Текст книги "Кандидат на убийство"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Чего так мало? – обиженно спросил Тынчаров.

– Так положено, – ответил Гордеев, – мексиканцы пьют свою водку по принципу: лизни, глотни, закуси. Соль – водка – лимон. В таком порядке. Ну, за вашу успешную работу!

Гордеев лизнул соль с ободка стопки, сделал глоток мескаля и тут же закусил его лимоном. Марина Сергеевна последовала примеру Гордеева, а сержант и лейтенант не стали предаваться изыскам, выпили залпом свои порции, не закусывая.

– Самогон и есть самогон, – разочарованно произнес Харламов, – только теплый. Моя теща и то лучше делает.

– Но мексиканская водка и должна быть теплой, комнатной температуры, – попытался защитить мескаль Гордеев, хотя он ему тоже не очень пришелся по вкусу.

– А по мне, от Парижа до Находки лучше нет холодной водки, – произнес избитую сентенцию Тынчаров, – но когда нет русской, сойдет и теплая мексиканская. Давай, шеф, еще по одной. Только по полной, нам до утра сидеть некогда.

– По полной так по полной, – печально изрек Гордеев и понимающе взглянул на Марину Сергеевну: дескать, что с этими варварами поделаешь, и наполнил стопки до самых краев. Марина Сергеевна отказалась, себе доливать Гордеев тоже не стал. Мескаль оказал пьянящее действие быстрее, чем думал Гордеев. Марина Сергеевна достала откуда-то «Аксаковскую» водку и гости в форме изобразили коктейль из мескаля и водки. После третьей рюмки у доблестных стражей порядка развязались языки, и Гордеев услышал то, ради чего и затеял весь этот спектакль с потерянным кольцом и экзотическим мескалем.

– Вот почему нас, ментов, не любят? – допытывался Харламов у Гордеева. – Как грязная работа – так нам, а как слава – так другим…

– Да нет, вас все любят. Как у великого поэта: «Моя милиция меня бережет», – возразил Гордеев.

– Сте-ре-жет, – слегка запинаясь, поправил его Тынчаров. – Нас все не любят, особенно журналюги.

– Так они только ментов и показывают по телевизору, – пришла на помощь к Гордееву Марина Сергеевна.

– Может, кого и показывают, да только не нас. Мы когда министра с этой шлюхой арестовали, нам даже спасибо не сказали. – Харламов подпер кулаком щеку и уставился в окно.

– Так это вы арестовывали Варганова?! – удивленно воскликнул Тордеев. – А как? По телевизору действительно не сообщили об этом.

– Вот видите, – удовлетворенно кивнул Тынчаров, – я арестовывал, а про меня ничего и не показали. Баилов, козел этот, даже сказал что-то о нарушении прав человека… Моя бы воля, я бы этого Баилова самого в камеру..

– Валер, расскажи, как арестовывал. Мне тоже интересно, – поддержала просьбу Гордеева Марина Сергеевна.

– Как! Как! Обычно. Проводник позвонил, что у него девица орет, изнасиловал ее кто-то. – Тынчаров сделал паузу, долил себе водки и выпил залпом. Лимон опять не понадобился. – Прибежали мы в этот вагон СВ…

– В СВ? – уточнил Гордеев.

– Да… А там шухер полный, народ проснулся, из дверей выглядывает. Девица изнасилованная по проходу мечемся и орет. Вот вы, Марина Сергеевна, если бы вас изнасиловали, стали бы всем и каждому сообщать об этом?

– Нет, конечно, – с мечтательным сожалением промолвила проводница.

– Вот и я бы не стал. А она бегает и орет. Так изнасилованные себя не ведут… – Тынчаров от долгого перерыва между рюмками устал и сделал паузу, чтобы опрокинуть очередной стопарь.

– И насильники себя не ведут как этот… Как его, ну член правительства…

– Варганов, – напомнил Гордеев.

– Так точно, – согласился Харламов. – Он сидит в купе, костюм нигде не помят и не порван, только рубашка расстегнута. Если бы он попытался что сделать с этой девицей, он бы так не выглядел. Мы когда пытались ее успокить, она такое нам устроила… Она мне рубашку форменную порвала, а ему шею расцарапала, вот…

Харламов отогнул воротник, и Гордеев увидел на шее мента глубокие следы чьих-то ногтей.

– А этот насильник – свеженький, целенький. Без пылинки и царапинки… Вот я и думаю, что-то здесь не так. Да и в этом купе девица была одна, билеты на остальные места были проданы, но никто не ехал. Только она одна, да потом привела к себе этого несчастного хмыря из элитного вагона.

Тынчаров взял бутылку «Аксаковской», но она оказалась пустой. Он тяжело вздохнул и нехотя разлил остатки мескаля по стопкам. Лошадиное лицо Харламова вытянулось еще больше. Он с недоверием и отвращением уставился на бокал Тынчарова. Гордеев проследил за взглядом сержанта и увидел, что почти всю стопку лейтенанта заполнил жирный, бледно-розовый червяк. Проспиртованный, но не переставший от этого быть ползучей мерзостью.

Гордеев знал один из распространенных мифов о текиле: в ней, дескать, должен быть особый червячок, пойманный на каком-то кактусе. Гордеев знал и то, что в настоящей текиле никаких представителей животного мира быть не должно. Это тебе не пиво с российских заводов с мышами или тараканами. И вот он – червь. Значит, сей продукт содержится в мескале. «Будем знать в следующий раз».

Мужественней всех отнеслась к появлению беспозвоночного существа в стопке Марина Сергеевна. Она хладнокровно протянула руку к бокалу Тынчарова и, видимо, решила убрать его от греха подальше. Но Тынчаров, решив, что его хотят лишить любимого напитка, залпом опрокинул стопку в рот. Остальные замерли, ожидая, что последует дальше. Почувствовав пристальное внимание соседей, Тынчаров понял, что совершил что-то не то, да и мексиканская водка показалась ему какой-то кисловатой и чересчур вязкой. Он выплюнул мескаль в стопку, и Гордеев услышал, как что-то глухо гугукнуло в животе Тынчарова. Лицо лейтенанта приобрело зеленоватый оттенок. Тынчаров икнул, закрыл рот рукой и пулей выскочил в коридор.

– Туалет направо… – выкрикнула вслед ему Марина Сергеевна. – Сейчас все ковры уделает!.. – воскликнула она и последовала за Тынчаровым. Со стороны туалета хлопнула дверь и донеслись какие-то утробные и булькающие звуки.

– Вы уж нас извините. – Харламов, пошатываясь, выбрался из-за стола. – Тынчаров к такой закуске не приспособлен…

– Спасибо, что помогли найти кольцо, до свидания! – поблагодарил Гордеев.

– До свидания… – Харламов, пошатываясь и держась за стену вагона, направился на помощь подчиненному. – Пойду, а то Тынчаров всех ихтиандров в унитазе распугает…

Гордеев закрыл дверь купе, повернул замок и, не раздеваясь, лег на диван. Его поездка превзошла все ожидания. Теперь остается только встретиться в Питере с Ангелиной Толстых – и дело об изнасиловании можно закрывать. «Всего и делов-то, найти какую-то девицу в многомиллионном городе». Но подобные задачи никогда не останавливали Гордеева.

11

Поезд медленно катился к Московскому вокзалу. Гордеев стоял у окна с картой города, приобретенной накануне в книжном магазине. Для чего она куплена, Юрий не знал. Может, чтобы психологически легче было отправляться на поиски человека в многомиллионный город? Наверное, так.

Поезд загрохотал по мосту. Пересек обводной канал. Гордеев посмотрел вниз на похожую на серый студень воду и сверился с картой. Во время ночных бдений ему пришла в голову смешная мысль разрисовать карту стрелками будущих наступлений, отметить места засад и столкновений. Постеснялся беспокоить соседей по купе, а то бы разрисовал от отчаяния. В самом деле, он же не сотрудник МУРа, к услугам которого весь госаппарат, а всего лишь простой адвокат.

«Ну не совсем простой», – мысленно польстил себе Юрий.

Но человека найти необходимо, причем обнаружить аккуратно и притом изобличить.

Надо откопать эту чертову Ангелину. Гордеев почти не сомневался, что девочка – профессиональная проститутка. Конечно, теоретически для операции могли подготовить и какую-нибудь актерку, но практически у них не было для этого времени. Ведь Варганов решил отправиться в Питер на поезде за день до даты отъезда. Даже странно, почему они не взяли девушку из Москвы. Хотя ничего удивительного: в Москве у Варганова больше возможностей и рычагов воздействия на ситуацию.

Ладно, не взяли и не взяли, черт с ними. Значит, план такой. Ангелину Толстых искать по двум направлениям. Первое – через паспортные столы, по словам телохранителя Варганова, она зарегистрирована в городе. Гордеев так и не смог добиться от следователя ответа на вопрос, почему ему, адвокату, нельзя знать адрес потерпевшей. Просто программа защиты свидетелей какая-то! Второе направление – через «полицию нравов» отдела Управления внутренних дел. На тамошних людей он надеялся выйти через знакомого питерского мента. Если Ангелина попадала в «сачок», которым ловят «ночных бабочек», – это очень поможет защите Варганова. Потому что вся легенда о невинной девочке полетит к черту. А если девицу еще и удастся прижать и выйти на заказчиков… Ну вот, раскатал губу. Надо звонить приятелю, благо роуминг позволяет.

Гордеев набрал номер Вадика, бывшего оперативника, а ныне сотрудника весьма хлебного отдела виз и регистраций.

– Алло, Вадим? Привет! Это Юрий Гордеев тебя беспокоит, помнишь такого? Хорошо. Слушай, у меня есть к тебе дело одно. Да, совершенно секретное. Можем встретиться? Отлично! Слушай, и еще такой вопрос, у тебя нет знакомых, которые с путанами работают? Есть? Зашибись! Пригласи тогда своего спеца на нашу встречу, ладно? Да, ищу девушку – полумесяцем бровь. Ага, террористка, разбила сердце, покой взяла, как обычно. Ну говори, куда ехать. Я в поезде прибываю на Московский вокзал. Хорошо, давай в кафе через час. Ну бывай.

Нет, вот есть же на свете сердечные люди! Такими темпами можно и за пару дней уложиться.

Через час Гордеев сидел в кафе у вокзала и любовался видами центра Северной Пальмиры. К столику подошел, улыбаясь и отдуваясь, полный человек с добродушным, румяным лицом. Гордеев даже не узнал сначала располневшего приятеля, а тот, заметив замешательство на лице гостя, улыбнулся, так что глаза потонули в щеках.

– Что, совсем не узнать?

– Да как-то ты заматерел, – осторожно сформулировал Гордеев.

– Да ладно! Заматерел. Разжирел, как сумоист. А все эта проклятая сидячая работа.

– Так возвращайся в оперативку. Живо растрясешь.

– Нет уж, Юрок. Набегался я, хватит. И потом, пока похудею, меня же подстрелят три раза. Вон я какой обширный. – Вадим выложил на стол дорогой мобильник, пачку «Давидофф» и тонкую золотую зажигалку. Поискал глазами официантку: – Небесное создание! Можно вас?

Девушка двинулась к их столику.

– А ты-то чего? – обратился к Гордееву Вадим. – Не хочешь в органы вернуться? Сейчас к нам откат идет. Можно работать.

Подошла официантка.

– Нам четыреста в графинчик, соку томатного. И поесть чего-нибудь посущественней. Под мой размерчик, – распоряжался Вадим. – Полагаюсь на ваш вкус, сударыня.

Девушка улыбнулась, записала заказ и ушла.

– За встречу не откажешься принять? – предложил Вадим.

– Не откажусь, конечно, хотя несколько рановато, – улыбнулся Гордеев.

– Приезжал бы вечерним поездом.

– Так я же по делу.

– Правильно. Выкладывай свое дело, а то потом лениво будет, – молвил Вадим равнодушно.

– А где тот друг, которого ты обещал привлечь? – удивился Гордеев.

– Должен подойти. Ну давай рассказывай, – торопил Вадим.

Гордеев кратко изложил суть дела.

– Это все? – удивился Вадим. – Я, конечно, рад нашей встрече. Но зачем такие сложности? Обратился бы в паспортный стол с запросом.

– Ты слышал о деле Варганова. Ну недавний случай в поезде.

– Да слыхал. А это что, та самая девушка?

Гордеев кивнул и посмотрел на приближающуюся официантку с подносом. Когда она, расставив тарелки, рюмки и прочее, отошла в сторону, Гордеев сказал:

– Нужно найти ее адрес так, чтобы никто лишний не узнал о поисках.

– Не вопрос. Никто не узнает. Вздрогнем!

И Гордеев, вздрогнул. В буквальном смысле. К их столу приближалось нечто в белой пушистой шубе поверх ярко-голубой рубашки, заправленной в не менее голубые джинсы в обтяжку. И при этом темная трехдневная щетина на физиономии, и чуть подведенные глаза.

– Чао! – Нечто помахало рукой Вадиму, который обернулся, перехватив ошарашенный взгляд Юрия.

– Привет, дорогой! – кокетливо поздоровался Вадим, пожимая существу руку.

Оно уселось за стол и, закинув ногу на ногу, уставилось на Гордеева. Несколько секунд прошли в молчании. Юрий переводил взгляд с Вадима на существо и обратно. Наконец Вадим не выдержал и расхохотался. Вслед за ним засмеялся и парень в шубе.

– Налейте труженику водки, – сказал он усталым голосом и придвинулся к столу.

– Это Коля – наш нравственный милиционер, – представил нового человека Вадим. – А это Юрий – наш гость из Москвы.

– Очень приятно. – Коля протянул Гордееву руку.

Тот с сомнением поглядел на Вадима и подал свою.

– Ох, противный. – Коля погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Юрия.

Вадим опять расхохотался:

– Хватит, Микола, а то Юра бог знает что о нас подумает.

– Прошу прощения за маскарад. – Коля выпил еще водки. – Сейчас просто по геям работаем – и я с ночи прямо к вам.

Юрий рассмеялся от души над шуткой друзей. И когда только успели договориться!

– Это еще что. Вот если бы ты видел его, когда он вокзальных шалашовок пас в виде бомжа.

– Ой, не надо об этом, – прервал Коля. – Не порти мне аппетит. Я же неделю после этого в ванне отмокал. Слушайте, позовите официантку. А то, если я что-нибудь крикну, меня вон те орлы на куски порвут.

Он показал глазами на столик, за которым сидело пятеро алконавтов, явных гетеросексуалов. Все они напряженно пытались сфокусировать разреженное с утра пораньше зрение на голубом пятне за соседним столиком.

– Эти-то? – Вадим посмотрел на аликов, один из них поднялся, воинственно надувая щеки, не смог высвободить свои ноги из сложного лабиринта ножек стола и стула, качнулся, опасно и совершенно антинаучно завис над столом, но выправил курс и с грохотом полетел на место.

– Эти разорвут однозначно, – продолжил Вадим, пронаблюдав кульбиты. – Девушка, можно еще триста и порцию вот этого, того же, что приносили уже.

– Звучит заманчиво, – сказал Коля. – Это у них в меню так купаты обозначены?

Гордеева уже начала утомлять неторопливость питерских ментов. «Хоть и Северная столица, а все же провинция», – подумал он, но решил не прерывать разговора двух друзей. Спор о купатах в частности и кулинарии вообще мог бы продолжаться бесконечно, но в какой-то момент Вадим взглянул на кисло улыбающегося московского гостя и решил прекратить гастрономические дебаты.

– Не скучай, Юрок! Сейчас все тебе сделаем! Шесть сек! – Вадим набрал номер на своем мобильнике. – А ты пока Коляну нарисуй проблему.

– Алло! Привет, красавица! Конечно, а кто ты думала? Ну смотри, я ревнивый, – заворковал в трубку Вадим. – Как три Отеллы. Вот-вот. Так, я по делу звоню, пожалуйста, без пошлостей. Да нужно найти адрес одной девицы. Не мне, одному приятелю. Да клянусь, не мне! Зовут девку Ангелина Толстых. Ну разве может мне нравиться девушка с таким именем? Так, записываю…

Коля заглянул через плечо друга, когда тот записывал адрес.

– Адресок вроде чистый, – молвил он. – Хотя надо проверить.

– Мне не столько адрес нужен, сколько копромат на эту Ангелину. – Гордеев налил всем водки. – Если я буду иметь на руках фактические доказательства того, что она промышляет проституцией, имела приводы в милицию, это уже хорошо.

– Сделай ему копии протоколов задержания, если они были.

Коля удивленно посмотрел на Вадима.

– Сделай, сделай. А мы с тобой рассчитаемся – потом, если захочешь, – сказал тот страстным голосом донны Розы д’Альвадорес.

– Ах, милашка! – подыграл ему Коля. – Ладно, все будете ажуре. Давайте, Юра, свой номер телефона. Я все разузнаю и вам перезвоню. Ну еще по одной, и я пойду.

Они снова выпили и закусили. Гордеев записал свой номер. Николай поднялся и направился к выходу. Один из алконавтов все-таки нашел в себе силы и поднялся навстречу ненавистной голубизне.

– Ну ты, бля… – прорычал он.

– Пошел на хер! – неожиданно Стальным голосом произнес тот.

Алконавт стушевался и сел.

– Чао, рыбки! – пропел Коля, помахал рукой друзьям за столиком и вышел из кафе.

– Видал, как он его припечатал? Тоже, между прочим, искусство – человека послать. У японцев есть киай-джитсу, искусство крика, а у нас накуй-джитсу, примерно тоже самое, только лучше. Ну что, теперь твоя душенька довольна, можем спокойно посидеть? – спросил Вадим.

– Не вопрос. Можем, но несильно, – отозвался Гордеев.

– Сильно я и сам не могу. Служба, понимаешь…

Из кафе Гордеев и его друг выбрались под вечер.

В процессе возлияний было принято единодушное решение, что идет оно все к бую, а главное – это дружба.

– Поехали ко мне в Коломяги, – предложил Вадим.

– Поехали. Это в Финляндии? – тут же согласился Гордеев.

– Почти, – серьезно ответил Вадим.

Они поймали машину и скоро мчались по Невскому. На пересечении с Литейным водитель притормозил. Гордеев увидел в ярком электрическом свете группку вызывающе одетых девиц. Одна из них, заметив его взгляд, быстро распахнула короткую шубку. На ней не было ничего, кроме черных ажурных колготок.

«Простудится ведь!» – подумал Гордеев, закрыл глаза и провалился в сон.

Проснулся Юрий пасмурным утром в комнате, носившей следы вялотекущего ремонта. Кроме дивана, на котором он спал, здесь не было никакой мебели. А сам диван стоял посередине помещения под свисающей с беленого потолка лампочкой. Она горела противным желтым огнем, совершенно бесполезным при свете дня.

Гордеев полежал некоторое время, глядя на лампочку и борясь с дурнотой. Потом поднялся и обнаружил, ч+о спал в майке, трусах и носках. Огляделся, надеясь увидеть остальную одежду, но ее не было. «Может, это вытрезвитель?» – с ужасом подумал Юрий, силясь вспомнить подробности вчерашнего вечера.

И тут в комнату вошла молодая, улыбчивая женщина в домашнем халате. Она несла за крюк вешалку, на которой висел его костюм.

– Доброе утро, Юрий Петрович, – ласково сказала женщина. – Меня зовут Вика, я жена Вадима.

– Очень приятно, – нетвердым голосом сказал Гордеев, стараясь прикрыть голые ноги одеялом и иметь достойный вид.

– Одевайтесь. Мы ждем вас на кухне. – Она положила одежду на диван и вышла из комнаты.

– Спасибо, – больным голосом вымолвил Юрий и принялся одеваться.

Через несколько минут он сидел за столом напротив слегка растерявшего румянец Вадима.

– Ну что, московский гость, как самочувствие? – поинтересовался он.

– Честно говоря, неважное. – Юрий ощущал, что центр тяжести в голове постоянно смешается, перенося боль из одного угла черепа в другой.

– Викуля, неважное у нас состояние, – жалобно сказал Вадим.

– Машину где бросил, горе мое? – Женщина поставила перед мужчинами тарелки с яичницей.

– Возле вокзала. Сегодня заберу, – живо отозвался Вадим и подмигнул Гордееву.

Тот мотнул головой в ответ, и острая боль слепила судорогой веки.

– Ладно, лечитесь. – Вика вытащила из холодильника початую бутылку водки.

– Я ее видеть не могу, – простонал Юрий.

– А ты не глядя, – наполнил рюмки Вадим. – Лечи подобное подобным.

Гордеев зажмурился и выпил. Скоро болезненные симптомы начали волшебным образом исчезать. Голова перестала быть инородным телом. Мысли прояснились, и Юрий почувствовал угрызения совести. Он фактически потерял весь вчерашний день, не сделав никаких практических шагов для поисков Ангелины.

Он быстро расправился с яичницей и достал из кармана салфетку, на которой записал накануне адрес девушки.

– Проспект Испытателей, – вслух прочитал он. – Это где?

– Совсем недалеко. – Вадим протянул руку к бутылке, но Вика заметила это и спрятала спиртное в холодильник.

Вадим вздохнул и несколько раз нюхнул воздух над тем местом, где только что стояла водка.

– Шут гороховый, – засмеялась Вика. – Это действительно совсем недалеко, – сказала она, повернувшись к Гордееву. – Минут десять пешком. Конечно, смотря какой номер дома…

– Номер пятнадцать, – сверился с записью Юрий.

– Это подальше, – прокомментировал Вадим. – Я бы тебя подвез, но за машиной еще ехать придется.

– Ничего, пройдусь.

– Вы где остановились? – поинтересовалась Вика.

– Пока нигде. Все будет зависеть от результатов сегодняшнего дня, – объяснил Гордеев.

– Вы можете пожить у нас. – Вика взглянула на мужа. – Посидим втроем, пообщаемся. А то, боюсь, наша вчерашняя беседа совершенно выветрилась из вашей головы.

– Да уж, – промямлил Гордеев.

Вика вышла с кухни.

– Хорошая она, правда? – сказал Вадим и потянулся к холодильнику.

– Оставь бутылку в покое, – донесся из глубины квартиры голос Вики.

– И умная очень, – вздохнул Вадим и рассмеялся.

Вадим и Вика проводили Гордеева до угла Коломяжского проспекта.

– Вам направо, – показала рукой Вика. – Вот он, проспект Испытателей. А мы на метро.

– Звони, старик, на трубу, если что, – сказал Вадим. – А вечером заезжай в гости. Все просто – станция «Пионерская» и дальше прямо. Дом, квартиру помнишь.

– Ладно. Договорились. Спасибо. – Гордеев попрощался с гостеприимными супругами и пошел по продуваемому ветром проспекту, с удовольствием вдыхая морозный и чуть солоноватый воздух.

Юрий остановился у двери, отделанной розовым дерматином. Он еще толком не знал, как объяснить свой визит, и надеялся на импровизированное решение или счастливый случай, которые всегда приходили ему на помощь в подобных ситуациях.

За дверью послышался шум, она распахнулась так резко, что едва не сбила адвоката с ног. На пороге стояла юная красотка в короткой норковой шубке. Она неприязненно оглядела Юрия.

– Мне нужен Лонской Олег Михайлович, – сказал Гордеев, невольно глядя на длинные, стройные ноги девушки.

– Там. – Красавица махнула рукой в сторону темной прихожей и продефилировала мимо Юрия.

Он остался перед открытой дверью, постоял немного и вошел в квартиру. Пахло пригоревшим кофе и духами. Гордеев прошел мимо большого зеркала встроенного шкафа к двери в комнату.

– Убирайся к черту! – услышал он резкий мужской голос. – Видеть тебя больше не желаю!

Юрий услышал торопливые приближающиеся шаги. Из комнаты выскочил черноусый брюнет лет сорока с заплаканным, красным лицом. Он потрясал в воздухе внушительными кулаками, явно намереваясь пустить их в ход. Гордеев уже приготовился обороняться, и тут брюнет замер с воздетыми вверх руками.

– Вы кто? – удивленно спросил он.

– Моя фамилия Гордеев. Зовут Юрий Петрович. Я адвокат из Москвы. А вы, вероятно, Олег Михайлович Лонской.

– Я? Да. – Хозяин опустил руки. – А в чем, собственно, дело?

Он старался принять респектабельный вид, хотя видно было смущение, вызванное неожиданным появлением незнакомца.

– Я ищу Ангелину Толстых. В милиции мне дали этот адрес. – Гордеев решил действовать жестко, пользуясь смятением Лонского.

Упоминание милиции привело Олега Михайловича в трепет, и адвокат решил дожимать его по этой линии.

– Ваша родственница… Она ведь вам родственница? – Юрий прошел в комнату, на стенах которой висело множество картин.

– Племянница, – поспешил следом Лонской. – Но…

– Так вот, ваша племянница очень непорядочно повела себя в отношении моего клиента, – перебил Гордеев. – Весьма уважаемого и солидного человека.

Он говорил правду и потому был более чем убедителен. Грозная интонация, с которой были произнесены слова «уважаемый» и «солидный», окрашивала фигуру клиента в криминальные цвета и рисовала собеседнику весьма безрадостные перспективы.

– Минуту, я только приведу себя в порядок, – вымолвил Лонской тоном просителя.

– Валяйте. – Гордеев плюхнулся в пухлое кожаное кресло.

Лонской вышел из комнаты, а Юрий принялся разглядывать картины. Это были по большей части сюжеты ню с легким порнографическим флером, причем моделями служили весьма юные создания. С одной из картин на Гордеева смотрела девушка, недавно покинувшая квартиру. Юрий с любопытством рассматривал лица других одалисок, весьма возможно, что среди них была и Ангелина.

– Я к вашим услугам. – Лонской вошел в комнату.

Он перехватил взгляд гостя, направленный на картины.

– Прекрасная юность всегда вдохновляла меня, – высокопарно произнес Олег Михайлович, усаживаясь в кресло напротив Гордеева.

– И неплохо кормила, – сказал тот, разглядывая художника.

Он заметил, что Лонской явно красит волосы и усы и на самом деле ему далеко за пятьдесят.

– Да, мои работы пользуются успехом. – Олег Михайлович закинул ногу на ногу и картинно оперся на согнутую в локте руку. – Что касается Ангелины… Она действительно зарегистрирована у меня, но уже давно здесь не живет. И я не слишком удивлен, что она пошла по скользкой дорожке.

«На которую ты же ее и вывел, старый блудодей», – подумал адвокат.

– У нее очень, очень преступные наклонности, – продолжал Лонской. – И я сам в свое время стал ее жертвой.

– Она вас ограбила?

– Хуже – пыталась убить. Вот посмотрите. – Художник наклонил голову, показывая пухлым, холеным пальцем на шрам возле макушки. – Я, видите ли, не давал ей достаточной свободы.

Он доверительно наклонился к гостю.

– Она очень развратна. Просто чудовищно.

– Понятно. Приводила гостей сюда?

Лонской часто закивал, скорчив страдальческую гримасу.

– И где она может быть теперь? – спросил Гордеев.

– Понятия не имею. Скорее всего, где-то в Питере.

– А откуда она родом?

– Из Бердянска, по-моему, – сказал Лонской и, тут же спохватившись, добавил: – Да, конечно, из Бердянска. У меня там двоюродная сестра и…

– Понятно. Фотографии Ангелины у вас остались? – поинтересовался Гордеев.

– Конечно. – Олег Михайлович с готовностью поднялся с кресла. – Я использую их в творчестве. – Он замялся. – Они, правда, несколько специфического свойства…

– Меня это не смущает, – сказал Гордеев.

Его забавлял этот стеснительный развратник, превративший свою страсть в весьма доходное дело.

Послышался звук отпираемого замка. Лонской встрепенулся и покраснел..

– Мариночка вернулась! – Он затрусил в прихожую.

«Чем отличается педофил от педагога? – вспомнил Юрий бородатую шутку. – Педофил действительно любит детей».

Олег Михайлович вернулся в комнату в сопровождении девушки, впустившей адвоката в квартиру. Она сняла шубку, которую художник нес в руках как лакей, и появилась перед гостем в темно-синем платье, облегающем несколько субтильную, точеную фигурку. Ей было лет пятнадцать-шестнадцать и притом поразительный взгляд многоопытной женщины.

– Моя племянница Марина. Тоже из. Бердянска, – представил девушку Лонской.

Гордеев кивнул, не поднимая на художника взгляд, в котором тот мог прочесть ненависть и презрение.

– Надо бы нам поговорить, дядя, – сказала Марина, усаживаясь на подлокотник кресла.

– Потом поговорим, потом, – с мягкой улыбкой произнес Лонской. – Сейчас гостя отпущу.

Он уставился на Гордеева.

– Я на минуту. Принесу фото.

Он вышел из комнаты, оставив адвоката и девушку наедине.

– Вы тоже из этих? – неожиданно спросила девушка.

– Нет, – поспешно ответил Гордеев, поняв, о чем говорит Марина. – Я просто ищу одну девушку. По делу.

– А, предыдущую племянницу. Молодец девка. Дала этому… дяде по кумполу. Надо было сильнее. – Она наклонилась вперед: – Вы когда пришли, я решила, что убивать его будете.

– С чего вы взяли? – оторопел адвокат.

– Не знаю. Мне кажется, уже пора ему подохнуть. – Она выпрямилась. – Давно пора.

Гордеев молча смотрел на Марину, пораженный яростью, которая клокотала в ее голосе.

– А вот и я, – улыбаясь, вплыл в комнату Донской.

Лицо Марины сразу приняло угрюмое выражение.

– Это самое лучшее, что я смог найти. – Олег Михайлович протянул Гордееву цветную фотографию.

«Самое пристойное, скорее», – подумал Гордеев, взглянув на фото.

С фотографии на него смотрела, вызывающе улыбаясь, девушка в костюме Евы. Она стояла скрестив ноги и прикрывала низ живота сцепленными руками, в которых держала два длинных павлиньих пера. «Глаза» перьев прикрывали ее груди.

– Благодарю. – Гордеев сунул фото в карман. – Думаю, что смогу убедить своего клиента в том, что вы не имеете никакого отношения к его неприятностям.

– Сделайте одолжение. – Лонской стоял, явно ожидая скорейшего ухода гостя.

Гордеев еще раз посмотрел на Марину. Та, задумавшись, по-детски грызла заусенец.

– Счастливо, – сказал ей Юрий.

– Пока, – буркнула девушка.

Гордеев направился к двери, думая о том, чем могут закончиться для художника отношения с Мариной. И чем это будет чревато для нее.

– Прощайте, Олег Михайлович. – Юрий вышел за порог. – И берегите голову.

Он направился вниз по лестнице. Лонской некоторое время смотрел гостю вслед, задумавшись, потом опомнился и закрыл двери.

Когда Гордеев выходил на улицу, зазвонил его телефон. Объявился Коля. Он сказал, что приводы в милицию у Ангелины были, причем многочисленные. Копии протоколов будут предоставлены адвокату. Судя по географии задержаний, трудится Ангелина Толстых где-то в районе Невского, в самом центре Петербурга. Еще Коля сказал, что сегодня, возможно, будет проводиться облава на путан – с целью очистить от них хотя бы центр города.

– Так что торопись, москвич, – продолжил Николай. – А то разгоним эту шатию. Кто куда подастся – неизвестно. Пока новые точки не установятся, будет весьма затруднительно отыскать твою подопечную.

– Успокоил, – расстроился Гордеев.

– Не боись. Может, это и к лучшему. Может, она нам попадется.

– Ладно, пока. Если что, я тебе звоню? – сказал Гордеев.

– Не вопрос! Пока, – закончил разговор Николай.

Гордеев скорым шагом направился к метро. Сейчас нужно было быстро доехать до вокзала и у тамошних «риелторов» найти и снять комнату в окрестностях Невского. И успеть найти и снять Ангелину до приезда группы захвата.

Анна Ивановна вела Гордеева в свою квартиру на улице Марата. Она убедила приезжего, что это очень близко от Невского. Действительно, улица пересеклась с центральным проспектом согласно карте города. Но старушка вела Гордеева так долго и такими извилистыми тропами, что он уже не чаял выбраться из лабиринта старых, неухоженных дворов.

«Анна-ванна, наш отряд хочет видеть поросят», – глядя в спину бодрой старушки, повторял про себя Юрий. Он то и дело спотыкался на выбоинах поразительно неровного асфальта. В некоторых местах они были так глубоки, что наводили на мысли об авианалетах времен последней войны.

Наконец, пройдя очередную арку, они выбрались на какую-то улицу.

– Сюда пожалуйте, гражданин хороший, – сказала старушка, указывая на дверь в подъезд.

Гордеев молча прошел внутрь. Они поднялись по крутой лестнице на третий этаж и вошли в квартиру.

– Дальше, проходите дальше. – Анна Ивановна хлопотала с замками. – Вон к той двери.

Скоро Юрий оказался в комнате. Узкая, с высокими потолками, она заканчивалась половинкой стрельчатого окна. Возле него стоял стол, на нем телевизор «Шилялис» с экраном шириной не более книжной обложки. Рядом с телевизором находилась пачка из-под кефира и недоеденная булка, заботливо обернутая в целлофан. На кровати лежала казачья форма огромного размера, на дверце шкафа висела необъятная шинель и шашка.