Текст книги "Мерцающий пруд"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
XII
От мороза на веранде голова у нее прояснилась и перестала кружиться. Она наполнила воздухом легкие, освобождая их от теплого воздуха, душного, пропитанного запахом духов и разгоряченных тел.
Как глупо было потерять самообладание из-за взгляда наблюдательных глаз Морган Ченнинг.
– Я не хочу быть Вирджинией, – сказала она тихо в темноту веранды и прошла к дальним окнам, плотнее закутывая в шаль обнаженные руки и шею. На веранду пробивался свет из окна гостиной. В этом кусочке света она видела танцующие пары.
Она отвернулась, ища взглядом крутой, усыпанный снегом склон холма. Отсюда виднелись огни гавани с черными промежутками воды между ними. Из океана по направлению к гавани шел домой на Рождество корабль, переливаясь огнями.
За спиной Лоры открылась дверь веранды, заставив ее вздрогнуть. Она оглянулась и увидела мужчину, шедшего к ней в темноте.
– Итак, вы убежали? – сказал Адам Хьюм.
Она не показала огорчения из-за того, что ее убежище обнаружено.
– Как вы узнали? – ответила она вопросом.
– Я воровал в столовой закуски с подноса. Я вас видел. Вот – попробуйте икры.
Он протянул ей кружок хлеба, не извиняясь, что он без перчаток Она никогда не пробовала икры и откусила кусочек.
– Смотрите, – сказала она. – Там, на воде. В гавань входит корабль.
Он протянул руку и снял крючок, толчком распахнув окно. Ледяной порыв ветра проник через шаль, и Лора отшатнулась, но Адам и не подумал закрыть окно.
– Слушайте – иногда их можно услышать. Не шевелитесь.
Сначала она ничего не слышала, кроме ледяного постукивания голых зимних ветвей внизу на холме, где снег сдуло ветром. Потом издалека с воды донеслось пение, то усиливавшееся, то затихавшее с порывами ветра. На шедшем домой корабле пели не рождественский гимн, а другую песню – «Дом, милый дом».
Адам закрыл окно. Музыка в доме теперь заглушала все другие звуки, и танцующие снова закружились по полу.
– Вальс! – воскликнул Адам. – Как я говорил вам, я научился прекрасно вальсировать в Либби. Вы окажете мне честь, миссис Тайлер?
Он явно хотел танцевать здесь, на этой темной веранде. Лора быстро отскочила от него.
– О нет, пожалуйста, – мне надо вернуться в дом.
– Как вы пугливы, – сказал он и решительно положил руку ей на талию. – Видите – вы замерзли. Это вас быстро согреет. И вся веранда в нашем распоряжении.
Когда-то она любила танцевать. Бросив последний тревожный взгляд на освещенное окно, она отдалась ритму музыки. Это был безрассудный поступок. Вдруг кто-нибудь обнаружит их здесь? Вдруг Уэйд оглянется и станет всматриваться через окно в темноту или поинтересуется, где она, и пойдет ее искать? Но музыка пела, и застывшая кровь согревалась.
– Как вы могли научиться вальсировать в Либби? – шепотом спросила она.
Он и не подумал понижать голос, и, возможно, музыка и правда надежно заглушала их голоса.
– Бывают времена, когда лучше придумать себе занятие, чем сходить с ума от безделья. Поэтому мы иногда устраивали балы, те из нас, кто не был слишком слаб или безволен. Некоторые мужчины заворачивались в одеяла и вешали стружки на уши, и мы делали вид, будто находимся в таком доме, как этот, забывая о войне, как забыли те, что сейчас танцуют там.
Его рука была очень жесткая, и пальцы больно сжимали талию. Она напряженно отодвинулась от него.
– Они не забыли, – сказала она. – Я тоже так думала, но они только делают вид. Война все время незримо присутствует.
Он презрительно хмыкнул.
– Мужчины, возможно, да – те, кто носит форму. Другие же и некоторые из этих дурочек женщин – их война никогда не касалась вовсе.
– Будем надеяться, никогда и не коснется, – мягко сказала Лора. – Почему вам этого хочется?
Хьюм посмотрел на нее в неясном свете.
– Мне кажется, я действительно хочу, чтобы она коснулась их и причинила им боль.
– Но почему? Зачем гневаться из-за того, что для них война прошла стороной?
Музыка кончилась, и он резко отпустил ее. Она уже достаточно согрелась, и не замечала, что на веранде холодно.
– Я полагаю, когда ты побывал в самой гуще, – размышлял он, как будто желая найти убедительный ответ на ее вопрос, – и узнал, как мало это заботит тех, кто остался дома, как они готовы говорить о предательстве даже в своих письмах в действующую армию – что ж, может быть, именно поэтому я хочу разбудить их. Пока они по-настоящему не проснутся, нам не выиграть эту войну.
Лора не могла ответить ему. Она слишком мало знала Север, но в любом случае она не верила в эту войну. Когда начался новый вальс, она повернулась к двери, но его рука остановила ее.
– Вы убегаете?
– Я должна вернуться в зал, – ответила она.
– Чего вы боитесь? Почему женщины всегда улепетывают, как испуганные зайцы, едва ступив за край проторенной дорожки?
Его насмешка опять уколола ее, но она не позволила себе рассердиться на этот раз.
– Я не боюсь. Просто не хочу. Я думаю, вам доставляет удовольствие опасность, мистер Хьюм, доставляет удовольствие увлекать других за собой. Что это приносит вам какое-то удовлетворение?
– Идите же, зайчик, – сказал он, и она поняла, что он смеется над ней. – Вы сами опасны. Вы видите мужчину насквозь, чего не полагается ни одной леди.
Она быстро вышла и сбросила шаль, чтобы никто не догадался, где она была. Когда она повернулась к спутнику, он уже не смеялся, и она увидела, что он смотрит на ее платье.
– Вам не следует носить зеленое, – сказал он.
Значит, он тоже помнит. Она почти бегом вернулась в освещенную комнату, проскальзывая между танцующими парами, отыскивая путь к Уэйду. Она не хотела иметь ничего общего с опасностью. Она хотела только мира и покоя, хотела, чтобы затянулись старые раны.
Немного погодя Серина Лорд, цветущая и сияющая от счастья, под руку со своим мужем, пришла пригласить своих гостей к ужину. Дамы и кавалеры начали переходить в столовую, где на столе и буфете были расставлены щедрые угощения. Горничная в белом фартуке и дворецкий в белом пиджаке стояли, готовые подавать, но Серина хлопотала вокруг, чтобы все прошло гладко, а Эдгар занял место у бутылок с вином и шампанским.
Лора ждала, пока Уэйд, не любивший, чтобы его считали беспомощным из-за его костылей, наполнит ее тарелку. Она отошла в угол столовой, откуда могла наблюдать за яркой толпой и размышлять об этих людях. Какой счастливой выглядела сегодня Серина, несмотря на всю свою вполне естественную озабоченность хозяйки. Немного завидуя ей, Лора увидела, как Серина через всю комнату посмотрела в глаза своему мужу. Их взгляды, летевшие навстречу друг другу, были полны такой любви и уважения, что создавалось впечатление их физического соприкосновения. Именно так, даже на расстоянии, должны смотреть друг на друга муж и жена, с тайным признанием и глубокой любовью.
Лора поспешно опустила глаза: перехваченный взгляд вызвал в ней чувство одиночества. Вопреки воле, ее глаза отыскали Уэйда. Не с надеждой или для поддержки, а только потому, что больше ей не на кого было смотреть. Он заметил ее взгляд и поднял тарелку, улыбаясь, как будто ее единственным интересом была еда. Она была для него едва ли важнее, чем случайная соседка за столом, и у нее в груди защемило от тоски по чему-то такому, чего она никогда не узнает.
Уэйд приближался к ней, опираясь на костыль, держа ее тарелку в другой руке. Она повернулась вполоборота, зная, что ему не хочется, чтобы она следила за его неуклюжими движениями, и ее взгляд упал на красиво оформленный поднос на ближней стойке. В тщательно уложенном бордюре на блюде недоставало двух маленьких кружочков. Ее это позабавило, но она сумела принять серьезное выражение лица к тому времени, как Уэйд добрался до нее.
Адама нигде не было видно, вероятно, он совершил еще один налет на столовую и подкреплялся где-то в одиночку. Один раз во время вечера она слышала, как Серина объясняла кому-то, что ее брат плохо себя чувствует – лихорадка, видите ли. Но Лора сочла его угрюмым и невнимательным. Несмотря на свою нелюбовь к обществу, он мог бы постараться сделать приятное своей сестре.
– Вот, моя дорогая, – сказал Уэйд, протягивая ей тарелку. – Давай устроим тебя где-нибудь, а я положу себе.
– Я могу подождать тебя и здесь, – уверила его Лора. – Не спеши.
Морган Ченнинг и ее светловолосый кавалер как раз в это время вошли в столовую, и в Лоре вспыхнул интерес, как будто она смотрела пьесу. Сейчас Уэйд не мог избежать встречи с этими двоими, и ей было интересно, что сделает непредсказуемая Морган, столкнувшись с ним лицом к лицу.
Встреча последовала почти тотчас. Уэйд не видел, как те двое встали за ним. Протянув руку к салатнице, он задел руку Мюррея Норвуда и тут же повернулся извиниться. Лора никак не ожидала, что он зальется яркой краской, когда увидит Морган так близко. Теперь она наблюдала за ним с испугом, впервые придав значение словам, которые говорила его мать.
Морган заговорила раньше, чем Уэйд закончил извиняться перед мистером Норвудом. Манеры у нее были очень непринужденные, как будто она встретила старого приятеля, с которым виделась не далее, как вчера, но взгляд, обращенный на Уэйда, показался Лоре не таким непринужденным.
– Добрый вечер, Уэйд. Позволь представить тебе мистера Норвуда. Я думаю, у вас могут быть некоторые общие интересы.
Уэйд поставил тарелку и пожал мужчине руку. Казалось, он хотел игнорировать Морган, но не мог сделать этого так, чтобы это не бросалось в глаза. Он сдержанно ответил ей, сумев обменяться любезностями с Норвудом прежде, чем они снова занялись едой. Морган пригасила напряженность своего первого взгляда, сей час у нее был слегка презрительный и насмешливый вид. Это опровергало мнение мамы Тайлер, что Уэйд ей все еще нужен, думала Лора. Конечно же, женщина не может любить мужчину и смотреть на него с таким высокомерием. Во всяком случае она, Лора, не может.
Именно поэтому, думала она, возвращаясь в гостиную с Уэйдом, она рада видеть его сегодня в этом собрании умных, состоятельных людей. Ей приятна была любовь, с которой люди относились к нему. Даже если она не могла любить, она хотела, чтобы уважение и восхищение по отношению к Уэйду росли.
Их прежние места в гостиной были свободны, и они снова заняли их. Вскоре комната загудела голосами возвращающихся пар, звенели серебро и фарфор, женский смех и более густые голоса мужчин.
По непонятной для самой себя причине Лора пыталась сделать вид, что они с Уэйдом, хотя бы на эти часы, по-настоящему близки друг другу и связаны глубокими узами. Как будто играя эту роль, она могла отогнать все сомнения, забыть насмешку, сквозившую в глазах Адама Хьюма.
Но тонкая паутина воображения порвалась, когда Уэйд протянул руку с салфеткой, чтобы вытереть пятно на ее пышной зеленой юбке.
– Боюсь, ты капнула на платье майонезом, – с сожалением произнес он.
Она вытерла пятно своей салфеткой, а его рука дотронулась до зеленой парчи почти ласкающим движением. После этого Лора не могла больше притворяться. Вечер продолжался, а все еще слабые силы Уэйда стали понемногу иссякать. Она почувствовала, что он тоже не участвует в веселье вокруг него. Для него мишура тоже слетела.
Возвращаясь домов под утра под падающим снегом, они почти не разговаривали. Очевидно, Уэйд был поглощен своими собственными воспоминаниями и не хотел ее вмешательства.
Лора прошла в свою комнату и зажгла свет. Тане, на том месте, где она его оставила, посреди пола, пятном темного пламени горело гранатовое платье. Она подобрала его и печально повесила в гардероб. Зеленое платье она понесла в комнату Вирджинии, чтобы повесить его в шкаф.
В свете свечи она с испугом увидела Уэйда, лежавшего поперек кровати. Услышав ее, он сел.
– Я должен попросить тебя никогда не входить в эту комнату, – сказал он, и таким холодным тоном он никогда еще с ней не говорил.
Лора ничего не ответила. Плотно завернувшись в свой халат, она как можно быстрее повесила зеленое платье, не взглянула на мужа, повернулась и вышла, и ее тень прыгнула на стену. В ней не было сейчас ни жалости, ни нежности. Она испытывала только отчаянное раздражение по отношению к Уэйду, и ей было совершенно безразлично, знал он это или нет.
XIII
В рождественское утро, несмотря на то, что ей пришлось спать всего несколько часов, Лора проснулась затемно. Несколько минут она тихо лежала под теплыми одеялами, чувствуя, как несчастье придавливает ее. Еще затуманенная сном, она не могла вспомнить, почему она должна чувствовать себя несчастной, но знала, что как только вспомнит, ее охватит отчаяние.
Потом нахлынули воспоминания о бале и его ночном завершении. Однако сейчас она отодвинула это воспоминание. Сегодня был день Джемми, и их с Уэйдом чувства не имели значения. Вот почему она настроила себя на ранний подъем.
Она очень хорошо знала детей. Было Рождество, и сюрпризы приготовлены. В такое утро маленького мальчика ничем не удержать, и она должна быть готова. Джемми мог не верить в Санта-Клауса, но он верил в появление подарков, потому что она его подготовила, и он не будет разочарован. Она не видела Амброза с того дня, когда договорилась с ним, что он принесет сюда щенка в рождественское утро, но была уверена, что может положиться на дедушку Джемми.
Вчера она нашла время упаковать подарки, купленные для него в городе, включая те, что должны быть от Уэйда. Были и другие свертки, приготовленные под елку: письменный набор для Уэйда, чепец и шали для его матери. И, конечно, Джемми тоже приготовил и завернул свои подарки.
Лора собрала свои свертки и крадучись спустилась вниз в холодный коридор. Несмотря на ранний час, надо было развести огонь. Она положила свертки и встала на колени перед очагом в гостиной. Растопка схватилась быстро и весело затрещала, огонь занялся, и она принялась раскладывать свертки под елкой.
Вскоре она услышала скрип ступенек, через минуту дверь чуть приоткрылась, и в комнату нерешительно заглянул Джемми.
– Входи и согрейся у огня, – весело позвала Лора, как будто он не бунтовал против нее вчера из-за платья Вирджинии.
Он с облегчением вошел в комнату в ночной рубашке, руки его были заполнены свертками в папиросной бумаге. Через одну руку был переброшен длинный чулок в красно-белую полоску. Он разложил свои свертки под елкой, а потом с сомнением повернулся к Лоре.
– Я не знал, надо ли мне подвешивать чулок. Конечно, я не верю во всю эту чепуху про трубу, но я подумал…
– Конечно, надо, – сказала Лора. – Только его надо было подвешивать накануне. В следующем году не повторяй этой ошибки. Теперь тебе придется отправиться в постель, чтобы кто-нибудь наполнил его. Да и все равно еще слишком рано вставать окончательно. Твой папа устал после вчерашнего бала. Мы должны дать ему поспать.
– Расскажи мне про бал, – застенчиво попросил он. – Скажи, что вы делали, как все выглядели. Дядя Адам был там? Ты с ним танцевала?
Она покачала головой:
– Не проси меня. Я расскажу тебе потом, не сейчас. Если ты действительно хочешь, чтобы в этом чулке что-нибудь оказалось, тебе надо тотчас же вернуться в постель.
– Ты тиран, – сказал он. – Ты королева-тиран.
– А ты, – сказала она ему, – мой верный раб. Иди, раб.
«Раб» хихикнул так по-юному, как никогда раньше. Он низко поклонился ей у двери и ушел.
Когда она услышала, как снова скрипнули ступени, она стала складывать в яркий чулок подарки, приготовленные специально для этой цели. Маленькое пресс-папье с зимней сценкой отправилось в носок чулка, за ним последовал апельсин, обвязанный зеленой ленточкой поперек его пухлых боков, потом посыпалась горстка орехов для заполнения складок, еще один апельсин и маленький пакетик конфет, маленький календарик с ярким ангелом, изображенным на нем, и в довершение всего за край чулка зацепилась припасенная косточка для загадывания желаний, украшенная большим красным бантом.
К тому времени, как она со всем этим покончила, ощущение несчастья, с которым она проснулась, немного уменьшилось, и, напевая про себя, она отступила на шаг посмотреть на результат своей работы. Свертки выглядели весело и привлекательно, и, расположив их самым выгодным образом, она добилась впечатления обилия. Подарков могло быть больше, если бы кто-нибудь еще этим занялся. Но с появлением щенка все остальное отойдет на задний план, Гак что количество не будет иметь значения.
При мысли о щенке сердце у нее учащенно забилось и от предвкушения радости Джемми, и от беспокойства о том, как к этому отнесется его бабушка. Но в это утро Лора чувствовала себя сильной и даже безжалостной. Она будет противостоять всему этому дому, если понадобится. Джемми получит своего щенка и сохранит его, если Лора Тайлер поможет ему.
Мучительный голос в ее душе спросил, а сможет ли она ему помочь, но она быстро отмела сомнения прочь. В это утро с ней были весь природный оптимизм и мужество ее юности. Ради Джемми она будет сражаться сегодня даже с Уэйдом. Она больше не сердилась на Уэйда, но и не особенно жалела его. Она начала думать, что жалость, возможно, не шла ему на пользу. Может быть, Вирджиния не очень-то подходила ему – нет, не подходила, если она сделала его таким зависимым, что он считал себя ничем без нее.
Лора вернулась наверх. Длинная коса раскачивалась в такт решительной походке. Не все сразу. Сегодня утром – Джемми.
Она знала, что не сможет снова заснуть. Она затопила камин и надела свое старое коричневое шерстяное платье. Ей хотелось бы надеть что-нибудь новое и праздничное в рождественский день. У нее, правда, была маленькая веточка остролиста. Она приколола ее к белому воротнику своего платья, и это придало ему более праздничный вид.
Джемми тоже не лег спать и, одевшись, постучался к ней в дверь, ища общества. Она с радостью впустила его, и они уселись перед огнем, пока она рассказывала ему о бале – сплетая историю, как в книжке. Но она не рассказала о безрассудных мгновениях, когда она танцевала с Адамом на темной веранде. Об этом она хотела забыть. И ни один из них не упомянул о зеленом платье Вирджинии.
За завтраком миссис Тайлер тоже захотела услышать рассказ о бале. Кто был? Что подавали? Уэйд не спускался к столу довольно долго, а когда пришел, вид у него был такой мрачный и замкнутый, что приподнятое рождественское настроение, поддерживаемое Лорой и Джемми, несколько испортилось. В своем отчете перед миссис Тайлер Лора снова опустила некоторые подробности. Она, например, не упомянула о том, что Морган Ченнинг была на балу. К ее удивлению, Уэйд был менее осторожен.
Когда Лора уже не знала, о чем еще рассказать, он бесцветным голосом сообщил, что Морган была в обществе некоего Мюррея Норвуда. Слышала ли мама о нем?
Миссис Тайлер не знала его, но она спросит у мистера Найлза, когда он придет с визитом на следующей неделе. Мистер Найлз часто приходил к миссис Тайлер с отчетами.
– Знакомое имя, – размышлял Уэйд. – Мне кажется, я слышал о нем в связи с политикой. Вчера кто-то презрительно назвал его медноголовым.
– Подходящая компания для Морган, – сказала миссис Тайлер. – При всей той любви к Югу, которую она обнаружила, унаследовав собственность своего мужа, меня бы не удивила ее способность к измене.
– Тем не менее, – произнес Уэйд, – я не могу согласиться с юнионистами. Программа Линкольна втянула нас в эту бесполезную войну и не поможет выйти из нее без бесчисленных ненужных жертв.
Миссис Тайлер ощетинилась, как всегда, при критическом упоминании Штатов и президента Линкольна. Лора была уверена, что сам президент был гораздо менее мстителен и кровожаден, чем некоторые из его рьяных сторонников.
– Подожди, пока он выпустит декларацию об освобождении рабов, – продолжала миссис Тайлер. – Мистер Найлз говорит, что, возможно, он сделает это в самом начале января.
– И что может сделать такая декларация? – устало спросил Уэйд. – Я читал проект в газетах, и он кажется безнадежным. Декларация освободит всех рабов в штатах, которые сражаются против юнионистов – там, где они все равно не могут быть освобождены. Но в наших собственных штатах они не будут освобождены. В чем логика?
– Очень тонкая логика со стороны мистера Линкольна, – ответила его мать. – Освобождение любых рабов может послужить эмоциональным толчком для Севера, в чем он сильно нуждается. Однако, президент не может идти на риск обращения против нас приграничных штатов. Полное освобождение должно наступить позже.
Лора с удивлением слушала старую леди. Действительно, примечательно, как хорошо та была осведомлена обо всем происходящем вокруг, с каким интересом и иногда возмущением следила за сообщениями в газетах и с каким нетерпением ожидала визитов мистера Найлза. Лора вчера слышала слухи о декларации, но по сравнению с миссис Тайлер почти ничего не знала о событиях в стране.
Тут в заднюю дверь постучали, и Лора нервно вздрогнула. Вероятно, это Амброз со щенком, и она с большим трудом удержалась, чтобы не броситься к двери. С самого раннего утра ее беспокоил вопрос, как заполучить щенка в собственные руки прежде, чем кто-либо в доме узнает о его существовании. Если миссис Тайлер увидит его первой…
Но Джон Амброз сам продумал процедуру. Через мгновение Элли подошла к двери в столовую с выражением подозрения на лице. Она сказала, что пришли к миссис Уэйд Тайлер, и не упомянула никаких имен.
– Хорошо, пусть войдут сюда. Не стой там, – приказала миссис Тайлер.
Но прежде чем Элли смогла выполнить приказание, Лора встала и поспешила к двери. Амброз ждал на кухне с маленькой корзинкой, прикрытой тканью.
– Доброе утро, миссис Тайлер, – учтиво сказал он. – Я по тому делу, что мы с вами обсуждали, – и он быстро подмигнул ей за спиной Элли.
– Да, конечно, – сказала Лора. – Пожалуйста, входите, мистер Амброз. Может, вы внесете корзинку прямо в комнату, где стоит рождественская елка?..
Они оставили Элли на кухне, просто лопавшуюся от любопытства, и прошли в гостиную. Только когда дверь за ними закрылась, Амброз осторожно отодвинул тонкую ткань, закрывавшую корзинку, и приоткрыл теплый маленький шарик, уютно спавший в ней.
– Я учил его лакать молоко самостоятельно, и он оказался прекрасным учеником. Сейчас его животик полон, и он некоторое время будет спать, но не оставляйте его одного надолго. Он проказлив.
Щенок слабо пискнул во сне и высунул розовый язычок, слизнув оставшиеся капли молока. Амброз снова натянул ткань, и Лора взяла у него корзинку.
Она встала на колени перед елкой и задвинула корзинку за другие подарки так, что она была наполовину скрыта стволом дерева. Этот подарок, конечно, должен быть открыт в последнюю очередь и стать кульминацией – если сам щенок позволит. Она встала и протянула руку дедушке Джемми.
– Даже не знаю, как вас благодарить.
Она почувствовала жесткость его ладони, когда он пожал ее руку.
– Мы все будем благодарны вам, мэм, если вам удастся устроить так, чтобы мальчик мог сохранить этого малыша.
– Я устрою, – твердо сказала Лора. – Но сейчас мне лучше вернуться, пока мама Тайлер не прислала кого-нибудь на расследование.
Она не стала выпускать его через заднюю дверь, а провела к парадной и открыла ее перед ним.
– Веселого Рождества, мистер Амброз, – сказала она.
– Зовите меня просто Джон, – сказал он. – Я буду чувствовать себя более удобно. И веселого Рождества всем вам, миссис Тайлер.
– Лора, – напомнила она. – Мы ведь друзья, Джон. Прежде чем спуститься по ступенькам, он сунул руку в карман и вынул маленький сверток в папиросной бумаге.
– Можно попросить вас положить это под елку от меня для Джемми? У него нет хорошего перочинного ножа, какой должен быть у всякого мальчика, а это – хороший.
– Я знаю, что он будет гордиться им, Джон, – сказала Лора и взяла пакетик.
Когда она положила этот подарок под елку и убедилась, что щенок еще спит, она вернулась в столовую. Миссис Тайлер оторвалась от своих пшеничных кексов, мгновенно став подозрительной.
– Кто это был? Почему его не провели сюда, как я распорядилась?
Лора легко коснулась ее руки.
– Мама, сегодня Рождество. Нам всем в этот день позволены свои маленькие тайны. И это секрет, о котором никому еще не положено знать.
Миссис Тайлер возмущенно фыркнула, но Лора видела только сияние в глазах Джемми. Что бы ни случилось, это сияние нужно сохранить.
Немыслимо было – с точки зрения миссис Тайлер, конечно, – открывать подарки до завтрака. Но когда трапеза закончилась, Джемми, который практически ничего не ел, уже нельзя было удержать. Даже Уэйд немного оттаял и улыбнулся возбуждению мальчика. Но он не смотрел на Лору. Он избегал ее глаз с самого утра и прямо к ней не обращался.
Сейчас он катил кресло своей матери по коридору, а Джемми побежал вперед и открыл дверь. Элли на коленях перед очагом превращала угли в ревущее пламя. Поднявшись и направившись к выходу из комнаты, она быстро, испуганно взглянула на Лору. Значит, Элли не смогла сдержать свое любопытство, решила Лора. Она, должно быть, обследовала содержимое принесенной Амброзом корзинки, и ее потрясенный вид не обещал поддержки.
Они все устроились вокруг дерева и начали брать подарки. Лора объяснила, что они все должны выбирать по очереди, и каждый сверток должен быть открыт перед тем, как переходить к следующему, но начать следовало с чулка Джемми.
– Возбуждение мальчику вредно, – пробормотала миссис Тайлер, когда он снял чулок и с оживлением вытащил содержимое. Но никто не обратил на нее внимания.
Он повесил на ухо косточку «загадай желание», решив сохранить ее для важного желания. Потом над каждым апельсином и практически над каждым орехом надо было восторженно поохать, как над настоящими сокровищами. Пресс-папье привело его в состояние восхищения, и он снова и снова переворачивал его в руках, чтобы посмотреть, как падают снежинки. Лоре пришлось уверять его, что веселье только начинается, прежде чем он согласился обратить внимание на что-либо другое.
– Теперь его целый день будет рвать, – мрачно произнесла его бабушка. Но она разглядела большой пухлый сверток, на котором значилось ее имя, и потребовала, чтобы его принесли.
Бабушка Тайлер принялась разглядывать свои шали. Лора долго сомневалась, выбирая их. Она чувствовала, что дарить что-нибудь темное и старческое не годится, но не знала, какая степень яркости допустима. Определило ее выбор воспоминание об украшенных ленточками утренних чепцах старой леди. Итак, одна шаль была в мягких, нежно-голубых тонах, а вторая глубокого розового цвета.
Удовольствие при виде этой роскоши чувствовалось в том, как миссис Тайлер держала шали в руках, расправляла их мягкие складки на коленях. Но губы ее сжались в привычном протесте, и Лора поспешила отклонить критику.
– Вы слишком молодая бабушка, чтобы носить только черное, – быстро и непринужденно сказала она. – Тонкий кашемир идет к красивым рукам. Голубое – к вашим глазам, а розовое – к щекам.
– Лестью ты ничего не добьешься, – язвительно произнесла старая леди. – Ладно, давайте продолжим эту чепуху. – Но она продолжала согревать руки в яркой нежности шалей.
Уэйд открыл книжную закладку, сделанную для него Джемми, и попытался выразить удовольствие. Но было совершенно очевидно, что сердце его в этом не участвовало, и Лора поспешила достать подарок Джона Амброза внуку. Джемми гордо развернул нож и не слышал, как его бабушка сказала, что теперь у него есть прекрасная возможность отрезать себе палец.
Потом снова настала очередь Джемми выбирать подарок. Он залез под дерево и задумчиво оглядывал разложенные там подарки.
– Давай побыстрее, – поторопила его бабушка. – Это становится утомительным.
Лора снова осмелилась высказаться:
– Часть рождественских удовольствий состоит в том, чтобы растянуть их как можно дольше.
Джемми бросил ей быстрый довольный взгляд и подполз глубже, так что зеленые иголки зацепились за его темные волосы. В этот момент из-за дерева донеслось шелестение и скрип прутьев, а потом какой-то странный писк. Сердце Лоры сильно ударило, но теперь она ничего не могла сделать. Момент настал.
– Что это там? – резко спросила миссис Тайлер. – Что-то прошумело. Джемми, сейчас же вытаскивай.
Джемми не нуждался в указаниях. Он тоже слышал тихий, милый звук и, бесцеремонно отодвинув другие свертки с дороги, пополз под дерево. Корзинка разорвала оберточную бумагу, уложенную вокруг елки, но Джемми не обратил на это внимание.
Ибо из корзинки возникли два светло-коричневых уха, пара блестящих озорных глаз и черный мокрый нос Вслед за этим на краю корзинки появились коричневая, а затем белая лапы, и щенок принялся разглядывать незнакомый новый мир.
Джемми замер и смотрел, как будто он не мог поверить тому, что видит. Щенок по-детски тявкнул и показал свои острые зубки и розовый язычок. Джемми посмотрел на троих взрослых почти в агонии. Уэйд поднялся, явно потрясенный и расстроенный. Его мать потеряла дар речи.
– Это… это мне? – задыхаясь, спросил Джемми. Лора опустилась на колени рядом с ним и обняла его за плечи.
– Конечно, тебе, дорогой. Это твой собственный щенок – от всех нас.
Миссис Тайлер издала сдавленный звук, но Лора не смотрела ни на нее, ни на Уэйда. Она стянула крышку, и Джемми нежно поднял из корзинки маленького толстенького зверька. Чудо свершилось в этом доме рождественским утром. Тихо вскрикнув, он зарылся носом в теплый мех. Щенок, однако, был далеко не покорный, он выкручивался и хватал Джемми за ухо, пока мальчик не рассмеялся и не отстранил его.
К старой женщине у них за спиной вернулся голос.
– Немедленно унесите это существо! Уэйд, ты знаешь, что я не могу выносить собак. Полагаю, это твоя глупая выходка, Лора?
Джемми так крепко прижал щенка, что тот взвизгнул, а Лора повернулась лицом к миссис Тайлер, все еще стоя на коленях:
– Я надеялась, что вы захотите быть одним из дарителей, – сказала она. – Но если вы не желаете, тогда Уэйд и я…
– Лора, пожалуйста, – проговорил Уэйд. Он выглядел почти больным.
– Очень хорошо, – сказала Лора и впустила в свой голос немного презрения. – Если ни один из вас не хочет принять участие в этом подарке, тогда он будет только от меня.
– В этом доме правила устанавливаю я, – глаза миссис Тайлер гневно ожили. – Сейчас же положи это существо, Джемми. Уэйд, если ты не уберешь его сам, пойди и позови Питера.
– Он мой, – сказал Джемми. – Питер его не возьмет. Уэйд вышел из комнаты, будто был рад скрыться. Он не вернулся. Старая женщина и маленький мальчик смотрели в лицо друг другу в свете рождественского утра. Но из них двоих женщина была старше и все еще сильнее.
– Положи его, – спокойно произнесла она.
Всхлипнув, Джемми сдался. Он опустил щенка на бумагу и ленточки под елкой и бросился из комнаты, крепко зажав рот рукой. Лора не попыталась остановить его. Все получилось гораздо хуже, чем она себе представляла. Она все же надеялась, что настроение вручения подарков может пробудить в этой противной старухе человеческую доброту. Но этого не случилось, и Уэйд не остался помочь своему сыну.
