Текст книги "Шепчущий мрак"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Филлис Уитни
Шепчущий мрак
Глава 1
Я сидела в темном зале кинотеатра, стиснув коленями ладони и не сводя напряженного взгляда с экрана. Мой спутник тронул меня за локоть, но я отдернула его, не желая, чтобы разрушились чары фильма, действие которого приближалось к развязке.
– Пойдем, Ли, – прошептал Дик. – Это же сентиментальная чушь, даже если Лора Уорт и была когда-то номинирована на Оскара за эту роль.
Да, была номинирована, двадцать лет назад. Кому-кому, а уж мне-то это хорошо известно. Я отмахнулась от Дика и шикнула на него, не отводя взгляда от экрана. Я знала сюжет фильма наизусть, но моя реакция на него всегда оставалась неизменной, двойственной. Я была очарована, околдована внешностью актрисы, игравшей главную роль, каждым ее движением. И в то же время я люто ее ненавидела, и ни у кого не было больших оснований для этого.
Когда Хелен Брэдли, героиня фильма "Шепчущий мрак", поставленного по роману моего отца, спускается по роскошной викторианской, лестнице, которая, как и в романе, кажется чуть ли не одушевленным персонажем, не только я, но и все другие зрители в зале явственно ощущали страх, испытываемый ею. Она знала, что идет навстречу смерти, и зрители цепенели от ужаса.
Черно-белый экран ухитрился воспроизвести зловещий свет газовых ламп, и мебель словно приобрела мертвенный отсвет безысходности. Хелен Брэдли знала, что муж, с которым она живет в этом доме, собирается ее убить. И этого не избежать. Но все-таки какая-то неведомая сила вынуждала ее спуститься по этой роковой лестнице, пересечь холл и войти в гостиную, где ее ждал убийца.
Кадры, когда Хелен Брэдли идет по полутемному холлу к гостиной и замирает перед ее дверью, оставляли неизгладимое впечатление. Без сомнения, никакой другой актрисе, кроме Лоры Уорт, не удалось бы сделать эту короткую сцену столь выразительной. Хотя фильм был черно-белый, я точно знала цвет ее платья – ярко-красный, каким описал его в романе отец. Рука Хелен ложится на фарфоровую дверную ручку, и тут раздается леденящий душу шепот:
– Слушай…
И еще раз – явственнее и ближе:
– Слушай…
Рванув дверь, Хелен Брэдли вбегает в гостиную. Камера следует за ней по комнате, выхватывая каминную полку с часами в стиле ампир. Затем в кадре появляется дверь в столовую, и, как всегда в этом месте, у меня волосы встают дыбом от страха. Все дело в исчезновении одной детали интерьера, присутствовавшей в предыдущей сцене – дверного упора, в виде кошки, который держал дверь в столовую открытой. Теперь его не было на полу, и к своему ужасу, я знала почему. Обстоятельства его исчезновения не имели ничего общего с той вымышленной историей, которая разыгрывалась на экране.
Потом в кадре снова появляется лицо героини, потрясенной и напуганной еще больше, чем прежде, потому что она понимает, что ее муж – не убийца. Он лежит мертвый у камина. И тогда из ее груди вырывается крик, ведь она остается в доме один на один с шептуном.
Я вскочила с места и потянула за собой Дика:
– Пойдем, дальше не хочу смотреть.
Сбитый с толку, он поднялся и пошел за мной к выходу. Мы немного постояли, привыкая после темноты зала к яркому уличному свету. В какой-то момент я вцепилась в его руку, ощущая дрожь во всем теле, хотя весенняя ночь была теплой. Позади нас с афиш глядело лицо Лоры Уорт, а неоновая реклама над ним уведомляла о ретроспективе фильмов с ее участием.
Дик похлопал меня по руке.
– Я погорячился, – сказал он, – беру назад свои слова о сентиментальной чуши. Вопила она не хуже, чем в жизни! Меня даже мороз продрал.
– Так ей было отчего кричать, обронила я. – Проводи меня домой, Дик. Я хочу домой.
Он вопросительно взглянул на меня, когда мы свернули к Пятьдесят девятой улице.
– Признайся, ты без ума от Лоры Уорт? У тебя прямо какой-то пунктик насчет нее. Это правда, что она была твоей матерью?
– Не была, а есть, – ледяным тоном ответила я, не собираясь поверять Дику свои истинные чувства. – Она пока еще жива, к твоему сведению. Месяц назад ей исполнилось пятьдесят восемь.
– Да ну? А я и не знал. Ведь она исчезла с экрана после Шепчущего мрака. Говорят, фильм погорел из-за какого-то скандала, Лора так и не получила Оскара и больше не сыграла ни одной роли в кино. Это так? – допытывался он.
Но его любопытство было праздным. В сущности, ему было на все, наплевать, не то что мне. А у меня прямо-таки сердце разрывалось от боли.
Наконец мы дошли до моего дома – особняка, принадлежавшего моему отцу Виктору Холдингу, и остановились у лестницы с чугунными перилами.
– Спасибо, что составил мне компанию, Дик, – сказала я. – Прости, что я так раскисла…
Он беспечно махнул рукой:
– Ничего, фильм стоило посмотреть. Когда-нибудь расскажешь мне, чем там все кончилось. Ты уж извини, что я доставал тебя расспросами.
Я не пригласила его зайти, но он и не ожидал этого. Нас связывали чисто дружеские отношения. Дик заметил как-то, что в двадцать три года мне пора бы уже влюбиться в кого-нибудь. Не обязательно в него. Он просто деликатно намекнул на мое отношение к любви. Я никогда не афишировала того, что предпочитаю не заводить романы с хорошо знакомыми мужчинами. В конце концов, им и так становилось ясно, что этого от меня не дождешься, и они либо оставались моими друзьями, либо отчаливали. Никто не был при этом уязвлен и обижен, и это как раз меня вполне устраивало.
Я взбежала по ступеням крыльца и вошла в дом. В нижнем холле и наверху горел свет. Рут окликнула меня сверху, перегнувшись через перила:
– Ты что-то рано вернулась, дорогая. Какой фильм ты смотрела? Он тебе понравился?
Я сомневалась, стоит ли отвечать. Не хотелось делать ей больно. Рут была моей мачехой, и я очень ее любила. Но если мне предстоит выполнить просьбу отца, я вынуждена сделать ей больно. Он умер месяц назад, оставив мне письмо с ясными и точными инструкциями. Рут ничего не знала об этом письме. Я спрятала его в своем письменном столе до той поры, пока не приму окончательного решения. Я специально ходила сегодня смотреть "Шепчущий мрак" и теперь, увидев Лору Уорт на экране, знала, как мне поступить.
Я сказала как могла мягче:
– Дик пригласил меня посмотреть фильм с Лорой Уорт.
Рут вздрогнула и молча отошла от перил. Я слышала, как она направилась к себе в комнату, шаркая пушистыми шлепанцами. Более деликатного, доброго и любящего существа, чем Рут, я не встречала. И все же я никогда не могла забыть, что она мне не мать. Будучи совсем маленькой, я чувствовала, что любовь отца к Рут была вовсе не такой, как к Лоре Уорт, и это со всей очевидностью подтвердилось, когда отец умирал. Он держал Рут за руку, но видел перед собой другую женщину, и глаза его светились робкой, трогательной нежностью.
– Лора, – шептал он. – Моя любимая… Лора…
И он ушел в другой мир, оставив меня утешать Рут.
Сейчас мне следовало бы подняться наверх и обнять маленькую, хрупкую Рут, и признаться ей, почему я ходила смотреть эту картину. Но сначала нужно было удостовериться в том, что мое решение непоколебимо.
Я направилась в кабинет отца и включила лампу на письменном столе. Теперь это был мой письменный стол и мой кабинет. Отец гордился тем, что я тоже стала писать, хотя избрала совсем иной жанр. Он радовался даже больше, чем я, когда в одной из газет был опубликован мой первый небольшой очерк. Отец всегда, говорил, что эта комната будет моею, когда его не станет, но я думала, что это случится не скоро. Его смерть была для меня страшным ударом. В его кабинете моя утрата ощущалась особенно остро. Вещи, переживающие своего владельца, больно ранят тех. кого он покинул.
Я ничего не стала менять в кабинете, в нем прибавилось только немного нужных мне вещей. Стены были заставлены шкафами с отцовской библиотекой, а на длинной полке возле камина стояли его книги – романы, которые он написал. Они сделали его знаменитым и обеспечивали ему безбедное существование. Но отец не умел копить деньги, и теперь, когда его книги стали не так популярны, как прежде денег почти не осталось. Рут едва хватало на жизнь, а я не нуждалась в наследстве. Я сама себя обеспечивала и могла бы помочь Рут в случае необходимости.
Вот они, книги, которые принесли Виктору Холлинзу известность, и первая из них "Мэгги Торнтон" со всеми последующими изданиями в твердой и мягкой обложках. Эта книга была переведена на тридцать два языка. Помню, как ребенком, входя в кабинет, я всякий раз пересчитывала издания Мэгги Торнтон, которых становилось все больше и больше.
Этот роман был первым из его произведений экранизирован с Лорой Уорт в главной роли. Отец поехал в Голливуд – чтобы написать для нее сценарий. Фильм оказался таким успешным, что Лора получила первого своего Оскара. Работая над сценарием, встречаясь во время съемок, они влюбились друг в друга. Отец хотел жениться на ней, но она ему отказала. Смысл своей жизни Лора видела в карьере кинозвезды. У нее бывали любовники, но она никогда не связывала себя брачными узами. Виктор Холлинз не собирался оставаться в Голливуде и быть ее вечным воздыхателем. У него была своя гордость работа, которая его удовлетворяла, и, вернувшись домой, он женился на девушке, которая была давно в него влюблена.
Когда я подросла, отец не стал от меня ничего скрывать. Он рассказал, что, узнав о ребенке, которого ждала Лора, он попросил Рут заменить малышке мать. Рут сделала это, не колеблясь. Она любила меня как собственную дочь, и я отвечала ей тем же. Матери у меня не было, но, по крайней мере, я утешала себя тем, что у меня был отец.
Казалось бы, ничто в его рассказе об истории моего рождения не должно было возбудить во мне ненависти к Лоре Уорт. Сам отец не испытывал к ней подобного чувства. Он уверял меня, что в сердце каждого человека есть место для самой разной любви и длят способности прощать. Человек должен уметь любить и прощать, повторял отец. Но что-то, видно, ему это не очень удавалось. Я замечала в его глазах страдание, когда он говорил о Лоре. Сердце мое разрывалось от боли за него, за Рут и за себя. Меня мучило сознание того, что у меня есть мать, которая от меня отказалась.
Я выросла с этой болезненной мыслью, которая породила мое двойственное отношение к Лоре. Я стремилась узнать ней все, что можно. Разыскала старые киножурналы, где были какие-то отрывочные сведения о ней, зачастую нелестные и основанные на сплетнях. Из них я сделала вывод, что с такой, как она, не стоит знаться. И, тем не менее, продолжала тайком собирать о ней любую информацию, скорее всего недостоверную. Как-то в школе я во всеуслышание похвасталась, что моя мать – известная киноактриса Лора Уорт, чем ошарашила мою учительницу и повергла в изумление одноклассников. И все для того, чтобы на следующий день отказаться от своих слов. Даже в играх с куклами меня преследовал призрак матери, которая не хотела меня видеть. Я говорила куклам, что я их мама, они – мои дети, но я слишком занята, чтобы оставить их у себя. Тут я обычно разражалась слезами при одной мысли о том, что придется расстаться с ними. Потом, подражая Рут, окружала их заботой и нежностью. Но я понимала тщетность своих усилий, зная, что они никогда не простят сказанных мною жестоких слов и никогда не будут меня любить.
Лоре было тридцать четыре года, когда я родилась. Через четыре года она снялась в "Шепчущем мраке" фильме по роману моего отца, но сценарий на этот раз писал уже не он. Карьере Лоры пришел конец еще до завершения фильма, хотя тогда она этого не подозревала. Когда я выросла, то стала находить утешение в надежде, что она рассталась с экраном не по своей воле, что она мучилась и терзалась, когда у нее отняли ее любимое дело. Даже очень постаравшись, я не смогла бы убедить себя, что Лора заслуживает сочувствия или снисхождения.
С такими мыслями я уселась за огромный письменный стол красного дерева, за которым Виктор Холлинз писал свои романы обыкновенной ручкой, предпочитая этот трудоемкий способ печатанию на машинке. Моя портативная пишущая машинка выглядела крошечной на необъятной поверхности столешницы из красного дерева. Я отодвинула ее, отложила свой незаконченный опус для какого-то журнала и взяла в руки фотографию в рамке. В правом нижнем углу наискосок крупным женским почерком было написано: "Моему дорогому Виктору – с любовью. Лора".
Я нашла эту фотографию в одном из запертых ящиков стола, извлекла ее оттуда и поставила за пишущей машинкой, откуда она могла бы насмехаться надо мной; бесить меня и подстрекать принять окончательное решение. Рут не понимала моих чувств, да я и не в состоянии была их объяснить. Со временем Рут прониклась сочувствием к Лоре, у меня же не было к ней ни капли сострадания.
Я смотрела на фотографию и изучала лицо Лоры Уорт. Она была потрясающе красива, но вовсе не стандартной красотой. Ее трудно было даже назвать хорошенькой. От отца американца, женившегося на белокурой норвежке, Лора унаследовала темные волосы и карие глаза. На фотографии у нее короткая стрижка, волосы завиты по моде начала 30-х годов, чуть скуластое лицо с вздернутым подбородком, открывающим длинную шею. Темные глаза обрамлены густыми от природы ресницами, а брови подведены – как это было тогда модно. Прямой нос с резко очерченными ноздрями и широкий чувственный рот дополняли портрет Лоры Уорт, создавая неповторимый облик. Такое лицо нельзя не узнать, даже если оно не появлялось на экране все эти годы, начиная с 1950-го.
Я повернула фотографию к свету, и стекло в рамке превратилось в зеркало, а мое лицо как бы наложилось на лицо Лоры. Сходства не было. Я не походила на своих родителей – ни на Лору Уорт, ни на Виктора Холлинза. Мой твердый, упрямый подбородок, в отличие от Лориного, лишен тонких округлых очертаний. У меня светло-голубые глаза и прямые темно-русые волосы. Совсем не походя внешне на Лору Уорт, тем не менее, я ощущала внутреннее сходство между нами. Я сознавала, что унаследовала от своей матери взрывной, необузданный нрав, хотя мне хотелось походить на Рут, быть такой же, как она, кроткой и уравновешенной, не воспринимать все так остро, не давать волю своим страстям, которые разрывала меня на части. Это была одна из причин, почему я опасалась влюбиться. Любовь опасное чувство, которое больно ранит, я не хотела его узнать.
Однажды, когда мне было десять лет, отец повел меня в кино на дневной сеанс. Картина, которую мы смотрели, называлась "Мэгги Торнтон". "Я хочу, чтобы ты знала, какой была твоя мать", – сказал тогда он.
Живая, обольстительная женщина на экране потрясла меня. Глядя на нее, я почувствовала себя полным ничтожеством. Разве я смогу, когда вырасту, сравниться с ней? "Интересно, – размышляла я, – чего хочет отец, чтобы я походила на нее?"
Возвращаясь из кино, мы оба молчали, находясь под впечатлением увиденного. Когда мы пришли домой, отец повел меня в свой кабинет и усадил на письменный стол. Все во мне протестовало. Я не желала его слушать.
– Не хочу, когда вырасту, быть похожей на нее! – выкрикнула я. – Я ей была не нужна, а она не нужна мне. Я хочу быть только с тобой и Рут. Ненавижу ее… ненавижу!
Отец привлек меня к себе и дал выплакаться. Наверное, яростный взрыв моих эмоций встревожил и опечалил его. Он добивался совсем не того.
Когда я немного успокоилась, отец нежно поцеловал меня.
– Ты не должна больше так себя вести, – уговаривал он меня. – Вот такой же часто бывала Лора. Ты должна простить ее, а не подражать ей.
За два дня до смерти отец снова позвал меня в кабинет.
– Я хочу передать тебе кое-что, – сказал он. Открыв нижний ящик письменного стола, отец вынул оттуда предмет, который я никогда прежде не видела. Это было превосходное французское пресс-папье. «Милльфлёр» – так называется это декоративное изделие, пояснил отец. И действительно, в прозрачном корпусе теснилось множество стеклянных цветочков– красных, синих, зеленых и желтых. Я осторожно взяла пресс-папье и держала его в руках, пока отец рассказывал историю этой вещицы.
– Мы как раз закончили снимать "Мэгги Торнтон", и Лора Уорт подарила мне его. Это старинная, очень ценная вещь. Пусть она будет у тебя. Пусть напоминает тебе о нас обоих.
Два дня спустя отца не стало, но чтобы помнить о нем, мне не нужно было пресс-папье. Отец оставил мне также письмо, из которого я узнала, что у него было больное сердце. В этом предсмертном письме отец выразил свое желание: он хотел, чтобы я познакомилась со своей матерью, а она – со мной. Как он полагал, теперь, когда я выросла, возможно, мне удастся перейти разделяющую нас пропасть, чего Лора никогда не пыталась сделать. Как мне было известно, она жила в Бергене, в Норвегии. Отец хотел, чтобы я поехала туда и познакомилась с ней.
"Я знаю, что ты пишешь книгу о кинозвездах, великих киноактрисах, которые сошли с экрана, – писал отец. – Но подобная книга не может обойтись без главы о Лоре Уорт. Она не дает интервью вот уже двадцать лет, но если ты привезешь ей пресс-папье «Милльфлёр», думаю, она встретится с тобой".
Я прекрасно понимала, какую ловушку расставило мне это письмо. Я всегда гордилась беспристрастностью и объективностью своих очерков, что уже создало мне имя в литературном мире и принесло признание. Если я буду интервьюировать Лору Уорт, мне придется отнестись к ней без предвзятости, откинув свои бурные эмоции. Эту цель и преследовал мой отец.
"Если у тебя возникнут какие-нибудь трудности в том, чтобы связаться с Лорой, – писал далее отец, – обратись к моему доброму другу Гуннару Торесену. Прилагаю письмо для него".
Кто такой Гуннар, мне было известно. Теперь ему, должно быть, около тридцати восьми, а много лет назад, когда Гуннар учился в колледже, он написал моему отцу очень интересное письмо по Поводу какого-то его романа. Они стали переписываться. Отец Гуннара, ныне покойный, работал и был партнером в компании морских торговых перевозок в Бергене. Время от времени, когда Гуннара посылали в Нью-Йорк, он встречался с моим отцом, и, в конце концов, они сделались близкими друзьями, несмотря на разницу в возрасте. Гуннар был знаком с Лорой Уорт, и я подозревала, что иногда он привозил отцу весточки от нее. Я видела его раз или два, когда была подростком, но почти не запомнила. Отец обычно встречался с Торесеном вне дома, возможно – чтобы они оба чувствовали себя более непринужденно.
"…Твои корни по материнской линии лежат в Норвегии, – говорилось далее в отцовском письме, – и тебе пришло время узнать, каковы они. Твоя мать, вероятно, живет в доме твоей бабушки. Но даже если бабушки и дедушки уже нет в живых, этот дом, город и страна многое расскажут тебе о самой себе. Для тебя настало время понять и простить свою мать. Рут не станет удерживать тебя от поездки в Норвегию. Она поймет".
Письмо заканчивалось пожеланиями мне счастья, успехов в будущем, и мои глаза наполнились слезами. Отца никогда не оставляла тревога за меня. Он хотел исправить в моей жизни и характере то, что было когда-то искалечено.
В тот же конверт было вложено и запечатанное письмо отца к Гуннару Торесену, но его содержание меня тогда не интересовало.
Лора Уорт и Ли Холлинз никогда не стали бы друзьями, мысленно рассудила я. Я сумела бы написать о ней как об актрисе, но никогда не смогла бы простить ее как человека. Что же до нашего кровного родства, то по этому поводу мне не терпелось высказать ей все, что накипело. Скорее всего, чтобы причинить ей боль, если только такую бесчувственную, как она, вообще может что-либо задеть.
Увидев Лору в фильме "Шепчущий мрак", я укрепилась в своем намерении. Решено, я еду в Берген и приложу всю свою изобретательность, чтобы увидеться с ней. Какие неприступные стены она ни возводила бы вокруг себя, я прорвусь, доберусь до нее. Когда она предстанет передо мной не на экране, а в жизни, ей не отделаться от меня забвением, в котором я жила все эти годы. Согласится она дать мне интервью или нет, ей придется признать, что мы с ней родные. Пора ей вспомнить, что она когда-то натворила, и понять, что любой поступок имеет свои последствия. Мне не приходило в голову, что мое высокомерие было не меньше Лориного. Я думала лишь о том, что привезу ей не только сувенир "Милльфлёр".
С фотографии на письменном столе она смотрела на меня с легкой издёвкой, которая часто появлялась на ее лице, когда она играла особенно яркие характерные роли.
Какой она стала в свои пятьдесят восемь лет? Мне доводилось брать интервью у стареющих киноактрис. Все они очень следили за своей внешностью, пытаясь сохранить былую красоту. И я восхищалась их жизнеспособностью, энергией, которые помогали им оставаться деятельными, очаровательными женщинами. Но Лора убежала от той жизни, которую так любила, точь-в-точь как в свое время сбежала от моего отца и меня.
Мне мало что было известно о ней после того, как она покинула Голливуд. Я знала только, что она уехала в Европу, Там вышла замуж за англичанина, который занимал дипломатический пост в Осло. Некоторое время Лора с мужем жила в Норвегии, но их брак не сложился. Она развелась с мужем. Пресса на первых порах не обходила ее вниманием, сообщая подробности ее жизни. Но после развода Лора переехала в старый дом своей матери в Бергене и полностью скрылась от глаз общественности.
Фактически она действительно убежала от всех и всего. Но почему? Разумеется, я помнила о том скандале, который потряс Голливуд еще до завершения съемок фильма "Шепчущий мрак". Но обычно актрисы воспринимают сплетни о себе как пустые наветы, неизбежное зло в их профессии и не оставляют карьеры из-за очередного домысла. Что правда, то правда, Кэса Элроя нашли мертвым – убитым – на съемочной площадке "Шепчущего мрака". Верно и то, что вначале подозрение пало на Лору Уорт. Одно время ходили слухи, что ее могут даже привлечь к суду за убийство. Ни для кого не было секретом, что Кэс и Лора без конца ссорились во время съемок этой первой для них совместной картины. Говорили, что они были любовниками, но такого рода сплетни преследуют каждую кинозвезду. Газетчики, которые охотятся за сплетнями, только и ждут случая, чтобы самое невинное знакомство изобразить как нечто неизмеримо большее. Так или иначе, Лора была полностью оправдана в ходе следствия. И даже если разговоры о ее возможной причастности к убийству и не прекратились, то такая женщина, как она, нашла бы в себе силы пережить всю эту историю. Что же ее все-таки сломило?
Убийство Кэса так и осталось нераскрытым. Убийцу не нашли. Но после того как с Лоры Уорт были сняты все подозрения, она слегла с сильнейшим нервным расстройством. Друзья укрыли ее от любопытных взглядов, от публики и репортеров. Фильм "Шепчущий мрак", который она сумела закончить, не принес ожидаемого успеха, и она не получила Оскара. После своего выздоровления Лора обнаружила, что на студии "Премьер пикчерз", где она работала, для нее больше нет ролей, и от других крупных кинокомпаний тоже не поступило ни одной заявки.
Из бесед с другими кинозвездами я узнала, что популярности можно лишиться вот так, вдруг, хотя обычно звезды так легко не сдаются. Особенно если у них, как у Лоры Уорт, есть целая армия поклонников и обожателей. Те, от кого отвернулась удача, выступали на любых подмостках в самых маленьких ролях, не упускали возможности появляться на телеэкране, уезжали работать за границу. И все это в надежде, что рано или поздно колесница Фортуны вновь вынесет их на звездную орбиту. Бэтт Дэвис, Джоан Кроуфорд, Лилиан Гиш, Глория Свенсон – все они по-прежнему жили полнокровной творческой жизнью. Так почему же Лора Уорт взяла и сбежала? Странно, очень странно.
Я отложила фотографию и встала из-за стола. В конце полки с отцовскими книгами стояли альбомы, где были собраны по годам вырезки из газет, журналов, фотографии, интервью и тому подобные материалы, имевшие отношение к Виктору Холлинзу. Рут исправно собирала и берегла их, поскольку отец был не из тех, кто хранил опубликованные с ним интервью. Именно Рут я теперь обязана тем, что имею исчерпывающую информацию о творческой жизни отца. Но среди альбомов был один, в который он сам наклеил вырезки, которые были вовсе не о нем и его книгах. Я давно обнаружила этот альбом, и теперь, отыскав его на полке, вернулась с ним к письменному столу.
Я столько раз изучала эти вырезки, что альбом сразу открылся в нужном мне месте. На меня глядела Лора Уорт в образе Хелен Брэдли из "Шепчущего мрака", которую актриса так блестяще сыграла.
Ниже, на той же странице, была фотография Кэса Элроя и заметка, превозносившая его талант и успехи как кинорежиссера. Мне никогда не нравилось его худое, пожалуй, даже аскетическое лицо, что-то жесткое было в линии его рта. О нем говорили, что он ведет себя с актерами как деспот. Добивается от них своего любыми способами, пускаясь даже на хитрости и обман, чтобы вызвать нужную ему в данной сцене эмоцию.
Но сейчас меня интересовали не столько эти старые газетные фотографии, сколько сообщение о событиях той ночи, когда Кэс Элрой был найден мертвым в студии. Ведь не случайно отец не поленился его вырезать и наклеить в альбом. Я знала текст наизусть, но все же перечитала его заново.
Оказывается, иногда, во время работы над фильмом, Лора Уорт поселялась в своей гримерной, оставаясь там даже ночевать. В свое время она поняла, что сохранить в себе до следующей съемки психологический настрой своей героини легче, если изолироваться от внешнего мира. Уединившись в гримёрной, она могла еще раз просмотреть сценарий, подучить реплики и даже выйти на съемочную площадку и отрепетировать некоторые сцены.
В ту ночь Лора Уорт так и сделала. В съемочном павильоне были подготовлены декорации – лестницы, холла и гостиной из "Шепчущего мрака". Там она и разыграла сцену, которую должны были отснять на следующий день. Вернувшись к себе в гримерную, Лора стала готовиться ко сну. Но что-то ей мешало. Из огромного павильона доносилось какое-то шуршание и поскрипывание. И хотя до сих пор Лора никогда не боялась оставаться на ночь в гримерной, ей было не по себе, и она стала напряженно прислушиваться. И вдруг в павильоне раздался грохот. Лора накинула на себя халат и бросилась на съемочную площадку.
Там всю ночь горел свет, освещая, хотя и скудно, декорации, где она только что репетировала. Лора вбежала в гостиную и едва не споткнулась о мертвое тело Кэса Элроя. В ужасе она выскочила из павильона и позвала на помощь. На ее отчаянные крики прибежал дежуривший охранник. Вскоре явилась полиция, которая установила, что режиссер был убит одним из предметов реквизита – чугунным дверным упором, который проломил ему череп, вызвав мгновенную смерть.
Другие газетные вырезки освещали дальнейший ход событий. Лора Уорт была подвергнута допросу, во время которого полиция не упустила ни одного компрометирующего ее обстоятельства, напомнив о частых ссорах с Элроем, слухах об их любовной связи, о ее возмущении диктатом этого режиссера. Однако существовало три неоспоримых обстоятельства, которые, в конце концов, сняли с Лоры все подозрения.
Во-первых, в ту ночь в студии оказалась ее неугомонная поклонница. В надежде увидеть актрису юная фанатка умудрилась остаться после окончания съемок в павильоне и там спрятаться.
Поклонники – составная часть жизни любой кинозвезды. Они объединяются в клубы с филиалами по всей стране. Это особая категория людей, и кинозвезды одновременно дорожат ими и опасаются. Фанаты с ума сходят от восторга при виде своего идола живьем и готовы сорваться него одежду на память. Если кинозвезда позволяет, то они состоят при ней на побегушках. Некоторые из них готовы на все, лишь бы быть поближе к своему кумиру. В подавляющем большинстве они молоды, чрезмерно эмоциональны и непредсказуемы.
У Лоры были такие фанаты по всей стране. Одна, особенно ревностная, обитала в Лос-Анджелесе. Это была экзальтированная семнадцатилетняя девица по имени Рита Бонд. Она нанялась в статистки фильма "Шепчущий мрак", рассчитывая на счастье находиться поблизости от своего божества и, возможно, даже видеть его, говорить с ним. Ее план сработал лучше, чем она ожидала, и Рита получила небольшую роль горничной. Подошла ее внешность – искали круглую, пухлую физиономию, которая могла бы выглядеть испуганной в соответствующей сцене. Судя по газетным сообщениям, Рита как нельзя лучше подходила на эту роль: робость и страх были постоянно написаны на ее лице.
Девушка узнала, что Лора иногда ночует в своей гримерной рядом со съемочной площадкой, а в тот день она после окончания съемок во всеуслышание объявила, что останется в студии на ночь. Таким образом, о планах Лоры знала не только Рита, но и все работники киностудии.
Рита решила не упускать счастливого случая и спряталась среди звуковой аппаратуры и прочего оборудования, которое всегда громоздится вокруг съемочной площадки. Вот как ей удалось остаться в павильоне, когда закрывали студию. Позаимствовав из реквизита пару подушек и соорудив себе нечто вроде постели, она устроилась возле гримерной Лоры. Трепеща от волнения, девушка лежала без сна на своем импровизированном ложе, рисуя в воображении, как она приблизится к своему идолу.
Рита слышала, как киноактриса повторяла в гримерке текст своей роли, потом прокралась вслед за Лорой на съемочную площадку, где проходила репетиция. Не осмеливаясь обнаружить свое присутствие, замирая от благоговения, девушка довольствовалась зрелищем волшебного ритуала. Когда Лора вернулась в гримерную, Рита бесшумно покинула съемочную площадку и снова улеглась, но от возбуждения не могла заснуть. И тут на площадке что-то с грохотом упало, и Лора выскочила из своего убежища. Рита бежала сзади, едва не наступая ей на пятки. В страшном смятении она наблюдала, как актриса бросилась к двери павильона с криком о помощи. Она видела, как приехала полиция. И те несколько недель, пока шли допросы, и свидетели давали показания, оставалась на студии. К счастью, Рита фактически следовала за Лорой в ту ночь как тень и видела каждый ее шаг за пределами гримерной. Рита подтвердила рассказ Лоры; их показания совпали слово в слово.
Вторым аргументом, может быть еще более веским опровергнувшим циркулировавшие слухи относительно виновности Лоры, было следующее обстоятельство. Полиция установила, что чугунный дверной упор в форме кошки, которым был убит Кэс Элрой, оказался слишком тяжелым, чтобы им могли воспользоваться Лора или Рита. И та и другая с трудом смогли его поднять, не говоря о том, чтобы нанести им смертельный удар. Такое по силам было только крупному мужчине, но никак не хрупкой женщине вроде Лоры или Риты.
Следствие, вероятно, зашло бы в тупик, если бы не третье обстоятельство. Осмотр места происшествия показал, что дверь, выходящая на пожарную лестницу в глубине сцены, оставалась в ту ночь открытой. Этим выходом редко пользовались, и примерно за день до трагедии садовник высыпал перед ним кучу свежей земли для будущего цветочного бордюра. Здесь-то полиция и нашла отпечатки мужской обуви большого размера, ведущие наружу. Прилипшая к ботинкам земля оставила след и на асфальтовой дорожке, по которой человек, Очевидно, убегал. Так как следов, ведущих внутрь здания, обнаружено не было, он вошел в него, должно быть, через главный вход.
