Текст книги "Исчезнувший"

Автор книги: Флетчер Нибел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Вот именно. Мы дадим вам одежду, журналы и книги. Но вы будете сидеть взаперти и ходить в сортир под охраной.

– И надолго это?

– Не знаю. Может быть, мы отправимся отсюда через несколько дней, а может быть, и задержимся.

– Так дела не делают, это не честно! – возмутился Хьюз. – Я рассказываю вам все, а вы не говорите мне ничего.

– Что поделаешь!

Хьюз докурил трубку, заглянул в нее.

– Я выбираю свободу, – сказал он. – В конечном счете, свобода всегда относительна, не так ли? Если даже ее не ограничивают женщина, босс, предрассудки или какой-нибудь ветхозаветный пророк со своими предписаниями на все случаи жизни, обязательно найдется что-нибудь еще. В данном случае это остров. Хорошо, я согласен на остров. – Он встал и церемонно поклонился. – Я даю вам слово.

Джо кивнул.

– Прекрасно. Правила вы знаете. Но при первой же оплошности, мистер агент, вас запрут в этой лачуге.

Они скрепили договор рукопожатием.

– А теперь, – сказал Джо, – одевайтесь, я покажу вам остров. Если хотите, можете узнать его историю от Нормана Грина.

Они прошли через маленький поселок до берега, а оттуда по травянистому склону к подножию грозной горы с зазубренной вершиной. Одинокий охотник встретился им недалеко от утесов. Он нес двух больших птиц. Джо объяснил, что это знаменитые желтоклювые альбатросы, из них готовят вкуснейшие блюда по-тристански.

Позднее Хьюз долго беседовал о том, о сем с Норманом Грином. Он узнал немало интересного о Тристане-да-Кунья, но не выудил ничего, ни одного намека на то, кто такой «Джо» и другие гости острова. Старейшина – как это понял Хьюз – считал себя их союзником, посвященным в важную тайну. Норман Грин был вежлив, ироничен и словоохотлив, но, когда речь заходила об «этих», как он их называл, он сразу становился почтительным и сдержанным. Что было тому причиной – признательность, преданность или страх, Хьюз не смог определить.

Позднее он спустился к гавани и заметил, что обломки шлюпки уже вытащили на берег подальше от прибоя. Перед самым заходом солнца он вернулся в домик Джо подремать.

Вечером они с Джо поужинали – омар, картошка и консервированный горошек. Джо слушал, Хьюз говорил. Джо преподнес ему один сомнительный комплимент. Он сказал, что Хьюз в монологах не имеет себе равных. Когда ужин был съеден, а тарелки вымыты, Джо снова ушел. У него было дело в «Мэйбл Кларк».

Вернулся он далеко за полночь, и оба вышли на несколько минут постоять перед каменным домиком. Западный ветер, тугой и влажный, все еще не утихал, однако тучи разошлись, очистив в небе черную дорожку, на которой, как мерцающие жемчужины, были рассыпаны звезды. Странно, этот высокий, сдержанный тип, который пока не сказал о себе ни слова, казался Хьюзу надежным другом. Единственно, что их разделяло, – Хьюз это интуитивно понимал, – непонятная, сложная миссия Джо на Тристане.

– Никогда не мог усвоить теорию бесконечности, – сказал Хьюз, глядя на ночное небо. – Если всему этому нет конца, с чего все началось? Бесконечная материя – для моих мозгов это слишком.

Кто-то приближался к ним в темноте. Человек шел размашисто, быстро, но, когда заметил Хьюза, замедлил шаг. Он остановился в нерешительности, переводя взгляд с одного на другого.

– Все в порядке, – успокоил его Джо. – То, что мистер Хьюз услышит, он никому не сможет рассказать.

– Да? – Незнакомец все еще сомневался.

Он стоял, глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки.

– Выкладывай, Делани! – нетерпеливо сказал Джо. – В чем дело?

– Кто-то пытается связаться с нами, – сказал Делани. – Вызывают открытым текстом без опознавательного сигнала.

– В это время мы не отвечаем никому, кроме Башни, и только по кодовым позывным.

– Знаю. Это не Башня. Однако станция мощная. Очень. Киловатт у них хватает. Я подумал, что вам следует знать.

– Неприятная история, – сказал Джо. – Кто бы мог быть, по-твоему?

– Понятия не имею, – ответил Делани. – В первый раз такое.

– Ладно, придерживайся правил, и все.

– Понял. Не отвечать никому, кроме Башни и Кейптауна по утрам, как обычно.

– Хорошо. Увидимся утром.

Делани обошел дом и побежал к радиостанции. Джо взглянул на своего гостя.

И только сейчас в темноте что-то на секунду забрезжило в памяти Хьюза. Этот человек… Хьюз вглядывался в его лицо, стараясь вспомнить… Нет, мгновение пронеслось. Но эта реакция памяти ободрила Хьюза. Он знал, что вскоре вспомнит. Если не сегодня ночью, то завтра.

– Значит, вас смущает теория бесконечности? – спросил Джо.

– Смущает – не то слово. Бесконечность нагоняет на меня хандру, а я не люблю хандрить. Все эти астрофизики и математики бахвалятся, будто они понимают, что такое бесконечность. А я вот сомневаюсь.

– И почему?

– Если нет конца, как же может быть начало?

Оба взглянули на полоску неба, где звезды были такими яркими, как не бывает никогда в северных широтах.

– А я вот знаю человека, который думает» что начало еще впереди, – сказал Джо.

– То есть здесь, на земле?

– Да. – Джо пнул кусок вулканической лавы. – Это замечательный человек и в то же время деловой.

Хьюз оторвался от созерцания звезд и посмотрел на Джо.

– Может быть, меня обманывают глаза, – сказал он, – но чтоб мне провалиться, если я не видел сегодня в поселке двух китайцев. Я не ошибся?

Джо только улыбнулся.

– Китайцы на Тристане-да-Кунья, – задумчиво проговорил Хьюз. – Коммунисты? Гоминдановцы?

Джо покачал головой.

– Извините, Билл, я ничего не могу вам сказать.

– Может быть, один из них и есть ваш замечательный и в то же время деловой человек?

Джо опустил руку на плечо Хьюза.

– Вы забываете, кто здесь задает вопросы, – сказал он.

Они постояли еще с минуту. Затем Джо потянулся.

– Пора спать, – сказал он. – Что-то мы припозднились сегодня.

Джо повел своего незваного гостя в дом, а вслед им по-прежнему дул западный ветер, шурша соломой на крыше и пригибая траву на лугах.

Артур Ингрем задумался над чашкой кофе. Он отобедал один в своей личной директорской столовой в здании ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Две большие свечи помаргивали в канделябрах позади букета желтых хризантем, стоявшего посредине стола. Льняная скатерть гармонировала с обоями столовой, на которых сейчас играли тени от свечей. Сквозь широкое окно открывался вид на темные холмы Лэнгли, и Ингрем видел за Потомаком огни Мэриленда и зарево над Вашингтоном. Он закурил послеобеденную сигарету «кемел» и потягивал ее, обдумывая последние сообщения. Потом зажег верхний свет, надел очки для чтения и снова пробежал только что дешифрованные телеграммы:

ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.

ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.

КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ЗНАЕТ О ГРИРЕ. ПРОСИТ 1000 ДОЛЛАРОВ. ЖДУ РАЗРЕШЕНИЕ ПЛАТИТЬ.

26.9 18:03.

ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.

ДЖОНУ В РИО.

РАЗРЕШАЮ. ДАЛЬНЕЙШЕМ ИСПОЛЬЗУЙТЕ ФОНДЫ МЕСТНОГО ФИЛИАЛА. ДЕЛО СРОЧНОЕ.

26.9 18:49.

ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.

ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.

КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ГОВОРИТ, ДОСТАВИЛ ГРИРА ОСТРОВ ТРИСТАН-ДА-КУНЬЯ. ПРЕДЛАГАЮ: ЗАФРАХТОВАТЬ ДИЗЕЛЬНОЕ СУДНО 18 УЗЛОВ ИЗ ТРИСТАНА. ЖДУ ИНСТРУКЦИИ.

27.9 14:11.

ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.

ДЖОНУ В РИО.

ТРИСТАН НЕМЕДЛЕННО. ОТЧЕТ КАК МОЖНО СКОРЕЕ.

27.9 15:01.

ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.

ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.

ОТПЛЫВАЕМ ТРИСТАН ЧЕРЕЗ ЧАС. РЕЙС ТУДА И ОБРАТНО 28.000. СУДНО БРАЗИЛЬСКОЕ, «ПЕДРО АЛЬФОНСО». РАДИО «ПЕДРО» НЕНАДЕЖНО. СВЯЖУСЬ ЧЕРЕЗ РАДИО ТРИСТАНА ПО ПРИБЫТИЮ. ПЛЫТЬ ПЯТЬ ДНЕЙ. ЖДИТЕ СООБЩЕНИИ САМОЕ ПОЗДНЕЕ 3 ОКТЯБРЯ НОЧЬЮ.

28.9 05:15.

Ингрем постучал очками по тоненькой стопке телеграмм. Был уже вечер четвертого октября – и никаких вестей от Джона. Двадцать четыре часа прошло после крайнего срока. Ингрем сделал еще несколько затяжек – его это успокаивало, потом собрал со стола все бумаги и прошел по толстому ковру холла в свой кабинет. Ночной дежурный офицер поздоровался с ним по дороге. Больше никого в этот час здесь не было.

В кабинете Ингрем зажег лампу на столе и опустился в одно из коричневых кожаных кресел. Как бы ища поддержки, он взглянул на эмблему ЦРУ – орла с розой ветров – и обрамленную цитату Эйзенхауэра: «…герои невоспетые и ненагражденные». Он немного посидел, стараясь привести в порядок свои мысли, затем подошел к маленькому кремовому коммутатору и нажал кнопку вызова ночного дежурного. Через несколько секунд в дверях появился молодой офицер. Он был без пиджака и в тусклом полумраке кабинета казался изнуренным и серьезным.

– Дик, вы когда-нибудь слышали об острове Тристан-да-Кунья? – спросил Ингрем.

– Кажется, слышал, сэр, но где он, боюсь сказать.

– Это британское владение в Южной Атлантике. Население – несколько сотен человек. У них есть правительственная радиостанция. Скажите отделу связи, пусть выяснят позывные и волну и свяжутся с ними. Доложите сразу же.

– Слушаюсь, сэр.

– И еще одно, Дик. Не давать наших позывных. Чтобы англичане не знали.

– Да, сэр.

Молодой дежурный офицер быстро вышел.

Ингрем снова задумался. «Леди Игрек» разоблачена благодаря Юджину Каллигану, этому наглому пресс-секретарю Белого дома. Хотя он и не обвинил прямо мисс Найгаард, но ясно дал понять, что подозревает ее в сотрудничестве с ЦРУ. Например, он заинтересовался, кто такой «Ник». А на следующий день секретарша Каллигана, Джилл Николс, внезапно съехала с квартиры Баттер Найгаард.

Каллиган почти наверняка сообщил президенту о своих подозрениях насчет мисс Найгаард, однако… Почему же Роудбуш молчит? Очень странно, что Пол Роудбуш, человек на редкость прямой, все эти три дня не вызывал к себе Ингрема. Ни для объяснения, ни для выговора, ни для окончательного разрыва, – не вызывал, и все!

Ингрем ждал этого вызова, заранее представлял себе сцену в кабинете президента и знал, что никакие оправдания ему не помогут.

Ни один человек, даже президент, не смирится с беспардонными действиями разведки, если он сам не варился в этом котле годами. Для того чтобы быть по-настоящему эффективной, разведка должна знать все, абсолютно все. Ей недостаточно общих данных. Разведка – самая дотошная из всех профессий, куда дотошнее юриспруденции, медицины и даже физики. Она приносит все на алтарь одного божества – информации, и любые человеческие отношения – родственные, дружеские, любовные – для нее лишь каналы для добывания жертв этому божеству. Ингрем видел перед собой надпись в холле на стене, мимо которой он проходил каждое утро и каждый вечер: «И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным». Правда была Бог, и алтарем его была абсолютная, полная информация. И ради нее, Ингрем это знал, он пожертвует всем и всеми, даже собственной женой, если понадобится.

Разумеется, президент Роудбуш не поймет и не примет этой фанатичной одержимости разведки. Роудбуш расценит поведение «леди Игрек» как подлое шпионство в своем собственном доме. Он не поймет, что эти методы немногим отличаются от операций ЦРУ на Даунинг-стрит, в Ватикане или в Москве. К тому же ему неизвестно, что Артур Ингрем совершенно случайно обнаружил этот источник информации из Белого дома. Дело чистого случая. Задача «леди Игрек» ограничивалась сбором сведений от писателей и художников, приезжающих и уезжающих по приглашениям Обменного фонда Поощрения, пока по счастливой случайности в одной с ней квартире не поселилась мисс Николс. Баттер Найгаард была добросовестной и толковой доносчицей. Она сообщала лишь об интересном и важном, отсеивая чепуху.

Вот так вот действует разведка, господин президент, подумал Ингрем. Это не мерзость и не преступная слежка, а своего рода… искусство… Но как объяснить Роудбушу? Нет, он не поймет. Пол Роудбуш не тот человек.

А что делать со Стивеном Гриром? До сих пор Ингрем не знал ничего определенного. Запрет президента заставил его отказаться от расследования этого дела через обычные каналы ЦРУ. Ингрем осмелился доверить следствие только Джону, своему лучшему агенту в Южной Америке. Но даже лучший агент очень мало мог сделать, не снабжай его информацией управление. Через мисс Найгаард Ингрем знал, что доктор Любин исчез из Балтимора после того, как целый год регулярно встречался с Гриром в квартире на Р-стрит. Теперь об этом заговорила уже вся печать. Ингрем также знал, что Роудбуш скрывает от своих приближенных донесения ФБР и что его собственный пресс-секретарь Юджин Каллиган грозился уйти в отставку, однако по договоренности с президентом остался на десять дней. Ингрем посмотрел в свой настольный календарь – теперь осталось пять. Что все это значит?

Ингрем вспомнил, что именно это побудило его отправить мисс Найгаард вместе с сенатором Моффатом в Луизвилл, чтобы снабдить Хиллари Калпа нужными сведениями для его выступления по телевидению. Президент Роудбуш зашел слишком далеко, пытаясь сохранить дело Грира в тайне. И если Калп станет обвинять президента США в двуличности, ему понадобятся неопровержимые факты. Ингрем считал, – и Моффат с ним согласился, – что телефон для этого не подходит. Лучше, если Баттер сама сообщит все Калпу с глазу на глаз, тогда не будет ни ошибок, ни недоразумений, ни недомолвок. И все бы обошлось прекрасно, подумал Ингрем, если бы не этот Каллиган…

В дверь тихонько постучали. Вошел молодой дежурный офицер.

– Радио Тристана не отвечает, сэр. Отдел связи считает, что у них нет круглосуточного дежурства. Конечно, мы можем попробовать через южноафриканскую станцию… Мне сказали, у Кейптауна ежедневная связь с Тристаном-да-Кунья.

– Нет, – Ингрем покачал головой. – Может быть, завтра… И еще одно, Дик. Вашему сменщику необязательно знать об этом.

– А в журнале сделать запись?

– Нет. И это необязательно.

– Слушаюсь, сэр.

Когда дежурный офицер ушел, Ингрем несколько минут посидел, собираясь с мыслями, затем набрал номер домашнего телефона сенатора Моффата. Полчаса спустя Моффат вошел в его кабинет. Розовое, как всегда, лицо его было без морщинки, и костюм сидел на нем, как перчатка на руке.

– Вечерами становится прохладно, – сказал он после обычных приветствий. – Я бы не прочь выпить.

– Как обычно? – спросил Ингрем. Моффат кивнул, Ингрем подошел к столику вишневого дерева с мраморной доской и налил два стакана виски с содовой. Стакан с более темной смесью он протянул Моффату. Оба уселись в глубокие кресла лицом к широкому окну, за которым виднелись лесистые холмы, а вдалеке – огни Вашингтона. Весь кабинет был погружен в полумрак – горела только настольная лампа.

– От Роудбуша до сих пор ничего? – спросил Моффат.

– Ни слова, – ответил Ингрем. – И я не знаю, чем это объяснить.

– А мне кажется, все достаточно ясно, – сказал Моффат. – Потребуй он у вас отчета за деятельность мисс Найгаард, он тем самым признал бы, что вы нанесли ему оскорбление. А с этим нельзя было бы мириться. Ему пришлось бы вас выгнать. На данном же этапе предвыборной кампании он не может себе этого позволить. Пол Роудбуш знает: вы слишком популярны в конгрессе, да и во всей стране.

– Но это молчание вовсе не в его характере, – настаивал Ингрем.

А что в характере Артура Ингрема? – подумал Моффат. Он знал директора ЦРУ многие годы, но только недавно понял, как он фанатично предан своему ведомству. Он готов был на все в этом запутанном деле Грира, даже на то, чтобы мисс Найгаард сопровождала Моффата в Луизвилл и сама пересказала свои сплетни Хиллари Калпу. Что руководило Артуром Ингремом? Какие скрытые побуждения? Ревность к ФБР, которому единолично доверили разбираться с Гриром? Неприязнь к Роудбушу? Или просто шпиономания?

По правилам политической игры Моффат мог делать что угодно, – начиная от рыцарского вызова и кончая ножом в спину из-за угла, – лишь бы угробить Пола Роудбуша. Такая уж это была игра. Но Ингрем! Он ведь был шефом государственной разведки, членом президентского комитета безопасности, украшением тесного круга Белого дома.

– Как насчет речи Калпа? – спросил Ингрем.

Моффат не ответил: он все еще думал об этом человеке. Стэнли Уолкотт тайно пообещал Ингрему оставить его директором ЦРУ, если он, Уолкотт, станет президентом. Но как поведет себя Ингрем потом, с новым президентом, Стэнли Уолкоттом, если он уже сейчас готов предать нынешнего президента, Пола Роудбуша? Теперь уже Моффат засомневался, был ли он прав, когда просил Уолкотта обещать Ингрему эту должность. Единожды предавши, не предашь ли снова, Ингрем?

– Я говорю о речи Калпа, Оуэн, – повторил Ингрем.

– О да, – сказал Моффат. – Простите, Артур, я задумался… Видите ли, на второй отсрочке я сам настоял. Я думал, не стоит затевать дело, пока нет ничего определенного. Но все же условлено, договорились на вечер в четверг. На семь вечера по восточному времени. Теперь все зависит от вас… и от Джона.

Ингрем поднял свой стакан, который стоял у него на ручке кресла.

– В том-то все и дело, Оуэн, – сказал он. – От Джона ни слуху ни духу. Все сроки вышли.

Он рассказал о безуспешных попытках ЦРУ связаться с Тристаном-да-Кунья.

– Я ничего не понимаю, – признался Ингрем. – Может быть, Джон на острове, но передатчик не работает. Или он так и не добрался до Тристана. А может… В общем, все это мне не нравится.

– А если поговорить с тем судном? Как его, «Педро…»? Какой-то Педро?

– Я уже пытался. – Ингрем покачал головой и мрачно уставился в свой стакан с виски. – Джон предупредил, что корабельное радио ненадежно. Связи нет. Конечно, можно обратиться в Норфолк, у них там в ВМФ океаноскоп, они сразу дадут координаты «Педро Альфонсо», но при наших обстоятельствах, я думаю, это неосмотрительно.

– Да, вы правы. Не только неосмотрительно, а я бы сказал: рискованно… Артур, вы уверены, что другое судно, «Каза» – как его там, доставило Грира на Тристан? Вы не ошибаетесь?

– Я верю Джону, – сказал Ингрем. – Если он дает сведения, то это сведения № 1А. Это значит, как вы знаете, что он абсолютно уверен в надежности источника и точности информации. Не говоря уже о том, что он заплатил тысячу долларов капитану «Каза Алегре», который доставил Грира на Тристан. Может быть, капитан и соврал, но Джон способен отличить ложь от правды на четырех языках.

– Тристан, – задумчиво сказал Моффат. – Я прочел об этом острове все, что мог найти, когда вы мне о нем рассказали. Чепуха какая-то. Зачем Гриру и Любину этот богом забытый кусок лавы вдали от всего света?

Ингрем осторожно покачал свой стакан.

– Не забегайте вперед, Оуэн, – сказал он. – У нас нет сведений, что Любин тоже на Тристане-да-Кунья. Мы вообще не знаем, где он. Единственное, что мы знаем: ФБР сидит у него на пятках, видно, так же плотно, как и у Стивена Грира.

– Н-да, – сказал Моффат. – И в связи со всем этим как объясните вы уверенность Роудбуша, что через несколько дней у него будут добрые вести? Его разговор с Каллиганом явно свидетельствует об этом.

– Вы знаете мою версию, Оуэн, – ответил Ингрем.

И он снова повторил все свои гипотезы. Стивен Грир и Филип Любин были педерастами, которые в течение года тайно встречались в квартире на Р-стрит. Пол Роудбуш каким-то образом узнал об этом, вызвал Грира к себе в Белый дом в четверг вечером в конце августа и сказал ему всю правду в глаза. Оба знали, что такой скандал не то что повредит Роудбушу на выборах, а просто убьет его. И тогда Грир под влиянием минуты решил пожертвовать собой. Двумя днями позднее, не выдержав нервного напряжения, Грир покидает страну. Любин следует за ним. Грир, прихватив солидную сумму из своего личного сейфа, решает обосноваться в Бразилии. Однако, когда ФБР, неосмотрительно направленное по его следу Роудбушем, отыскало его в Рио-де-Жанейро, Грир нанял траулер-краболов и укрылся на острове Тристан-да-Кунья. Там с помощью денег или угроз он принудил местные власти хранить о нем полное молчание. Однако Роудбуш через ФБР узнал, где прячется его бывший друг, и отправил кого-то, чтобы тот вернул Грира в США. Если это удастся, президент сможет объявить всей стране, что Грир выполнял его секретное поручение, – мало ли он дает подобных поручений! А если Грир не согласится, Роудбушу придется рассказать народу всю правду о своем бывшем друге, надеясь, что такая искренность вызовет симпатию избирателей. Так или иначе Роудбуш надеялся справиться с этим делом в течение ближайших дней.

– Знаете, все это кажется мне маловероятным, – сказал Моффат, когда Ингрем закончил. – Особенно в отношении доктора Любина. Зачем ему-то так таинственно исчезать, даже если ваши предположения об отношениях Грира и Любина верны?.. Нет, я думаю, либо речь идет о грандиозном финансовом скандале, в котором так или иначе замешаны Грир и Любин, либо о какой-то тайной миссии президента, о которой он с торжеством объявит всей стране.

– Мир теперь слишком мал для тайных миссий, – сказал Ингрем. – Попробуйте сделать хоть что-нибудь, о чем не узнали бы в нашем управлении… А что касается финансового скандала, Оуэн, то здесь им и не пахнет.

Моффат отхлебнул виски с содовой и, нагнувшись вперед, постучал своим стаканом по колену Ингрема.

– Все дело в том, Артур, – сказал он, – что ничего определенного мы не знаем. При таких обстоятельствах Стэнли Уолкотт должен оградить себя от всех неожиданностей. Я разговаривал об этом с Мэтти Силкуортом, и мы договорились. Дело в том, что, когда вы позвонили мне, я собирался звонить вам. Мэтти считал, что я должен встретиться с вами незамедлительно, сегодня вечером. – Он помолчал. – Сейчас Уолкотта может спасти только одно… И это вы, Артур.

– Что же я могу? – Ингрем взглянул на него настороженно.

– Подать в отставку, – сказал Моффат.

– В отставку? – У Ингрема был вид человека, которого выбрали для жертвоприношения.

– Да, в отставку, – твердо повторил Моффат. Вот и решающий момент, подумал он. Если Ингрем согласится предать правительство Роудбуша, которому поклялся в верности, он, Моффат, никогда ни в чем ему не поверит. А если откажется, то рухнет их тайный политический союз.

В наступившем молчании Моффат смотрел, как лицо Ингрема становилось все беспомощнее. Моффат вздохнул. Он знал, что Ингрему придется согласиться. Ингрем слишком глубоко увяз. Он тайно связался с оппозицией и уже потому стал почти беззащитен. Игра эта, подумал Моффат с легким угрызением совести, называется шантаж. Старомодное слово, но точное.

– Боюсь, я вас не понимаю, – сказал Ингрем.

О, еще как понимаешь! – подумал Моффат. – Понимаешь все, с начала до конца. Он чувствовал себя судьей, выносящим приговор осужденному.

– Видите ли, Артур, – сказал он, – поскольку нам недостает фактов, мы можем вызвать недоверие народа к президенту, и только. Его лучший друг улетел за границу. Это факт, на котором мы можем сыграть. Стивен Грир, посвященный в важные государственные тайны, покинул страну. И в такой критической ситуации президент Пол Роудбуш пользуется услугами одного ФБР, в общем-то внутреннего ведомства. Почему он не привлек к этому делу Центральное разведывательное управление, располагающее всеми средствами и возможностями для сбора сведений за границей? Почему он отверг предложение всем известного и уважаемого директора этого управления использовать опыт и таланты агентов ЦРУ для розысков Стивена Грира? Может быть, Пол Роудбуш готов поставить на карту безопасность Соединенных Штатов ради репутации своего друга и победы на выборах?..

Такой вопрос, – продолжал Моффат, – должен задать себе и Артур Ингрем. Но, будучи патриотом и не находя ответа, он приходит к единственному решению – уйти в отставку. Иначе он поступить не может. Совесть и честь Артура Ингрема не могут мириться с этим.

– Вы говорите, как будто пересказываете выступление Калпа по телевидению, – заметил Ингрем. Он нервно облизал губы, затем глотнул из своего стакана.

– Да, именно так, – Моффат улыбнулся. – Мы с Мэтти в основном уже договорились по телефону. Калп объявит, разумеется, если вы согласитесь, что вы подали президенту Роудбушу заявление об отставке за несколько часов до выступления Калпа по телевидению… А затем вы сможете еще больше помочь нам, если выступите в воскресенье по широковещательной сети. – Моффат наклонился вперед. – Вы человек слова и долга, Артур. И как я уже сказал, иначе поступить вы не можете. И вы сами это знаете.

– Я не собирался прибегать к столь радикальным мерам, – сказал Ингрем. И в голосе его был шелест опавших листьев.

– А вот это меня удивляет, Артур, – сказал Моффат. – Вы отдали лучшие годы разведке. Вы предлагаете бросить все ее силы на поиски Грира. Однако Пол Роудбуш захлопывает дверь перед вашим носом. Возможно, это звучит слишком драматически. Но от фактов не уйдешь.

– Да, это так, – согласился Ингрем. Но в голосе его не звучало торжество. Он был в смятении.

– Разумеется, – продолжал нажимать Моффат, – с политической точки зрения ваша отставка будет лишь эпизодом, который поможет Уолкотту одержать верх. Не мне вам говорить, вы сами знаете о том, каким значительным лицом являетесь вы в глазах конгресса, прессы, общества. Я не взываю к вашему честолюбию, говоря, что ваша… – слово «измена» едва не сорвалось с языка Моффата, – отставка нанесет правительству Роудбуша ни с чем не сравнимый удар. Честно говоря, Артур, это будет сенсацией!

– Знает ли Стэнли Уолкотт об этом… варианте? – спросил Ингрем.

– Нет. Это придумали и продумали мы с Силкуортом и Калпом. Думаю, Уолкотт будет так же удивлен, как вся страна. Но, разумеется, приятно удивлен. Он дал вам слово, что вы останетесь директором ЦРУ. Таким образом, по существу, вы просто уйдете в отпуск, самое большее на три месяца, в заслуженный отпуск, верьте мне, Артур.

Ингрем встал и подошел к широкому окну.

– Конечно, вы понимаете, – сухо продолжал Моффат, – если Роудбуша переизберут, ваш отпуск затянется, и надолго. Точнее, он станет постоянным. После истории с «леди Игрек», не говоря уже о Мори Риммеле, доносчике из клубной раздевалки, я думаю, Роудбуш выставит вас за порог сразу же после переизбрания.

Ингрем стоял спиной к Моффату. При слабом свете настольной лампы он черным силуэтом выделялся на фоне окна. Тяжело вздохнув, Ингрем повернулся к Моффату.

– Подождите до завтра, Оуэн, – сказал он. – Я должен подумать. Все это слишком неожиданно.

Моффат покачал головой.

– Я должен сегодня до полуночи позвонить Мэтти и сообщить ваш ответ. Если вы скажете «нет», придумаем что-нибудь другое. Видимо, придется открыть публике наши источники информации. Мы с вами знаем, что это за источники… Решайтесь, Артур.

Моффат старался не встретиться глазами с Ингремом. Он знал ответ заранее. Но Моффат не был садистом. Ему не доставляло удовольствия зрелище раздавленного человека. Целую минуту длилась мертвая тишина.

– Что ж, да будет так, – голос Ингрема был холоден, сух. – На этой неделе я подам в отставку. День и час определите вы с Силкуортом.

Моффат протянул ему руку. Это рукопожатие было коротким, и Ингрем едва ответил на него.

– Спасибо, Артур, – сказал Моффат. – Мы никогда не забудем, чем вы для нас пожертвовали.

Никогда, подумал Моффат, никогда. Он вышел из кабинета по толстому ковру. Миновал зачехленные машинки в приемной, запертые сейфы и полупрозрачные пластмассовые корзины для мусора с традиционной красной надписью «СЖЕЧЬ!».

В ярко освещенном коридоре Моффат обернулся и бросил прощальный взгляд на скромную черную табличку на желтой директорской двери: «7Д 60. ДРУ».

За этой дверью было святилище второго по могуществу человека в Вашингтоне. Было. Теперь за нею остался человек, лишенный всего. Моффат пожал плечами. Он сделал то, что должен был сделать. Артур Ингрем был у него в руках.

Сенатор Оуэн Моффат быстро шел к лифту, и шаги его гулко отдавались в пустом коридоре.