Текст книги "Создатели богов"
Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
«Именно благодаря смерти мы осознаем, что такое жизнь, – повторил Аббат. – Без ее постоянного присутствия во всем и везде невозможны господство над сознанием, отступление от привычных нам величин и измерений, погружение в ничто!»
Официальная Религия для каждого. Диалоги с Аббатом.
«Так называемый Шелебский инцидент. Служба Р – У понесла незначительные потери. Только один пораженный», – повторял Стетсон про себя, пока разведывательный крейсер держал курс на Марак, неся на своем борту пострадавшего на Щелебе. В голове у Стетсона навязчиво вертелась фраза, сказанная им когда-то: «Старший полевой агент живет еще меньше, чем младший. Слишком высок процент смертности». Стетсон прошептал витиеватое прджадосское проклятие.
Врачи заключили: надежды на спасение полевого агента, найденного на Шелебе, практически нет. Человек еще жив исключительно благодаря защитному кокону, в который заключено его тело, взявшему на себя жизненно важные функции организма.
Нацелившись в небо, освещенный утренним солнцем корабль застыл на посадочном поле Центрального медицинского приемного пункта Марака, ожидая, пока специальная служба снимет раненого с борта.
Табличка на коконе удостоверяла: разорванное тело внутри него принадлежит некоему Льюису Орну. С фотографии, прикрепленной рядом, глядел рыжеволосый молодой человек с крупными чертами лица и развитой мускулатурой, выдающей в нем уроженца планеты с повышенной гравитацией. Тело в коконе имело весьма отдаленное сходство с фотографией. Но даже, несмотря на это, полуживая плоть, некогда бывшая Орном, казалось, излучала странное сияние.
Всякий раз, приближаясь к кокону, Стетсон ощущал исходившую изнутри энергию, досадуя на охватывающие его чувства. Не в силах объяснить их, он отбрасывал ощущения прочь, отмечая при этом необходимость проконсультироваться в отделе Пси-эффектов. Так, на всякий случай. В медицинском центре должен быть офицер, ведающий подобными вопросами.
Скорая помощь прибыла, едва экипаж получил разрешение на разгрузку. Стетсон, двигаясь словно во сне от горя и потрясения, с негодованием наблюдал за холодной невозмутимостью врачей. Они, очевидно, рассматривали своего пациента не более, чем просто любопытный случай.
Старший бригады, подписывая заключение, отметил, что Орн потерял глаз, волосяной покров головы, с левой стороны, как записано в заключении, была нарушена работа печени, легких, повреждено правое бедро, рана пять дюймов, утрачено три пальца левой руки, около сотни квадратных сантиметров кожи на спине и бедрах, раздроблены левая коленная чашечка и часть нижней челюсти.
Приборы, поддерживающие жизнедеятельность организма, показывали, что Орн находился в шоковом состоянии уже более ста девяноста часов.
– Почему вы так беспокоитесь об этом коконе? – спросил врач.
– Потому что он жив!
Врач кивнул на индикатор на коконе.
– Био-тона этого пациента настолько слабы, можно ли позволить операционную перегрузку поврежденных органов… Он жив только благодаря этой оболочке, но… – Врач пожал плечами.
– Но он жив, – настаивал Стетсон.
– Мы всегда надеемся на чудо.
Стетсон сверкнул глазами, гадая, что он хотел сказать этой фразой, но врач молча смотрел в крошечное окошко кокона.
– Конечно, мы сделаем все возможное, – наконец произнес он, выпрямившись.
Они перенесли кокон в госпитальный флиттер и, едва касаясь поверхности, понеслись к одному из серых монолитов, окружавших посадочное поле.
Стетсон вернулся в рубку крейсера. Горе согнуло его еще сильнее, проложив новые глубокие борозды на лице. Он в изнеможении упал в кресло, глядя в открытый люк.
Лязг и шум снующих где-то внизу механизмов, сливаясь в нестройный хор, доносился сюда, на четырехсотметровую высоту.
Сияя словно красно-черные иглы, застыли размещенные в два ряда на посадочном поле медицинского центра разведывательные крейсеры.
Шумная активность внизу означала подготовку наземной службы к буксировке его крейсера в один из этих рядов замерших кораблей.
«Сколько их здесь, на этом поле, принесших изуродованные тела?» – горестно думал Стетсон.
Он смотрел на корабли, видя перед собой лишь безвольное тело Орна с кровоточащими разрывами, найденное на потрескавшейся почве Шелеба.
«Так всегда и случается, – думал он. – Обычное задание, случайный интерес к странной практике предпочтительного назначения женщин на ключевые посты – и я теряю одного из своих лучших агентов».
Он тяжело вздохнул, вновь возвращаясь к лежащему на столе неоконченному рапорту.
«Военный заговор на планете Шелеб ликвидирован (какой ценой!). Оккупационный корпус высажен. (Прав был Орн, рассуждая об оккупационных силах: пытаясь творить добро – они порождают зло!) В будущем опасности для Галактического содружества, исходящей из этого источника, не ожидается. (А что прикажете делать с деморализованным населением планеты?)
Причины проведения операции (какая глупость!): Агенту Службы И – О после двухмесячной инспекции не удалось установить признаков военных приготовлений.
Основные настораживающие признаки (весь чертов спектр!):
1. Правящая клика состоит преимущественно из особ женского пола.
2. Несоответствие в количественном составе и круге обязанностей выходит далеко за пределы нормы Лютига!
3. Полная секретность (иерархия, контроль), отсюда – синдром недоверия.
Старший полевой агент Льюис Орн в процессе расследования обнаружил факты регулирования рождаемости полов (подробную информацию смотри в приложении) правящей группой, а также попытки сохранить установившийся порядок.
Агента службы И – О, изолированного от источников информации, сначала заменили двойником, а затем ликвидировали.
Конфликт, возникший в результате подобного вероломства, привел к гибели старшего полевого агента Л. Орна.
Принимая во внимание вышесказанное, прошу представить Л. Орна к Ордену Галактики и занести его имя в список Славы.
Умбо Стетсон».
Он отложил рапорт в сторону. Достаточно для Командующего. КомГо никогда не вникал в детали. Подробности понадобятся его адъютантам, резюмирующим доклад Стетсона.
Он пощелкал кнопками, доставая из сейфа личное дело Орна. Теперь предстояла самая страшная задача, которую он так ненавидел, – извещение близких родственников. Поджав губы, он принялся изучать досье.
Место рождения: планета Каргон. Извещение в случае смерти: г-жа Виктория Орн, мать.
Он полистал страницы, оттягивая время отправки ненавистного сообщения. Орн поступил на службу в десантные войска в семнадцать лет (убежал из дому), и матери пришлось дать несколько запоздалое формальное согласие. Два года спустя – учеба в Уни-Галакте, затем – школа Исследования и Обучения здесь, на Мараке. Пять лет зубрежки, первое полевое задание и перевод в Службу Расследования и Урегулирования за блестяще проведенную операцию на Гамале. Спустя еще два года – кокон!
Стетсон швырнул папку в серую металлическую переборку, затем встал, поднял ее и положил на стол. Глаза защипало.
Он щелкнул переключателем коммуникационной системы и продиктовал извещение в Центральный Секретариат Службы. Затем спустился вниз и налил себе любимое хокарское бренди Орна.
На следующее утро с Каргона пришел ответ: «Мать Льюиса Орна тяжело больна. Уведомление о смертельном ранении сына не представляется возможным. Сестры извещены. Пожалуйста, обратитесь на Мараке к госпоже Ипскотт Буллон, жене Верховного Комиссара».
Подпись: Мадрена Орн Стэндиш, сестра.
С каким-то нехорошим предчувствием Стетсон набрал номер резиденции Ипскотта Буллона, лидера крупнейшей партии в Федеративной Ассамблее.
В трубке щелкнуло, послышался шум льющейся воды, но экран оставался темным. Проклиная себя за этот звонок, Стетсон уставился в сероватую поверхность экрана видеофона. По всей видимости, это ошибка. Голова трещала от выпитого. Внезапно низкий голос произнес:
– Полли Буллон слушает.
Стетсон представился, передал полученное сообщение.
– Сын Виктории умирает? Здесь, на Мараке? Бедный мальчик! А Мадрена – на Каргоне, да-да – выборы. О, конечно же, я еду в госпиталь.
Наскоро попрощавшись, Стетсон отключился. «Жена Верховного Комиссара!» Он откинулся на спинку кресла, ошеломленный новостью.
Что-то явно не состыковывалось. Он поворошил память. Первый Контактер! Гамаль! Слепец Андре Буллон.
Воспользовавшись шифром, он затребовал оперативную информацию о Гамале.
Да! Так и есть, Андре Буллон, племянник Верховного Комиссара. Непотизм на самом высоком уровне. Но видимой связи с Орном не прослеживалось. Беглец, умен, самостоятелен. Он отрицал свою осведомленность о связи Андре Буллона и Верховного Комиссара.
«Он говорил правду, – думал Стетсон. – Орн действительно не знал об их родственных отношениях. Ну и дела! Племянник переведен на штабную работу, – зеленая отметка напротив имени означала давление сверху…»
А теперь – семейные связи Орнов и Буллонов. Озадаченный, не видя способов разрешения этой проблемы, Стетсон нацарапал личную шифрограмму КомГо.
«Ступень за ступенью наше примитивное понимание феномена Пси претерпевает трансформацию. Неприятие переходит в любопытство. Страх – в желание экспериментировать. Люди осмеливаются переступить пугающую грань с помощью аналитических способностей человеческого сознания. Двигаясь на ощупь, они складывают из бесконечного множества попыток первые целостные картины, благодаря которым и пишется Религия Пси».
Гальмирах, Аббат Амеля. Энергия Пси и Религия.
В скрытой от посторонних глаз комнате медицинского центра овальный кокон, подвешенный к потолку на крючьях, хранил еле теплившуюся в теле Льюиса Орна жизнь.
Приглушенное гудение, наполнявшее водянисто-зеленый сумрак помещения, иногда сменялось ритмическим позвякиванием. Временами бесшумно открывалась дверь и кто-то в белом входил в комнату, проверяя показания графописцев на коконе, и затем так же бесшумно исчезал. Орн – на медицинском сленге – «затягивал время».
Он превратился в главный предмет разговоров во время перерыва молодых врачей.
– Тот агент, раненный на Шелебе, – все еще с нами.
– Приятель! Они делают этих ребят из железа…
– Да-а. Я слышал… у него осталась одна восьмая всех внутренностей… печень, почки, желудок – все разорвано… Держу пари, он не дотянет до конца месяца.
– Смотри, старина, Тавиш готов поспорить…
На восемьдесят восьмой день пребывания в коконе в комнату Орна вошла медсестра, совершавшая первый утренний обход. Приподняв задвижку смотрового окошка, она поглядела на пациента.
Высокая, худая, она привыкла с профессиональной сдержанностью сталкиваться в равной степени с чудом и неудачей, и научилась не проявлять при этом эмоций. Ведь она здесь для того, чтобы наблюдать. Ежедневная рутинная работа с умирающим (или уже умершим?) агентом Службы Р – У притупила остроту переживаний.
«Со дня на день бедный парень умрет», – подумала она.
Орн открыл единственный глаз, и она судорожно глотнула воздух, услышав его шепот:
– Они обезвредили заговор на Шелебе?
– Да! – выпалила медсестра. – Да, сэр, они сделали это!
– Очередная оккупация, – прошептал Орн.
Он закрыл глаз. Аппарат, поддерживающий дыхание, заработал мощнее, насыщая кровь кислородом. Медсестра со всех ног бросилась к врачам.
«Часть наших проблем происходит из-за попыток установить внешний контроль над системой систем, не разрушающейся лишь благодаря внутренним балансирующим силам. Мы не пытаемся постичь необходимость сохранения саморегулирующихся систем, от которых зависит выживание видов. Мы игнорируем собственные функции обратной связи».
Льюис Орн. «Доклад о положении дел на Гамале».
Рассеявшийся туман сменила невыносимая боль. Затем, ступень за ступенью, пришло осознание реальности.
Орн сознавал, что находится в коконе. Лишь в нем его место. Он помнил внезапную вспышку на Шелебе… беззвучный порыв, разрывающий тело на части… и пустоту.
Старый, добрый кокон. Внушающий ощущение покоя и безопасности, оберегающий от любого зла. Он помнил… сны? Хотя, возможно, это вовсе и не сны. Орн попытался ухватить ускользающую мысль. Он ощущал связь с коконом, чувствовал за его пределами бездушную, манипулирующую им, Орном, машину.
«Возможно ли это? Человек, изобретший орудие убийства, оказался в ловушке собственного изобретения, – размышлял Орн. – Кто мы в Службе Р – У, посмевшие, словно боги, взять на себя право влиять на окружающий нас мир? Готовы ли мы понять, что наша Вселенная управляет нами?»
Сознание растворялось, смешиваясь с причудливым узором ускользающих ассоциаций. Внезапно где-то в глубине души зародилось ощущение уверенности, растущее, заполняющее все существо Орна. Уверенности в обладании истиной.
«Ужасное заблуждение в попытке исправить прошлое, избавиться, как от сорной травы, навязав власть любой ценой. Удержать зло или принудить жить в мире, вызывая тем самым прямо противоположный эффект».
Орн проваливался в сон, не в силах освободиться от бьющейся в мозгу мысли.
«Человечество оперирует целым комплексом жизненно важных потребностей, обретая самоутверждение в ритуальных обрядах, разумно принимая необходимость обучения ради достижения поставленных целей, манипулируя окружающей средой, одновременно отрицая умение приспосабливаться, ни о чем не находя удовлетворения».
Из Лекции Гальмираха для частного пользования.
Наконец появилась слабая надежда на выздоровление.
Через месяц врачи отважились на кишечную трансплантацию, резко ускорившую процесс восстановления организма. Спустя еще два – они ввели «Атлотл», форсировавший передачу энергии. Постепенно регенерировались утраченные пальцы, глаз, волосы. Затягивались и бесследно исчезали раны.
Время шло, и Орн с удивлением обнаружил, что начинает бороться с самим собой, задыхаясь в тех границах, которые когда-то принял в своей прошлой жизни.
Воспоминания о прошлом приобрели характер бесстрастных мыслей, противоположных новым, не изведанным ранее переживаниям, растущим внутри.
Он ощущал потрясение, столкнувшись со смертью, покорно принимал полное отрицание жизни, неизбежное превращение в пыль. Но, возрождаясь, Орн своенравно выдумал собственное, однобокое определение существования.
«Я – живое существо. Я живу. И довольно этого. Я дал жизнь самому себе».
Колесо жизни не остановилось, и он чувствовал, как завершит оно свой полный оборот. Он понимал, что обрел способность постичь суть вещей изнутри, увидеть, «что из чего сделано». «Достаточно старых запретов, – думал он. – Я познал жизнь и я познал смерть».
Спустя четырнадцать месяцев одиннадцать дней пять часов и две минуты после того, как его нашли на Шелебе «готовеньким», Орн в сопровождении неожиданно притихшего Умбо Стетсона вышел из госпиталя.
Темно-синий форменный комбинезон болтался на нем как на вешалке. Способность видеть вернулась, привнеся какое-то особое осознание действительности. Если не считать потери веса, он достаточно близко походил на прежнего Льюиса Орна, и старые знакомые узнали бы его после минутного замешательства. Внутренние изменения остались невидимы для постороннего наблюдателя.
Тучи заволакивали небо, закрывая зеленое маракианское солнце. Холодный весенний ветер пробежал по траве лужайки, пригибая к земле головки экзотических цветов на клумбе вокруг госпитальной посадочной площадки.
Орн замер на ступеньках, полной грудью вдохнул свежий воздух.
– Прекрасный денек!
Чувствуя свою новую коленную чашечку, он с некоторой долей иронии думал, что она подходит ему лучше, чем старая. Он ясно ощущал все новые части своего тела, захваченный «восстановительным синдромом», характерным для всех выходящих из кокона.
Стетсон протянул руку Орну, желая помочь сойти со ступенек, но заколебался и сунул ее назад в карман.
За маской невозмутимости пряталось беспокойство. Полуприкрытые глаза с трудом скрывали пристальный, испытующий взгляд.
Орн поднял глаза, вглядываясь вдаль.
– Флиттер скоро прилетит, – сказал Стетсон. Порыв ветра сбил с Орна фуражку. Он покачнулся, но устоял.
– Я чувствую себя неплохо, – словно оправдываясь, сказал он.
– Но выглядишь, словно только что с похорон, – нахмурился Стетсон.
– Моих похорон, – усмехнулся Орн. – Как бы там ни было, но мне уже приелись прогулки вокруг морга, который почему-то называется госпиталем. Все мои медсестры повыходили замуж, пока я лежал, или, по крайней мере, собираются…
– Я поставил бы на тебя свою жизнь, если бы мог доверять, – проговорил Стетсон.
Орн недоуменно взглянул на него, озадаченный его словами.
– Что?
– Поставил бы свою жизнь, – повторил Стетсон.
– Нет, Стет, мою жизнь.
Стетсон по-медвежьи покачал головой.
– Смешно. Я верю тебе. Но сейчас тебе необходим покой…
– Не темни, – попросил Орн, – очисть свою душу.
– Мы не имеем права взваливать сейчас на тебя наши тревоги.
– Стет? – Голос Орна прозвучал тихо и удивленно.
– М-м? – Стетсон взглянул на него.
– Прибереги эту патетику для тех, кто тебя не знает. У тебя появилась работа? Хорошо. Будем считать, ты уже очистил свою совесть.
Стетсон слабо усмехнулся:
– Проблема в том, что мы в отчаянии и у нас нет времени.
– Знакомая песня. Только я не уверен, готов ли играть в старые игры. Что вы замышляете?
Стетсон пожал плечами.
– Ну… ты в любом случае собирался погостить у Буллонов. Мы думали… Э-э… у нас есть подозрение, что Ипскотт Буллон возглавляет заговор против правительства, и если ты…
– Что ты подразумеваешь под «заговором против правительства»? – Орн нахмурился. – Галактический Верховный Комиссар и есть правительство, согласно Конституции.
– Это не совсем то, что я имел в виду.
– А что ты имел в виду?
– Орн, возможно, мы стоим на пороге еще одной войны. И Буллон, по всей видимости, подталкивает нас к ней. Мы обнаружили восемьдесят одну планету из тех, что веками находились в Галактической Лиге, и на каждой чертовой планете нашлось достаточно улик, позволяющих убедиться: банда заговорщиков собирается уничтожить мир. Даже на твоем родном Каргоне.
– Каргоне? – Весь вид Орна выражал недоверие.
– Я не оговорился. Орн покачал головой:
– Ну и что же ты хочешь от меня? Ты жаждешь, чтобы я отправился домой… Стет, мне было семнадцать, когда я последний раз видел дом, и я не уверен…
– Нет, черт возьми, нет! Мы хотим, чтобы ты отправился к Буллонам, и, раз уж мы заговорили на эту тему, не объяснишь ли ты мне, с какой стати они решили подружиться с тобой?
– Да. это странно. – Орн вздохнул. – Все эти засаленные шуточки в Службе Р – У о старике Апшуке Ипскотте… а когда я еще узнал, что его жена училась в школе с моей матерью… Это просто непостижимо!
– И твоя мать никогда не вспоминала об этом?
– Насколько я помню, нет.
– Ты уже познакомился с ним?
– Он приводил пару раз свою жену в госпиталь. Выглядит милым стариканом. Хотя немного суховат.
Стетсон, поджав губы, задумался и перевел взгляд на горизонт.
– Каждый школьник знает историю падения древней цивилизации. Знает причины войны натианцев и Маракианской Лиги. Правда, теперь Римские Войны кажутся далеким прошлым».
– Пять столетий – действительно большой срок, – перебил его Орн. – Извини, но это очевидно.
– Как сказать.
Стетсон кашлянул, пристально поглядев на Орна. Тому стало не по себе.
«Почему Стет так осторожничает? К чему он клонит, вспоминая натианцев? Верно, что-то очень серьезное тревожит его о И зачем стоило упоминать о доверии?..»
Стетсон вздохнул и отвернулся.
– Почему ты заговорил о доверии? – Голос Орна прозвучал резко. – Нити заговора ведут в Р – У?
– Похоже, что так…
– Почему вы так думаете?
– Примерно год назад исследовательская группа Службы И – О, копавшись в руинах на Даби, наткнулась на оплавленную в период Римских Войн станцию. Внутри они обнаружили целый банк данных с натианского командного пункта. – Стетсон замолчал, искоса поглядев на Орна.
– Ну, и? – нарушил явно затянувшееся молчание Орн.
Стетсон кивнул, словно соглашался с самим собой:
– Мальчики из И – О не поняли своего открытия. Впрочем, и не удивительно. Они вызвали криптоаналитика из Р – У. Он и расшифровал весь материал. Когда все записи приобрели смысл и были прочитаны, он нажал кнопку тревоги, не раскрывая информации Службе И – О.
– Ну и что же такого написали пятьсот лет назад натианцы?
Стетсон поднял глаза, пронзив Орна холодным, испытующим взглядом:
– Даби оказалась Пересадочной станцией для избранных членов наиболее влиятельных натианских семей.
– Пересадочная станция? – Орн выглядел несколько озадаченным.
– Для беглецов. Старая уловка. Использовалась столько раз, что…
– Но ведь это произошло пятьсот лет назад, Стет!
– Мне наплевать на это. Хоть и пять тысяч! – рявкнул Стетсон. – В прошлом месяце мы перехватили несколько шифровок. Шифр тот же самый, что и пятьсот лет назад. Вот такая самонадеянность. Ну, как, еще не заинтересовался? – Он покачал головой. – Все это шифровки о предстоящих выборах.
Орну передалось нервное, взвинченное состояние Стетсона, – предотвратить войну любой ценой.
– Эти выборы – решающие! – продолжал Стетсон.
– Но ведь осталось два дня!
Стетсон поднес к глазам хронометр – сорок два часа и пятьдесят минут, если точнее, до критической точки.
– В тех записях на спутнике… содержались хоть какие-нибудь имена?
– Да, названия планет, – кивнул Стетсон, – и фамилии. Но их нам не удалось расшифровать. Слишком… просто.
– Что значит «слишком просто»?
– Очевидно, зашифрованные имена связаны с какими-то внутренними понятиями натианцев. Расшифровав записи с Даби, мы оказались бессильны узнать, что прячется за их именами. Например, кодовое название Каргона – Победитель – что-нибудь говорит?
Орн покачал головой:
– Нет.
– Мне тоже.
– А Марак? Какой у него код?
– Голова. Может быть, связь с Буллонами?
– Я понял, что ты имеешь в виду. Но как ты…
– Вполне естественно, ведь они могли поменять все названия, – пожал плечами Стетсон.
– А может быть, и нет. Они ведь не изменили свой шифр.
Орн поморщился, пытаясь ухватить мысль, прячущуюся за пределами понимания. Ничего не приходило в голову. Внезапно он почувствовал, как накатила усталость, опустошенность.
– Ты прав, – пробормотал Стетсон. – Посмотрим еще раз. Возможно, что-нибудь да всплывет.
– Куда привело расследование? – глядя в упор, спросил Орн, зная манеру Стетсона всегда приберегать самое важное напоследок.
– Привело? К нашим книгам по истории. Известно, натианцы – лучшие политические интриганы. Шифровки с Даби раскрыли нам несколько фактов, повергших нас в отчаяние.
– Например?
– Натианцы выбирали укрытия своим беглецам с дьявольской осторожностью. Каждое такое убежище оказалось планетой, истерзанной войнами так, что местные жители жаждали лишь возрождения и избавления от насилия. Инструкции натианским семьям отличались предельной простотой: окопаться, врасти в местную среду, изучить слабые места, создать тайную оппозицию, научить своих потомков, как захватить власть.
– Похоже, терпения натианцам не занимать.
– Они поставили на карту все: или победа, или поражение.
– Просвети-ка меня в их истории.
– Свое начало их род берет с Натии II. По мифологии, их предки назывались Арабами, или Аирбами. Своеобразные обычаи – звездные скитальцы, но с удивительно сильной привязанностью к семье и преданностью своему народу… Теперь ты знаешь столько же, сколько и я.
– На Каргоне, – заметил Орн, – в наших учебниках истории записано: натианцы оказались втянутыми в Римские Войны. Поэтому у меня сложилось мнение, что они должны разделить ответственность за развязанную войну с Маракианской Лигой.
– В некоторых местах подобные мысли могут показаться бунтарскими.
– А как тебе кажется?
Стетсон усмехнулся:
– Победители всегда переписывают историю.
– Но не на Каргоне, – нахмурился Орн. – Что у тебя есть против Верховного Комиссара Апшука? И, раз уж мы обсуждаем эту проблему, почему ты выдаешь мне информацию, словно скупой дядя – деньги своему племяннику-моту?
Стетсон облизал губы.
– Одна из семи дочерей Апшука сейчас находится дома. Ее зовут Диана. Она возглавляет отдел в Службе Р – У.
– Кажется, я слышал о ней. Госпожа Буллон говорила, что она дома.
– Хорошо… Одна из перехваченных нами шифровок адресована ей.
– Вот это да! – Орн удивленно присвистнул. – И кто же послал ее? Что там было?
Стетсон кашлянул:
– Ты же знаешь, Лью, мы все перепроверяем.
– И вам удалось узнать новое?
– Шифровка подписана от руки инициалами М. О. С. – Стетсон замолчал.
– Не темни, ты ведь знаешь, кто скрывается за этими М. О. С?
– Проверка вывела нас на ближайших родственников этого М. О. С; мы копнули глубже, сверив почерк. М. О. С. – это Мадрена Орн Стэндиш.
Орн окаменел.
– Мадди? – Он медленно повернулся к Стетсону. – Вот, оказывается, что так гложет тебя.
– Мы знаем, ты не был дома с семнадцати лет. Проверили все этапы твоей жизни. Ты чист. Вопрос лишь в том…
– Позволь мне, – перебил его Льюис. – Вопрос в том, сумею ли я выстоять, если мои пути пересекутся с сестрой?
Стетсон молчал. Орн заметил, как человеческое отступило в нем назад, скрывшись за маской старшего офицера Службы Р – У. Одна рука в кармане. Что там: передатчик или оружие?
– Я понимаю тебя, – нарушил наконец молчание Орн. – Я не забыл клятву, которую дал, и помню свой долг. «Не допустить еще одной войны». Но неужели Мадди замешана в этом?
– Без сомнения, – хрипло сказал Стетсон.
– Мадди?
Орн вспомнил детские игры. Рыжеволосую девчонку-сорванца, легкую на подъем искательницу приключений.
– Ну?
– Моя семья не связана с заговорщиками. Как могла Мадди впутаться в это?
– Мне кажется, ее муж…
– А, член Совета на Каргоне. Я не встречался с ним, хотя слышал о его карьере, да и Мадди писала мне.
– Ты любишь свою сестру, – утвердительно сказал Стетсон.
– У меня остались теплые воспоминания, – с расстановкой произнес Орн. – Она помогла мне бежать из дому.
– Почему ты убежал?
Льюис помолчал, словно взвешивая ответ, стараясь, чтобы голос прозвучал бесстрастно.
– Это семейное дело. Я знал, что делаю, а семья возражала.
– Ты хотел поступить в десантные войска?
– Нет, они служили ступенькой к И – О. Ненавижу насилие и еще женщин, привыкших командовать.
Стетсон прищурился, глядя, как с запада приближается флиттер. Зеленый солнечный свет отражался от его блестящей поверхности.
– Ты готов… внедриться в семью Буллонов для того, чтобы…
– «Внедриться»!
– Выяснить все возможное о заговоре против предстоящих выборов.
– За сорок два часа!
– Может, и того меньше.
– Как мы будем поддерживать связь? В резиденции я окажусь как взаперти.
– Ты помнишь тот мини-трансивер, вшитый тебе перед операцией на Гиене? По моей просьбе врачи снова вживили его, когда склеивали твое тело.
– Очень мило с их стороны.
– Все происходящее рядом с тобой мы услышим.
– Что ж, это заставит меня хранить верность. – Орн покачал головой, пораженный странным ощущением. «Стоит лишь пожелать, и трансивер выскочит из тела, словно выжатое из перезревшего фрукта семя». Какая-то глупая, совершенно безумная мысль.
– Не говори ерунды, – слабо запротестовал Стетсон.
Смущенный странными мыслями, Орн коснулся спрятанного микрофона, напрягая голосовые связки, уверенный, что шипящий, накатывающий, словно прибой, голос слышит кто-то невидимый.
– Привет! Подслушиваешь? Не пропусти моей игры с Дианой Буллон. Узнаешь много полезного о работе эксперта.
К его удивлению, ответил Стетсон:
– Смотри, не забудь, зачем ты там находишься… Орн замолчал, погруженный в свои мысли. «Значит, у Стетсона одно из этих чертовых устройств. Доверяет ли Р – У кому-нибудь еще?»
