Текст книги "Пророк"

Автор книги: Фрэнк Перетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

Лесли моментально вынула кассету и посмотрела на наклейку.

– 3 мая 1991 года. Когда это было? Примерно через две недели после смерти Хиллари.

– Да, две недели.

Лесли поставила кассету обратно и нажала клавишу«пуск».

Губернатор начал речь; он говорил неофициальным тоном, изредка поглядывая в свои заметки:

«Я знаю, что многие из вас были хорошими друзьями Хиллари, и ее смерть стала трагической утратой для всех нас. Годы, проведенные здесь, в школе Брайанта, составили значительную часть ее коротких семнадцати лет, и вы, ее друзья, были для нее главным в жизни. Она часто говорила о вас, и... что ж, вы знаете, как это бывает у старшеклассников: они настолько заняты учебой и общественной деятельностью, и своими друзьями, что родители практически их не видят. Так было и с Хиллари. Она высоко ценила своих друзей, они приносили ей радость, и я знаю, что она приносила радость вам...»

Джон быстро сделал мысленную заметку: тогда почему он забрал Хайятта и Хэйли из школы Брайанта? Как насчет их друзей?

Губернатор продолжал восхвалять школу, директора школы, учителей и всех старых знакомых, которыми он восхищался. Потом он перешел к главной теме своего выступления, подняв над головой особый конверт.

«Для меня как для губернатора вопрос образования является вопросом первостепенной важности, и, будь Хиллари жива, я сделал бы все от меня зависящее, чтобы она получила лучшее образование из всех возможных. Но я хочу, чтобы вы знали: мечты, которые я связывал с Хиллари, по-прежнему живут, и я хочу, чтобы они претворились в действительность – если не через ее жизнь, то через жизнь других учащихся, которые воплощают ту радость, тот характер, те достоинства и целеустремленность, которые отличали Хиллари Николь Слэйтер».

Губернатор посмотрел в сторону и улыбнулся.

«Итак, когда наступило время решить, кто же станет первым стипендиатом Мемориального фонда Хиллари Слэйтер, нам не пришлось искать долго. Полагаю, будет только логично, если первым стипендиатом станет не только одна из лучших учениц школы Брайанта, но также и одна из ближайших подруг Хиллари. Шэннон?»

Зал взорвался бурными аплодисментами и приветственными криками. Камера откатилась назад, быстро поменяла фокус и взяла в кадр очаровательную, нарядно одетую девушку, державшуюся с достоинством, которая шла через сцену, чтобы присоединиться к губернатору на подиуме.

Лесли, Джон и Карл разом подались вперед и напряженно всмотрелись в экран.

Она была красива, но казалась скованной и смущенной и улыбалась как будто принужденно. Когда она подошла и стала рядом с губернатором, нервно переплетя пальцы рук и устремив взгляд в пол, а не на него, он закончил: «Я знаю, что если бы Хиллари могла видеть нас сейчас, она воскликнула бы радостно: «Давай, Шэннон! Исполни свои мечты!» – Он снова посмотрел в зал. – Самую первую стипендию Мемориального фонда Хиллари Слэйтер мы присуждаем – с гордостью Шэннон Дюплиес!

Гром аплодисментов. Теперь все учащиеся встали и разразились аплодисментами и приветственными криками, в то время как камера взяла общий план зала.

– Говори же, говори! – непроизвольно вырвалось у Карла.

– Она скажет что-нибудь? – спросил Джон Лесли.

Лесли пожала плечами. Она не помнила.

Губернатор вручил Шэннон конверт, пожал ей руку, а потом... Шэннон повернулась и ушла к своему месту на сцене, где она сидела вместе с учителями и, вероятно, своими родителями. Мать крепко обняла девушку и поцеловала в щеку. Все это время на лице Шэннон оставалось печальное, встревоженное выражение.

Они продолжали смотреть. Возможно, еще будет интервью с девушкой.

Запись кончилась, по экрану пошла серая рябь. Никакого выступления. Никакого интервью.

– Какая жалость! – простонала Лесли.

– Где Шэннон находится сейчас?

– Вероятно, уехала учиться в какой-нибудь колледж. На полученную стипендию.

– Да... стипендия, – задумчиво произнес Джон. – Всего через две недели после смерти дочери губернатор учреждает мемориальный фонд и выбирает стипендиата – лучшую подругу Хиллари.

– Ну... – В голосе Лесли звучало сомнение.

– Да, понимаю, я слишком подозрителен, но... сейчас мы ищем хоть какие-нибудь зацепки. Карл понял, к чему клонит Джон.

– То есть ты хочешь сказать, что он подкупил ее?

– Я знаю одно: нам нужно услышать ее голос.

– Хорошо, – сказала Лесли. – Я пороюсь в газетах в библиотеке. Возможно, найду какое-нибудь упоминание о том, в какой колледж она собиралась поступить. Потом позвоню туда и попробую разыскать ее.

– А что потом? – спросил Карл. – О чем ты собираешься спросить Шэннон?

Лесли пожала плечами.

– Пока не знаю.

Джон выпрямился в кресле и принялся просматривать составленный в уме список.

– У всех нас полно работы, и, думаю, нам нужно действовать быстро, прежде чем нас обнаружат и губернатор сможет замять все дело.

– Мы только что видели, как такое случилось, – сказала Лесли.

– Ты все правильно поняла, – сказал Карл.

– Именно поэтому нам необходимо действовать тайно. Я даже не хочу ставить в известность полицию до тех пор, пока мы не найдем какой-нибудь след, по которому они действительно смогут успешно пойти. Вряд ли мы вмешаемся в какое-нибудь следствие, поскольку в данный момент никакого следствия не ведется. А кроме того, на Шестом канале работает репортер, поддерживающий постоянную связь с полицией, и если до него дойдут слухи о наших подозрениях, эти слухи непременно дойдут и до Тины Льюис, и прочих работников студии.

– Так что надо делать? – спросил Карл. Ему не терпелось приступить к действиям.

– Карл, мы с тобой позвоним по телефонным номерам, записанным в Папиных бумагах, и постараемся выяснить, кто такой этот фельдшер и что он знает. Потом на основании полученных данных Лесли сможет выйти на... э-э... врача, заполнявшего свидетельство о смерти Хиллари.

Лесли нашла свидетельство о смерти и имя врача.

– Доктор Лиланд Грей.

– Итак, Лесли, ты разыщешь его и посмотришь, сообщит ли он вообще какую-нибудь информацию. Он ли производил вскрытие, а если нет, то кто, и... в конечном счете нам нужно узнать истинную причину смерти. Где-то по ходу дела были совершены какие-то подтасовки или попытки что-то скрыть.

– А доктор Деннинг? – спросил Карл.

– Я все еще жду его возвращения из Сакраменто, – сказала Лесли. – Но я не беспокоюсь на этот счет. Думаю, это дело в шляпе.

– А что сказала Дин Брювер? – спросил Джон.

– Чем ближе я ее узнаю, тем больше уважаю. Мы разговаривали сегодня по телефону, и, думаю, она понимает, что произошло, и по-прежнему доверяет нам. Макс все еще не доверяет, и Дин приходится трудно. Она не решается снова взаимодействовать с нами, пока он не остынет.

– Заключение патологоанатома поможет нам, не так ли? Лесли улыбнулась.

– Если мы сумеем раздобыть его, – а для этого все равно понадобится помощь Дин, – оно послужит прекрасной умилостивительной жертвой. Мы должны убедить Макса, что никто не собирается снова использовать его.

Джон нахмурился.

– Именно поэтому нам нужно все держать в тайне, пока мы не сможем вести игру на наших условиях. Я по-прежнему придерживаюсь своей гипотезы, – а возможно, и больше, чем гипотезы, – что и Хиллари, и Энни умерли в одной и той же клинике. Но если мы хотим доказать это, нам потребуются официальные показания и от Шэннон Дюплиес, и от другой девушки, назвавшейся Мэри. Если Шэннон Дюплиес является той самой подругой, которая звонила в «службу спасения», и если «Мэри» согласится снова помочь нам и записать свои показания на пленку. А если мы хотим получить такие результаты, мы больше не можем нарушать конфиденциальность дела и совершать промахи.

– Желаю успеха! – простонал Карл. Джон твердо ответил:

– Такова наша задача, ребята. Такова наша цель.

– Такова наша цель, – согласилась Лесли. – Плюс раздобыть любые сведения, проливающие свет на смерть твоего отца?

– У меня есть тайное подозрение, что по ходу дела мы наткнемся на них. Одним словом... – Джон принялся делать какие-то заметки в блокноте, не переставая говорить: – У меня есть один приятель в законодательном собрании штата, Чарли Мэннинг. Он обычно поставлял мне частную информацию, когда я работал репортером...

– Интересное было время, а? – спросила Лесли. Джон улыбнулся.

– О, оно опять становится интересным. Но в любом случае я спрошу у Чарли, происходили ли недавно какие-нибудь перестановки в администрации губернатора. Мне просто интересно, есть ли у кого-нибудь из близкого окружения губернатора причины выступить против него.

– Отдав секретную пленку торговцу слесарно-водопроводным оборудованием? спросил Карл, не ожидая ответа.

Джон на миг замер.

– Хм-м... Что бы Папа ни обнаружил, для кого-то это послужило достаточной причиной, чтобы убить его.

Теперь, когда они убили его, давление непременно будет оказано на любого, кто сунется в это дело. – Он сделал паузу, убедился, что все внимательно смотрят на него, а потом закончил: – К чему бы или к кому бы ни вел в конечном счете след, они будут не в восторге от наших действий.

22

Как выяснилось, Глен Мерфи – чье имя стояло первым в Папиных заметках был одним из давнишних клиентов оптового магазина Баррета «Все для слесарно-водопроводного дела», который на паях с братом держал маленькую ремонтную службу и магазинчик розничной торговли сантехническим оборудованием на южной окраине города. По телефону он произвел впечатление шумного, веселого парня из тех, что увлекаются охотой, рыбалкой и любят смотреть футбол по телевизору с большим экраном. Во плоти он оказался верзилой с раздавшейся талией, настоящим рубахой-парнем.

– Да ну, без шуток? – прогрохотал он, стоя за прилавком своего магазинчика со сложенными на груди ручищами. – Неужели я действительно вижу перед собой сынишку Джона?

– Безусловно, – сказал Джон, отвечая на крепкое рукопожатие Глена. – А это мой сын и внук Джона, Карл. Глен схватил руку Карла и смял ее в огромном кулаке.

– Рад познакомиться, Карл. – Потом сказал Джону: – Симпатичный парнишка у тебя.

Карл улыбнулся. Этот парень заставил его слегка смутиться, но по крайней мере Глена Мерфи не оттолкнет его внешний вид, который существенно изменился. Карл позволил бабушке сделать себе достаточно традиционную прическу – волосы ровно подстрижены по бокам, пробор слева – и воздержался от каких-либо критических замечаний. Что же касается украшений, он оставил их дома в ящике своего стола. Подобную перемену Карл объяснял только той причиной, что он просто почувствовал ее своевременность.

– Ну ладно, – сказал Глен чуть более сдержанным тоном. – Эл уже здесь, так что давайте пройдем в офис. Джек, стань за прилавок. – Джек, молодой человек в синем фартуке, кивнул и занял свой пост, а Глен провел Джона и Карла по проходу мимо стендов с душевыми насадками и гибкими трубами к офису, расположенному в задней части магазина.

Глен представил собравшихся друг другу:

– Познакомься, Эл, это Джон Баррет – младший... сын Джона Баррета. А это внук Джона Баррета, Карл. Джон и Карл, это Эл Коннорс, фельдшер.

Эл Коннорс оказался молодым усатым блондином лет тридцати с сумрачным выражением лица, в простых джинсах и клетчатой рубашке.

– Очень приятно. Я видел вас по телевизору. И ваш отец рассказывал мне о вас.

Глен расчистил место на столе, чтобы сесть, а прочие нашли себе стулья.

– Эл, просто чтобы ввести тебя в курс дела: речь пойдет практически о том же, о чем шла в прошлый раз. Помнишь, я звонил тебе, говорил, что старший Джон Баррет хочет поднабраться у тебя кое-какой информации?

Эл кивнул. Казалось, он тщательно обдумывает все услышанное, прежде чем заговорить самому.

Глен продолжал:

– Я уже рассказал об этом Джону – о том, как мы с его отцом разговаривали о губернаторской дочке и... Когда это было?

– Кажется, в мае, – сказал Эл. – В начале мая.

– Ага. Я помню, что дочь губернатора только что умерла и ее похоронили...

– И именно тогда мы с тобой разговаривали на эту тему, – сказал Эл.

– Да, верно... поскольку ты был там и все видел, – Глен повернулся к Джону и Карлу. – Мы заядлые рыбаки. А когда сидишь в лодке, разговариваешь о самых разных вещах.

– Конечно, – сказал Джон. – Значит, вы пришли к Папе в магазин через неделю после этого разговора...

– Да, и как только твой отец увидел меня, он сразу же – словно только это дело и было у него на уме – отвел меня в сторонку и спросил: «Глен, ты что-то слышал про Хиллари Слэйтер. Ты можешь рассказать мне, что тебе известно?» А я вроде как... ну, удивился, что он вот так сразу спрашивает меня, как будто знает о моем разговоре с Элом. Но я передал ему все, что слышал от Эла, и сказал, что, по-моему, это действительно печальная история...

– Но он уже знал про аборт, – вставил Эл.

– Да, верно. Поэтому-то я и свел его с Элом. – По лицу Джона Глен понял, что он выпустил какие-то части повествования. – Ну, понимаете... У Эла и его напарника было подозрение по поводу случая Слэйтер...Эл снова вмешался:

– Вам ведь известна окончательная версия, правда? Будто Хиллари Слэйтер умерла от передозировки ворфарина? Джон и Карл кивнули.

– Это окончательное заключение, сделанное врачом в больнице, но сначала... В общем, мы не были уверены, но в глубине души подозревали, что имеем дело с последствиями неудачного аборта. Я имею в виду, что девушка находилась в скверном состоянии, и оба мы помнили, что диспетчер упоминал про аборт как возможную причину. Все оказалось не так, но... судя по тому, что мы видели, это, безусловно, мог быть аборт. Помню, Джоэль, мой напарник, прошептал мне неслышно для других: «Вероятно, именно такие последствия и оставляют крючки от плечиков». Но потом мы обдумали это предположение и поняли, что оно не имеет смысла, поскольку по закону любая женщина легко может сделать аборт в клинике. Но тогда мы думали об этом.

Глен спросил Джона:

– Но откуда твой отец это знал? Его же там не было. Джон уже решился ответить, но Глен продолжал, не дожидаясь ответа:

– Во всяком случае, я поведал твоему отцу о нашем разговоре с Элом, и он сказал, что хотел бы сам побеседовать с Элом, поэтому мы договорились о встрече – как и сейчас.

– И Папа встретился с вами... когда?

– В первую или вторую неделю мая. Вскоре после того, как Слэйтер похоронили и шум вокруг этой истории начал понемногу стихать. – Эл помолчал немного, вспоминая. – Мне понравился ваш отец. Мне действительно жаль, что он умер. Я искренне соболезную вам.

– Спасибо.

Эл пытливо взглянул на Джона и Карла.

– Когда я разговариваю с вами, у меня такое чувство, будто я снова разговариваю с ним. Вы меня понимаете? Люди не любят поднимать лишний шум и задавать слишком много вопросов. Но, похоже, ваш отец был из тех, кто делает это, – и это мне понравилось. Я не могу говорить за него; я не знаю, почему он полез в это дело, но... вряд ли он хотел просто собрать какой-то компромат на губернатора. Думаю, у него на уме было нечто большее. Он болел душой за кого-то. – Эл повернулся к Глену. – Тебе так не кажется?

Глен слегка пожал плечами и сказал:

– Думаю, он скорбел о Хиллари – а может, о многих Хиллари.

– Так или иначе, – сказал Эл, – возможно, вам удастся довести до конца начатое им дело.

– Надеемся, – отозвался Карл. А Джон добавил:

– В данный момент мы пытаемся выяснить, докуда он дошел. Поэтому... не расскажете ли вы нам то, что рассказали ему? Все по порядку.

– Конечно... Хорошо. – Эл достал из кармана листок бумаги с краткими заметками. – Я работаю фельдшером в двенадцатом отделении пять лет. В пятницу 19 апреля я работал в вечернюю смену, когда в 18.02 мы получили сообщение от диспетчера: «маточное кровотечение», 1527, Роанок-Уэст – это резиденция губернатора, его особняк.

Тут вмешался Глен:

– Эл, расскажи ему о том... ну, как часто тебе приходится слышать о маточных кровотечениях.

– В общем, нередко. Я заметил это, и мои коллеги говорили о подобных вызовах – не открыто, но знаете, то один, то другой вскользь упоминал о них. Но если говорить прямо, вызовы по поводу маточных кровотечений мы получаем довольно регулярно. Даже удивительно.

– А как часто они вызваны неудачными абортами? – рискнул спросить Джон. Эл покачал головой.

– Мы просто не говорим об этом. И знаете, в справочнике, которым мы пользуемся, тоже об этом не говорится. В нем упоминается о самопроизвольных абортах, то есть о выкидышах, но не о неудачных искусственных абортах.

– Хм.

– Но мы ведь не всегда выезжаем на маточные кровотечения. Очень часто они не представляют серьезной опасности, и бригады медицинской помощи сами справляются с ними. Однако это кровотечение было действительно скверным. Туда направили и бригаду медицинской помощи, и нас. Так или иначе, мы приняли вызов, и по дороге получили краткое сообщение от диспетчера: «Женщина неизвестного возраста, затрудненное дыхание; неизвестно, в сознании ли сейчас; возможная причина – аборт».

– Значит, диспетчер действительно сказал «аборт»? – уточнил Джон.

– «Возможная причина – аборт». Пока не приедешь, трудно что-либо утверждать с уверенностью. Но, очевидно, человек, делавший вызов, что-то сказал про аборт – иначе диспетчер не передал бы это нам.

Джон и Карл снова обменялись взглядами. До сих пор рассказ Эла совпадал с записью «службы 911».

Эл продолжал:

– Значит, мы приехали в особняк губернатора – такой большой красивый дом. Не знаю, видели ли вы его...

– Внутри бывать не доводилось.

– О, замечательный дом. Огромный холл, винтовая лестница, резные панели на стенах и все такое прочее. Жена губернатора Слэйтера встретила нас у дверей. Было немного странно видеть ее в смятении, в отчаянии – прямо как обычная женщина. Как-то забываешь, что они простые смертные, как все мы. Короче, она провела нас наверх по лестнице, потом по большому длинному коридору в спальню дочери, и там на постели лежала Хиллари – и мы сразу поняли, что у нас настоящая проблема. Миссис Слэйтер пыталась промакивать кровь полотенцами, и нам пришлось практически силком вывести ее из комнаты, чтобы мы могли заняться своим делом. Пациентка задыхалась, лицо цианотичное...

– Что значит «цианотичное»?

– М-м-м... синюшного цвета. Ее губы и ногти становились синевато-фиолетовыми от потери крови и недостатка кислорода.

– Понятно.

– Поэтому мы надели на нее кислородную маску и стали проверять работу жизненно важных органов. Пульс у нее еле прощупывался, а кровяное давление... В общем, мы не могли определить его с помощью стетоскопа, поскольку миссис Слэйтер страшно кричала, а губернатор кричал на нее, чтобы она прекратила кричать, и... – Эл на минуту замолчал. Очевидно, эти воспоминания до сих пор расстраивали его. – Одним словом, это был настоящий кошмар, скажу я вам. Наконец мы сумели установить кровяное давление посредством пальпации...

– М-м... то есть прощупыванием?

– Верно, определгя пульс прощупыванием кисти. И мы считали дыхание пациентки, дыхание учащенное. Коротко говоря, ее дела были совсем плохи. Она умирала от потери крови, просто истекала кровью. С нами была бригада медицинской помощи, и они разделили с нами это бремя. Мы дали ей стимуляторы, ввели трубку в

трахею, подсоединили к трубке аппарат искусственного дыхания – чтобы накачивать в легкие воздух, которого ей не хватало. Потом мы связались с полицией, чтобы они сделали для нас донорский выезд.

– Что это такое?

– Ну, мы берем образец крови у пациента, разливаем по трем пробиркам, а потом посылаем полицейского за кровью. Он встречает нас возле больницы, и тогда мы можем сделать переливание.

– Понял.

– Ну вот... мы занесли в комнату носилки, положили на них девушку и приготовились транспортировать ее в больницу. Да... и пока мы занимались этим, я задал родителям несколько кратких вопросов. Я спросил, была ли Хиллари беременна, рожала ли уже, наблюдается ли у врача в связи с какими-нибудь особыми заболеваниями и принимает ли какие-нибудь лекарства. Говоря откровенно, мои вопросы не имели никакого смысла: родители ничего не знали.

– Они не подозревали о ее беременности?

– Они о ней не знали.

– И, полагаю, ничего не знали про аборт?

– Они... все это явилось для них полной неожиданностью. Они вообще не понимали, что происходит. У меня возникли свои подозрения, но не мое дело докладывать им о них. Мы доставляем пациента в больницу, врач производит осмотр – и только он может окончательно установить причину происшедшего и разговаривать с родителями. Ну вот мы и отвезли ее в больницу.

– «Бэйвью-Мемориал»?

– Верно. Мы доставили ее в операционную, и именно тогда эстафетную палочку принял Лиланд Грей, семейный врач губернатора. Он уже ждал в больнице и практически взял дело в свои руки. Мы рассказали ему все, что знали, в том числе и о наших подозрениях насчет аборта, и дальше пациенткой занимался он. Но, очевидно, было уже слишком поздно. Она умерла на операционном столе. Доктор Грей сообщил об этом в7.14. Губернатор с женой находились в больнице вместе с двумя другими детьми, и я помню, как доктор Грей вышел в приемную и сообщил им о смерти дочери, и помню, как с миссис Слэйтер случилась страшная истерика. Ее пришлось напоить транквилизаторами и оставить на ночь в больнице.

– Значит, вы сказали доктору Грею про аборт? – уточнил Джон.

Эл кивнул со смиренным видом.

– Да, сказали, и мы были несколько удивлены, когда позднее навели справки и узнали про передозировку ворфарина. Но заключение доктора не подлежит обсуждению. Просто невозможно знать все и составить полное представление о случившемся, пока не доставишь пациента в больницу. Поэтому когда клиническая картина наконец становится ясной, что ж, тут ничего не попишешь. Ты можешь иметь собственные теории, но окончательное заключение делает доктор.

– В данном случае доктор Грей? – спросил Джон.

– Он и патологоанатом, производивший вскрытие. Мы узнали истинную причину смерти только через несколько дней. Думаю, они произвели вскрытие на следующий день, в субботу, а мы узнали о результатах в понедельник.

– Мы знаем, что свидетельство о смерти заполнял доктор Грей.

– Да. Причину смерти удостоверил он.

– И если принять во внимание все это, как вам кажется Папина гипотеза?

– О неудачном аборте? Ну... я до сих пор спрашиваю себя, откуда он узнал. Но проблема тут заключается в том, что тогда доктор Грей и патологоанатом оба должны быть лжецами или сообщниками, или что-то такое. Когда врач губернатора и патологоанатом сходятся во мнении, что это была передозировка ворфарина, и врач указывает эту причину в свидетельстве о смерти, что еще вам остается думать?

– Можно принять во внимание то влияние, которое могли оказать на патологоанатома губернатор и его личный врач. Эл улыбнулся:

– Да, можно. Джон нахмурился.

– И... откуда вы знаете, что патологоанатом вообще согласился с заключением доктора Грея?

Лицо Эла приобрело чуть растерянное выражение. – Ну... патологоанатом производил вскрытие...

– Но откуда вы знаете, что вскрытие показало ту же причину смерти, какую доктор Грей обозначил в свидетельстве о смерти?

– Это довольно логичное предположение, не так ли? Джон сказал, ни к кому в отдельности не обращаясь:

– Было бы неплохо взглянуть на заключение патологоанатома.

Эл потряс головой.

– Без постановления суда это невозможно. К таким документам нет свободного доступа. Но вам известна официальная версия.

– Повторите ее еще раз, чтобы мы смогли сопоставить наши записи.

Эл глубоко вздохнул, ненадолго задумался, выстраивая в уме пункты повествования по порядку, и кратко изложил их:

– Насколько я понимаю, губернатор принимал ворфарин, так как страдал тромбозом ноги. Лекарство прописал ему доктор Грей. Это ни для кого не являлось тайной. Когда Хиллари по ошибке выпила таблетки, доктор Грей характеризовал это просто как один из случаев печального стечения обстоятельств – неудачно выбранное время в сочетании с ошибкой, допущенной при хранении лекарства. У Хиллари Слэйтер были месячные, и, вероятно, она приняла лекарство отца за таблетки, снимающие боли при менструации, – каковое предположение, считаю, не лишено смысла. По словам доктора, если бы девушка выпила такую дозу своего лекарства, все было бы нормально, но аналогичной дозы ворфарина оказалось достаточно, чтобы вызвать маточное кровотечение, и...именно это мы и обнаружили: маточное кровотечение. И такое объяснение мы получили.

– Давайте ненадолго вернемся в дом губернатора. Вы говорите, что застали там губернатора и его жену.

– Верно.

– Вы видели кого-нибудь еще в доме?

– Двоих других детей губернатора.

– Дочь Хэйли, лет примерно пятнадцати?

– Да. И мальчика. Само собой, они были страшно потрясены.

– А еще кого-нибудь?

– Нет, за исключением нашей бригады, бригады медицинской помощи и полицейских, приехавших позже за образцом крови, больше никого.

– Никаких друзей или родственников?

– Я никого не видел.

– Так... интересно. А как по-вашему, кто звонил в «службу 911»?

Эл на мгновение задумался.

– М-м-м... я всегда считал, что звонил губернатор. Нам не говорили, кто делал вызов.

– А диспетчер? Вероятно, он знает об этом больше? Эл покачал головой.

– Исключено. Звонки в «911» не подлежат оглашению, и, конечно же, диспетчер не станет сообщать вам никаких подробностей, если дорожит своей работой.

– А магнитофонная запись самого вызова? Каким образом можно достать ее копию?

– Честно говоря, едва ли у вас это получится. Во-первых, вы должны быть членом семьи или близким родственником, но даже в этом случае вам придется подать официальный запрос на информацию и получить разрешение начальника отдела, и только тогда вы сможете получить копию записи, но... ни один репортер, не имеющий связей, не может получить запись разговора с диспетчером. Это просто невозможно без постановления суда, которое вы не получите без действительно серьезных на то оснований.

Джон и Карл переглянулись.

Далее Эл высказал предположение, с его точки зрения, скорее фантастическое, нежели реальное:

– Было бы здорово, если бы вы смогли добраться до патологоанатома – того парня, который производил вскрытие, – и узнать у него, что случилось на самом деле. Это бы все решило, правда ведь?

– Доктор Мэтьюс? Харлан Мэтьюс?

Доктор Харлан Мэтьюс, патологоанатом больницы «Бэйвью», поднял глаза от бумаг на столе и увидел привлекательную блондинку, просунувшую голову в приоткрытую дверь.

– Да?

Лесли вошла и приблизилась к столу, протягивая руку.

– Я Лесли Олбрайт. Вы можете уделить мне минутку? Доктор Мэтьюс выглядел моложаво, хотя усталое выражение лица выдавало его истинный возраст – сорок пять лет.

– Только придется поторопиться. Буквально через несколько минут у меня начинается вскрытие.

– О, я буду краткой. Речь пойдет о вскрытии, которое вы производили в апреле, – о вскрытии тела Хиллари Слэйтер, дочери губернатора.

Он вежливо улыбнулся.

– Я не смогу сообщить вам многого. Это конфиденциальная информация.

– О, я не буду задавать лишних вопросов. Я просто хотела узнать...

– Подождите минутку... Какое дело вообще привело вас сюда? С кем я, собственно, разговариваю? Лесли улыбнулась, чувствуя себя неловко.

– Ну... наверное, это прозвучит по-дурацки, но... я Лесли Олбрайт, и хотя я работаю на Шестом канале, но сейчас нахожусь здесь не в качестве репортера. Я пришла по личному Делу.

Лицо Мэтьюса просветлело.

– Ну конечно! Я видел вас в новостях. То-то мне ваше лицо показалось знакомым. – Он усмехнулся. – Ну теперь-то я точно ничего вам не скажу.

Лесли хихикнула исключительно из желания сохранить непринужденную и дружелюбную атмосферу – если это вообще было возможно.

– Доктор, уверзю вас, у меня нет скрытой камеры... – Она распахнула жакет. – И никаких скрытых микрофонов. Я явилась сюда не за сенсацией.

Доктор Мэтьюс демонстративно посмотрел на часы – так, чтобы посетительница увидела, что он смотрит на часы.

– У вас одна минута для того, чтобы ясно изложить дело. Лесли заметила стул возле двери.

– М-м-м... можно мне сесть?

Доктор указал ей на стул. Лесли села и начала:

– Конечно, все слышали, что Хиллари Слэйтер умерла от передозировки ворфарина, вызвавшего у нее маточное кровотечение. – Она заметила, что лицо доктора мгновенно напряглось. Похоже, разговор с этим человеком закончится очень быстро. – М-м-м... эта причина указана в свидетельстве о смерти.

– Верно, – ответил Мэтьюс, своей интонацией давая понять, что он надеется, что на этом разговор и закончится.

– В общем... я наводила справки в архиве – я пыталась выяснить, кто производил вскрытие, и таким образом вышла на вас – и случайно встретилась там со служащей, которая переписывала ваше заключение. Она очень хорошо все помнит. Это было громкое дело, дочь губернатора и все такое прочее. Легко запомнить.

Доктор снова посмотрел на часы и начал собирать бумаги:

– Мне пора идти.

Лесли заговорила быстрее.

– Но прежде чем вы уйдете, сэр, не поможете ли вы мне прояснить одно обстоятельство?

– Сомневаюсь, – отрезал он, не отрывая глаз от своих бумаг и канцелярских скрепок.

– Служащей архива заключение о вскрытии показалось весьма примечательным особенно потому, что оно противоречило свидетельству о смерти. По ее словам, вы установили, что Хиллари Слэйтер умерла от «обескровливания организма»...

– Верно, – коротко подтвердил доктор, поднимаясь с места и убирая бумаги в картотечный шкаф.

– ...наступившего в результате маточного кровотечения...Доктор продолжал возиться с бумагами, словно не слыша Лесли.

– ...которое явилось следствием... неполного удаления плаценты и продуктов зачатия из матки. Иными словами, не доведенного до конца аборта.

Внезапно он повернулся и в упор посмотрел на Лесли. Она не знала, собирается ли он признать это или вышвырнуть ее прочь, или и то и другое.

– Извините, – подчеркнуто твердо произнес он. – Заключение о вскрытии со всей сопутствующей информацией является конфиденциальным документом, который я не вправе обсуждать.

– Хорошо, если не обсуждать само заключение... – Лесли поднялась на ноги, намереваясь при необходимости стать в дверном проеме и стоять там до последнего, преграждая доктору путь. – Я заметила, что свидетельство о смерти заполнял врач губернатора, доктор Лиланд Грей. Очевидно, версия с ворфарином удовлетворила его, но... вы не могли бы объяснить расхождение между заключением о вскрытии – его обсуждать мы не будем – и свидетельством о смерти, в котором указана Другая причина смерти?

Доктор остановился на полпути к двери. По всей видимости, он был джентльменом и не стал отталкивать Лесли в сторону. Казалось, он обдумывал ее слова, прикидывая возможные варианты ответа.

– Я действительно не могу объяснить это.

– Хорошо... если не обсуждать само заключение... вы знали, сэр, что Хиллари Слэйтер сделала аборт в день своей смерти? Он отрицательно покачал головой и шагнул к двери.