Текст книги "Контрольный выстрел"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– Тебе все понятно? – поинтересовался Турецкий, полагая, что теперь уж у Федорова точно должна появиться первая морщина на лбу.

– Пока я вижу одно: у нас имеются все основания учинять форменный допрос Волкову. А также его сотрудникам, которые имели или имеют отношение к автомобильному бизнесу своего директора.

– И еще мы твердо знаем, что автомобилем пользовались двое: один – рыжеватый, как описал их Кочерга и его соседка Зубова, с узким лицом, похожий на еврея, а второй – кавказский тип, Кочерга его «чеченом» называл. С Зубовой этой, думаю, надо еще раз побеседовать. Она вкратце этих киллеров-милиционеров уже описывала, и Кочерга, если помнишь, я говорил, сразу их узнал. Надо бы еще раз: детали, побольше, поточней. Сделаешь?

– Не вопрос.

И в заключение Турецкий рассказал Юре о посещении Семена Червоненко. Федоров немедленно приказал выяснить и доложить, кто из следователей прокуратуры и оперативников угрозыска принял это дело, и вообще, со всеми материалами – к нему. Саше очень хотелось лично узнать в подробностях, как все произошло, но время поджимало. Поэтому он попросил Юру разобраться самому, высказав предположение, что за ним кто-то идет, пока почти шаг в шаг, но, не приведи Господь, опередит на этот шаг. Тогда крови не оберешься.

Ну а с другой стороны, разве, скажем, тому же Федорову могло бы прийти в голову, что трагическое происшествие с автомобилем на Кунцевском переезде имеет какое-то отношение к делу Алмазова? Нет, конечно. Так что теперь глаз да глаз.

– Может, утечка? – Федоров поднялся, чтобы проводить Турецкого.

– Ты, я, Костя, Володька твой, другие ребята, что задействованы. Ты же в них уверен? – Об Олеге он не стал говорить, потому что и знал он, в общем, немного, да и не посвящал его Саша во все детали расследования. Грязнов еще знал, но тут можно быть спокойным. Остальные – по мелочам, вроде того же Лагунина или генерального прокурора, которому вообще все было, надо понимать, до лампочки, кроме собственной шкуры и странного бизнеса, связанного со строительством домов-коттеджей, о котором кто-то недавно говорил, как о нонсенсе: генпрокурор – он же генподрядчик.

– Может, нам стоит еще более сузить круг посвященных? – задал ну совершенно наивный вопрос Федоров, либо считая Турецкого абсолютным дураком, либо имея четкую и наверняка шкурную цель.

– Давай! – легко согласился Саша. – А бегать будем с тобой вдвоем. Идет, коллега?

– Ты что, шуток не понимаешь? – сделал вид, что обиделся, Федоров.

Турецкий покачал головой.

8

В приемной у Меркулова была тьма народу – и все какие-то важные, высокомерные. Саша склонился к Клавдии Сергеевне, к самому ее ушку:

– Чьи похороны?

– Да ну вас, Саша! – прыснула секретарша. – Константин Дмитриевич проводит совещание с областными прокурорами…

– Ах, вон оно что! – Турецкий совсем упустил из виду, что, помимо его паскудного дела, существует еще другая жизнь, которая бурлит вокруг, и к событиям, связанным с убийством банкира Алмазова, не имеет никакого отношения. Вот ведь – живут же люди!

Меркулов вышел из кабинета и, пожимая руки присутствующим, направился к выходу. Увидев Сашу, мотнул головой: следуй за мной.

Одевшись, они спустились во двор. Турецкий поинтересовался, откуда такая толпа в приемной. Костя, морщась, объяснил, что совещание затянулось, он хотел закончить раньше, но ведь людей не остановишь: у каждого свои боли и заботы, всех надо выслушать. Сейчас они продолжат заседание с другим заместителем – о кадрах пойдет речь. И его, меркуловское, присутствие не обязательно.

– Ты на колесах? – перебил он вдруг сам себя.

– Конечно! – Саша пожал плечами.

– А чего ж молчишь? – возмутился Костя.

– Разве я кому-то должен?

– Да нет, – Костя рассмеялся, – извини, просто я говорю с тобой, а сам соображаю, как нам в Чертаново добраться.

– У тебя что, уже и машину отняли? – удивился Турецкий. – Опять овес подорожал?

– Служебная – лишнее, – сухо сказал Костя.

– Так бы с самого начала и говорил, называй адрес.

– Я же сказал. А там покажу.

Пока они ехали, Турецкий успел подробно, не упуская важных деталей, пересказать события первой половины сегодняшнего дня. Информации было много. Костя молчал, напитываясь ею и мучая пятерней свой подбородок – знак его величайших раздумий.

С Каширки он велел повернуть на Черноморский бульвар, потом они нырнули направо, в узкий проезд, и, снова повернув на этот раз налево, поехали по какой-то кривой дороге, огибающей хрущевские пятиэтажки, между металлическими гаражами, детскими игровыми площадками и непонятно для какой цели поставленными косыми бетонными заборами. Меркулов, оглядываясь, но не забывая пальцем указывать направление движения, как понимал Саша, проверял, нет ли хвоста. Лишний глаз, как говорится, не помеха. Но ведь Турецкий и сам, когда Костя отменил свою служебку, понял, чего тот опасается, и не упускал из виду зеркальце заднего обзора. Он был уверен, что сзади чисто. Ну а в этих чертовых дворах сам их хозяин ногу сломит.

Меркулов показал, куда поставить машину, и Турецкий удачно втиснулся между парочкой частников. Затем они вышли, Саша запер дверцы, и отправились по асфальтированной узкой дорожке между торцами домов. Прошли три дома, и Костя – вот же конспиратор! – кивнул на ближайший подъезд последнего из них. Поднялись неторопливо на пятый этаж. Меркулов нажал кнопку звонка, но никакого звука не услышал, а дверь открылась. Молча вошли, хозяин – сравнительно молодой человек, во всяком случае, моложе Турецкого, жестом предложил раздеться и так же, движением ладони, пригласил в комнату.

Двухкомнатная обычная типовая квартира. Книжные полки на стене. Саша подошел, взглянул на корешки книг; учебники по сопромату, строительным работам, всякие справочники – потрепанные и хорошо бывшие в употреблении. В основном техническая литература, связанная со строительством. Несколько довольно толстых книг по архитектуре и десяток современных детективов в ярких, скорее пестрых переплетах. Типичный набор студента или молодого специалиста: две, так сказать, стороны его медали.

Хозяин квартиры, заметив интерес, усмехнулся и, протянув руку, представился:

– Генрих Хайдерович. Можно просто Гена.

– Саша.

– Ну вот и познакомились, – сообщил им Меркулов и опустился в потертое кресло возле журнального столика. – Садитесь, ребята. Гена, дай чего-нибудь… как это? Херши, да? Ну, чтоб с пузырьками и лимоном пахло. А то у этого молодца, – он ткнул в Сашу пальцем, – в машине такая бензиновая вонь, что меня едва не вывернуло.

– Одну минуточку! – вмиг завелся Турецкий. – Я попрошу!.. – Но тут же понял, что это он уже давно привык к бензину, а постороннему, возможно, не совсем приятно. Ну и пусть, мы люди не гордые.

Генрих принес из кухни начатую пластмассовую бутылку какого-то лимонада и парочку стеклянных бокалов. Один налил, подвинул Косте. Вопросительно посмотрел на Сашу, но тот отрицательно покачал головой. И подумал: что это за церемонии? Где мы? Чего мы тянем? У нас навалом лишнего времени – переться в этакую даль, чтоб водички попить?.. Росло раздражение от неясных ему действий Меркулова.

Наконец Костя допил свою воду, Генрих сел верхом на стул, Саша устроился на коротком диванчике, который, как он знал, мог раскладываться и становился полутораспальной постелью.

– Как Юра? – поинтересовался Меркулов.

Генрих с легкой полуулыбкой кивнул своей иссиня-черной головой. Глаза его немного сузились и четче проступили желваки. Типичный такой Чингисхан. Ну да, татарин, наверно. Хайдерович… Хайдер, Хайдер, что-то Саша не помнил, чтобы это имя хоть раз мелькнуло однажды в разговоре с Меркуловым. Но знал же Турецкий еще чуть ли не с первого дня их совместной работы в прокуратуре: у Меркулова в загашнике обязательно найдется человек, который, так или иначе, связан с необходимой в данный момент информацией. Это мог быть школьный товарищ, приятель из студенческих времен, бывший коллега, сводный брат коллеги и еще Бог знает кто. С кем же они имели дело на сей раз? Квартирка-то явно конспиративная, о чем говорили Костины таинственные броски по окрестным дворам и нешумное знакомство, хотя отношения между Костей и этим Геной были вполне доверительными.

– Сердечный привет передашь, – добавил Костя, как приказал.

– Слушаюсь.

Черноволосый Чингисхан принял команду.

– Давайте тогда к делу, времени у нас очень мало… – удивил Костя своим неожиданным открытием. – Первое: генерал-майор ГБ Николай Николаевич Поселков, это Управление кадров. Желательно все, но можно и последние годы перед пенсией. Его сын – Алексей Николаевич, президент «Мостранслеса»; секретарь президента – Грибова… как ее? – Костя обернулся к Турецкому.

– Татьяна Павловна, – сказал Саша и подумал, что Костя снова его удивил.

– Далее: Волков Станислав Никифорович, директор гостиницы «Урожайная», его окружение, когда открыта, кем, что там сейчас. Гена, это все экстренно и очень важно. Никто другой мне этой информации не даст.

Генрих все, сказанное Костей, записал себе в блокнот и сунул его в карман пиджака, висевшего на спинке стула.

– Когда можно ждать? – Костя снова потянулся к бутылке, будто алкоголик за опохмелкой.

– Надеюсь, завтра утром… – Генрих, сузив глаза, мрачно посмотрел в окно на оголившиеся ветви деревьев, пожевал губами и закончил: – Дядь Кость, раньше не успею. За кем, думаете, хвост?

– Пока – за ним, – Меркулов снова не очень-то тактично ткнул в Турецкого пальцем. Саша же впал в растерянность: «Дядь Кость, за кем хвост?» – это что же происходит, граждане хорошие? Они все знают, а он, выходит, ничего? Да и потом, извините, никакого хвоста не было! Может, тут другое имеют в виду? То, о чем Турецкий заикнулся Федорову?..

Видимо, догадавшись о Сашиных мыслях, слишком явно обозначившихся на его лице, Костя усмехнулся, Генрих в ответ подмигнул с пониманием. Ясно – спелись. Видимо, давно.

– Как свяжемся? – спросил Костя.

– Я ж должен бате привет от вас передать. Вот он и позвонит.

– Хорошо. – Меркулов посмотрел на часы. – Есть у нас еще пяток минут, Гена?.. Тогда, если можно, в двух словах, что там у вас с Крайним?

– Арестован он и трое его замов по УРАФу. И специально для Саши хозяин пояснил: – Управление регистрации и архивных фондов. Тема – загранпаспорта. С февраля вели.

– Спасибо, будем иметь в виду. Когда тайну откроете?

– Днями будет публикация. Так что никакой тайны уже нет.

Меркулов тяжело поднялся из удобного кресла.

– Ясно-понятно, спасибо, Гена. Еще раз поклон Юре.

Они оделись, пожали руку хозяину, молча вышли на площадку. Спустившись на этаж, Костя сказал:

– Выедешь налево, сделаешь круг и выбирайся на старую Балаклавку. Там есть магазин «Прикарпатские узоры», вот около него и тормознешь.

Возле Сашиной машины ругались двое мужиков. Турецкий сообразил, что занял чужую стоянку: «жигуль» пятой модели стоял у тротуара.

Торопливо приблизившись к машине, Саша повинился:

– Простите, мужики, я тут совсем запутался, вот, понимаете, воткнулся на минутку, чтоб дом отыскать, а спросить-то не у кого. Будто вымерло все! Как к дому девятнадцать подъехать, не подскажете?

Они как-то странно переглянулись и стали объяснять, при этом путаясь и переспрашивая друг друга. Турецкий вмиг ухватил: «Неопытные, видать, ребятки. Топтуны, а не оперативники…» Но понял он и другое: нужно хорошо запомнить эти гладкие рожи и уматывать без дальнейших объяснений. Что Турецкий и сделал, прыгнув в машину и молясь, чтоб она не подвела на этот раз. Обошлось: не подвела. Но, оказывается, все-таки зевнули они с Костей. Да еще как!

Он покрутился между домами и наконец пересек Черноморский бульвар. Теперь, как объяснил Костя, надо по диагонали между домами, а там и магазин. Следуя наставлениям Кости, Турецкий легко выбрался к магазину и заметил Меркулова, читающего наклеенное на фонарном столбе объявление.

Он сунулся было навстречу машине, но Саша лихо прокатил мимо, остановился метрах в пятидесяти впереди, вышел и направился ему навстречу. Тот сделал сильно удивленное лицо, но это удивление немедленно потухло, едва Саша рассказал ему об эпизоде с водителем синей «пятерки».

– Сейчас пошарим или к ребятам заехать? – предложил он Косте на выбор варианты осмотра машины.

– Давай лучше помолчим, – решил Костя. – А чтоб тебя не мучить, скажу: Гена из ССБ.

Саша понял: Служба собственной безопасности ФСБ. Серьезный выход. Но он ждал и продолжения.

– Хайдер – мы его в школе Юрой звали – был одно время министром безопасности в Татарии. Достаточно?

У своей машины Саша опустился на колени и оглядел, насколько это возможно было, днище. Вроде, ничего сомнительного, но… Нынче такие мастера, что могут тебе самому в одно место «булавку» вставить, а ты и не почувствуешь. А где-нибудь позади в той же синей «пятерке» сидит круглолицый хрен в кепочке и слушает, как у тебя в брюхе от голода урчит. Вот тоже кстати: «С утра маковой росинки во рту не было». Меркулов усмехнулся (высокий стиль, что ли, ему не понравился?) и заметил, что того, чем Саша успел набить свое брюхо накануне, на вечеринке у Романовой, должно, как верблюду, хватить минимум на неделю. Поэтому нечего притворяться, а стаканом чая их Клавдия, так и быть, обеспечит. Так, перекидываясь ничего не значащими фразами, и добрались они до Генпрокуратуры. Костя вышел, а Саша сказал, что смотается на Петровку и тут же обратно. Пусть пока Клавдия чайник ставит.

9

Конечно, Турецкий не мог просить Веру Константиновну, обладающую божественным голосом, лезть под машину! Поэтому он заглянул во второй отдел, нашел Володю Яковлева и объяснил свою нужду. Но так как Саша был, как говорится, не первый год замужем и кое-что знал о тех деятелях, что могли сесть на хвост, то он высказал Володе и свои некоторые соображения на этот счет. Тот ответил, что и сам в технике разбирается и отличить «маячок» от «микрофона» сумеет.

Уходя, Володя оставил Турецкому для ознакомления материалы, которые уже сегодня накопали его сыщики на предмет выяснения личности загадочного пассажира Рослова. Протоколов допросов было немного, и разнообразием они не отличались. Саша перелистал их, но ничего важного для себя не обнаружил: не видели, не помнят. Искать же и допрашивать немецкий экипаж, стюардесс и пассажиров-иностранцев можно было бы в том случае, если бы об этом сперва договорились министры иностранных дел. Ну что ж, отрицательный результат – все равно результат.

Скоро появился Володя и, махнув рукой, пригласил следовать за ним. Они прошли в закрытое помещение спецгаража, и Саша увидел свою старушку, которую, перевернув на бок, крепко держали захваты опрокидывателя. Днище – Господи, грязное-то какое! – освещал яркий фонарь. Володя молча подвел Турецкого к машине и пальцем показал на маленький квадратик, напоминающий гайку, прижатый к днищу возле передней дверцы. Потом аккуратно, с заметным усилием оторвал и снова опустил на старое место. Посмотрел вопросительно, а когда Саша открыл рот, тут же прижал палец к губам и махнул кому-то рукой. Ровно и почти неслышно загудел где-то движок, а машина стала медленно опускаться на свои собственные колеса.

Володя снова махнул рукой, и они вышли из помещения наружу.

– Ну и что сей сон должен означать? – поинтересовался Турецкий.

– То, что в этой хреновинке – я уже встречал подобные штучки – смонтированы «маячок» с «микрофоном». Но эта модель довольно-таки устаревшая. Наша, отечественная. Есть поновее. Что же касается твоей, то «маяк» тянет до пяти примерно километров, а вот «микрофон» – берет не более трехсот метров. Пятьсот – это максимум, когда почти не слышно.

– Как там твои специалисты считают, – Саша кивнул себе за спину, – давно эта фиговина может у меня стоять?

– Погода последние дни мокрая… Когда у нас слякоть-то началась?

– Дня три назад, кажется.

– Ну вот, накануне, вероятно, и поставили. Корка грязи равномерная. Столько, значит, и стоит.

Турецкому стало вмиг нехорошо. В мозгу бешено завертелась машинка, которая начала лихорадочно высчитывать, кто ездил с ним в автомобиле, о чем говорили, какие секретные дела обсуждали. Да вот хоть и сегодня – с Костей. А вчера, когда ехали с Меркуловым и Федоровым к Косте домой? И вдруг всплыли слова Кости, сказанные им сегодня: «За кем хвост?» – «Пока за ним». За Турецким, значит, хвост был.

А почему ж он не знал? Или прозевал?

А что, может, действительно двинуть на пенсию? И податься в журналистику: обличать все-таки легче, чем ловить жулье.

Теперь срочно нужен был Костя. Но прозвонился Саша к нему лишь после пятого набора.

– Ну, – коротко и ясно буркнул он в трубку, услышав голос Турецкого.

– Нашли. И я теперь о хвосте думаю.

– Это плохо. Давно стоит?

– Специалист предполагает: дня три-четыре.

Костя молчал. Это работала на предельном режиме его собственная счетная машинка. Наконец он прорезался:

– Обдумай вопрос: снять или оставить. А насчет сегодняшнего варианта я позабочусь. Да, и еще: не задерживайся, ты мне тут нужен.

– Костя, ты вспомни, а ведь был уже у нас с тобой подобный случай 2Note2
  См. роман Ф. Незнанского «Опасное хобби» (М., 1996).


[Закрыть].

Года два назад, если не ошибаюсь.

– Но ты тогда лишился этого своего… «жигуля», да?

– Вот именно. Уж не предлагаешь ли ты мне повторить тот эксперимент? Но учти, денег на новую машину у меня нет. И щедрые подарки делать, как тогда, никто не собирается. И служебной я пользуюсь как милостыней.

– Это для меня не новость. – Голос Кости стал скучным, и это означало, что Турецкий ему уже надоел. Но, с другой стороны, и Саша не знал хуже положений, когда тебе дают парочку взаимоисключающих советов, каждый из которых абсолютно правилен и логичен, после чего говорят: решай сам, что лучше. Костя, конечно, обожал такие ситуации. Потому что он теперь очень большой начальник, и у него нет необходимости спускаться с Олимпа, чтобы убедиться в правильности действий земных рабов. Большой начальник – это же совсем иная философия. А когда очень большой, тут и вообще рассуждать не о чем. Тут уже не философия, а единственно правильная точка зрения.

Все это, конечно, очень весело, но что же делать с шайбочкой-гаечкой? Толковый оперативник Володя Яковлев на Сашин молчаливый вопрос ответил здраво, и его совет был поистине исчерпывающим. Если сейчас снять, онисовсем уж нахально сядут на хвост, а если водитель станет удирать от них, попросту сожгут эту машину и оставят следователя без колес. Если же ничего не трогать, то есть сделать вид, будто никто ничего не знает, их можно будет какое-то время, правда недолгое, поскольку и они не дураки, но все-таки поводить за нос. Какая-никакая, а делу польза. Тем более что теперь придется быть вдвойне осторожным.

– Ладно, – принял Турецкий самое неприятное для себя решение, потому что терпеть не мог никаких хвостов, – оставляем все как есть, но… – И тут его словно оглушило: он же Косте со всеми подробностями описал ситуацию с Семеном Червоненко и его шурином! И поскольку преступники сидели на хвосте, значит, они получили буквально все данные на него!

Увидев глаза Турецкого, Володя забеспокоился, а когда Саша изложил ему причину своей внезапной тревоги, Яковлев и сам будто полинял.

– Что же теперь делать? – обескураженно спросил он, будто кто-то это знал.

– Если мы уже, – Саша подчеркнул последнее слово, – не опоздали, то Семена надо срочно отправлять в командировку. У тебя, ты говорил, есть такое место, где человека ни одна живая душа не сыщет?

Володя кивнул.

– Причем экстренно… А что же делать с похоронами? Он ведь у них там теперь единственный мужик… Тоже задача! Или телохранителя к нему на пару дней приставить?

– Нереально, – покачал головой Володя. – Прятать надо… А с похоронами, что ж, придется нам как-нибудь помочь. Ну ладно, думаю, мотаться тебе туда сейчас никакого смысла нет, давай его адрес, и я немедленно высылаю к нему своих парней. Бог даст, на этот раз обойдемся без проблем.

Володя говорил бодро, словно старался и себя и Турецкого убедить, что проблем действительно нет, однако Сашу ни на миг не оставляло ощущение какой-то приближающейся опасности. Томило что-то душу, и он ничего не мог с собой поделать. Но, с другой стороны, и он ведь не легавая собака, чтоб за каждым зайцем гоняться. Есть служба, пусть она своим делом и занимается, да хоть бы и те же Володины парни.

Договорились, что Яковлев сразу же сообщит Турецкому, когда они закончат операцию «Командировка». После этого каждый занялся своим делом: Саша отправился в прокуратуру, а Володя пошел организовывать тайную «крышу» для Червоненко.

10

Костя был чем-то расстроен. Турецкий решил, что это реакция на его сообщение о хвосте, который они, кажется, привели-таки за собой в Чертаново. Но, оказалось, причина совсем в другом. Звонила Шура, то бишь Александра Ивановна Романова и непонятным голосом – не то уже отревелась белугой, не то только собиралась начать – стала умолять срочно встретиться, потому что… А вот почему, не объяснила. Словом, Костя пообещал – ближе к концу дня, но теперь даже не знает, у себя ли ее принять, к ней ли ехать на службу, а может, вообще увидеться где-нибудь на нейтральной территории?.. Его, оказывается, сильно «интересовало» Сашино мнение на сей счет.

Турецкий не собирался пока посвящать Меркулова в свои с Олегом, Шуриным младшеньким, отношения. Тем более что у них как раз сегодня вечером назначено рандеву на улице основоположника космических полетов товарища Королева. И лично для Саши эта встреча была очень важной. Шурина же истерика, как он понял со слов Кости, могла быть вызвана двумя причинами: поведением Олега, возможно чем-то обидевшего мать, или какими-нибудь служебными неприятностями, не исключено – связанными и с Кириллом, по поводу которого Шурочка в последнее время почему-то стала проявлять все больше беспокойства. Но, пожалуй, наиболее пикантным во всей этой тянучке было то, что ответа на все Шурины вопросы находились рядом в буквальном смысле слова. Ведь Олег, занимая руководящий пост в комиссии при Совете безопасности, имел выходы от имени Президента на все без исключения службы – от армии до внешней разведки. Он что же, не мог ответить на вопросы матери, что ли? Бред какой-то! Или у них в семье происходит нечто такое, о чем Саша даже и представить не мог?

Посочувствовав Косте в его не самой благодарной миссии, Турецкий хотел отправиться восвояси, но оказалось, что Костя не только умнее, но и хитрее Саши. Он как бы между прочим заметил, что не мыслит подобного разговора с Шурочкой без его присутствия. Вот те на! Вот, значит, в чем нужда была! Только этого и недоставало: быть кем – судьей, следователем, плакальщиком или вытиральщиком материнских слез? Какую же роль собирался отвести статисту Турецкому режиссер Меркулов? Но Сашины воинственные восклицания не возымели ни малейшего воздействия на непреклонного в своем решении заместителя генерального прокурора. Он даже осмелился предложить вообще неприличный вариант: всем вместе поехать к Славе Грязнову и втроем, поскольку ближе никого у Шурочки, естественно, нет, поговорить с ней, выяснить причину расстройства и, по возможности, облегчить страдания несчастной генеральши. Черт знает что! Может, он решил и эту проблему: договориться с Грязновым – также возложить на Сашу? Не стоило нервничать: оказывается, именно это Меркулов и собирался предложить ему.

Единственным возражением, которым Саша мог еще козырнуть, было то обстоятельство, что Грязнову именно сегодня не до гостей: он, кажется, поссорился с Грибовой. Меркулов возразил, что все это сущая чепуха, и посоветовал Саше не брать в голову всякие глупости.

Но Турецкий стоял твердо, аргументируя свою позицию тем, что живет в квартире Грязнова и не решится на подобную наглость. Несмотря ни на какие дружеские чувства, Слава имеет все основания предложить ему поменять место жительства. А куда переезжать, может, Костя подскажет? Может, действительно к нему? Тем более и Лидка, его совсем уже взрослая дочь-студентка и в некотором роде даже крестница Турецкого, наверняка обрадуется: такой кавалер под боком. Да она и вообще к Саше с детства неравнодушна…

Только этот последний аргумент и оказался решающим. Грязнова Меркулов решил взять на себя. Но от своей идеи не отказался.

Не придумав ничего лучшего, Турецкий заявил заместителю генерального прокурора, что, как следователь, ведущий весьма сложное дело, находящееся на президентском контроле, больше не может терять времени на сомнительные выяснения чьих-то семейных обстоятельств и должен удалиться в собственный кабинет, который пока еще у него есть, чтобы сесть и подумать о том самом деле, коим он занимается. Потому что чувствует, что именно на этот процесс у него остается все меньше свободного времени.

Саша понял, какими словами готов был возразить Костя, но он только усмехнулся и ушел к окну торжественно и печально мучить свой подбородок, а Турецкий негромко вышел за дверь. Через несколько минут Меркулов позвонил по внутренней связи:

– Езжай домой один.

– Что, испугался? – Саша имел в виду «слухачок-маячок» на днище собственной тачки.

– Нет, я на служебной за Шурой заеду. Грязнов не возражает, он не чета тебе… – И – короткие гудки.

11

Ну уж конечно Грязнов умеет «выглядеть». И этому умению его, скорее всего, частный бизнес обучил. По Турецкому – так сидеть бы на кухне: самое удобное место для душевных излияний. Но Грязнов приказал Денису накрыть стол в большой комнате для чая и… легкого перекусона – все ж народ после работы. Как намек, не более, был открыт мини-бар, вмонтированный в стенку, и в зеркальной глубине его двоилась литровая бутылка водки. Может, даже и не намек, а больше напоминание о тех счастливых и беспокойных днях молодости, когда все они в «минуту жизни трудную» вдруг решали «сообразить» по стаканчику и – отпускало. Тонкий психолог этот Слава Грязнов. И – не прав Олег – совсем он еще не старый…

Сделав свое дело и встретив гостей, Денис отвалил в соседнюю комнату бубнить по-немецки. Помимо предстоящих словопрений, Турецкого мучили еще две проблемы: одна из них – главная – это безопасность Семена Червоненко, а вторая – необходимость встречи с Олежкой. Но если первое зависело уже не от него, а от действий Володи Яковлева и его парней, то второе – целиком от Шурочки.

Меркулов – это было известно всем – человек осторожный и при служебном, «проверенном», так сказать, шофере никогда не ведет бесед, касающихся дела. Поэтому Саша не знал, что успела рассказать ему Шура, если ей это все же удалось, но когда она поставила локти на стол, решительно отодвинув от себя столовый прибор, он понял, что говорить генеральша будет долго и страстно. Однако долгими оказались лишь ее эмоции, а не существо дела. Коротко его можно было бы изложить следующим образом.

Сегодня рано утром Шурочку буквально уже у двери остановил явно междугородный телефонный звонок, что легко определить на слух: несколько сигналов подряд. Женщина, говорящая по-русски с акцентом, попросила к телефону мать Володи. Шура ответила, что абонент, видимо, ошиблась номером или ее неправильно соединили. Но женщина торопливо назвала Шурин домашний номер и, дождавшись подтверждения, сказала, что никакой ошибки быть не может. Где Володя? Прилетел ли он? И почему не сообщает, как обещал?

Господи! Да мало ли ошибок совершают затраханные телефонистки? А все эти автоматические станции – ведь такое иной раз лепят, диву даешься! Вот и теперь к этому телефонному звонку можно было бы отнестись ну в худшем случае, как к дурному розыгрышу, если бы… Если бы не одно обстоятельство. Дня три или четыре назад, точно так же, рано утром, будто абонент точно знал, когда Шура выходит на работу, ее остановил у двери похожий междугородный звонок. И та же женщина – ее голос узнала Шура – спросила что-то про Володю. Шура сказала ей, что она ошиблась номером, а женщина тут же извинилась и положила трубку. И вот сегодня снова. Дважды ошибиться по поводу одного человека в наше время – факт довольно странный. Шура немедленно проверила свой телефон, но все было в порядке, чье-то подключение, то есть жульничество, исключалось. Более того, на телефонной станции ей сообщили, что звонок был из Германии, из города Франкфурт-на-Майне. И еще не понравилось Шуре, что звонившая женщина сильно нервничала и торопилась так, будто за ней гонятся. Когда сегодня все еще ничего не понимающая Шура повторила ей, что та снова ошиблась и зря теряет время, женщина стала возмущаться, вставляя почему-то немецкие слова. Поскольку понять было ничего невозможно, Шура положила трубку и отправилась на работу. Но пока ехала, все никак не могла отделаться от ощущения, что никакая это не ошибка и не розыгрыш, а происходит просто что-то пока для нее неизвестное, но грозящее бедой.

Камень дважды на одну голову случайно не падает – этот закон Шура знала. Она его усвоила за долгие годы работы и руководства Московским уголовным розыском. Но бывают ситуации, когда кому-то это просто необходимо, и тогда камни кидают с размеренностью качка часового маятника. Если кому-то надо! Вот в чем вопрос.

В Бога Шура не верила, поскольку этому ее не научили, а точнее, приучили к безбожию с детства, с младых ногтей – пионерией, комсомолией, более чем тридцатилетним партийным стажем. Поэтому пойти в церковь помолиться, поставить свечку и спросить совета у батюшки она не могла в силу, ну… собственных этических соображений. Чего тут объяснять! Она ж не из «новых русских», заключивших сделку с Всевышним и потому демонстрирующих свои драгоценные «нательные» кресты поверх одежды, и не из президентской рати, у коей обязательное посещение церковных торжеств является немаловажной частью нового менталитета. Не к кому было обращаться Шуре, но сердце матери подсказывало беду, и она ничего не могла с собой поделать. И вот финал: хлопчики, родненькие вы мои, у кого ж еще спросить, скажите бабе-дуре, что делать?!

Нет, перед ними сидела сейчас не знаменитая Романова, стальная сыщица, которая однажды в одиночестве вышла на шоссе и остановила машину, в которой сидел матерый преступник. И не просто остановила, а выволокла из-за руля обалдевшего от такой наглости убийцу. Сейчас сидела перед родными ей мужиками, тоже имевшими свое ничуть не менее боевое прошлое, простая растерянная баба, все аргументы которой состояли из восклицательных знаков, а вывод диктовался сакраментальным: «Ой, и беда ж, хлопчики!» Но они понимали, что вовсе не абстрактные опасения занимали Романову, а вполне конкретный вопрос: куда девался Кирилл? Она звонила первому заму директора-академика, Валерию Яковлевичу, тот клялся и божился, что с Кириллом все в порядке, что он выполняет особо секретное задание руководства, что все это находится под контролем Президента, поскольку речь идет о делах поистине мирового масштаба, и, соответственно, «крыша» у Кирилла такая, которой могли бы позавидовать все Штирлицы, вместе взятые. Шутка. Тем не менее это были уверения крупного разведруководителя. К тому же Валерия Яковлевича, по слухам опять же, прочили на место академика, которому была уготована уже ведущая роль в президентской команде. То есть обман или подлог здесь исключались. Но… сердце матери! Ну что ты с ним поделаешь?! Болит, зараза! Хлопчики, а? Ну шо делать бабе?..