Текст книги "Retrum. Когда мы были мертвыми"
Автор книги: Франсеск Миральес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Часть пятая
ПО ТУ СТОРОНУ СМЕРТИ
Хорошая сестра
Нет необходимости искать и исследовать сверхъестественную природу зла, ибо сам человек безо всякого вмешательства потусторонних сил способен совершать самые страшные и жестокие поступки.
– Джозеф Конрад —
После того, что случилось у нас дома в ту пятницу, события стали разворачиваться стремительно и лавинообразно, нагромождаясь друг на друга. Разумеется, жизнь моя от этого легче не стала. Более того, я вынужден согласиться с тем, что ситуация, в которой я находился, с каждым днем становилась все более напряженной и сложной.
Для начала нас обоих, меня и Альбу, отвезли на «скорой» в Бадалону, в больницу Кан-Рути.
В приемном покое я быетро пришел в себя. Судя по всему, сознание я потерял при виде лужи крови на полу. Осмотрев и обработав мои ссадины, врачи отпустили меня домой. Я отказывался уезжать из больницы до тех пор, пока мне не скажут, в каком состоянии находится Альба и что с нею будет дальше. Отец не стал меня слушать, почти силой вывел на улицу и усадил вмашину. Нам нужно было ехать в полицейский комиссариат в Масноу подавать заявление. Врать в полиции мне, конечно, пришлось, но совсем немного. Отвечая на вопросы офицера, принимавшего заявление, я умолчал лишь о том, что видел в саду Мирту буквально за мгновение до того, как все случилось. В остальном же мои объяснения были недалеки от истины. Кто-то разбил стекло в гостиной, затем упал и погас торшер, а еще через пару секунд меня в темноте сильно ударили. Я упал и ненадолго потерял сознание. Хуже пришлось Альбе. Преступник сильно рассек ей щеку, и еще неизвестно, чем для девушки обернется подобная рана.
Я был уверен, что это прекрасное лицо больше никогда не будет таким, как прежде.
Когда меня спросили, что я думаю о причинах столь жестокого поведения грабителя по отношению к Альбе, я предположил, что преступник, вероятно, подумал, что именно женщина может знать, где в доме хранятся драгоценности, деньги и другие ценные вещи. Увидев же, что ситуация вышла из-под контроля и что девушка может даже умереть от потери крови, негодяй или же все они вместе – сколько их было, я не видел – сочли за лучшее покинуть место преступления как можно скорее.
Такова была моя версия случившегося. Оставалось ждать, когда Альба придет в себя и будет в состоянии дать показания. Если же полицейские, обследовав место преступления, выяснят, что единственной нападавшей была девушка не более пятидесяти килограммов весом, то повторных допросов нам явно будет не избежать. Даже спустя три дня после случившегося мне все еще не разрешали увидеться с Альбой и поговорить с нею. Ее родители ни видеть, ни слышать меня не хотели. Узнав о том, что я выбрался из этой передряги практически невредимым, они возложили на меня часть вины за случившееся. С их точки зрения, я был виноват в том, что не смог защитить Альбу. Разумеется, они раз и навсегда запретили ей встречаться со мной. Когда я звонил, Альбе даже не передавали трубку.
Все новости я узнавал от отца. С ним, к счастью, родители Альбы разговаривать не отказывались, он звонил им каждый день, чтобы поинтересоваться, как она себя чувствует и быстро ли идет процесс выздоровления.
Я же, как и раньше в тяжелые для меня времена, заперся в своей комнате, будто в склепе, и практически не выходил оттуда. Вот только даже в самые трудные дни в прошлом мне никогда не было так плохо.
* * *
Лишь днем во вторник я наконец-то смог дозвониться до Альбы. Во время большого перерыва между занятиями в институте я по привычке поднялся на кладбищенский холм, прихватив с собой «Вампира» Полидори, чтобы полистать книгу на скамеечке под кипарисами.
Прежде чем возвращаться обратно на занятия, я без особой надежды на успех в очередной раз набрал номер Альбы.
– Алло, это ты?
Ее голос звучал слабо и тихо, как будто издалека:
– Конечно я, кто же еще. Успокойся, я не умерла.
– Успокоишься тут. Я тебе десять сообщений отправил, а звонил, наверное, раз двадцать, не меньше… Знаешь, говорить с туго перебинтованным лицом практически невозможно. Еще хуже становится, если пытаешься улыбнуться. Швы расходятся. Впрочем, причин для веселья у меня здесь, прямо скажем, не много.
Я никогда не слышал, чтобы ее голос звучал так горько и вместе с тем безразлично. Я вновь почувствовал себя страшно виноватым перед нею. В конце концов, она ведь действительно пострадала только из-за меня, выражаясь иначе – из-за своей любви ко мне.
– Твои родители запретили мне даже подходить к вашему дому. Но мне все равно очень хотелось бы повидаться с тобой.
На эти слова она не ответила. Я почувствовал, как прямо сейчас рвется последняя ниточка, связывавшая меня с этой жизнью. Мне стало невыносимо грустно, но буквально в считанные секунды печаль и уныние уступили место ненависти по отношению к тем, кто убил мою последнюю надежду на счастье в этом мире.
Я поспешил поделиться с Альбой своими планами:
– В полиции я сказал, что это, скорее всего, было ограбление. Но поверь, я не собираюсь оставлять все как есть. Может быть, ты больше никогда не захочешь меня видеть, но я все же прошу тебя о помощи. Мне нужно разыскать Мирту. Ты знаешь, где она живет?
– Нет, не знаю, – сухо ответила Альба.
Я вдруг представил себе девушку – двойника Алексии рядом с Альбой. Брюнетка и блондинка, обе в балетных пачках. Это была моя единственная зацепка.
– Тогда скажи хотя бы, где находится ваша балетная студия?
– Чаще всего мы занимались в помещении театра в Сант-Кугате.
Прежде чем отключить телефон, я посчитал необходимым задать Альбе последний вопрос:
– Я прекрасно понимаю, что у тебя нет ни малейшего желания говорить на эти темы, но обратиться мне больше не к кому. Расскажи мне, пожалуйста, про Мирту. Какой у нее характер? Как она обычно к тебе относилась? Ругались ли вы с нею, не вела ли она себя агрессивно по отношению к тебе?
– Да что ты! Ничего подобного никогда не было. Она ведь человек совсем мирный, мухи не обидит. Все, кто знал и ее, и Алексию, всегда говорили, что именно Мирта – хорошая сестра, а злая и плохая – сам понимаешь кто.
Эти слова Альбы просто поразили меня. Я хотел спросить ее о чем-то еще, но она опередила меня. Я услышал короткое бесстрастное «пока», и Альба отключилась. Больше на мои звонки она не отвечала.
Фантасмагориана
Никто не выбирает для себя зло сознательно, его просто принимают за счастье. Это происходит потому, что зло имеет обыкновение проявляться именно там, где люди ищут свое счастье.
– Мэри Уолстонкрафт —
Подумав, я решил не ходить на послеобеденные занятия и стал спускаться с холма по направлению к железнодорожной станции. Отец сказал, что вернется домой около восьми. К этому времени я также непременно должен был оказаться дома. Опоздай я хотя бы на несколько минут – и меня тотчас же отправили бы в Бостон, прямо как почтовую посылку, не спрашивая, хочу я того или нет.
Часы на экране телефона показывали двенадцать минут четвертого.
По моим прикидкам, до Сант-Кугата я должен был добраться меньше чем за час, даже с учетом пересадки с одной электрички на другую в центре Барселоны. Я полагал, что войти в муниципальный театр, в котором проходят занятия балетной школы, будет нетрудно. Кто и на каком основании выдаст мне там адрес Мирты – этот вопрос пока что не имел сколько-нибудь внятного ответа. Но я решил, что подумаю над ним уже по дороге, чтобы не терять времени. Мне в любом случае нужно было начинать действовать, чтобы хоть как-то приблизиться к разгадке главной тайны.
Сидя в электричке, я почти всю дорогу разглядывал мрачное ноябрьское море, обрушивавшее на берег тяжелые серые волны.
Перед самым въездом в привокзальный тоннель электричка проехала мимо того самого полуразрушенного завода, где я, как мне тогда казалось, видел призрак Алексии. Вспомнив то утро, я испытал прилив странного чувства; смеси растерянности, смятения и едва сдерживаемого гнева.
Как же могло так получиться, что эта самая хорошая сестра ворвалась в мой дом не хуже отъявленного бандита и исполосовала лицо Альбы, словно зачинщица какой-нибудь тюремной драки с поножовщиной?
Нет, во всей этой головоломке явно недоставало какого-то важного элемента, без которого процесс ее сборки превращался в бесконечно долгое, бессмысленное действие.
Я с тоской посмотрел на экран айфона. Ни звонков, ни сообщений от Альбы по-прежнему не было. Мы не виделись каких-то четыре дня, а я испытывал практически физическую боль от тоски по ней. Неужели я снова влюбился? Как же глупо все получилось! Самыми горячими чувствами по отношению к Альбе я проникся именно тогда, когда ей изуродовали лицо фактически по моей вине. Я-то, безусловно, готов был любить ее такой, какая она теперь есть, вне зависимости от того, насколько некрасивым и уродующим ее красоту будет этот шрам. Вот только, судя по всему, ей моя любовь уже не требовалась.
Чтобы отвлечься от этих печальных размышлений, я стал листать черный блокнот, прихваченный с собой в поездку, который пролежал без дела в ящике моего письменного стола несколько месяцев. После нападения на наш дом меня вновь стала мучить бессонница. Не зная, чем заняться по ночам, я решил пересмотреть стихи, отрывки из книг и короткие рассказы, когда-то записанные в блокнот и теперь вновь как нельзя более подходившие к моему мрачному настроению.
Прав был Ницше, который утверждал, что тот, кто водит знакомство с чудовищами, рано или поздно сам станет одним из них. К отчаянию и унынию в моем настроении добавилась свежая, все более отчетливо ощущающаяся нота жажды мщения.
Стальная змея поезда неспешно извивалась, петляла по окраинным кварталам Барселоны, а я, не отрываясь, перечитывал свой блокнот.
Последняя запись в нем касалась истории литературы готического толка и включала в себя биографию одного из столпов этого жанра. Здесь говорилось и о том, что произошло с ним в Женеве в 1816 году.
Джон Уильям Полидори уже в девятнадцать лет получил диплом по медицинским наукам, но, несмотря на это, по-прежнему, как и в детстве, мечтал стать писателем. Именно великие мастера прозы и поэзии всегда были его кумирами. Судьбе было у годно, чтобы он познакомился с лордом Байроном – человеком весьма болезненным, нуждавшимся в личном лекаре, который сопровождал бы его в долгом путешествии по всей Европе.
Судя по всему, признанный мастер английской поэзии в открытую потешался над литературными потугами своего личного врача, делившего с ним кров в одном из особняков Женевы. Эта странная пара – Байрон и Полидори – часто принимала у себя в гостях поэта Шеллии Мэри Уолстонкрафт, ставшую впоследствии его женой.
В один прекрасный вечер к этому квартету присоединились еще трое друзей, и кто-то предложил почитать немецкую антологию историй о привидениях – «Фантасмагориану». Байрон, воодушевленный этими сюжетами, предложил всем собравшимся написать в ближайшие несколько дней по рассказу в том же жанре – со всеми полагающимися атрибутами, с мрачной атмосферой и, разумеется, с должной долей пугающего напряжения и ужасов. Известно, что из семи конкурсантов к заданию на полном серьезе отнеслись лишь двое: Мэри Уолстонкрафт и бедный Полидори, как называли врача друзья.
Доктор приступил к работе в тот же вечер и написал рассказ под названием «Эрнест Бертольд, или Современный Эдип», который был бы высоко оценен дружеским жюри, если бы на его суд одновременно не был представлен «Франкенштейн» невесты поэта Шелли.
Если не считать этого скромного начала литературной карьеры, доктор Полидори опубликовал под псевдонимом еще один рассказ, называвшийся «Вампир». В 1821 году он, образно говоря, выписал себе рецепт на сильнодействующее снадобье, отправляющее человека в лучший мир. Иными словами, врач покончил жизнь самоубийством, приняв сильный яд.
Нельзя сказать, что Мэри Уолстонкрафт ждала счастливая судьба. Вскоре после свадьбы они с Шелли обосновались в Италии, где родились и умерли прямо на глазах у матери два их сына. В 1822 году такая же участь постигла и супруга Мэри Уолстонкрафт. Небольшая парусная лодка, которой управлял Перси Шелли, перевернулась, и поэт утонул.
Дочитав этот фрагмент, я с сожалением захлопнул блокнот и в то же время порадовался, что взял его с собой. Все эти мрачные истории как нельзя лучше подходили к моему столь же невеселому настроению. Я вспомнил могилу Шелли, которую мы с друзьями видели на маленьком кладбище в Риме, вслед за этим в моей памяти всплыли все преследовавшие меня призраки и привидения.
Я еще не знал, что в тот вечер мне предстояло научиться убивать подобных существ на примере одного из них.
В потайном аду
Тысячу лет назад, в момент рождения, все мы были вампирами, блуждающими во тьме.
– Рамон Вивес —
В Сант-Кугате шел довольно сильный дождь, который быстро промочил меня до нитки. Кутаясь в черное длинное пальто, я прошелся по центру этого милого городка, рассчитывая на то, что театр мне удастся найти, не спрашивая ни у кого дорогу. Судя по тому, что сказала мне Альба, именно в здании театра проходили занятия балетной студии, которые она посещала вместе с Миртой.
Увидев над крышами ближайших домов шпиль монастырской башни, я вспомнил другой дождливый день. Тогда я приехал сюда и вошел в монастырский дворик. Покойный брат дал мне знак сделать это, связавшись со мной с того света. Там, в галерее с колоннадой, я встретил Алексию и отдал ей перчатку. У одной из колонн мы в первый раз поцеловались.
Воспоминания о том, чему уже не суждено повториться, наполнили мою душу резкой жгучей болью. Меня словно кто-то ударил невидимым ножом в спину… или же полоснул по лицу осколком стекла, прямо как Альбу.
Я обрекал себя на страдания и безумства, но в те минуты готов был идти до конца.
* * *
Театр – современное здание кубической формы с прогулочной галереей – я действительно нашел очень быстро. Не составило труда выяснить и расписание занятий в балетной студии. Администратор с готовностью сообщил мне, что репетиции начинаются в половине седьмого. Ждать оставалось еще почти два часа.
В этот момент я услышал мощные аккорды электрогитары, от которых, казалось, завибрировали стены театра.
– Если хочешь послушать, как ребята репетируют, то проходи, – по-отечески сказал мне администратор. – Только не шуми. Думаю, они не будут против. У нас сегодня вечером фестиваль молодых талантов. Всякие там рок-группы и прочая ерунда. В общем, если хочешь – иди, двери в зал открыты. Там, кстати, несколько человек уже слушают, как парни репетируют.
Особого желания побывать на репетиции самодеятельной рок-группы у меня не имелось, с другой стороны, это был неплохой вариант убить время, остававшееся в моем распоряжении, и, главное, отличная альтернатива прогулке под дождем.
Добрый администратор не поленился даже проводить меня до зала. Мы прошли по безупречно чистой лестнице, приоткрыли дверь и оказались в просторном помещении мест на пятьсот, не меньше. Кресла в этом зале были установлены полукругом и слегка поднимались амфитеатром от партера к ложам бенуара. На просторной сцене я увидел троих музыкантов, которые к этому времени прервали репетицию и о чем-то беседовали. Стояли они достаточно далеко друг от друга, и гитарист, обращаясь к ударнику, даже говорил в микрофон, чтобы поберечь голос. В какой-то момент он прервал разговор, повернулся к залу и окинул взглядом случайных слушателей, оказавшихся свидетелями этого творческого процесса.
Взгляд музыканта на долю секунды остановился на моей персоне, затем парень кивнул, улыбнулся мне и помахал рукой. Мне его лицо тоже показалось знакомым.
В следующую секунду он дал коллегам отмашку, прокричал: «Айн, цвай, драй!» – и стал яростно терзать гитару. Исполнив весьма впечатляющее вступление, парень взялся за первый куплет:
Я вспомнил, это была та самая группа, исполняющая пауэр-поп, которую мне довелось слушать в клубе «Ла-Пальма» у нас в Тейе прошлой зимой.
«Как же давно это было! – мелькнуло у меня в голове. – С тех пор прошла, наверное, целая вечность».
Я непроизвольно включился в музыку и вспомнил тот вечер, когда мы с Альбой, если можно так выразиться, назначили друг другу свидание. Уже тогда в ее облике стали проявляться первые, еще беспорядочные и малозаметные, признаки грядущего превращения из скромницы-неохиппи в просто шикарную и привлекательную девчонку.
Услышав знакомые аккорды «Стокгольма», я вспомнил и тот момент, когда соседка по парте подошла ко мне сзади и обняла. Вот уж был сюрприз так сюрприз!
Под музыкальное сопровождение воспоминания становились на редкость яркими, точными, словно живыми. Почти ощутив на плечах прикосновение рук Альбы, я непроизвольно обернулся.
Вот тогда-то я и увидел ту особу, которую так хотел разыскать.
В зале во время репетиции был оставлен дежурный свет, и мне удалось заметить в первом ряду амфитеатра ту самую вампиршу с фиолетовыми губами и глазами, накрашенными так же, как у Сюзи.
На занятия в танцевальной студии она, может быть, действительно не ходила с мая или июня, но здесь, на репетиции знакомой мне группы, я ее застал. Передо мной оказалась Мирта – ошибиться было невозможно.
Парень с гитарой, стоявший на авансцене, наверняка немало удивился, увидев, как я вскочил со своего места и со всех ног бросился бежать в сторону выхода.
Пленница
Невозможно долго носить маску, скрывающую лицо.
– Сенека —
Балерина, обернувшаяся вампиршей, двигалась стремительно, прямо как молния. Когда я добежал до лестницы, ведущей на амфитеатр, она уже была в холле перед залом. Я побежал следом за ней, едва успев увидеть, как она выскочила через входную дверь театра прямо под дождь. В мои планы не входило упускать ее, и я помчался следом, едва не сломав по дороге тяжелую дверь, ведущую на улицу. Преследуемая мною девушка отважно и, я бы даже сказал, безрассудно перебежала через дорогу, полную машин. В качестве реакции на столь неожиданное и опасное появление бегущего пешехода на проезжей части послышалась целая симфония автомобильных клаксонов. Этот аккомпанемент усилился едва ли не вдвое, когда следом за бегущей девчонкой на проезжей части оказался парень в длинном черным пальто. По моей вине на перекрестке чуть не столкнулись два развозных фургона. Меня окатило ледяной водой из лужи, а вслед мне понеслись ругательства и проклятия.
От той персоны, которую я наметил себе в жертвы, меня отделяло не больше пятнадцати метров. В какой-то момент она неожиданно свернула в переулок, примыкающий к центральной улице, едва не сбив с ног при этом старика на костылях. Увидев, как я черной кометой несусь вслед за нею прямо на него, пожилой мужчина отпрянул, ткнулся спиной в стену дома и вслед за водителями осыпал меня проклятиями, причем звучали эти слова на каком-то незнакомом мне языке.
Я запыхался, но по-настоящему дыхание у меня перехватило, когда я понял, куда мы бежим. Промчавшись по рамбла дель Сельер и по проспекту Франсеска Масии, девушка-вампир прямиком направилась в сторону монастыря. Отставал я от нее уже метров на двадцать, если не больше. Если бы она скрылась от меня в лабиринте монастырских коридоров и галерей, то погоню можно было бы считать оконченной. Там я ее ни за что не нашел бы. Любой подросток, неважно, мальчишка или девчонка, поживший в Сант-Кугате какое-то время, естественно, лучше чужака знал всякие укромные места в этом шедевре прованской архитектуры.
Вдруг произошло непредвиденное. Девушка, убегающая от меня, совершила ошибку.
Обернувшись, чтобы посмотреть, далеко ли я от нее отстал, она не увидела, как из смежной галереи ей наперерез вышел юноша индейского вида, толкавший перед собой тележку с тремя газовыми баллонами. Налетев на тележку, она споткнулась и упала на каменный пол. Ее даже слегка придавили баллоны, выпавшие из тележки.
Разумеется, на то, чтобы понять, что произошло, и вскочить на ноги, ей потребовалось какое-то время. Этих нескольких секунд мне хватило для того, чтобы догнать ее.
Индеец вновь издал изумленный крик, увидев, как на девушку, упавшую перед ним, фактически набросился парень в длинном черном пальто. Мне в тот момент, разумеется, было не до объяснений по поводу своего поведения. Прежде чем моя жертва успела встать на ноги, я схватил ее за обе руки, навалился всей тяжестью своего тела и придавил к полу. Судя по взгляду, она была готова убить меня в эту секунду.
– А ведь привидения не спотыкаются, – сказал я ей, не отводя взгляда. – Так что, Мирта, давай знакомиться. Тебе придется ответить на кое-какие накопившиеся у меня вопросы. Начнем с самого волнующего: за что ты изувечила мою подругу? На кой черт тебе это сдалось? Как ты посмела?
Мирта молчала. Дождевые капли по-прежнему сбегали по ее волосам, спадали на лоб и скатывались по лицу, всеми чертами напоминавшему лицо Алексии. Как же знакома была мне эта красота, от которой перехватывает дыхание!
Когда же она наконец заговорила, я просто оцепенел: это был тот самый голос:
– Она – волчица, хитрая лиса, а ты – предатель хренов!
Выкрикнув эти оскорбительные слова, Мирта обмякла, словно отказалась от всякой борьбы, опустила голову и легла щекой на камни, мокрые от дождя. В эту же секунду я увидел то, от чего мое и без того дрожавшее, промокшее тело свело судорогой. На правой стороне шеи девушки темнела знакомая родинка.
Перепутать ее с чем бы то пи было я не мог, в изумлении разжал руки, отпустил свою пленницу и сказал:
– Значит, ты не Мирта, но если не она, то кто?..
В этот момент чей-то кулак промелькнул у меня перед глазами и влетел мне прямо в челюсть. Я едва не ударился головой о каменный пол, но все же сумел избежать этой травмы и, более того, проворно вскочил на ноги. Второй удар я готов был встретить уже во всеоружии.
Передо мной с занесенным кулаком стоял тот самый индеец. Его глаза пылали праведным гневом.
– Ну-ка отпусти девушку! Немедленно! Я кому сказал! Не то тебе же хуже будет.
Упомянутая девушка воспользовалась этой возможностью, встала и, слегка прихрамывая, покинула место столь нежеланной для нее встречи со мной. По лицу и глазам ее защитника я понял, что идти за ней нет смысла. Один шаг – и этот парень набросится на меня, тогда драка начнется уже всерьез.
Впрочем, я вдруг сообразил, что не особо стремлюсь догонять ее. Я очень устал и, главное, запутался в происходящем, предчувствовал, что, даже догнав ее, не получу ответа на мучающие меня вопросы. По-настоящему интересовало меня теперь лишь одно. С кем же я воюю и с кем я только что встретился?
Стоять мне было тяжело, и я по-приятельски положил руку на плечо индейца, который, почувствовав мою слабость и беззащитность, сразу как-то подобрел. Я, наверное, действительно выглядел весьма жалко: запыхавшийся, потертый, в ссадинах, к тому же промокший до нитки.
Внимательно осмотрев меня с ног до головы, парень даже позволил себе дать мне не то дружеский, не то отеческий совет:
– Если хочешь, чтобы она тебя простила, скажи ей, что все это ты натворил в приступе безумия, которому обязан столь же безрассудной любовью к ней. Вот увидишь, это сработает. Женщины способны почувствовать очень многое. Во всей вселенной нет ничего более емкого и всеохватывающего, чем женское сердце.
