Текст книги "Retrum. Когда мы были мертвыми"

Автор книги: Франсеск Миральес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Алиби

Наказание лжецу заключается не в том, что люди не верят ему, а в том, что он сам оказывается не способным верить окружающим.

– Дж. Б. Шоу —

Режиссируемый мной фарсовый спектакль шел полным ходом. Я продумывал все до последних деталей, к примеру даже переворошил постель в отцовской спальне, чтобы тот поверил, что мы выполнили все его указания. Мол, Альба спала там.

Впрочем, если бы отец нам и не поверил, это все равно сыграло бы мне на руку. Я думаю, он посчитал бы вполне достойным снисхождения неисполнение отцовских рекомендаций спать с девушкой врозь. Куда труднее было бы объяснять ему, как так получилось, что мы провели ночь в одной постели, практически не прикоснувшись друг к другу.

Отец вернулся домой лишь утром, часов в десять. Нас с Альбой он застал мирно завтракающими в столовой – ни дать ни взять, семейная пара, прожившая вместе как минимум несколько лет. Этот налет некой буржуазности в нашем с Альбой романе, судя по всему, отцу понравился.

Заглянув в столовую, он покачал головой и весело заявил:

– Ну и ну! Одно из двух! Вчерашний праздник закончился, не начавшись, и вы теперь догоняете или же просто-напросто не ложились. Кристиан, как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше, – ответил я, сосредоточенно макая бисквит в чашку с горячим шоколадом.

Альба, державшая в руках стакан с апельсиновым соком, весело улыбалась моему отцу. Она как раз успела принять душ, а потом еще чуть ли не двадцать минут приводила в порядок свои волосы. Зато теперь девушка просто сияла от удовольствия, наслаждаясь новой для себя, почти семейной атмосферой.

– Еще бы ты чувствовал себя хуже рядом с такой красавицей, – заметил отец, а затем сурово сдвинул брови и поинтересовался у Альбы: – Твои родители в курсе, что ты здесь?

– Пока нет, – не теряя спокойствия, призналась Альба, – Но когда они вернутся, я им все объясню. Они мне доверяют, и у меня от них секретов нет. Мы друг другу вообще все рассказываем.

– Так оно и должно быть…в нормальной семье, – произнес отец, явно покоренный рассудительностью этой юной дамы.

Настало время переходить к активной фазе разработанного мной плана.

– Папа, я хотел сказать… В общем, как ты посмотришь на то, если я схожу куда-нибудь сегодня вечером? Сам посуди, чувствую я себя гораздо лучше, и сидеть дома уже нет смысла. Мне хотелось бы съездить с Альбой в Масноу. Говорят, там, в районе порта, открылась новая пиццерия. Мне ее очень рекомендовали.

– Новая пиццерия? – переспросил отец недоверчиво. – С трудом себе представляю человека, который стал бы открывать кафе или ресторан в курортном городке в середине ноября. Там ведь сейчас народу совсем нет.

Это был прокол. К счастью, Альба что-то почувствовала, увидела, что я попал в затруднительное положение и поспешила мне на помощь.

– Она не совсем новая. По-моему, открыли ее еще в сентябре. Хозяин – настоящий итальянец. Впрочем, вы правы, сейчас там посетителей практически не бывает.

Этот поток откровенного вранья, похоже, навел на отца скуку. Он зевнул и махнул рукой. Было очевидно, что отец не имеет ничего против моего отсутствия дома, по крайне мере до тех пор, пока в качестве гаранта алиби выступает Альба. Теперь нужно было срочно придумывать, как перейти от просьбы отпустить меня поужинать в ближайшем городке на побережье к необходимости смотаться в Барселону на всю ночь.

Уже поймав кураж и почувствовав поддержку со стороны Альбы, я решил сыграть по крупному.

– Слушай, есть еще одно дело, – обратился я к отцу, как мужчина к мужчине. – Родители Альбы вернутся только в воскресенье утром, а ночевать дома одной ей немного страшно, – продолжал врать я. – В Сант-Бержере за последнее время воры в два дома залезали.

Альба вытаращила на меня глаза, но при этом сделала все, что было в ее силах, чтобы скрыть то удивление, которое вызвали у нее мои слова.

– Что это ты задумал? – поинтересовался отец, которого мои попытки как-то обосновать вторую подряд ночь с девушкой явно забавляли.

– Просто сегодня ты ведь ночуешь дома. А у Альбы места много. Есть даже специальная комната для гостей.

– Здесь тоже места хватает, можешь постелить ей в комнате Хулиана.

Запретное имя было произнесено, причем не мной, а самим отцом. Тем не менее я обратил внимание на то, что в этот раз он даже не побледнел, как это с ним обычно происходило при упоминании моего погибшего брата. Комната Хулиана за эти годы превратилась в подобие мемориального музея, куда мы старались лишний раз не заходить. Там все оставалось как в то утро перед трагедией. Не то поняв, что погорячился с этим предложением, не то согласившись с тем, что я уже, в общем-то, парень взрослый, отец довольно неожиданно для меня принял то решение, которое вполне устраивало нас обоих.

– Ладно, если хочешь, оставайся ночевать у Альбы. Только смотрите, ребята, не привыкайте к этому. Нехорошо, когда…

– Нет, я только провожу ее и сразу же вернусь, – перебив отца, сказал я. – Если уж вечером в кафе идти, то перед этим придется весь день заниматься.

Уже на улице, когда мы свернули на бульвар, идущий к центру городка, Альба довольно ощутимо ткнула меня локтем в бок и сердито сказала:

– Я из-за тебя была вынуждена наврать твоему отцу. Зачем тебе это нужно? Я привыкла жить честно и не хочу никого обманывать. А вся эта история с пиццерией!.. Ну ты и мастер сказки рассказывать!

– Перестань. Поверь мне, так было нужно.

Разочарование

Цели и принципы – всего лишь иллюзии.

Реально существуют только средства.

– Роберт Фрост —

Воображаемая пиццерия, под предлогом посещения которой мне удалось улизнуть из дома, обернулась для нас с Альбой весьма посредственной придорожной забегаловкой, изрядно провонявшей пригоревшим маслом. В ту пятницу ближе к вечеру в баре не было ни души, за исключением нас и какой-то пьяной женщины, сидевшей в дальнем углу и негромко говорившей о чем-то сама с собой. Два наскоро разогретых официантом хот-дога украсили наш стол.

Альба разлила по стаканам плохо охлажденное пиво. Она, конечно же, не понимала, что мы здесь делаем и зачем вообще пришли в это странное заведение, но было похоже, что проводить время со мной ей было хорошо в любом месте. Кроме того, Альба, по-моему, воспринимала посещение этой вонючей забегаловки как своего рода приключение, потому что по доброй воле сюда ни за что не заглянула бы.

Вскоре выяснилось, что я ошибался относительно познаний Альбы в области придорожного фастфуда.

Намазывая горячую сосиску толстым слоем горчицы, она поинтересовалась у меня:

– Знаешь, что говорил мой дедушка об этом кафе? Он его всегда нахваливал и утверждал, что во всей Барселоне не сыскать ресторана с таким полным обслуживанием. Он сюда приходил чуть ли не каждый день, съедал комплексный обед и неизменно восторгался тем, что официанты обязательно стелили перед ним свежую скатерть, пусть и бумажную. Вот как воспринимали окружающий мир люди с послевоенным менталитетом, десятилетиями не выезжавшие из нашей глуши.

Я обвел взглядом это странное вытянутое помещение с пятнами сырости на стенах. В качестве живой музыки здесь сегодня давала концерт та самая старая алкоголичка, одновременно ухитрявшаяся вести беседу сама с собой, курить и заходиться в приступах кашля.

– Так твой дедушка и тебя с собой приводил в это замечательное место? – спросил я.

– А как же! Раз в неделю – обязательно. Мне здесь очень нравилось, вот почему я так обрадовалась, когда ты решил заглянуть сюда Можешь называть меня инфантильной и сентиментальной барышней, но я по-прежнему сильно скучаю по дедушке, мне его очень не хватает.

Я, естественно, тотчас же вспомнил кадры, на которых пожилой мужчина с козлиной бородкой играл в пинг-понг с внучкой.

У меня в жизни ничего подобного не было. Родители моей мамы умерли, когда она была еще совсем молодой, а отец не виделся со своей семьей давным-давно, с тех пор, как я был еще совсем маленьким. Они с братьями что-то не поделили, и этот семейный конфликт затянулся на долгие годы. Мне, впрочем, не было никогда никакого дела до дедушки и бабушки, теоретически имевшихся у меня.

Я вновь посмотрел на Альбу, с аппетитом уплетавшую хот-дог с неимоверным количеством горчицы. На ней был гранатовый свитер с высоким воротником. Ленточка точно такого же цвета перехватывала волосы, убранные в хвост на затылке. Этот наряд – словно пример стиля кэжуал со страницы дорогого глянцевого журнала – совершенно естественным образом дополняли джинсы ценой как минимум в полторы сотни евро. Как будто желая компенсировать столь дорогую одежду, обувь Альба себе подобрала более демократичную – кеды «Конверс», разумеется в тон свитеру и ленточке.

Несмотря на то что Альба могла позволить себе столь шикарную обертку, она явно не кичилась этим. Лицо ее, как всегда, излучало умиротворенность и даже некоторое простодушие. Судя по всему, то обстоятельство, что Альбу угораздило родиться и жить в шикарном квартале Сант-Бержер, оказалось чистой случайностью. В отличие от меня, этой не самой компанейской, но доброй и отзывчивой девушке для счастья нужно было совсем немного. Чтобы ощутить удовольствие, ей хватало, например, поиграть в пинг-понг с дедушкой или посидеть в грязной, вонючей забегаловке с таким разгильдяем, как я. В этом Альбе можно было только позавидовать.

– А почему ты решил заглянуть именно сюда? – спросила она, вытерев губы бумажной салфеткой, – Мы могли бы поужинать, например, в «Антиго». – Альба упомянула ресторан с самой большой в Тейе террасой, – Или же просто перекусили бы бутербродами дома под какой-нибудь хороший джаз. В конце концов, у нас сегодня последний вечер такой свободы. Еще неизвестно, когда мои родители снова уедут куда-нибудь на выходные.

Настало время переходить к главной части моего плана. Я решил, что будет лучше не обманывать Альбу во всем, а частично посвятить ее в мои планы, естественно не раскрывая деталей.

Поэтому я и выдал ей на одном дыхании:

– Понимаешь, мне еще нужно успеть на последнюю вечернюю электричку.

Альба довольно улыбалась, явно приняв мои слова за какую-то хитрую шутку.

Осознав, что я, судя по всему, говорю всерьез, она на глазах побледнела.

– Вот почему я решил поужинать здесь, неподалеку от станции, – продолжил я, чтобы хоть как-то смягчить удар, полученный Альбой. – Так мы сможем дольше побыть вместе. До последней электрички у нас с тобой еще почти полчаса.

– По-моему, своему отцу ты сказал что-то другое, – растерянно и вместе с тем несколько сердито заметила Альба.

– Верно подмечено, – с усмешкой сказал я. – Ничего не поделаешь, пришлось навешать ему лапши на уши. Он, видите ли, не разрешает мне ездить в Барселону по вечерам и уж тем более задерживаться там до утра.

– Так, значит… – В глазах Альбы появились слезы, – Получается, что ты просто использовал меня для того, чтобы получить возможность прошвырнуться в город. В таком случае хрен тебе, а не вольная жизнь. Я поеду с тобой, ясно?

Мне очень понравился этот выплеск простых и понятных эмоций. По правде говоря, я даже не ожидал таких заявлений от вроде бы простодушной и покладистой девочки из Сант-Бержера.

Я взял в руки ее ладонь, поднес к своим губам, поцеловал пальцы и сказал:

– Думаю, что сегодня тебе со мной ехать не следует. Понимаешь, я пойду в такое место, где собираются сплошь преступники и наркоманы – Произнося эти слова, я прекрасно понимал, что несколько преувеличиваю и сгущаю краски, – Я-то худо-бедно умею общаться с ними и выходить сухим из воды. Ты станешь для этих ребят легкой добычей. Пойми, у меня там серьезное дело. Мне нужно помочь друзьям, которые попали в неприятную ситуацию. Понимаешь, я им сегодня очень нужен.

– Мне тоже, – отозвалась Альба, не замечая слезинки, уже катившейся по ее щеке. – Но ты не постеснялся обмануть меня. Я-то, дура, думала, что ты собираешься провести вечер со мной.

– Я бы с удовольствием. Честно говоря, такая перспектива порадовала бы меня куда больше, чем необходимость ехать в Барселону и выручать друзей, – примирительно сказал я. – Более того, если ты разрешишь мне заглянуть к тебе позднее, когда вернусь, я буду просто счастлив. Какой смысл отправляться домой среди ночи, если у меня есть возможность побыть с тобой эти несколько часов. С утра проснемся и вместе позавтракаем под наш любимый джаз. Идет?

Альба едва заметно улыбнулась сквозь слезы, подумала и сказала:

– Ладно, на этот раз я тебя прикрою. Но больше на такое не рассчитывай. Я настаиваю хотя бы на том, чтобы ты посвящал меня в свои дела и рассказывал, во что ввязываешься. Тогда я буду во всем тебе помогать. Поверь, я сделаю все, что в моих силах. А теперь иди, а то опоздаешь на поезд.

Прежде чем отойти к стойке, чтобы рассчитаться за ужин, я крепко поцеловал Альбу в губы.

Уже выйдя на улицу, я в последний раз обернулся и заглянул в окно бара, где за моей спиной на этой странной сцене оставались два воплощения одиночества: заплаканная Альба и старая пьянчужка, разговаривающая сама с собой.

О катакомбах этого мира

Уже полночь, тебе пора уходить,

чтобы обрести способность вернуться сюда вновь.

– Карлос Берланга —

На подходе к клубу я понял, что с моей памятью приключилось нечто странное. Прошло, наверное, полгода, после того как я был здесь с моими бледными друзьями, но мне казалось, будто мы встречались буквально вчера.

В столь поздний час у входа уже не было толпы, жаждущей попасть внутрь. У дверей я увидел лишь двух девчонок с вьющимися волосами, которые о чем-то болтали с вышибалой, дымившим при этом какой-то дрянью не хуже паровоза.

Само собой, отсутствие толпы у входа вовсе не означало, что охранник упустит возможность показать свою власть.

– Молодой человек, прошу прощения, ваше приглашение?

Столь вежливое обращение звучало как откровенное издевательство перед входом в клуб, обычными посетителями которого были не слишком сведущие в изящных манерах парни в коже и девчонки в дырявых чулках и старых потрепанных кружевах.

– Не могу вспомнить, куда подевал, – соврал я, – Впрочем, нет проблем – я могу заплатить за вход.

– Вынужден вас огорчить, но так не пойдет. К сожалению, молодой человек, вход сюда только по приглашениям.

– Дело в том, что мы с друзьями договорились встретиться в вашем клубе. Я полагаю, что они уже там.

Наигравшись в вежливость и обходительность, вышибала не стал мне хамить, а просто отвернулся и продолжил болтать с девчонками-готами, дав тем самым понять, что я для него просто не существую. Кстати, одна из его собеседниц, на редкость невзрачная и, я бы даже не побоялся сказать, страшненькая, то и дело искоса поглядывала на меня.

Я был одет во все черное, но не стал накладывать на себя боевой макияж. Я так давно не встречался с ребятами из «Retrum», что, честно говоря, не помню даже, куда подевал старую пудреницу, подаренную ими.

До часа ночи – обозначенного времени встречи – оставалось еще около получаса. Поэтому я присел на край бетонной клумбы, стоявшей у входа в клуб, и стал ждать приятелей. Возможно, они смогли бы произвести на охранника благоприятное впечатление и убедили бы его пропустить нас.

Я отключился от происходящего и лишь случайно краем глаза заметил, что одна из девчонок-готов, та самая, что все время посматривала на меня, наклонилась к охраннику и стала шептать ему что-то на ухо, непроизвольно показывая пальцем в мою сторону. Тот в ответ лишь отрицательно покачал головой. Тогда девчонка стала дергать его за рукав. Так капризная и упрямая дочка настойчиво выпрашивает что-то у отца.

Я даже не слишком удивился, когда эта стратегия дала свои результаты. Человек-горилла подозвал меня свистом, прямо как собаку.

Когда я подошел к дверям, он просто молча слегка отодвинул тяжелую штору, давая понять, что путь в клуб мне открыт. В темный холл я заходил под довольный и даже чуть снисходительный смех девчонок. Было понятно, что они пройдут в зал следом за мной, мне еще предстоит встретиться и, быть может, даже пообщаться с ними.

* * *

Я танцевал уже два часа, а Лорены и Роберта все не было. Впрочем, я без них особо не скучал.

Я, словно в гипнотическом трансе, двигался в такт зловещим хитам, лившимся из динамиков, и впервые за много времени понимал, что нахожусь в том месте, где чувствую себя легко и непринужденно. Я действительно был своим в этом темном зале, где звучали песни о боли, страданиях и смерти. Эта музыка была бальзамом на душу такого мрачного ворона, как я, – ночного жителя, которого слишком долго держали под слепящими лучами солнца.

Отсюда, из этого крысиного гнезда, скрытого где-то в дебрях Побле-Ноу, моя жизнь в Тейе казалась чем-то далеким и нереальным. Более того, я начал чувствовать себя виноватым. Притворно корректное сосуществование с отцом, занятия в институте и даже полный фальши роман с Альбой – все это казалось мне непростительным обманом.

Если смотреть на вещи объективно, то Альба действительно оказалась замечательной девушкой с просто золотым сердцем. Вот только мне все ее достоинства были не нужны. Моя душа блуждала по самым темным катакомбам этого мира. Я ворвался в жизнь Альбы лишь для того, чтобы навлечь на нее страдания и боль. Рано или поздно она должна была все осознать. По-моему, этот час уже наступил.

Медленно двигаясь в ритме мрачной и депрессивной музыки группы «JoyDivision», я твердо решил, что сегодня выполню свое обещание, данное Альбе, но это случится в последний раз. Я действительно собирался вернуться к ней ближе к утру, вместе позавтракать, а затем вернуться домой. Я твердо решил для себя, что после этого мне нужно будет держаться от нее подальше и ни в коем случае не подпускать Альбу к себе.

Так будет лучше для нее самой.

После того как я сформулировал для себя это решение, у меня словно гора с плеч свалилась. Я почувствовал, как моя душа наполняется пусть и мрачным, но все же покоем. Особенно в тему была в тот вечер музыка, звучавшая на танцноле. Манчестерских патриархов готики сменила гораздо менее известная композиция из первого альбома группы «Аляска у LosPegamoides». Я впервые стал вслушиваться в слова этой песни, и вдруг в какой-то момент у меня кровь застыла в жилах.

Лицо в окне,

Ковер в пятнах,

Ты слышишь шаги

Того, кто следит за тобой.

REDRUM.

REDRUM.

Именно в этот момент на площадке, где уже собралось немало всякой потусторонней нечисти, появились два привидения, выделявшиеся в толпе. Это были высокий и худой юноша и девушка-вампирша с огненно-рыжими волосами. Их белые лица словно светились в темном танцевальном зале.

Я почувствовал на себе взгляды этой парочки и оглянулся.

Лорена разжала темно-лиловые губы и сказала:

– А мы по тебе соскучились.

Прежде чем ответить на приветствие, я успел вслушаться в последние аккорды песни. Под ритмичную мелодию вокалисты хором повторяли раз за разом одно и то же слово, звучавшее не то как лозунг, не то как пароль или заклинание.

REDRUM.

REDRUM.

REDRUM.

Адский холод

Я не вижу смысла в жизни, она для меня – лишь пустой футляр.

Без сна и покоя я перехожу все границы, продолжая искать конец этого дня.

– Ноэми Конеса —

Мы крепко обнялись и втроем пошли на второй этаж, где оказалось светлее и можно было просто поглядеть друг другу в глаза. Мы сели вокруг одного из столов-гробов, и я при огоньках свечей посмотрел в лица тех людей, которые были со мной в самые счастливые дни моей жизни, вплоть до той страшной ночи на Хайгейтском кладбище.

Роберт практически не изменился, оставался все таким же нескладным, тощим, с черными как смоль, вечно непослушными волосами.

Прическа Лорены за то время, что мы не виделись, успела измениться. Вместо короткой стрижки у нее теперь были достаточно длинные волнистые волосы, смягчавшие довольно резкий контур вытянутого лица. Она уже не походила на девушку, сошедшую со страниц книги о девятнадцатом веке. Улыбаясь темно-лиловыми губами, казавшимися почти черными на белой маске лица, передо мной сидела весьма привлекательная ведьма, явно производившая эффектное впечатление на печальных, унылых созданий, обитавших в этом вертепе.

Судя по всему, ей тоже было что сказать по поводу моего внешнего вида.

– Крис, ты, похоже, совсем дошел. Таким я тебя еще не видела.

– Ты серьезно?

– Во-первых, ты изрядно похудел – просто ходячий скелет.

– Что тут такого? – как всегда, вступился за меня Роберт. – Зато ты посмотри, какая у нас замечательная композиция складывается! Двое тощих доходяг и пышечка-толстушка.

В ответ рыжая ведьма толкнула своего верного спутника локтем в бок и гордо заявила:

– Да, я девушка с формами, есть за что подержаться, не то что вы – кожа да кости.

В знак примирения Роберт запечатлел на ее белой щеке лиловый поцелуй.

Меня просто потрясло, что они дурачатся, шутят легко и непринужденно, точь-в-точь как раньше. Именно такая атмосфера обычно царила в нашей компании до гибели Алексии. Как же можно продолжать вести себя так же, после того как один из нас стал жертвой убийцы?!

Роберт, судя по всему, если не прочитал мои мысли, то, по крайней мере, почувствовал мое настроение. Он мгновенно посерьезнел, попросил официанта принести нам выпивку, а потом начал легко, едва слышно постукивать ладонью по крышке гроба. Это неспешное соло импровизированного тамтама возвещало о том, что настало время сообщить мне последние новости.

Официант принес заказанные напитки: неизменный имбирный эль для Роберта, пиво «Делириум тременс» для меня и водку с тоником для Лорены. Почему-то в этот вечер здесь, в этой своеобразной монастырской трапезной, не звучали церковные песнопения.

Мы немного посидели молча, потом Роберт взял слово:

– Нельзя это так оставлять.

При огоньках свечей я разглядел большие черные круги под глазами парня. Было видно, что это не результат эффектно наложенного грима, а следствие множества бессонных ночей. Я задумался, продолжают ли они по-прежнему ходить по ночам на кладбища.

– Прошло уже три месяца со смерти Алексии, – продолжил Роберт. – А мы до сих пор ничего не сделали. Мне за нас стыдно.

– Что же, по-твоему, мы должны предпринять? – возразила Лорена. – Мы можем породниться с мертвецами, но вернуть покойника к жизни – это выше наших сил.

Было видно, что Лорена, обычно веселая и неунывающая, вот-вот расплачется.

Чтобы этого не допустить, я сказал:

– Нам придется отомстить за нее. Только эта месть должна быть продуманной и подготовленной. Как я понимаю, разработка такого плана и стала поводом для нашей встречи. Что скажете? Я прав?

Над нашим столом-гробом вновь повисло тягостное молчание. В дальнем от нас углу зала зажегся одинокий прожектор, вырвавший из темноты небольшую сцену.

Судя по всему, там вот-вот должно было что-то начаться. На сцену поднялась молодая печальная женщина, которая для начала привычно постучала пальцем по микрофону. Тот отозвался в динамиках грозной барабанной дробью. Рядом с ней появился мужчина такого же мрачного вида, державший в руках что-то вроде клавиатуры. От нее поднималась гибкая белая трубка, конец которой мужчина держал во рту. Он надул щеки, явно готовясь извлечь из своего инструмента какую-то мелодию.

– Думаю, нужно будет поговорить о деле где-нибудь в другом месте, – явно нервничая, заявила Лорена, – Здесь и у стен есть уши. Я в этом уверена.

Печальная певица тем временем затянула какую-то грустную мелодию, которую вслед за ней подхватил и аккомпаниатор.

The sound of an old song

Lights in the dark a flame

Alone, tonight, I'm lost.

Why it's cold in hell? [18]18
  Мелодия старинной песни / Разжигает огни во мгле. / Я одна в эту ночь, я блуждаю во тьме. / Почему же так холодно здесь, в аду? (англ.)


[Закрыть]

Слушая эту песню, я вдруг со всей отчетливостью ощутил, что иллюзия покоя, в которой мне довелось жить на протяжении последних месяцев, подходит к концу.