Текст книги "ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны"

Автор книги: Фрэнсис Сондерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

12. Журнал «X»

«Ну и что же нам делать? Опираться, насколько

это возможно, на эмпирические факты и всегда

помнить, что кто угодно может изменить их

в стремлении изменить механизм восприятия».

Олдос Хаксли (Oldous Huxley). «Слепец в Газе»

Журнал «Инкаунтер» (Encounter), издававшийся с 1953 по 1990 год, занимал центральное место в послевоенной интеллектуальной истории. Его живость и цинизм можно сравнить с литературной коктейльной вечеринкой. Именно в этом журнале Нэнси Митфорд (Nancy Mitford) опубликовала свою знаменитую статью «Английская аристократия». Статья содержала остроумный анализ британской общественной морали и указывала на различия между аристократией и средним классом. В нём же были опубликованы «Замечательное десятилетие» Исайи Берлина, четыре знаменательных эссе о русской литературе, статьи Владимира Набокова о Пушкине, Ирвинга Хоу (Irving Howe) об Эдит Уортон, Дэвида Марканда (David Marquand) «Либеральное возрождение», рассказы Хорхе Луиса Борхеса (Jorge Luis Borges), критические эссе Ричарда Эллманна (Richard Ellmann), Джаяпракаша Нараяна (Yayaprakash Narayan), У.X. Одена, Арнольда Тойнби (Arnold Toynbee), Бертрана Расселла, Герберта Рида, Хью Тревора-Роупера – лучших умов тех десятилетий. Журнал читали в Англии и Америке, Азии и Африке. Неразборчивый в своём отношении к вопросам культуры, он был на удивление равнодушен или просто вуалировал многие политические вопросы. В любом случае журнал был заидеологизирован и представлял антикоммунистическое мышление в духе холодной войны. Он никогда не покрывал расходы и работал в убыток; чтобы выбраться из долгов, приходилось вдвое увеличивать тираж. Изданию была присуща интеллектуальность. И тесная связь с миром разведки. Майкл Джоссельсон назвал его «нашим лучшим активом».

Послевоенный режим строгой экономии погубил журнал «Горизонт» (Horizon) Сирила Коннолли (Cyril Connlly), а вслед за ним и «Пенгвин Нью Райтинг» (Penguin New Writing) Джона Леманна (John Lehmann). Финансовое положение издания «Ландон Мэгэзин» (London Magazine) было нестабильным. Ф.Р. Ливис (F.R. Leavis), несмотря на щедрый грант Фонда Рокфеллера, практически покончил с журналом «Скрутини» (Scrutiny). Процветал только «Нью Стейтсмен». Еженедельный тираж в 85 тысяч экземпляров свидетельствовал о поразительной стойкости журнала, несмотря на попытки покончить с его существованием. Тайное субсидирование Джоссельсоном журнала «Двадцатый век» (Twentieth Century) было частью этой кампании. Кроме денег он получал вместе с Британским обществом за свободу культуры точные инструкции по «участию в постоянной полемике с изданием «Нью Стейтсмен» [344]344
  Jasper Ridley. Telephone interview, August 1997. «Я полностью согласен, что издание New Statesman является важной целью и систематически должно проверяться», – заявил Майкл Гудвин Николаю Набокову 15 января 1952 г. (CCF/CHI). Усилий Гудвина было недостаточно, чтобы удовлетворить его тайных спонсоров. Интерес Вашингтона в разрушении влияния New Statesman чуть позже был подхвачен Американским советом за свободу культуры, который презирал дух журнала, характеризующийся смирением и моральной апатией по отношению к коммунизму, и предложил публикацию каталога New Statesman and Nation, изобличающую линию компромисса с тоталитаризмом, которой придерживался журнал, для повсеместного распространения среди англоязычных читателей. American Committee for Cultural Freedom, Memorandum, 6 January 1955 (ACCF/NYU).


[Закрыть]. Сделав выводы из блёклого выступления представителя Британии на британской конференции 1950 года, ЦРУ было готово пробиться сквозь пелену нейтрализма. Последний ослабил способность рассуждать многих британских интеллектуалов, а не только тех, кто придерживался взглядов «Нью Стейтсмен». Журнал Кингсли Мартина (Kingsley Martin) не поддержал идею социалистического мировоззрения, независимого от взглядов Москвы. Это сильно огорчало американских бойцов холодной войны.

Британская разведка также была заинтересована в издании, способном противостоять политике амбивалентности журнала «Нью Стейтсмен», его «недальновидности» и «чрезвычайной упрощённости». Шагом в этом направлении стала поддержка Департаментом информационных исследований издания «Трибьюн» (Tribune). Его материалы отбирались и распространялись по всему миру сотрудниками дипломатической службы. С Департаментом информационных исследований были тесно связаны Малкольм Маггеридж и Вудро Уайатт. В апреле 1950 года они встретились с редактором «Трибьюн» Тоско Файвелом, чтобы обсудить будущее журнала. Но господин Маггеридж пришёл к следующему выводу: «Очевидно, они на мели. Я сказал, что, учитывая интересы холодной войны, им следует оставаться противовесом журналу «Нью Стейтсмен». По моему мнению, огромный успех «Нью Стейтсмен» как инструмента пропаганды заключался в позиции, в соответствии с которой быть интеллигентным означало быть на стороне левых. Однако правда была совершенно другой» [345]345
  Malcolm Muggeridge. Like It Was (London: Collins, 1981).


[Закрыть].

Для Файвела поддержка журнала «Трибьюн» Департаментом информационных исследований была недостаточной, чтобы гарантировать долгосрочные перспективы. К концу 1951 года он уже говорил о новом «англо-американском левоцентристском издании». В своём обращении к Ирвингу Брауну Файвел сообщал, что планы по такому изданию «уже составлены. Несколько лиц с нетерпением ждут, когда я приступлю к делу. Я обсуждал эту идею как в разговорах, так и в переписке с Дэнисом Хили (Denis Healey), Морисом Эдельманом (Maurice Edelman), Диком Кроссманом (Dick Crossman), Артуром Шлезингером, Дэвидом Уильямсом (David Williams) и другими. По очевидным причинам это несколько выходит за пределы деятельности Конгресса за свободу культуры» [346]346
  Tosco Fyvelto Irving Brown. 4 August 1951 (IB/GMC).


[Закрыть]. Журнал не зависел от Конгресса. Причина этого была хорошо известна Файвелу: американское правительство решило не проводить пропагандистские мероприятия в Британии. ЦРУ «фактически объявило мораторий на деньги [Америки]... используемые в этой стране. Существовало что-то наподобие джентльменского соглашения по этому вопросу» [347]347
  С.D. Jackson to William Griffin. 11 May 1953 (CDJ/DDE).


[Закрыть]. Но вскоре ситуация должна была измениться.

Независимо друг от друга британская разведка и ЦРУ обсуждали идею создания нового журнала. Ему предстояло решить проблему очевидного дефицита в рядах интеллектуального антикоммунизма в Британии. Об усилиях с обеих сторон в этом направлении стало известно во время ряда встреч. Они проводились по инициативе Фрэнка Уизнера в Лондоне в начале 1951 года. В сопровождении координатора МИ-6 и ЦРУ в Вашингтоне Кима Филби (его друзья Бургесс и Маклин отсутствовали месяцами, так как перешли на сторону Советского Союза) Уизнер прибыл в Лондон для обсуждения с британской разведкой «вопросов, представляющих общий интерес». Филби отмечал, что в ходе встреч с участием МИ-6 и членов Министерства иностранных дел Великобритании Уизнер сел на своего конька. Он говорил о необходимости сокрытия источника необходимых нам секретных средств, предоставляемых респектабельным органам. «Очень важно, – отмечал Уизнер в своём обычном неофициальном стиле, – обеспечить открытое сотрудничество с людьми, имеющими доступ к полагающемуся им по праву богатству». При этом Филби позабавила небрежная записка служащего Министерства иностранных дел следующего содержания: «Люди, имеющие доступ к полагающемуся им по праву богатству, – богатые люди» [348]348
  Kim Philby. My Silent War (New York: Grove Press, 1968).


[Закрыть].

Именно во время «миссии» Уизнера в Лондон впервые был поставлен вопрос об издании журнала высокого уровня. Он должен был использовать левоцентристскую лексику и быть свободным от кремлёвских мировоззрений. Обе службы понимали, что они поддерживают одну и ту же идею. Уизнер и его партнёры в Секретной разведывательной службе (Secret Intelligence Service) осознавали недоработки и договорились о сотрудничестве. К концу 1951 года совместное предложение было доведено до сведения высшего руководства и передано по инстанциям. Филби перенаправил его своему помощнику в Вашингтоне Джону Брюсу Локхарту, племяннику известного Роберта Брюса Локхарта, возглавлявшего разведку в ходе двух войн. В 1917 году он был арестован Советским Союзом как шпион и заключён в кремлёвскую тюрьму. После того как звезда дяди угасла, Локхарт-младший сделал карьеру образцового офицера разведки. Во время войны он возглавил военный отдел «С» (Секретной разведывательной службы) в Италии и был экспертом по внедрению в коммунистические организации в Европе. Локхарт пользовался авторитетом в Вашингтоне, где наладил тесную связь с Фрэнком Уизнером. Когда Уизнер решил отдать своего сына Фрэнка Уизнера-младшего в колледж Регби (Rugby College), Локхарт, который там преподавал, с радостью помог ему в этом. Уизнер доверял Локхарту, но не Филби. Филби, в свою очередь, не мог подавить свою неприязнь к Уизнеру. Он писал о нём так: «Довольно молодой человек для такой ответственной работы, лысеющий и обрастающий жиром» [349]349
  Там же.


[Закрыть].

У Джона Брюса Локхарта также были хорошие отношения с Лоуренсом де Новиллем. Они познакомились в Германии после войны. Именно Локхарт организовал встречу де Новилля и Джоссельсонас Кристофером «Монти» Вудхаузом из Департамента информационных исследований в Лондоне. Вудхауз был человеком невостребованного таланта. Он познакомился с работами Еврипида и Лукреция в 11 лет, а до войны учился в Нью-колледже Оксфордского университета у Ричарда Кроссмана и Исайи Берлина (он «низким глухим голосом вёл свой монолог» на семинарах и «был известен как единственный человек в Оксфорде, способный произнести слово «эпистемологический» в один приём») [350]350
  Christopher Montague Woodhouse. Something Ventured (London: Granada, 1982).


[Закрыть]. В 1939 году Вудхауз получил диплом первой степени по двум специальностям. Он мечтал о карьере учёного и читал лекции о Платоне и Аристотеле, пока не началась война. Теперь его образование проходило совсем подругой программе: «учебный плац, огневая подготовка, парашютное дело, партизанские действия, саботаж, разведка». В результате он был участником героической партизанской войны в оккупированной Греции [351]351
  Там же.


[Закрыть].

Энергичный и смелый шпион старой школы, Вудхауз был основным действующим лицом при подготовке к свержению премьер-министра Ирана Мохаммеда Мосаддыка. Он работал рука об руку с Кимом Рузвельтом.

В результате переворота, спланированного совместными усилиями ЦРУ и Секретной разведывательной службы, была установлена ультраправая монархия Шаха [352]352
  Ким Рузвельт ушел из ЦРУ в 1958 г. и продолжил свою карьеру в качестве партнера вашингтонской пиар-фирмы, представляющей, помимо всех прочих клиентов, правительство Ирана.


[Закрыть]. После возвращения из Тегерана Вудхауз работал под глубоким прикрытием на Департамент информационных исследований. Он возглавил отдельный офис Секретной разведывательной службы напротив станции метро «Парк Святого Джеймса». Персонал офиса включал небольшую группу молодых людей из Министерства иностранных дел, формально числившихся в Департаменте информационных исследований. На самом деле это была наполовину независимая команда под руководством Вудхауза.

Вудхауз не желал «вести дела» в своём клубе «Реформа» (The Reform). Он согласился на встречу в Королевском автомобильном клубе на Пэл-Мэл, иностранным членом которого был де Новилль. Джоссельсон и де Новилль приехали на встречу в Лондон из Парижа. Именно тут поздней весной 1952 года британская и американская разведки совершили одну из самых важных интервенций в послевоенной интеллектуальной истории. Во время обеда в столовой Королевского автомобильного клуба они наметили план выпуска и тайного финансирования нового высокоинтеллектуального журнала. Вудхауз имел полномочия на утверждение проекта и сделал это без колебаний. Для Вудхауза, который работал на различные географические подразделения Министерства иностранных дел, этот проект стал скорее «рутинным завершением круга». Но он был ярым защитником психологической войны, и это предложение относилось к ней в полной мере. После переговоров в Королевском автомобильном клубе у него не оставалось сомнений по поводу достойного вклада в тайную пропаганду.

Единственное, что его не устраивало, – британцы должны были иметь возможность держать руку на пульсе. По взаимной договорённости Конгресс за свободу культуры должен был консультироваться с Вудхаузом через назначенного оперативного сотрудника ЦРУ по вопросам «оперативных» мероприятий, связанных с журналом. Кроме того, Секретная разведывательная служба имела намерение обеспечить материальную заинтересованность в проекте. Небольшие отчисления должны были поступать в результате тайного голосования Департамента информационных исследований. По мнению Вудхауза, этот взнос использовался для выплаты зарплат британскому редактору и его секретарю. Таким образом, можно было избежать нежелательных выплат ЦРУ британским субъектам.

В последующем он отмечал, что основной интерес Министерства иностранных дел в таком проекте заключается в создании инструмента передачи антикоммунистических идей интеллигенции в Азии, Индии и на Дальнем Востоке. Чтобы распространять журнал в этих регионах влияния, Министерство иностранных дел должно было закупать установленное количество экземпляров. Они предназначались для передачи и распространения через Британский совет. Кроме того, на Конгресс за свободу культуры возлагалась финансовая ответственность за журнал. Джоссельсон подтвердил, что средства будут предоставляться через Фонд Фарфилда, несмотря на то, что журнал будет работать как отдельное предприятие. Это было необходимо, чтобы развеять подозрения. И наконец, Джоссельсон проинформировал Вудхауза о предварительном отборе двух кандидатов на должность редакторов журнала. После проверки обеими службами стороны условились, что Конгресс за свободу культуры будет иметь дело с этими двумя кандидатами. В завершение Джоссельсон и де Новилль договорились выдвинуть проект, а затем снова встретиться с Вудхаузом. Тем временем Вудхауз начал искать подходящее «прикрытие» – «богатых людей» Уизнера. Они должны были передавать средства Департамента информационных исследований для нового журнала.

Американским кандидатом на должность редактора был Ирвинг Кристол, исполнительный директор Американского комитета за свободу культуры. Он родился в 1920 году в семье торговца одеждой, в 1936-м поступил в Сити-колледж, где подружился с Ирвингом Хоу, Даниэлом Беллом и Мелвином Ласки. Кристол стал членом Молодёжной социалистической лиги, вступив в антикоммунистическую левоцентристскую троцкистскую организацию колледжа. Свой невысокий рост он компенсировал наращиванием политической мускулатуры, что было довольно типично для выпускников Сити-колледжа, а также готовностью переиграть своих противников. Это обеспечило ему репутацию «интеллектуального качка». Окончив колледж с отличием в 1940 году, он уехал в Чикаго, где до призыва в армию работал грузчиком и помощником редактора экс-троцкистского журнала «Энквайери» (Enquiry). Призванный в пехоту в 1944 году, он участвовал в боях во Франции и Германии и был уволен со службы в 1946-м. Затем была Англия и работа на «Комментарий». После возвращения в Нью-Йорк в 1947 году он стал управляющим журналом.

Британским кандидатом был Стивен Спендер. Он родился в 1909 году в известной семье либералов и был тепличным ребёнком («Мои родители не подпускали меня к драчунам») [353]353
  Stephen Spender. My Parents, in Collected Poems, 1928-1985 (London: Faber & Faber, 1985).


[Закрыть]. Спендер не отличался характером, был беспечным и увлекался утопическими идеями. В Оксфорде в 1920-х годах он длительное время находился под влиянием У.X. Одена и добился славы вскоре после выхода своей первой книги «Поэмы», где нашли отражение сексуальные и политические настроения межвоенного периода. Его сразу же стали отождествлять с Оденом, Сесилом Дэй-Льюисом (Cecil Day Lewis) и Луисом Макнисом (Louis MacNeice) как поэта 1930-х годов. Это десятилетие стало свидетелем проникновения политики в глубины литературы и вступления Спендера в коммунистическую партию, пусть и на несколько недель. У него было больше «английского светского большевизма», чем у кого-либо, что типично для неуравновешенной политики Спендера. Позже он объяснил изменение своих взглядов и убеждений как проблему «абсолютной уязвимости и открытости» [354]354
  Stephen Spender. Journals, 1939-1983 (London: Faber & Faber, 1985).


[Закрыть]. На известное замечание Генри Джеймса-старшего (Henry James Sr.) об Эмерсоне: он был как «ключ без лабиринта», Анита Кермоуд (Anita Kermode) ответила, что, напротив, Спендер был «лабиринтом без ключа» [355]355
  Anita Kermode. Interview, Devon, July 1997.


[Закрыть]. Ещё одно меткое замечание в адрес Спендера отпустил Джеймс: он был «человеком без ручки».

Позже Спендер объяснял причину своего избрания редактором нового журнала Конгресса влиянием эссе в сборнике статей «Бог, обманувший надежды». Возможно, идеальным кандидатом его сделало не столько отрицание коммунизма, сколько хорошие отношения с США. В 1948 году Спендер написал хвалебную песнь Америке: «Мы можем одержать победу в битве за европейские умы». В ней он заявил, что «хотя американская политика находит сомнительных союзников и равнодушных друзей, американской свободе слова и её наибольшим достижениям присуща аутентичностью. Сегодня она в состоянии покорить жизненно важное европейское мышление... Если бы Америка действовала в таком русле, она смогла бы выполнить свою просветительскую миссию в Европе. Тысячи студентов смогли бы оценить преимущества американской цивилизации и американского понимания свободы... Сегодняшняя реальность такова, что не следует ожидать чего-либо от пропаганды и политических запугиваний. Нужно демонстрировать европейцам наибольшие современные достижения американской цивилизации, образования и культуры [356]356
  Stephen Spender. We Can Win the Battle for the Mind of Europe, New York Times Magazine, 25 April 1948.


[Закрыть]. Спендер с едва сдерживаемым возбуждением говорил, что «слова из уст американского или английского писателя» воспринимались европейскими студентами «чуть ли не благой вестью». По его мнению, «План Маршалла» – это было хорошо, но он считал, что «нужно также укреплять старую западноевропейскую цивилизацию верой, опытом и знаниями новой Европы, то есть Америки» [357]357
  Там же.


[Закрыть]. Такое мнение поддерживали многие западные интеллектуалы. Раймонд Арон заявил, что он «полностью убеждён: для антисталиниста не существует иного пути, кроме принятия американского лидерства» [358]358
  Raymond Aron. Does Europe Welcome American Leadership? Saturday Review, 13 January 1951.


[Закрыть]. Вряд ли можно было говорить (как случилось позже), что вмешательство Америки в «культурную борьбу» не имело поддержки на местах, когда такие люди, как Спендер и Арон, отождествляли выживание Европы с американским спасением.

Спендер обладал и другими качествами, привлекательными для своих потенциальных работодателей. Будучи членом группы «МакСпонДэй» (Мас-SpaunDay) (Макнис, Спендер, Оден, Дэй-Льюис), он наладил важные связи с литературной аристократией Лондона. Её представители всё ещё находились под влиянием многих снобистских тенденций блумсберийского периода. Тем не менее, они были своевременно очарованы обаянием Спендера. Джоссельсон уже сталкивался с непреклонностью британских представителей на берлинском дебюте Конгресса. Многим американским стратегам надоела заносчивость британской интеллигенции. «Существует одна серьёзная предпосылка всему этому, – пояснял Стюарт Хэмпшир. – Кажется, в 1949 году представители Фонда Форда прибыли в Лондон и провели в отделе большую встречу с ведущими интеллектуалами. Их капитал в то время превышал весь капитал стерлинговой зоны. Когда интеллектуалы прибыли, представители Фонда Форда предложили им материальную основу. В ответ прозвучало: «Спасибо, нам и так хорошо. Нам принадлежат все души, и нам этого достаточно». Британцы не были впечатлёны. Они попросили о нескольких совершенно незначительных вещах. Американцы подумали, что те потеряли разум. Подтекст заключается в том, что существовал очень глубокий фрейдистский антиамериканизм. Это как если бы снобизм Винчестерского колледжа столкнулся с китайским левоцентризмом в лице таких людей, как Эмпсон и Форстер. Я помню, как Форстер и Лайонел Триллинг был и однажды в Нью-Йорке. Триллинг (он написал книгу о Форстере и был достаточно безнадёжным англофилом, никогда не бывавшем до этого в Англии) очень нервничал. Форстер сказал, что ему нужно купить рубашку для особых мероприятий, и Триллинг повёл его в «Брукс Бразерс» (Brooks Brothers). Когда Форстер пришёл туда, он огляделся и произнёс: «О, Господи, я не могу здесь купить ничего». Этим всё сказано» [359]359
  Stuart Hampshire. Interview, Oxford, December 1997.


[Закрыть].

Спендер работал на Британскую комиссию по контролю (British Control Commission) в оккупированной Германии после войны и хорошо знал, что нужно правительству в сфере культурной политики. С тех пор он проводил достаточно много времени в Америке. Ему покровительствовали Джон Кроу Рэнсом, Аллен Тейт и консервативный дуэт – Бен Тейт и сенатор Эдвард Тафт. С присущим ему обаянием Спендер обхаживал своих британских коллег. Он был нужен американцам всего-навсего как мост, чтобы найти общий язык с непокорными союзниками. По мнению его жены Наташи, несомненный талант Спендера мог легко быть использован в других целях. «Бесспорно, – говорила она, – Стивен обладал всеми необходимыми для этого личными качествами: он был одним из великих отказников [от коммунизма], и, учитывая наивность, его можно было легко обмануть. Его отец был обманут Ллойдом Джорджем (Lloyd George). Их семья очень доверчива; они не подозревали, что люди им лгут» [360]360
  Natasha Spender. Telephone interview, August 1997.


[Закрыть]. За эту конгениальную наивность вскоре пришлось дорого заплатить.

В феврале 1953 года, когда Спендер учился в Цинциннати, он получил письмо от Джоссельсона с приглашением приехать в Париж для обсуждения «английского издания «Прев». От Кристола Спендер узнал следующее: «Во время моей короткой поездки в Париж несколько недель назад я долго дискутировал [по этому вопросу] с Майклом Джоссельсоном, Франсуа Бонди и Мелом Ласки; более того, мы с Джоссельсоном отправились в Лондон на один день, чтобы обсудить вопрос с Уорбургом, Маггериджем и Файвелом» [361]361
  Irving Kristol to Frederic Warburg. 26 February 1953 (ACCF/NYU).


[Закрыть].

Незадолго до этой встречи в Лондоне де Новилль и Джоссельсон снова встретились с Вудхаузом. Они договорились о публикации. Причём Фредерик Уорбург, издатель Орвелла, согласился предоставить журналу название своей компании. В письме к Уорбургу Джоссельсон подтвердил, что Конгресс «взял на себя полную ответственность по оплате всех счетов, выставляемых в связи с изданием и распространением журнала «Инкаунтер». Кроме того, он взял полную ответственность за какой-либо ущерб репутации. Джоссельсон дал понять Уорбургу, что «ни он, ни его фирма не должны оказывать влияния на издательскую сторону деятельности журнала» [362]362
  Michael Josselson to Stephen Spender. 27 May 1953 (CCF/CHI).


[Закрыть].

К моменту второй встречи Вудхауз и де Новилль пришли к твёрдому взаимопониманию. В отличие от Вудхауза личные качества де Новилля не производили сильного впечатления. Родом из Лондона, он окончил Нью-колледж и Гарвард, после чего работал корреспондентом информационного агентства «Рейтер». «Мы очень хорошо ладили, смотрели друг другу в глаза, – вспоминал Вудхауз. – Я всегда находил общий язык с моими американскими коллегами, при условии, что они не были лунатиками. Когда бы Лэрри не приезжал в Лондон, я всегда встречался с ним. Когда я отправлялся в Вашингтон, он встречал меня и Адама Уотсона, моего человека в этом городе» [363]363
  Christopher Montague Woodhouse. Telephone interview, July 1997.


[Закрыть]. Они регулярно встречались на протяжении нескольких лет, пока де Новилль не вернулся в Америку, а Вудхауз не стал директором Королевского института международных дел. Поскольку это была единственная сфера их общих интересов, они обсуждали «действия и методы» для журнала «Инкаунтер» и «британские действия» в основном за бокалом вина в Королевском автомобильном клубе.

Первоначально «деятельность и методы» означали то, что Вудхауз называл «потоком наличности и линией контакта». «Не думайте, что в то время для этого существовала какая-нибудь система. Всё делалось импровизированно», – сказал позже де Новилль [364]364
  Lawence de Neufville. Telephone interview, April 1997.


[Закрыть]. Для содействия в такой импровизации и выполнения функций посредника МИ-6 и Конгресса за свободу культуры был приглашён Малкольм Маггеридж, который продвинулся далеко вперёд с тех пор, как мальчишкой пел «Красный флаг» со своим отцом с платформы Партии труда в Кройдоне. Его книга «Зима в Москве» (1933), в которой разоблачалась русская утопия, дала одно из первых представлений о советском мифе. Она ознаменовала собой начало политического превращения Маггериджа в ангела для МИ-6. Как член правления Конгресса за свободу культуры он твёрдо придерживался антинейтралистских проамериканских взглядов. Вот как он обосновывал это: «Если я и соглашаюсь, как миллионы других западных европейцев, с тем, что Америке суждено быть оплотом свободы в этом мире середины XX века, из этого не следует, что американские институты являются наилучшими, что все американцы без исключения благовоспитанны или что американский образ жизни совершенен. Это означает только то, что в одном из самых ужасных конфликтов истории человечества я выбрал собственную позицию. Её рано или поздно предстоит выбрать всем. Я предлагаю твёрдо придерживаться такой позиции, не позволить себе пасть духом, быть сбитым с толку или отклониться от этой цели. Это предполагает достаточную веру в цивилизацию, к которой я принадлежу, и в религию, на которой зиждется эта цивилизация. Необходимо следовать советам Баньяна (Bunyan) и преодолевать препятствия и унижения на пути. Цель достойна этого» [365]365
  Malcolm Muggeridge. An Anatomy of Neutralism, Time, 2 November 1953.


[Закрыть].

«Секретность, – писал Маггеридж в «Дьявольской роще» (The Infernal Grove), – настолько же важна для разведки, как риза и благовония для мессы или темнота для спиритического сеанса. Её нужно поддерживать любой ценой, независимо оттого, служит ли она какой-либо цели» [366]366
  Malcolm Muggeridge. Chronicles of Wasted Time: The Infernal Grove (London: Collins, 1973).


[Закрыть]. Маггеридж всегда был одержимым тайными и острыми интригами, даже когда сомневался в их целесообразности. Он с радостью согласился участвовать в новом издательском деле Конгресса. Его первым заданием было найти «богатых людей», которые могли бы выдавать себя за надёжных частных спонсоров журнала. На встрече в пабе на Флит-стрит Маггеридж сообщил Вудхаузу о результатах поиска финансовых каналов. Быть кандидатами изъявили желание два человека.

Первым был эмигрант и кинорежиссёр Александр Корда (Alexander Korda). Друг Яна Флеминга (Ian Fleming) и бывший работодатель Роберта Брюса Локхарта (последний работал у него консультантом по прокату фильмов за рубежом), Корда задействовал тесные связи с британской разведкой. По просьбе Маггериджа Корда согласился, чтобы Департамент информационных исследований использовал его банковский счёт в качестве «ширмы» для субсидирования нового журнала. Ещё одним каналом Маггериджа был его старый друг лорд Виктор Ротшильд, тесно связанный с журналом до середины 1960-х годов, но всегда находившийся в тени.

Оставалось решить практические вопросы. Маггеридж и Уорбург, которых агенты ЦРУ окрестили «кузенами», отправились в Париж в конце февраля 1953 года для окончательного решения этих вопросов. Джасперу Ридли (Jasper Ridley), в то время секретарю Британского общества за свободу культуры, было поручено купить им билеты и оплатить проживание в отеле. После возвращения Уорбург попросил Ридли выписать чек на имя Британского общества на сумму 100 фунтов стерлингов в связи с его «расходами» в Париже. Ридли, недельная зарплата которого составляла около 10 фунтов стерлингов, был изумлён. «Я полагаю, что Уорбург либо прикарманил 100 фунтов, либо потратил их на покупку ювелирных изделий для своей обаятельной супруги Памелы де Байон» [367]367
  Jasper Ridley. Письмо автору, 31 October 1997.


[Закрыть], – предположил он позже.

5 марта 1953 года Майкл Джоссельсон написал Стивену Спендеру по поводу своей встречи с Маггериджем, Уорбургом, Файвелом, Набоковым и Бонди. «Нам нужен журнал с более широкой, чем у «Горизонта», аудиторией; скорее, как у «Моната». Вы с Кристолом были бы идеальной командой редакторов. Ещё должен быть редакторский совет. В него могли бы войти Маггеридж и Хук, которые будут находиться в Европе целый год, начиная с июля 1953 года. Маггеридж и Уорбург намерены вложить в журнал все средства, которые господин Маггеридж успешно привлёк для Британского общества» [368]368
  Michael Josselson to Stephen Spender. 5 March 1953 (MJ/HRC).


[Закрыть]. Ссылаясь на эту договорённость, Спендер написал Кристолу: «Это выглядит так, как будто нас обоих нанимает Британский комитет» [369]369
  Stephen Spender to Irving Kristol. Undated (ACCF/NYU).


[Закрыть]. Он был наполовину прав: Кристол как американец будет получать вознаграждение из средств Фонда Фарфилда ЦРУ, а Спендер – из средств тайного голосования Британского казначейства.

К марту 1953 года Кристол переехал в Париж и занялся подбором материалов для журнала. Парижский офис, считавший журнал «рупором Конгресса», предложил четыре проекта обложки. Их разрабатывали под руководством Джоссельсона. Но Кристол и Спендер (который был всё ещё в Штатах) не могли договориться о названии. Рабочее название «Точка зрения» было банальным. Поэтому они ломали голову и листали словари, рассматривая различные варианты: «Симпозиум», «Культура и политика», «Конгресс», «Свидетель», «Виста», «Свидетельские показания», «Литература и свобода» (Кристол хотел избежать слов «независимость» и «свобода» из-за «привкуса скуки»), «Вестник», «За океаном», «Восточно-западный вестник», «Компас», «Связной», «Обмен», «Взаимообмен», «Настоящее», «Поворотная точка», «Круг». В какой-то момент Кристол просто назвал его журнал «X» [370]370
  Irving Kristol to Stephen Spender. 26 March 1953 (ACCF/NYU).


[Закрыть]. Возможно, это был самый удачный выбор в свете его тайной миссии. Название «Инкаунтер» впервые прозвучало в письме Кристола к Уорбургу от 27 апреля 1953 года. Но Кристол сказал, что оно его не особо воодушевляет.

30 апреля 1953 года Александр Корда выписал первый чек на сумму 250 фунтов стерлингов. Примерно то же сделал и Виктор Ротшильд, хотя не существует никаких записей, подтверждающих начало его «дотаций». Под таким прикрытием британская разведка передавала средства в «Инкаунтер» с самого начала его существования. Деньги поступали в офис «Инкаунтера» в коричневых конвертах регулярно. Курьером был человек Вудхауза. Так же действовала и офис-менеджер журнала (а позже управляющий редактор) Марго Уолмсли (Margot Walmsley). Она была переведена с должности заведующей делопроизводством Департамента информационных исследований и предоставляла услуги «связи» Министерства иностранных дел и журнала «Инкаунтер» в течение 20 лет. Позже Уолмсли сообщил ошеломлённому Фрэнку Кермоуду (Frank Kermode), что если бы он захотел узнать что-то об «Инкаунтере», она могла бы рассказать ему «всё». Умирая в 1997 году, Уолмсли так и не призналась, что была сотрудницей Министерства иностранных дел.

Позже Департамент информационных исследований переводил средства на частный счёт издателей Секера и Уорбурга. После этого Уорбург выставлял чек на ту же сумму для передачи Британскому обществу за свободу культуры. Он был его казначеем. На тот момент Британское общество было не более чем ширмой для передачи средств Департамента информационных исследований для «Инкаунтера». Оно перечисляло эту сумму журналу. На языке разведки такой вид финансирования назывался «тройная передача». Таким образом, в обход Её Величества правительство выплачивало зарплату Стивену Спендеру. Сам Вудхауз никогда не рассказывал Спендеру об этой схеме, хотя у него была масса возможностей сделать это. «Наши дети ходили в один садик, и мы часто пересекались там, – вспоминал Вудхауз. – Я считал, что он в курсе дела. У меня не было необходимости обсуждать с ним этот вопрос. Это было чем-то само собой разумеющимся» [371]371
  Christopher Montague Woodhouse. Telephone interview, July 1997.


[Закрыть]. Позже Спендер заявил, что ему никогда не говорили об этой схеме.

К июню 1953 года журнал «Инкаунтер» находился в офисе Британского общества за свободу культуры по адресу: 119-6, Оксфорд-стрит, а в сентябре перебрался в офис на Хеймаркет. Счета и прочие расходы первые 12 месяцев оплачивались за счёт гранта в размере 40 тысяч долларов США от Фонда Фарфилда. Эту сумму по совету Джоссельсона Кристол и Спендер «держали при себе». К Кристолу, который находился в Лондоне с мая, приехала его жена – историк Гертруда Химмельфарб (Gertruda Himmelfarb) с сыном Уильямом. Вскоре после этого из Цинциннати прибыл Спендер. Оба числились акционерами компании «Инкаунтер Лтд» (Encounter Ltd), зарегистрированной в декабре 1953 года. Следует отметить, что большая часть акций компании принадлежала Юнки Флейшману, президенту Фонда Фарфилда, и Пьеру Боломе (Pierre Bolomey), казначею Конгресса за свободу культуры.