версии, дорогой Юра, могут быть разными, в том числе и абсолютно неправдоподобными. На то они и версии.

В кабинет, постучавшись, вошла девушка в форме работника прокуратуры. В вытянутой руке она несла пакетик с пулей, прикрепленный к листу бумаги с заключением экспертизы.

– А, Тамарочка, красотка моя! – заулыбался Турецкий, принимая из рук влюбленно глядящей на него девицы пакет и бумагу.

Гордеев усмехнулся, подумав о том, что начальство не устает радовать Александра Борисовича симпатичными практикантками.

– Тэкс, креке, факс, – разочарованно произнес Турецкий, пробежав глазами заключение эксперта. – Ничего интересного, ничего необычного. Нормальная карабинная пуля. Специалисты хреновы! Ой, извини, Томочка!

– Ничего, Александр Борисович. Может, на повторную отнести?

– Обязательно. Но не этим коновалам. Это работа для доброго старого доктора Гаспара.

– Это кто? – спросила практикантка.

– А это, дорогая Тамарочка, волшебник и маг, который живет в пещере и на глаз по пуле определяет не только тип оружия, но и даже время, которое прошло после выстрела. Да-да, с точностью до получаса.

– Да ну вас, Александр Борисович, все бы вам шутить. А я развесила уши как дура… – Девушка улыбнулась и скрылась за дверью.

– Эх, святая простота… – прочувственно произнес Турецкий, глядя ей вслед, – вот и я когда-то был таким же наивным.

– Таким ты не был, – поспешил развеять заблуждения Турецкого Гордеев, – пол не соответствует…

– Какие мелочи…

Тамара, однако, тут же вернулась в кабинет, держа в руках поднос с двумя чашками чаю, сахарницей и блюдечком с печеньем.

– А вот это как раз кстати! – воскликнул Турецкий, посылая девушке воздушный поцелуй.

– Пулю Фаготину повезешь? – спросил Гордеев, стараясь направить разговор в нужное русло.

– Ему, родимому, – задумчиво произнес Турецкий, разглядывая пулю. – Тут кроется какая-то тайна, – с загробно-мистической интонацией добавил он и подмигнул девушке: – Спасибо, Томочка, иди. И поищи мне всех близнецов, которые проходили у нас по уголовным. Думаю, их не очень много.

– Однояйцевых? – спросила, посерьезнев, девушка.

– В смысле? – оторопел Турецкий.

– Ну близнецов однояйцевых искать?

Гордеев не выдержал и расхохотался. Поняв наконец, что имеет в виду его помощница, улыбнулся и Турецкий.

– Конечно. Чтобы абсолютно одинаковые были.

– Такие близнецы называются двойней, – покраснев, вымолвила девушка.

– Извини, не сообразил, – стараясь придать лицу серьезное выражение, произнес Турецкий. – Иди.

Когда дверь за девушкой закрылась, Турецкий с Гордеевым дружно рассмеялись.

– Ладно, езжай к своей пассии, – вытирая слезы, сказал следователь.

– К какой еще пассии? – смутился Гордеев.

– С которой ты от тюрьмы отбыл. Ты и правда присмотри за ней. Она девушка со странностями, как я слышал.

– Присмотрю, – поднялся из-за стола Гордеев. – А ты, если можно, держи меня в курсе дела.

– Не сдаешься, адвокат.

– И не собираюсь, – улыбнулся Гордеев.

– Ладно, договорились. Будь спок. Спасибо тебе, – попрощался Турецкий.

Гордеев кивнул и вышел из кабинета. Только после слов Турецкого он сообразил, в каком состоянии оставил Лизу. Конечно же ему необходимо вернуться к ней, и как можно скорее.

Турецкий подъехал к мрачноватому зданию Института криминалистики уже под вечер. Он знал, что начальник отдела баллистики Фаготин подолгу задерживается на работе, потому что фактически считает ее своим домом. Навстречу следователю семенили разрозненные группы работников института. Одни шли к автобусной остановке, другие – к стоянке личных авто. Про себя Турецкий отметил, что количество машин на парковке значительно выросло со времени его последнего посещения, а про качество и говорить нечего, просто отменное. Сплошные иномарки. В общем, все как у всех современных госслужащих: зарплаты мизерные, и откуда берутся машины и квартиры – непонятно и, главное, никому не интересно. А вот доктор Гаспар совершенно другой, бессребреник, интеллектуал, но притом не «ботаник», а, что называется, «мент по жизни». Турецкий поглядел на единственное освещенное окно на втором этаже и вошел в подъезд института.