Текст книги "Шепчущий мрак"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Он долго смотрел на меня тяжелым взглядом и молчал, потом вдруг выпалил:
– Как мне заставить вас уехать? Вы зарабатываете себе на жизнь литературным трудом. Сможет ли сумма, достаточная, чтобы вознаградить вас за потраченное время и усилия, ускорить ваш отъезд? Совершенно очевидно, что вы не питаете к Лоре нежных чувств, но, насколько я понимаю, хотели извлечь какую-то выгоду из этого интервью, и я бы охотно в пределах разумного…
Он был таким же мерзким, как и его сестра. С трудом сдерживая ярость, я перебила его:
– Почему вы так хотите, чтобы я уехала?
– Я принимаю близко к сердцу все, что касается Лоры. Вы – нет. Это было ясно с самого начала. Вы и представить себе не можете, что натворили. Вам следует уехать как можно скорее, и, если нужно, я готов помочь деньгами.
– Вы, должно быть, действительно потеряли голову, если делаете мне подобное предложение! – вскипела я. – Меня не купишь!
Он сжимал и разжимал кулаки. И опять долго молчал, прежде чем заговорить.
– Я готов любой ценой защитить свою жену, – сказал он.
– Тогда почему вы позволяете ей верить, что изуродованный портрет – дело ее рук?
– Не я посвятил ее в это. Впрочем, со временем она должна была узнать о случившемся.
– Но она уверена, что ничего подобного не делала. Она мне так и сказала, и Ирена ее в этом поддерживает.
Снова он окинул меня долгим холодным взглядом:
– Вы были там. Вы видели. У нее в руке были ножницы. Она держала их, когда я вошел в комнату и увидел вас обеих.
– Их могли ей вложить в руку раньше. Или, возможно, она подобрала их с пола. – И, не дав ему возразить, я быстро спросила: – Если эта ужасная игра имеет хоть какой-то смысл, то как вы думаете, кто такой крестик?
– О каком смысле можно говорить! Она была в бессознательном состоянии и не понимала, что делает.
Сунув руку в карман, я достала сложенный листок бумаги, найденный мною в шкатулке из сандалового дерева.
– Вы думаете, это написала Лора и положила так, чтобы я нашла?
Листок с уродливыми детскими каракулями лежал перед нами на столе. Майлз мог прочесть, Что было написано, но записку не трогал. По его бесстрастному лицу невозможно было предугадать ответ на мой вопрос. Я только почувствовала, как в нем растет ярость против меня
– Почему вы держите ее в плену? – спросила я.
Он так резко откинулся на спинку стула, что меня охватил страх, и я, поднявшись с места, направилась к двери.
Неподалеку от дома Дони с самозабвением лепила снеговика.
– Ты знаешь, в каком направлении отправились Лора и Гуннар? – резко спросила я ее.
Ухмыльнувшись, она показала рукой, но, несмотря на всю ее веселость, в ее взгляде, таилась злоба. Отвернувшись от этой злючки, я двинулась по Лыжным следам, четко выделявшимся на снегу. Идти было нелегко, зато физические усилия принесли мне некоторое душевное равновесие. Я пыталась выбросить стычку с Майлзом из головы. Возможно, я испугалась без всякой причины.
Вокруг меня простирались снежные поля, по которым, пружинисто приседая, скользили лыжники. Невдалеке мелькнул красный свитер Гуннара и черно-белый костюм Лоры. Они с удивительной легкостью елочкой поднимались по склону! Еще мгновение – и скроются из виду, бесполезно пытаться догнать их. Но вот, добравшись до вершины, они развернулись и покатили вниз. Я осталась их поджидать там, где стояла, и вдруг увидела, как, проехав всего несколько ярдов, Лора взмахнула руками, тело ее изогнулось, и она начала падать. Она вскрикнула. И тут же Гуннар, резко затормозив, обернулся к ней. В следующее мгновение он сбросил лыжи и опустился на колени рядом с Лорой.
Я поняла, что она ушиблась, и бросилась через снежное поле по целине, то и дело проваливаясь по колено в снег.
Когда я добралась до них, Гуннар уже помог Лоре подняться, и Она осторожно ощупывала свою лодыжку.
– У тебя что-то с ногой? – закричала я, рванувшись к Лоре.
Они обернулись, и Лора ободряюще улыбнулась:
– Я повредила лодыжку, но не думаю, что это серьезно. Не торопись так, Ли, ты вся вывалялась в снегу, словно сама несколько раз упала.
Я принялась отряхивать снег с брюк и куртки, только теперь осознав свое эмоциональное состояние, безрассудное и неуправляемое. Я бежала к Лоре, как ребенок – к своей пострадавшей матери. Это потрясло меня и успокоило, прежде чем я окончательно выдала себя.
Гуннар наклонился над лыжами Лоры, изучая их, чтобы понять, чем было вызвано падение, и когда он поднял на нас глаза, взгляд их был серьезен.
– Были повреждены крепления, – пояснил он. Лора испуганно уставилась на него:
– Теперь ты веришь в то, что происходит? Ты веришь, что это было сделано намеренно?
Я вспомнила об изуродованной картине, о шепчущем голосе, о записке. Во всем этом не было реальной опасности, целью было помучить. Душевная пытка могла толкнуть запуганную женщину на какой-нибудь отчаянный поступок. Но Лора больше не боялась. Или боялась? Когда Гуннар снял с нее вторую лыжу, Я заметила, что вся ее недавняя жизнерадостность и приподнятое настроение куда-то испарились. Вернулся страх, и страх этот был еще сильней, чем прежде.
– Разве ты не понимаешь? – обратилась я к Гуннару. – Кто-то хочет, чтобы она была испуганной и беспомощной. Я не знаю, зачем это кому-то нужно, но это именно так. Словно ее к чему-то подталкивают.
На этот раз Гуннар не отмахнулся от моих слов, как от женских бредней, и не стал отрицать ужасного состояния Лоры, но я чувствовала, что подобное коварство недоступно его пониманию. Он принадлежал к тем людям, которые живут в хорошо сбалансированном мире, ясном и разумном, где не поддающимся объяснению поступкам нет места.
Лора вцепилась в его руку:
– Пожалуйста, я хочу поскорее вернуться в твою хижину и снять ботинок. Майлз знает, что делать. И, Гуннар, дорогой, спланируй для меня следующие несколько дней, как ты обещал. Помоги мне продержаться это время, пока я не уеду в Штаты.
Гуннар, поддерживая ее одной рукой, вопросительно посмотрел на меня поверх ее головы. Он не знал, как сражаться с невидимым необъяснимым злом. Казалось, он просил о помощи, а я не знала, чем ему помочь.
– Я уже планирую, – терпеливо ответил он. – Мне удалось заказать ложу в театре на среду вечером. А в понедельник я вас обеих приглашаю навестить мою матушку. Я устрою себе выходной. Но, Лора, было бы лучше, если бы ты рассказала нам, что с тобой происходит, разве нет? Безусловно, все можно было бы исправить, если бы мы точно знали, кто старается причинить тебе эти душевные муки.
Она яростно замотала головой:
– Нет, нет! Я скоро уеду в Голливуд. Прошлое останется в прошлом. С ним покончено. Оно никого не поймает вновь в свои сети. Иначе последствия были бы губительны. Майлз не хочет возвращаться, и я не собираюсь его больше об этом просить. Мне придется поехать одной.
– Был Майлз в студии в ту ночь, когда погиб Кэс Элрой? – бесцеремонно спросила я Лору.
До сих пор взгляд ее был теплым, почти нежным, теперь же она посмотрела на меня как на постороннего ей человека, какой я, собственно, и хотела быть.
– Конечно, его не было в студии. Это просто смешно. В тот вечер он был в театре вместе со своей сестрой. Все это знают. Чего ты добиваешься? Что еще теперь у тебя на уме?
Когда она сердилась на меня, я держалась с ней увереннее и чувствовала себя в своей тарелке больше, чем когда не помня себя бежала к ней. И мне хотелось, чтобы так было впредь.
– Твой муж только что предлагал мне деньги, чтобы я уехала, – ответила я. – Почему он так меня боится?
– Я сам был бы готов дать тебе взятку, чтобы ты убралась отсюда! – вмешался Гуннар. – Ты уже достаточно причинила неприятностей.
Они двинулись через снежное поле. Гуннар тащил на плече две пары лыж и палки, а свободной рукой поддерживал Лору, предоставив мне в одиночестве переваривать его резкие слова. Я побрела по их следам. Лора прихрамывала, и поэтому они продвигались вперед медленно.
Лоре, вероятно, было так трудно идти, что на полпути к хижине мы остановились. Гуннар помог ей сесть на ближайший выступ скалы. Лора осторожно опустилась на камень и пристроила поврежденную ногу. Гуннар, примостившись рядом, смотрел на нее с беспокойством, а я стояла в стороне, утопая по колено в снегу, и, казалось, не имела к ним никакого отношения.
– Ослабить тебе ботинок? – спросил Гуннар.
– Нет. Пусть все остается так, как есть, пока не доберемся до Майлза. Когда нога в покое, не так больно. – Она обернулась ко мне. – Присядь, Ли. А то я сверну шею, разговаривая с тобой. А мне хотелось бы расспросить тебя кое о чем.
– Лучше постою, – буркнула я.
Какое-то время ее лучистые глаза изучали меня. Затем она отвернулась и, глядя перед собой, сказала:
– Расскажи мне, пожалуйста, о смерти твоего отца, Ли. Мне бы хотелось знать, как это произошло.
Кровь застучала у меня в висках от возмущения и даже слегка закружилась голова. Меньше всего мне хотелось посвящать Лору Уорт в то, как умер мой отец. Она не имела никакого права это знать. И прежде всего атом, что, умирая, он шептал ее имя и это жестоко ранило Рут.
– Я советую тебе рассказать, – спокойно и твердо произнес Гуннар.
И тогда я им рассказала. Но не все. Умолчав о самом существенном. Я начала с того, что у отца случился сердечный приступ во время работы над романом, который, как он надеялся, вернет ему популярность.
– Это должен был быть очень хороший роман, – сказала я, – и жаль, что отец не смог его закончить. Мы с матерью отнесли его на кровать и вызвали врача. Но было слишком поздно. Он умер на наших руках.
Когда я была маленькой, я звала Рут мамой. И теперь нарочно это вспомнила.
– Понимаю.
Лора подтянула колени к груди и опустила на них голову. Она была без кепи, и непокрытая голова с тугим кольцом густых каштановых волос на затылке делала ее уязвимой, что могло растрогать кого угодно. Только не меня, Я ей не доверяла. Она искала сочувствия, жалости. Но теперь я была настороже, и от меня ей этого не дождаться.
Помолчав, она снова заговорила:
– Спасибо за то, что ты мне это рассказала, Ли. А то я всю жизнь не знала бы покоя. Я рада, что смерть настигла его внезапно и он умер без страданий. И рада, что близкие в этот момент были с ним рядом.
Гуннар легонько коснулся рукой ее плеча, и я поняла, что Лора дождалась сочувствия, в котором нуждалась, по крайней мере от него.
В своем упорном ожесточении я пыталась ранить ее как можно сильнее, уязвить побольше. Я должна была отомстить ей за собственную боль.
– Кстати о мужьях и женах, – заметила я. – Не скажешь ли мне, что случилось с первой женой Майлза?
Гуннар издал негодующий возглас. Не поднимая головы, Лора ответила:
– Она умерла.
Не понимаю, зачем я задала следующий вопрос. Возможно, просто хотела заставить ее говорить о том, что ей было неприятно.
– От чего?
Только тогда она подняла на меня глаза, в которых таился вопрос.
– Покончила жизнь самоубийством. Выбросилась с балкона в их голливудском доме. Ее нашла Дони Жаффе. – Лора протянула Гуннару руку. – Помоги мне подняться, я готова идти.
И вновь они шли впереди, а я брела сзади и ломала себе голову над услышанным. Что заставило первую миссис Флетчер выброситься с балкона? И почему Дони Жаффе оказалась в этот момент в доме своего брата?
Глава 10
В конце концов, несмотря на сильную хромоту Лоры, мы добрались до хижины. Прежде чем войти, она попросила меня не говорить Майлзу о креплении.
– Позже я ему сама расскажу, – объяснила она. – А пока что пусть это будет просто несчастный случай.
Мы вошли, очевидно, в разгар семейной ссоры. Брат с сестрой, последнее время не ладившие между собой, умолкли при нашем появлении.
Майлз, сразу заметив, что Лора хромает, усадил ее на стул и стал снимать с поврежденной ноги ботинок.
Мы, не отводя глаз, следили, как он осторожно исследует припухшую лодыжку, ощупывая ее и сравнивая со здоровой. Наконец, закончив осмотр, послал Гуннара принести несколько сосулек с крыши. Завернув их полотенце, соорудил холодный компресс, уложил ног Лоры на соседний стул и сказал, что ничего страшного нет.
Пока он хлопотал возле Лоры, я не сводила глаз с Дони. Как обычно, ей не сиделось на месте. Она то следила за манипуляциями брата, то принималась сновать по комнате. В конце концов Гуннар, решив, что от Дони и меня проку все равно мало, предложил нам заняться делом – распаковать корзину с ленчем.
Лора держалась весело, храбро, да она по-другому и не могла. Потрясение и паника прошли, и если намеренно поврежденное крепление и тревожило ее, то она не подавала виду. Лора радостно сообщила Майлзу, что вечером в среду мы все собираемся на спектакль в Национальный театр. Как только начнется фестиваль, в театре будут проходить только музыкальные шоу, а пока что дают "Мышьяк и старое вино", норвежскую версию и это стоит посмотреть. Майлз отнесся к этой идее без особого восторга.
– Посмотрим, как ты будешь ходить, – сказал он.
Странно, но, несмотря на неприятное происшествие и тревожные мысли по поводу его причин, мы проголодались и жадно набросились на приготовленный Иреной ленч, который показался нам необыкновенно вкусным. Однако наши дальнейшие планы были расстроены. Если Майлз собирался погулять по горам с Лорой, то теперь об этом не могло быть и речи. И если я надеялась, что мы с Гуннаром могли бы проделать то же самое, то такая возможность отпала. Барьер между нами стал еще выше, и я подозревала, что Гуннар никогда больше не захочет остаться со мной наедине. Теперь нашим единственным намерением было благополучно переправить Лору вниз, стараясь, чтобы она как можно меньше утруждала поврежденную ногу.
Мы с Дони упаковали остатки ленча в корзину, а Майлз тем временем надел на ногу Лоре ботинок.
Только перед самым уходом я вспомнила о записке, оставленной на столе, и оглядела комнату в поисках ее. Майлз, заметив это, с недоброй усмешкой сказал:
– Я бросил ее в огонь.
Никто из присутствовавших, по-видимому, не заметил этой сцены. Мне следовало быть осторожнее. И уж точно нельзя было оставлять записку Майлзу.
Собравшись, мы двинулись к остановке фуникулера. Опередив всех, первой торопливо семенила Дони, за ней следом шли Майлз и Лора, тяжело опиравшаяся на его руку. Мы с Гуннаром оказались последними, так как ему надо было загасить камин и запереть хижину. Выйдя за порог, он на мгновение остановился рядом со мной.
– Тебе сейчас нелегко. Процесс взросления бывает болезненным, – мягко сказал Гуннар, и взгляд его был не таким холодным и неодобрительным, как раньше.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – пробормотала я и прибавила шагу.
– Ты все прекрасно понимаешь. – Он поравнялся со мной. – Тебя одновременно тянет в противоположные стороны, и ты не знаешь, какой путь выбрать.
– Мне хорошо известно, каким путем я должна идти, – горячо возразила я.
– А я думаю, что ты в этом не уверена. Но полагаю, что в конечном счете одержишь победу над собой.
– Да, – согласилась я, – в конечном счете я добьюсь победы.
Вот только я имела в виду совсем не то, что Гуннар Торесен, и до самого фуникулера мы не сказали друг другу ни слова. После минутного проявления участия он снова отдалился от меня, и я ничего не могла с этим поделать. Он прав, я действительно быстро взрослела и была уже не тем человеком, который поднялся в кабине фуникулера. Что-то во мне ожесточилось против Лоры. То, что я чуть не поддалась ей, лишь укрепило меня в моем решении. И все-таки на душе у меня было тягостно, я замерзла и чувствовала себя неуютно здесь, на вершине горы.
Я думаю, что у всех было тяжело на душе, когда Гуннар отвозил нас обратно в Калфарет, потому что в пути никто не проронил ни слова, а выходя из машины, мы поблагодарили Гуннара довольно сдержанно, и лишь Лора, попыталась спасти положение, сказав несколько теплых слов.
В дверях нас встретила Ирена. От ее взгляда не укрылась хромота Лоры, и она, едва ли не оттолкнув Майлза, помогла Лоре подняться по лестнице. Майлз пошел следом, а за ними побежала Дони. Когда Гуннар и я остались в полутемном холле одни, он протянул мне руку со словами:
– Мы поднимемся на Ульрикен как-нибудь в другой раз, более удачный, хорошо? А пока приглядывай за ней.
Все изменилось, и я не протянула ему в ответ руки, чтобы скрепить наш уговор. Покачав головой, ответила:
– Я не несу за нее ответственности и собираюсь уехать отсюда как можно скорее…
– Спасаешься бегством?
Вспыхнув, я намеревалась сказать ему что-то резкое, как вдруг сверху донесся крик, от которого у меня кровь застыла в глазах. Я никогда не слышала, чтобы Лора – я узнала ее голос – кричала так душераздирающе. Гуннар первым взлетел на второй этаж, а я – за ним.
В спальне Майлз крепко прижимал к себе Лору, все тело которой сотрясалось от рыданий. Рядом суетилась Ирена, тоже пытаясь успокоить ее. Поодаль, напустив на себя невинный вид, стояла Дони.
– Что произошло? – спросил Гуннар у Ирены. Она растерянно покачала головой:
– Мисс Уорт вошла в эту комнату и начала кричать. Ума не приложу, что могло её так расстроить.
Я оглядела комнату, но не на уровне глаз, как все остальные, а опустила взгляд вниз, на пол, и тут же увидела фарфоровую кошку. Она служила упором для открытой двери в спальню Лоры – большая тяжелая фарфоровая кошка легкомысленного розового цвета, с красным носом и голубыми глазами с большими ресницами. Она была сделана не из чугуна, как та самая, предположительно послужившая орудием убийства Кэса Элроя, но все равно это был дверной упор в форме кошки.
– Вот, – я тронула кошку ногой, – вот это, должно быть, ее напугало. Я раньше ее здесь не видела.
Пока остальные рассматривали упор, я исподтишка изучала выражение их лиц. Все, за исключением Дони, выглядели возмущенными и расстроенными. Она же не сумела скрыть хитрой усмешки.
– Уберите это отсюда, – приказал Майлз. – Все в порядке, – обратился он к Лоре. – Не расстраивайся из-за такого пустяка. Это, без сомнения, одна из проделок Дони. – Он гневно посмотрел поверх головы Лоры на свою сестру.
Та бочком начала продвигаться к двери, но Гуннар встал в проеме, загородив ей дорогу.
– Будет лучше, если ты нам все расскажешь, – предложил он.
Коварная усмешка сползла с ее лица. Она выглядела напуганной и, казалось, вот-вот расплачется.
– Я всего лишь хотела сделать Лоре сюрприз, – запричитала она, оправдываясь. – Я купила эту фарфоровую кошечку на Торгалменнинг, она выглядела такой смешной, и я подумала, что Лоре она понравится. Последнее время я ее раздражала, и я… я хотела помириться с ней…
Лора подняла голову с плеча Майлза и высвободилась из кольца его рук.
– Простите, – слабым голосом произнесла она. – У меня все еще шалят нервы. Дони, вероятно, не подумала…
– Она подумала, – перебил жену Майлз, изучая ее холодным и беспристрастным взглядом лечащего врача.
Гуннар отступил в сторону, и Дони, издав странный возглас, похожий на визг маленького зверька, спасающегося от охотника, бросилась вон из комнаты.
Лора, прихрамывая, подошла к шезлонгу и села в него, пристроив обутую в ботинок ногу на подушки.
– Пожалуйста, уходите, – попросила она. – Пожалуйста, уйдите все, кроме Ли. Она может помочь мне, если захочет. Мне больше никто не нужен.
Майлз начал было возражать, но она отвернулась, не желая его слушать. По-моему, Ирена тоже хотела остаться, но Лора отвергла всех, за исключением меня, а мне совсем не хотелось тут задерживаться.
Прежде чем уйти, Гуннар отвел меня в сторону и тихо сказал:
– Я хотел бы знать, как она. Не позвонишь ли завтра утром мне домой? Пожалуйста! А в понедельник, если Лора будет в состоянии, я заеду за вами, и мы отправимся навестить мою матушку.
Я молча кивнула, и они все вышли. Когда Ирена унесла розовую фарфоровую кошку и закрыла за собой дверь, я подошла к шезлонгу и встала рядом, глядя сверху вниз на Лору:
– Почему ты оставила именно меня? Не достаточно ли разыгрывать передо мной комедии?
Она сняла свое белое кепи, высвободив из-под него кольцо каштановых волос, и уронила на пол. В ее расширенных зрачках еще таился страх – по-видимому, она до сих пор не оправилась от потрясения при виде фарфорового дверного упора.
– Ты ненавидишь меня, не так ли? – спросила Лора.
– Скажем так, мне в тебе нравится очень немногое, – согласилась я. – Разве что актерская игра.
Она кивнула, словно удовлетворившись моим ответом:
– Ты презираешь и ненавидишь меня, но ты никогда не причинишь мне боли намеренно. Я могу доверять тебе.
Ее слова поразили меня и сбили с толку.
– Если ты имеешь в виду, что я никогда не наброшусь на тебя с кулаками, то ты права. Но во всем остальном ты бы лучше мне не доверяла.
– Договорились, Ли Холлинз. – И она с детской непосредственностью протянула мне руку.
Я хотела отвергнуть эту руку. Я хотела отвергнуть ее доверие. Но вместо этого неохотно протянула свою и почувствовала, как ее теплые пальцы сомкнулись вокруг моих, скрепляя уговор, который заключался против моей воли и был мне непонятен.
– А теперь не поможешь ли мне снять ботинки и не принесешь ли мои комнатные туфли? – попросила она.
Как она привыкла, чтобы ей прислуживали! – возмутилась я про себя, но помогла Лоре снять куртку и принесла комнатные туфли из гардеробной. Затем ослабила шнурки на ботинке, чтобы освободить опухшую лодыжку.
– Подобные вещи следует делать Ирене, – коротко обронила я.
– Ирена против моего возвращения в Голливуд. Она будет читать мне нотации, а я не расположена их слушать. Ты хочешь, чтобы я вернулась. Ты убеждена так же, как Майлз и Гуннар, что моя новая мечта губительна для меня и приведет лишь к полному провалу, но именно по этой причине ты поддержишь меня.
Со вторым ботинком я обошлась резче. Стянула его с ноги и со стуком бросила на пол. Каким бы путем я ни шла, она всегда оказывалась на десять шагов впереди меня.
Майлз, предварительно постучав, вошел в комнату. Лора настороженно посмотрела на него. По-моему, она перестала кому бы то ни было доверять.
– Нужно как следует забинтовать лодыжку, – объяснил он и занялся этим спокойно, умело.
Я скинула с себя куртку, которую Лора одолжила мне для прогулки в горы, и направилась в гардеробную за ее восточным халатом. Сделав вид, будто роюсь на вешалке, я наблюдала за Майлзом через открытую дверь. Если он и любил свою жену, то сейчас это никак не проявлялось, словно она была для него только пациенткой. Закончив бинтовать, он выпрямился и сказал:
– Держи ногу в покое и в приподнятом положении.
– Непременно, – послушно ответила Лора. – Спасибо тебе за заботу, дорогой.
Ничего не ответив ей, он бросил на меня, как обычно, недобрый взгляд и вышел из комнаты. Едва за ним закрылась дверь, как Лора села, опустила ноги на пол и одним гибким движением поднялась.
– А-а, так-то лучше! Бинт помогает. С моей лодыжкой ничего страшного. Но пусть немного поволнуются.
Слегка прихрамывая, она вышла на середину комнаты и стянула через голову белый свитер. Затем ловко выскользнула из черных лыжных брюк и накинула халат, который я ей принесла. Его складки песочного цвета красиво облегали ее тело.
– Теперь, – сказала она, – мы начнем.
– Начнем? – переспросила я.
Не обратив никакого внимания на мое изумление, он подошла к книжному шкафу, выбрала два тома и вернулась вместе с ними к шезлонгу. Снова усевшись в него, она перелистала страницы одного из них и протянула мне открытую книгу:
– Держи… "Гедда Габлер". Я всегда хотела сыграть эту роль в кино. Но вряд ли мне когда-нибудь позволили бы. Ибсен в наши дни не очень популярен, его ставят только в театре. Однако он символизирует Норвегию, и мне полезно для разминки, чтобы включиться в работу, начинать с Гедды. Я ее обожаю. Замечательная роль. Совершенно бессовестная, беспринципная женщина.
Я уставилась на Лору, растерянно держа в руках книгу, а тем временем Лора открыла второй том на той же самой пьесе.
– Мы прочтем сцену из четвертого акта, там, где Гедда сообщает Тессману, что она сожгла рукопись Ловберга. А потом в конце она понимает, что история повторяется и трагедия неотвратима.
– Но я не могу… – отнекивалась я, – у меня ничего не получится.
– Не спорь, получится. Мы будем читать вместе. Не важно, что ты не профессиональная актриса. Мне нужно, только чтобы ты подавала реплики. Я до сих пор помню наизусть почти всю роль. Ибсен писал свои пьесы для театра, чтобы их разыгрывали актеры, и они не так волнуют, когда просто читаешь их в книге. Он понимал, как важна пауза в монологах и между репликами. Сами по себе слова этого не передают, тут нужна актерская игра. Давай я тебе покажу. Начинай. С реплики Тессмана…
Я захлопнула книгу:
– Ничего подобного я делать не буду! Я не собираюсь изображать для тебя аудиторию. Что ты за женщина? Только что ты вопила от неподдельного ужаса, обнаружив у двери эту фарфоровую кошку. А теперь…
– У меня это хорошо получилось, не правда ли? Вы все примчались как на пожар.
– По-моему, ты лжешь, – возразила я. – Твой крик был самый что ни на есть натуральный. Я только не понимаю, как ты могла сразу выкинуть эту историю из головы.
Ее руки с набухшими венами машинально разглаживали страницы книги, лежавшей на коленях.
– Да, крик был непритворным. Но разве ты не понимаешь, что я должна постараться забыть. Чтобы не погибнуть, должна постараться продержаться несколько дней, может быть, недель. Помоги мне с "Геддой Габлер".
– Сначала скажи, почему ты так закричала при виде дверного упора?
– Ты принуждаешь меня вспоминать. – В голосе ее послышалось раздражение. – Это конечно же был шок. Ты знаешь, что Кэса Элроя убили чугунным дверным упором в форме кошки?
– Да, я видела тот чугунный упор.
Ее глаза округлились…
– Ты его видела… Что ты хочешь этим сказать?
– Он навсегда запечатлен в "Шепчущем мраке". В начальных кадрах. Но в конце его нет.
– Действительно, в конце его нет, – проговорила она, не глядя на меня. Ее пальцы судорожно сжимали раскрытую книгу. Я чувствовала, как в ней растет напряжение, грозящее окончиться взрывом. Мне уже были знакомы его симптомы.
– Почему ты закричала? – спросила я.
Она вскочила, и сборник пьес полетел на пол.
– Потому что я его убила! Потому что я убила Кэса этим железным упором, и это навсегда останется на моей совести!
У нее начиналась истерика, и близился момент, когда она начнет рыдать или швырять вещи. Я схватила Лору за плечи и начала изо всех сил трясти.
– Остановись! Прекрати немедленно. Ты говоришь чушь. Тебе это было просто не под силу. Дверной упор был слишком тяжелым, женщина не могла им замахнуться. Я читала отчеты.
Она стихла, дрожа и пытаясь взять себя в руки.
– Я его убила, – повторила она. – Двадцать лет я задавала себе вопрос, смогу ли я произнести эти слова вслух. И вот я это сказала. Тебе – единственному человеку, который никогда меня не предаст.
– Но ты не могла! – твердила я. – Ты не могла поднять такую тяжесть… – И тут я вспомнила о подсвечнике, увидев который Лора вчера вечером упала в обморок. – Это был подсвечник, да? Его ты смогла бы поднять. Ты ударила его подсвечником?
Она яростно замотала головой:
– Нет-нет, им я не убивала. Я только унесла его, чтобы его там не нашли. Подсвечник и пистолет. Я его тоже спрятала, и никто его даже не искал. Он до сих пор здесь у меня, в этой комнате.
– Пистолет?! – переспросила я.
– Да. Я думаю, он хотел меня убить. Я возненавидела его еще до того, как закончились съемки фильма. Мы никогда не были любовниками, как утверждали газеты. Я… я насмехалась над ним, говорила ему колкости. Он был психопатом, хотя вначале я этого не понимала. За несколько лет до съемок нашего фильма он уже был замешан в грязном скандале, который кончился бракоразводным процессом. Не знаю, какое ему было до этого дело, но он вбил себе в голову, что… что я проявляю интерес к Майлзу Флетчеру. Когда я увидела пистолет, я поняла, что он задумал.
– Значит, если ты действительно убила его, – медленно проговорила я, все еще не веря, – это было в порядке самозащиты.
– Нет! – Она снова замотала головой. – Если я его убила, то это было проделано предумышленно. Двадцать лет я пыталась заставить себя поверить, что это неправда. Я бежала от всего на свете, бежала снова и снова. Я не могла сниматься в фильмах, играть в театре. Я понимала, что провалюсь, и решила: пусть в памяти зрителей останутся только мои лучшие роли. Но теперь, когда я призналась тебе, я могу вздохнуть свободно.
– Ничего не понимаю, – запротестовала я. – Почему ты говоришь если я его убила, словно ты не уверена?
– Это не важно. Для меня было облегчением выговориться, исповедаться тебе. Но предпринимать что-то большее мы не станем. Ни ты, ни я. Ты должна это понять. Мы не можем.
– Потому что ты по-прежнему боишься преследования законом?
– Я была бы признана виновной, и это был бы конец для меня. Но дело не только в этом.
– Майлз знает? – спросила я.
По ее лицу я поняла, что затронула больную тему.
– Он не может знать точно, но, вероятно, подозревает. Когда-то он любил меня и спас в очень трудную для меня минуту. Но его подозрения встают между нами, и в нем растет враждебность, которая меня пугает. Иногда мне кажется, он верит, что я разбила ему жизнь. Его сестра настроена еще враждебнее. Без сомнения, в свое время он обсуждал с ней историю на съемочной площадке. Вот почему она принесла этот дверной упор и оставила в моей спальне. Она знала, каким это будет для меня потрясением.
Лора замолчала, погруженная в мрачные мысли, которые не собиралась открывать даже мне. Было что-то еще, чего она не могла касаться, – возможно, потому, что чувствовала, как это опасно. Не только прошлое преследовало ее. Настоящее тоже.
– Ирена намекала, что Майлз, возможно, был в студии в ночь убийства, – сказала я, – и, по-моему, Дони это известно. Возможно, она даже подозревает в этом преступлении своего брата, а совсем не тебя. Но ей известно, что все, связанное с той трагической ночью, пугает тебя и приводит в смятение. В ее характере воспользоваться этим.
– Да, – согласилась Лора. – Это, правда. Меня теперь слишком легко напугать, и мне следует это преодолеть. Я начну борьбу с собой сегодня же вечером. Коль скоро я собираюсь вернуться в Голливуд, мне необходимо научиться контролировать свои эмоции. Журналисты атакуют меня вопросами. Эта история всплывет, я знаю. Поэтому я должна быть достаточно сильной, чтобы выдержать натиск.
– Первым делом тебе лучше уехать из этого дома, – посоветовала я. – Гуннар прав. Давай я позвоню ему. Я знаю, он немедленно приедет и заберет тебя к своей, матери.
– Нет, Ли. Отныне я буду здесь в безопасности, потому что ты остаешься со мной. Ты принесешь свои вещи наверх и будешь спать сегодня в моей постели. Я прекрасно обойдусь шезлонгом. Ты теперь мой ангел-хранитель.
– Ты не в своем уме! – запротестовала я. – Если бы ты знала мои истинные чувства по отношению к тебе…
