Текст книги "Снежный пожар"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Разве человеческая жизнь не важнее имени – чьим бы оно ни было?
– Может быть, к данному случаю это не относится, – ответил Джулиан. – Если он виновен, окружающие должны быть от него защищены.
– Вы бесчувственный, жестокий человек! – выпалила я.
Он встал из-за стола и подошел к стене, на которой висела фотография Марго. Она на лыжах мчалась по склону – веселая и торжествующая на фоне покрытой снегом горы.
–Ну что ж, я рассказал, о чем вы просили и добился только одного: вы считаете меня бесчувственным. То, что вы обо мне думаете, не так важно. Но я не убежден, что подобное отношение ко мне пойдет на пользу Адрии. Как бы ни было, я ответил на вопрос о том, что за человек Стюарт Перриш.
Я знала, что картина, нарисованная Джулианом, соответствовала действительности, и у меня исчезла всякая уверенность в том, что я могу переселиться в этот дом и принести какую-то пользу Адрии. Как я могла жить под одной крышей с человеком, который имеет столь извращенное представление о моем брате? Несколько минут я сидела неподвижно, и Джулиан меня не тревожил.
Тишину внезапно прорезал женский крик, раздавшийся со стороны лестницы. На мгновение мы оцепенели. Затем Джулиан выбежал из библиотеки, а я ринулась за ним. У подножия башенной лестницы в неестественной позе лежала Шен. Несколькими ступеньками выше стояла Адрия, вцепившись рукой в перила; ее широко раскрытые голубые глаза выражали ужас.
Джулиан опустился на колени рядом с сестрой.
– Что случилось? Как ты упала?
– Я… я не знаю. Она толкнула меня – и я упала.
Адрия закричала сверху:
– Я не толкала ее. Я не толкала!
Шен сделала попытку сесть и подняла голову, взглянув на крутые ступеньки винтовой лестницы.
– Не ты, дорогая. Марго. Меня толкнула Марго.
Я посмотрела вверх, туда, где лестничная спираль исчезала из вида, и почувствовала, как волосы зашевелились у меня на голове, а по спине побежали мурашки. Неслышным шагом, переступая с одной ступеньки на другую, из-за поворота лестницы показался Циннабар и направился к нам, задрав подрагивающий хвост и вздыбив шерсть, словно нечто его задело, настроило на борьбу.
Адрия вскрикнула и прижалась к перилам, закрыв лицо руками. Я оставила Джулиана с его сестрой внизу и поднялась к Адрии. На этот раз я безо всякого колебания обняла ее, и девочка, спрятав лицо у меня на плече, разрыдалась.
Тельце ребенка показалось мне легким, как перышко. Я ощущала биение ее сердца, лихорадочную дрожь. Черные пряди волос касались моего лба; они были влажными от пота и слез. Страдание и страх ребенка не может сравниться ни с чем. Ужас, который испытывает маленькое существо, пронзает его насквозь, он может оставить отпечаток, который будет сказываться через многие года.
Теперь я знала, что у меня нет выбора. Я перееду в Грейстоунз – и не только ради моего брата. Я прижимала к себе девочку, которая нуждалась в защите.
Глава 8
Шен упала с небольшой высоты. Серьезных повреждений она не получила, но, по-видимому, испытала сильное нервное потрясение, успокоительные сентенции Джулиана она пропускала мимо ушей. Наконец он взял ее на руки и отнес на второй этаж. Кот стоял на его пути, и Джулиан осторожно обошел Циннабара, но тот продолжал загораживать дорогу нам с Адрией. Я повернулась и легонько пнула Циннабара, чтобы его отогнать. Циннабар зашипел и укусил меня за коленку, затем соскочил с лестницы и скрылся в холле. Адрия уткнулась лицом в мое плечо и всего этого не видела.
– Пойдем, – мягко предложила я ей. – Думаю, что с твоей тетей все будет в порядке, но мы должны посмотреть, не нужна ли ей помощь. У нее, знаешь ли, иногда разыгрывается воображение. Тебе не стоит так пугаться.
Адрия подняла голову и огляделась.
– Она… она ушла? – заикаясь, спросила она, и я поняла, что Адрия имела в виду не Шен.
– Он ушел, – твердо поправила ее я. – Этот кот малость обнаглел. Пойдем, Адрия. Надо проведать Шен.
Девочка доверчиво вцепилась в мою руку; это меня растрогало и взволновало. Смогу ли я оправдать ее доверие?
Мы поднялись на второй этаж и вошли в комнату Шен. Джулиан уже уложил ее на кровать.
Это было жилище лесного духа. Я вспомнила, что Клей называл Шен дриадой. Леса росли на обоях, свет проникал сквозь зеленые занавески. Даже мертвые деревья за окном сквозь занавеску казались окрашенными в зеленый цвет. Шен лежала на одеяле, как на ложе из мха, ковер на полу напоминал об увядших листьях. На стенах не было обычных для этого дома картин, изображавших зимние пейзажи, одну из них украшала чудесная акварель с оленем, стоящим среди деревьев осеннего леса.
Шен слегка стонала, Джулиан беспомощно склонился над ней.
– Сюда пришла зима, – бормотала Шен. – Лед, снег и смерть. И ветер! Как я ненавижу ветер, разгулявшийся в горах. Весны больше не будет. Следующей умру я. Теперь я это знаю. Она своего добьется.
Джулиан сел рядом с ней на кровать и взял ее руки в свои, пытаясь унять дрожь, охватившую все тело Шен.
– Послушай меня, Шен. Ты должна выкинуть из головы эти дикие идеи насчет кота. Я не потерплю его присутствия в доме, если ты не прекратишь распространять эти бредни. Никто тебя не толкал. Одна из твоих сандалий соскользнула со ступеньки, вот ты и упала. Циннабар находился на втором этаже, когда ты поскользнулась.
Шен приоткрыла глаза и жалобно посмотрела на брата.
– Ты не должен отсылать Циннабара. От этого станет еще хуже.
Джулиан увидел, что мы стоим у двери, и подозвал к себе Адрию.
– Подойди сюда и расскажи Шен, что произошло. Ты должна была видеть, как она упала.
Девочка потянула меня за собой, ни на секунду не отпуская мою руку.
– Она… она просто поскользнулась и упала.
– А Циннабар в это время находился наверху, не так ли?
Адрия неуверенно кивнула, не глядя отцу в глаза.
Шен ее не слушала.
– Джулиан, – говорила она брату, – ты знаешь, что у меня бывают моменты прозрения, когда я вижу то, что должно произойти в будущем. У меня было видение, перед тем как я упала. Грядет еще одна смерть. Я это знаю… знаю.
– Но не твоя, – пытался успокоить ее Джулиан. – Оставь эти разговоры, Шен. Люди умирают каждый день. Подобные предчувствия – самообман. Их много, а ты вспоминаешь только те, что сбываются. Если ты полежишь спокойно, я пошлю Адрию за чашкой чая для тебя. А сам позвоню доктору Риду. Я хочу, чтобы он тебя осмотрел. Линда, вы побудете с Шен, пока я буду звонить? Это займет пару минут.
– Я останусь, – пообещала я и неохотно села в маленькое кресло у стены.
Когда отец с дочерью вышли из комнаты, Шен продолжала лежать с закрытыми глазами, не обращая на меня внимания. Я тихо заговорила с ней. Будет лучше, если она узнает об этом меня, подумала я.
– Ваш брат предложил мне пожить некоторое время в Грейстоунзе, мисс Мак-Кейб и я согласилась. Он считает, что я могу помочь Адрии. Он говорит, что вам обоим приходится с ней трудно и, может быть, свежий человек может оказаться полезным в данной ситуации.
В одном я, по крайней мере, преуспела – отвлекла ее от мыслей о смерти. Она взглянула на меня трезво, с полным самообладанием. У меня вдруг появилось сомнение в том, что ее мистические страхи являются вполне искренними.
– Вы увлечены моим братом, не так ли?
– Я вовсе не думаю о вашем брате. Я думаю об Адрии – отрезала я.
На ее лице промелькнула лукавая улыбка.
– Я полагаю, вы ничего не можете с этим поделать. Большинство женщин не в силах устоять перед ним. Он, знаете ли, к этому привык. Но вы для него – пустое место, у вас нет шансов. Он не перестает думать о Марго. И никогда не перестанет. Возможно, иногда он ее ненавидел, но и любил тоже. Не такова ли всякая любовь – смесь любви и ненависти?
В моей душе пробудились чувства, о которых я ничего не хотела знать. Я попыталась отмахнуться от них.
– Уж не описываете ли вы свои взаимоотношения с Клеем Дэвидсоном?
Она отвернула голову.
– Я никогда не ненавидела Клея. Но Джулиан любил Марго слепо, безумно.
– Должно быть, она этого заслуживала, – поддразнила я Шен. – Я видела ее фотографию в библиотеке.
Лицо Шен исказила презрительная гримаса.
– Она была дьяволицей, мисс Ирл. Она сеяла вокруг себя одни разрушения. Испорченная и эгоистичная. Джулиан потакал ей во всем. Он ее обожал, и она этим пользовалась, чтобы жить ей хотелось. Но после автомобильной катастрофы – которая могла произойти с каждым – она его возненавидела… она ненавидела его и всех остальных. Всех, кроме Клея.
Мне было неловко ее слушать, хотя я и понимала, что могу извлечь из беседы ценную информацию. Но когда она упомянула Клея, я замерла в своем кресле, ловя каждое слово.
– Я полагаю, мисс Ирл, что вам уже известно, что Клей был моим мужем.
Я кивнула и отметила, что Шен говорит об этом в прошедшем времени, тогда как Клей употреблял настоящее.
– Мы жили здесь, и жили счастливо, пока Джулиан не женился. Мы были в Грейстоунзе, когда Джулиан привез сюда Марго в качестве новобрачной. Клей писал – работал над книгой, которую так и не закончил. Она обещала стать интересной. Я читала первые главы. Полагаю, она имела бы успех – если бы не Марго.
Шен приподнялась на локте и окинула меня своим несфокусированным взглядом серо-зеленых глаз.
– Марго увела его у меня. Она даже не была красивой; в лучшем случае хорошенькой. Но в ней играла чувственность, привлекавшая мужчин. Ее главное развлечение состояло в том, что она испытывала свою власть над ними. И ей все время требовались новые жертвы. Кстати, я не виню Клея. Все дело в ней. Но, разумеется, наш брак распался. Так не могло продолжаться. Поэтому Клей на некоторое время уехал. Серьезную книгу он не закончил, но начал писать для журналов, чтобы заработать себе на жизнь. Я предлагала ему обеспечение, но он отказался. Мне ведь не нужно столько денег. Конечно, я оставляю ему часть своего состояния по завещанию. На случай если умру раньше его. А так скорее всего и будет. Вспомните о кошке на лестнице! Она будет рада увидеть меня мертвой.
– Вы все это подстроили. Вам просто нравится изображать из себя отрешенную от земных забот дриаду, разве не так? Возможно, это привлекает Клея, но расстраивает Джулиана.
– А вы, разумеется, не желаете, чтобы Джулиан расстраивался.
Я ненавижу подобные дамские пикировки, но Шен их, по-видимому, обожала. Мне оставалось только с тоской смотреть на дверь. Джулиан все не возвращался, хотя телефонный разговор не должен был занять столько времени. Состояние Шен очень меня беспокоило. Мне показалось, что она находится на грани нервного срыва, который может иметь тяжелые последствия как для нее самой, так и для окружающих.
Она не обращала внимания на мое смущение, казалось, она спешила выговориться.
– Клей вернулся только после автомобильной катастрофы. Когда Джулиан ушел из спорта и открыл Сторожку, ему понадобился управляющий, и я убедила его предложить эту работу Клею. Я знала, что его писательские дела идут плохо, и он нуждался в таком занятии, которое приносило бы ему небольшой доход и не отнимало слишком много времени, чтобы у него оставалась возможность писать. Марго теперь не представляла для него опасности. Так я, по крайней мере, думала. Он получил работу и до сих пор справляется с ней неплохо. Даже снова пишет, и я рада за него, но Марго не оставила его в покое. Она была уверена, что сохранила привлекательность и что Клей к ней вернется, стоит ей только поманить его пальцем. Ей трудно было смириться с мыслью, что Клей больше не испытывал к ней ничего, кроме неприязни. Когда она начала это понимать, то возненавидела его и стала угрожать ему. Она запугивала его тем, что расскажет Джулиану правду – правду, которая ему до сих пор неизвестна, потому что я никогда не говорила ему о Марго и Клее. Ах, это счастье, что она умерла вовремя. Я не сожалела о ее смерти. Но теперь боюсь Марго сильнее, чем прежде. Она вернулась в Грейстоунз, мисс Ирл. Вы можете над этим смеяться, если хотите, но она еще наделает бед.
Шен откинулась на спину; казалось, эмоциональный всплеск отнял все ее силы. Я мягко обратилась к ней:
– Как вы думаете, кто толкнул кресло Марго?
Она продолжала лежать с закрытыми глазами.
– Не тот несчастный молодой человек, которого держат в тюрьме. Он, знаете ли, всегда мне нравился, хотя между нами мало общего. Он испытывал те же чувства по отношению к горам и снегу, что и я – к лесу и дождю. Как я ненавижу снег, снег, снег!
– Тогда кто? – настаивала я.
– Адрия, конечно. Она была рассержена и набросилась на мать, как это делают дети. Ее не за что винить. И никто ее не обвинит, Джулиан об этом позаботится.
Я стала размышлять вслух:
– Если Джулиан приходит к убеждению, что сделала Адрия, то кто-то другой избегает наказания. Не этого ли вы добиваетесь? Под «кем-то другим» я подразумеваю не Стюарта Перриша, а того человека, который на самом деле толкнул кресло.
Ее глаза открылись, в этой комнате они казались скорее зелеными, чем серыми.
– Грейстоунз не является безопасным местом для вас, мисс Ирл. Вы приехали сюда, чтобы натворить бед. Я ощутила это с самого начала. Я, видите ли, чувствительна к таким вещам. Нередко вижу то, что скрыто от других. Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами произошло какое-нибудь несчастье.
– Вы мне угрожаете? – спросила я. Ее бледное лицо покраснело.
– Уезжайте отсюда, Линда Ирл. Уезжайте и оставьте нас в покое. Если вы не уедете сразу, я добьюсь того, , чтобы вы не задержались здесь надолго. И я не позволю вам отнять у меня Адрию.
Пока я колебалась, не желая вступать с ней в перепалку, в комнату вернулся Джулиан.
– Я поговорил с Адрией о вашем переезде, Линда. Кажется, ей понравилась эта идея. Вы уже сказали об этом моей сестре?
Ответила Шен:
– Она мне сказала, и я считаю, что ты совершаешь большую глупость, Джулиан. У этой девушки есть аура, которая не предвещает ничего хорошего. Предвещает трудности… и опасность.
На Джулиана ее слова не произвели никакого впечатления.
– Я боюсь, что ты в своем воображении расцвечиваешь ауры людей так, как тебе угодно, – упрекнул он сестру.
В комнату вошла служанка с подносом, На котором стояли чайник и чашка. Джулиан оставил сестру на попечении служанки и жестом поманил меня в холл. Там он отвел меня к лестнице, чтобы Шен не смогла услышать наш разговор.
– Не обращайте внимания на высказывания сестры. Я попытаюсь ее убедить, что вы переезжаете сюда ради Адрии. Шен заменила ей мать после смерти Марго… а может быть, и раньше. Она просто ревнует.
Облик Марго стал вырисовываться в моем воображении все с большей ясностью; мне было жаль Джулиана, любящего и обманутого мужа, хотя я не должна испытывать к нему симпатию, раз он так дурно поступает со Стюартом. Мое отношение к Джулиану оставалось неустойчивым и колебалось подобно маятнику: притяжения сменялось отталкиванием, за которым снова следовало притяжение. Жизнь в этом доме не сулила мне покоя.
– Так вы переезжаете, Линда? – Он сжал мне руку.
У меня уже не было выбора. Я повиновалась чувству долга.
– Я вернусь в Сторожку и соберу вещи. Но мне бы не хотелось бросать работу. Возможно, и для Адрии будет лучше, если мне придется уходить по вечерам: тогда она не станет расценивать мое присутствие как что-то гарантированное.
Джулиан проводил меня до передней двери. Выйдя на крыльцо, мы столкнулись там с Эмори Ольтом.
Я быстро повернулась к Джулиану.
– Не сообщите ли вы мистеру Ольту, что я буду жить в доме? Он не одобряет моего появления в ваших владениях.
– Все в порядке, Эмори, – обратился Джулиан к старику. – Мисс Ирл присмотрит за Адрией. Она останется у нас в доме на некоторое время.
Я приготовилась к самому худшему. Рано или поздно Эмори скажет Джулиану, кто я такая. Но сейчас он этого не сделал. Он только кивнул Джулиану, мрачно взглянул на меня и, прихрамывая, скрылся за углом дома. По крайней мере, он не станет преследовать меня, когда я буду идти по лесу.
Вернувшись в сторожку, я решила найти Клея. Шен многое мне порассказала. Я узнала причину, по которой Клей недолюбливал Марго. Интересно, насколько сильной была его неприязнь; ведь он мог ее не только ненавидеть, но и бояться. Разве этого недостаточно, чтобы предпринять кое-какие действия после того, как Стюарт вышел из библиотеки, расположенной рядом с комнатой Марго? Клей мне нравился, но ради Стюарта я не должна исключать и эту версию.
Я обнаружила Клея в кухне, он обсуждал с поваром меню. Когда я спросила, не может ли он со мной поговорить, Клей отложил дела и прошел со мной в комнату отдыха. Мы сели на диван перед погасшим камином.
Я рассказала ему о предложении Джулиана. Клей слушал внимательно, поглаживая свою аккуратную квадратную бородку.
– Значит, тебе удалось добиться своего и проникнуть в этот дом, Линда.
– Адрия меня полюбила. Возможно, она нуждается во мне. Я тоже ее люблю. И должна попытаться ей помочь.
Клей взял кочергу и стал ворошить юлу в камине.
– Я верю в твою искренность, когда ты говоришь об Адрии. Но что произойдет, когда Джулиан узнает о твоем маскараде; ведь рано или поздно это случится? Он не сможет с этим примириться. Не получится ли так, что ты принесешь Адрии больше вреда, чем пользы?
– Я должна попробовать, – упрямо повторила я.
– Может, будет лучше, если я скажу ему правду? Пусть он узнает ее от меня и остановит эту авантюру, пока дело не зашло слишком далеко.
Я умоляюще взяла его за руку.
– Не делай этого, Клей… ну, пожалуйста. Дай мне этот шанс. Ради Стюарта.
На его лице появилась смутная и несколько кривая улыбка, но он мягко накрыл ладонью мое запястье.
– Ты просишь меня так, как ребенок вымаливает лакомства у родителей. Мне жаль, что ты оказалась вовлеченной в интриги Грейстоунза, хотя и не по своей вине. Полагаю, что ты не сможешь причинить большого вреда по прошествии столь долгого времени…
– Что ты хочешь этим сказать? Что в доме существует какое-то свидетельство преступления, которое со временем становится все труднее распознать?
– Может, и так, – беззаботно ответил он, – Но в данный момент меня интересует другой вопрос: где я возьму горничную на сегодняшний вечер?
– Джулиан не возражает, если я сохраню эту работу. Я и так буду с Адрией большую часть дня. Возможно, я с ней немного позанимаюсь в качестве репетитора. А вечера она может проводить с отцом.
– Бедная Шен, – мягко сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Нам следовало завести ребенка. Она в этом отчаянно нуждается, ей не на кого излить свою любовь. Но я никогда не считал, что из нее может получиться хорошая мать. Способность подавлять человека своей любовью – это не добродетель.
В моем мозгу вспыхнули слова, сказанные Джулианом о Стюарте.
– Клей, считаешь ли ты, что Стюарт – испорченный человек?
– Конечно. Разве ты не подавала ему всего на блюдечке? – Произнося эти слова. Клей смотрел на меня дружелюбно, на него трудно было обижаться.
Я отогнала от себя неприятные мысли о возможных пробелах в воспитании Стюарта.
– Иногда Джулиан верит, что Стюарт толкнул кресло Марго, – сказала я. – Это то, во что ему хочется верить.
– Верно. Это наиболее безопасная для него версия.
– Как ты можешь так спокойно к этому относиться, если сам не считаешь Стюарта виновным?
Я почувствовала, что он хочет ускользнуть от ответа. Клей встал и положил кочергу на место.
– Я и сам не всегда знаю, во что верю. Но не это должно тебя беспокоить. Не думаешь ли ты, что, переезжая в Грейстоунз, вступаешь на вражескую территорию?
– Единственная реальная опасность, которая мне там угрожала, исходила от Эмори Ольта. Но Джулиан с ним поговорил.
– А как насчет кота, дважды оказывавшегося в твоей комнате? Ты думаешь, что это тоже дело рук Эмори?
– Едва ли. Джулиан считает, что это один и трюков Шен. Но я не боюсь Шен.
– Тогда ты храбрее меня, – загадочно заметил он и направился к своему кабинету.
Я поднялась к себе, чтобы упаковать вещи. На этот раз я не застала в своей комнате Циннабара – скорее всего потому, что Шен лежал постели в ожидании доктора. Последние слова Клея меня озадачили. Почему он мог бояться Шен? Хотя Шен не желала жить с ним как с мужем, она казалась заинтересованной в его писательском успехе. Если что-то и было между Клеем и Марго, Шен, кажется, обвиняла во всем ее, а не своего мужа. Смысл его слов оставался для меня загадочным, и это меня тревожило.
Правдой было и то, что я не могла переступить порог Грейстоунза без внутренней дрожи, я и впрямь чувствовала себя там как на территории противника. От дома исходила какая-то угроза. Кто-то таился в темноте, замышляя против меня козни, скрываясь под маской. Когда я перебирала в уме конкретных людей – Шен, Эмори, Клея, – мне казалось, что я знаю, чего можно от них ожидать. Угрозы Эмори были открытыми, но в них, возможно, таилось нечто такое, чего я не понимала.
Я упаковала чемодан и, прежде чем застегнуть молнию дорожной сумки, запустила руку в ее кармашек. Я ощутила под пальцами приятное прикосновение серебряного Улля. Оно подсказало мне план дальнейших действий. Я подумала том, что с момента переезда в Грейстоунз моя свобода будет стеснена, и решила навестить Стюарта, воспользовавшись тем, что не сказала Джулиану, когда перевезу в дом свой багаж. Я быстро достала из сумки медальон и повесила его себе с шею, затем застегнула пальто, скрыв под ним серебряный блеск скандинавского бога.
Клей ждал меня у лестницы; он помог мне перенести багаж в машину. Мне показалось, что он хочет мне что-то сказать; у двери я остановилась, вопросительно глядя на него. Его слова удивили.
– Больше всего на свете меня восхищает смелость. Джулиан ею обладает. Про себя не могу сказать этого с уверенностью. И совсем не уверен, Линда, что в критический момент поступлю так, как должно, а не так, как мне будет выгодно, особенно если под угрозой окажется моя безопасность. Ты должна это помнить.
Что он хотел этим сказать? О чем предупредить? Я вдруг почувствовала облегчение оттого, что мне не придется больше проводить ночи в Сторожке.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Ты и не должна понимать. Просто держи в уме то, что я тебе сейчас сказал. Ты обладаешь смелостью, Линда. Может быть, отчасти глупой и безрассудной. Мне бы не хотелось, чтобы ты пострадала. Вспомни об этом, если придет время, когда ты меня возненавидишь.
Он удивил меня еще больше, когда наклонился, чтобы поцеловать в щеку.
Усевшись за руль машины, я поблагодарила его и сказала, что еду в город навестить Стюарта. Он ничего не ответил. Свернув на дорогу, я заметила, что он все еще стоит и смотрит мне вслед. Странный человек этот Клей Дэвидсон. Я его не понимала, но испытывала к нему теплые чувства.
В тюрьме сегодня были и другие посетители, и мне пришлось стоять в очереди, чтобы получить разрешение на свидание. Когда меня вызвали, некоторые табуретки в узкой комнате были заняты, и, когда я увидела Стюарта сквозь знакомую решетку, меня охватило острое чувство жалости.
Я говорила тихо, осознавая, что нахожусь в комнате не одна. Мне многое надо было ему сказать, и я торопилась. Прежде всего, я сообщила брату, что Джулиан не станет ему помогать, а займет нейтральную позицию, полагаясь на естественный ход событий.
Стюарт выслушал меня недоверчиво.
– Это не похоже на Джулиана. Не понимаю, что с ним происходит.
– Иногда ему кажется, что именно ты толкнул кресло, – сказала я. – Но он в этом не уверен.
Частица света угасла в Стюарте с тех пор, как я видела его в последний раз. Его медные волосы потускнели, глаза затуманились. Люцифер больше не освещал окружавший его мир.
– Вот уж не ожидал, что он поведет себя подобным образом, – растерянно признался он. – Я не думал, что он поверит клевете Эмори.
– Неужели после столь долгого молчания – ведь он даже не навестил тебя в тюрьме – ты все еще надеялся, что он за тебя заступится?
Когда Стюарт заговорил, его голос дрожал:
– Я думал, что он разрабатывает способ, как меня отсюда вызволить. Нет, не узнаю Джулиана. Такое поведение не в его характере. Линда, ты от меня не скрываешь? Наверное, существуют какие-то обстоятельства… Может быть, он хочет защитить кого-то еще?
Мне захотелось прижать его к себе, как я это делала, когда он был маленьким мальчиком, но, если я намеревалась ему помочь, мне следовало быть резкой и не щадить его чувств.
– Я рассказала тебе далеко не все. Джулиан утверждает, что ты заигрывал с Марго.
Изумление Стюарта было таким непритворным, что я немного успокоилась.
– С женщиной, сидящей в инвалидном кресле?
Я не могла сомневаться в его искренности.
– Она не утратила привлекательности для Джулиана.
– Это правда, – согласился Стюарт. – Он никогда не видел ее в реальном свете. Хотя все окружающие замечали, что с ней происходит. Другие люди, становясь калеками, пытаются заново приспособиться к жизни. Другие, только не Марго. Ее обуяла страсть к разрушению, но она никого не могла ввести в заблуждение, кроме Джулиана и Адрии. Да, она пыталась со мной заигрывать – она хотела таким образом наказать Джулиана, используя меня в качестве орудия мести, но я в этом не участвовал, просто отшатнулся от нее. Джулиан был моим другом, наставником, я ему поклонялся. Щадя его, я скрывал от Джулиана свою неприязнь к Марго. Но никаких других чувств к ней я не испытывал.
– Не была ли твоя неприязнь достаточно сильной, чтобы ты толкнул кресло на колеса? – тихо спросила я. Существовали вещи, о которых Стюарт мне не рассказывал, и мне захотелось вести его из себя, заставить раскрыться. – Не ты ли подпилил ограду, чтобы кресло проскочило сквозь нее в лощину?
Я видела, как глубоко потрясли его мои слова.
– Ограду… о чем ты говоришь?
– Она была преднамеренно повреждена, ослаблена заранее.
– Но, Линда, ты ведь знаешь, что я на такое не способен.
Я знала и не могла больше выносить его растерянного, почти затравленного взгляда.
– Никто и ничто не заставит меня усомниться в тебе, – пообещала ему я. – Но я не могу бороться со связанными за спиной руками. Ты должен все мне рассказать. Я владею только осколками истины, из которых не складывается цельная картина. Эмори знает, кто я, равно как и Клей. До сих пор никто из них не выдал меня Джулиану – понятия не имею почему. В конце концов, я должна прийти к твоему адвокату с чем-то весомым. Я все еще уклоняюсь от встречи с ним, потому что мне нечего ему предъявить.
По его взгляду я поняла, что Стюарт только теперь в полной мере осознал, какая опасность ему угрожает. У меня было такое чувство, что ему известно, почему Эмори и Клей не раскрывают мое инкогнито, но он не хочет говорить мне об этом. И тут меня озарило.
– Стюарт, а кого пытаешься выгородить ты?
Я поняла, что задела его за живое, но убедилась в том, что он не ответит на мой вопрос. И я двинулась дальше, не щадя ни его, ни своих собственных чувств.
– Эмори утверждает, что, подойдя к дому, увидел, как ты выбежал из двери, повторяя: «Я не хотел этого делать… я не хотел этого делать». Он уверяет, что в точности передает твои слова. Эмори сам мне это сказал.
Стюарт недоверчиво покачал головой.
– Я никогда не говорил ничего подобное. Я сказал: «В чем ты меня подозреваешь? Что я, по-твоему, сделал?» Он не мог понять меня неправильно. Ему для чего-то понадобился козел отпущения. Я никогда его не любил, хоть он и был моим тренером. И он не любил меня. Все мои проблемы возникли из-за ложных показаний Эмори. Линда, почему этот человек клевещет на меня? Чего он добивается?
– Если он не любил Марго, может быть, он…
– Это не исключено. Линда, ты должна выяснить, что у него на уме!
– Я стараюсь. Но теперь Эмори дал против тебя какие-то новые показания.
– Скажи лучше: измыслил новую ложь. – Он вдруг прижал к решетке обе ладони. – Линда, постарайся вытащить меня отсюда. Мне нужно поговорить с Джулианом, убедить его. Когда меня выпустят под залог? Ты сказала, что Джулиан только иногда верит в мою виновность, а во что он верит в остальное время?
– В то, что кресло толкнула Адрия. – ответила я.
Он убрал руки с решетки и изумленно посмотрел на меня.
– Адрия! Но это невозможно. Она безумно любила мать. По мнению Адрии, Марго не могла сделать ничего плохого, хотя та помыкала им как хотела.
– Похоже, между ними вспыхнула ссора. Никто не знает, из-за чего. Может быть, Адрия на мгновение потеряла контроль над собой, как порой бывает с детьми. Возможно, она действовала в тот момент, не задумываясь о последствиях?
Стюарт ошеломленно качал головой.
– Только не эта девочка. Никогда.
– Кажется, ты ей нравишься, – предположила я. – Да и Шен относится к тебе неплохо. По крайней мере, она защищала тебя перед Джулианом.
Казалось, это изумило Стюарта еще сильнее.
– Я никогда не обращал на Шен особого внимания. По-моему, она немного не в себе. Меня никогда не привлекали великовозрастные «дети цветов».
– Ну да, ты предпочитаешь молоденьких «крольчих».
Он улыбнулся своей прежней сияющей улыбой, и мое сердце сжалось.
– Наверное, они скучают без меня – эти «крольчихи». Когда я смогу их утешить?
– Возможно, после того как честно скажешь мне, кто, по твоему мнению, толкнул кресло Марго.
Чувство глубокой близости между нами после моего вопроса исчезло. Он долго сидел молча, потом проговорил бесцветным, монотонным голосом:
– Может быть, тот, кто первый нашел ее мертвой. Я сомневаюсь, что до кресла дотрагивался кто-то из находившихся внутри дома. Если Адрия и толкнула его легонько, кто-то мог внизу придать движению мощный импульс. Вот можно, кто-то внизу поднялся по скату. Не от этого ли Марго так дико закричала – оттого, что увидела, кто к ней приближается? – Он покачал головой, словно пытаясь выкинуть из памяти этот ужасный крик. – Я до сих пор слышу, она кричит. Крик раздался, когда я выходил и парадной двери. Я не любил Марго, но ее вопль не выходит у меня из головы.
– Ты имеешь в виду Эмори? – удивленно спросила я. – Ведь первый ее нашел Эмори. Но почему ты не высказывал такого предположения раньше? Зачем тебе выгораживать Эмори?
– Нет, – ответил он все тем же безжизненным тоном. – Мне незачем выгораживать Эмори.
Казалось, он ушел в себя, в тот уголок души, куда мне не было доступа. Я не понимала, о чем он говорит.
– Если ты думаешь, что это был Эмори… – начала я, но он не дал мне договорить.
– Как я мог бы доказать, что Эмори хотя бы дотрагивался до кресла Марго? Мне нечего от тебя скрывать, я просто больше ничего не знаю. Когда все произошло, я находился в другом конце дома. Если бы я пришел в полицию со своими умозаключениями, меня бы просто высмеяли. Они подумали бы, что я хочу отомстить Эмори.
Я могла только согласиться с ним, чувствуя себя такой же беспомощной, как и он. Наш разговор ни к чему не приводил, а время истекало. Но мне нужно было спросить брата еще об одной вещи. Я распахнула пальто, взяла в руки медальон, висевший у меня на шее, и протянула его к решетке.
