Текст книги "Погружение (ЛП)"
Автор книги: Форрест Уолден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Хантер, Майк и Арон были опозорены из-за их участия в лиге, но их не обвинили в совершении преступления, потому что они не знали об изнасилованиях. Школа не могла предпринять против них никаких действий, потому что их сексуальная активность имела место вне кампуса. Патрик Лэнгстон смог раскопать дополнительную информацию, которую я не нашла: девушку, ответственную за предоставление парням информации о сексуальных статусах их жертв.
Аннабель Кингсли – самая популярная старшеклассница в нашей школе. Я так и не смогла понять, почему она делала это, только если ей просто нравилось ощущать силу и контроль, который она получала над всеми этими девушками. Все четверо спокойно закончили школу и исчезли из поля зрения СМИ. Их история не соприкасалась с делами об изнасиловании, и я уверена, они были рады, что о них забыли.
Райан преданно навещал меня каждый день после школы, чтобы проверить, как я, и принести домашнее задание. Моя мама была безумно счастлива. Он моментально ей понравился, и она без устали повторяла, как он мне подходит, и я знала, что она права. Я, как могла, демонстрировала свою признательность, но я все еще не оправилась после нападения. Иногда я не могла вспомнить, о чем мы говорили, когда он заходил. Иногда я плакала при нем часами. Пару раз я пыталась поцеловать его, потому что думала, что должна сделать это, как его девушка, но это было странно и пугающе. Я боялась интимной близости. Мне было до чертиков страшно, что я получила такие эмоциональные травмы, что больше никогда не смогу заниматься сексом.
После нападения я посещала доктора Мэрривезер три раза в неделю. Внезапно мне перестало казаться, что терапия – это эгоистичное дерьмо. Я нуждалась в ней. Мне нужно было, чтобы она помогла мне разобраться в моих проблемах. Я не останусь травмированной навсегда. Я была полна решимости исцелиться.
Амелия первая нарушила молчание. Она позвонила мне сама и сказала, что даст показания. Тара была второй. Я была в шоке, когда узнала, что она решила выдвинуть обвинения. Она однажды утром меня навестила, и я не узнала ее.
– Да, я решила, что с черными волосами слишком много возни, – сказала она, садясь напротив меня за кухонным столом, ее локоны снова золотистые.
Я усмехнулась.
– И я подумала, что готическая внешность на самом деле не мое. Я просто пряталась за ней, но, полагаю, ты уже знаешь об этом, – продолжала она.
Я кивнула, глядя на ее удивительно простые шорты цвета хаки и белую футболку.
– Я не должна ничего тебе говорить, но думаю, Тим собирается уступить и пойти на сделку о признании вины. Я признаю, что была бы рада тому, что не придется давать показания в суде.
– Понимаю, – сказала я. – Надеюсь, мне тоже, но дела не очень хороши. Мы говорим о годах в тюрьме. Парни могут попытаться воспользоваться своим шансом. Ну, по крайней мере, Тим. Против него единственного нет ДНК-улик.
Тара усмехнулась.
– Брук, ты думаешь, Паркер и Кэл не попытаются сдать Тима, если узнают, что катятся вниз? В таких ситуациях нет такого понятия, как верность.
Я кивнула, бросив взгляда на свой мобильник. Райан должен был уже быть здесь.
– Ну, я лучше пойду, – сказала Тара. – Опять же, извини за то, что была такой психованной сучкой с тобой раньше. Ты всего лишь хотела взять у меня интервью о пище в кафе? – она подмигнула мне, и я хихикнула.
– Глупо, я знаю. Ну, я не самый лучший сыщик. Что ты от меня хочешь?
Тара обняла меня и скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве ждать Райана. Папа еще на работе. Мама пошла в продуктовый магазин за молоком.
Я зашла в гостиную и включила телевизор. Шли четырехчасовые новости, и я подумала переключить на канал MTV или «Браво». На этих каналах показывают что-то бессмысленное, и это определенно то, что мне сейчас нужно. Я замерла, когда на экране показали новую информацию об изнасиловании. Еще одна девушка пришла с заявлением, что была изнасилована тремя парнями, напавшими на меня, но вместе с ними был еще кто-то четвертый. Там были они, те же самые фотографии как прежде выстроились в центре экрана: Кэл, Тим, Паркер … Райан?
Боже мой.
Я смотрела, моргнув несколько раз, потому что знала, что ошиблась. Мой Райан появился в конце линии фотографий, и я подумала, что мои глаза обманывают меня.
Это случилось стремительно. Я не смогла вовремя добраться до ванной. Меня вырвало прямо на ковер в гостиной. А потом я рухнула на пол, уставившись на свою рвоту. У меня нет времени, чтобы помыть пол. Я должна добраться до своего телефона. Где мой телефон? Я дико огляделась, и, заметив его на диване, поспешно набрала номер Райана. Конечно, это ошибка. Райан не хищник. Не насильник. Кто-то обознался.
Мне ответила голосовая почта. Я не оставила сообщения. Меня снова вырвало, а затем я сидела и думала о третьей девушке. Я знала кого-то, кто был изнасилован группой, как и я. Люси! И я набрала ее номер.
– Брук, я не знаю, что происходит, – сказала Люси на другом конце. В ее голосе звучала паника.
– Что значит, ты не знаешь? Он изнасиловал тебя?!
– Я не знаю, почему они показали его фото, Брук, – сказала Люси. – Послушай меня. Он...
– Что, черт возьми, происходит?! – закричала я в трубку. Но я не могла сидеть на месте и ждать объяснений Люси. Мое сердце бешено колотилось, угрожая взорваться, и я хотела получить от него ответы, прежде чем умру.
– Он не...
Я повесила трубку посреди фразы Люси и, оставив свою рвоту впитываться в ковер, направилась к дому Райана. Я забарабанила в дверь. Открыла Кейлен, ее красные глаза большие и испуганные.
– Подвинься, – потребовала я, проходя мимо нее в дом. Я сразу же увидела Райана, сидящего на диване. Его родители с ним. – Рада видеть, что тебя выпустили под залог, – огрызнулась я.
– Брук, тебе не стоит сейчас быть здесь, – сказал мистер Фостер.
Я проигнорировала его.
– Какого черта происходит, Райан? Почему твое лицо в четырехчасовых новостях? Почему тебя обвиняют в изнасиловании?
Меня сильно трясло, я глубоко дышала, пытаясь успокоить нервы и не отключиться от приступа паники.
– Брук, мы не можем обсуждать с тобой это дело. Наш адвокат посоветовал...
– Какого хрена?! Ваш адвокат?! Что происходит?!
Райан посмотрел мне прямо в лицо.
– Я никого не насиловал, – твердо сказал он.
Заговорила миссис Фостер.
– Райан, дорогой, ты не должен...
– Тогда почему ты в новостях? Что случилось? Ради Бога, скажи мне что-нибудь! – кричала я.
– Я был там, Брук, но я ее не насиловал, – ответил Райан. Он провел рукой по волосам. – Боже, мне было четырнадцать.
– Райан, хватит, – сказал мистер Фостер. – Брук, пожалуйста, иди домой.
– Нет!
– Брук, я позвоню твоему отцу, чтобы он забрал тебя.
– Ты что-то сделал? – спросила я Райана, подходя к нему все ближе и ближе.
Он уставился на меня глазами, полными боли. Он открыл рот, чтобы ответить, потом закрыл его.
– Я спросила, сделал ли ты что-нибудь, сукин ты сын.
– Не называй так моего брата! – закричала Кейлен.
Я проигнорировала ее.
– Отвечай! – закричала я в лицо Райану.
Он понял мой вопрос и неохотно покачал головой.
– Тогда ты такой же плохой, как остальные, – прошипела я. Я развернулась и вышла за дверь. Это последний раз, когда я переступила порог этого дома.
Я вернулась домой и пошла прямо на кухню к деревянной подставке для ножей, стоящей рядом с плитой. Я выдернула тесак и направилась вверх по лестнице в спальню.
– Что за херня происходит? Что за херня происходит? – шептала я снова и снова.
Я бросила нож на свою кровать и схватила зимний пейзаж, висящий на стене напротив изголовья моей кровати: зимний пейзаж, который мы с Райаном нарисовали в ноябре. Была моя очередь держать у себя картину, и я повесила ее там, где смогу видеть ее, просыпаясь, каждое утро. Я бросила картину на пол и взяла нож, рассматривая цвета нашей картины и решая, как лучше всего искалечить их. Я плакала в истерике, рвала и рубила холст, пока моя мама не пришла домой, и, бросившись наверх, не выхватила нож из моих рук.
***
Больше девочек. Они пришли из ниоткуда. Я оставалась прикованной к телевизору, и родители заволновались. Я смотрела слишком много новостей. Я была одержима ими, и это ненормально, – так они сказали. Я игнорировала их. Я игнорировала все. Мою школьную работу. Грэтхен навещала меня почти ежедневно и отбирала пульт от телевизора, когда могла. Еду, сон, живопись. Все это. Я игнорировала свою жизнь в пользу того, чтобы сидеть день за днем, и наблюдать истории появления жертвы за жертвой.
Против Райана не выдвинули обвинения ни в одном другом деле, кроме дела Люси. Я узнала о его соучастии через пару недель после того, как закончила школу. Каким-то образом я умудрилась закончить ее с приличными оценками, хотя очень мало готовилась к выпускным экзаменам. Я сдавала их в не учебное время, поэтому мне не пришлось встречаться с другими учениками.
Райан несколько раз пытался связаться со мной. Он не переставая звонил мне, оставлял сообщения, но я так и не перезвонила. Он два раза приходил ко мне домой, только отец по моей просьбе отправлял его назад. Я не могла смотреть ему в глаза. Было слишком много боли, которую я не могла вынести. Я думала, что это даже хуже, чем боль и унижение, которые я испытывала из-за нападения на меня.
Люси пришла ко мне одним летним воскресным вечером, потому что я отказывалась говорить с ней по телефону. Я не злилась на нее, я просто злилась в целом. Я не хотела, чтобы ситуация с Райаном оказалась правдой, а если я не буду говорить с ней, мне не придется узнать об этом.
– Это странно и удивительно, правда? Что эти парни в тюрьме, – сказала Люси, садясь напротив меня в папино кресло.
Я кивнула.
Кэл, Тим и Паркер признали себя виновными в ряде изнасилований. Они заключили сделку по каждому делу, чтобы избежать суда присяжных и исключить возможность получить максимальное наказание. Мне не пришлось давать показания в суде. Мне даже не пришлось присутствовать на предварительном заседании. Меня не вызывали в суд, судья запросил, чтобы я предоставила письменные показания о нападении на меня. Сначала я думала, что хочу посмотреть в лицо нападавшим на слушании – что я должна хотеть пойти насладиться их страданиями и страхом, но я осознала, что сила не в этом. Быть сильной для меня значило не уделять им больше моего времени. Мне не нужно видеть их слез. Мне даже не нужно слышать о них от моего адвоката, но она все равно все мне рассказала, считая, что эти новости принесут мне некоторое удовлетворение.
Парни приняли условия сделки о признании вины, которую составляли мой адвокат и адвокат защиты. Их приговор за нападение на меня был самым жестким, так как они были обвинены как взрослые, но все могло быть гораздо хуже, если бы они выбрали суд присяжных. Они знали, улики против них, так что приняли предложение: виновны в похищении и изнасиловании первой степени, каждый из них будет отбывать наказание в течение пятнадцати лет без права на досрочное освобождение. Это предложение не включало года, которое они получили за другие правонарушения. Они будут находиться в тюрьме на протяжении десятилетий.
– Райан рассказал мне, что случилось, – начала Люси. Она осторожно посмотрела на меня. – Он был там той ночью. Ему было четырнадцать, и он был в команде по плаванию с остальными.
Я сразу же испугалась худшего, и Люси, похоже, знала, о чем я думаю.
– Он не был в этой лиге, Брук. Он даже не знал о ней, пока история не всплыла в новостях.
– Как он мог не знать об этом? – спросила я.
– Брук, кто-нибудь в школе знал о лиге? О ней не знали даже другие члены команды по плаванию.
Я смутилась.
– Почему его фото не было в ежегоднике? Я не видела его на фото команды по плаванию девятого класса.
– Не знаю, ответила Люси. – Может, его не было в тот день в школе, или снимок сделан после того, как он ушел из команды. Какая разница?
– Почему он был той ночью в комнате мотеля, если он не знал о лиге? – спросила я.
– Ну, теперь он думает, что парни собирались предложить ему присоединиться, вот почему они привели его в комнату мотеля. Он думал, что это будет глупая пьянка несовершеннолетних.
Я нахмурилась.
– В любом случае, никто не рассказал ему об их намерениях, потому что он испугался, увидев меня лежащей на кровати.
– Он должен был сражаться за тебя, – горько сказала я.
– Он сражался, – ответила Люси. – Он спорил с ними: Кэлом, Паркером и Тимом. Он пытался остановить то, что они делали со мной, а Паркер и Тим избили его. Они угрожали ему, чтобы он молчал. Он не сказал родителям, что случилось, когда вернулся домой. Они отвезли его в скорую помощь, но он не назвал имен своих обидчиков. Это вбило клин между ним и его родителям на долгое время. Он просто... отступил.
Я была в бешенстве и больше не могла сдерживать себя.
– Ой, бедный Райан! Его побили! И что? Где были его яйца, Люси?! Он должен был пойти в полицию! Он должен был сказать кому-то, что случилось с тобой!
– Ты рассказала кому-нибудь о том, что Тим чуть не утопил тебя в школьном бассейне?! – закричала Люси.
Я изумленно уставилась на нее.
– Нет, Брук. Не рассказала. Потому что ты испугалась. А после изнасилования? Ты была готова давать показания против этих парней? Я помню, как ты говорила мне, что хотела убежать и забыть обо всем, что случилось. Почему? Потому что ты испугалась.
Я открыла свой рот, чтобы ответить, но Люси перебила меня.
– Я не говорю, что Райан правильно сделал, что ничего не рассказал, но они угрожали ему расправой, Брук. Может быть, они бы исполнили свои угрозы, может, нет. Но когда тебе четырнадцать и ты до смерти напуган, ты им веришь.
Я отвернулась, испытывая стыд и отвращение к себе, к Райану, к жертвам. Ко всем.
– Однажды вечером он пришел ко мне домой и во всем признался. Я никогда не видела, как парень плачет, и меня это по-настоящему напугало.
– Слишком мало и слишком поздно, – пробормотала я.
Люси проигнорировала мое высказывание.
– Он пошел в полицию. Он все им рассказал. После этого я заявила на них. Если бы не показания Райана, эти парни никогда бы не были признаны виновными в том, что они сделали со мной.
– Просто кладезь чести, – заметила я саркастично.
Люси сохранила спокойствие.
– Я простила его, Брук.
Я вскинула голову.
– Почему?
– Потому что он извинился.
У меня от недоверия отвисла челюсть. Вот так просто? Потому что он извинился?
– Все эти другие изнасилования, – сказала я.
– Да, – ответила Люси. – Все эти другие изнасилования, о которых он не знал.
– Но он знал, что Кэл – плохой человек. Он предупреждал меня о нем.
– Он предупреждал тебя о Кэле, которого знал в девятом классе, Брук. Он предупреждал тебя из-за того, что случилось со мной. Перестань пытаться возложить на него ответственность за каждое следующее изнасилование!
Я промолчала. Я кипела от гнева из-за того, что Люси защищала Райана.
– Может, тебе все равно, но ему влепили правонарушение. Общественные работы. Испытательный срок. Я не хотела, чтобы он вообще что-то получил, но я не могу диктовать условия.
– Правонарушение? Он смотрел, как тебя насилуют!
– Вообще-то, нет. Они избили его до потери сознания. Он видел только то, что случилось в начале и в конце. Парни могли вполне преуспеть, оспаривая его историю, но они уже были в неприятностях из-за тебя и других девушек. Они знали, что нужно уступить и рассказать правду.
Я покачала головой.
– Почему ты качаешь головой, Брук? Ты мне не веришь? – спросила Люси.
– Я не знаю.
– Его не должны были ни в чем обвинять, – продолжала Люси.
На этих словах я подпрыгнула.
– Он не сообщил об этом. Так что да, его должны были в чем-то обвинить.
Люси ощетинилась.
– Он сделал ошибку, Брук. Он был молод и напуган.
– Да, Люси. Ты уже говорила это.
Я чувствовала нетерпение и волнение. И затем я подумала. «Если он невиновен, то почему его фотография появилась в новостях? Разве полиция не защитила бы его личность или тому подобное?»
– Его все-таки обвинили в несообщении о преступлении. Они не могли вообще отпустить его. Брук, ну ты же знаешь, каковы СМИ. Кто-то получил сообщение, что он дал показания, и вот. Не важно, какова его история. Они просто ухватились за возможность разоблачить еще одного насильника, даже несмотря на то, что он им не был, – ответила Люси. – Журналисты постоянно ошибаются. Я могу перечислить тебе целый список их косяков, если ты захочешь послушать.
Я покачала головой, вспоминая фото Райана в новостях. Оно было единственным, сделанным не в участке. Кто-то нашел его фото, но его предоставила не полиция.
– Ну, тогда, похоже, его жизнь будет разрушена из-за ошибки журналиста, – сказала я, не зная, рада я этому или нет.
– Не будь дерзкой, Брук, – тихо сказала Люси.
Я удивленно посмотрела на нее.
– Почему ты такая всепрощающая?
Люси улыбнулась:
– Потому что я такая. И я хотела бы, чтобы ты его тоже простила. Он любит тебя, Брук.
– Не надо, – предупредила я.
Люси кивнула.
Тем вечером я видела, как мимо моего дома проехал большой грузовой фургон, но не придала этому значения.
***
– Я была ужасным другом, миссис Джени.
Я прижимала подушку Бэт к своей груди. Мы с мамой Бэт сидели в старой спальне Бэт, просматривая коробки с фотографиями и другими памятными вещами.
Миссис Джени вздохнула.
– Детка, ты совершила ошибку. Думаешь, в мире есть хоть один человек, который не совершал в своей жизни больших ошибок?
– Я просто хотела бы, чтобы моя ошибка навредила только мне, а не тем, кого я люблю, – сказала я.
– Ну, мало у кого так получается, Брук.
Мы помолчали пару мгновений.
– Бэт гордилась бы твоей смелостью, – сказала миссис Джени.
Я фыркнула.
– Полиция арестовала тех парней сразу после моего посещения больницы. Я была так зла из-за того, что не была уверена, что хочу давать показания. Это не смелость. Это слабость.
– Это не слабость. Это человечность, – сказала миссис Джени. – И ты все-таки это сделала. Ты сделала, Брук. И посмотри, что ты сделала для этих девушек. Ты помогла им тоже набраться смелости.
Я покачала головой.
– Я должна была сказать вам. Сразу же, когда Бэт рассказала мне об изнасиловании, я должна была заставить ее рассказать вам, – слеза капнула на семейное фото, сделанное в отпуске, которое я держала, и я извинилась.
– Брук, я абсолютно не виню тебя. Я надеюсь, ты знаешь это.
Она обняла меня и прижала к себе.
– Я скучаю по ней, – прошептала я.
– Я знаю. Я тоже. Очень сильно.
У меня мелькнула одна мысль.
– Миссис Джени?
– Да?
– Почему вы похоронили Бэт с ожерельем в виде половинки сердца? Вы знали о нас с Финном. Вы не злились на меня?
Миссис Джени поцеловала меня в макушку.
– Брук, ты была лучшей подругой моей дочери.
Я тяжело сглотнула.
– Но она ненавидела меня.
– Ты думаешь, что в смерти нет прощения? – сказала миссис Джени. – Я верю, что Бэт была бы очень расстроена, если бы она отправилась на небеса без этого ожерелья.
Я устало улыбнулась.
– Я отдала свою половинку подруге. Еще одной жертве. Она хотела бы иметь возможность познакомиться с Бэт.
Миссис Джени обняла меня.
– Я думаю, ты поступила правильно.
Я провела день, помогая миссис Джени перебрать вещи Бэт. Комната до сих пор оставалась нетронутой, потому что для родителей Бэт было слишком трудно войти в нее. Теперь миссис Джени готова отпустить прошлое, и мы начали с того, что отложили одежду и аксессуары, которые планировали пожертвовать на благотворительность. Я взяла себе несколько вещей. Я не планировала их носить, хотя у нас был один размер. Я просто хотела держать их в шкафу на память.
– Я чувствую, что это хорошо, – сказала миссис Джени через пару часов работы. – Я чувствую, что это правильно.
И я подумала, что начинаю чувствовать тоже, что и миссис Дженни, не только потому, что я попрощалась с Бэт, но и потому, что я чувствовала, как чувство вины начало таять, обещая мне исцеление.
***
Я сидела на крыльце в субботу утром и пила кофе. Мама вернулась в Калифорнию и спросила, не хочу ли я присоединиться к ней. Это заманчивая мысль, убежать от всего, что было здесь, но моя частичная стипендия от штата Северная Каролина и очень напористая Грэтхен, которая хотела присоединиться ко мне в качестве соседки по комнате, не давали мне сесть в самолет.
История об изнасилованиях, наконец, перестала быть в центре внимания, и я поняла, что начала исцеляться. Мое тело – это выносливое божественное творение, оно снова стало здоровым и крепким. Мои ночные кошмары о нападении стали менее частыми. Этим утром я вообще проснулась счастливой. В моей груди словно горел крошечный огонек. Я подумала, что это надежда засела крошечным сгустком энергии или полностью заряженная батарея толкает меня вперед. Я даже подумала, что готова забыть прошлое, начать все сначала, но от прощения всех меня удерживала маленькая давняя боль.
Я сделала еще один глоток кофе и увидела, как два грузовика прогрохотали вниз по улице к границе района. Я мельком заметила, что к одному из грузовиков привязан знакомый автомобиль. Он принадлежал Райану, и мое сердце забилось чаще. Я вскочила со стула, уронив стаканчик, и бросилась к почтовому ящику, пытаясь рассмотреть кого-нибудь в машинах. Мне это не удалось, и я запаниковала.
Инстинктивно я побежала к его дому и забарабанила дверь. Ответа не было. Я заглянула внутрь через переднее окно и увидела пустые комнаты, которые раньше были мило обставлены диванами и креслами, картинами и столами. Мое сердце упало, и я побрела обратно домой.
Сидя на крыльце, я взяла мобильный телефон, и нашла номер Райана. Мой палец завис над зеленым значком вызова, и я задержала его там, пока экран не погас. Я включила экран и снова задержалась на значке вызова. И снова я колебалась, пока экран не потемнел. Я еще раз попробовала, мой палец был в миллиметрах от прикосновения к значку, в миллиметрах от вызова, который мог все изменить. Но вместо этого я решительно закрыла телефон и вытерла слезы с корпуса, обманывая себя, что я приняла верное решение, когда на самом деле это был страх, сдерживающий меня.
ГЛАВА 22
Три года спустя...
– И я действительно горжусь твоим прогрессом, Брук, – сказала доктор Мэрривезер по телефону.
– Спасибо, док, – ответила я, вертясь на своем компьютерном стуле. Я одна в своей квартире, которую снимала с Лесли, она стала моей новой соседкой, когда я перевелась в Университет Северной Каролины и переехала в Чапел-Хилл.
– Ох, Брук. Я терпеть не могу, когда ты меня так называешь. Это так легкомысленно, словно ты не воспринимаешь это серьезно, – сказала доктор Мэрривезер.
Я хихикнула и открыла ноутбук.
Доктор проигнорировала меня и продолжила.
– Ты с кем-нибудь встречаешься?
Я немного напряглась и готова поклясться, она почувствовала это по телефону.
– У меня нет времени на парней, – небрежно сказала я.
– Есть.
Я на мгновение задумалась.
– Ну, мне здесь никто не нравится.
– Во всем кампусе УСК нет парней, которые тебе нравятся? – спросила доктор Мерривитэр.
Я не ответила ей, но медленно повернулась на стуле.
– Может, тебе нравится кто-то из другого колледжа? – намекнула доктор.
Я даже не знала, учится ли он в колледже, так что все равно не могла ответить. Плюс, даже если бы я ответила, уверена, доктор Мэрривезер стала бы пилить меня за нездоровую привязанность, или эмоциональный урон, или что-то типа того.
– Брук? Нет ничего плохого в том, что ты влюблена в Райана.
Я почувствовала, как побледнела.
– Нет?
– Нет. И я думаю, что ты думаешь, что не имеешь права испытывать к нему чувства из-за того, что его показали по телевизору с теми другими парнями, – сказала доктор.
Она объясняла мне это уже не в первый раз. Она делала это уже три года. Но мне казалось, что она меня еще не убедила, или мне просто страшно. Возможно, и то, и другое.
– Он не один из тех парней, Брук. И в глубине души ты это знаешь. Вот почему ты еще влюблена в него и хочешь быть с ним. Ты просто думаешь, что тебя дискредитирует как настоящую жертву то, что ты встречаешься с парнем, который знал об изнасиловании и не сообщил о нем.
– Это не так?
– Нет.
Я выдохнула, и только тогда заметила, что задержала дыхание на этом последнем слове.
– Ты должна простить его, Брук. Если не ради него, то ради себя, – сказала доктор Мэрривезер. – Но я подозреваю, что ты хочешь простить его ради вас обоих, потому что ты любишь его.
Я даже не думала об этом. Я просто сказала это:
– Я люблю его.
– Я знаю. Я знала это три года, – ответила доктор.
– Но я думаю, что он двигается дальше, – сказала я.
По правде говоря, я надеялась, что Райан двигается дальше, чтобы он нашел своего рода мир, который позволил бы ему простить себя. Я хотела этого для него, несмотря на мой непрекращающийся гнев. Я думала, что это главным образом гнев, который не хотел, чтобы все это оказалось правдой, не желал видеть ошибку, потому что так много времени в «Черити Ран» он был моим спасителем. Он был идеален в моих незрелых глазах, и теперь мне пришлось столкнуться с Райаном в качестве другого человека: хороший и плохой – и зыбкая грань между этими понятиями.
Я попрощалась с доктором Мэрривезер и продолжила проверять последнюю страницу сочинения для преподавательских курсов доктора Хоскинса. Я не собиралась получать степень преподавателя, только степень бакалавра уголовной юстиции, но я ходила на курсы доктора Хоскинса, потому что он мне нравился. Он был у меня на курсе сочинительства для первокурсников, мне понравился его стиль, и я записывалась на все его занятия, которые вписывались в мое расписание. Но я не могла сконцентрироваться, в моей голове все повторялись слова доктора Мэрривезер: «Ты должна простить его».
С моей стороны это было сиюминутное решение, и я рада, что набрала номер до того, как струсила.
– Мне нужна помощь, – сказала я в трубку.
– Что такое, Райт? Только не говори мне, что ты узнала об очередном школьном секс-клубе? – ответил Тэрри.
– Мило. И нет. Дело не в секс-клубе, – сказала я.
– Ну, ты же не можешь винить меня за то, что я так подумал. То есть, вот она ты, изучаешь уголовную юстицию. Как это назвать, «клише»? – спросил Тэрри.
– Заткнись! – засмеялась я.
– Что дальше, Эрин Брокович? (Прим. Эрин Брокович-Эллис (Erin Brockovich-Ellis;) – паралегал, правозащитница и активистка охраны окружающей среды).
– Во-первых, ее дело не имело ничего общего с сексуальным насилием. Это было экологическое дело. Во-вторых, я учусь на юриста.
Тэрри присвистнул.
– Боже, Райт. Тебе нужно расслабиться и сходить, например, на свидание.
Я пожала плечами.
– Думаешь, со мной что-то не так, раз я не была на свидании три года?
– Да.
Я закатила глаза.
– Ну, я потому и звоню.
– Райт, ты милая и все такое, но разница в возрасте...
– Фу! Я бы никогда в жизни не стала с тобой встречаться! – объяснила я. – Это Райан. Я звоню насчет Райана.
– Райан? Как Райан Фостер? – спросил Тэрри.
– Да.
Последовала небольшая пауза.
– Почему ты хочешь знать что-нибудь о Райане? – оборонительно спросил он.
– Просто хочу. Мне нужно кое-что сказать ему. Ты узнаешь, где он? Чем он занимается? Я попыталась найти его, но у меня ничего не вышло.
– Уверена, что хочешь этого? – спросил Тэрри. – В смысле, после всего случившегося?
Я сделала глубокий вдох.
– Терри? Я хочу туда поехать. Ты можешь просто найти его для меня?
Еще одна пауза.
– Да, я сделаю это.
***
Мне понадобилось два с половиной часа, чтобы доехать из Чапел-Хилл в Уилмингтон. Я понятия не имела, что Райан был так близко. Последнее, что я слышала, его семья переехала на север, чтобы быть рядом родственниками в Пенсильвании. Я думала, что он останется там навсегда, но он всегда говорил мне, что хотел бы жить на берегу океана.
Я чувствовал себя немного виноватой за отказ Грэтхен. Мы планировали девичьи выходные, потому что я не видела ее целый месяц, но она была настроена решительно, как только я рассказала ей свой план о воссоединении с Райаном.
– Ну, наконец-то! – она завизжала в телефон.
– Ты не злишься? – спросила я.
– Боже, Брук! Ты смеешься? Иди. Я приказываю тебе идти. Вперед и еби ему мозги все выходные. И это приказ, – ответила Грэтхен.
Я захихикала.
– Не могу тебе это пообещать. Я даже не знаю, помнит ли он меня.
Грэтхен рассмеялась.
– Что? – спросила я.
– Поверь мне, Брук. Он тебя помнит.
Я поняла, что Грэтхен имеет в виду, но, думаю, что она недопоняла меня. Я знала, что Райан помнит меня, но я не была уверена, помнит ли он любовь, которую ко мне испытывал.
– Спасибо, что ты такая милая, – сказала я.
– Пожалуйста, – ответила Грэтхен. – Но лучше расскажи мне все. И я имею в виду все, Бруклин Райн, или я буду в бешенстве.
Я улыбнулась.
– Хорошо.
Мое сердце забилось чаще, когда я пересекла мост на пути к Райтсвилл Бич. Райан не шутил, когда говорил, что хочет жить у океана. Это место даже не в десяти минутах езды до воды. Он жил у самой воды в маленькой квартирке на морском побережье. У меня ушла пара минут, чтобы найти ее. Его квартира вообще-то была одной из нескольких в большом пляжном доме. Я представила, каких астрономических размеров его квартплата, независимо от размеров его жилища.
Я поняла, что входная дверь выходит к океану, и вместо того, чтобы идти по каменной дорожке, ведущей к входу, я решила снять шлепанцы и пройтись по песку. Он был теплым и бархатистым и скользил между моими пальцами. Подойдя к входной двери, я застыла. Я не была уверена, что хочу сказать. Я не видела Райана три года, отказывалась разговаривать с ним, пока его семья не уехала на север. С тех пор я жалела об этом решении, но мое сердце все еще воевало с разумом, отказываясь прощать, веря, что он монстр, игнорируя возражения Люси, что он не такой.
Я постучала в дверь, пока не струсила. Мне не пришло в голову, что его может не быть дома. Было пять вечера; возможно, он еще на работе или на занятиях. Я даже понятия не имела, учится ли он в колледже. Я заставила Люси пообещать, что она прекратит рассказывать мне новости о нем после первого года. Она рассказывала о нем еженедельно и старалась то и дело всунуть информацию о нем в разговор. Просто для меня это стало слишком болезненным, и я сказала ей, что больше не хочу ничего знать.
Я подскочила, когда дверь открыли. Это была женщина. Самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. Блестящие черные волосы, темные глаза. Ее голубая футболка оголяла одно плечо, выставляя напоказ тонкую розовую лямку. На ней были джинсовые шорты – очень короткие шорты, которые подчеркивали ее стройные загорелые ноги.
– Я могу вам помочь? – спросила она.
– Ой, простите. Я думала, здесь живет кое-кто другой, – ответила я.
– Здесь живет кое-кто другой, – ответила она с улыбкой. – Я просто в гостях.
– А.
Я почувствовала себя странно: глупой и нелепой. Я явилась через три года и что? Ожидала, что он будет одинок? Будет сохнуть по мне? Я слишком много о себе вообразила.
