Текст книги "Последний маршал"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

При виде Лили у Турецкого отвисла челюсть. То, что было на ней надето, не поддавалось никакому описанию, потому что хотя это самое и считалось, по большому счету, верхней одеждой, но у Турецкого возникло сильнейшее ощущение, что перед ним стоит совершенно голая женщина.

– Ты хотел видеть, что нарисовала моя подруга? – спросила между тем Лиля. – Она художник по костюму, вот одна из ее работ. Нравится?

Она подошла к Александру и присела напротив него на край стола.

– Гм! – откашлялся Турецкий, чувствуя, что у него запершило в горле. – По крайней мере, я теперь понимаю, как она добилась такого успеха.

– Да, это одна из первых ее работ, из коллекции платьев-коктейль, – объяснила Лиля, наклоняясь и опуская на пол собаку, которая тут же юркнула как мышь под диван.

То немногое и достаточно условное, что прикрывало бюст Лили, провисло на бретелях-ниточках, когда же она наклонилась, взгляду Турецкого открылась не только грудь – что там одна грудь! – он увидел все ее тело до самого пупка. Ему захотелось одним рывком сорвать с нее эту шелковую атласную тряпочку, схватить за подол и дернуть вниз с силой, чтобы треснули и лопнули на плечах тонкие бретели и все платье соскользнуло к ее ногам.

Александр встал и сгреб Лилю в охапку, поймал губами ее губы, схватил ее на руки и швырнул на диван как перышко. Она отвечала на его поцелуи с таким же энтузиазмом, но как только он освободил ее губы, перенеся свое внимание на ее грудь, он услышал над головой ее ровный и чуть насмешливый голос:

– Осторожнее… медведь! Это платье стоит три тысячи долларов.

Черт побери!

Турецкий ослабил хватку.

– Так сними его! – нетерпеливо сказал он, на всякий случай отстраняясь от драгоценной тряпки.

Чем Лиля не преминула воспользоваться.

– Ну, не все так сразу, – рассмеялась она, выпорхнув из его рук. – Что будем пить? Ты что любишь больше, неразбавленное или коктейль? – Она открыла холодильник и достала бутылку и тоник. – В общем, можешь говорить все, что угодно, все равно я приготовлю две порции. Такого ты еще не пробовал!

Турецкий смотрел, как она уселась подальше от него и с сосредоточенным видом принялась колдовать над стаканами.

– Только не говори, что я в детстве готовилась стать барменом, – предупредила она, строго посмотрев в его сторону.

Турецкий подумал, что на этот раз он, кажется, зашел слишком далеко и у Лили, возможно, в мыслях не было заводить с ним интрижку, а вот он накинулся действительно, как медведь, ни с того ни с сего и показал коллеге свое настоящее лицо.

Он приосанился и постарался сделать вид, будто ничего необычного только что не произошло – так, небольшая шалость взрослых детей, не более. Чтобы скрыть неловкость, он завел ничего не значащую светскую беседу о разных качествах и свойствах алкогольных напитков.

Лиля поддерживала разговор, поглядывая в его сторону с хитрой усмешкой. Это была ее излюбленная тактика: довести мужчину до белого каления и вдруг остудить, напустив на себе строгий и неприступный вид. Но как только он остынет и начнет думать, что пять минут назад с ним случилось временное умопомешательство, как только он захочет встать, извиниться за свое постыдное поведение и уйти, вот тут она снова схватит его и начнет повышать градус, пока не доберется до главного… Без этого получится примитивная история: встретились, переспали, разбежались, а ей нужно другое, ей нужно влюбить в себя мужчину. А для этого, думала Лиля, пусть два часа он помучается, как настоящий влюбленный, пройдет через желание и неуверенность, ожидание и сомнение: а вдруг она откажет?

Все люди в душе мазохисты, им хочется переживать, страдать. Он привыкнет ко мне, как к наркотику, потому что только со мной он сможет получать такие ощущения – не с женой же – в счастливом браке и тем более не с этой пресной гулящей женой Зеркаловой. Так уж мужчин Бог создал, все они хотят страдать от любви к своей прекрасной даме, а иначе им скучно, иначе они покрываются плесенью на своих диванах перед телевизором.

– Я не умею жонглировать стаканами и вообще выписывать всякие профессиональные фортели руками, зато гарантирую вкус! – сказала она, взбалтывая коктейль в кувшине за неимением подходящей емкости. – Можешь заткнуть уши, – предупредила она, на несколько секунд включая миксер. – Готово!

Лиля влила густую и неаппетитную с виду жижу в высокие стаканы, набросала сверху зеленой травы, каких-то пряностей и подала Турецкому, присаживаясь рядом с ним на валик дивана.

– И чего ты туда налила? – подозрительно спросил он, заранее сморщившись.

– Это секрет, могу только сказать, как он называется, – Лиля обняла Турецкого за плечи одной рукой.

– Как? – спросил он.

– «Поцелуй змеи».

Напиток оказался очень крепким, острым и на удивление приятным на вкус.

– Метко, – кивнул Турецкий, чувствуя, как одна такая змея – тонкая прохладная девичья рука – вползает ему под рубашку и щекочет волосы на груди.

Турецкий схватил Лилю и стал сдирать с нее платье. Лиля помогла ему, и платье соскользнуло, как старая змеиная кожа, и под ним оказалось ажурное, как татуировка, белье и пояс с подвязками, которые Турецкий готов был рвать зубами.

Он и сам бы ни за что не поверил, если бы ему сказали, что он может так опьянеть от одного стакана, даже если в него и влита гремучая смесь. Чего только он не пил на своем веку, спирт пил неразбавленный, и ничего, а тут в голове вдруг замелькало что-то из отдаленной молодости: «Где мои семнадцать лет?» – «На Большом Каретном!» – «Где мой черный пистолет?» – «На Большом Каретном!..»

– А где мой черный пистолет? – пробормотал он вслух, сам точно не помня, каким образом он оказался вынутым из своей одежды и перенесенным в спальню, на фальшивую медвежью шкуру с твердой, как дерево, выпуклой головой.

Лиля наклонилась над ним.

– Будь хорошим мальчиком, – сказала она, – я сейчас приду.

Она поцеловала его на прощание и исчезла в ванной. Пришла пора остудить Турецкого в последний раз.

Не больше чем через пять минут она вышла из ванной комнаты, благоухающая и свежая, как Афродита из морской пены, и вернулась в кровать.

– Вот и я!

Турецкий спал. И по одной его позе Лиле стало ясно, что уснул он глубоко и надолго и никакие силы в мире не способны сейчас поднять его на ноги. Она присела рядом с ним, посидела, вглядываясь в его лицо, затем скинула с ног узкие туфли на каблуках и набросила на себя старый Гречкин халат-кимоно с дырой под мышкой. Укрывать Турецкого одеялом она не стала – не мамочка, замерзнет, сам накроется.

«Вот так-то! – думала она с улыбкой, хотя и с досадой в душе. – Вот, значит, ты какой, знаменитый «важняк»! Стареешь, Казанова. Скоро ты без всяких усилий превратишься в вернейшего мужа на радость своей благоверной. Надеюсь, что тогда она сможет отплатить тебе и утереть нос, загуляв с каким-нибудь стажериком. Хотя вряд ли Ирина на такое способна. А жаль!»

Лиля быстро пообедала на кухне, оделась и поехала в Лефортово, чтобы забрать оттуда Зеркалову. Ей не хотелось видеть физиономию Турецкого после того, как он проснется. Ей было ясно, как в зеркале, что продолжения у их романа нет. После сегодняшнего бравый «важняк» будет избегать ее как черт ладана, а это и смешно, и поделать ничего нельзя. Лиля кое-что понимала в людях, чтобы не питать иллюзий по поводу Турецкого, – и, как позже выяснится, она была права, оставив сухо-официальную записку: «Александр Борисович, уходя, пожалуйста, просто захлопните дверь». С этого сухого и делового тона им больше никогда не сбиться.

Смешно, думала Лиля, что во всей этой анекдотической истории в выигрыше осталась его жена.

Перед глазами Татьяны Зеркаловой успели поменяться люди, ожидавшие своей очереди на свидание, а очередь Тани так и не наступила. Охранники, вызывающие посетителей в комнату для свиданий, упорно пропускали ее фамилию в общем списке. Прошел час, другой, третий… Сначала Таня вздрагивала и вертела головой, боясь, что при оглашении не услышала собственной фамилии, затем уже совершенно не слушала, что выкрикивают охранники. Она устала, впала в апатию и продолжала сидеть и ждать, тупо ждать своей очереди, которая никогда не наступит.

Увидев Лилю, она встрепенулась и вцепилась в нее, как в последнюю надежду.

– Тсс! – зашипела Лиля. – Сейчас я схожу узнаю.

Она зашла к начальнику изолятора – подчиненному своего бывшего любовника – и полчаса пила с ним кофе и болтала, перемывая косточки общим знакомым. После чего, посвежевшая и приободрившаяся, в который раз убедившись в неотразимости своих чар на сильную половину мира сего, вышла к Зеркаловой со словами:

– Идите домой. Ничего не получилось. – И, проводив Татьяну до ворот Лефортова, рассталась с нею как с лучшей подругой, с тем чтобы через минуту забыть навсегда о ее существовании.

Глава 16
ПОБЕГ

1

Задумано все было вроде неплохо. Простенько и со вкусом. Нет, что ни говори, а работать в ФСБ тоже умеют, не хуже, чем в Генпрокуратуре.

Накануне я имел долгую и изнурительную беседу с Меркуловым и Грязновым, на присутствии которого в кабинете Кости настоял я. Впрочем, уговаривать Меркулова насчет Славы мне долго не пришлось.

Мой рассказ оба они выслушали с каменными лицами. И про визит к Аничкину, и про последовавший вслед за ним визит к генералу Петрову. Когда я закончил, Меркулов кратко меня похвалил:

– Молодец.

На что Грязнов заметил:

– Не уверен. Что-то я не пойму. Ты продался, что ли?

– Костя, объясни ему, – обиделся я.

Меркулов так же кратко и немногословно объяснил Грязнову то, что он не смог понять:

– Так надо.

– Понял, – тут же проговорил Грязнов.

– Где ты намерен прятать Аничкина? – спросил Меркулов. – У себя на квартире?

– Конечно же нет! – горячо возразил я и поделился кое-какими соображениями. Хотя я продолжал считать, что большие знания рождают большие печали.

На том и порешили. Я даже был удивлен странным равнодушием коллег. Мол, считаешь так поступать, давай, твои проблемы. Разбирайся сам, а лажанешься – уж не обессудь!

– Теперь про папку, – сказал Меркулов.

– Про папку? – воззрился я на него.

– Про папку Воробьева, – невозмутимо напомнил он мне.

– А! – вспомнил я.

Грязнов закатил глаза к небу, считая меня придурком. Но неужели я должен держать в памяти всякую мелочь? Что у меня, больше нет никаких других дел, кроме этой папки?!

– Документы, которые находились в ней, – сообщил Меркулов, – доказательство того, что в высших эшелонах власти, а также МВД и ФСБ, орудует шайка заговорщиков, которая поставила перед собой цель дестабилизировать ситуацию в стране любыми доступными ей путями, а в перспективе – овладеть властью.

– Есть какие-то конкретные фамилии? – спросил Грязнов.

– Есть, – кивнул Меркулов. – Есть там и фамилия Петрова, и уже известного нам Васильева. И еще многие фамилии.

Я проговорил:

– Генерал Басов… Генерал МВД Мальков…

Меркулов уставился на меня:

– Откуда?..

Я был лаконичен:

– Аничкин.

– Еще какие-нибудь фамилии? – выжидательно смотрел на меня Меркулов. – Называл он еще?..

– Нет.

– Так… – сказал он. – Но теперь все-таки доложи, где ты его собираешься держать. Надеюсь, не у одной из своих баб?

– Возможно, и у баб-с, – сказал я. – Я, кстати, спросить хотел. Каким образом вы собираетесь арестовывать этих людей? Каждый из них имеет иммунитет – депутатскую неприкосновенность.

– Найдем способ, – ответил Костя. – Ну так – где? Только честно. И не финти. Это же не шутка все-таки.

– В деревне.

– Где?!

– В деревне, – повторил я. – У Грязнова есть замечательный домик. Там его никто не найдет.

Меркулов ошеломленно уставился на Грязнова. Тот – на меня. Я глядел в сторону.

– А почему ты мне не сказал? – спросил Грязнов, когда пришел в себя.

Я виновато развел руками:

– Не успел. Извини.

– А что? – задумчиво проговорил Грязнов. – Пожалуй, это неплохая мысль. Там его никто искать не будет.

– Твой племянник Денис не может нам помочь? – спросил его вдруг Меркулов.

– Браво, – негромко сказал я ему. – А вот я почему-то не догадался.

– Думаю, это возможно, – медленно ответил Грязнов. – Но разумеется, посвящен в дело будет только он, и то самую малость. Он просто немного поживет с Аничкиным – и все. Остальных членов своего бывшего агентства я привлекать к этому делу не буду.

– Разумно, – кивнул Меркулов. – Если уж в нашей системе возможно предательство, то в детективном агентстве, пусть даже это твоя знаменитая «Глория», – тем более.

– Тем менее! – возразил я. – Они не за идею работают, а за деньги. Так что они меньше подвержены вирусу предательства, чем мы.

Грязнов промолчал, но я поймал взгляд, которым он меня как бы поблагодарил.

– Что ж, – сказал Меркулов. – Давайте подведем итоги нашего блицсовещания…

– Минуточку… – Заговорил вдруг Грязнов. – Мы еще не поговорили о деле Борисова.

– Точно! – согласился я. – И о таинственном ключе, найденном в больничной утке.

– А что такое? – заинтересовался Меркулов.

– Ты что, ничего не доложил? – удивленно посмотрел на меня Грязнов. – Ну, работничек…

– Костя, чего это он пристал ко мне? – Я спокойно посмотрел на своего начальника.

Грязнов сказал:

– А что вам известно о бандитском авторитете по имени Эдуард Лапшин?

Костя покачал головой:

– Ничего.

– Есть оперативные данные, – медленно говорил Грязнов, – что банда этого Лапшина имеет касательство к нашему делу.

– Вот как? – отозвался Костя Меркулов. – Каким образом?

– В квартире убитого Смирнова наши эксперты из НТО обнаружили его пальчики. И еще. В день убийства Борисова, буквально за час до его убийства, один из наших агентов видел в этом госпитале некоего Волоху.

– А это что за птица? – спросил Меркулов.

– Волоха – вор в законе, один из ближайших подручных Эдуарда Лапшина. На его совести немало мокрых дел. Правда, и у его босса их не меньше.

Мы немного помолчали, а потом заговорил Костя.

– Интересно, – сказал он, – очень интересно. Это раскрывает новую грань так называемого Стратегического управления.

– Какую именно грань? – спросил я.

– Они не гнушаются ничем. И действуют руками отпетых, заурядных уголовников, – ответил Меркулов.

– Лапшин – не заурядный уголовник, – возразил Грязнов. – Он птица высокого полета.

Но у Меркулова на этот счет был свой, особый, взгляд.

– Незаурядных уголовников не бывает, – упрямо проговорил он. – Все они – примитивные сволочи.

Грязнов пожал плечами и не стал спорить.

– Ну и что этот Лапшин? – спросил я. – Какая все-таки связь?

– Ты не понял? – удивился Грязнов. – А Смирнов? А Борисов?

– Ключ тут при чем? – спросил я.

– Да, ключ, – согласился он. – С ключом проблема. Мы уверены на сто процентов, что это обычный ключ от одной из ячеек камеры хранения. Но где эта ячейка, на каком вокзале – тайна сия велика есть.

– Стоп! – тихо произнес я. – Погоди-ка. Погоди-ка. Погоди-ка!

Они с недоумением на меня смотрели.

– Что ты заладил? – спросил раздраженно Меркулов. – Чего годить-то?

Я вскинул глаза и посмотрел на Грязнова.

– Это может быть бредом сивой кобылы и выглядеть совершенно фантастически, – начал я неуверенно, где-то далеко внутри себя чувствуя, что могу оказаться прав, и тогда мне сам черт не брат! – Но…

– Что – но? – сердито смотрел на меня Меркулов.

Я молчал, лихорадочно соображая.

– Да не тяни же ты! – повысил голос Грязнов. – Чего уставился?!

Да, я так и не сводил с него глаз, ошеломленный своей догадкой.

– Слушай, – сказал я ему. – Не скажешь ли ты мне, каким образом могли быть связаны Борисов и… – я сделал паузу, – Аничкин?

– Что?! – воскликнул Слава.

– Вот именно, – сказал я ему.

Он качал головой, не сводя с меня напрочь обалдевших глаз.

– Не может быть! – проговорил он.

Молчавший доселе Меркулов вмешался:

– А мне нравится эта идея.

– Еще бы! – откликнулся я. – Мне она тоже нравится.

– Еще Нильс Бор говорил: «Идея не заслуживает внимания, если она недостаточно сумасшедшая». А эта мысль почти гениальна, тут надо отдать Турецкому должное.

– Да уж, отдайте, пожалуйста, – протянул я руку к Меркулову.

– Просто в этом случае многое сходится, – задумчиво рассуждал Меркулов, как бы сам с собой разговаривая. – И многое становится проще.

– Простота хуже воровства, – брякнул я.

Они посмотрели на меня с таким видом, будто это не я только что выдал им гениальную идею.

Я не стал терпеть такого обхождения с собой. И задал им невинный простенький вопрос:

– Представьте себе, что они были как-то связаны, хотя бы на минуточку. Можете вы в этом случае понять, что за ключик находится в руках у Вячеслава Грязнова?

Потрясенные, они молчали, уставившись один в одну точку, другой – в другую. Вдруг Грязнов поднял на меня глаза и спросил неестественно жалобно – никогда не слышал такого в его исполнении:

– А они… не могут взорваться?

– Это не ко мне, – не стал я его успокаивать. – Теперь у меня совершенно конкретное дело. И я его спрячу так, что ни одна чекистская собака не учует. Гад буду.

– Ты помнишь, где мой ключ от дачи находится? – слишком услужливо спросил меня Грязнов.

Я чувствовал себя победителем.

– Помню, – ответил я снисходительно. – Хорошо помню, можешь не беспокоиться.

– Что тебе еще понадобится? – спросил меня Меркулов.

Что-то они слишком уж суетятся, мои дорогие коллеги. Прямо стелются передо мною. Пора становиться серьезным, а то они прямо на глазах комплексовать начнут.

– Вот что, Слава, мне еще сегодня нужно поговорить с Денисом и обговорить с ним кое-какие детали.

– Так поедем к нему, – предложил Грязнов. – Сейчас закончим разговор и поедем.

Я и Слава синхронно повернули головы к Меркулову, и он тут же сказал:

– А мы уже закончили. Вопросов нет?

Мы покачали головами.

– Значит, все, – заключил Меркулов. – Удачи всем!

Через полчаса после окончания нашей беседы с Меркуловым я уже начинал другую: с Денисом, племянником Грязнова, на которого тот оставил свое детективное агентство «Глория», когда возвращался в МУР.

Полтора часа беседы с Денисом убедили меня, что «Глория» находится в хороших руках и что племянник достойно продолжает традиции своего дяди. Он внимательно выслушал все мои инструкции, задал несколько точных вопросов, и мы расстались, весьма довольные друг другом, во всяком случае, за себя я точно ручаюсь.

Если ничто не помешает, то, как говорят в социальной рекламе первого канала телевидения, «все у нас получится»…

2

В ночь перед побегом Аничкина из тюрьмы я не стал приходить к Тане Зеркаловой – это было бы слишком. Но совсем без женского общества провести этот вечер мне не удалось.

Ко мне явилась Лиля Федотова.

Когда прозвенел звонок в дверь, я машинально посмотрел на часы: четверть второго. Для гостей поздновато, если только это не доставшее меня Стратегическое управление. Что это могут быть грабители, я даже не подумал. Какой-нибудь Лапшин? Но он работает на управление, и ему хозяева голову оторвут, если со мной случится что-нибудь до того, как я помогу Аничкину бежать.

Я не стал спрашивать «кто там», а запросто открыл дверь непрошеному гостю.

Непрошеным гостем, как я уже заметил, оказалась Лиля Федотова.

– Мне нужно поговорить с вами, – с порога заявила она, проходя в квартиру, не спрашивая, естественно, разрешения. Бесцеремонная такая девица.

Я вынужден был ее предупредить:

– По ночам я с женщинами разговариваю только на скользкие темы.

Она за словом в карман не полезла:

– У меня такое ощущение, что вы с женщинами постоянно так разговариваете. Не бойтесь. Вас я сегодня соблазнять не буду.

– Что так? – уязвленно спросил я.

– Однажды, Турецкий, у вас был шанс, – сообщила она мне. – Но теперь вы его потеряли.

– Жаль, – развел я руками.

Я помнил этот недавний шанс – я позорно уснул. Но, повторяю, все, что Бог ни делает, к лучшему. Значит, так было нужно. Все-таки я немного побаивался этой решительной девчонки. Кому-то повезет так, что, как говорит Меркулов, мало не покажется.

– У меня к вам дело, – вспомнила Лиля.

– Слушаю вас, – сказал я. – Хотите кофе?

Как хорошо, что Ирина с Ниночкой уехали.

От кофе Лиля отказалась. И стала рассказывать:

– Сорок минут назад ко мне домой явился некий незнакомый мужчина. Я не хотела открывать дверь, но он сказал, что пришел от вас.

– Да? – удивился я. – Я никого к тебе не посылал.

Но она упорно не желала обратно переходить на «ты».

– Как только я его впустила, он сразу признался, что обманул меня и пришел не от вас, а по собственной инициативе. Более того – он хочет встретиться с вами, и я должна помочь ему в этом.

– Почему же он не пришел ко мне? – поинтересовался я, начиная догадываться, в чем тут дело.

Но этого просто не может быть! Хотя – почему не может? В этом деле все может быть.

– Он сказал, что вы знаете, почему он не может к вам прийти, – сообщила мне Лиля, и я не стал притворяться, что удивился.

За мной, конечно, следят, и если это тот человек, о котором я думаю, он знает о слежке. И, надо сказать, он поступил так, как поступил бы настоящий профессионал. Впрочем, он наверняка и есть профессионал.

Тем временем Лиля продолжала:

– Он сказал, что вы должны его вспомнить. Вы как-то видели его в приемной генерала Петрова, и он дал вам кое-что почитать.

Да, так и есть. Это он. Мой таинственный незнакомец и неожиданный помощник из приемной генерала Петрова. Все верно.

– Он хочет с вами встретиться.

– Где?

– Он все просчитал, – усмехнулась Лиля. – Сейчас мы с вами выйдем и будем целоваться. Вы отвезете меня домой. Как бы вы меня провожаете. У подъезда я предложу вам чашечку кофе. Вы подниметесь ко мне. И он будет вас там ждать. В смысле у меня дома.

– Он что – до сих пор у вас сидит?! – поразился я.

– Да, – кивнула она. – А что?

– Да так, – пожал я плечами, – ничего.

Умно, ничего не скажешь. Внезапно я похолодел. А что, если они установили здесь у меня прослушивающие устройства? Но тут же себя одернул: ты же все проверил, когда пришел, ты всегда все проверяешь. Действительно, есть у меня пара-тройка секретов, которые помогают мне определить, побывали ли у меня посторонние в мое отсутствие. Нет, Турецкий, так грубо они работать не будут, они же знают, что ты тоже не лыком шит.

Я только спросил:

– Про поцелуи – тоже он придумал?

Лиля усмехнулась и ответила:

– Нет. Это я придумала, скрывать не буду. Знаете, как говорят? С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Я не нашелся, что ей ответить.

3

Да, это был он.

Он не стал ходить вокруг да около, сразу взял быка за рога.

– Я знаю, что завтра, – он посмотрел на часы и исправился, – что сегодня у вас ответственная операция.

– Откуда? – спросил я на всякий случай.

– А откуда я знаю про генерала Петрова? – возразил он, и я пожал плечами.

– Что вы хотите мне сообщить? Или предложить?

– Помощь, – ответил он.

– Кто вы? – спросил я.

– Я – патриот, – ответил он. – Нас четверо, простых офицеров службы безопасности. Мы, так сказать, находимся в оппозиции Петрову, но он об этом пока не догадывается.

– Почему вы верите мне? Если вы знаете об операции, значит, знаете, что я действую в сговоре с Петровым. Почему же вы захотели встретиться со мной?

– Я уже встретился.

– И все-таки? – настаивал я.

– Просто я не дурак, – сказал он. – Вы преследуете личные цели и надеетесь оставить Петрова с носом. Но, боюсь, вам это не удастся.

Все это мне не слишком нравилось, если не сказать больше.

– Скажите яснее, – потребовал я.

– Пожалуйста, – кивнул он и повернулся к Лиле: – Вы не могли бы приготовить нам по чашечке кофе?

Все это время Лиля смотрела на нас широко раскрытыми глазами. Почему-то я не был против того, чтобы она была свидетелем нашего разговора, хотя в нем и звучали сведения, мягко говоря, закрытого характера. Что-то мне подсказывало, что это правильно.

– Конечно, – встала со своего места Лиля и скрылась на кухне.

Незнакомец, который так до сих пор и не представился, снова повернулся ко мне.

– Сегодня вечером вы встречались с племянником Вячеслава Грязнова Денисом, – сказал он спокойным голосом. – Вы разговаривали с ним часа полтора. Надо полагать, вы обсуждали с ним подробности предстоящей операции.

– Откуда вы знаете? – ошалело глядя на него, спросил я.

– Мы – профессионалы, – коротко ответил он. – Но мы не можем остановить генерала Петрова и его пособников без вашей помощи. Как только мы начнем предпринимать хоть что-нибудь, мы немедленно засветимся. И нас тут же ликвидируют.

Да, в его словах была логика. Я бы даже сказал – железная логика.

– Что вы предлагаете? – тряхнув головой, спросил я у этого странного человека.

Он ответил:

– Наконец-то. А предлагаем мы вот что. Аничкин должен быть на свободе – это, как говорит один из кандидатов в Президенты, однозначно.

– Он уже не кандидат, – заметил я.

– Пусть, – продолжил он. – Мы попробовали предположить, что вы придумали с Денисом. И решили, что, когда вы вместе с Аничкиным выедете из тюрьмы, Денис как бы случайно атакует машину, которая будет неотступно следовать за вами. Пока суд да дело, вы с Аничкиным исчезнете.

Я занервничал. Он обратил на это внимание и сказал мне успокаивающе:

– Не переживайте. Я бы тоже действовал на вашем месте именно так. Это хороший, проверенный ход. Но в данном случае он может не сработать.

Все пошло к чертовой бабушке.

Я знал, что он прав. Если об этом знает он, то почему об этом не может догадываться Петров и иже с ним? Все логично, а я полный болван.

– И в чем же заключается ваша помощь? – спросил я у него после минутной паузы.

– Очень просто, – сказал он. – Вместо Дениса по машине, которая будет следовать за вами, ударю я.

– Как?! – не поверил я своим ушам.

– Я, – подтвердил он. – Пусть Денис работает так, как вы ему сказали. Он пойдет на сближение, и его нейтрализуют, то есть просто не дадут ничего сделать. Кстати, по закону его ни в чем не обвинят, не смогут, потому что агрессивность будет проявлена по отношению к нему, а он свою проявить просто не успеет. Поверьте, там работают настоящие мастера своего дела.

– Ну хорошо, – все еще недоверчиво проговорил я. – И что дальше?

– А дальше, – сказал он, – дальше – все будет зависеть от того, насколько слаженно мы с вами будем работать.

– То есть?

– Как только Денис тронется с места, им займутся те, кто будет обязан оградить машину преследователей от посягательств. Вы тронетесь с места, а я в это время нанесу свой удар. И вы будете свободны.

Я не был против этого плана. Но что-то в нем мне все равно не нравилось.

– А что вам-то с этого? – бестактно спросил я и пожалел об этом в следующую минуту.

Мой таинственный незнакомец, что называется, спал с лица. Он чуть ли не побелел от ярости и, подойдя ко мне вплотную, произнес:

– А вам?

Где-то он был прав. Но я все равно сопротивлялся. Не верю я в дедов-морозов.

– Как вас хоть зовут-то? – спросил я, чтобы хоть что-нибудь спросить.

Он еле заметно улыбнулся и ответил:

– Зовите меня просто Вася.

– Хе, как верблюда, – вспомнил я свой любимый фильм «Джентльмены удачи».

Вошла Лиля Федотова и торжественным голосом объявила:

– Кофе, господа.

4

Все у нас получится, бормотал я про себя как заклинание, все у нас получится.

Перед выездом на операцию Меркулов сообщил мне:

– Ни по каким зарегистрированным делам Аничкин не проходит. Не пойму, как они умудряются держать его в Лефортове?

– Его посадили свои же братья чекисты. И без всяких ненужных бумаг! – ответил я.

Он как-то странно посмотрел на меня.

– Ладно, иди, – махнул он рукой, – удачи тебе. Ни пуха ни пера.

– Иди к черту! – послал я его.

– Спасибо, – улыбнулся он.

Ох, и натерпелся же я!

Предъявив начальнику тюрьмы свое удостоверение, а также соответствующее постановление, санкционированное замом генерального прокурора, в котором черным по белому говорилось, что Владимир Аничкин должен покинуть стены тюрьмы и быть передан из рук в руки старшему следователю по особо важным делам Генпрокуратуры Александру Турецкому для проведения безотлагательных следственных действий, я собственной шкурой почувствовал, что такое тотальное недоверие. Этот начальник изучал несчастный лист бумаги минут пятнадцать, не меньше.

Наконец он поднял на меня глаза и спросил:

– А почему вы забираете его без охраны?

– Выполняйте предписание Генпрокуратуры, я отвечаю за сохранность зека, – посоветовал я ему, и что-то в моем голосе ему не понравилось.

Он внимательно меня оглядел и, кивнув, предложил сесть.

– Располагайтесь, – сказал, почти радушно улыбаясь. – Я только кое-что уточню.

И вышел. Странно. Если он решил позвонить, почему не позвонил из своего кабинета? Меня испугался? Подстраховаться решил? А с чего я вообще взял, что он звонить пошел? Может, он пообедать решил? Хотя для обеда еще рано.

Вернулся он через шесть минут пятнадцать секунд. Теперь он улыбался мне, словно близкому родственнику, которого не видел много-много лет. Я даже подумал, что он скрытый алкоголик и вышел только затем, чтобы принять очередную дозу. Хотя алкаши опять же заначку держат в рабочем столе – так надежнее.

– Все в порядке? – поинтересовался я у него.

– Конечно, – чуть ли не сиял он. – Извините, что заставил ждать. Сейчас приведут заключенного.

Что происходит в этом доме, а?

Аничкина ввели через десять минут. Вид у него был немного удивленный. Но я отметил, что сегодня он выглядит хуже, чем в нашу первую встречу.

– Гражданин Аничкин! – начал я как можно официальнее. – Я от лица Генпрокуратуры уполномочен вам заявить, что сейчас вы едете со мной для проведения некоторых следственных действий. Прошу вас не делать глупостей и не пытаться усложнять жизнь себе и мне. Наручники пока не снимем. Ради вашей же безопасности.

Он внимательно пригляделся ко мне, пытаясь, видимо, понять, что стоит за всем этим. Я смотрел ему прямо в глаза как можно тверже. Он перевел взгляд на свои руки, закованные в наручники, и сказал:

– Воля ваша.

– Очень хорошо, – кивнул я. – Прошу вас следовать за мной.

И, не оглядываясь, пошел к двери.

Охранник довел его до машины, которая стояла во дворе тюрьмы.

Это была «вольво». Я попросил «мерседес», по возможности шестисотый, но мне грубо отказали. И предложили «вольво». Спасибо, что не «Запорожец».

Итак, мы выехали за ворота, и свистопляска началась. Я сразу же заметил движение машин, которые до того, казалось, безучастно стояли у обочины.

И потеха, о необходимости которой всю эту ночь говорил Турецкий, началась!

Все получилось так, как планировал гениальный Вася.

Машина, черная как вороново крыло по цвету и сути, лениво двинулась вслед за нами. Все это я видел в зеркальце заднего обзора.

Денис, красавец, работал, как Бог, но он был обречен с самого начала. За черной машиной следовали еще две. Одна из них не дала ему сманеврировать, молниеносно среагировав на его рывок. Вторая примитивно подставила свой бок новенькому «Москвичу» Дениса. Автомобиль Дениса дернулся, не в силах, наверное, смириться с поражением, мотор чихнул пару раз и заглох. Черная машина получила оперативный простор.