Текст книги "Оковы прошлого"
Автор книги: Франсуаза Бурден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Неужели это попытка оправдать свое желание пригласить гостей? Или он боится, что скоро ему станет скучно?
Альбан! – воскликнул незнакомец, останавливаясь у их столика. – Я уже собирался ехать искать тебя в твоей берлоге, но мне повезло, и ты сам нашелся!
Высокий, сухопарый и симпатичный, мужчина протянул руку Валентине.
Давид Леруа, – представился он. – Надеюсь, Альбан рассказывал вам обо мне? Теоретически я его лучший друг.
Но не практически? – с улыбкой спросила Валентина.
Я никогда не выезжаю из Трувиля, поэтому Альбан меня немного... забросил.
Ну, ты преувеличиваешь, – возмутился Альбан.
Нет, командир. Боюсь, ты – ненадежный друг.
Уже не командир, и уж точно не предатель. Посидишь с нами?
Не могу. У меня здесь встреча с клиентом. Но с позволения мадемуазель завтра вечером я заеду к вам на виллу.
Я приготовлю ужин, – с неожиданным энтузиазмом предложила Валентина.
Женись на ней, – с громким смехом посоветовал Давид, уходя.
Он дружески потрепал Альбана по плечу и ушел вглубь зала. Веселость господина Леруа была такой естественной, что никто и не думал обижаться на его резковатые манеры.
Так вот он какой, знаменитый Давид! – вполголоса проговорила Валентина.
Друг детства, товарищ по пансиону. Он всегда был с нами, всегда был четвертым в карточных играх. Жо его обожает, и мои братья тоже.
А ты?
Он наклонился над столом и взял ее за руку.
Давид один из самых близких мне людей. Он прав, последние несколько лет мы виделись редко, но перезванивались, писали друг другу по электронной почте. Услышав от Жо, что я попал в больницу, он тут же примчался в Париж. И Давид единственный говорил со мной откровенно.
Что именно он говорил?
Сказал, что у меня забавный вид в очках, и посоветовал потратиться на другую оправу, получше той, что выдали мне в больнице. Предупредил, что мне придется запастись терпением – получить деньги по страховке непросто. И спросил, не планирую ли я пополнить ряды наземной авиации. Увидев мою реакцию, предложил свои сбережения, чтобы я мог открыть собственный аэроклуб. В конце концов, он организовал мне встречу со своим зятем, который управляет аэропортом в Сен-Гатьен-де-Буа, это недалеко от Довиля. Давид не сокрушался о моем несчастье, а сделал все, чтобы мне помочь. После встречи с ним я потихоньку стал выкарабкиваться из отчаяния. Это было накануне того дня, когда ты сделала мне такое замечательное признание...
Официант принес креветок, жаренных в гриле, поэтому Альбану пришлось отпустить руку Валентины, но он все так же не сводил с нее глаз. Она любила смотреть в эти темные, с золотистыми искорками глаза, любила его мальчишескую улыбку и лицо, черты которого были уже отмечены зрелостью.
Значит, я правильно сделала, пригласив его к ужину?
Давида? Конечно! Но думаю, что он у нас задержится. Он чувствует себя на «Пароходе» как дома. И раньше присматривал за Жозефиной, приезжая к ней раз или два в неделю.
Определенно, к некоторым вещам ей придется привыкнуть – к размерам дома, к неожиданным визитам членов семьи и приятелей и к этому другу детства, который, на ее счастье, оказался очень симпатичным. Какое место в этой массе людей отведено ей, Валентине? Когда Давид в шутку сказал «Женись на ней!», Альбан ничего не ответил, только улыбнулся. Однажды он уже предлагал Валентине руку и сердце, еще до несчастного случая. Но в тот раз она не была уверена в его чувствах и ушла от ответа. После этого тема была закрыта. Предложение пожить с ним в Нормандии не подразумевало каких-либо обязательств, и Альбан не заговаривал с ней о будущем.
Когда креветки были съедены, им подали сочные мидии и бутылку мускаде.
Какие у тебя планы на вечер? – спросил Альбан, справившись о счете.
Когда вернемся, я положу рыбку в холодильник и пойду на кофе к Жозефине. Хочу взять у нее рецепт.
А я займусь твоими полками, договорились?
Да, это мило с твоей стороны. Я сяду работать не раньше пяти.
Ну чем не разговор соседей по дому? Так ли уж трудно жить вдвоем?
Мобильный телефон Альбана, лежащий на столе, завибрировал. Он посмотрел на отобразившийся на экране номер, и его лицо просветлело.
Марианна! Рад тебя слышать! Как твои дела?
Еще одна не знакомая Валентине женщина... По правде говоря, она мало что знала об окружении Альбана. В начале отношений они, как всякие влюбленные, с удовольствием проводили вечера тет-а-тет. Вдвоем, рука об руку, в театре. Вдвоем, глаза в глаза, в ресторане... Уезжая в командировки, Альбан часто ей звонил, но ничего не рассказывал о себе, предпочитая задавать вопросы или говорить о том, как он ее любит.
Она наблюдала, как он со счастливой улыбкой и без тени смущения общается со своей собеседницей. Альбан бесспорно привлекателен, и многие знакомые женщины ни за что не упустят возможности приехать и утешить его.
–.. .Вы приезжаете в субботу к обеду? Прекрасно! Надя приедет с вами? Нет, без проблем. Для тех, кто захочет остаться, полно свободных комнат. Дело в том, что я здесь с...
Он вопросительно посмотрел на Валентину, но она не поняла, о чем идет речь.
...подругой, – закончил Альбан. – Хорошо, я отправлю тебе карту по электронной почте. До субботы! И передавай всем от меня привет!
«Подруга» – это я? – тихо спросила Валентина. – А Давид именует меня «мадемуазель»... Нужно подобрать мне какое-нибудь название.
Она ревновала и очень этого стыдилась. А еще она чувствовала себя уязвленной.
Не знаю, как ты хочешь, чтобы я тебя называл.
Для начала можешь звать меня по имени!
Я обожаю твое имя, оно такое красивое! Но за глаза с людьми, если ты...
Давай не будем об этом, оно того не стоит, – сухо отрезала Валентина.
С расстроенным видом Альбан смотрел, как она встает и берет сумку.
Едем к тебе!
Она пошла к выходу, оставив его на несколько шагов позади, и, оказавшись на улице, не оглядываясь направилась к машине.
Валентина, подожди!
Альбан догнал ее, обнял за талию, заставляя замедлить шаг.
Это ссора? – прошептал он и поцеловал ее за ушком. – Я могу объявить всему миру, что ты – моя любимая женщина, моя единственная, самая лучшая на свете. Может, это слишком длинное обозначение, но каждое слово в нем – правда. И, кстати, я бы не хотел, чтобы ты говорила «к тебе», это не совсем верно. Я бы предпочел, чтобы ты называла «Пароход» просто домом или нашим домом.
Валентина уже злилась на себя за свою вспышку, за мелочность и за этот момент непонимания. Она прижалась к Альбану, настроенная помириться.
Сколько гостей приедет на выходные?
–Четверо. Я все сделаю сам, обещаю.
Значит, он решил, что она расстроилась, потому что придется хлопотать по дому? Валентина не стала его разубеждать, но ей определенно следовало бы объяснить причину своей обиды, объяснить, почему Марианны, Нади и все остальные его знакомые заранее так ее раздражают. Не зная, что сказать, она встала на цыпочки и страстно его поцеловала – прямо посреди улицы.
* * *
Малори отступила на пару шагов, чтобы оценить внешний вид столика, который она сервировала на японский манер. Летом они побывали в Токио, и теперь у нее были не только новые идеи, но и адреса мелких ремесленников, к которым можно было обратиться при необходимости. Она не заказывала крупных партий товара, предпочитая обновлять ассортимент своего бутика так часто, как ей самой того хотелось. В работе Малори руководствовалась интуицией и обладала особым чутьем на то, что понравится клиентам. А в конце этой осени, по ее мнению, будет модно все азиатское.
Великолепно! – сказал Коля, спускаясь со второго этажа по ставшей настоящим украшением магазина винтообразной, невесомой на вид лестнице, которую Малори сама спроектировала.
Бесподобно, просто глаз не отвести, – добавил он. – Смотрю на этот стол, и слюнки текут. Сегодня мы пойдем туда, где подают суши!
Склонив голову набок, он несколько секунд изучал расписанные вручную чашки, украшенную цветами яблони скатерть, изысканно свернутые шелковые салфетки.
Может быть... добавим орхидею? – предложил Коляʹ.
Малори прищурилась, подумала и наконец, кивнула.
Именно!
В их магазине никогда не было недостатка в орхидеях, поэтому оставалось только выбрать. Когда цветок оказался на лакированном столике, общая картина стала безупречной. Удовлетворенная, Малори повернулась к Коляʹ и поцеловала его в уголок рта.
Пора закрываться, – сказала она, указывая на часы.
Но не успела сделать и шага, как тонкий звон дверного колокольчика сообщил о приходе запоздалого клиента.
Отвратительная погода! – воскликнула Софи. – Слава богу, что успела. Я боялась, что приду, а вы уже закрылись!
Она поставила мокрый зонт в медное ведерко, сняла тренчкот.
Малори, ты должна спасти меня! Завтра я иду с Жилем на скучный ужин, который устраивают какие-то ужасные снобы, и мне совершенно нечего надеть. Ну, не то чтобы совсем нечего, но хотелось бы что-то модное, ты понимаешь. Привет, Коляʹ! Что нового у Альбана?
–Я говорил по телефону с Жо, и мне показалось, она очень рада, что Валентина теперь живет с ними.
А, ты об этой девице... – в голосе Софи послышалось раздражение. – Я спрашиваю о твоем брате, а не об этой кривляке.
Чем она тебе так не нравится?
Да ничем. Вонзила в него свои коготки и радуется.
–Лучше пусть Альбан будет с ней, а не меняет женщин, как раньше, – заметил Коляʹ. – Если он сейчас не женится, то останется холостяком, а я ему этого не желаю. Ладно, оставляю вас наедине. Мне нужно разобраться с документами.
Коляʹ самостоятельно вел бухгалтерию магазина, но при случае с удовольствием консультировал клиентов. Помахав дамам, он направился к двери, скрытой за пурпурной бархатной занавесью.
К нашему счастью, – шепотом сообщила Малори, – мы пользуемся услугами одной бухгалтерской фирмы...
То, с какой снисходительностью и нежностью она об этом говорила, было лишним доказательством ее любви к мужу.
Идем наверх, – предложила она Софи, – и что-нибудь тебе подберем.
На втором этаже были вывешены наряды: одни – на ивовых манекенах, другие – на украшенных стразами цепочках. На трех одноногих круглых столиках 1900 года царственно возлежали сумочка, пояс и пара туфель-«лодочек». Каждая вещь, освещенная лампой направленного действия, казалась необыкновенной.
Это тебе подойдет, – решила Малори.
Она сняла с плечиков ансамбль нежно-розового оттенка, невесомый и полупрозрачный. Софи с выражением сомнения на лице вошла в примерочную, похожую на английскую гостиную в миниатюре. Через три минуты она вышла к Малори, и та удовлетворенно улыбнулась.
Нет надобности искать что-то еще, верно?
Софи вдоволь покружилась перед большим наклонным зеркалом на ножках, любуясь собой.
Нужно приходить к тебе почаще!
Как скажешь.
А цена?
Умеренная.
Что ж, прекрасно. И Жиль будет доволен!
Новый наряд был настолько ей к лицу, что Софи больше не боялась завтрашнего ужина. Она покрасовалась в обновке еще немного, потом переоделась и спустилась к Малори на первый этаж.
Я искренне беспокоюсь об Альбане, – сказала она, протягивая невестке банковскую карточку. – Похоронить себя в глуши с этой дурацкой переводчицей! Да он не заметит, как постареет!
Ты ее просто ненавидишь, я права?
«Ненавидишь» – слишком громко сказано, – ответила Софи. – Но ведь это она уговорила Альбана уехать из Парижа, чтобы поскорее прибрать его к рукам! Разве он сможет найти там работу? Кроме того, он потеряет связь со своими друзьями. Ты сама знаешь, как это бывает: они приезжают навестить тебя, но все реже и реже, а потом – никого! Альбан будет мучиться, он не сможет жить, не видя никого, кроме своей Дульсинеи!
Малори на мгновение задумалась, потом пожала плечами.
По-моему, ты ошибаешься. Альбан не любит скучать, но все же он не из тех, кому надо, чтобы вокруг них вертелась масса народа. Самое важное для него сейчас – смириться с тем, что он больше не будет летать.
Чепуха!
Любовь – лучшее утешение, разве не так?
Софи не имела желания слушать все эти сладкие бредни на тему любви. Малори – шикарная женщина, непререкаемый авторитет в вопросах моды, приятная во всех отношениях невестка, но она смотрит на мир сквозь розовые очки! Она любит Коляʹ и очень счастлива, обожает свой бутик и клиентов. В общем, всегда всем довольна.
Послушай, есть еще одна вещь, которая меня беспокоит. Альбан хочет восстановить виллу, готов потратить на это все свои сбережения. Жиля это тревожит. После смерти Жо у нас будут проблемы, если уже сейчас не решить, кто и сколько должен потратить на ремонт.
Что до нас с Коляʹ, то мы оплатили достаточно счетов за содержание виллы, так что в остальном можете на нас не рассчитывать.
В том-то и дело! Нужно решить этот вопрос раз и навсегда!
Софи часто вспоминала их разговор недельной давности и пришла к выводу, что вторжение Валентины в их семью может быть опасным. Ведь эта женщина, стремясь обеспечить себе комфортное существование, может заставить Альбана потратить на дом кучу денег! И новшествами будет пользоваться она одна, ведь остальные члены семьи бывают на вилле «наездом». И если, к всеобщему несчастью, однажды Валентина станет мадам Альбан Эсперандье, какие требования она предъявит при разделе наследства? Если доли у братьев будут разные, неприятностей не избежать. И все из-за глупой прихоти Альбана, который позволяет этой наглой девице водить себя за нос! Господи, да она до сих пор глазам своим не верит: Альбан – и вдруг примерный семьянин?
Малори как раз укладывала покупку в симпатичный полотняный мешочек с названием бутика – «Я, ты и наш бутик». Естественно, они не пользовались пластиком: Малори полагала, что это вульгарно и неэкологично.
Я сделала тебе скидку, – сообщила она, возвращая Софи кредитку.
Спасибо.
Хотя их коммерческое предприятие процветало, Малори и Коляʹ в золоте не купались. Аренда двухэтажного помещения на улице де Ренн, в центре квартала Сен-Жермен-де-Пре, стоила очень дорого. А жили они как двадцатилетние – тратили деньги направо и налево, не задумываясь о будущем. «Не всем же в семье быть занудами! Нужны и чудаки», – говорил о них Жиль, который всегда снисходительно относился к затеям младшего брата.
Обменявшись на прощание с Малори обязательным с точки зрения этикета поцелуем, Софи взяла свой зонт и вышла из магазина. Дождь лил как из ведра, поэтому на свободное такси особенно рассчитывать не приходилось. Прижимая к груди элегантный полотняный мешочек, который, в отличие от пластика, не мог противостоять ливню, она поспешила к входу в метро.
* * *
Склонившись над альбомом, Валентина указала на одну из фотографий.
Это твоя мать? Настоящая красавица.
Маргарита была запечатлена на балконе виллы. Она стояла, опираясь локтями на перила и положив подбородок на ладони. Ее светлые глаза смотрели мимо объектива, куда-то вдаль, что придавало ей мечтательный, даже меланхоличный вид.
Да, она была красивой, – медленно сказал Альбан, – но не очень заботливой.
В его детских воспоминаниях мать все время была далеко. Она не уделяла им внимания, не интересовалась их делами. Он на удивление плохо ее помнил. Зато в картинах прошлого всегда присутствовал образ Жозефины. Жо слушала, утешала, разрешала споры, успокаивала. Она же всегда встречала их в кухне, стоя у плиты. Жо подписывала дневники, разговаривала с учителями, водила внуков к дантисту. Маргарита же бродила по комнатам с едва заметной грустной и таинственной улыбкой на устах. Иногда, мимоходом, не глядя в глаза, она могла погладить одного из мальчишек по щеке.
Какие вы здесь симпатичные! – воскликнула Валентина, перевернув страницу.
На фото, о котором шла речь, Альбану было шесть, Жилю восемь, а Коля – четыре. Одетые в одинаковые шорты и футболки, они стояли, обнявшись за плечи, как игроки в регби, и улыбались камере, не стесняясь того, что чуть ли каждого второго зуба во рту недоставало. Все трое темноволосые, очень похожие друг на друга, но Альбан уже тогда был самый хорошенький, настоящий красавчик.
От чего умерли твои родители?
Вопрос застал Альбана врасплох. Эта тема в семье считалась болезненной, поэтому ее никогда не затрагивали. Жозефина и Антуан сделали все, чтобы защитить мальчиков, отказавшись устраивать из прошлого культ.
Когда это произошло, мы с братьями были в пансионах, – ответил он. – Жо не рассказывала нам подробностей, она была потрясена случившимся. Моя мать покончила с собой. Отец в это время был на фабрике, ему позвонили, и он поехал домой. Но он был не в себе, и случилась авария. Он умер на месте.
Какой ужас... – прошептала Валентина.
Она осторожно закрыла альбом и положила ладошку на руку Альбана. Несколько минут они молчали. Каждый думал о своем. Потом Альбан встал, чтобы подбросить в печь полено побольше.
Мой дед был человеком основательным, спокойным и любящим. Мы всегда старались брать с него пример. К тому времени он почти полностью передал управление фабрикой отцу, но потом ему снова пришлось вернуться. Деду было шестьдесят пять, он устал от дел, но решил, что будет держаться до тех пор, пока мы не вырастем. А когда пришло время продавать фабрику, он оказался на грани банкротства.
Бедная Жозефина, сколько ей пришлось вынести!
Поэтому мы так сильно ее и любим. Мы не хотим, чтобы она продавала дом, в котором родилась. Она всю жизнь прожила в этих местах, никогда никуда не уезжала, и сменить место жительства для нее было бы равносильно смерти.
Но ведь она говорит, что не любит виллу, что...
Она говорит так, чтобы мы могли ее продать, не терзаясь муками совести.
Валентина устроилась рядышком и стала смотреть на огонь в очаге. Это она настояла, чтобы вечер они провели в большой гостиной, которая показалась ей такой красивой, но вскоре выяснилось, что там очень холодно. Идея принести поднос с едой сюда, к камину, утратила свою привлекательность сейчас, когда уже стемнело. Ближе к вечеру заходящее солнце залило комнату великолепным оранжевым светом, и Валентина, переходя от окна к окну, долго любовалась осенним пейзажем. Теперь же все окна были черными, как похоронные покровы, скрывающие зеркала. Света явно недоставало, и большая гостиная со своими темными углами, поблекшими картинами, тяжелыми занавесями, готовыми от первого прикосновения рассыпаться в пыль, вдруг показалась Валентине зловещей.
Да, это не то идеальное место для вечернего отдыха, о котором я мечтала, – с виноватым видом сказала она.
Ей не хотелось, чтобы Альбан считал ее капризной, поэтому она обрадовалась, увидев на его лице улыбку.
Все комнаты на первом этаже рассчитаны на прием гостей или на семейные посиделки. У отца Жозефины были свои, весьма оригинальные представления об идеальном доме. Лучше, если ты будешь открывать для себя «Пароход» постепенно, в удобном тебе ритме. Ну, не последнюю роль играет и время года. Это ведь летний дом, и зимой он открыт всем ветрам...
На прошлой неделе они принимали Давида в кухне, а друзей Альбана, которые приехали на выходных, – в кабинете, расположенном напротив большой гостиной. Он отличался куда более скромными размерами. Валентина сделала все возможное, чтобы наладить общение, но разговор в основном вертелся вокруг самолетов. Надя и Марианна оказались стюардессами. Они часто летали с Альбаном и были подчеркнуто ласковы со своим бывшим командиром. Так что было кому восторгаться его очаровательными очками, фантастическим домом и манерами фермера-джентльмена. Гости пообещали в скором времени навестить их снова. Валентина в ответ выдавила из себя улыбку. Ну как тут не ревновать? Эти привлекательные девушки говорили с Альбаном на одном языке, у них было множество общих воспоминаний, к которым Валентина не имела никакого отношения. Это была та, другая жизнь Альбана, «жизнь-в-разъездах», по которой он теперь отчаянно тосковал.
Сегодня я приготовлю для нас спагетти «Болонезе». Ты согласна? – спросил он, устанавливая перед очагом противопожарную перегородку.
Они перешли в кухню, показавшуюся им более уютной. Альбан выглянул в окно.
В комнате Жо горит свет. Наверное, она закуталась в одеяло и смотрит телевизор. Кстати, она пригласила нас на завтра к себе. Давид тоже придет. Он пообещал ей принести морских гребешков «Сен-Жак». Никто не готовит их лучше – три минуты на сковороде в сливочном масле с ноткой чесночного аромата...
Валентина с улыбкой кивнула, но из услышанного сделала вывод, что Альбан начинает скучать. И доказательство тому – его желание приглашать друзей или выезжать в город. Дважды на этой неделе они ужинали в Довиле. Валентина благоразумно не спрашивала его о перспективах найти работу, а он никогда не говорил об этом. И все же она была уверена, что этот вопрос имеет для Альбана исключительную важность, хотя он и не хочет это обсуждать. Сдержанность Альбана укрепляла Валентину в намерении, следуя его примеру, молчать о своих заботах. Она решила подождать и посмотреть, как будут складываться их отношения, есть ли у них будущее, будет ли им так хорошо вместе, что рождение ребенка станет для обоих счастьем. Она уговаривала себя потерпеть, боялась поделиться новостью. Слава Богу, беременность не приносила ей никаких неудобств. Она прекрасно себя чувствовала и могла хранить секрет так долго, как считала нужным.
«Рассказать ему сейчас – это все равно что приставить нож к горлу. Альбан честный человек, поэтому ему останется только предложить мне выйти за него замуж. И я никогда не узнаю, хотел он этого по-настоящему или нет».
Альбан как раз тушил в томатном соусе «по-домашнему» рубленое мясо, наполняя кухню бесподобным ароматом.
Рецепт мне дала одна стюардесса-итальянка, – сообщил он, не оборачиваясь.
Стюардесса. Конечно! Одна из этих хорошеньких умниц, которые в былые времена стайками вились вокруг него. Расстроенная, Валентина разложила на столе первые попавшиеся под руку приборы.
Нет, не эти! – воскликнул Альбан. – Пусть на столе будет праздничная посуда, сегодня я ужинаю с женщиной, которую люблю!
Он как раз сливал воду со спагетти. Пар осел на стеклах очков, поэтому Альбану пришлось вытереть их полой рубашки. Этот простой жест глубоко растрогал Валентину – она подошла к Альбану и обняла его за талию.
Пахнет превосходно, я умираю с голоду, – сказала она, словно извиняясь.
Сквозь рубашку она ощутила тепло его тела, почувствовала его желание. Сильнее прижавшись к нему, она кончиками пальцев пробежала по его спине, заставив вздрогнуть. Одной рукой Альбан выключил под сковородой газ, другой приподнял подбородок Валентины, чтобы ее поцеловать. Первый поцелуй был нежным и легким, второй – более настойчивым... Секунду спустя он забрался под ее тонкий свитерок и прошелся ладонью по груди, отчего по ее телу пробежала дрожь. Валентина обожала его ласковые прикосновения: его руки оказывались всегда именно там, где она хотела. Альбан расстегнул застежку лифчика и медленно спустил с плеч бретельки, прежде чем его снять. Легко коснулся ее живота, расстегнул пуговицы на джинсах.
Альбан... – прошептала Валентина.
Но ей не хотелось, чтобы он останавливался, и она дала знать об этом, испустив едва слышный вздох нетерпения. Он стянул с Валентины джинсы и встал перед ней на колени, положив руки ей на бедра. Она откинула голову и, ощутив прикосновение его губ и языка, вскрикнула. Альбан всегда оттягивал кульминацию, умел быть терпеливым – многократно подводил ее к оргазму и вдруг снова начинал ласкать ноги и ягодицы так, что удовольствие граничило с болью. Голова у Валентины закружилась, она закрыла глаза, позволив наслаждению заполнить все ее существо.
Любовь моя, ты рискуешь простудиться, – прошептал Альбан через несколько секунд.
Он встал и крепко обнял ее.
С тобой я схожу с ума.
Мне приятно это слышать.
–Хочешь заняться любовью?
Да! Но чуть позже, в теплой спальне. Я думал, ты умираешь с голоду...
Пока она одевалась, он включил газ, разогрел мясо с томатным соусом и только потом выложил в сковороду спагетти.
В рецепте, к сожалению, не предусмотрена пауза для любви, – сказал Альбан с улыбкой.
Валентина поставила на стол подсвечник, разложила салфетки, выставила тарелки и, покопавшись в недрах шкафа, извлекла на свет бутылку кьянти, которую тут же и открыла.
Помнишь, как ужинали Леди и Бродяга в диснеевском мультфильме? У них была свеча, и они ели спагетти, как мы. И они в первый раз поцеловались, нос к носу!
Засмеявшись, она запела:
Нежная ночь под небом Италии...
Альбан поставил перед ней тарелку и поцеловал в шею.
Я люблю тебя, – прошептал он ей на ушко.
Мгновение было чудесным. Валентина забыла о том, что они одни в огромном доме, и о том, что в ближайшие несколько месяцев им предстоит решить массу проблем. Единственное, что она знала наверняка – счастливой ее может сделать только этот мужчина. Ей вдруг захотелось прямо сейчас, позабыв обо всех своих сомнениях, рассказать Альбану о ребенке.
На будущей неделе мне придется пару раз съездить в Париж, у меня две встречи, – объявил он, усаживаясь рядом с ней. – Поедешь со мной? Прекрасная возможность пройтись по магазинам или побывать на выставках.
Валентина с трудом проглотила вопросы, которые буквально обжигали ей губы: «С кем у тебя запланированы встречи? Какова их цель? Это по работе?» Напрасно она ждала, что он расскажет более подробно. Но Альбан и раньше с неохотой делился с ней планами, когда речь заходила о работе.
Я думала, ты ищешь работу здесь, в Нормандии. Или нет? – Валентине очень хотелось, чтобы ее голос звучал равнодушно.
Что ищу? А, ты об этом... Нет, это по другому поводу, точнее...
Он умолк, словно раздумывая, стоит ли продолжать.
Проблемы со страховкой, – закончил Альбан. – Сначала экспертизы, потом проверочные экспертизы, а теперь все по новой...
Валентина разозлилась на себя за собственную недоверчивость. Альбану приходилось снова и снова посещать врачей. Создавалось впечатление, что его медицинскому досье вообще не суждено обрести вид, который удовлетворил бы страховщиков. Кроме того, каждый осмотр или процедура ставили его перед фактом: о возвращении в гражданскую авиацию придется забыть.
На обратном пути машину поведу я? – ласковым голосом спросила Валентина.
Наверное. Я могу выйти от офтальмолога с расширенными зрачками, а в таком состоянии я плоховато вижу.
Он беспомощно развел руками. Этот жест глубоко взволновал Валентину.
Договорились, – быстро согласилась она. – Это очень кстати, я смогу встретиться со своим редактором.
Ей пока нечего было показывать в издательстве, но она не хотела, чтобы Альбан решил, будто она едет исключительно ради него. Валентина опустила глаза и увидела, что ее тарелка пуста. Неужели она ест за двоих? Она подумала о ребенке, который рос в ней, – крошечном, но таком реальном. Что, если, как в прошлый раз, природа решит...
Тебя что-то беспокоит? – спросил Альбан.
Валентина поняла, что мысли отразились у нее на лице, и заставила себя улыбнуться.
Нет. Я как раз собиралась положить себе еще спагетти, они великолепны!
Ну, у Софи, моей итальянской подруги, они получались куда лучше, – беззаботно сообщил он.
Поскольку стюардессы не стоят у плиты на борту самолета, Валентина пришла к выводу, что дегустация происходила в более интимной обстановке. Однако ей не хотелось портить вечер из-за своей проклятой ревности, поэтому комментарии она оставила при себе.
* * *
Назавтра, ближе к вечеру, Давид привез Жозефине полный пакет морских гребешков «Сен-Жак». Оставив ее в кухне, он позвонил в дверь виллы.
Ты вовремя, – сказал Альбан, открывая. – Я как раз засел за смету. Хочу услышать твое мнение по всем вопросам.
Он проводил Давида в свой кабинет, где на столе была разложена полученная утром почта.
Настоящая головоломка. Я не знаю, с чего начать. Но ты ведь прекрасно в этом разбираешься, ты...
Разбираюсь в чем? Альбан, я агент по продаже недвижимости, а не строитель. Если ты хочешь отремонтировать «Пароход» от трюма до капитанского мостика, я могу рассказать тебе, сколько стоит так называемая реабилитация квадратного метра площади. Проблема этого дома – его размеры. Вы с братьями останетесь без гроша в кармане!
На начальном этапе работы буду финансировать я. У меня есть кое-какие сбережения, и мне кажется логичным потратить их на «Пароход».
Логичным? Я бы так не сказал! Насколько я знаю, Жиль в состоянии последовать твоему примеру, а вот Коля – нет. Или вы решили оставить ему роль бедного родственника? Нет, проще взять кредит на ремонт, один на троих. И не забывай, что дом принадлежит Жозефине. Она, конечно, может оформить на вас акт дарения, но тогда вам придется заплатить государству.
Альбан, явно разочарованный, глянул на Давида и упал в старое потертое кожаное кресло.
Ты умеешь подбодрить, – вздохнул он.
Предпочитаешь, чтобы я подсластил пилюлю? «Пароход» – бездонная бочка, мы все это знаем.
Сколько, по-твоему, он может стоить?
В таком состоянии? Точно я смогу сказать тебе, когда проведу кое-какой анализ. Сам понимаешь, такие дома выставляют на продажу нечасто. За виллы, построенные в Прекрасную эпоху, как ваша, лучшую цену обычно дают перекупщики. Их цель – сделать из нее конфетку и продать за бешеные деньги. Здание находится далеко от моря, это минус, зато участок очень хорош, это плюс. Еще дом можно предложить в общую собственность нескольким лицам, добавив бассейн и теннисный корт. Но с ремонтом ты его будешь продавать или без ремонта, ситуация не изменится.
–А если продать его в частную собственность?
Не много найдется покупателей, которым по карману подарить себе такое здание, отремонтировать его, а потом еще и содержать. Хотя рано или поздно кто-то все равно найдется – какой-нибудь эмир или американский миллиардер...
Мы не миллиардеры, но до сегодняшнего дня как-то справлялись, – возразил Альбан, которого злил пессимизм друга.
Только потому, что пустили дело на самотек.
Выходит, мы вернулись к моей первоначальной идее – дом нужно отремонтировать.
Давид расхохотался. Такого упрямца, как ты, еще поискать! Не знай я тебя с пеленок, пытался бы переубедить, но ты ведь все равно сделаешь по-своему.
Еще бы!
Давид, продолжая улыбаться, подошел к столу, чтобы просмотреть смету.
Во-первых, откажись от услуг этого специалиста по отоплению. В Вилье есть настоящий мастер своего дела, я дам тебе его телефон. Что до кровельщика, я не вижу возможности сократить расходы. Его смета кажется мне обоснованной.
Крыша не так уж плоха...
Твой дед любил говорить, что несчастья падают с неба, поэтому содержал крышу в порядке!
Альбан бросил взгляд на часы: около семи, у них еще есть время поболтать.
Не помню, чтобы папа интересовался состоянием дома, – сказал он. – Этим занимался Антуан.
Так и было. Твой дед обожал этот дом, лелеял его. По крайней мере, пока не умерли твои родители. Потом он потерял к вилле интерес.
