Текст книги "Снежный пожар"

Автор книги: Филлис Уитни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Облака появятся, – мрачно заверила его Шен. – Приходите на башню полюбоваться закатом, Линда.

Джулиан сдержал ухмылку, но я видела, что недоволен затеей Шен. За десертом он сделал объявление, которое произвело эффект разорвавшейся бомбы.

– Меня не будет дома во второй половине. Поеду в город и навещу Стюарта Перриша.

Даже Шен расслышала его слова, спустившись с небес на землю, а я, должно быть, разинула рот, потому что она как-то странно на меня посмотрела, прежде чем обратиться к брату.

– Ты уже решил, какую позицию займешь по отношению к Стюарту?

– Я собираюсь с ним поговорить. Дать ему шанс самому рассказать о том, что произошло.

Я почувствовала не только облегчение, слова Джулиана меня обнадежили. Наконец-то мои бесчисленные намеки и укоры возымели действие! Но я боялась выдать себя, поэтому сосредоточила внимание на суфле и промолчала. Но, как выяснилось, это тоже была неверная тактика.

– Я думал, что вы одобрите мое решение, – обратился ко мне Джулиан. – Вы обвиняли меня в несправедливости.

– Я рада, что вы дадите Стюарту Перришу шанс, – ответила я. – Ведь вы были его спонсором и наставником, и мне казалось странным ваше безучастное отношение к его судьбе. Может быть, он заслуживает большего внимания,

Мне показалось, что Шен готова была что-то сказать, но передумала, после чего за столом возникла ощутимая скованность и напряженность. Джулиан, несомненно, это почувствовал; покончив с десертом, он вышел из-за стола, не говоря ни слова, и вскоре я услышала шум удаляющейся от дома машины. И я даже помолилась за Стюарта и Джулиана.

Когда он уехал, я попросила Адрию принести школьные учебники в гостиную, где мы занялись уроками. Поначалу она вела себя несколько вызывающе, поскольку узнала, что мы с Джулианом ходили кататься на лыжах и не позвали ее с собой. Но она не решилась бунтовать открыто, и я пошла наверх за ручкой и блокнотом.

Когда я находилась в своей комнате, какой-то внезапный импульс заставил меня выдвинуть ящик шкафа и просунуть ладонь под лежавшее там белье. Серебряный Улль исчез. Каким бы ни было происхождение медальона, я не хотела, чтобы он попал в чужие руки. Перебрав белье, я окончательно убедилась, что в ящике его нет. Мне ничего не оставалось делать, как, взяв ручку и блокнот, спуститься к Адрии.

Глава 13

Адрия отнеслась к занятиям более ответственно, чем я ожидала. Да и наши отношения стали более доверительными, она была мне благодарна за то облегчение, которое испытывала после сцены в комнате Марго, и явно старалась мне угодить.

Зато мне никак не удавалось сосредоточиться, потому что все мои мысли были заняты тем, что происходило сейчас в тюрьме между Джулианом и Стюартом. Если бы между ними, хотя бы частично, восстановились прежние взаимоотношения!

Меня сильно беспокоила мысль о том, что Стюарт скажет Джулиану, кто я. Совсем не нужно, чтобы это произошло теперь, когда чувства, связывавшие нас с Джулианом, были еще столь хрупкими и неокрепшими; они могли не выдержать подобного испытания и рассеяться, как туман. Требовалось время, чтобы они пустили корни, развились и превратились в нечто прочное и устойчивое. Пугало меня и то, что эти чувства, возможно, имели большее значение для меня, чем для Джулиана.

– Ты меня не слушаешь, Линда, – упрекнула меня Адрия.

Я вернулась к действительности и извинилась. Затем я спросила Адрию, не знает ли она, что произошло с серебряным Уллем на цепочке, которого я положила в ящик.

Она покачала головой.

– Не знаю. Он что, пропал? Я сказала о нем Шен раньше – до того, как мы проверяли тормоза в комнате Марго. Может быть, она его взяла.

Я почувствовала, что в исчезновении медальона таилась какая-то угроза, но заставила себя отнестись внимательнее к занятиям с Адрией, хотя невольно прислушивалась к стуку двери, боясь пропустить возвращение Джулиана. Услышав, как его машина приближается к дому, я дала Адрии какое-то письменное задание и вышла в холл. Я стояла там и ждала, пока на пороге не появился Джулиан.

Его лицо показалось мне озабоченным. Он увидел, что я жду, и печально мне улыбнулся.

– Все непросто, – сказал он. – Признаюсь, я поверил всему, что сказал мне Стюарт. Тяжело видеть его в таком месте. Когда его отпустят под залог, я собираюсь пригласить его в Грейстоунз и оказать ему поддержку, если он ее примет. Он очень задет моим пренебрежением и поначалу вел себя отчужденно.

Я попыталась скрыть от него и свой душевный подъем, и свою тревогу. Чудесно, что они, хотя и не полностью, но примирились, восстановили прежние отношения. Прекрасно и то, что Стюарт будет жить в Грейстоунзе. Но это означало также, что я должна сознаться в своем маскараде еще до приезда сюда Стюарта. Очевидно, пока брат не раскрыл Джулиану моего инкогнито.

– Трудность теперь заключается в том, чтобы убедить Эмори изменить свою позицию, – размышлял Джулиан.

– И понять, почему он избрал именно такую линию поведения, – мягко добавила я.

Джулиан неохотно кивнул в знак согласия.

– Сейчас пойду и поговорю с ним. Если Стюарт невиновен, вопрос остается открытым. – Он потер лоб, словно испытывая головную боль, и я поняла, что он перебирает в уме оставшиеся возможности – и, должно быть, отвергает их одну за другой.

– Вы должны пересмотреть свое отношение к Эмори, – настаивала я. – Перестаньте видеть в нем человека, который в детстве качал вас на коленях и все такое, а обратите внимание на его реальные поступки, на ту ложь, которую он распространяет. О Стюарте. Обо мне.

Мне показалось, что эти слова вызвали в нем недовольство. Он молча поднялся по лестнице, заставив меня лишний раз осознать, насколько хрупкими были взаимоотношения, установившиеся между нами на горных склонах. Возможно, для Джулиана их очарование уже развеялось. Возвращаясь к Адрии в гостиную, я чувствовала себя потерянной и несчастной.

До вечера я не видела ни Джулиана, ни Шен. Мы занимались с Адрией, сидя у камина, пока для меня не настало время идти в Сторожку. Сегодня я собиралась поехать туда на своей машине и на ней же затемно вернуться в Грейстоунз. Так безопаснее. Я намеревалась повидать Клея и узнать, что он думает о поведении Эмори во время снежной бури. С Клеем я могла говорить более откровенно, чем с другими, хотя иногда он меня и сердил.

Но до этого я должна была кое-что сделать. Я не собиралась оставить без внимания загадочное Приглашение Шен полюбоваться закатом на башне. По какой-то причине ей хотелось, чтобы я поднялась на башенную галерею, и я решила ее не разочаровывать.

Я надела лыжный костюм, теплые ботинки и стала подниматься по лестнице. В доме царила тишина. Джулиан ушел – повидаться с Эмори? – и еще не вернулся, Адрия на заднем дворе лепила снеговика. Шен где-то пропадала со времени ленча. Я не ждала ничего хорошего от своей экскурсии, но меня подстерегало несколько сюрпризов.

Прежде всего, дверь, которая вела на галерею, была закрыта на задвижку со стороны лестницы, что меня немало удивило. Кому и для чего добилось ее запирать? От кого ограждал обитателей дома этот засов? Разве что от призраков. Когда имеешь дело с Шен, не следует пренебрегать и такой возможностью.

Однако я, не колеблясь, открыла дверь и вошла в галерею. То, что я увидела, не явилось для меня полной неожиданностью. Разумеется, там сидел Циннабар, и ему совсем не нравилось, что его заперли. Вид его был необычен. Кто-то не поленился несколько раз обмотать серебряную цепочку вокруг его шеи, так, чтобы медальон оказался у него под носом. Это был Улль, пропавший из моего ящика.

Трудно сказать, что это означало, но мне стало ясно: я имею дело не с очередной шалостью Адрии. Если медальон взяла Шен, ее проделка могла служить намеком на то, что она знает, кто я, и собирается сообщить об этом Джулиану.

Я начала замерзать. Хотя все окна были закрыты, мороз пронизывал меня до костей. Я не надела пальто, так как не собиралась долго здесь задерживаться. Но прежде чем уйти, мне хотелось заполучить обратно медальон с Уллем.

Кот отскакивал при моем приближении, заставляя меня кружить по галерее; когда я останавливалась, он замирал, злобно глядя на меня из-под одного из окон. Я тихо заговорила:

– Нам с тобой пора договориться, Циннабар. Что мы не поделили? Давай будем друзьями. Но для этого ты должен вернуть мне медальон.

Кот навострил уши, с неудовольствием махая кончиком хвоста. Тогда я закрыла дверь, чтобы он не мог убежать из галереи. Он, как молния, метнулся к двери, но опоздал.

– Вот видишь, – увещевала его я. – Если ты не будешь моим другом, то как выберешься отсюда? Если, конечно, ты не умеешь проходить через закрытые двери.

Он встал перед дверью и издал жалобный вопль. Я повернулась к нему спиной и подошла к одному из окон, чтобы посмотреть на закат. Небо оставалось ясным, и, хотя за верхушками деревьев струилось розовое сияние, отсутствие облаков лишало зрелище всякой живописности. Это меня не удивило. Я ожидала от Шен подвоха и особенно не встревожилась.

С этой удобной точки обзора я взглянула вниз на подъездную дорогу, обрамленную высокими сугробами, туда, где я оставила свою машину. Джулиан еще раньше пригнал ее из Сторожки; я поняла, что у меня не будет проблем с выездом на дорогу. Но я увидела и нечто такое, что заставило меня судорожно ухватиться за шпингалет окна. Рядом с моей машиной находился Эмори Ольт; он наклонился над задним колесом автомобиля. Мне не удалось открыть окно. Возможно, они заколочены на зиму. Я стала стучать по стеклу и кричать. Если он меня и слышал, то виду не подал и вверх не посмотрел. Через некоторое время он отошел от машины и скрылся за углом дома.

У меня пропала охота оставаться здесь и забавляться играми с Циннабаром. Я опасалась Эмори, и мне захотелось поскорее узнать, не повредил ли он мою машину. Как прежде Циннабар, я метнулась к двери, но, как и он, опоздала. Я услышала лязг задвижки и мягкий звук удаляющихся вниз по лестнице шагов. Я была заперта в башенной галерее.

Разумеется, я не думала, что подвергаюсь серьезной опасности. Достаточно закричать, и кто-нибудь вызволит меня отсюда. Я начала негодующе колотить в дверь и кричать изо всех сил. Шум встревожил Циннабара, он заметался по галерее, выпустив когти, шерсть стала на нем дыбом.

Кроме Циннабара, никто не отозвался на мой крик ни изнутри дома, ни снаружи. С тяжелым сердцем я осознала, что башня с толстыми каменными стенами не смыкается с основным зданием, а соединяется с ним только через лестничную клетку. Массивные деревянные двери отделяли каждый этаж от продуваемой сквозняками башенной лестницы; возможно, сквозь них не проникал поднятый мною шум.

Я снова взглянула на дорогу, но на ней никого не было. Если Адрия все еще возилась со своим снеговиком на заднем дворе, она никак не могла меня услышать. Я опять принялась барабанить в окно, но это принесло не больше пользы, чем стук в дверь. Ситуация казалась смехотворной; конечно, мое заключение не могло даться длительным, но в башне становилось все холоднее. Солнце садилось, сгущалась темнота. Сколько я продержусь здесь в свитере и лыжных штанах." Хорошо еще, что я надела теплые ботинки.

– И что же нам делать? – спросила я у Циннабара.

Он посмотрел на меня, не скрывая отвращения. Пока я ходила по галерее, хлопая в ладоши, чтобы согреться, он каждый раз отскакивал в сторону, ничуть мне не доверяя.

Мне пришло в голову, что кому-то рано или поздно понадобится подняться на второй этаж или спуститься на первый; этот кто-то окажется на лестничной площадке и должен будет меня услышать. Я заняла пост возле двери, прислонив к ней ухо, пытаясь уловить малейший шорох. В доме никогда не было так тихо, как теперь. Время от времени я принималась отчаянно колотить в дверь, но это ни к чему не приводило.

За окном угасали последние отблески розового сияния. Быстро темнело. Хуже всего было то, что я замерзала. Я махала руками, бегала по галерее и снова приникала к двери. Иногда поднимала шум, но все без толку. Клей, вероятно, уже заметил, что я не явилась вовремя на работу, но вряд ли это обеспокоит его настолько, что он начнет меня искать.

Пару раз я от нечего делать попыталась отнять у Циннабара медальон, но кот шарахался от меня с быстротой молнии. Мне всегда удавалось подружиться с кошками, но мои взаимоотношения с этим котом не заладились с самого начала. В сгущающейся тьме медальон ловил остатки солнечных лучей, и лицо Улля мерцало на шее у кота. Он был богом лыжников и ничем не мог помочь человеку, запертому в норманнской башне.

Мое освобождение из заточения произошло -внезапно. Я услышала шаги на лестнице, скрежет задвижки, и дверь отворилась. При свете, проникавшем с лестничной площадки, я разглядела Джулиана, Шен и Адрию; все они смотрели на меня с изумлением. На всех троих была верхняя одежда; очевидно, они только что вошли в дом.

– Что случилось? – спросил Джулиан. – Адрия сказала, что наш домашний призрак колотит в дверь башни. Как вы оказались здесь взаперти?

– Спросите об этом Шен, – ответила я и, дрожа, прошла мимо них на лестничную площадку.

– Тут Циннабар! – воскликнула Адрия. – Она тоже была заперта в башне.

Даже я повернулась, чтобы взглянуть на кота, и вспомнила о медальоне. Кот опасливо жался к стене, утратив доверие ко всем представителям человеческого рода. Он уже собирался прошмыгнуть мимо нас, когда Адрия схватила его на руки.

– Посмотрите! – воскликнула она. – Посмотрите, что у нее на шее!

Я, скрестив руки, обхватила свое дрожащее тело и смотрела только на Джулиана. Он подошел к Адрии и. размотав цепочку, снял медальон с шеи кота. Затем он протянул Улля мне.

– Кажется, это ваш медальон?

– Ее! – язвительно воскликнула Шен. – Посмотри на него как следует, Джулиан. Ты знаешь, кому он принадлежал. Посмотри на остатки прежней надписи, поверх которой выгравирован алмаз. Марго дала его Стюарту – и кому мог подарить его Стюарт, если не своей сестре?

Джулиан не испытывал необходимости переворачивать и рассматривать медальон. Возможно, он узнал его сразу, как только увидел на мне во время нашей первой лыжной прогулки, но боялся взглянуть правде в глаза. Он все еще протягивал мне Улля, и я вынуждена была его взять. Лицо Джулиана выражало горечь и отвращение которое он питал к моему маскараду. Впервые я взглянула на ситуацию с его точки зрения, чего не делала прежде. Я бы предпочла, чтобы он разразился обвинениями и выгнал меня из дома прямо сейчас, а не смотрел на меня вот так. Через несколько мгновений он отвернулся, спуститься по лестнице и скрылся за дверью на первом этаже.

Адрия, не понимая, что происходит, переводила взгляд с Шен на меня и обратно. Она собиралась что-то спросить, когда Шен мягко обратилась к ней.

– Мне тяжело тебе об этом говорить, Адрия, дорогая, но Линда – сестра Стюарта Перриша. Сестра человека, который толкнул кресло Марго. Она только прикидывалась нашим другом. Я боюсь, что твой отец очень разочарован ее поведением.

Адрия тихо вскрикнула, сбежала по лестнице на второй этаж и захлопнула за собой дверь. Шен стояла на несколько ступенек выше меня и смеялась – смехом дриады. Но она была достаточно земной женщиной, чтобы ранить и разрушать, и делала это с почти пугающим удовольствием.

Мне нечего было сказать никому из них. Даже Шен, устроившей этот спектакль. Я одеревенело пошла вслед за Адрией на второй этаж. Дверь в ее комнату была закрыта, и я знала, что ничего не смогу ей сейчас объяснить. Может быть, завтра… если она захочет меня слушать.

В своей комнате я надела парку и перчатки. Затем спустилась вниз. Как и дверь Адрии, дверь библиотеки была закрыта, но я знала, что Джулиан там. Пока я стояла в холле, не в силах ни на что решиться. Джулиан показался на пороге библиотеки и жестом предложил мне войти. Я прошла мимо него в комнату, все еще желая избежать разговора, с трудом выдерживая его взгляд, в котором читала заслуженный мною укор. Джулиан не предложил мне сесть. Мы стояли рядом у камина, не глядя друг на друга.

– Может быть, вы хотите мне что-то объяснить? – начал он.

– Думаю, что все ясно и так. Я хотела помочь Стюарту. Я никогда не верила в его виновность, а это означало, что виновен кто-то другой. Никто не проводил настоящего расследования. Я попыталась хоть что-то выяснить.

– Вам это удаюсь?

– В очень незначительной степени. Надеюсь, это лучше получится, к тому же…

– А как насчет Адрии? – прервал он меня. – Вам не кажется, что вы нанесли ей тяжкий удар?

– Что вы имеете в виду?

– Вы сумели завоевать ее доверие, даже любовь. Теперь Адрии придется смириться с мыслью, что вы разыгрывали всех нас. А особенно ее.

– Неправда! Я бы хотела поговорить с ней, если она захочет меня выслушать. Думаю, что смогу..

– Снова ее одурачить?

Кровь застыла в моих жилах, меня охватил гнев.

– Никогда не собиралась никого дурачить! Тем более Адрию. Я попала в ловушку, что мне оставалось делать? Но я испытывала неподдельную любовь к Адрии. Возникали ситуации, когда я ставила ее интересы выше интересов брата. Не кажется ли вам, что мне удобнее всего было бы поверить в то, что Адрия толкнула это злосчастное кресло? Но я не поверила и доказала обратное, может быть, во вред Стюарту.

Джулиан нервно прошелся по комнате, его щеки пылали, лицо потемнело.

– Вашими бы устами… – Он запнулся и впервые посмотрел мне прямо в глаза. – Я верил вам… вы мне нравились…

Но меня уже понесло, я не выбирала выражений.

– Какое это имеет значение, если вы мне не доверяете? Вы избалованы вниманием женщин. Одной больше, одной меньше, какая разница? Я многое слышала о вас и, может быть, тоже имею основания негодовать! Кажется, я вправе была рассчитывать на большую чуткость и понимание. И доверие. Да, доверие. Признаю, я вас вала, но только потому, что, вступив на этот путь, уже ничего не могла изменить. Но я никогда не предавала и не причинила вреда никому из членов вашей семьи.

Он остановился у окна и повернулся, чтобы посмотреть на меня, но я не выдержала бы новых упреков. Я выбежала из комнаты. Некоторое время возилась с ботинками, но он так и не вышел из библиотеки; я, дрожа и спотыкаясь, спустилась с крыльца и подошла к своей, машине. Мне оставалось только одно – ехать в Сторожку. Клей хотя бы меня выслушает. Он не всегда одобрял мои действия, но позволял выговориться. К тому же он давно знал, кто я такая.

Я села в машину и попыталась выехать на дорогу. И сразу поняла, что барахлит заднее левое колесо. Тут же вспомнила, что видела Эмори рядом с моей машиной. Выйдя из автомобиля, я обнаружила то, что и ожидала: шина была проколота ножом.

Я пошла в Сторожку пешком. Светила луна, идти было не так уж страшно. Короткая тропинка оставалась нерасчищенной, другого пути в Сторожку для меня не существовало. Миновав первый поворот, я увидела сквозь деревья свет в хижине Эмори. Оказывается, во время снежной бури я находилась совсем недалеко от дома. Но сегодня никакой бури не предвиделось. И мне нечего бояться. Тем более что я заметила в окне силуэт Эмори. По крайней мере, можно быть уверенной, что он меня не выслеживает.

Повинуясь безотчетному импульсу, я подошла к хижине и спряталась за деревом, откуда хорошо был виден освещенный квадрат окна. Кто-то находился в доме, кроме Эмори. В окне показался другой силуэт, и я сразу узнала Шен. Подкравшись ближе, я надеялась подслушать их разговор, но ничего не могла разобрать. Приблизившись к окну почти вплотную, я увидела странную сцену: кажется, Шен о чем-то умоляла Эмори. Она стояла спиной к окну, а повернутое ко мне лицо старика было озлобленным.

Он размахивал перед Шен сложенным листком бумаги. Она пыталась его схватить, но Эмори каждый раз успевал отдернуть руку, пятясь к растопленной печке. Но когда он наклонился и отодвинул заслонку, готовясь кинуть бумажку в огонь, Шен набросилась на него и оттолкнула от печки. Хотя она была несравнимо слабее Эмори, от ее наскока он свалился на спину, не выпуская бумажки из рук. Шен снова его о чем-то умоляла, и на этот раз Эмори пожал плечами и бросил листок в маленький стальной сейф, стоявший на столе. Затем надел парку, взял прислоненные к стене лыжи и направился к двери.

Я прошмыгнула за угол дома, надеясь, что Эмори, выйдя из дома, не заметит моих следов на снегу. К счастью, площадка перед крыльцом была довольно плотно утоптана, а Эмори слишком торопился, чтобы смотреть по сторонам. Выглянув из-за угла, я увидела, как он, прихрамывая, идет к своей машине, закинув на плечо лыжи. Дверь захлопнулась, и я знала, что Шен теперь находится в хижине одна. Меня разбирало любопытство, и я снова прильнула к окну.

Если я и видела когда-нибудь смертельно испуганную женщину, то она была сейчас у меня перед глазами. Ее лицо побледнело и выражало мучительную боль. Некоторое время она стояла неподвижно, глядя на дверь, из которой только что вышел Эмори; затем Шен приступила к действиям. Подошла к столу и достала из сейфа сложенный листок бумаги, из-за которого, кажется, недавно ссорилась с Эмори. Засунула листок во внутренний карман куртки и выбежала из дома. Я стояла несколько поодаль в тени и наблюдала за ней.

Послышался шум отъезжавшей машины Эмори, и мы обе смотрели, как она сворачивает на дорогу и исчезает за поворотом. Шен с минуту не двигалась, глядя туда, где скрылась машина. Затем двинулась вперед, и во всем ее облике не было теперь и следа столь характерной для нее мечтательной отстраненности. Все в ней свидетельствовало о непреклонной решимости, когда она очень быстрым шагом, почти бегом, устремилась к Грейстоунзу. Я знала, что должна последовать за ней. Я должна выяснить, что происходит.

Однако Шен неслась с такой скоростью, что к тому моменту, когда я приблизилась к дому, она уже скрылась из виду. Я в нерешительности стояла на дорожке, в тени болиголовов и с минуту наблюдала. Я не была уверена, направилась ли Шен к своей машине или вошла в дом. Свет горел в библиотеке и в столовой, которую было видно через холл. Но со своего места я могла рассмотреть только часть библиотеки и служанку, накрывавшую стол к ужину.

Тут я заметила какое-то движение на освещенной башенной лестнице: Шен бегом поднималась на второй этаж. Она исчезла за дверью в коридор, но ее комната находилась в заднем крыле дома, и я не знала, туда ли пошла Шен. Я подождала еще немного и, когда уже собралась уходить, обнаружила, что верхушки деревьев у другого конца дома осветились. Я дошла до того места, откуда смогла увидеть одно из окон чердака, выходивших на покатую крышу дома. Оно было освещено, в нем промелькнула расплывчатая фигура Шен; я не понимала, что ей могло там понадобиться.

Как бы то ни было, посещение чердака не заняло у Шен много времени; Свет в окне погас, и Шен снова показалась на башенной лестнице: она бегом спускалась вниз. Она выскочила из передней двери и направилась к гаражу. Вывела машину, развернулась и на высокой скорости поехала по подъездной дороге. Как и Эмори, она прихватила с собой лыжи; я заметила их на багажной раме ее машины.

Должно быть, Джулиан услышал шум; он подошел к окну библиотеки и выглянул наружу. Спрятавшись в тени болиголова, я смотрела на него так, словно он находился за сотни миль отсюда – смотрела и знала, что Джулиан для меня потерян. Меня больше не мучили ни сомнения, ни дурные предчувствия. Угас и мой гнев. Отступать было некуда: все худшее уже произошло. Я ввязалась в рискованную игру – и проиграла. И Стюарт, скорее всего, тоже проиграл; теперь он вряд ли получит помощь от Джулиана. Возможно, Джулиан так разозлился на меня, что откажется поддерживать моего брата. И в этом буду виновата я. Получалось, что я подвела их обоих.

Я нуждалась в сочувствии, в совете и могла обратиться за ними только к одному человеку. Крадучись я пробралась между деревьев до того места дороги, которое нельзя было увидеть из дома, и затем отчаянно помчалась к Сторожке.

Уже настало время ужина; Клей, видимо, поел раньше, он сидел в кабинете. Я рухнула на стул, стоявший перед его столом, не сняв верхней одежды, нс в силах перевести дыхание, разбитая и опустошенная. Он с минуту смотрел на меня без всякого удивления, затем опустился на колени, чтобы стянуть с меня ботинки, помог снять парку. Когда я заговорила, он слушал меня очень внимательно, и я рассказала обо всем, что произошло с тех пор, как я ушла из Сторожки накануне вечером.

Я замолчала, Клей спросил, не хочу ли я поужинать. Я ответила, что не могу сейчас есть, но Клей сходил на кухню и принес чашку куриного бульона с крекерами; эту пищу я кое-как осилила. Доев последний крекер, закончила свое повествование, включавшее в себя и изложение событий, имевших место совсем недавно: мое заточение в башне, разоблачение моего инкогнито, сцена в хижине, после которой Эмори уехал на машине, прихватив с собой лыжи, посещение Шен чердака и ее отъезд на машине тоже с лыжами на багажной раме.

– Почему? – вопрошала я Клея. – Почему эти двое помчались с лыжами неизвестно куда в такое время суток – да так, словно стряслось что-то экстраординарное?

Он лишь покачал головой.

– Это скоро выяснится, – немного погодя заверил он. – Когда они вернутся, мы все узнаем. Ведь Джулиан видел, как уезжала Шен; он ее расспросит.

– Мне не по себе, – призналась я. – У меня такое чувство, будто должно произойти нечто ужасное.

Клей встал из-за стола, подошел ко мне и взял мои холодные руки в свои ладони.

– Нет ничего удивительного в том, что ты боишься. В последнее время события развивались слишком стремительно. Сегодня тебе не обязательно играть роль горничной Сторожки. Можешь снова занять свою комнату и переночевать там. Почему бы тебе сразу не отправиться в постель? Если хочешь, могу предложить тебе снотворное. А завтра прояснишь ситуацию. Или она сама прояснится.

Я всматривалась в бородатое лицо с широкими скулами и ртом, в серые глаза, смотревшие на меня с сочувствием и симпатией. Клей казался мне славным парнем. Он в каком-то смысле играл по собственным правилам: мог кого-то защищать, даже выгораживать, мог иногда злиться на меня по той или иной причине, но представлялся мне надежным, хорошим человеком. Он не станет причинять мне зло.

– Порой мне кажется, что ты знаешь намного больше, чем говоришь, – предположила я.

Он крепче сжал мои руки – и выпустил, глядя на меня мрачно, чуть отстраненно, и я знала, что существуют темы, которых нельзя касаться в разговоре с ним. Он проявит ко мне дружеское участие, поможет, выслушает. Но есть барьер, через который мне не следует переступать. Тем не менее, я должна была задать ему еще один вопрос.

– Чего добивается Шен? Знаю, что она испытывает собственнические чувства по отношению к Адрии и ревнует ее ко мне, но похоже, этим дело не ограничивается. Словно я в чем-то перебежала ей дорогу.

– Может, и так. Я и сам хотел бы узнать, что у нее на уме.

Он искренне беспокоился за Шен, но мне было не до того.

– Почему она так на меня ополчилась? Почему не упускает случая, чтобы доставить мне неприятности, не брезгуя даже мелкими уколами?

– Радуйся, что они мелкие, – посоветовал мне Клей. – Радуйся тому, что она не такая, как Марго. Когда Марго разбилась, она захотела потянуть за собой в бездну весь мир. Ну а теперь будет лучше, если ты поднимешься наверх и отдохнешь.

Я покачала головой.

– Сейчас со мной все в порядке. И чувствую себя лучше. И здесь мне нечего бояться. Мне будет полезно пообщаться с нашими гостями. А потом мне все же придется вернуться в Грейстоунз. Там слишком взрывоопасная обстановка. И меня беспокоит, что Джулиан может отказаться помогать Стюарту – из-за меня.

– На Джулиана это не похоже. Он может вышвырнуть тебя вон, – улыбнувшись, заметил Клей, – но не думаю, что он станет вымещать зло на Стюарте.

Мы услышали, что постояльцы начали выходить из столовой.

– Мне пора, – сказала я, вставая. – И спасибо тебе, Клей. Спасибо за то, что выслушал меня… и за все.

– Боюсь, я не слишком тебе помог.

– Ты помог мне успокоиться, избавиться от нервной дрожи. Клей, я еще не читала твою рукопись. Слишком много всего на меня навалилось. Но в ближайшее время прочту.

Он пожал плечами.

– Когда тебе будет угодно. Жизнь кое-чему учит, и писатель рано или поздно перестает с замиранием сердца ждать отзывов о своей работе. По-моему, тебе не обязательно возвращаться в Грейстоунз сегодня, но, если твое решение твердо, я тебя провожу. И, Линда, поверь: я рад, что ты сюда приехала. Быть может, ты тот самый катализатор, которого нам недоставало. Может, с тобой и опасно иметь дело, но думаю, что ты приближаешь развязку, способствуешь обнажению тайных пружин интриги. А в этом мы больше всего и нуждаемся.

Я отвернулась, растроганная. Он до сих пор принадлежал Шен, а я… я принадлежала Джулиану, которому, разумеется, это было безразлично.

Выйдя из кабинета, я присоединилась к гостям. Только тут я сообразила, что сегодня пятница – начало уик-энда. События развивались так стремительно, что я потеряла представление о времени. Оно казалось мне спрессованным, позволяющим прожить целую жизнь за считанные часы.

На следующей неделе Стюарта почти наверняка отпустят под залог, он поселится в Грейстоунзе. Тогда он мне поможет – если Джулиан разрешит мне остаться. Скорее всего, Стюарт прав, и ключевой фигурой во всем этом деле является Эмори. Может быть, в присутствии Стюарта Джулиан всерьез примется за выяснение истины. Хотя у меня не раз возникало подозрение, что на самом деле никто в Грейстоунзе не хочет знать правды. Неужели его обитатели боятся правды? Боятся, что она окажется губительной для того, кого они любят и стремятся защитить?

В этот вечер я была более чем рассеянной. Я прерывала тех, кто ко мне обращался, не в силах сосредоточиться на смысле простейших фраз. К счастью, по случаю уик-энда собралось довольно многочисленное общество, гостям было весело и без меня. Редактор из Коннектикута сдержал обещание и привез свою любительскую музыкальную группу, которая с подкупающей непринужденностью исполняла собственные песни, заставляя подпевать весь зал.

Я не заметила, когда исчез Клей. Без консультации с ним я не смогла ответить на какой-то вопрос, заданный одним из гостей. В комнате отдыха его не было. Я заглянула в кабинет, затем на кухню, где уже заканчивали работу. Никто не знал, куда он делся, никто его не видел, и он не оставил записки.

Я прошла в задний вестибюль, где располагались вешалки, и обнаружила, что куртки и ботинок Клея не было на месте. Накинув парку, я побежала по тропинке к стоянке его машины. Ее там не было. Я не знала, взял ли он с собой лыжи, но была почти уверена, что, Клей поехал к горе, чтобы выяснить, что затеяли Эмори и Шен. По правде сказать, это меня обрадовало. Вернувшись, он все мне объяснит.