Текст книги "Инкубатор для шпионов"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– И где эти фотографии? – Турецкий начал терять терпение.

– Я деньги не сдавала, соответственно фотографий нет.

Турецкий понял, что задавать дополнительные вопросы, типа почему не сдавала, бессмысленно.

– Как позвонить тебе в лицей?

– Зачем это? – подозрительно спросила Нинка.

– Хочу наябедничать про твою татуировку… Ну ладно. Мне нужна ваша классная фотография. Соответственно – ваша классная дама. Она-то сможет мне помочь?

– Не знаю, вообще-то она ногу сломала две недели назад.

– Кошмар какой-то, – беспомощно сказал Турецкий. – С тобой совершенно невозможно иметь дело. Если тебя, например, похитят, я даже не буду знать, где и кого про тебя спрашивать.

– Думаешь, могут? – > заинтересовалась Нинка.

– Вот уж не знаю, – сказал Турецкий и осекся.

А что, если девчонку украли, когда она на крыльце

прогуливалась?! Это объясняет, почему она вдруг пропала, хотя до того была почти назойлива. Де нет, чушь, конечно, кому она, на фиг, сдалась? Если только у нее папа не олигарх. И Турецкий машинально спросил:

– У вас в классе есть дети олигархов? Ладно, что это я… Скажи лучше, значит, фотографию найти невозможно?

– А я почем знаю?

Турецкий только вздохнул – ругаться тут было бесполезно. Он поцеловал дочь, и каждый отправился на свою работу.

А если девчонку все-таки украли за тот короткий промежуток времени, что он спускался по лестнице? Если предположить, только на минуточку предположить, что за ней почему-то следили, видели, как она с ним, с Турецким, разговаривала, видели, как сунула листок ему в карман… И тогда чего-то испугались. Чего? И что это все значит – девчонка носитель ценной информации? Например, у нее на заднице вытатуирована формула вечного двигателя, только она этого не знает…

Дались тебе эти татуировки, обругал себя Турецкий и вернулся к текущим делам. А текущее дело у него было одно – Валентин Стасов. Хотя «делом» это можно было назвать с большой натяжкой. Никакого преступления господин Стасов не совершал, и соответственно следствия, в котором он являлся бы фигурантом, не велось.

Хорошо, хоть дома была иллюзия какой-то гармонии и порядка.

После обильного ужина Турецкий развалился с газетой на диване. Это не значило, что он окончательно сыт, но значило хотя бы некоторую временную умиротворенность. Которая прервалась, когда он перелистнул четвертую страницу – обзор европейских футбольных баталий. И Турецкий снова побрел на кухню – делать себе бутерброд со всем, что попадется под руку.

На кухне дочь смотрела маленький телевизор. Турецкий уже не рад был, что его здесь поставил: Нинка полюбила торчать тут до поздней ночи.

Повязку с руки она сняла – это он еще днем заметил. А роза в самом деле была симпатичной. Учитывая, что татуировка оказалась временной, родители сообща решили больше не скандалить. Что поделаешь – такой возраст, такая мода…

«Первое место и приз в три тысячи присуждены программисту из Зеленограда Александру Криштоповичу…» – захлебывался телевизор.

– Сделай потише, – машинально попросил Турецкий, намазывая на кусок батона печеночный паштет.

Дочь сделала, но не слишком.

«Второе место и приз – ноутбук фирмы «Хьюлит пакард» – завоевал студент Бауманского училища Константин…»

– Круто, – с восхищением протянула Нинка.

– Ты о чем? – машинально спросил Турецкий, перелистывая «Спорт-экспресс».

– Кубок России по поиску в Интернете. Им давалось задание что-то там найти такое немыслимое, и у них на это ушли секунды!

– Так уж и секунды.

– Ну минуты!

– Минуты – это другое дело. Но с таким заданием, я думаю, Макс из «Глории» справился бы еще быстрей.

– Макс, – презрительно сказала Нинка. – Ваш Макс просто тугодум по сравнению с этими ребятами!

– Но-но, – сказал Турецкий, откладывая газету и удивленно глядя на дочь. – Ты что это?

Раньше к бородатому компьютерному гению Нинка относилась с гораздо большим почтением, особенно после случая, когда он в два счета взломал ее почтовый ящик, в который она забыла пароль.

– Папа, да ты сам посмотри!

Турецкий перевел взгляд на экран и увидел действительно нечто необычное. Показывали работу одного из призеров конкурса. Ему нужно было выяснить, где можно купить через Интернет трофейную немецкую пишущую машинку «мерседес» 1937 года выпуска с перебитым русским шрифтом и сменным – украинским.

Пальцы конкурсанта летали по клавиатуре со скоростью пианиста-виртуоза, соответственно странички в Интернете перед ним менялись тоже с головокружительной быстротой. Турецкий завороженно смотрел на это волшебство. Наконец парень последний раз торжественно клацнул, и на экране его монитора появилась искомая информация; житель города Пунтаренас в Коста-Рике продавал машинку за четыреста пятьдесят долларов. Торг уместен. Парень повернулся, и у него немедленно стали брать интервью. Он занял второе место. На вид ему было лет двадцать, он был высокий и рыжий и учился в Бауманском училище. Звали его Константин Земляникин.

Турецкий вспомнил строчки из девичьего дневника: «…Самое надежное было бы в компьютере, но с таким типом в доме, как мой старший братец, ни в чем нельзя быть уверенной. Он же любой пароль в два счета сломает…» Итак, брат – компьютерщик?

– Дочь, ты умница, – сказал он. – Как ты там говорила? Вика Болдышева, Римма Штейн, Женя Земляникина?

– Еще Серафимова. – Нинка посмотрела в телевизор. – Ты хочешь сказать, это Женькин брат?

– Надеюсь. Есть у твоей Жени Земляникиной старший брат?

– Не знаю. И она не моя.

– Ты же говорила, что с ней дружила?

– Постольку поскольку, – односложно ответила Нинка. – Сидели за одной партой несколько месяцев.

– Ага! Ну теперь уж, будь добра, припомни про эту Женю все, что можешь. Что она из себя представляет? У нее много друзей? Подруг?

– Вот уж нет. По-моему, кроме меня, с ней вообще никто не общался.

– Из девчонок?

– Ну да.

– А противоположный пол?

Нинка замялась.

– Ну… был один парень.

– Ваш одноклассник?

– Нет, он старше на год.

– И они дружат?

– Вроде того. Кажется.

– Как его зовут?

– Зачем это тебе?

– Отвечай.

– Не буду я отвечать. – И Нинка демонстративно сделал звук телевизора больше.

Тогда Турецкий выключил его совсем и сказал по возможности мягко:

– Ниночка, детка, помоги мне, пожалуйста, это действительно может оказаться очень важно.

Нинка еще немного помолчала, потом вздохнула и сдалась:

– Юра Ковальчук.

– Вот тебе на! Я помню этого парнишку. Он же с тобой, кажется, общался?

– А потом – с ней, – со злостью сказала Нинка. – А потом…

– Все понятно, – кивнул Турецкий. – Что еще ты можешь сказать про, – тут он не удержался и хмыкнул, – свою соперницу?

– Она мне не соперница! – взвилась Нинка. – Мне этот Юрка и даром не нужен!

– Эй, что у вас там происходит? – донесся из комнаты голос Ирины Генриховны.

– Все нормально, – сказал Турецкий и задал дочери следующий вопрос: – Как она учится?

– Троечница.

– Туповатая?

– Я бы не сказала. Просто витает где-то все время. Наверно, такой возраст, – лицемерно вздохнула Нинка.

– Понятно… А дома ты у нее была когда-нибудь? Видела ее родителей?

– Не была и не видела. Она про свою семью никогда ни полслова не говорила. Про брата, компьютерного гения, я, например, ничего не знала.

Тут Турецкий спохватился:

– Она – нет, а ты?

– Что я?

– Ты ей рассказывала про свою семью?

– Не помню.

– Нинка, – повысил голос Турецкий, – не валяй дурака! Да или нет?

– Ну рассказывала…

– И что же?

– Да обычную чепуху – кто чем занимается и все такое. Папа, ну отстань…

– Расскажи мне все, и я отстану. Говорила ты ей, где твой отец работает?

– Говорю же – да!

– А она интересовалась?

– Кажется…

– Давно?

– В конце мая.

– Значит, недавно, вздохнул Турецкий. Все-таки не родилась еще та женщина, которая умеет язык за зубами держать. – Вот черт…

– А что я сделала? – обиделась дочь.

– Промолчать не смогла – вот что ты сделала. А ведь я просил – не распространяться на мой счет… Ну ладно, проехали, как ты говоришь. Теперь вот что. Где она живет, ты не знаешь, я правильно понял?

Нинка кивнула.

– Тогда давай мне ее номер телефона. И никому ни звука. Усекла?

Нинка кивнула еще раз.

Турецкий позвонил Денису Грязнову и выяснил, что завтра с утра тот будет у тебя в офисе – на Большой Неглинной.

– Я заеду в половине девятого, дело есть, – сказал Турецкий. – Как раз для тебя. Абсолютно частное, никакой политики, прямо как ты любишь.

– Так я и поверил, – усмехнулся Денис. – Ну ладно. А что, по телефону-то нельзя?

– Не доверяю я больше телефонам, – проскрипел Турецкий. – Когда я говорю по телефону, мне кажется, что словно по радио вещаю.

– Вот, Сан Борисыч, а говорите – никакой политики, – удовлетворенно прокомментировал Денис.

После этого Турецкий связался с Меркуловым и обговорил с ним возможность изыскать деньги для оплаты услуг ЧОП «Глория» – в одной из позиций бюджета Генпрокуратуры: «для особых закрытых операций». Турецкий нанимал частных сыщиков, пусть своих друзей, но все же это была работа, за которую надо было платить деньги. Впрочем, такая ситуация и для Меркулова была не внове, он знал, что Грязнов-младший и К° не раз оказывали Турецкому (а значит, и Генпрокуратуре) неоценимую помощь. Поэтому Константин Дмитриевич обещал решить проблему положительно и быстро.

Щербак уныло ждал, когда Денис освободится – у него был Турецкий.

– Привет Сан Борисычу, – пробурчал Щербак, когда Денис, появившись на пороге, не пустил его в кабинет.

– Это тебе привет, – не менее мрачно отвечал из-за двери Турецкий, как известно обладавший ненормальным слухом.

Через полчаса, когда Турецкий уже ушел, Щербак сидел напротив Дениса, нервно барабанил пальцами по столу.

– Нет, ну ты представляешь, какой я идиот?!

Это предположение Денис комментировать не стал.

– У себя дома Рапанова не появлялась?

– Конечно, нет! Само собой, я сразу туда поехал. Звонил, наблюдал – весь день. Все без толку.

– Ты ведь профессионал, – напомнил Денис. – Как же она тебя так сделала?

– Да какой я теперь, на хрен, профессионал?! – Щербак посмотрел на дверь, за которой секретарша вежливо уговаривала посетителей подождать еще немного. – Слюни распустил. – Он плюхнулся на стул. – А она из компьютера все слила и исчезла.

– А почему ты, дорогой друг, служебную информацию не паролишь, скажи мне?

– Так ведь я один живу. От кого прятать-то?!

– Какая разница, Коля? Разве ты не понимаешь, что через Интернет к тебе в компьютер может влезть кто угодно?

– Я дома Интернетом не пользуюсь. У меня там даже модема нет.

Денис молчал, соображая, кому и зачем это могло потребоваться. Конкуренты, скорей всего. Но кто? Обычно такими методами внутри своей среды действовать было не принято. На рынке появилась новая контора? Или, может быть, кто-то проявляет интерес к конкретным сотрудникам «Глории»? Или еще чего похуже. Щербак по просьбе Дениса пару месяцев назад делал базу данных по текущим рабочим связям «Глории». Разумеется, она так и осталась у него в компьютере. Это была существенная утечка информации – на каждую ключевую фигуру Щербак составлял основательное досье. В списке были как клиенты «Глории», так и деловые партнеры.

Денис подумал, что не исключено, дамочка искала информацию целенаправленно, по чьей-то наводке или чьему-то заказу. Ну и дела: получили заказ проследить за возможной шпионкой, а она взяла и сыщиков обула…

Что же, теперь оставалось только ждать, пока кто-то позвонит в «Глорию» и предложит, к примеру, выкупить похищенные сведения. Не дай бог, конечно.

– Посмотрим, что будет дальше, – сдержанно сказал Денис, вытаскивая из сейфа внушительный фотоаппарат «Никон». – Но попробуй все-таки ее поискать.

– Ладно… А ты куда это намылился?

– В школу, – сказал директор «Глории». – Образование пополнять.

Денис Грязнов получил от Турецкого задание, с которым, на его взгляд, справился бы и первокурсник юридического факультета. Причем Турецкий попросил Дениса заняться обозначенной проблемой лично, никому ее не передоверяя. Денис привык доверять Турецкому, по опыту он знал, что простых дел у Александра Борисовича, как правило, не случается, и даже самая обычная ерунда может запросто вылиться в скандал государственного масштаба. В этом и заключался кайф работы с помощником генерального прокурора. Александр Борисович привык мыслить глобально и так же действовать, а потому часто привлекал Дениса и его сотрудников – когда действовать надо было исключительно локально и, главное, неофициально.

В половине двенадцатого Денис отправился в лицей имени Грибоедова – богоугодное учебное заведение, где училась Ниночка Турецкая, а также ее одноклассница Женя Земляникина. Денис был вооружен фотоаппаратом, а еще симпатичной сероглазой спутницей – корреспондентом еженедельного издания «Образование и мир» с экзотическим именем Лиана. По легенде, Лиана должна была написать статью о прогрессивном учебном заведении, а фотокорреспондент Грязнов – обеспечить статью достойным фотоматериалом. Лиана была давняя (полугодичного срока) знакомая, с которой Денис свел дружбу на пляже маленького островка у южного побережья Испании. Она поругалась со своим молодым человеком, который в сердцах поехал отдыхать дальше – в Северную Африку, в результате чего девушка познакомилась с бравым частным детективом и никогда ни минуты об этом не жалела. Периодически Денис пользовался ее услугами – Лиана играла роль ширмы, брала интервью в разных фирмах и учреждениях – там, где Денису необходимо было что-то выяснить. Лиану это забавляло, она получала гарантированный адреналин, зная, что Денис рыскает «за ее спиной». А кроме того, он не обижал ее и гонораром.

В этот раз Лиана прошла тщательный инструктаж и буквально зазубрила, какие вопросы задавать, на какие темы выходить и как сфокусировать внимание на искомом предмете – девятикласснице Жене Земляникиной.

В полдень беседа с директрисой, интересной дамой бальзаковского возраста, была в самом разгаре, и Денис пошел гулять по школе и фотографировать все, что попадется на глаза. Все интервью заняло полтора часа, причем в последние тридцать минут Денис умудрился принять в разговоре живейшее участие – когда Лиане неожиданно стало «плохо с животом». Девушка ушла в туалет, опустила крышку унитаза, достала «Вог» с ментолом и томик Себастьяна Жапризо на французском языке. А Денис приступил к обработке директрисы. Удалось. Тем более за четверть часа до этого он успел обсудить с завучем злободневные вопросы безопасности и дал несколько дельных советов – как лучше расположить на входе охранников и как раскрутить родителей на взносы для установки дополнительных камер слежения. Вот тут-то и подстерегала его удача. Оказалось, что и у завуча, и у директора безопасность – любимый конек. Но понимали они ее по-разному. Если завуч говорила исключительно об охране, то директриса, напротив, о современных детях, об их агрессивности и нетерпимости, которую они самым непосредственным образом наследуют от взрослых.

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался «фотограф».

– Все начинается, конечно, с устной речи. В российском обществе процветает «язык вражды». Причем он на подъеме, и особенно ярко это видно в детях. Дети впитывают слова буквально с пеленок – в семье, не задумываясь об их смысле. Вот, скажем, считалочка «Вышел месяц из тумана…». Как там дальше, помните?

– «…вынул ножик из кармана».

– Правильно. «Буду резать, буду бить, все равно тебе водить». Буду резать, буду бить. Каково?

– Вы это серьезно? – засмеялся Денис.

– Еще как! Вам кажется, что это ерунда, и на отдельно взятом примере, возможно, так оно и есть, но в комплексе дает чудовищный эффект. Люди вырастают в состоянии латентной агрессии. Дети готовы ненавидеть, понимаете? Вот что самое ужасное.

– Не вижу в детских страшилках ничего плохого. Я сам на них рос.

– Я с вами соглашусь, но только отчасти. Ужастики заложены в детском сознании, и это неплохо – иногда они выполняют расслабляющую, переключающую роль. Но ведь этот детский текст впрямую вкладывает в голову агрессивность!

– Докажите, – уперся Денис. – Пока что с вашей стороны это тоже слова. И между прочим, довольно агрессивные.

– Остроумно, – улыбнулась директриса. – Но докажу я это запросто. Стереотипы возникают мгновенно и в любой аудитории. Сейчас я вас ею «заражу» – этой подсознательной агрессией. Хотите проверить?

Как назывался листок, куда вам в конце четверти и года в школе ставили оценки?

– Дневник?

– Ну вы даете!

– А, вспомнил, табель.

– Правильно. Очень хорошо. А как называется технический канал, по которому передается информация?

– Кабель, – уверенно сказал Денис.

– Замечательно. Тогда скажите, как звали человека, убившего Каина?

– Авель, – не задумываясь, брякнул Денис.

Директриса засмеялась:

– Все было ровно наоборот – это нехороший Каин убил бедного Авеля. Сами видите, вот так и рождаются стереотипы.

– Табель, кабель, Авель… Елки-палки, вы меня подловили, – не мог не признать удивленный Денис. Конечно, он прекрасно знал, кто кого убил в той старой детективной истории, но почему-то ответил именно так, как от него ждали.

– Нас всех так ловят с самого детства – сознательно или бессознательно.

– Вы хотите сказать, что, может быть, и сознательно? – Денис все думал, как бы вырулить на тему Жени Земляникиной. В принципе минимально необходимую информацию он уже собрал, но частный детектив никогда не довольствовался малым.

– Я не знаю, – искренне сказал директриса. – Иногда просто есть такие нехорошие мысли. Помните, у Оруэлла в антиутопии «1984» было Министерство Правды, которое вколачивало в головы несчастных обывателей «необходимые истины»? А вот обратный пример. В нашем лицее есть одна девочка, которая не приемлет агрессии ни в какой форме. Девятиклассница Женя Земляникина. Она учится у нас только один год, но еще год назад она вытворяла такое…

Через двадцать пять минут Лиане надоел Жапризо, и спустя еще четверть часа они с Денисом вышли из лицея.

– Самое смешное, – сказала журналистка, выкидывая пустую пачку «Вог», – что статью-то я действительно напишу.

Из дневника Жени Земляникиной:

«…папа говорил, что мама ей на работе всегда помогала. Это очень занятно, и я не понимаю, как оно могло быть – в институте еще понятно, но на работе? Ведь они обе работали переводчиками, так что же мама переводила за тетю Майю? А когда же она свои книжки переводила, или что она там переводила. Но папа не обращает внимания на эту нестыковку. Он вообще очень рассеянный. Хотя нет, я вру. Папа не рассеянный, он как раз сосредоточенный, просто очень погруженный в себя. Он всегда весь в своих делах, он даже когда дома, на самом деле – в своем магазине.

Взрослые вообще ничего не замечают, а и напрасно, потому что мир стремительно меняется. Мне рассказывала девочка из Омска, что у них над городом две ночи НЛО летал. И его видели тысячи людей! Только там две большие группы людей видели его совершенно по разному. По одним описаниям, он был оранжевый, летел на высоте пятьдесят метров, так что жители верхних этажей могли разглядеть его во всех деталях. А другие говорили, что «это» было огромным и летело на высоте нескольких километров, заливая голубым светом огромную площадь так, что свет городских фонарей мерк на фоне неземного сияния. Многие люди, глядевшие на чудо из одних окон, видели абсолютно разные картины. Прохожие на улицах переспрашивали друг друга и тут же начинали спорить по поводу увиденного. Ни одного такого странного НЛО больше не существует ни в одной уфологической хронике. Впрочем, уфологам у меня теперь веры нет. Про маму они мне ничего не смогли рассказать. Я, конечно, не думаю, что ее похитили инопланетяне, но, как это говорится, рационального объяснения у меня нет. Я просто знаю, что…»

В половине седьмого вечера Денис встретился с Турецким на Тверском бульваре – в ресторане «Пушкинъ». Они сели на втором этаже за дальним столиком. Обоих там знали прекрасно, поэтому официант без лишних слов принес Турецкому рюмку коньяка, а Денису, апологету здорового образа жизни, – стакан морковного сока.

– У меня времени мало, – предупредил Турецкий.

– А чем вы сейчас занимаетесь?

– Делом одного психа государственного значения.

– У нас таких полный Белый дом, – засмеялся Денис.

– Давай ближе к делу.

– Ближе так ближе. Оказывается, мы с вами, Сан Борисыч, совершенно отстали от жизни. Оказывается, школы – самая популярная мишень телефонных террористов. Большая часть которых, представьте, сами ученики. Привыкшие к сообщениям о взрывах, детишки нашли легкий способ отменять уроки и экзамены. Повадились звонить в ментовку или в Министерство юстиции и говорить, что в такой-то школе заложена бомба. Очень даже просто. А перед каникулами у «бомбистов» особенное обострение: контрольные срываются одна за другой.

– Ты не сочиняешь? – засомневался Турецкий. – Мне Нинка ни разу ничего такого не рассказывала.

– Так в грибоедовском лицее этого как раз и нет. Приятное исключение из правила. Я в общем говорю.

– Зачем мне твое «в общем»?

– Затем, что ваша Женя Земляникина – просто кадровая «бомбистка».

– Ты это серьезно?

– Еще как! В первый раз она «заминировала» школу еще в начале прошлого учебного года – через неделю после захвата школы в Беслане. Во второй раз – еще через два дня. Потом еще и еще. Всего девять раз за полтора месяца. Ни разу приезжавшие в школу милиционеры и собака-сапер ничего не нашли. Зато они объясняли школьникам, что есть такая статья двести семь в Уголовном кодексе – «Заведомо ложное сообщение о терроризме». Прослушав эту лекцию после девятого звонка – девятого, Сан Борисыч! – такого же заведомо ложного, как и все предыдущие, знаете, что сделала Женя?

– Позвонила в десятый раз, наверно?

– Не-а. Пришла в милицию с повинной.

Турецкий удивленно покрутил головой:

– Зачем она это делала, как ты думаешь?

– Понятия не имею. Директриса, умная тетка, говорит, что это форма протеста.

– Протеста против чего? Военных действий в Чечне? Отстрела пушных зверьков? Глобального изменения климата?

– Вообще протеста. Возраст такой. Плюс семейные неприятности.

– То есть?

– Директриса говорит, что общалась с отцом Жени Земляникиной – умный, добрый, интеллигентный человек. Но с дочерью у него контакта почему-то нет.

– Любопытно… Ты, Денис, кстати, знаешь, чем он занимается? Он владелец маленького антикварного магазина на Арбате. Земляникин Георгий Максимович.

– Значит, неплохо зарабатывает. Между прочим, все выезды саперов обошлись интеллигентному папаше почти в двадцать тысяч рублей.

– Ничего себе…

– Вот именно. Кроме того, Женю занесли в особую картотеку ГУВД. Там бывшие «террористы» остаются навечно и при очередном звонке о бомбе в первую очередь оказываются под подозрением. В общем, после всего этого отец ее из школы забрал и устроил в ваш замечательный лицей…

– Имени Грибоедова.

– Имени Грибоедова. И теперь она – одноклассница вашей Нинки. Не боитесь? – ехидно поинтересовался Денис.

– Нет. Они подруги. – Турецкий подумал немного и после паузы добавил: – Кажется. Ты сам-то что думаешь по этому поводу?

– А что тут думать? Все ясно как божий день. Зачем прогуливать в одиночестве, если можно закрыть всю школу? Так веселей. В общем, детишки побеждают взрослых их же оружием – терроризмом.

– Ничего тут, Денис, не ясно, – задумчиво произнес Турецкий. – Дело не в прогулах.

– Да? А в чем же? – Денис явно был настроен скептически.

– Не знаю пока. Девчонка меня попросила найти ее мать. Сказала, что она пропала тринадцать лет назад. Сунула в карман листочки из дневника. И исчезла. Понял?

– Понял. Не понял только, почему она лишь теперь спохватилась. Что-то нелогично.

– Я тоже так рассуждал. Пока не додумался до очень простой мысли: она выросла и поняла что-то, чего раньше не понимала. Или узнала нечто такое, о чем раньше была не в курсе.

– Ладно, допустим. А как же семья? Почему отец не рыпается?

– Вот это-то и интересно. А что с портретом? Удалось добыть?

Денис вынул из портфеля две фотографии:

– Она?

– Она, – признал Турецкий. – Слава богу. Как ты их достал?

– Обыкновенно. Перефотографировал. Она у них висит там на доске победителей всяких олимпиад.

– Вот Нинка, стерва маленькая, – сквозь зубы сказал Турецкий.

– Что?

– Не обращай внимания. А какую олимпиаду она выиграла?

– Сейчас припомню. Она… заняла второе место в городской олимпиаде по русской литературе. Точнее, по сочинению.

– Так она у нас сочинительница, что ли?

– Получается.

Час от часу не легче, подумал Турецкий.

– В общем, так, Денис. Мне нужно наблюдение за ее домом. За ее отцом и братом.

– Ясно. А за ней самой?

– Не получится.

– Почему? – заинтересовался Денис.

– Потому что она пропала.

– Как – пропала? – оторопел Денис. – Что же вы молчите?!

– Вот не знаю как, – сердито сказал Турецкий. – Сегодня утром я позвонил ей домой, собирался изображать нового учителя, который знакомится со своими учениками заранее – до начала учебного года. Но врать особо не пришлось, потому что Жени уже три дня нет дома. Оказывается, ее отец заявил об этом в милицию еще двое суток назад. Она ушла в лицей и не вернулась, и это был тот самый день, когда я ее видел. А после лицея – у них там тесты какие-то были – она приходила к Генпрокуратуре. Подозреваю, что оттуда ее и похитили.

– Откуда? Из Генпрокуратуры? – Денис улыбнулся.

– Ничего смешного. Не из прокуратуры, а с тротуара. С проезжей части. Не знаю, с крыши, откуда угодно. Какая разница? Отец сказал, что на следующий день Женя должна была поехать в детский оздоровительный лагерь, что-то вроде пионерского. Утром ушла в лицей и как в воду канула. Брат тоже ничего не знает. Он учится в Бауманском училище. Компьютерный гений, навроде твоего Макса.

Денис почесал свою рыжую голову.

– А как насчет одноклассников? Может, ими заняться?

– Само собой. Нинка говорит, что с Женей никто не общался, но, думаю, сочиняет: она ее, кажется, приревновала к одному пацану – Юре Ковальчуку. С ним-то я сам поговорю. А ты – с остальными.

– О'кей, – согласился Денис. – И все-таки мне кажется, девчонка странная. Не от мира сего. Вот на кой черт она выдумывала эти бомбы, если училась хорошо и контрольные ничем ей не угрожали? Ладно, пойду… – Денис встал и сделал несколько шагов к лестнице. Потом вернулся. – Чуть не забыл! Директору своей предыдущей Щколы Женя четырнадцатого февраля послала открытку-«валентинку»: «Дорогой Иван Иваныч! Мы вас очень любим! Ваши ученики. Постскриптум. В школе заложена бомба». Как вам, Сан Борисыч?

– У нее явные драматургические способности. Не говоря уж про литературные. Да, еще, как ты помнишь, в дневнике фигурирует какая-то тетя Майя, по-видимому, друг семьи. Про нее тоже узнай, что сможешь, договорились?

– Конечно, но только за семейством Земляникиных пока последят мои сотрудники, я сейчас какое-то время буду занят.

– Ну это меня не касается вообще-то, – пожал плечами Турецкий. – Меня конечный результат интересует. Я хотел, чтобы ты в школу сам сходил, – так и сказал. – А дальше – ты профессионал, сам и решай. Только мне казалось, что ты делом вроде как заинтересовался?

– Так и есть, – подтвердил Денис. – Просто считайте, Сан Борисыч, что у меня небольшая творческая командировка.

– А я ее знаю, твою «командировку»?

– Это совсем не то.

– Ну конечно! – ухмыльнулся Турецкий.

Но он действительно ошибался.

Офис «Илиады» находился в центре, в отреставрированном особняке на улице Герцена. Но поставить здесь джип незаметно было просто нереально. Зоркие телекамеры, следящие с фасадов домов, и милиционеры, охранявшие расположенные поблизости иностранные посольства, обратили на Дениса внимание, как только он затормозил возле особняка с надписью «Туристическая компания «Калейдоскоп». Из его окон, по предположению Дениса, удобно было рассматривать то, что происходит в «Илиаде». Но пока что Денис поехал дальше: забитые иномарками обочины и

знаки служебных автостоянок заставили его вернуться к Садовому кольцу.

Наконец припарковав машину на удаленной платной стоянке, он пешком вернулся к туристической фирме и вошел внутрь. К нему сразу направилась улыбчивая сотрудница.

– Здравствуйте. Очень рады. Хотите кофе?

– Еще бы, – обрадовался Денис, разыгрывая простака. – Где я могу присесть?

Она указала ему на свой компьютерный столик, с другой стороны которого был стул. Денис покрутил головой и, увидев возле окна черный кожаный диван, схватился за поясницу.

– А можно сюда? Спина болит. – Он уселся на диван и стал поглядывать в окно – для того и устроился на диване. Вход в «Илиаду» отсюда виден не был, зато несколько окон офиса, в том числе на втором этаже, где были подняты вверх все жалюзи, просматривались отлично. Внизу, на первом, сновали мужчины в дорогих костюмах и мерцали мониторы компьютеров. На втором этаже было безлюдно. Ничего необычного, разве что, похоже, многие сотрудники компании обладали военной выправкой, и Денису показалось, что у некоторых под левым рукавом пиджака было чуть больше свободного места, чем под правым. Оружие? Может, да, а может, и нет. Но вот все зашевелились, головы работающих за компьютером сотрудников устремились на входную дверь…

– Кофе, пожалуйста.

Девушка подвинула к нему на стеклянном журнальном столике рекламные проспекты и поставила чашку.

– Итак, какое направление вас интересует? Отдых? Лечение?

– Лечение? – Денис бросил взгляд в окно и потер поясницу. – Да, лечение.

Тот, кого там ждали, видимо, уже прошел. Все в «Илиаде» вновь спокойно занялись своими делами.

Денис задумался.

– В Испанию хочу. С ребенком.

– Так у вас семья? – профессионально обрадовалась девушка. – Очень хорошо.

– Нет, только с сыном. – Денис взглянул в окно. – Жена не может. Деловая женщина.

Девушка понимающе кивнула:

– Главное, чтобы у вас было разрешение-

Тем временем на втором этаже «Илиады» по коридору прошли трое мужчин. Денис сразу узнал последнего из них. Это был бритый охранник Шершеневича. Перед ним шел прихрамывающий старик, он был Грязнову-младшему незнаком, хотя все же что-то неуловимо знакомое промелькнуло в его сморщенном лице. Ну а третий был сам Шершеневич. Его Денис узнал, когда он из коридора вошел в кабинет, окна которого располагались как раз напротив агентства, на втором этаже. Шершеневич почему-то не стал садиться в хозяйское кресло перед массивным письменным столом, а сел рядом со стариком, на диван.

– Так она не будет против?

– Кто? – обернулся Денис к девушке.

– Ваша жена.

– Против чего?

По лицу девушки промелькнула досада.

– Ваша жена, я имею в виду, мать вашего сына, должна будет подписать документ, что она не возражает против того, что вы повезете мальчика за рубеж. А документ необходимо составить на трех языках – русском, английском и испанском.

Денис почесал модную трехдневную щетину.