Текст книги "Снежный пожар"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Он кивнул мне вполне дружелюбно, хотя его взгляд оставался холодным.
– Разумеется, Шен дала ложные показания ради меня. И конечно, я их подтвердил – чтобы оградить себя от подозрений. Зачем мне было совать голову в петлю? Так проще. А для расследования это не имеет никакого значения, потому что я не входил в комнату Марго. Не пора ли тебе приниматься за фондю? Сегодня гости соберутся раньше, чем всегда.
Он с подчеркнутой и несколько насмешливой официальностью открыл передо мной дверь. Мне нечего было ему сказать. Я прошла в комнату отдыха, где уже собрались первые посетители, и занялась делами. Некоторые из знакомых мне гостей уже уехали. Но маленькая монахиня была еще здесь. Я сидела ее сидящей у лампы, с открытой книгой оленях. Она меня заметила, подняла голову и улыбнулась.
– Агата Кристи, – сказала она, показывая на книгу. – Хорошее чтение, когда за окном пурга. Но я все же предпочту послушать, что говорят люди. Это более интересно, чем детективные истории. Возьмите для примера вашего Клея Дэвидсона. Он рассказал мне о романе, над которым сейчас работает. Сюжет загадочный, напряженный, главные герои – лыжники; в его изложении это звучит восхитительно. Я спросила, использовал ли он реальных людей в качестве прототипов.
Я опустилась в кресло рядом с ней.
– И что он ответил?
– Он утверждает, что нет. Он говорит, что реальные люди ведут себя по своему усмотрению и не делают того, чего он от них ожидает. Но я подозреваю, что он лукавит; скорее всего, он использует отдельные черточки и детали – возможно, даже не осознавая этого – и составляя из них новую и цельную картину. Думаю, что читая роман, мы многое узнаем о писателе как о человеке. О его философии, взгляде на мир – тут ничего не скроешь, даже если автор прячется зи своими персонажами.
– Автору детективных романов приходится прятаться за весьма неприглядными персонажами, – заметила я. – Вы думаете, что можете угадать характер Агаты Кристи по ее героям?
Она улыбнулась несколько загадочно.
– Но не перемешано ли во всех нас добро и зло? Может быть, именно поэтому мы нуждаемся в высшей силе, которая собрала бы нас воедино.
– Вы возбудили во мне любопытство к писаниям Клея, – призналась я. – Попрошу его дать мне что-нибудь почитать.
Мы еще немного поболтали, потом монахиню отвлекли, а я занялась другими гостями, пока не подошло время ужина.
Мы с Клеем сели за один столик, обмениваясь незначительными репликами. От напора ветра дрожали стекла. Временами ощутимо подрагивал и весь дом. Пламя свечей колебалось, по стенам плясали тени.
– Надеюсь, что линия электропередачи сегодня устоит и не обрушится от порывов ветра, – сказал Клей. – Во время предыдущей снежной бури мы остались без электричества.
Оба мы вели себя осторожно, избегая опасных тем, присматриваясь друг к другу. Я как бы вскользь упомянула сестру Марию-Елизавету, которая рекомендовала мне его произведения, и спросила, не даст ли он мне почитать что-нибудь из его прозы.
Он был явно польщен.
– Если ты действительно этого хочешь, я дам тебе рукопись после ужина. Можешь взять ее с собой в Грейстоунз. Но только если пообещаешь, что сохранишь ее сухой; боюсь, как бы она не намокла от снега, когда ты будешь возвращаться в дом.
Я сослалась на большие внутренние карманы моей парки и пообещала хранить его рукопись как зеницу ока.
– Только не думай, что многое из нее узнаешь, – насмешливо предупредил он.
Я ела салат, не поднимая головы; через пару минут Клей добавил тем же насмешливым тоном:
– Из таких, как ты, не могут получиться хорошие детективы, Линда. Я бы никогда не вывел тебя сыщиком в своем романе. Ты так простодушна; любой может понять, что у тебя на уме. Я уверен, что даже Адрия видит тебя насквозь.
Я вспомнила об Адрии и медальоне и подумала, что Клей недалек от истины.
– Я сегодня навещала Стюарта, – сообщила ему я. – Он утверждает, что Эмори с самого начала стал возводить на него напраслину. Он считает Эмори ключевой фигурой обвинения, но я не знаю, как подступиться к старику…
– Конечно. – Клей нисколько не удивился. – Эмори пойдет на что угодно, включая беспардонную ложь, ради Джулиана. И самая большая ложь заключается в том, что на самом деле не Эмори первым нашел Марго после падения.
– Тогда кто?
Клей опасливо огляделся, но из-за шума ветра никто не мог подслушать наш разговор.
– Ее нашел Джулиан, – тихо сообщил мне Клей.
– Но Джулиан не стал бы…
Клей смотрел в свою тарелку.
– Как бы то ни было, Эмори, по-видимому, пришел к определенному заключению о том, что могло произойти. Он знал, что Марго делала все возможное, чтобы выбить Джулиана из колеи, привести его в ярость и спровоцировать на необдуманные поступки. И, если я правильно представляю себе характер Эмори, он ни перед чем не остановится, защищая интересы своего хозяина.
А может быть, Эмори защищает собственные интересы? Я легко вообразила, как тяжелые руки Эмори ложатся на спинку кресла на колесах.
– И он не остановится перед тем, чтобы засадить в тюрьму ни в чем не повинного человека – такого, как Стюарт, не так ли?
– Стюарта особенно. Эмори всегда раздражало его присутствие из-за похотливых взглядов, которыми одаривала его Марго. А тут представилась возможность избавиться от него, еще и защитив тем самым Джулиана.
– А как насчет твоих похотливых взглядов? – пустилась я во все тяжкие.
На его лице проступил предательский румянец, и я решила ковать железо, пока горячо.
– Шен, как тебе известно, весьма разговорчива. Насколько я понимаю. Марго разрушила ваш брак.
Он быстро овладел собой и даже улыбнулся, хотя и мрачновато.
– Может быть, талант детектива тебе и не нужен, Линда. Достаточно того, что ты умеешь разбередить чужую рану, задеть человека за живое. Смотри не обожгись, вороша тлеющие угли! Что же касается этой старой, хотя и прискорбной истории…
– Шен так не считает, – не отступала я. – Она утверждает, что Марго вновь пыталась тебя заполучить, не в силах поверить, что утратила власть над тобой.
Легкая гримаса, исказившая его черты, достаточно красноречиво свидетельствовала о его нынешних чувствах по отношению к Марго.
– Хочу напомнить, что мы сейчас говорим о Джулиане, а не обо мне.
Я не задавала вопросов о Джулиане, потому что новость, сообщенная Клеем, показалась мне слишком невероятной.
– Джулиан не позволил бы Эмори утверждать, что он нашел Марго, если бы это было неправдой, – заявила я.
На лице Клея появилась ядовитая усмешка.
– Джулиан играет по собственным правилам.
Оставшуюся часть ужина я просидела как на иголках, кусок не лез в горло. Клей исподтишка наблюдал за мной, и я это ощущала. Джулиан, Адрия, мой брат Стюарт. Никого из них я не могла себе представить в роли человека, толкающего кресло. Я не готова была пожертвовать никем из них ради двух других. И все же я знала, что, если дело обернется таким образом, мне придется сделать выбор в пользу Стюарта. Уж не Джулиана ли пытался выгородить мой брат?
– Тебя очень беспокоит то, что у Джулиан могут возникнуть неприятности? – мягко спросил Клей.
– Меня беспокоят неприятности любого человека, если он невиновен. Откуда ты знаешь, что Эмори лгал, утверждая, что первым нашел Марго?
– Шен в тот момент находилась у окна гостиной. Она видела Джулиана в лощине. Она мне об этом рассказала. Но больше никому; разумеется, она не сделает ничего такого, что смогло бы повредить ее брату.
Точно так же веду себя и я по отношению к Стюарту, подумалось мне.
– Шен повсюду умудрилась поспеть, не так ли? – язвительно заметила я. – Она встретила Адрию на лестнице, когда девочка была расстроена и от чего-то убегала. Она смотрела из окна. Она заперла дверь, ведущую из библиотеки в комнату Марго. Вопреки тому, что ты утверждал раньше. Может быть, она даже видела, кто толкнул кресло?
Линия рта Клея над аккуратной бородкой стала жесткой, в его глазах вспыхнул гнев, какого я раньше в них не замечала. Уклончивая ленца, характерная для манеры его поведения, куда-то исчезла, так что мне даже пришло в голову, не маска ли это? Под прикрытием скатерти он схватил меня за руку и больно сжал запястье.
– Не смей говорить при мне ничего дурного о Шен! Никогда! Я сообщил тебе о некоторых фактах, которые могут оказаться полезными для защиты Стюарта; кстати, я ничего не имею против твоего брата. Но есть территории, на которые не советую тебе ступать. Надеюсь, ты меня поняла.
Он меня напугал, я судорожно пыталась освободить свою руку. Мне на помощь пришла снежная буря. Бешеный порыв ветра до основания потряс старый дом. Свет внезапно вспыхнул и стал медленно угасать. Столовая освещалась теперь только камином и свечами. Одна или две женщины издали тревожные восклицания, другие – нервные смешки.
Клей отпустил мою руку и встал, он заговорил громко и спокойно, словно и не было недавнего гнева.
– Где-то оборвались электропровода. Я сейчас позвоню на станцию. А пока свечей у нас хватает, и мы можем поддерживать огонь в камине. Горячая вода может быть отключена, но у нас есть вспомогательный насос, качающий воду из колодца, он гарантирует бесперебойное водоснабжение. Что же касается пищи, то наши запасы таковы, что позволят, если понадобится, выдержать даже длительную осаду.
В комнате снова раздались разговоры и взрывы смеха, гости почувствовали себя участниками увлекательного приключения. Этот вечер получился в результате самым веселым из всех, каких мне довелось присутствовать. Покинув столовую, гости сосредоточились вокруг камина. Сестра Мария-Елизавета снова взяла у Клея гитару и стала наигрывать старые песни тридцать» и сороковых годов. Печальные песни, которые всем были знакомы; ее голос окреп и уверенно направлял голоса подпевавших гостей. «Роза Сан-Антонио», «Теннесси-вальс», «Звездная пыль» и, наконец, «Белое Рождество, исполненное нежности и печали, столь уместное на уютном островке, со всех сторон окруженном разбушевавшейся стихией.
Петь я не могла, хотя и раскрывала рот в унисон со всеми: положение обязывало. Как мне справиться с комком в горле? Комком, образовавшимся от страха, горя и предвосхищения грядущих опасностей. Слушая непритязательные слова знакомых старых песен, я почувствовала, как на мои глаза навернулись слезы.
Я еще не родилась, когда было написано большинство из них. За томлением и тоской таился страх. Я разворошила тлеющие угли, как выразился Клей, и мое запястье до сих пор болело после его мертвой хватки.
К счастью, мои обязанности отвлекли меня от мрачных мыслей. Проходя мимо задней двери, я из любопытства ее приотворила и была отброшена назад яростным порывом ветра, занесшим в прихожую снежную россыпь. Конечно, я нс могла выйти из дому в такую погоду. Может быть, лучше позвонить в Грейстоунз? Ведь телефон пока работает. Но тут я подумала об Адрии и отказалась от этой мысли. Скорее всего, Джулиан меня проводит, как и обещал.
Вернувшись в гостиную, я услышала заключительный куплет «Белого рождества». Рождество! Оно ведь уже не за горами, а я о нем совсем забыла. Какой подарок могу я преподнести Стюарту, кроме его освобождения? Рождество в Грейстоунзе в этом году будет невеселым из-за недавней смерти Марго. Но я, по крайней мере, смогу подарить что-нибудь Адрии.
Когда я наливала чашку кофе, ко мне подошел Клей. Он больше не казался рассерженным; его настроение явно улучшилось по какой-то непонятной для меня причине.
– Твой эскорт прибыл рано, – объявил он мне. – Он ждет снаружи, потому что весь в снегу. Тебе лучше одеться и вернуться в Грейстоунз, пока это возможно. Если уже не поздно.
Я чувствовала, что настроила Клея против себя. Он испытывал удовольствие оттого, что мне предстояло трудное, и опасное возвращение. Я молча кивнула и уже направилась в прихожую, когда Клей остановил меня, протягивая большой конверт.
– Ты хотела прочесть одну из моих историй, – пояснил он и удалился, как только я взяла конверт.
Меня удивило, что он не забыл о своем обещании в таких сложных обстоятельствах. Дойдя до заднего вестибюля, я бережно засунула рукопись по внутренний карман парки. Я не стала открывать дверь, чтобы поприветствовать Джулиана, боясь снова впустить в помещение холодный ветер, а поскорее оделась, обмотала шарфом нижнюю часть лица и отворила дверь. Кто-то оттянул ее на себя и крепко держал, пока я выходила из дома.
– Я провожу вас обратно, – сказал Эмори Ольт. – У мисс Мак-Кейб разгулялись нервы, Джулиан не смог оставить ее одну. Я говорил, что вы можете переночевать в Сторожке, но Адрия устроила сцену. Поэтому нечего пялиться на меня, лучше пойдемте. Возьмите меня сзади за пояс и держитесь покрепче.
Так вот отчего на лице Клея появилась злорадная усмешка. Я не хотела идти с Эмори, но у меня не было выбора. Я уже вступила в жестокую борьбу с ветром и снегом. И могла только опустить голову, уцепиться за кожаный ремень Эмори и, спотыкаясь на каждом шагу, пытаться за ним поспеть. Иногда ему приходилось меня волочить. Временами я поскальзывалась и полностью теряла контроль над своим телом, барахтаясь в снежном месиве.
Глава 10
Мы двигались очень медленно. Несмотря на хромоту, Эмори, я уверена, без меня мог бы идти значительно быстрее. Я частенько служила для него мертвым грузом, который приходилось тащить за собой. Поначалу все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы удержаться на ногах и успеть вдохнуть, пока от порыва ветра не перехватит дыхание. Я и не пыталась следить, куда мы идем. Иногда меня больно ударяла ветка, которую оттягивал Эмори. Но хуже всего действовал на меня шум. Его теперь издавали не только верхушки деревьев; ветер, беснуясь, завывал, казалось, в самых ушах. Время от времени слышался треск сломанной ветки и шум ее падения. Холодало, и мои ноги все чаще беспомощно скользили по льду.
Прошло не менее десяти минут, прежде чем я начала различать окружавшую нас местность. Вокруг нас больше не было зарослей болиголова. Из деревьев встречались только сосны и ели. Белый снег не давал сгуститься мраку, и было видно лучше, чем я ожидала. И когда я осознала, что нахожусь в совершенно незнакомом месте, к моим физическим мучениям добавился страх. Мы шли не по дороге к Грейстоунзу. Это не была ни коротенькая тропинка, ни дорога: казалось, мы пробирались сквозь нетронутую чащу леса. Я даже не знала, с какой стороны находится гора, и полностью потеряла ориентацию. Я изо всех сил потянула Эмори за пояс и принудила его остановиться.
– Куда мы идем? – В мой раскрытый рот тотчас набился снег.
Он покачал своей большой головой.
– Я вас не слышу, – прокричал он. – Пойдемте дальше!
Но я-то его слышала. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Если я выпущу из рук кожаный ремень, то сразу затеряюсь в кутерьме и свистопляске снежной бури. И ни за что не выберусь из лесу одна.
Мне становилось все труднее поспевать за Эмори; кроме усталости, движения сковывал страх. Мои легкие готовы были надорваться. Щеки над шарфом онемели и перестали ощущать уколы острых льдинок, пальцы, цеплявшиеся за ремень Эмори, окоченели. Но тут перед моими глазами замаячило какое-то темное пятно. Это была небольшая хижина с покрытой снегом покатой крышей, с заметенными, полуслепыми окошками. Эмори сражался с дверью, меряясь силами с ветром, затем втащил меня в большую комнату, где в широкой каменной печи тлели угли, а на полке горели свечи. У меня не было сил стоять, и я опустилась на колени. Казалось, я разучилась нормально дышать и хватала ртом воздух.
Эмори снял полушубок и потопал, стряхивая снег с ботинок, затем похлопал руками по штанам.
– А что, если бы вы попали в на снежную бурю? – презрительно бросил он. – Вставайте на ноги и снимайте мокрую одежду.
Я послушно подчинилась, боясь, что иначе он сам примется меня раздевать. Эмори что-то свирепо бормотал себе под нос, пока разводил огонь, подбрасывая в печку березовые поленья. Не знаю, к кому относились его невнятные ругательства: ко мне тли к тем, кто дал ему идиотское поручение доставить меня в Грейстоунз.
Можно было не спрашивать, где мы находились. Ясно, что в хижине Эмори. Каждая вещь в доме носила на себе отпечаток его недюжинной натуры. К одной из стен были прислонены лыжи, на полке внизу построились в ряд несколько пар лыжных ботинок различных фасонов. В углу – койка, посередине комнаты – круглый стол, вокруг него – стулья. Возле одной из стен стоял грубо сколоченный книжный шкаф, на полках которого располагались книги в мягких обложках и твердых переплетах. Кажется, Эмори был книгочей.
Возле каменной печи стояла железная печурка, на которой Эмори, по-видимому, готовил пищу. Над ней на крюках висело несколько сковородок, рядом находилась раковина, подсоединенная к водопроводу. Жилище Эмори не таким уж примитивным, к нему подведено было электричество – правда, сейчас проводку повредила снежная буря; имелась в хижине и ванная. Хотя голый деревянный пол был истерт, в комнате царила чистота, если не считать снега, мы принесли с собой.
Все это я успела рассмотреть, освобождаясь от верхней одежды, затем села на низкую деревянную табуретку, протянув руки к струившемуся из печки божественному теплу. Эмори зажег еще несколько свечей, а одну поднес к моему лицу.
– Осторожно разотрите себе нос и щеки, —посоветовал он мне. – Пока ничего не отморожено, но надо восстановить нормальное кровообращение. Сейчас позвоню в Грейстоунз и сообщу, где мы находимся.
Я начала расслабляться. Он не собирался причинять мне никакого вреда. Он привел меня сюда, чтобы мы смогли передохнуть на пути к дому, он просто выполнял указание: доставить меня туда в целости и сохранности.
Эмори несколько раз снимал и клал трубку и наконец сказал:
– Телефонная связь тоже нарушена.
– Далеко ли отсюда до дома? – спросила я.
Он провел рукой по седым волосам и повернул ко мне свое массивное лицо.
– В хорошую погоду – пять минут ходьбы быстрым шагом. И минут пятнадцать, если придется волочить вас по снегу.
– Мне очень жаль, – извинилась я. – Если бы я представляла себе, как придется возвращаться, ни за что не пошла бы сегодня в Сторожку.
Он неодобрительно покачал головой.
– Своеволие и безрассудство. Никакой заботы об окружающих. Вы в точности такая же, как ваш братец.
Я сжалась на своей табуретке.
– Я думала об Адрии. Для нее очень важно, чтобы я сегодня вернулась домой.
Он повернулся ко мне спиной, подошел к маленькой печурке, отодвинул заслонку и накидал туда тонких березовых поленьев, затем стал варить кофе в котелке и разогревать суп в открытой консервной банке.
Мои мозги начали оттаивать, как руки и ноги. Я смотрела в огонь и думала. Мне представилась возможность поговорить с Эмори Ольтом. Но как ей воспользоваться? На этот раз нельзя действовать очертя голову. Но и особенно осторожничать не приходилось. Когда еще выпадет такой шанс?
– Сегодня за ужином Клей сообщил мне кое-что интересное, – начала я. – Он сказал, что на самом деле не вы первым нашли тело Марго после того, как она вывалилась из кресла на камни. Клей со слов Шен утверждает, что этим человеком был Джулиан.
Эмори положил ложку, при помощи которой расправлялся с супом, и повернулся ко мне, сдвинув густые седые брови, его рот вытянулся в прямую линию.
– Дэвидсон писатель, сочинитель. Он любит фантазировать. – Скрипучий голос Эмори звучал раздраженно.
– Шен видела все из окна, – настаивала я. – Видела и сказала Клею.
Эмори издал какой-то рыкающий звук и приблизился ко мне, но я осталась на своем месте.
– Джулиан знает, что я с вами, – предупредила я. – Вам придется отвечать, если со мной что-нибудь случится.
Он подошел вплотную, я физически ощущала клокотание его гнева. Возможно, он всегда кипел у него внутри, но сейчас достиг степени, которая требовала разрядки. Не выдаст ли он себя в таком состоянии?
– Я даже подумала было, что это вы убили Марго, – продолжала я испытывать его терпение, – но теперь, узнав, что ее первым нашел Джулиан, не уверена в этом. Скорее всего, кресло толкнул человек, находившийся внутри дома. Потому что Джулиан не стал бы этого делать. Он до сих пор ее любит.
Он некоторое время молча смотрел на меня, силясь совладать со своей яростью.
– Джулиан любил ее, вы правы, но он любил женщину, которая никогда не существовала. Он видел перед собой плод собственного воображения и не имел ни малейшего понятия о се истинных качествах.
– Может быть, он знал ее лучше, чем вы? – предположила я.
Он хмыкнул и захромал обратно к печке, снял с нее суп, перелил в тарелку и принес мне вместе с самодельной деревянной ложкой. Я не ожидала, что Эмори занимается резьбой по дереву. Поймав мой взгляд, он пояснил:
– Шен подарила мне ее на Рождество.
Он называл брата и сестру Мак-Кейбов по именам, поскольку знал их еще детьми.
Этот человек был далеко не таким простым, каким показался мне вначале. Я впервые задумалась о нем; как он жил, кого любил, почему коротал дни в одиночестве. И каковы названия книг, которые он любил читать?
Он сел за стол и снова занялся своим супом, не обращая на меня внимания. Я съела свой с удовольствием, понравился мне и кофе, который он подал, когда мы покончили с супом. Казалось, горячий напиток ощутимо прибавляет мне силы, но скорее всего дело было в том, что я больше не боялась ни снежной бури, ни своего провожатого. Эмори должен доставить меня в Грейстоунз целой и невредимой. Он меня не любил и не доверял мне, но он выполнит приказ Джулиана.
Он снова кивнул массивной головой и заговорил как бы с самим собой:
– Да, конечно, кресло толкнул человек, находившийся внутри дома. И мы знаем, кто именно, не так ли? – Он поднял ложку и, размахивая ей, продекламировал: – Золотой Люцифер! Сын огненного снега, дитя крутых и самых быстрых склонов!
Я смотрела на него с изумлением. Похоже на то, что его любимые книги относились к классике
– В двадцать два года я был актером, – продолжал Эмори. – И полагал, что цель жизни состоит в том, чтобы услышать гром аплодисментов в свою честь. Но однажды, оставшись без работы, я решил покататься на лыжах. На этой самой горе, которая возвышается сейчас над нами. И так никогда и не оправился от впечатления, которое получил тогда. Я заболел снежной болезнью. Стал одним из тех, кого называют лыжными фанатиками. И тогда отец Джулиана поддержал меня, что дало мне возможность тренироваться и принимать участие в соревнованиях. Дальнейшее вам известно. – Он отпил глоток горячего кофе с видом человека, вкушающего мед из кубка, чем удивил меня еще сильнее. – Но мы говорили о преступнике, толкнувшем кресло, не так ли? И мы оба знаем, что это был ваш брат.
– Нет! – воскликнула я. – Неправда. Стюарт не дотрагивался до кресла Марго.
Он зарычал, как медведь, которого временами очень напоминал; в этот момент Эмори перестал походить на актера.
– Почему вы лжете? – вопрошала я. – Почему вы заявили, что нашли Марго, если это сделал Джулиан?
В комнате наступила томительная тишина, подчеркнутая завыванием бури снаружи дома. Когда Эмори снова заговорил, его голое звучал спокойно, что напугало меня больше, чем его гневный рык.
– Я вас предупреждал. Уезжайте из Грейстоунза. Выметайтесь из «Можжевеловой сторожки». Брату вы не поможете, а себе навредите.
– Что это значит? – спросила я с вызовом.
– Возможен несчастный случай, – зловеще проговорил он.
Я допила кофе и стала надевать свою парку.
– Я хочу домой, – заявила я. – Я достаточно отдохнула и отогрелась.
Он указал рукой на дверь.
– Ну и идите. Что вам мешает?
– Только то, что я не знаю дорогу.
Я впервые увидела на его лице улыбку, и она совсем мне не понравилась.
– Причина уважительная, – глумливо признал он. – Ну что ж, тогда пойдемте вместе.
Он оделся быстрее меня, и я не без сожаления оставила у себя за спиной тепло и безопасность маленькой хижины. Ветер нисколько не утих, а уколы острых льдинок стали еще болезненнее. Я снова ухватилась за его ремень, время от времени оборачиваясь, чтобы кое-как сориентироваться. Но скоро хижина скрылась за снежной завесой, и я снова почувствовала себя затерянной и совершенно беспомощной. Я не имела никакого представления, в каком направлении расположен Грейстоунз.
Когда Эмори приступил к действиям, его движение застало меня врасплох. Он рванулся вперед так резко, что вырвал ремень из моих пальцев, и я упала на колени, видя, как он исчезает за подвижной снежной пеленой, даже не глянувшись. Я попыталась его догнать, отчаянно кричала, но он скрылся из виду окончательно и бесповоротно, и я осталась одна, в темноте, призрачно освещенной лишь белизной снега. Я видела только те деревья, на которые натыкалась, и больше ничего. Большую часть времени я проводила на коленях, барахтаясь в снегу в тщетной попытке встать на ноги.
Но за лихорадочной и бесполезной активностью меня подстерегала смерть. Лучше на минуту остановиться и постараться подумать. Если бы я могла хотя бы вернуться в Сторожку или на худой конец в хижину Эмори!
Но я заметила, что следы при таком ветре исчезают мгновенно. В отчаянии я опустилась на колени, ветер завывал над моей головой, холод пронизывал до костей. Все, на что я была способна, – это подняться на ноги, но я знала, что должна двигаться, если хочу остаться в живых. Если я позволю слабости и чувству безнадежности одолеть себя, то погибну.
Как быстро выветрилось из моего тела тепло, накопленное в хижине! Я промерзла насквозь, ветер безжалостно хлестал меня по лицу. Потеря ориентации делала меня беспомощной; я не знала, куда идти, и в то же время понимала, что, выбрав не то направление, скорее всего, погибну.
Я снова поскользнулась и упала на колени. Лицо немело, теряя чувствительность. Мною овладело искушение смириться, отказаться от борьбы, но я сказала себе, что именно этого хочет для меня Эмори, и снова поднялась на ноги и пошла дальше.
Когда я увидела свет, то не смогла в это поверить. Луч света мягко блуждал в снежной мгле, становясь все ярче, приближаясь ко мне. Я отчаянно закричала, но ветер отнес в сторону звук моего голоса. Но луч не угасал, и я, собрав последние силы, рванулась ему навстречу, спотыкаясь, падая и поднимаясь, пока мне не открылся источник света – фонарь, висевший на руке мужчины.
– Помогите! – снова закричала я. – Пожалуйста, помогите!
Луч фонаря упал налицо мужчины, и я узнала Джулиана: он подхватил меня, придерживая за плечи. Он не задавал вопросов и не объяснял, как здесь появился; я была вне себя от радости и облегчения.
– Держитесь за мою руку, – приказал он. – Мы недалеко от дома.
Освещенное фонарем пространство представлялось мне островком безопасности, неподвластным ярости стихий. Фонарь освещал отрезок тропинки, ствол дерева, но Джулиану, знавшему этот участок леса как свои пять пальцев, большего не требовалось. Дом оказался ближе, чем я ожидала, памятуя о пояснениях Эмори, и у меня зародилось подозрение, что старик задумал от меня избавиться еще там, в хижине, а может быть, и раньше.
В окнах Грейстоунза мерцали огни ламп и свечей. Шен распахнула дверь, а я так спешила казаться в безопасности, что споткнулась на пороге и едва не упала. Джулиан подхватил меня сильными руками и, по сути дела, внес в дом. Он уложил меня, запорошенную снегом, на кушетку, стоявшую в библиотеке. В камине горел огонь, на столе – керосиновая лампа.
Шен вошла в библиотеку вслед за нами; глядя на меня, она не выказывала радости по случаю моего спасения. Каким бы ни был ее нервный припадок, помешавший Джулиану зайти за мной в Сторожку, сейчас он, очевидно, прошел, что показалось мне подозрительным.
Джулиан резко и деловито отдал ей распоряжения.
– Шен, позвони в колокол, чтобы сообщить Эмори, что Линда нашлась. Затем приготовь ей горячего чая. С сахаром и сливками.
Шен вышла, и через пару минут я услышала звон большого деревенского колокола, висевшего у задней двери. Колокол звучал так яростно, словно Шен использовала его для выражения душившей ее злобы. Несмотря на приглушающее воздействие снега, звон оказался таким громким, что наверняка уже достиг слуха Эмори, возвестив о постигшей его неудаче.
Джулиан снял мои влажные варежки, помог освободиться от парки, ворча при этом с суровой нежностью:
– Маленькая глупышка. Я бросился тебя искать, как только узнал, что ты потерялась. Эмори тоже тебя искал. Но при таком ветре мы могли тебя и не найти. Лес простирается на многие мили. Почему ты от него убежала? Что заставило тебя скрыться от Эмори, когда он пытали проводить тебя в Грейстоунз?
Я чувствовала себя смертельно усталой – слишком усталой, чтобы негодовать по поводу очередной лжи Эмори. Пускай Джулиан думает что хочет. Я хотела одного – отдохнуть. Когда я сняла промокшие лыжные штаны, Джулиан достал из ящика шелковый халат и накинул его на меня. Только после этого он снял пальто и вынес нашу верхнюю одежду в прихожую.
Я закрыла глаза и полностью отдалась теплу и чувству безопасности – странному ощущению, знакомому тем, кого любят и о ком заботятся.
Пришла Шен с крепким горячим чаем и примостилась рядом с моей кушеткой.
– Можешь сесть, Линда? Выпей чая, это тебя взбодрит.
Я снова пила горячую животворную жидкость и почувствовала, как силы возвращаются ко мне. Шен тем временем выражала недовольство, по видимости относившееся не ко мне.
– Мужчины все делают невпопад. Взять хотя бы этих двоих, Джулиана и Эмори. Только потому, что снег им нипочем и они отлично знают местность, Джулиан не долго думая, посылает Эмори за тобой – и вот что из этого получается!
Я наконец обрела голос:
– Он меня бросил. Эмори бросил меня среди леса, в снегу. Я не убегала от него. Это он убежал от меня. Он на меня разозлился и… он покинул меня, оставил одну.
Джулиан, вернувшийся в комнату, слышал мои слова. Его голубые глаза помрачнели, стали холодными как лед.
– Эмори никогда мне не лжет. И я не знаю, Чего понадобилось лгать тебе, Линда. Так же, как не знаю, отчею ты пустилась наутек от человека, который хотел отвести тебя в безопасное место. С какой стати Эмори на тебя разозлился, что вы с ним не поделили?
Шен молчала, не без ехидства поглядывая на меня.
Меня снова охватило ощущение безнадежности. Я не могла сказать ему о причинах нашей и вражды, не раскрыв своего инкогнито. И если сам Эмори до сих пор не сообщил Джулиану, кто я такая, мне тем более не следует этого делать. Еще не время. Правда заключалась в том, что Эмори ненавидел меня за то, что я сестра Стюарта; он считал, что я представляю угрозу для Грейстоунза, может быть, для самого Джулиана; и он готов пойти на все, чтобы избавиться от меня. Ничего этого я не могла сказать Джулиану.
– Конечно, ты все просто выдумала, – заключил Джулиан. – Ты по какой-то непонятной причине повела себя просто глупо и теперь пытаешься переложить вину с больной головы на здоровую. Как это по-женски!
