Текст книги "Священник"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Это не просто наказание, дети мои.

Ифамар взглянул на него.

– А что это тогда, отец? Это бесконечное блуждание?

– Мы учимся.

Сыновья Аарона смотрели на него в растерянности. Елеазар молча соглашался, а Ифамар затряс головой.

– Мы перебираемся с места на место, как бездомные кочевники.

– Мы видим только внешнюю сторону и думаем, что все понимаем, но не забывайте, дети, что Господь милостив. И Он справедлив.

Ифамар снова тряхнул головой.

– Я не понимаю.

Аарон шел не спеша, глубоко вздыхая. Он смотрел на Ковчег впереди и идущего вдали Моисея.

– Мы перешли Красное море, но принесли сюда с собой Египет. Мы должны измениться и стать такими, какими Господь хочет нас видеть.

– Свободными, – произнес Елеазар.

– Я бы не назвал это свободой.

Аарон бросил взгляд на Ифамара.

– Не сомневайся в Господе. Ты свободен, но должен научиться послушанию. Мы все должны этому научиться. Когда Господь вывел нас из Египта, мы стали новым народом. Все народы вокруг наблюдают за нами. Но что мы сделали с нашей свободой? Только тащим за собой свое прошлое, ходим прежними путями. Но мы должны научиться ожидать действий Бога. Там, где я потерпел поражение, вы должны победить. Вы должны научиться слышать и видеть. Должны научиться идти, когда Он говорит идти, и не раньше. Однажды Господь приведет вас и ваших детей к Иордану. И когда Господь скажет: «Возьмите землю» – вы должны быть готовы пойти, взять и удержать ее.

Ифамар поднял голову.

– Мы будем готовы.

О, эта самонадеянная юность.

– Надеюсь, дети мои. Надеюсь.

* * *

Годы шли медленно, Израиль все странствовал по пустыне. Господь всегда давал пастбища, где было достаточно травы для стад. А людям – манну и воду, чтобы питать их. Обувь и одежда никогда не снашивались. Каждый день, когда Аарон поднимался со своего соломенного тюфяка, он видел в облаке присутствие Божье. Каждую ночь, отправляясь в шатер, он видел Божье присутствие в столпе огненном.

Год за годом они переходили по пустыне с места на место. Каждое утро и каждый вечер Аарон возносил жертвы и благоухающие курения. Он углублялся в чтение написанных Моисеем свитков. Спустя некоторое время он помнил каждое слово, сказанное Господом. Аарон знал, что, будучи первосвященником, он должен знать Закон лучше всех.

Люди, которых Бог вывел из Египта, начали умирать. Одни умирали в молодом возрасте, другие доживали до семидесяти-восьмидесяти лет. Старшие поколения постепенно убывали, а дети подрастали.

Аарон не упускал ни одного дня, чтобы дать наставления своим детям и внукам о законе Божьем. Некоторые из его внуков родились после казней египетских. Они никогда не видели, как расступилось Красное море, и не переходили его по суше. Но они благодарили за манну, которую получали каждый день. Славили Господа за воду, утолявшую жажду. Бродя по пустыне, они становились сильнее и во всем полагались на Господа – во всех своих нуждах.

* * *

– Он зовет тебя, Аарон.

Первосвященник медленно поднялся. Суставы онемели, спина побаливала. Всякий раз, сидя со своим старым умирающим другом, он становился все печальнее. Их осталось так мало – всего лишь горстка тех, кто работал в глиняных ямах в Египте, делая кирпичи.

Ор был хорошим другом. Одним из тех, кому Аарон мог довериться, зная, что тот постарается все сделать так, как нужно. Он был последним из семидесяти мужей, избранных судить народ. Шестьдесят девять других теперь сменили более молодые, хорошо обученные и избранные за их любовь к Богу и верность Закону.

Ор лежал в своем шатре в окружении детей и внуков. Одни тихо плакали. Другие сидели молча, опустив головы. Старший сын наклонился к отцу, готовый слушать его последние наставления.

Там, где был открытый полог шатра, Ор заметил Аарона.

– Друг мой, – голос Ора звучал слабо, тело было изнурено годами и дряхлостью. Он что-то тихо сказал сыну, и тот отодвинулся, уступая место Аарону. Старик слабо поднял руку. – Друг мой… – он сжал руку Аарона вялым рукопожатием. – Я последний из обреченных умереть в пустыне. Сорок лет почти истекли…

Рука его была холодной, а кости хрупкими. Аарон взял ладонь друга обеими руками, как будто держал птицу.

– Послушай, Аарон. Столько лет мы странствуем по пустыне, а я до сих пор чувствую тяжесть своего греха. Годы его не уменьшили; наоборот, лишили меня сил нести его на себе, – в его глазах стояли слезы. – По иногда мне снится, что я стою на берегу Иордана и смотрю на Землю обетованную. Когда я это вижу, мое сердце разрывается от тоски. Это такая потеря! Она так прекрасна и совсем не похожа на пустыню, в которой мы живем. Мне остается только мечтать о пшеничных полях и фруктовых деревьях, стадах овец и коров. Я могу только надеяться, что мои сыновья и их сыновья скоро будут сидеть под оливковыми деревьями и слушать, как жужжат пчелы, – слезы катились по его щекам, сбегая в седую бороду. – Во сне я ощущаю себя более живым, чем наяву.

Аарон боролся с охватившей его тоской и болью потери. Он понимал, о чем говорил Ор, понимал всеми фибрами души. Сожаление о совершенных грехах. Раскаяние. Сорок лет последствий греха.

Ор тихо вздохнул.

– Наши дети не такие, как мы. Они научились идти, когда Бог идет, и покоиться, когда Он покоится.

Аарон закрыл глаза и ничего не ответил.

– Ты сомневаешься.

Аарон потрепал друга по руке.

– Я надеюсь.

– Надежда – это все, что у нас осталось, друг мой.

– И ЛЮБОВЬ.

Давно, уже очень давно Аарон не слышал Голоса. Он благодарно вздохнул, сердце метнулось навстречу, прилепляясь к Слову, черпая из него.

– Любовь, – прошептал он. – Господь наказывает нас, как и мы наказываем своих детей, Ор. Когда нас наказывают, может показаться, что это не любовь, но это так. Суровая, истинная и вечная.

– Суровая, истинная и вечная.

Аарон знал, что Ор скоро умрет. Пора было удалиться. У него есть свои обязанности – надо принести вечернюю жертву. В последний раз он наклонился к другу.

– Пусть Господь воссияет над тобой светлым лицом Своим и даст тебе мир.

– И тебе. Вспомни обо мне, Аарон, когда будешь сидеть под оливковым деревом…

Позади его шатра Аарон остановился, на память пришли картины из прошлого. Он никогда не забудет, как Ор стоял вместе с ним на вершине холма, поднимая к небу левую руку Моисея, пока он сам держал правую руку брата, а внизу, у подножия горы, Иисус Навин побеждал амаликитян.

Он знал, в какое мгновение Ор сделал свой последний вдох. Разорваны одежды, мужчины плачут, вопят женщины. Эти звуки часто раздавались в стане за последние годы, но на этот раз пришло ощущение завершенности.

Их странствование скоро закончится. Наступает новый день.

* * *

Аарон стоял в своем священническом одеянии перед завесой, скрывавшей от посторонних взглядов Святое Святых. Он дрожал, как бывало всякий раз, когда с ним говорил Господь. Даже за сорок лет он так и не смог привыкнуть к этому звуку, пронизывающему изнутри, звучащему снаружи, объемлющему его отовсюду, к Голосу, наполнявшему все его существо восторгом и ужасом.

– ТЫ, ТВОИ СЫНОВЬЯ И РОДСТВЕННИКИ ИЗ КОЛЕНА ЛЕВИТОВ БУДУТ НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЛЮБОЕ ОСКВЕРНЕНИЕ СВЯТИЛИЩА. НО ТОЛЬКО ТЫ И ТВОИ СЫНОВЬЯ БУДУТ ОТВЕЧАТЬ ЗА ОСКВЕРНЕНИЕ СВЯЩЕНСТВА. ВОЗЬМИ СВОИХ РОДСТВЕННИКОВ ИЗ ПЛЕМЕНИ ЛЕВИТОВ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ТЕБЕ И ТВОИМ СЫНОВЬЯМ СОВЕРШАТЬ СВЯЩЕННОЕ СЛУЖЕНИЕ ПЕРЕД СКИНИЕЙ ОТКРОВЕНИЯ. НО КОГДА ЛЕВИТЫ БУДУТ ВЫПОЛНЯТЬ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ, СЛЕДИ, ЧТОБЫ ОНИ БЫЛИ ВНИМАТЕЛЬНЫ И НЕ ПРИКАСАЛИСЬ К ОСВЯЩЕННЫМ ПРЕДМЕТАМ ИЛИ ЖЕРТВЕННИКУ. ЕСЛИ ДОТРОНУТСЯ, ТО УМРЕШЬ И ТЫ, И ОНИ.

«Пусть все это отложится у меня в голове. Не допусти, чтобы я забыл хоть что-нибудь».

– Я САМ ИЗБРАЛ ТВОИХ БРАТЬЕВ ЛЕВИТОВ ИЗ ВСЕГО НАРОДА ИЗРАИЛЬСКОГО БЫТЬ ТВОИМИ ПОМОЩНИКАМИ.

«О, Господи, пусть это будут мужи, чьи сердца стремятся угождать Тебе! Со времен Иакова мы, когда были в гневе, убивали людей. Будь проклят наш гнев! И мы склонны к жестокости. О, Господи, сейчас Ты рассеиваешь нас среди Израиля, как и пророчествовал Иаков. Мы живем среди Твоего народа как священники. Сделай нас святым народом! Дай нам сердца мягкие!»

– Я ПОРУЧИЛ СВЯЩЕННИКАМ ВСЕ СВЯТЫЕ ДАРЫ, ПРИНОСИМЫЕ МНЕ СЫНАМИ ИЗРАИЛЯ. Я ДАЛ ЭТИ ЖЕРТВЫ ТЕБЕ И ТВОИМ СЫНОВЬЯМ В ВАШУ ОБЫКНОВЕННУЮ ДОЛЮ.

Пусть моя жизнь будет жертвой!

– ВЫ, СВЯЩЕННИКИ, НЕ ПОЛУЧИТЕ ЗЕМЛИ В НАСЛЕДИЕ ИЛИ ЧАСТИ СОБСТВЕННОСТИ СРЕДИ НАРОДА ИЗРАИЛЯ. Я – ВАШЕ НАСЛЕДИЕ И ВАША ДОЛЯ. А ЧТО ДО ПЛЕМЕНИ ЛЕВИТОВ, ТВОИХ РОДСТВЕННИКОВ, Я БУДУ ПЛАТИТЬ ИМ ЗА ИХ СЛУЖБУ В СКИНИИ ДЕСЯТИНОЙ ОТ ВСЕЙ ЗЕМЛИ ИЗРАИЛЬСКОЙ.

Аарон внимательно слушал Голос, подчиняясь и черпая из этих слов, словно из источника живой воды.

Господь повелел привести рыжую телицу без изъяна или порока, которая никогда не была под ярмом, и отдать ее Елеазару, чтобы тот отвел ее за стан и заколол. Сын Аарона должен был обмакнуть палец в кровь и семь раз побрызгать перед скинией собрания. Телицу надо было сжечь, пепел собрать и положить на специально очищенное место за станом, а потом высыпать в воду для омовения и очищения от греха.

Столько всего надо было запомнить: праздники, жертвы, заповеди.

Аарон сидел рядом с Моисеем и смотрел на шатры и мерцающие огни тысяч костров.

– Мы последние, кто остался из вышедших из Египта, – тридцать восемь лет прошло с того дня, как они покинули Кадес-Варни и пересекли долину Заред. Все поколение непокорных людей исчезло из стана, как и клялся Господь. – Только ты, я и Мариам.

Несомненно, теперь Господь направит их к Земле обетованной.

* * *

Облако двигалось, и все общество странствовало за Господом, пока Он не остановился в пустыне Син. Разбили стан в Кадесе.

Аарон изучал свитки, когда Мариам положила руку ему на плечо.

– Я люблю тебя, Аарон. Я любила тебя как сына.

С того дня, как Господь поразил ее проказой, исцелил и повелел провести семь дней для очищения вне стана, его сестра говорила очень мало. Из-за стана Мариам вернулась другой женщиной: ласковой, терпеливой и тихой. С привычной преданностью она делала домашнюю работу, но свои мысли держала при себе. Он был удивлен ее неожиданным желанием сказать, что она его любит.

Мариам вышла из шатра и села у входа.

Аарон обеспокоенно встал и вышел следом.

– Мариам…

– Наша гордость порабощает нас, Аарон.

Аарон вглядывался в ее лицо.

– Позвать жену Елеазара помочь тебе?

Сестра выглядела такой старой и измученной, нежные темные глаза были полны слез.

– Подойди поближе, Аарон, – она взяла его лицо в ладони и заглянула ему в глаза. – Я совершила ужасные ошибки.

– Я знаю. И я тоже, – ее руки были холодными, пальцы дрожали. Он вспомнил то время, когда она была здоровой, крепкой, полной энергии. Он давно научился не спорить с ней. Но сейчас она была другой. Когда-то униженная перед всем Израилем, смиренная перед Богом, она вдруг оказалась довольной и счастливой, когда Бог лишил ее гордыни, которую она сама не могла победить. – Господь простил нас обоих.

– Да, – она улыбнулась и, убрав руки от его лица, сложила их на коленях. – Мы противимся Богу, и Он учит нас. Мы раскаиваемся, и Бог прощает, – она смотрела на облако, медленно клубящееся над ними. – Только Его любовь длится вечно.

Аарон почувствовал, как внутри зарождается тревога. Мариам уходила. Его опутал страх. Она умирала. Конечно же, Господь позволит ей войти в Ханаан. Если она не войдет, то значит, и он умрет прежде, чем они перейдут Иордан? Он не мог представить себе жизнь без сестры. Она всегда была рядом, с самого его детства. Она была как вторая мать, которая бранила и наказывала его, помогала и учила. В восемь лет у нее хватило смелости подойти к дочери фараона. Благодаря ее смышлености, Моисей провел несколько лет дома, прежде чем его забрали во дворец.

Аарон сделал знак Ифамару.

– Приведи Моисея, – сказал он.

Ифамар быстро взглянул на свою тетку и побежал, не говоря ни слова. Аарон взял Мариам за руку, пытаясь согреть ее в своих ладонях:

– Моисей сейчас придет.

Она просто устала. Ей скоро станет лучше. Она отдохнет, наберется сил, и все будет хорошо.

– Моисею не остановить того, что предопределено Богом, Аарон. Разве я не была непокорной, как и другие из нашего с тобой поколения – те, что уже умерли? Просто я иду тем же путем, что и все живое в этой пустыне.

«А как же я?»

Облако мерцало и переливалось разными цветами: из серого оно стало золотым, потом ярко-оранжевым, а когда ночь сменила день – красным. Господь стоял на страже, освещая и обогревая их ночью и укрывая в тени жаркими днями.

– Я не боюсь, Аарон. Мне пора.

– Не говори так, – он потер ее руку. – Сорок лет почти закончились. Мы вот-вот войдем в Землю обетованную.

– Ох, Аарон, неужели ты до сих пор не понимаешь?

С посохом в руке к ним спешил Моисей. Аарон поднялся.

– Моисей. Помоги ей. Пожалуйста. Она не может умереть. Мы так близко.

– Мариам, сестра моя… – Моисей опустился рядом с ней на колени. – Тебе больно?

Ее лицо искривилось гримасой.

– Жизнь и есть боль.

Собрались родственники: Елеазар и Ифамар с женами и детьми, Елиезер и Тирсам сидели рядом. Пришла кушитка – жена Моисея. Улыбнувшись, Мариам протянула руку. Они уже давно помирились и стали близкими подругами. Мариам говорила шепотом, силы покидали ее. Кушитка плакала и целовала ее руку.

От страха Аарон пришел в смятение. Этого не может быть! Мариам не может умереть сейчас. Разве это не она вела народ с песнями об избавлении, песнями прославления Господа?

Ближе к рассвету Мариам издала глубокий вздох. Она умерла с открытыми глазами, устремив взгляд на огненный столп, превратившийся теперь в клубящееся серое облако. Солнечные лучи пронзали облако, оставляя на земле пятна света.

С отчаянным криком Аарон потянулся к ней, но Елеазар удержал его.

– Отец, ты не можешь прикасаться к ней.

Первосвященник не мог позволить себе стать нечистым. Иначе он не сможет исполнять свои обязанности перед народом как первосвященник! Плача, Аарон с трудом выпрямился.

– Отец? – Елеазар поддержал его.

– Уже время утренних приношений, – Аарон сам уловил резкие нотки в своем голосе, но не сожалел об этом. Разве это благость со стороны Бога – позволить его сестре прожить так долго и дать ей умереть так близко от Земли обетованной?

«Ты никогда не забываешь наших грехов, правда, Господи? Никогда».

В горе и раздражении, он вышел из шатра. Печально заголосили жены его сыновей и слуги.

Услышав их скорбную песнь, прибежали соседи. Вскоре весь стан оплакивал Мариам.

* * *

Не успели похоронить Мариам, как народ снова стал жаловаться. У скинии собрались люди, которые ругались с Моисеем:

– Почему ты привел Божий народ на это место?

Аарон не переставал думать о сестре. Каждое утро он просыпался со щемящей болью в сердце. Каждый день он должен был приходить сюда и служить Господу, и каждый день выяснялось, что эти выросшие дети не лучше своих отцов и матерей!

– Здесь нет воды!

– Зачем ты заставил нас уйти из Египта и привел сюда, в это отвратительное место?

Аарон сделал шаг вперед.

– Да что вы знаете о Египте? Вас еще не было на свете, когда мы ушли оттуда!

– Мы это слышали!

– Мы подходили близко к Египту и видели зеленую траву на берегах Нила.

– Что у нас было в этой пустыне?

– Здесь нет зерна!

– И нет смокв!

– Нет винограда и гранатов.

– И нет чистой воды!

– Жаль, что мы не умерли перед лицом Господа вместе с нашими братьями!

Аарон отвернулся. Он был слишком зол и знал, что если останется здесь, то скажет или сделает что-нибудь, о чем потом пожалеет. Он посмотрел на Моисея, надеясь набраться у него мудрости и терпения. Но брат покраснел от гнева. Он лег лицом вниз у входа в скинию, Аарон сделал то же. Ему хотелось бить кулаками по земле. Как долго им еще, по мнению Бога, вести этот народ? Эти люди решили, что у них с Моисеем есть питьевая вода? Сколько раз эти люди должны увидеть чудеса, прежде чем они поверят, что Господь поставил его и Моисея вести народ?

«Ты привел нас сюда! А они всегда винят нас! Неужели это Твой план, чтобы мы с братом погибли от их рук? Они готовы убить нас! Господь, дай им питьевой воды!»

– ТЫ И ААРОН ДОЛЖНЫ ВЗЯТЬ ПОСОХ И СОБРАТЬ ВЕСЬ НАРОД. НА ГЛАЗАХ У ЛЮДЕЙ ПРИКАЖИ ТОЙ СКАЛЕ ДАТЬ ВОДУ. СКАЛА ДАСТ ВОДУ ДЛЯ ВСЕГО НАРОДА И ДЛЯ СКОТА.

Моисей поднялся и вошел в скинию. Он вернулся с посохом Аарона в руке.

– Собери этих бунтарей!

Аарон подошел к толпе и, громко выкрикивая, приказал людям собраться у скалы.

– Хотите воды? Придите и посмотрите, как она будет течь из скалы!

Продолжая жаловаться, люди столпились у скалы с пустыми бурдюками в руках.

Подошел Моисей и встал перед всеми с посохом в руке.

– Послушайте вы, смутьяны! Значит, мы должны дать вам воду из камня?

– Да! Дайте нам воды!

Моисей взял посох двумя руками и ударил по скале.

– Воды, Моисей! Дай нам воды, Моисей!

Моисей снова ударил по скале, на этот раз сильнее. Его лицо раскраснелось, глаза сверкали. Хлынула вода. Толкаясь, народ устремился вперед. Крича и радуясь, они пили из ладоней, наполняли свои бурдюки, смеялись и ликовали. Аарон смеялся вместе с ними. Вот, как хлынула вода, – стоит только воспользоваться его посохом.

– Будь благословен, Моисей! Хвала тебе, Аарон!

Моисей стоял поодаль и, высоко подняв голову, наблюдал за всеми с посохом в руке.

Аарон пил воду из ладони вместе со всеми. Он краснел от удовольствия, когда люди хвалили его и Моисея. Вода продолжала течь, и израильтяне привели поить свои стада. А вода все лилась. Никогда еще вода не была такой вкусной. Он вытер капли с бороды и, усмехнувшись, сказал Моисею:

– Теперь они в нас не сомневаются, правда, брат?

– ИЗ-ЗА ТОГО ЧТО ВЫ НЕ ДОВЕРЯЛИ МНЕ НАСТОЛЬКО, ЧТОБЫ ЯВИТЬ МОЮ СВЯТОСТЬ НАРОДУ ИЗРАИЛЬСКОМУ, ВЫ НЕ ВВЕДЕТЕ НАРОД В ЗЕМЛЮ, КОТОРУЮ Я ДАЮ ИМ!

Господь говорил мягко, но в Его словах чувствовалась твердость, от которой у Аарона едва не застыла кровь. Проклятие левитов было на нем. Он потерял терпение и поддался гордыне. Он забыл повеление Господа. «Скажи камню». Нет, это не правда. Он не забыл. Он хотел, чтобы Моисей взял его посох. Он ликовал, когда вода хлынула из камня. Он был горд и счастлив, когда люди одобрительно хлопали его по спине.

Как же быстро и безрассудно он впал в грех. Теперь он, как и все его поколение, будет расплачиваться за то, что сделано. Как и Мариам, раскаявшаяся, и сорок лет с радостью служившая всем. Он тоже не ступит на землю, обещанную Израилю Господом. Мариам умерла, а теперь умрет и он.

Аарон опустился на камень, безвольно свесив руки. Есть ли у него хоть какая-то надежда когда-нибудь измениться и не быть тем, кто он есть: не быть грешником? «Гордыня…», – говорила Мариам. Гордость порабощает людей. Гордость лишает людей будущего и надежды. Он закрыл лицо руками.

– Я согрешил перед Господом.

– Как и я.

Аарон посмотрел вверх. Лицо брата было мертвенно-бледным. Он сгорбился, как старик, тяжело опираясь на посох.

– Но не больше меня, Моисей. Ты всегда восхвалял Господа, служа Ему праведно.

– Не сегодня. Я позволил гневу руководить мной. Гордыня заставила меня споткнуться. И теперь я тоже умру по эту сторону Иордана. Господь сказал мне, что я не войду в обещанную Им землю.

– Нет, – говорил со слезами Аарон. – Я виноват больше тебя, Моисей. Я кричал, чтобы ты дал нам воды так же громко, как и любой из них. Правильно, что меня лишили собственной земли. Я грешник.

– Грех всегда остается грехом, Аарон. Давай не будем спорить, кто кого в этом обошел. Все мы грешники. Мы живем и даже дышим лишь по Божьей милости.

– Ты тот, кого Господь избрал вывести Израиль!

– Не дай твоей любви ко мне ослепить тебя, брат мой. Господь наш избавитель.

Аарон положил руки на голову.

– Пусть одна твоя ошибка падет на мою голову. Разве не я сделал идола и позволил народу впасть в грех? Разве сейчас я не пытался разделить твою славу?

– Мы оба украли славу у Бога, который дал нам эту воду. Все, что мне нужно было сделать, это сказать камню. А что сделал я? Разыграл представление для их блага. А почему? Просто, чтобы завоевать их внимание, хотя должен был только напомнить им, что это Бог о них заботится.

– Ты долгие годы говорил им это, Моисей.

– Нужно было сказать еще раз, – Моисей сел рядом с ним на камень. – Аарон, разве каждый из нас не отвечает за свои грехи? Господь наказывает меня, потому что я не доверял Ему. И людям нужно доверять Ему и только Ему.

– Я сожалею.

– Почему ты сожалеешь?

– Господь призвал меня быть рядом с тобой, помогать тебе. И какая помощь была от меня за все эти годы? Будь я лучше, будь я хорошим священником, я бы предвидел искушение. Я бы предупредил тебя.

Моисей грустно вздохнул.

– Я поддался гневу, Аарон. Я не забыл повеление Господа. Я думал, что слова не будут… достаточно сильными, – его пальцы сжали колено Аарона. – Не стоит отчаиваться, Аарон. Разве отец не наказывает сына, чтобы научить его, каким путем идти?

– И куда мы теперь пойдем, Моисей? Бог сказал, что мы никогда не ступим на Землю обетованную. На что нам надеяться?

– В Боге наша надежда.

Аарон не смог сдержать слез. В горле першило. Грудь сдавило. «О, Боже, я снова подвел Тебя и моего брата. Неужели это моя судьба спотыкаться всю жизнь? О, Господи, Господи, несомненно, из всех людей Моисей – самый смиренный. Уверен, что он заслуживает перейти реку Иордан и пройтись по пастбищам Ханаанским, даже если это будет только на один день.

Я понимаю, почему Ты не пускаешь меня. Я заслуживаю того, чтобы остаться в пустыне. Я заслужил смерть за того отвратительного золотого тельца. Разве я не вспоминаю об этом каждый раз, когда приношу теленка в жертву? Но, Господи, мой брат преданно служил Тебе. Он любит Тебя. Нет никого смиреннее моего брата.

Пусть вина будет только на мне за то, что я такой глупец и настолько плохой священник, что не смог увидеть грех; не смог увидеть, как он подкрался, чтобы погубить наши надежды и мечты».

– МОЛЧИ И ЗНАЙ, ЧТО Я БОГ!

Аарон с трудом выдохнул воздух, страх пробежал по его телу. Не стоит продолжать мольбы и споры. Он знал, что он услышит в ответ. Люди должны узнать цену греха. В глазах Бога все люди равны. Аарон не исключение. Как и Моисей.

«Только Бог свят и достоин хвалы».

Братья вместе вернулись к скинии. Моисей вошел внутрь, Аарон с печалью в сердце остался за завесой. Он слышал тихий голос Моисея. Слов разобрать он не мог, но понимал, что брату очень тяжело. Аарон склонил голову, от внутренней боли перехватывало дыхание.

«Это моя вина, Господи. Я виноват. Что я за первосвященник, если падаю на каждом повороте жизни и не вижу греха, когда он у меня прямо перед глазами? Прости меня, Господи. Грехи мои предо мною. Я сделал порочное в очах Твоих. Ты судил меня справедливо. О, если бы Ты только очистил меня, чтобы я стал как новорожденный младенец. Если бы Ты омыл меня от моих грехов и дал мне услышать Твое обещание о спасении!»

Он быстро смахнул слезы, чтобы они не упали на наперсник, надетый поверх его одеяния священника. «Я должен быть чистым. Я должен быть чистым!

О, Бог Авраама, Исаака и Иакова. Бог всего мироздания. Смогу ли я когда-нибудь быть чистым, Господи? Я чист снаружи, но внутри я чувствую себя могилой старых костей. Я полон греха. И это вылилось сегодня, как из грязной чаши. Даже принося жертву искупления, я ощущаю в себе грех. Я борюсь с ним, Господи, но он все равно там».

Аарон слышал стенания Моисея. Бог не передумал. Земля обетованная была потеряна для них обоих. В горе, Аарон закрыл лицо.

«Моисей! Бедный Моисей!

О, Боже, услышь мою молитву. Если увидишь во мне слабину, не позволь мне снова поддаться греху или навести беду на брата. Не позволь мне возгордиться и заставить народ сбиться с пути. О, Боже, лучше забери мою жизнь, чем позволить мне снова согрешить!»

* * *

Моисей послал гонцов к царю Едома просить разрешения пройти по его землям, чтобы сократить путь в Ханаан. Вождь Израиля пообещал правителю, что его народ не будет проходить через поля или виноградники, не будет пить воду из колодцев. Они не свернут ни налево, ни направо, пока не выйдут на торговый путь, который называется Царская дорога.

Царь Едома ответил, что разрешения не даст. А если народ израильский попытается пройти его землями, то он выйдет навстречу и нападет на них с мечом. Моисей снова послал гонцов, уверяя, что они пройдут только по главной дороге и заплатят за воду, которая понадобится их стадам. И снова царь Едома отказал им, выступив на границы с огромной армией, чтобы не допустить никаких попыток зайти на его территорию.

Облако вышло из Кадеса, и Моисей пошел за ангелом Господним, который вел их вдоль границы Едома к горе Ор. Аарон устало брел рядом с братом. Когда они разбили лагерь, он принес вечерние жертвы. Потом уныло возвратился в свой шатер и аккуратно снял одеяние священника. Устроившись у входа, он стал смотреть вдаль остановившимся взглядом. Весь день, пока они шли, он видел, какие неплодородные земли вокруг. И теперь вспомнил пшеничные поля в Египте, ячмень и зеленые пастбища в земле Гесем.

«Мы были рабами», – напомнил он себе. Он подумал о надзирателях. Стал вспоминать частые удары кнута по спине и жар нещадно палящего солнца.

И зелень… запах, илистой воды, берега Нила… Ибисы опускают в воду клювы и вытаскивают рыбу…

Вяло подняв голову, он посмотрел на огненный столп. «Боже, помоги мне. Помоги мне».

И он снова услышал Голос, мягкий, но строгий.

Аарон ждал всю ночь, а утром надел свои священнические одежды. Он пошел к скинии, омылся и, как обычно, принес утренние жертвы. Подошел Моисей и вместе с ним Елеазар. Брат медленно вздохнул, но не смог произнести ни слова. Елеазар выглядел ошеломленным.

Аарон взял Моисея за руку.

– Я знаю, Моисей. Господь говорил и со мной. Вчера на закате.

Елеазар смотрел то на одного, то на другого.

– Что случилось?

Аарон перевел взгляд на сына.

– Мы должны подняться на гору Ор.

– Когда?

– Сейчас, – Аарон был благодарен, что сын не спросил почему и не попросил отложить поход до вечерней прохлады. Елеазар просто пошел с ними к подножию горы.

Может быть, для Израиля все еще оставалась надежда.

* * *

Подъем был тяжелым. Среди труднопроходимых камней вилась узкая, извилистая тропинка. Аарон поднимался выше и выше, пока не обессилел так, что заныла каждая мышца. Он продолжал делать шаги, с трудом передвигая ноги, молясь, чтобы Господь дал ему силы. Впервые Господь призывал его на вершину горы. И это был последний раз.

После нескольких мучительных часов он, наконец, достиг вершины. Сердце громко и гулко билось, легкие горели. Подняв дрожащие руки и вознося благодарность Богу, Аарон чувствовал себя полным жизни, как никогда раньше. Облако приблизилось и поднялось выше, меняя цвет с серого на золотисто оранжевый, вскоре оно вспыхнуло красным. Тепло разлилось по всему телу Аарона, но потом исчезло, и он ощутил слабость. Он знал, что если сядет, то больше никогда не поднимется, а ему еще придется стоять.

И вот он стоял, один, впервые за последние годы, и смотрел на долину далеко внизу, усеянную многими тысячами шатров. У каждого племени было свое место, а в центре стана – скиния. Стада овец и крупного скота паслись у границ огромного лагеря; дальше распростерлась безбрежная пустыня.

Елеазар помог Моисею преодолеть последние метры, и через несколько мгновений все трое стояли рядом, глядя вниз на стан израильтян.

– Тебе надо передохнуть, отец.

– Отдохну. «В вечности».

Моисей смотрел на него, но не мог сказать ни слова. Аарон подошел к нему ближе и обнял. Плечи Моисея затряслись, Аарон обнял его сильнее и тихо произнес:

– Брат, я сожалею, что не был достаточно хорошим и сильным, пока был рядом с тобой.

Моисей не выпускал его из объятий.

– Господь видит наши прегрешения, Аарон. Он видит наши ошибки и слабости. Но Ему важна наша вера. Мы оба спотыкались, брат мой. Оба падали. И Господь поднимал нас силой Своей могущественной руки и не оставлял нас, – он медленно отстранился.

Аарон улыбнулся. Никогда никого он не любил и не уважал так сильно, как своего младшего брата.

– Это не наша вера, Моисей, а верность Бога.

– Что происходит?

Аарон повернулся к сыну.

– Господь сказал, что пора мне присоединиться к моим предкам.

Елеазар вздрогнул, переводя взгляд с отца на дядю.

– О чем это он?

– Твой отец должен умереть здесь, на горе Ор.

– Нет!

Аарон почувствовал, как мороз пробежал по коже.

– Да, Елеазар, – он уже видел искорки неповиновения в глазах своего сына.

– Этого не может быть.

– Не противоречь Господу…

– Ты должен пойти с нами в Ханаан, отец! – глаза Елеазара наполнились слезами боли и смятения. – Ты должен пойти!

– Молчи! – Аарон схватил сына за руки. – Это Господь говорит, когда человеку жить, а когда умирать.

«О, Боже, прости его. Пожалуйста». Он мягко продолжил:

– Господь явил мне больше доброты, чем я заслуживаю. Он позволил тебе прийти сюда и быть здесь со мной.

Аарон не умрет в окружении всей своей семьи, как другие. Но он не умрет в одиночестве.

Всхлипывая, Елеазар склонил голову. Аарон похлопал его по спине.

– Ты должен быть сильным, Елеазар. Ты должен идти тем путем, который укажет тебе Господь и никогда с него не сворачивать. Держись Господа. Он наш Отец.

Моисей глубоко вздохнул и тихо сказал:

– Сними свою одежду, Елеазар.

Елеазар поднял голову и уставился на Моисея.

– Что?

– Мы должны выполнить повеление Господа.

Аарон был удивлен не меньше сына. Елеазар взглянул на него, но Аарон не смог ответить на его молчаливый вопрос.

– Делай, что тебе говорят, – он знал только, что должен умереть на этой вершине. Больше ничего.

Моисей взял бурдюк с водой, который они принесли с собой. Когда Елеазар разделся, Моисей омыл его с головы до ног. Помазав его елеем, он достал из мешка новую льняную нижнюю сорочку.

– Надень это.

И тогда Аарон понял. Его сердце так переполнилось чувствами, что, казалось, вот-вот разорвется от счастья. Когда Моисей посмотрел на него, Аарон знал, что надо снять одежды священника. Он аккуратно складывал их на плоский валун, одну вещь за другой, пока не остался в нижней сорочке.

Моисей взял голубую ризу и помог Елеазару надеть ее через голову, золотые колокольчики на кайме негромко позванивали. Он надел на племянника вышитый хитон, аккуратно перепоясав разноцветным поясом. Затем закрепил на плечах Елеазара ефод голубого, малинового, алого и золотого цветов с двумя ониксами, на которых были выгравированы имена племен Израилевых – по шесть на каждом. Теперь всякий день до конца своей жизни Елеазар будет носить на своих плечах народ израильский. Затем Моисей надел на него наперсник с двенадцатью камнями по числу племен. Он взял урим и тумим и положил их в карман над сердцем Елеазара.

Слезы катились по щекам Аарона, когда он смотрел на сына. Елеазар – избранный Богом первосвященник. Однажды Господь сказал Аарону, что от него возьмет начало род первосвященников. Но он был уверен, что упустил всякую возможность, чтобы эта великая честь исполнилась. Сколько раз он согрешил! Он был таким же, как все: жаловался на трудности, желал того, чего не имел, бунтовал против Моисея и Господа, жаждал больше власти и силы, обвинял других в проблемах, которые доставлял себе своим непослушанием, боялся довериться Богу во всем. И тот золотой телец, тот презренный золотой идол греха…