Текст книги "Инкубатор для шпионов"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая

Во сне Денис попал на аэрошоу и очень этому обрадовался. Дело в том, что уже несколько месяцев он собирался оформить членство в каком-нибудь летном клубе. В прошлом году Денис брал уроки пилотирования спортивного двухместного самолета, Но не довел дело до конца: было слишком много работы, и хобби пришлось отложить на неопределенное время.

Во сне ему показалось, что он уже давно и прочно летает и совершенно тут свой человек. Только вот единственно непонятно было, где все это происходит – и не в Тушине, и не в Жуковском… Десятки людей по-летнему веселились, глядя на то, что вытворяют летчики на самых разных летательных аппаратах. Денис держал в руках летный шлем и ждал своей очереди, хотя понятия не имел, на чем и когда он полетит. Впрочем, почему-то это его совсем не волновало, – наверное, скажут, кому положено.

И вдруг в небе появились два юрких истребителя, которые одновременно зашли на «мертвую петлю» и… столкнулись в верхней точке. Зрители закричали от ужаса, глядя на пылающие обломки, которые долго падали на землю, оставляя за собой следы черного дыма. С завываниями сирен к предполагаемому месту падения обломков ехали спасательные службы. Денис тоже бежал в том направлении – ему было можно, он был тут свой человек. Бежал долго и тяжело – место аварии то приближалось, то отодвигалось. Но вот подвернулась пожарная машина, Денис вскочил на подножку и приехал первым. Спрыгнул на землю и только открыл рот: никаких следов катастрофы не было, трава по-прежнему зеленела, и если только где-то чуть-чуть выгорела от солнца, но уж никак не обуглилась.

Турецкому в эту ночь приснились горы. Турецкий нечасто бывал в горах, но горы он любил. Только никак не мог понять, куда именно он попал: бурная растительность в сочетании с очень уж острыми скалами. Ничего в голову не шло. Разве что Крым? Но для Крыма тут была слишком экзотическая фауна. Немыслимых размеров деревья, высокая изумрудная трава, какие-то невероятные оранжевые цветы. И самое неприятное, что по всему этому великолепию он гулял один. Это единственно чуть омрачало настроение, а так на душе было исключительно солнечно. Никаких проблем больше не существовало, он почему-то знал это наверняка. Турецкий обогнул чудесное прозрачное озеро, на котором не было не то что волн – зыби на воде, и оказался под палящим солнцем – в долине, с трех сторон окруженной причудливыми скалами. Среди них выделялась одна, самая островерхая, обросшая ярко-красной травой. Трава странно шевелилась, несмотря на то что ветра не было совершенно. Турецкий сделал несколько шагов в ее сторону и вдруг увидел, что перед скалой стоит тоненькая девичья фигурка. Он не мог разглядеть, кто это, но было в ней что-то до боли знакомое. Турецкий побежал, но, сколько он ни прикладывал сил, расстояние не сокращалось. Вдруг из земли вокруг фигурки начало расти что-то прозрачно-белое, словно облако. Оно скрыло фигурку, расширилось и стало похоже то ли на гриб от ядерного взрыва, то ли на идущий снизу вверх снег. Оно слегка колебалось в воздухе. А Турецкий не колебался, он остолбенел – настолько это было неожиданно и странно. А может, и страшно. Он смотрел на облако-гриб как зачарованный. А потом оно растаяло. И на том месте не было больше ничего, ни фигурки, ни скалы за ней – вообще ничего.

А компьютерщику Максу приснился настоящий кошмар.

Он каким-то непостижимым образом, не выходя из своего любимого компьютерного подвала, оказался во вражеском плену – не то американском, не то немецко-фашистском. И злодеи принялись его пытать – заставили написать автобиографию – вручную на листе бумаги. Во-первых, что может быть хуже для хакера, чем рассказать кому-то биографию? А во-вторых, Макс с ужасом подумал, что совершенно забыл, как это делается: он не писал вручную уже много лет. Но что делать, под дулом пистолета Макс взял в трясущиеся толстые пальцы карандаш, кое-как накорябал пару фраз кривыми русскими буквами – вроде что-то выходило. Макс дошел до перечисления своих компьютерных подвигов, и тут ему понадобилось для описания специальной компьютерной ситуации перейти на английский язык. Макс впал в полный ступор. Сидел и в отчаянии думал, что переключить клавиши Shift+Control (для перехода на клавиатуре с русского шрифта на английский) в данном случае никак не получится… Соображал, соображал, потом плюнул и стал просто писать английские буквы, и надо же – получилось!

Глава седьмая

Утром во дворе Турецкий встретил Юрку Ковальчука. Это было очень кстати – он в любом случае собрался с ним поговорить.

– Привет, Юра.

– Здрасте, Александр Борисович.

– Юра, у меня к тебе дело. Ты когда Женю Земляникину последний раз видел?

– Неделю назад, наверно, не меньше.

– Уверен?

– Конечно.

– Вы же вроде бы…

– Нет, у нас все кончено.

– Как так?

– Да ну ее вообще, дура какая-то.

– Это почему же? – заинтересовался Турецкий.

– У меня день рождения недавно был. Она сказала – ножик подарит. Я сам ей намекнул – хочу ножик какой-нибудь клевый. А она мне – бинокль. Представляете?!

– Кошмар, – оценил Турецкий. – Сочувствую.

– Так что я с ней больше не встречаюсь.

– Ясно, – сказал Турецкий и пошел своей дорогой. – Но вообще-то ты дурак, Юра.

– Я с вашей Ниной теперь встречаюсь, – крикнул вслед Юра.

– Ну… – повернулся Турецкий. – Тогда, может, и не совсем.

Когда он зашел в здание Генпрокуратуры, знакомый сотрудник спецдивизиона ГУВД Москвы, охраняющего ведомство (Александр, тезка, пару раз они вместе упражнялись в тире), приветливо кивнул и сказал:

– Александр Борисович, а ваше письмо никто так и не забрал.

– Мое письмо?

– Ну да, то, что у нас на вахте лежит.

Турецкий, уже взявшийся за дверную ручку, остановился.

– Саша, вы ничего не путаете?

– Ну что вы, Александр Борисович, там же ваша фамилия написана.

Турецкий подошел поближе.

– А как оно к вам попало – это письмо? Как это было – я его вручил и сказал, кто должен забрать?

Александр покачал головой:

– Не знаю, не в мою смену. Просто лежит, и все.

– Саша, можете это выяснить? Дело в том, что я ничего не оставлял.

– Сейчас попробую.

– А пока покажите мне его…

Александр одной рукой взял телефонную трубку, другой – положил на стойку ограничительного барьера тонкий серый конверт. Турецкий не торопился брать его руками – взрывчатку можно засунуть куда угодно. Хотя вот сейчас же тезка брал… Турецкий устыдился и тоже взял конверт в руки. Ага, самодельный. Склеен из бумаги в клеточку. Из школьной тетради, что ли? На конверте было написано только одно слово: «Турецкий». Поэтому Александр и решил, что это именно Турецкий его для кого-то оставил, а не наоборот.

Александр тем временем закончил говорить по телефону. Выяснилось, что конверт был оставлен в тот самый день, через пару часов (!) после того, как Женя Земляникина остановила Турецкого перед входом в Генпрокуратуру. Письмо просто появилось откуда-то – вроде бы никто конкретно на стойку его не клал. Очевидно, девчонка как-то прошмыгнула или попросила кого-то из сотрудников его туда положить. Вот почему она околачивалась внизу спустя еще какое-то время.

– Спасибо, Саша. – Турецкий распечатал конверт, уже догадываясь, что там будет. Так и есть – одна страничка, исписанная знакомым почерком.

«…эффективны такие факторы разрушения человеческих отношений, как манипуляция и ложь.

Ложь и манипуляции являются разными механизмами, преследующими одни и те же цели – избежание изменения значимых отношений. Или агрессивное изменение значимых отношений.

Ложь мы берем в одной из возможных форм, а именно в форме осознанного говорения неправды или утаивания части относящейся к делу информации от другого человека с любой целью.

Под манипуляцией мы подразумеваем возникающее в отношениях несогласие людей друг с другом, противоречие любого рода и попытку разрешить противоречие, добиться своей цели не прямо, вне ситуации открытого обсуждения противоречия. Желательно, чтобы тот, кем манипулируют, не догадывался о факте манипуляции. Манипуляция может быть более или менее осознанной.

Техника работы с манипулятивным поведением. Индивидуальный и тренинговый режимы.

Оживление контактной границы подразумевает два направления работы:

1. Расширение контактной границы. Работа на углубление необходимых отношений, включение в отношения скрываемого, значимого содержания фактического характера.

2. Установка контактной границы…»

Турецкий озадаченно потер лоб. Странноватый текст для четырнадцатилетней девчушки. И это еще мягко говоря. Вообще-то он для кого угодно странный. Похоже на отрывок из какого-то психологического тренинга. Написано, правда, не совсем обычным языком. Для любителя? Для специалиста? Но даже не это самое главное. Важно другое: зачем девочка-подросток записывает такое в своем дневнике (откуда она это взяла – отдельный вопрос) и отсылает работнику прокуратуры, которого, в сущности, не знает?

И вот эта Женя Земляникина считает, что я должен помочь найти ее маму, считает, что я должен поверить, что мама не умерла, а где-то есть. Почему-то считает.

Почему, черт возьми?! Вообще сейчас уместно искать саму Женю Земляникину.

Денис сидел в своем кабинете и читал газету. Там упоминалось происшествие, в результате которого погиб персональный пенсионер Стоцкий. «Не справился с управлением и врезался в мачту дорожного освещения». Денис фыркнул и отложил газету.

– Ты занят, что ли? – Штатный компьютерный гений, почесывая бороду, ввалился в кабинет. – Дэн, по поводу вчерашнего. На твоего Стойкого найти ничего не удалось. Какой-то технический работник. Биография гладкая, как бильярдный шар. Возможно, все – полная фикция. Ни одного интересного факта.

– Ладно, – вздохнул Денис. – А схема?

– Вот схема.

Он выложил распечатанные листы на стол. Денис с интересом разглядывал чертежи и таблицы.

– В натуре, есть вторая линия. – Макс ткнул волосатым пальцем в бумагу. – Старая. Давно не используется, но ведет на подстанцию.

– Не используется! – Денис покачал головой. – Мать их. Так и знал.

Макс пожал плечами. Денис вынул из стола свою дорожную карту и стал сверять со схемой расположения мачт.

– И откуда ты только все вытаскиваешь? – пробубнил он, ведя пальцем по линиям.

– Хм… Ты действительно хочешь это знать?

– Конечно.

– Ладно. Из одного спецуправления ФСБ. Больше ни у кого этих схем не было.

Денис молча поднял большой палец.

За день ничего примечательного не случилось. Турецкий не звонил. Щербак с Агеевым голоса не подавали.

Возвращаясь вечером домой, Денис внимательно разглядывал изредка попадающиеся вдоль дороги деревянные столбы. Большая часть из них покосилась и подгнила, но до сих пор была оснащена проводами. Эти столбы находились от шоссе справа, а слева стояли обычные железобетонные, оснащенные лампами дорожного освещения. Денис сокрушенно покачал головой.

Дома за ужином он смотрел новости. Сюжет про похороны персонального пенсионера Стойкого занял в эфире всего пару минут. Но среди провожавших гроб Денис увидел того самого таинственного старика, что был в офисе у Шершеневича. Старик со скорбным видом шел позади всех. Рядом с ним топтался верзила, скорей всего шофер-телохранитель.

И в этот момент в кухню вошло худенькое изящное создание – модный дизайнер интерьеров.

– Издеваешься? – осведомилась она.

Денис рассеянно поцеловал ее в щеку и успел включить видеомагнитофон, как раз зафиксировав момент, когда старикан кидал в могилу ком земли.

С половины девятого утра Денис нетерпеливо дожидался прихода сотрудников в офис. Первым (не считая Макса, конечно, который, как обычно, тут и ночевал) на забрызганной грязью «шестерке» прикатил хмурый последнее время Щербак: Рапанова пропала – как в воду канула. Дома так и не появлялась. Да это было и не ее жилье: квартира, за которой так усердно следил Щербак, оказалась съемной. На работе ее тоже не было.

– Коля, – высунулся из-за двери Денис, – ну-ка загляни ко мне.

Щербак, вращая в пальцах сигарету, прошел в его кабинет и сел за стол.

– Ну?

– Глянь. Что за борода?

Он включил видеомагнитофон, присоединил его к монитору компьютера и показал Щербаку вчерашнюю запись. Тот с полминуты сидел неподвижно, потом сказал:

– Это Лукьянов. Видный комитетчик. Трудно узнать – постарел очень. В восьмидесятые годы он работал в каком-то спецуправлении КГБ. Но насколько я помню, он давно в отставке.

Денис выключил видеомагнитофон.

– Вон оно что… И схема линий электропередачи – из спецуправления ФСБ. Возможно, наша «Илиада» весьма далека от посреднической деятельности. А вот к торговой отношение имеет, раз Лукьянов, который давно в отставке, получил от них заказ на устранение какого-то пенсионера. И каким-то образом его выполнил.

– Ты сам-то в это веришь?! Один дохлый старичок завалил другого? Кому и зачем это надо?

– Мало ли? Есть люди, которые не могут быть в отставке.

– Это не факт, – возразил Щербак.

– Не факт, – согласился Денис. – Доказательств у меня нет… Подожди, Коля, а может, все наоборот? Может, это Лукьянов заказал «Илиаде» убийство пенсионера? Вообще-то вел он себя в «Илиаде» вполне решительно, не как бедный родственник.

– Что же тогда такое – эта чертова «Илиада»? – сказал Щербак. – И Рапанова вот с концами пропала, а они не чешутся на этот счет… – Потом подумал и добавил: – Ты бы позвонил Турецкому, что ли?

– У него своих проблем сейчас хватает, не буду я его дергать.

– Ну как знаешь…

– Денис, ну-ка иди сюда, – позвал Макс.

Голос компьютерного гения директору «Глории» не понравился, и он не стал дожидаться повторного приглашения. Подошел и молча уставился на экран. Там было с десяток строчек – дата давнего дорожного происшествия, фамилии участников.

– Вот черт, – сказал Денис.

– А ты на что рассчитывал? – буркнул Макс.

– А вдруг девчонка оказалась бы права? Проверь все возможные документы – через морг и кладбище.

– Ладно, это быстро, – пообещал Макс, – эта информация вся вполне доступна.

– Да не надо мне быстро! – отчего-то рассердился Денис. – Пусть будет медленно, и пусть она будет права! Волшебник ты или нет, в конце концов?!

– Если бы, – пробормотал Макс.

Турецкий простоял в центре зала станции «Китай-город» сорок минут. Нельзя было сказать, что он узнал или увидел много нового: лица, мелькавшие перед ним, были сплошь незнакомые. Турецкий слонялся взад-вперед, чтобы совсем уж не торчать столбом на одном месте. Он помнил эту особенность Стасова – возникать буквально из воздуха, поэтому не сомневался, что Стасов его найдет. Стасов, однако, не приходил, а время шло.

Турецкий опасливо поглядывал на указатели станций и выходов, раскачивающиеся под потолком, и пытался сконцентрироваться на мыслях о том, как Стасову удаются те или иные вещи. Интуиция? Дар предвидения? Хорошо, допустим. А как объяснить его удивительную физическую силу?

Отчего-то Турецкий вспомнил свой давешний сон с красной скалой, девичьей фигуркой и белым облаком или снегом… Было ли это как-то связано со Стасовым? С Женей Земляникиной? Мысль сфокусировать не удалось. Тогда он стал думать об отце Жени. Странный человек. Вернее, человек-то вполне обычный, только ведет он себя для отца пропавшего ребенка несколько необычно. Пожалуй, чересчур хладнокровно. Впрочем, возможно, он просто растерялся – он же не сотрудник Генпрокуратуры и не частный детектив. В милицию, по крайней мере, заявил…

Через двадцать пять Минут ожидания Турецкий увидел знакомого, который спускался с эскалатора. Это был некто Венглинский, которого он как-то немного выручил, но тот возомнил, что Александр Борисович едва ли не спас ему жизнь, и теперь всякий раз при встрече изъявлял бурную благодарность.

Дело было так. Два месяца тому назад начальник паспортного стола Ореховского РОВД капитан Венглинский купил у жителя Уфы автомобиль «ВАЗ-2114», а когда попытался поставить машину на учет, обнаружил, что она в розыске. На требование вернуть деньги за автомобиль продавец ответил отказом, после чего Венглинский обратился в районную прокуратуру. На его беду, продавец оказался племянником милицейского генерала – главы Министерства внутренних дел республики Башкортостан. Кроме того, постепенно выяснилось, что бизнес краденым транспортом у него был поставлен на широкую ногу. В результате дело Венглинского передали в Генпрокуратуру, где его курировал Турецкий. Турецкому стоило некоторого труда в нем разобраться, потому что первоначально кругом во всем виноват выходил именно капитан Венглинский.

Увидев его на станции «Китай-город», Турецкий похолодел, потому что понял: если Венглинский сейчас бросится к нему со своими объятиями и Стасов станет этому свидетелем, то он запросто может развернуться и уйти. При его сверхъестественной эрудиции может оказаться, что он знает, кто такой Венглинский, и доверия Турецкому это не прибавит.

Турецкий спрятался за колонну и наблюдал, как Венглинский проходит мимо. Тут только Александр Борисович обратил внимание, что сорокалетний Венглинский был со спутницей – совсем молоденькой рыжеволосой девушкой, которой если и было восемнадцать, то только по паспорту. Венглинский был обаятельный закоренелый холостяк, так что в этом не было ничего из ряда вон. Наконец парочка прошла мимо, причем Венглинский недвусмысленно приобнимал спутницу пониже спины, спутница не особен-но-то и возражала…

Прошло еще четверть часа. Все разумные сроки вышли.

Турецкий поднялся на поверхность и сел в «ауди», на заднем сиденье которого развалился Вячеслав Иванович Грязнов.

– Не пришел, – коротко объяснил Турецкий.

– Уже знаю, – кивнул Грязнов. – Доложили.

– Надо же. А я твоих «топтунов» не заметил.

– Стараемся, – лаконично объяснил Грязнов.

– Славка, тогда, может, ты еще что-нибудь знаешь? Из разряда того, о чем я не ведаю?

– Давай обменяемся сведениями, – охотно согласился Грязнов.

– Я тебе уже давно все рассказал.

– А мне и рассказывать нечего. Вот и обменялись.

– Что-то ты темнишь, – заметил Турецкий.

– С чего ты взял?

– Больно уж весел.

– Это от безысходности, – побожился Грязнов. – Ей богу, все, что мое, – твое. Хочешь, прямо сейчас вместе поедем к моему министру, и он нам обоим разнос устроит?

– Премного благодарен. С такими результатами меня самого скоро с Большой Дмитровки попрут.

– Зато представь, какие ты внукам сказки сможешь рассказывать! В тридевятом царстве, в тридевятом государстве, замначальника Главного управления уголовного розыска МВД и помощник генерального прокурора ловили чокнутого изобретателя и телефонного террориста…

– Их еще надо завести, этих внуков, – пробурчал Турецкий.

– За этим-то дело не станет, – легкомысленно посулил Грязнов.

– Но-но! – испугался Турецкий.

Грязнов расхохотался:

– Ладно, Саня, расслабься и плюнь на все. В крайнем случае, – он прищурился, – я замолвлю за тебя перед Денисом словечко. Он возьмет тебя на полставки. Будешь неверных жен высматривать.

– На это вся надежда, – вздохнул Турецкий.

– Саня, да не грузись ты! Хочешь новый анекдот? Звонит министр транспорта министру сельского хозяйства и спрашивает: тебе сегодня Стасов еще не звонил?

– Отвали, а? – попросил Турецкий.

– Как хочешь. Я думал, я тебе настроение поднимаю.

– Знаешь что, Слава, если хочешь помочь, найди мне хорошего психолога. Или психотерапевта. А может, психиатра. Ты знаешь кого-нибудь?

Грязнов укоризненно покачал головой. По всему было видно, что друга ему искренне жаль.

– Саня, брось. Пусть американцы на эту ерунду тратятся – на диванах лежать да на жизнь жаловаться. Поехали лучше выпьем.

– Мне же не для себя, мне для консультации.

– Так бы сразу и сказал… – Грязнов задумался. – В Институте Сербского у меня есть один кадр. Кое-чем мне обязан. Я к нему водителя отправлял, которого Стасов раздел.

– И каков был результат?

– Куча научных слов, общий смысл которых: может быть, то, а может, и это. Но спец он хороший. Ты про Стасова с ним хочешь перетереть?

– Нет.

– А о чем тогда?

– Это мое дело. Ну что, ты будешь звонить или нет?

– Ладно, сейчас…

Грязнов позвонил в Институт Сербского, с кем-то разговаривал несколько минут, потом передал трубку Турецкому и, прикрывая ее рукой, проинструктировал:

– Альберт Артурович Кацура. Профессор, доктор наук и все такое. Куча регалий. Светило. Только если не поможет, не хами ему, Саня, он мне еще пригодится. У него там палата с решетками есть – любо-дорого посмотреть. Засунем туда твоего Стасова – сразу в себя придет и все явки и пароли выложит.

Турецкий взял трубку, представился и рассказал про странную девочку, поведение которой очень его озадачивает.

– Ну что же, приезжайте, – сказало светило. – И клиентку с собой привозите.

– Альберт Артурович, с этим ничего не получится, я могу привезти только странички из ее дневника.

Профессор задумался:

– Знаете, Александр Борисович, не совсем мой профиль. Не возьму на себя смелость. Если бы вы ко мне привели живого человека… А тут нужен хороший опыт, как я называю, «живой бумажной работы». Экспертиза текста – штука специфическая. Я думаю, вам нужно съездить в Центр экстренной психологической помощи МГППУ. Там работает одна дама – довольно мощный специалист. Кроме того, на ваше счастье, она и подростками занимается. Это, кстати, была тема ее диссертации. Поговорите с ней.

– А что такое МГППУ?

– Московский городской психолого-педагогичес-кий университет. Она там преподает заодно…

Грязнов послушал, чем его приятель собирается заниматься, и сказал:

– А я, пожалуй, позвоню Мелешко, Хочу узнать, что сей влиятельный господин думает о своем неуловимом родственнике.

– Не рекомендую, – сказал Турецкий, набирая номер подросткового психолога. – Он тебе руки свяжет, когда узнает, чем ты занимаешься.

– Это мы еще поглядим.

Когда он приехал домой, жена сказала равнодушно:

– Тебе звонил какой-то тип, забыла фамилию. Как-то на «-ский». Плохо слышно было, я не поняла.

– Ладно, кому надо, тот всегда дозвонится, – сказал Турецкий свою дежурную фразу.

Но он ошибался.

Поскольку одноклассники Земляникиной так ничего путевого Денису и не рассказали, то за неимением других концов Грязнов-младший взялся за недавнего приятеля Жени – Юру Ковальчука. Вообще-то Турецкий с ним уже беседовал, но чем черт не шутит.

Денис подловил парня возле «Макдоналдса», где работала Нинка Турецкая. Вне всякого сомнения, именно ее Юрка и дожидался – нервничал, поглядывал на часы, следил за входом в фаст-фуд. Денис показал ему лицензию частного детектива и пояснил, что в отличие от законопослушного Александра Борисовича Турецкого миндальничать он не намерен – у него свои методы работы со свидетелями. У свидетеля, с точки зрения частного сыщика, есть только одно право – закладывать всех и вся. И немедленно!

– Да я же все рассказал про Земля никину! – возмутился Юрка.

– А может быть, ты знаешь какие-то ее любимые места?

– Да ничего я не знаю, я Александру Борисовичу все рассказал!

– Значит, еще раз мне перескажешь, – успокоил Денис. – Куда вы с ней ходили в последнее время? Где она любила бывать?

– Ну… в Нескучном саду мы с ней гуляли. Ну на смотровую площадку еще… – Юрка вопросительно посмотрел на Дениса.

– Очень романтично, – подтвердил Денис. – А еще?

– Еще… – поскреб затылок Юрка. – Да все!

– А если я узнаю, что ты врешь? – Ласково поинтересовался Денис.

Юрка замялся.

– Ну?!

– Еще есть такой клуб… «Черная дыра»…

– Туда вы с ней тоже ходили? Часто?

– Ну да… точнее, это она меня туда таскала. Раза три. Там, типа, какие-то литературные придурки собираются. Рассказы свои читают. Стихи. Самое место для нашей Женьки, там все такие же чокнутые.

– Почему же ты, дубина стоеросовая, Турецкому об этом не сказал?!

Юрка сумрачно молчал.

– А! – сообразил Денис. – Чтобы он дочери своей это не пересказывал, верно?

Юрка кивнул:

– Да и вообще… Какое-то литературное кафе. Бр-рр! Друзья засмеют. Несолидно.

– Понятно. А что это за место такое? – заинтересовался Денис. – Вроде никогда не слышал.

– Да рядом тут совсем, в Кривоарбатском переулке. Вот сходите сами и посмотрите, – довольно невежливо буркнул Юрка. – Там ее тетка заправляет.

Точно, вспомнил Денис, Майя Юрьевна Бондарева, друг семьи Земляникиных содержит не то клуб, не то кафе, не то бар! Немудрено, что Женя, девочка с литературными способностями, проводила свое время в месте, где собираются ее единомышленники.

– Ты прав, – кивнул Денис, – так и сделаю. Давай точный адрес – где эта твоя «Дыра» находится?

…Продравшись сквозь сутолоку в предбаннике – там куча подростков столпилась вокруг ксерокса, выплевывавшего листки с каким-то «культовым текстом», – Денис выхватил из гула голосов диалог, который где-то совсем рядом вели двое молодых людей:

– Витя, ты где, наверху? – говорил звонкий девичий голос.

– Я здесь, Женька! – отвечал мальчишеский.

Ого, Женька, подумал Денис. Может быть, мне вот

так сразу повезет?

– Витя, спускайся!

Денис повертел головой – на второй этаж вели две деревянные лесенки. Там было что-то вроде избы-читальни с книжными стеллажами и столиками, за которыми пили и ели.

– Лучше ты поднимайся, Женя!

– Нет, ты лучше!

– Я не могу спуститься! У меня еще вторая книга Кастанеды не закончена!

– Не можешь? Ну не знаю…

– Что не знаешь?

– Тогда я, наверно, домой пошла…

– Домой?

– Ага.

– Ладно, ну давай. Надо бы как-нибудь увидеться.

Денис подумал, что это очень типично для людей,

«общающихся» в клубах, – так, по сути, и не увидеть друг друга. Но иронизировать у него времени не было, Денис двинулся за обладательницей имени Женя, хотя протиснуться сквозь публику было непросто. Но он все-таки догнал тоненькую девушку и легонько тронул ее за плечо. К нему повернулось юное создание, едва ли старше семнадцати лет, довольно хорошенькое, но вот ведь жалость – Женей Земляникиной эта девчонка явна не была.

– Чего надо? – довольно бесцеремонно спросило создание.

– Знаешь Женю Земляникину?

– Кто ж ее тут не знает!

– Она что же, знаменитость какая-то? – заинтересовался Денис.

– Она рассказы классные пишет.

– Рассказы?

– Ну да, фэнтазийные.

– И что, читает их вслух? – удивился Денис.

– А что еще с ними делать? – удивилась в свою очередь тезка Земляникиной.

– А как мне ее найти?

– Видите, за барной стойкой – хозяйка заведения? Она про Женьку все знает. Майя Юрьевна.

Денис повернулся в указанном направлении. За барной стойкой распоряжалась моложавая красивая дама, стройная, с коротким носиком и блестящими глазами. У Дениса пересохло в горле – это была мадемуазель Рапанова собственной персоной – шпионка в «Илиаде», ускользнувшая от опытного Щербака!

Денис подошел и заказал апельсиновый сок. Она пристально посмотрела на него:

– Со льдом?

– Давайте.

Звякнули кубики, и стакан появился на барной стойке.

Денис лихорадочно соображал, как быть. Наверно, лучше всего просто делать то, зачем пришел. Вести себя абсолютно спокойно. Но если Рапанова и Бондарева – одно лицо, тогда… тогда… тогда что? Тогда форменная каша получается… Денис представился и объяснил, что принимает посильное участие в розысках пропавшей девочки.

У Бондаревой-Рапановой лицо стало чуть напряженным – ровно настолько, как могло бы быть у человека, озабоченного исчезновением кого-то близкого. Она сказала, что последний раз видела Женю тут,

в клубе, она прочитала какой-то рассказ про НЛО. Сказала, что регулярно созванивается с ее отцом… Тут ее позвали к телефону. Она извинилась и отошла. Денис прождал ее с четверть часа. Потом прошел в бар, потом на кухню. Бондаревой нигде не было, она исчезла. Исчезла, черт побери! Денис со вздохом достал мобильник и стал звонить Турецкому – Александр Борисович должен был знать, что произошло.

В четверть десятого утра Турецкий приехал в МГППУ. Психолог оказалась тезкой его дочери, ее звали Нина Дмитриевна Коростелева, и была она вполне молодой и хорошенькой женщиной, лет тридцати двух, не старше. Впрочем, такое ощущение у Турецкого появилось еще во время телефонного разговора.

Коростелева быстро пробежала собственно дневниковые записи Жени Земляникиной – те, что девочка сунула в карман Турецкому. А вот текст, который Турецкий получил от сотрудника спеццивизиона Александра, она прочитала несколько раз. Потом попросила разрешения сделать ксерокс. Ксерокс она принялась читать снова, подчеркивая отдельные места карандашом.

Все это время Турецкий пил отвратительный горький зеленый чай. Без сахара и без чего бы то ни было. Собственно, ничего другого в кабинете Коростелевой не было, а отказаться помощник генерального прокурора счел неудобным, вот и мучился.

Наконец Коростелева отложила в сторону карандаш и сказала:

– Затрудняюсь сказать, что это такое.

– Замечательно, – буркнул Турецкий.

– Подождите, это еще не все. Похоже на мастер-класс практической психологии. Но… уж очень жестким языком написано.

– Что значит – жестким?

– Как инструкция. Директивным.

– Час от часу не легче. Может, это секта какая-нибудь? – предположил Турецкий. Собственно, эта мысль посетила его еще накануне, и добровольно отказываться от нее Александр Борисович был не намерен. Существование какой-то загадочной секты вполне объясняло бы странное поведение девочки. Да и ее исчезновение, кстати, тоже.

– Вряд ли, – покачала головой Коростелева – Секты обычно авторитарны. Там нет гуманитарных установок. Там есть явная или скрытая воля главнокомандующего. А здесь все же остается некий простор для творчества. Я бы сказала однозначно, что это какая-то новая психиатрическая разработка, если бы не один нюанс. Обратите внимание сюда. – Она показала длинным изящным пальцем.

Турецкий послушно перечитал:

– «Ложь и манипуляции являются разными механизмами, преследующими одни и те же цели – избежание изменения значимых отношений. Или агрессивное изменение значимых отношений». Ну и что? Я это уже, кажется, наизусть выучил.

– Все было б ничего, если бы не последняя фраза – вот это самое «Или агрессивное изменение значимых отношений». Без нее все выглядит просто некоей квалифицированной психологической лекцией. Но эта фраза меняет вектор возможного применения методики.

– Простите, но я ничего не понимаю, – сказал Турецкий, хотя это было не совсем правдой. В голове у него кое-что шевельнулось.

– Только не смейтесь, возможно, я скажу нелепую вещь…

Турецкий вздохнул:

– Моя работа дает немного повода для смеха, так что уж не обессудьте.

– Ладно, смейтесь, если вам от этого будет легче. Дело в том, что с этой фразой все резко меняется. Я бы сказала, что автор чихать хотел на пациента. Он концентрирует внимание на себе, точнее, на том, кому эти строки предназначены.

– На манипуляторе?

– Вот именно. Не говоря уж о том, что само по себе слово «манипуляция» – м-мм… не самое ходовое в лексиконе практикующего психолога, а тем более психотерапевта.