Текст книги "Снежный пожар"

Автор книги: Филлис Уитни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Ничего. В данный момент.

– Но если ты работаешь на Джулиана…

– Именно по этой причине удобнее держать тебя под рукой, чтобы знать, что ты задумала. Конечно, он сразу может и не оценить моей услуги, но, скорее всего, это лучшее, что я могу сделать для Джулиана.

– А не уволит ли он тебя, узнав, что ты сознательно принял на работу сестру Стюарта? A в конце концов он это узнает.

Он отрицательно покачал головой.

– Не думаю, что он меня уволит. Кроме того, к тому времени он, возможно, многое поймет. И если тебе удастся доказать, что виновен не твой брат, а кто-то другой, он вынужден будет признать, что я правильно поступил, приняв тебя на работу. Обрати внимание: я говорю «если». Что касается меня, то мне сдается, что они посадили того, кого нужно.

– Нет! – воскликнула я. – Стюарт не виноват. Этого не может быть.

– Почему?

– Потому что я его знаю. Знаю моего брата! Он не мог этого сделать. Кроме того, ты был тогда с ним в библиотеке. То есть в комнате, расположенной рядом с комнатой Марго. Когда Стюарт вышел в холл, ты мог проникнуть через дверь, соединяющую ее комнату с библиотекой. Если бы ты захотел, ты мог бы сам толкнуть это кресло!

Я понимала, что поступаю безрассудно, говоря ему такое, но я должна была защитить Стюарта любой ценой, даже рискуя вызвать негодование Клея.

– Почему ты решила, что следователи об этом не подумали? – невозмутимо спросил он.

– Тогда почему… почему Стюарт, а не ты?

Конечно, я не думала, что преступником был Клей. У меня просто вырвалось это восклицание.

– Потому что дверь, моя маленькая сыщица, дверь, соединявшая библиотеку и комнату Марго, была заперта. Можно было выйти в гостиную и оттуда проникнуть в комнату Марго. Но дверь из библиотеки была заперта, а ключа у меня не было. Скорее всего, дверь заперла сама Марго. Я находился в библиотеке, когда услышал ее крик, и попытался пройти в ее комнату, чтобы узнать, что случилось. И не смог этого сделать, потому что дверь была заперта. Тот, кто ее толкнул, мог подойти к креслу только двумя путями: через дверь в гостиной или снаружи, через скат и балкон.

Я тупо посмотрела на него, не зная, что сказать; я ничего не знала о запертой двери, но это не имело большого значения. Просто одно объяснение отпадало; значит, я должна найти другое.

Клей встал, снова окинув меня насмешливым, но довольно дружелюбным взглядом.

– Ты и сама не знаешь, как ты устала. Лучше возвращайся в постель. Завтра у тебя тяжелый день; я имею в виду прежде всего ленч в Грейстоунзе. Там тебе понадобится свежая голова.

– Клей, – позвала я его, когда он уже направился к двери, – извини, что я говорила так необдуманно. У меня и сегодня был тяжелый день. Я ведь не привыкла к маскараду вроде этого. Стюарт меня отговаривал. Он сказал, что меня непременно разоблачат, а толку от моей идеи не будет никакого.

– Кто знает, может быть, у тебя что-нибудь и получится. И если это извинение за то, что обвинила меня в убийстве Марго, то я его понимаю.

Он мне улыбался, хотя и уныло.

– Я даже рада, что ты знаешь, – призналась я. – Так я буду чувствовать себя немного… уютнее. Но, Клей, я должна сообщить тебе кое-что. Я думаю, что Эмори Ольт тоже знает кто я. Наверное, поэтому он так злобно настроен по отношению ко мне. Не знаю, как он мог догадаться, но почти уверена, что он знает, но он, видимо, не сказал об этом Джулиану, даже не понимаю почему.

– Так вот оно что! А я никак не мог понять, почему ты вернулась со своей экскурсии такой испуганной. А узнать тебя ему было нетрудно. Я полагаю, что ты несколько раз была в тюрьме, навещая Стюарта. Эмори часто ходит туда бы потолковать с окружным шерифом, чей кабинет расположен в здании напротив суда. Он мог тебя заметить; возможно, кто-нибудь тебя ему показал. Он с самого начала обвинил во всем Стюарта, хотя никто не знает, есть ли него реальные доказательства.

– Необходимо узнать, что он имеет против Стюарта! Клей… ты мне поможешь?

Он двинулся к двери, взялся за ручку и сухо проговорил:

– Ты действуешь на свой страх и риск. Пока я ничего не скажу Джулиану. Но, прежде всего, я на его стороне. Обязан занимать такую позицию.

Он открыл дверь, вышел и мягко затворил ее за собой. Я выключила свет и в оцепенении легла в постель. Я чувствовала себя ужасно, словно пойманная в ловушку и со всех сторон окруженная врагами, и я не видела выхода из создавшегося положения. Если бы только я могла прийти к Джулиану, подумала я, осознавая, что у меня путаются мысли. Если бы могла честно все ему рассказать, он бы понял, что Стюарт невиновен, только Джулиан мог мне помочь. И именно с ним я не могу поговорить откровенно.

Глава 5

На следующее утро я проснулась поздно. Я не спросила Клея, нуждается ли он в моей помощи за завтраком и, поскольку он мне не позвонил, долго оставалась в постели; сначала дремала; наконец окончательно проснулась, но продолжала лежать, пытаясь собраться с силами для предстоящей встречи с Мак-Кейбами за ленчем.

Я полагала, что у меня возникнут большие трудности в общении с Шен, так как она попытается оградить Адрию от моего влияния. Чувствовалось, что Шен уже пылко ревнует Адрию ко мне. В своем отношении к девочке Шен проявляла себя как собственница. Это была единственная сфера, в которой она выказывала страстные чувства. Если бы мне удалось убедить Шен, что я ей не соперница, это был бы шаг вперед. Но вряд ли мне удастся сделать его.

Затем я стала думать о Джулиане – о грозном, загадочном, истомленном страданием, отшатнувшемся от собственной дочери, поверив в ее виновность, и все же отчаянно желающем ей помочь. Как бы то ни было, я должна хотя бы попытаться прийти на помощь Адрии. Ее детская душа могла не выдержать обрушившихся на нее потрясений. Но я вряд ли смогу что-нибудь для нее сделать, пока ее воспитанием занимаем Шен. И даже на Клея я не могу рассчитывать на союзника.

Наконец я встала и спустилась вниз, в столовую, где Джимми, один из мальчиков, служивших у нас официантами, убирал со столов грязную посуду. Ленч здесь не подавали; гости в это время находились на горных склонах, и их обслуживали там же, на лыжной базе. Сказав Джимми, чтобы он обо мне не беспокоился, я прошла в кухню приготовить себе тост и кофе.

Клея нигде не было видно, и я не знала, чем мне заняться. Поскольку от меня, кажется, ничего не требовалось, я села в машину и поехала в город повидаться со Стюартом. И снова мы смотрели друг на друга сквозь стальную решетку, время свидания было ограничено, и он несколько раздражительно слушал мой торопливый рассказ о том, что произошло с тех пор, как я позвонила Клею Дэвидсону.

– Раз Джулиан вернулся, он скоро меня навестит, – уверенно заявил брат. – Все остальное, включая твой дурацкий шпионаж, – пустая трата времени. Ты будешь выглядеть очень глупо, Линда, когда Джулиан узнает, что ты моя сестра. А Эмори наверняка сообщит ему об этом.

Уверенность Стюарта нимало не поколебалась, и я молила Бога, чтобы она оказалась оправданной. Но я сильно сомневалась, что Джулиан будет действовать так, как ожидает Стюарт.

– Если бы ты мог рассчитывать на помощь Джулиана, то уже давно бы ее получил, – сказала я. – Стюарт, скажи-ка мне лучше о закрытой двери в библиотеку, о которой упомянул Клей. Это правда?

Мой брат повернул голову с медвяными волосами и посмотрел на узкий прямоугольник комнаты, словно видел ее в первый раз. Ему с самого начала было трудно примириться с мыслью о реальности тюрьмы.

– О запертой двери мне ничего не известно, – раздраженно ответил он. – Но известно, что я хочу выбраться отсюда. Мое место на горных склонах. Послушай, Линда, скажи Джулиану, кто ты на самом деле и передай ему, что я хочу его видеть. Он не приходил до сих пор, потому что считал, со мной все в порядке. Но теперь я нуждаюсь в его помощи. Может быть, он добьется хотя бы того, чтобы меня освободили под залог.

– Если бы он захотел помочь, то давно это сделал, – повторила я.

Золотисто-карие глаза Стюарта выражали полное несогласие с моими словами. Он ни секунду не потерял веру в своего мифического героя.

– Джулиан безумно любил Марго. Он просто выбит из колеи всем тем, что свалилось на его голову. Поэтому и не приходил. Но он возьмет себя в руки, когда узнает, что я в нем нуждаюсь. Вот увидишь, Линда. Потому что он нуждается во мне не меньше, чем я в нем. Джулиан прежде всего лыжник, спортсмен до мозга костей. Но уже исчерпал себя и может вернуться в большой спорт только через меня. Он захочет, чтобы я снова приступил к тренировкам, и, если почувствует, что дела для меня складываются плохо, сделает все, чтобы вызволить меня отсюда.

Мифический герой мифической земли! Рано или поздно Стюарту придется взглянуть реальности в лицо. Со времени пожара с ним не случалось ничего ужасного, и, в отличие от меня, он не испытывал угрызений совести. Возможно, я сама виновата в том, как он реагирует на жизненные испытания. Наверное, я слишком его опекала. Даже теперь ему трудно осознать всю серьезность ситуации, хотя он уже начал ощущать тяжесть заключения, о котором раньше говорил как о незначительном преходящем явлении. Так или иначе, он должен приучиться иметь дело с реальностью как она есть. И должен мне помочь, чего доныне не делал.

Я прижала обе ладони к решетке, как будто могла таким образом дотронуться до него.

– Дорогой, послушай меня. Ты не должен вводить себя в заблуждение относительно Джулиана. Он целиком погружен в собственное страдание и, когда дело не касается дочери, не способен проникнуться чужой болью. Не думаю, что он вообще о тебе вспоминает.

Я чувствовала, что мои слова не достигают цели. Мой брат не склонен был верить в то, во что не хотел верить.

– Но ведь ты со мной можешь быть вполне откровенным, – продолжала я. – Я много раз задавала тебе один и тот же вопрос, и ты ни разу мне не ответил. Стюарт, кого ты считаешь убийцей Марго?

Он тоже прижал ладони к решетке напротив моих.

– Линда… я не знаю. Не знаю ничего. На мой взгляд, это просто несчастный случай.

– Почему же кресло неслось с такой скоростью, что пробило ограду?

Он беспомощно покачал головой.

– Я видел эту ограду. Она была сколочена крепко. И я не понимаю, как она могла сломаться. В общем, мне нечего тебе сказать по этому поводу.

Так он говорил с самого начала, и я с самого начала не могла ему полностью поверить. Я хорошо знала своего брата и всегда знача, когда он чего-то недоговаривал. Он что-то скрывал… или что-то оставалось скрытым от него. Возможно, нечто таилось в глубине его сознания, и он то ли не мог, то ли не решался признаться в чем-то самому себе. Может быть, поэтому он и не высказывал предположений относительно возможного виновника смерти Марго?

Бесполезно было и дальше пытаться проникнуть в уголок его души, который он держал на запоре, и я решила переменить тему.

– Давай поговорим о Клее, Стюарт. Что ты о нем знаешь? Мне он понравился. Но вчера вечером я увидела, как он смотрел на Шен, и подумала, что он влюблен в нее и связан с Мак-Кейбами более тесно, чем хочет показать. Что тебе известно об их взаимоотношениях?

– Клей – и Шен? – Стюарт засмеялся. – Я плохо знаю Клея и не думаю, что кто-нибудь хорошо знает Шен. Но какая-то связь между ними кажется мне маловероятной. Вот Марго была достаточно земной женщиной – но не Шен. Ты ошибаешься, Линда. Но раз уж ты решила копать в этом направлении, линия Клей – Марго может оказаться более перспективной.

– Марго ему даже не нравилась, – возразила я. – Об этом свидетельствует статья в журнале, которую мы читали пару месяцев тому назад «Несчастья Грейстоунза». Я только что узнала, что ее написал Клей по просьбе Джулиана.

Стюарт удивленно свистнул, но, прежде чем успел прокомментировать мое открытие, к нам подошел охранник и сказал, что время истекло. Мне пришлось уйти. Напоследок я еще раз попыталась внушить Стюарту, насколько серьезна угрожающая ему опасность, чтобы он хоть в чем-то мне помог. Он только пожал плечами, и я отправилась обратно в Сторожку.

К тому времени, когда я припарковалась и поднялась к себе, чтобы переодеться, настала пора ленча. Я пошла кратчайшим путем – по тропинке, которую показал мне Джулиан. День выдался ясный. Снег больше не выпадал, тропинка оказалась утоптанной. Сегодня я не оставляла за собой хорошо заметных следов, как вчера, когда шла по дороге. По правде говоря, я все время ожидала окрика со стороны Эмори Ольта, но он мне так и не встретился.

Зато за одним из поворотов я едва не наткнулась на Адрию, которая, скрестив ноги, сидела на большом камне. Сегодня она была во всем синем; остроконечная лыжная шапочка на макушке, густые черные волосы свешивались ниже плеч, на руках варежки. Адрия лепила снежки, их горка рядом с ней росла и напоминала склад пушечных ядер.

Я остановилась и улыбнулась ей.

– Готовишь боеприпасы?

Она торжественно кивнула, не отвечая на мою улыбку.

– На случай если появится кто-нибудь из тех, кого я не люблю.

– Рада, что ты не обстреляла меня.

– Я так и не решила, стоит ли это делать. Я ждала, что вы придете.

– Это приятный сюрприз. Может быть, пойдем к дому вместе?

Маленькая девочка вытянулась на камне во весь рост и посмотрела на меня сверху вниз.

– Шен говорит, что вы что-то выслеживаете. Это правда?

– Не больше чем любой из нас. Мне интересны люди. И я зачарована домом, в котором вы живете. – Я вынуждена была снова лгать, хотя предпочла бы не обманывать этого ребенка.

Голубые глаза девочки, очень похожие на глаза ее отца, изучали меня; что-то лежало между нами, и дело было не только в словах Шен. Вчера я пришла ей на помощь в тяжкий момент, когда она потеряла контроль над собой, и она ухватилась за меня, потому что я оказалась рядом. Но, поступив таким образом, она доверилась мне больше, чем того хотела. Сейчас она пыталась отдалиться и оттолкнуть меня от себя, показать, что я ничего для нее не значу. Возможно, она вспоминала тот миг, когда призналась, что это она толкнула кресло, в котором сидела се мать, и теперь стыдилась своих слов; теперь они обернулись против меня.

Я избрала курс, который мог вывести нас на более твердую почву.

– Вчера, когда твой отец показывал мне Грейстоунз, я увидела твою фотографию на стене библиотеки. Ты, наверное, неплохая лыжница, если твоим тренером был такой мастер твой отец.

– Да, я катаюсь неплохо, – согласилась она и спрыгнула с камня, оставив склад боеприпасов за своей спиной. – Сегодня после ленча собирается со мной покататься. Он не хочет, но ему придется это сделать.

Я снова ощутила в ее словах отзвук враждебности и боли. Адрия между тем что-то обдумывала и неожиданно спросила:

– Хотите пойти с нами?

– Я бы с удовольствием, – ответила я, осознавая, что маятник ее отношения ко мне снова качнулся в благоприятную сторону. – Но я неважно хожу на лыжах, поэтому будет лучше, если ты сначала поговоришь с папой.

– Он скажет, что я поступила правильно. Он разрешает делать все, о чем я его попрошу. – В этом утверждении прозвучала горькая нота; Адрия, по-видимому, давала мне понять: отец балует ее не потому, что любит.

– Тогда мне только остается надеятся, что все твои просьбы разумны, – сказала я.

Она шла рядом со мной, загребая снег ботинками и изредка вскидывая голову, чтобы посмотреть, как я воспринимаю ее слова.

– Мой папа и Шен очень обо мне беспокоятся, – Эта фраза прозвучала в ее устах достаточно самодовольно.

– Везет тебе! – воскликнула я, попытавшись сыграть на ее сочувствии. – Вот обо мне сейчас совершенно некому побеспокоиться.

Она бросила на меня еще один испытующий взгляд.

– Ну да, вы говорили… вы сказали, что ваша мама умерла, когда вам было четырнадцать лет. Но разве у вас не остался папа… или кто-нибудь?

– Мой папа умер, когда я была совсем маленькой. И тут тебе повезло. Ты живешь с отцом, и у тебя есть любящая тетя.

Я сразу почувствовала, что говорить этого не следовало. Девочка снова отдалилась от меня, спряталась в свою скорлупу. С одной стороны, она, по-видимому, настороженно воспринимала любовь Шен, с другой – прекрасно понимала, что отец испытывает по отношению к ней двойственные чувства.

– Ты знаешь, он ведь действительно тебя любит, – мягко сказала я.

Она ответила с трогательной мудростью, неожиданной для девочки ее возраста.

– Я думаю, это правда. Но когда он смотрит на меня, он думает о… о том, что я сделала с Марго. И тогда он меня ненавидит.

– Я так не думаю. И не верю тебе, когда ты говоришь, что толкнула кресло Марго.

В ее глазах на миг загорелся огонек надежды и снова погас.

– Вы просто многого не знаете. Вас там не было. Вы не представляете, как я тогда на нее разозлилась.

– Ты права: я не знаю. Может быть, когда-нибудь ты мне об этом расскажешь. Ты действительно помнишь момент, когда толкнула кресло?

Взгляд ее огромных голубых глаз стал невидящим.

– Я… мне кажется, что да. Я слышала, она закричала, и…

Она замолчала и стала мотать головой из стороны в сторону, как маленький зверек, попавший в ловушку. Я тоже чувствовала, что попала в западню, я была беспомощна, не знала, что делать с ее страхами и с ее самообвинениями. Так же, как не могла справиться с собственными кошмарами и угрызениями совести. Я прекрасно понимала, отчего страдает Адрия.

Солнце скрылось за тучей, и на тропинке, вилявшей меж кустов болиголова, стало довольно темно. Адрия ускорила шаг.

– Быстрее! – с нетерпением воскликнула она. – Ты идешь слишком медленно. Не люблю, когда в лесу становится темно. Я не такая, как Шен.

Я пошла побыстрее, подхватывая эту тему.

– Не такая, как Шен? Что ты имеешь в виду?

– Ах, она совсем другая. Не такая, как все. Она любит лес. Зимой ходит не по тропинкам, а напрямик. Вы знаете историю об Ундине? Шен ее мне читала. Она похожа на эту Ундину. Только она принадлежит лесу, а не воде. Клей называет ее дриадой. Он говорит, что смертные не могут жить с дриадами. Иногда я… я ее боюсь. Я не хочу превратиться в дерево.

– А как относилась к ней твоя мама?

– Моя мама вообще никогда о ней не думала. Кроме тех случаев, когда Шен ей чем-нибудь досаждала.

– Как это странно, – удивилась я. – Я имею в виду: странно жить с кем-нибудь в одном доме и никогда о нем не думать. Не верится, что такое возможно.

– Потому, что вы не знали Марго. – Голос зазвучал жестко. – Когда я была маленькой, она, мне кажется, думала в основном о моем папе, посещала все эти роскошные места и носила красивые платья. Мой папа богат, хотя и не так, как Шен. Но после того как Марго была искалечена в автомобильной катастрофе, она уже не думала ни о ком, только о себе. Даже Шен это говорит. И конечно, о том, чтобы свести счеты с моим отцом.

Эти мысли показались мне слишком зрелыми и печальными для восьмилетней девочки.

– Ты действительно веришь, что все так и было? – спросила я.

Адрия шла рядом со мной, загребая ногами снег. Спустя некоторое время она покачала головой.

– Нет. Марго думала еще и обо мне. Я это точно знаю. Но тогда она рассердилась на меня не так уж сильно – не то, что теперь.

Наступила моя очередь бросить взгляд на девочку. Она спокойно смотрела вперед, не ожидая моего ответа. Она словно бы разговаривала сама с собой.

– Теперь она, конечно, разозлилась. Ведь она знает, что я сделала.

– Если она знает, Адрия… ну, если какая-то сила знает… то она тебя уже простила. Думаю, тебе не стоит об этом беспокоиться.

Теперь в ее голосе зазвучала нотка какого-то исступления:

– Шен говорит, что люди могут возвращаться, ну, вы знаете. Особенно те, кто умер насильственной смертью. Шен видела того нашего предка, который выбросился из башни Грейстоунза. Она несколько раз встречала его на башенной лестнице. И она говорит, что Циннабар…

Она осеклась, словно поняла, что сказала слишком много, и поспешила вперед, отстраняясь от меня, как будто я представляла для нее какую-то опасность.

Мне стало понятно, почему Джулиан обеспокоен тем влиянием, которое Шен оказывала на ребенка. Но я не стала подрывать авторитет Шен. Я должна была прежде всего завоевать доверие Адрии.

– Циннабар навещал меня вчера вечером, – сообщила я ей

Она повернулась ко мне.

– Правда? И как она себя вела?

Теперь я поняла, почему Адрия говорила о коте в женском роде. Будь на то моя воля, я задала бы хорошую взбучку Шен, чтобы не забивала ребенку голову идеями реинкарнации.

– Когда я вошла к себе в комнату, кот сидел на постели. Мой приход его не обрадовал. Когда я предложила ему удалиться, он ушел. Мне, прежде всего, непонятно, как он туда попал.

Адрия задумчиво перебирала пальцами прядь черных волос, раскиданных по ее плечам.

– Это очень странно, не правда ли? После того, как Марго оказалась прикованной к креслу на колесах, а фермерский дом превратили в Сторожку, Марго никогда там не появлялась. Значит, вчера вечером ты ей зачем-то понадобилась. Она может пройти и сквозь закрытую дверь, если захочет.

Это уж было слишком, и я решилась возразить.

– Адрия, дорогая, Циннабар – всего лишь кот. Я подозреваю, что на мою кровать его положила Шен, хотя и не могу понять для чего.

Но я ее потеряла. Она помчалась от меня и подбежала к дому, видневшемуся из-за поворота тропинки. Я шла медленно, встревоженная еще больше, чем прежде. Страдания этого несчастного ребенка причиняли мне острую боль, и я чувствовала, как разрываюсь между верностью Стюарту и жалостью к Адрии. Ведь если девочка и в самом деле была причастна к гибели матери и если бы мне удалось это доказать, я спасла бы Стюарта. Но какую цену пришлось бы заплатить за его оправдание? Я снова ощутила себя затравленным зверем, попавшим в западню.

При виде башни и стылых камней у меня по коже побежали мурашки. Грейстоунз показался мне дворцом, посвященным смерти и трагедии, и я с трудом заставила себя войти в него.

Когда я позвонила в колокольчик под аркой передней двери, Адрии нигде не было видно.

На этот раз меня впустила в дом служанка, жизнерадостная молодая девушка из соседней деревни, которая, кажется, была предупреждена о моем приходе. Должно быть, обитателей Грейстоунза привлекла непосредственность этой девушки, резко контрастировавшая с укладом жизни хозяев дома.

– Вы, наверное, мисс Ирл! Входите, пожалуйста. Мистер Мак-Кейб в библиотеке, он ждет вас.

Она не собиралась возвещать о моем прибытии, но я сама теперь знала дорогу. Я поблагодарила и подошла к открытой двери. Джулиан сидел в легком кресле, держа на коленях журнал; его голова с черными, подернутыми сединой волосами склонилась над страницами, которые он изучал. За ним виднелась дверь в комнату Марго, которая теперь не была заперта, а оставалась немного приоткрытой. Когда Джулиан увидел меня и встал, положив журнал на стол, я заметила фотографию лыжника на обложке. Я никогда не сочувствовала одержимости лыжным спортом, но благодаря Стюарту знала, что это такое. Теперь я могла даже немножко пожалеть Джулиана: он потерял то, что любил больше всего на свете. Его облик уже не казался мне таким зловещим, как в тот момент, когда я увидела его в зеркале вчера вечером, и это меня обрадовало.

Он печально улыбнулся.

– Спасибо, что пришли, Линда. Не возражаете, если я буду вас так называть?

– Клей сказал мне, что у лыжников принято называть друг друга по именам, – легкомысленно ответила я.

Он проигнорировал фальшивую игривость моего тона.

– Я только что видел, как пришла Адрия. Вы с ней не встретились?

Я кивнула.

– Да. Она рассказывала мне о Циннабаре. Я пыталась убедить Адрию, что он – всего лишь кот, но она от меня убежала.

Морщинки в углах его рта снова углубились, но он ничего не сказал.

Как будто услышав свое имя, Циннабар через щель приоткрытой двери проскользнул из комнаты Марго в библиотеку. Взгляд Джулиана выразил недовольство.

– Следовало бы запереть эту комнату от греха подальше. Но Шен запускает туда кота.

Он наблюдал за тем, как Циннабар, не обращая внимание на наше присутствие, пересек библиотеку, вскочил на подоконник и начал умываться.

– Думаю, что она запустила его в мою комнату в Сторожке вчера вечером, – сообщила я. – Что она хотела этим сказать?

– Не знаю. Мотивировки поступков Шен не всегда очевидны. Но, скорее всего, ее беспокоит то, что между Адрией и вами может завязаться дружба, которая выключит ее из игры. Моя сестра заботилась об Адрии с пеленок.

– И ваша жена ей позволяла? – отважилась спросить я.

Он встал и закрыл дверь в комнату Марго. Это был его ответ на мой вопрос.

– Каким вам показался первый вечер в Сторожке? – спросил он, повернувшись ко мне. – У вас не возникло никаких трудностей, связанных с работой?

Я поняла, что с его стороны это не праздная беседа. Он хотел кое-что обо мне узнать.

– Кажется, Клей считает, что я справляюсь. Постояльцы – очень приятные люди. Может быть, сегодня мне удастся вести себя с ними более непринужденно.

– Меня удивляет, почему вы искали работу такого рода. Почему ради нее отказались от службы в юридической конторе?

– Я люблю деревню, – не задумываясь, ответила я, тем более, так и было.

– Я могу это понять, поскольку сам предпочитаю деревенскую жизнь, таков мой выбор.

– Вы счастливы: у вас есть возможность выбирать, – заметила я.

Мне бы хотелось беседовать с Джулианом Мак-Кейбом не так скованно. Я внезапно вторглась в жизнь Грейстоунза по причинам, о которых Джулиан не догадывался, и не могла вести себя естественно ни с одним из его обитателей.

– Как жаль, что Шен не вышла замуж и не имеет собственных детей, – продолжала я свою рискованную игру. – Тогда бы она не сконцентрировала все внимание на Адрии.

Я не могла выбрать для этого замечания худшего времени. Сама Шен появилась в дверях библиотеки, и она слышала мои слова.

Она снова была в своем шифоне – на этот раз водянисто-зеленого цвета, – нависавшем над яркими брюками в цветочек; на ее шее висело несколько ниток бус. Она напоминала хиппи, одевающегося у дорогого кутюрье. Взгляд ее зеленых глаз был устремлен на меня, он не выражал симпатии, но в нем не было и явного недоброжелательства. Она заговорила со мной таким тоном, словно находила меня забавной.

– Но я, разумеется, была замужем, мисс Ирл, за несколько лет до того, как родилась Адрия. К сожалению, я была вынуждена… расторгнуть брак и снова вернула себе прежнее имя. Но речь не о этом. Вы говорите, что я сконцентрировала все внимание на Адрии, но кто-то должен был это сделать. Кто, если не я? Уж конечно, не ее мать. А ее отец отсутствовал каждую зиму. Я не считаю нужным вдаваться в дальнейшие разъяснения. Адрия – мой ребенок. Я владею ей на правах собственницы.

Шен говорила мягким тоном, словно объясняла что-то очень незрелому и недалекому человеку. Она откинулась на спинку кресла и с интересом наблюдала за мной, ожидая моей реакции. Я с самого начала поставила себя в крайне невыгодное и неловкое положение и были благодарна Джулиану за то, что он пришел мне на помощь.

– Конечно, мы обсуждали тебя, – обратился он к сестре. – То, что происходит с Адрией, не может продолжаться. Мисс Ирл имеет опыт работы с детьми, страдающими психическими заболеваниями – а Адрия уже становится такой. Но, что более важно, она обладает инстинктом, который подсказывает, как следует обращаться с ребенком. Я думаю, мы должны воспользоваться этим, если мисс Ирл согласится нам помочь. В любом случае ты не должна больше забивать голову девочки фантазиями относительно ее матери.

Его сестра оставалась невозмутимой. Она метила кота, занимавшегося на подоконнике своим туалетом, и щелкнула пальцами.

– Циннабар, ко мне! Ну же, Циннабар! Ты тоже имеешь право голоса в этой очаровательной дискуссии.

Циннабар встал и довольно высокомерно потянулся. Затем он соскочил с подоконника, пересек комнату и вспрыгнул на колени Шен. Она засмеялась, а Циннабар насторожил уши.

– Вот видишь, – обратилась Шен к своему брату. – Циннабар понимает. То, что ты говоришь, важно для нас, не так ли, Циннабар? – Ее пальцы нежно почесали кота между ушами, и он начал мурлыкать; этот звук напоминал бульканье кипящего чайника. Ему были совершенно безразличны эмоции окружающих, он сосредоточился на собственных приятных ощущениях. Может быть, в этом и состояло его сходство с Марго?

Но Джулиан, похоже, был сыт по горло Циннабаром. Он подошел к креслу, взял кота за шиворот и решительно вышвырнул его в холл. Затем с треском захлопнул дверь библиотеки и прислонился к ней спиной, словно принимая дополнительные меры предосторожности.

– Ты должна прекратить весь этот цирк, Шен! Не позволю тебе вовлекать Адрию в свои игры. Ты ее запугиваешь. Я обратился к мисс Ирл, потому что исчерпал свои возможности.

Наступила напряженная тишина. Шен наклонила голову, как ребенок, которого незаслуженно наказали. На этот раз брат задел ее за живое, и я увидела, как на ее глазах блеснули слезы.

Тишину нарушила я, решившись задать прямой вопрос:

– Мисс Мак-Кейб, вы верите в то, что Адрия действительно толкнула кресло на колесах, в котором сидела ее мать?

Джулиан оцепенел, а Шен подняла голову и посмотрела на меня с укором, который показался тем более тяжким, что был завуалирован мягкостью ее манер.

– У меня нет в этом никаких сомнений. Хотя все это совершенно вас не касается.

– А что же будет с тем молодым человеком, которого держат в тюрьме и собираются судить? Вы готовы пожертвовать им, чтобы уберечь Адрию от лишних переживаний?

– Разумеется! – воскликнула Шен. – Я не намереваюсь рассказывать всем и каждому, что уверена в виновности Адрии. Неужели вы думаете, что я хочу ее погубить? Я хочу ее успокоить, помочь ей.

Безразличие Шен к судьбе Стюарта сделало меня безрассудной.

– Вы считаете, что ее успокаивает вера в то, что мать возвращается под видом кота, чтобы мучить и терзать свою дочь?

Шен смотрела на меня глазами невинного младенца.

– Но, мисс Ирл… что, если это правда?

Джулиан стал кричать на нее, но тут же замолчал. Мне самой захотелось на нее закричать.

Джулиан в отчаянии всплеснул руками.

– Нет смысла обсуждать эти вопросы, Линда. Нас интересует Адрия и ее самобичевание. Которое ты, Шен, всячески поощряешь. Этого ты не можешь отрицать.

– Ничего я не поощряю! – Теперь Шен пришла в ярость, и от ее мягких манер мало что осталось. – Она подбежала ко мне на лестнице в тот день и сказала, что ее мама закричала, потому, что она сделала ей больно. Как я могу этому не верить?

– А я хочу верить в то, – сказал Джулиан более спокойным тоном, – что Стюарт Перриш вошел в ту комнату и толкнул кресло Марго. Хочу верить, что в тюрьме сидит преступник.

Я едва сумела удержаться от того, чтобы выразить свой протест.

– Я знаю, во что ты хочешь верить, – заявила Шен. – И думаю, что ты занимаешь правильную позицию. Хотя иногда спрашиваю себя: а что думает о тебе Стюарт? Все же ты считаешься его другом. Ты привел его в этот дом. Ты помог ему усовершенствоваться до такой степени, что он вот-вот должен был стать чемпионом! И из-за диких обвинений Эмори ты его бросаешь и даже отказываешься навестить. Он слишком горд, чтобы просить тебя о помощи. Он не сделал ни одной попытки обратиться к тебе, но мне интересно, что он о тебе думает.