Текст книги "Точка кипения"

Автор книги: Фрэнк Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

42

Только во вторник я почувствовал, что могу расстаться с кроватью.

– Дейв, может, нам вернуться домой? – спросила Жанин, как только я спустил ноги на пол. – Селеста названивает каждый час. В Манчестере дел полно. Твое агентство завалено работой. Я давала Селесте всякие указания, пока ты спал. Думаю, нам следует вернуться в Манчестер.

– Но ты с детьми на каникулах.

– Хорошенькие каникулы! Сначала мне угрожает Хэрроу, потом мой друг тащит меня за собой на поиски жертвы убийства. Нет уж, я лучше дома посижу.

– Как хочешь, – упавшим голосом сказал я.

– И нечего дуться, Дейв. В твоем положении полезно вспомнить, что ты не сверхчеловек. А ты возомнил, что автомобильная катастрофа обойдется без последствий.

– Но я…

– Помолчи и послушай меня. Не знаю, жив этот твой Деверо-Олмонд или нет. Мне все равно. Меня заботят только дети и ты. И я не хочу, чтоб в ближайшее время мне сообщили об очередной переделке, в которую ты попал.

– Я понимаю.

– Понимаешь? Сомневаюсь. Я предлагаю тебе бросить это дело и вернуться с нами домой, чтоб начать нашу жизнь по-новому. Со мной не просто, я знаю. Но с тобой еще хуже – ты одержим этой уличной девкой и ее проблемами.

Я был слишком слаб, чтоб возражать, и Жанин приняла мое молчание за согласие. По крайней мере, мне так показалось. В голове беспорядочно скакали мысли. Я был не уверен, что тот, кто прикончил Деверо-Олмонда (в том, что он мертв, сомнений не возникало), остановится. Кто следующий в списке убийцы? Возможно, что и я.

– С отъездом улажено, – заключила Жанин резким голосом. – Теперь Генри Талбот. С ним я тоже договорюсь. Предложу ему видеться с детьми в определенное время, так что можешь забыть о Клайде Хэрроу и его грязном шантаже. Пусть эта свинья искупается в помоях.

Несколько дней мы с Жанин практически не виделись. Манчестер заливали дожди, и остаток каникул я провел с детьми, сидя перед телевизором. Дженни время от времени уходила к себе почитать. Ллойд мог не отходить от экрана сутками, наслаждаясь одними и теми же видеозаписями. Жанин не возвращалась к разговору о браке, а я не напоминал ей об этом. В субботу у меня хватило сил дойти пешком до Медоуз. В воскресенье мы вчетвером отправились на велосипедную прогулку. Я совершенно взмок, не проехав и полукилометра, но меня радовало и подстегивало само желание войти в прежнюю спортивную форму.

В понедельник я вышел на работу и обнаружил, что в отличие от политической жизни, где неделя считается большим сроком, в частном сыскном агентстве неделя может обернуться вечностью. В дверях я столкнулся с двумя отлично одетыми молодыми людьми, белым и мулатом. Я их раньше не встречал, а вот они, как я сразу понял, уже освоились в «Робин Гуд Инвестигейшнз». Один из них, удивившись, что я вошел в офис первым, окинул меня взглядом, вопрошавшим, какое я имею на то право. Они прошагали через приемную и скрылись за внутренней дверью.

Приемную я совершенно не узнал. Только присутствие Селесты свидетельствовало о том, что я не ошибся адресом. Но и она в непривычном для меня деловом костюме в полоску восседала теперь за новым, огромных размеров столом. Вид у нее был не менее грозный и решительный, чем у готового ринуться в атаку танка. Стены в приемной перекрасили в яркие цвета, мебель поменяли. Мой просторный кабинет превратился в несколько крошечных ульев. Я насчитал шесть, в каждом из которых стоял стол с телефоном и шкаф для папок. Проводя для меня экскурсию по офису, Селеста сияла от счастья.

– Все это мы решили перепланировать еще неделю назад. Теперь у нас могут одновременно работать шесть агентов, принимая клиентов в отдельных комнатах. Там же они могут составлять отчеты и выполнять всякую кабинетную работу.

– Селеста, кого ты имела в виду, когда сказала «мы решили»? – хмуро поинтересовался я.

Она поглядела на меня, не скрывая удивления:

– Как это кого? Мисс Уайт и себя. Я думала, она все это с вами обсуждала.

– Понятно. А где же мой кабинет, Селеста?

– Видите ли, Жанин… то есть мисс Уайт сказала, что вы можете сидеть со мной в приемной или занять один из шести маленьких кабинетов, на выбор, – неуверенно ответила Селеста. – Она говорила, что вы теперь не станете засиживаться в конторе и вообще редко будете здесь появляться, потому что будете встречаться с важными клиентами в их офисах. Я ей сказала, что вы любите посидеть подумать в своем кабинете, но это ее почему-то рассмешило, и она заверила меня, что теперь у вас не будет времени думать.

– Так и есть. Она права, – сказал я, переваривая полученную информацию. – Скажи мне теперь, что это за парни вошли сюда вместе со мной.

– Тот, который помоложе, темноволосый, Майкл Ко. Его порекомендовал ваш друг Марк Росс. Он отлично разбирается в электронном оборудовании. Служил в армии, кажется, в Северной Ирландии, но где точно, не говорит. У него потрясающая идея насчет установки крошечных камер слежения, которые не видны глазу. Теперь мы можем выполнять все электронные работы своими силами, не вызывая сюда никого из бывших полицейских.

– И на всех новых сотрудников ты выписала учетные карточки, – тихим бесстрастным голосом сказал я.

– Нет, мистер Ко работает как штатный сотрудник на зарплате. И мистер Снайдер… Питер Снайдер тоже. Он раньше работал на «Инвестигейшнз лимитид», а теперь часть их клиентов перекочевала к нам… и они его отпустили. У него большой опыт в делах о мошенничестве. Мисс Уайт сказала, что знает его. Вот он никогда не служил в полиции. Живет в Чидл-Улме с семьей. У него жена и четыре малыша.

Селеста трещала без умолку, посвящая меня во все тонкости управленческой структуры агентства. На меня накатила волна бессилия. Из конторы с одной юной секретаршей мое дело превращалось в солидное агентство с полновесным бюджетом, включая заработную плату, которую мне ежемесячно предстояло выплачивать сотрудникам. Я был, не уверен, что готов справиться со внезапно навалившимся бременем.

Чем больше я сомневался, тем сильнее становилось мое желание доказать двум женщинам, моей подруге и не достигшей совершеннолетия секретарше, что я способен управлять агентством своими мозгами, без указаний девчонки, которая еще и трех месяцев не проучилась на вечернем отделении колледжа. На табличке у входа, между прочим, значится мое имя. На всякий случай я сходил и проверил: Вот именно: Д. Кьюнан. Селеста не сводила с меня своих цепких глаз.

– Видите, мы даже о фасаде позаботились, – похвасталась она. – Мисс Уайт пригласила группу дизайнеров, и они сделали нам новую вывеску. Еще она заказала новый логотип. Ей кажется, что «Робин Гуд Инвестигейшнз» должно стоять в конце мелкими буквами, потому что у клиентов может создаться впечатление, что мы – шайка разбойников, хоть и благородных.

Я стиснул челюсти и кивнул.

Растянув улыбку до ушей, Селеста вытащила из ящика стола лист картона.

– А вот и наш новый логотип, – сладким голосом проговорила она. – Потрясающе, правда?

– Отлично, просто нет слов.

Несчастное название «Робин Гуд Инвестигейшнз» усохло до крошечной приписки внизу. Посередине крупными буквами красовалась надпись: «РАССЛЕДОВАНИЕ И ЗАЩИТА». Своей фамилии я там не нашел.

Сам не знаю отчего, я вдруг расхохотался. Возможно, мне хотелось принять все это за розыгрыш.

– Что с вами, мистер Кьюнан? – удивилась Селеста. – Вы белый, как этот лист бумаги. Мне даже показалось, что вы собираетесь упасть в обморок. Жанин сказала мне, что с вами такое уже случалось.

– Я прекрасно себя чувствую. Давно так хорошо не было, – сказал я между взрывами хохота.

– Я знаю, что вам досталось от этой Марти Кинг. Оказывается, у ее отца много друзей здесь, в Манчестере. Об этом нам рассказал друг моей сестры. Помните, я говорила вам про Линии? Он сидит там же, где Кинг. Некоторые его манчестерские друзья вместе с ним в армии служили, другие отбывали срок. Люди ценят Кинга за то, что он ни разу никого не подставил.

Как по команде, из своих ульев вылетели оба штатных сотрудника. Видимо, им стало любопытно, отчего я так веселился. Я представился, не переставая хихикать, и моя смешливость передалась им. Мне было приятно думать, что мы сработаемся. Так и вышло, мы прекрасно понимали друг друга. В некоторых вопросах они разбирались лучше меня, и я не лез к ним с ценными советами и начальственными указаниями.

А пока я все еще сидел в приемной, пытаясь собраться с мыслями. Ко и Снайдер вернулись к своим занятиям. Селеста нервно шуршала бумагами» делая вид, что углубилась в работу.

– Селеста, ты провернула колоссальное дело. Если б не ты, возможно, за время моего отсутствия мой бизнес скатился бы в пропасть.

– Мисс Уайт тоже много сделала, – сказала она, светясь от удовольствия.

– Теперь скажи мне вот что…

– Да? – озабоченно отозвалась Селеста.

– Гарри Серпелл…

– Он приезжал сюда, столько шуму наделал…! Требовал денег, ругался. Я сказала, что мы заплатим в конце месяца, а он сказал, что в таком случае до конца месяца ничего больше делать не станет.

– Он что-нибудь для меня оставил?

– Вроде был один конверт, – неуверенно ответила она. – Знаете, мы ведь все тут переставляли. Сейчас поищу. – Она начала проверять ящики с документами.

– Ищи, Селеста, – сказал я, когда она подняла руки вверх, как бы сдаваясь на милость. – Я очень дорого заплатил за этот конверт.

– Мисс Уайт проверила все, что было на вашем столе, и велела мне подшить все бумаги в одну папку. Я знаю точно, что она ничего не выбросила, я все время была рядом.

Получив в руки эту папку, я убил полтора часа на ее изучение и пришел к выводу, что за последнее время я скопил невероятное количество макулатуры. Конверт, оставленный Серпеллом, нашелся в папке под названием «Разное», под бумагами с требованиями о компенсации ущерба. Жанин, вероятно, рассудила, что я превысил лимит времени, отпущенный на поиски Деверо-Олмонда.

В конверте лежал отчет следующего содержания: «Серафина Карлайл, 1928–1989, похоронена рядом с Эдуарде Колонна, 1902–1973. На этом же участке две детские могилы Карлайлов. На памятнике Серафины оставлено место для дальнейших надписей. На памятнике с фамилией Колонна значатся также имена Мария (жена) и Антонио (брат, погиб в море 2 июля 1940 г.). Есть и другие надгробья с фамилией Колонна, самое старое из которых датировано 1906 годом. Фамилия Олмонд не найдена, зато есть несколько могил Оллемано. Карло Оллемано тоже погиб в море 2 июля 1940 года».

На отдельном листке бумаги было небольшое сообщение о конгломерате «Мерсийская недвижимость», представлявшем собой сеть связанных между собой компаний, в числе которых была «Карлайл Корпорейшн». Дальнейшее расследование, писал Серпелл, только за особую плату, причем вперед.

Загадки продолжаются, но, кажется, теперь я знаю, с чего начать. Я оторвался от бумаг, почувствовав на себе пристальный взгляд Селесты.

– Все в порядке? – спросила она.

Как обычно, по выражению ее лица я не мог прочесть ее мыслей. Почти всю последнюю неделю она провела в обществе Жанин, и у них было время обсудить некоторые особенности моего характера. В уме я прикидывал, за какое время до Жанин докатится весть о том, что я продолжаю заниматься Карлайлами и Деверо-Олмондом.

– Все хорошо, – ответил я, решив вдруг, что я сыт по горло этими Карлайлами и Кингами. И если я буду вынужден продолжить это дело, то прежде хотя бы от них отдохну.

– Положи все это обратно на полку, – сказал я Селесте.

Она радостно улыбнулась.

Несколько следующих недель пронеслись в водовороте дел.

Работы изрядно прибавилось, и я вынужден был пополнить штат новыми сотрудниками. Прогнозы Жанин оказались верными: в конторе меня практически не видели. Селеста управлялась с бумагами, а я ездил по фирмам и банкам, разрешая дела наших новых клиентов. Занятие, казавшееся мне поначалу странным, захватило меня, словно человека, поднявшегося на новую ступень жизни.

Главное, к чему я никак не мог привыкнуть, – ощущение успеха, который, казалось, тянулся за мной, как пахучий след. Прежде, если, положим, у меня была назначена встреча с менеджером банка, я часами просиживал у его кабинета, чтоб в результате, опустив глаза, выслушать наставления о необходимости соблюдать благоразумие в финансовых вопросах. Теперь, даже если дело касалось моих затрат на агентство и пенсионных выплат сотрудникам, меня принимали с распростертыми объятиями. Нелегко сразу привыкнуть к тому, что жизнь повернулась к тебе лицом.

Эрни Канлифф уже неоднократно приглашал меня на ланч в ресторан «Нико», где мы сидели бок о бок с воротилами бизнеса Большого Манчестера. Незнакомые люди приветливо кивали мне и интересовались моим мнением по вопросам, в которых я был полный профан. Канлифф советовал покупать недвижимость в Уилмслоу.

– Самое время, Дейв. Покупая сейчас, скажем, за триста или четыреста тысяч, ты делаешь хорошую инвестицию, и в самое ближайшее время твой капитал удвоится, – объяснял мне дальновидный Эрни.

– Хорошо, я поразмыслю над этим, – отвечал я, аккуратно складывая бумаги в карман.

– Послушай меня, Дейв, – уговаривал Канлифф, – мысли и мечты не инвестируют. Ты никогда не думал о ежегодном доходе? Наша компания может предоставить тебе льготный режим инвестирования, несмотря на то, что ты не наш сотрудник.

Я обещал принять решение. Мне трудно было переварить резко изменившееся отношение Эрни к себе. Он всегда представлялся мне прожорливой крысой. Теперь, когда мы оба находились по одну сторону барьера, получалось, что я такая же крыса. Эрни становилось не по себе, если в агентство обращались другие крупные страховые компании. Он удваивал свое внимание к моей персоне и рассыпался в комплиментах. Я старался уберечь себя от головокружения от успеха, но с каждой неделей все больше вживался в роль влиятельного бизнесмена. А как иначе? Я приезжал в шикарные офисы, владельцы которых делились со мной секретами. Иногда, глядя на себя со стороны, я замечал, что смеюсь и шучу на их манер, выражаюсь принятыми у них словечками и обсуждаю достоинства и недостатки секретарш. Так после интенсивного курса обучения начинают говорить на иностранном языке. Я понял, что дело заходит слишком далеко, когда один из моих новых клиентов предложил мне свою рекомендацию для вступления в масонскую ложу.

Я никогда не забывал, что есть один человек, способный, пусть даже с помощью пинка под зад, помочь мне снова стать собой.

– Да-а, Дейвид, похоже, ты основательно застолбил место, – сказал Пэдди, когда я водил его по обновленному агентству.

Затаив дыхание, я ожидал саркастических ноток, но их не последовало.

– Возможно, я ошибался все эти годы, – сказал отец, – пытаясь впихнуть тебя в полицию. – Он вздохнул. – Теперь я вижу, где лежат барыши. Пока некоторые делают деньги на пустом месте, на твой век работы хватит.

Я глядел на отца, не веря своим ушам. Пэдди неверно истолковал выражение отчаяния, застывшее на моем лице.

– Да, парень, – добавил он, – нельзя не признать, что на тебя работают квалифицированные люди, гораздо более квалифицированные, чем в манчестерском уголовном розыске, но ведь ты платишь куда больше.

У меня отвисла челюсть. Слов не было – только жесты. Я опустил голову.

– Вот в чем беда нынешней полиции… Что дешево, то гнило. Верно?

Провожая отца, я был расстроен до глубины души.

43

После непривычно миролюбивого визита отца во мне проснулось чувство противоречия. Сразу после ухода Пэдди я велел Селесте позвонить Бернадетте Деверо. Хозяин дома не появлялся, и, как сказала Бернадетта, еще не бывало, чтоб он не давал о себе знать два месяца подряд.

Я сидел в приемной, за столом, который в былые времена служил рабочим местом Селесты. Сосредоточиться не удавалось: офис был полон посетителей. Неужели Олмонд все-таки мертв? Если его нет в живых, трубить об убийстве при нынешнем положении вещей – себе вредить. Лучше всего вернуться к делу Винса Кинга. И на этот раз я начну копать сверху.

Я вытащил чистый лист бумаги, чтоб написать письмо Его Чести Джеймсу Макмэхону, министру внутренних дел и депутату парламента. Когда я шумно смял четвертый испорченный лист, посетители стали обращать на меня внимание. На то, чтоб сочинить письмо, я потратил добрую половину дня.

«Уважаемый сэр,

Настоящее письмо касается дела Винсента Кинга, отбывающего пожизненное заключение в тюрьме «Армли» за убийство Денниса Масгрейва и Фредерика Фуллава в 1978 году.

По поручению семьи мистера Кинга я расследую некоторые аспекты данного дела, которые могли бы стать основанием для его пересмотра. Вы, как известно, принимали непосредственное участие в судебном процессе, выступая со стороны защиты мистера Кинга, и осведомлены о том, что последовавшая за оглашением приговора апелляция была отклонена.

Считаю своим долгом сообщить, что в настоящее время в моем распоряжении имеются показания младшего адвоката мистера Кинга, который, как выяснилось, действовал от лица коммерческой организации под названием «Мерсийская недвижимость», настроенной по отношению к подсудимому не вполне доброжелательно.

Мой вопрос о том, на каком основании адвокат, не занимавшийся ранее уголовными делами, взялся защищать человека, обвинявшегося в убийстве, мистер Деверо-Олмонд счел оскорбительным и в тот же день покинул страну, не сообщив никому о месте следования.

Уверен, сэр, вы согласитесь с моим мнением о том, что двусмысленная роль, которую сыграл адвокат Деверо-Олмонд в данном деле, является достаточным основанием для пересмотра дела Винсента Кинга в Комиссии по пересмотру уголовных дел.

Искренне ваш Д. Кьюнан».

Я собственноручно перепечатал письмо на бланке агентства.

Через три недели, в рекордно короткий срок! пришел лаконичный и четкий ответ:

«Уважаемый мистер Кьюнан,

По поручению министра сообщаю вам о том, что он не видит достаточных оснований для того, чтобы передать дело Винсента Кинга в Комиссию по пересмотру уголовных дел. Изучив материалы, связанные с деятельностью Деверо-Олмонда в «Мерсийской недвижимости», он пришел к выводу, что она не имеет отношения к вопросам, содержащимся в судебном деле Кинга, и апелляции, последовавшей после вынесения приговора.

Искренне ваш Дж. К. Прендёргаст,

личный секретарь».

Не успел я прочесть письмо, как в офис явился Брен Каллен.

– Неплохой пас, но мимо, – начал он.

– Не понял.

– Не прикидывайся дурачком. Ты все прекрасно понял. Придется поднатужиться, чтоб вызволить из тюрьмы папашу твоей подружки.

– Какой подружки? О чем ты ведешь речь?

Каллен осмотрелся. Вокруг было полно народу. Из-за большого стола в углу на него враждебно уставилась Селеста. Двое из наших следователей, вихрем влетев, в контору, скрылись в кабинетах.

– А я не верил, когда мне рассказывали, что ты растешь и процветаешь, – сказал Каллен, на которого мои сотрудники реагировали не больше, чем на уличного коммивояжера. – У тебя здесь суета, как на вокзале. Как тебе удается думать в такой обстановке?

– Удается, когда не мешают.

– Ладно, вот что. Поговорить надо. Давай выйдем, угощу тебя ланчем. Или тебе нынче не по ранжиру сидеть рядом с полицейским инспектором?

– Мистер Кьюнан, может, мне стоит позвонить кузену? – послышался громкий голос Селесты. Она узнала Каллена.

– Не волнуйся, милочка. Я не собираюсь его арестовывать, – повернулся к ней лицом Каллен, разводя руками. – По крайней мере, сегодня, – добавил он, угрюмо глядя на меня, и кивнул в сторону выхода.

Я надел пальто, и мы пошли на Питер-стрит, в ресторанчик «Пьер-Виктуар».

Брен Каллен был хорошо воспитан. Он приступил к расспросам о той самой ночи с Марти только после того, как подали сыр.

– Ты все еще с ней? Я имею в виду Марти, – в лоб спросил он.

– Я с ней не встречался после той ночи в Лондоне.

– Тогда какого черта ты послал письмо министру внутренних дел, выступая от имени ее отца? – с угрозой в голосе набросился на меня Каллен. – Ты не расслышал, что я сказал тебе в больнице? Травмы помешали? Марти подозревается в убийстве Лу Олли и Леви.

– Брен, тебе когда-нибудь говорили, что ты зануда? – сказал я.

– Мне говорят это слишком часто, – усмехнулся он.

– Если Марти подозреваемая, почему ты до сих пор ее не допросил?

– Потому… да потому, что нам не за что зацепиться! – расстроенно ответил он. – С тех пор как мы висели у тебя на хвосте в Лондоне, операция «Калверли» не продвинулась ни на шаг. Сейчас это дело на контроле у сержанта и двух следователей.

– Спасибо за информацию, – буркнул я. – Значит, вы даже не потрудились выяснить, кто пытался меня убить.

– Пикап нашли в Бирмингеме. На этом и остановились. Сам посуди, зачем нам искать людей, которые хотели тебя прикончить, если ты сам из кожи вон лез, чтоб отправиться на тот свет? Твой побег из больницы лучшее тому подтверждение. Я был уверен, что тебя похитили. А когда не нашел своего плаща, понял, что ты просто идиот.

Эту реплику я оставил без комментариев. Извиняться за похищенный плащ я тоже не стал. Что касается побега из больницы… В конце концов, мы живем в свободной стране, и я вправе решать, где мне находиться. Я сбежал не из психлечебницы, а покинул травматологическое отделение по своей воле. Но Брен долго глядел на меня так, будто мне давно следует прописаться в учреждении для душевнобольных. Потом он принялся за рокфор.

– Где он? – снова подал грозный голос Брен, указывая кончиком ножа вверх.

– Кто? – с искренним непониманием спросил я.

– Мой несчастный плащ.

– Я отправил его на твое имя на Бутл-стрит [4]4
  На Бутл-стрит находится Управление уголовного розыска Манчестера


[Закрыть].

– Здорово! В таком случае он на складе вещественных доказательств, – мрачно сказал он, а в следующую секунду рассмеялся. – Слушай, Дейв, с тобой не соскучишься. Ты знаешь, что ты этим письмом министру кота в мышиную нору запустил? Представляешь, звонит мне среди ночи наш начальник полиции и спрашивает, известно ли мне, что этот козел отпущения из Рочдейластал третьей жертвой в деле Олли-Леви.

– А ты не знал?

– Конечно, нет. И никакая он не жертва. Он имеет такое же право сбегать из дому, когда ему вздумается, как ты сбегать из больницы.

– Он мертв, Брен. Лежит на дне залива Моркам с якорем, обмотанным вокруг ног.

– Дейв, с таким воображением тебе самому недолго отправиться туда же, – недовольно ответил Каллен и достал из кармана пиджака толстый конверт. – Взгляни-ка, – предложил он, бросив конверт на стол.

В конверте было шесть открыток, адресованных Бернадетте Деверо, подписанных именем Мортон и, судя по штампам, отправленных в течение последних двух месяцев с курортов Майами, Форт Лаудердейл и Палм-Бич, штат Флорида.

– Нет ничего проще, – прокомментировал я. – Прежде чем утопить человека, его заставляют подписать несколько открыток.

– Не желаешь расстаться со своей версией? – раздраженно сказал Каллен.

– Ты что, не видишь: буквы неровные, строчки пляшут? Везде один и тот же текст, написанный одной и той же ручкой. «Прекрасно провожу время. Жаль, что тебя нет со мной».

– Представь себе, и мы, нерасторопные профессионалы, подметили эти особенности. Но мы видели другие открытки и письма Олмонда. Он не был мастером эпистолярного жанра.

– Равно как и мастером своего дела. Как ты объяснишь то, что, не блистая профессиональными способностями, Олмонд получал огромные гонорары? Кто платил ему за то, чтоб он помалкивал по делу Кинга?

– Для меня это загадка. А как ты объяснишь то, что тебе платят теперь огромные деньги? Если бы деньги платили пропорционально делам и заслугам, я бы был миллионером, а ты бы продавал газеты на улице.

– Да уж… Но есть еще один факт. Человек, который привел яхту Олмонда обратно в порт Флитвуда. Вам нетрудно будет найти этого человека, если он местный.

– Ответь мне все-таки, Дейв, – сказал Каллен, – на черта тебе сдался этот Кинг или Деверо-Олмонд? Зачем тебе это, если ты, как утверждаешь, не путаешься больше с красоткой Марти?

– Я никогда не путался с Марти, – сказал я с большим жаром, чем хотелось бы. Мне даже показалось, что я покраснел, потому что Каллен поднял брови. – Я был с ней всего лишь раз, – виновато признался я, – и дорого за это поплатился.

– Тогда зачем все это, Дейв? Переписка с министерством внутренних дел и прочая суета?

– Я полагаю, что Кинг невиновен, а ты не убедил меня в том, что Олмонд жив. Почему я должен игнорировать тот факт, что люди, с которыми я беседую, тотчас исчезают?

– Благородные мысли.

– Не язви. Будь ты на моем месте, тебе бы тоже не спалось при мысли о том, что невиновный человек отбывает пожизненный срок.

– Этот невиновный вскрыл сейфов больше, чем ты горячих обедов съел.

– Я не сомневаюсь, что он мерзавец, и не стал бы ему доверять. Меня гложет другое: этот уголовник уверен, что все полицейские, включая моего отца, – продажные твари. А я уверен, что дело сфабриковано одним продажным полицейским по имени Мик Джонс.

– Джонс, – повторил Каллен, устало качая головой. – Я слыхал, что он подонок, каких свет не видывал. – Он стал нетерпеливо водить пальцем по столу. – Ладно, скажу тебе… Во-первых, нам не удалось выяснить, кто именно поставил на прикол яхту Олмонда, и это странно. Во Флитвуде есть небольшая группа людей, которые часто помогают членам клуба в управлении судами, но человек, который привел в порт яхту «Дух холмов», был не из их числа. Во-вторых, я собираюсь навести справки о Джонсе. Наш начальник всячески пытается замять дурно пахнущие дела, которые вел Джонс. Но это не означает, что у Кинга есть шанс выйти на свободу прежде, чем он признается во всех ранее совершенных преступлениях. И последнее, Дейв. В деле Олли-Леви действительно есть третья жертва, и эта жертва – ты! Кому-то очень не хочется ворошить прошлое. Будь осторожен.

После ухода Брена мне в голову пришла довольно странная мысль.

Начальник полиции Манчестера поручил Брену кое-что выведать по делу Кинга. Не означает ли это, что в полиции подозревают, что тогда, в 1978 году, Масгрейва и Фуллава убили сами копы и эти самые продавшиеся преступникам копы все еще живы-здоровы и опасаются, что старые дела всплывут на поверхность? Вслед за тем меня посетила еще более странная идея. Когда меня сбил белый пикап, Брен Каллен следовал за мной… Неужели Брен? Как ни пытался я выбросить эту догадку из головы, она не давала мне покоя.