Текст книги "Мерцающий пруд"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
XXV
Прошло несколько дней. Однажды Элли пришла к Лоре, когда та переодевалась к обеду, и объявила, что пришел мистер Норвуд. Он спрашивал мистера Уэйда, но так как его не было дома, мистер Норвуд хотел бы увидеть его жену.
Лора поспешила вниз в гостиную и подала руку для приветствия высокому блондину. Они оба согласились, что день прекрасный, и мистер Норвуд пробормотал несколько пустых галантностей.
– Мне жаль, что Уэйда нет, – сказала Лора. – Но становится уже поздно, он должен быть с минуты на минуту. Вы не подождете его?
Мюррей Норвуд был как всегда безукоризненно одет и внешне спокоен. Но сегодня его ботинки и серые брюки были забрызганы грязью, как будто он неосторожно ходил по грязным улицам. И во взгляде его сквозило беспокойство, пальцы нервно постукивали по колену. Лора подумала, что если бы ее не было в комнате, он бы вскочил и принялся ходить из угла в угол.
– Надеюсь, ничего не случилось? – наконец произнесла она. – Вы, кажется, чем-то обеспокоены.
Тут он посмотрел на Лору, как будто впервые осознав ее присутствие. Он поколебался, как бы оценивая ее, раздумывая, говорить или нет.
Потом он коротко сказал:
– Генерал Бернсайд сделал самый недостойный и нелепый шаг в своей карьере. Он приказал арестовать Клемента Вэлэндигэма.
– Что произошло? – спросила Лора. – Что он сделал? Мистер Норвуд оставил свой стул, беспокойно подошел к открытому окну и выглянул во двор на подъездную дорожку посмотреть, не появился ли Уэйд.
– Он просто произнес речь, в которой выразил свои убеждения – не больше, чем делал все это время.
– Мне кажется, Уэйд рассказывал о приказе, который отдал генерал Бернсайд, – начала Лора.
– Именно: приказ арестовать любого, кто выступает с подстрекательскими заявлениями. Это – низкая попытка администрации заткнуть рот всякой оппозиции. А потом арестовать Вэла – этот человек, должно быть, не в своем уме!
Лора ничего не ответила, мало разбираясь в этих вопросах, и мистер Норвуд, найдя облегчение в словах, продолжал:
– Это легко может привести к гражданской войне на Севере. Я слышал, что в Огайо – вооруженное восстание, требующее освобождения Вэла. Бернсайд подложил президенту свинью. Но это может послужить одной хорошей цели.
Он отвернулся от окна и победоносно посмотрел на Лору, как будто она могла противоречить ему.
– Это может объединить всех людей в стране, настроенных против войны. Это должно вызвать отпор новому призыву в армию.
От необходимости отвечать Лору спас звук подъезжающего экипажа.
– Вот и Уэйд, – сказала она.
Мистер Норвуд вернулся к своему стулу и попытался принять спокойный вид.
– Ваш муж, кажется, очень занят в последнее время, миссис Тайлер.
Это замечание удивило ее. Она предполагала, что Уэйд уехал по делам Круга и что этот человек все знает о его делах.
– Он так долго был в армии, – осторожно сказала она. – Столько нужно нагонять теперь.
– Да, должно быть, – сказал Мюррей Норвуд и направил на нее более чем подозрительный взгляд.
Она поспешила открыть Уэйду дверь.
– Вэлэндигэма арестовали, – прошептала она, когда он вошел. – К тебе мистер Норвуд.
Идя в гостиную, Уэйд кивнул:
– Да, я знаю про Вэла.
Она вошла вместе с ним, а затем, извинившись, выскользнула из комнаты. Казалось, Уэйд не испытывал такого желания увидеть своего гостя, как тот – его. Удаляясь и оставляя их одних, Лора чувствовала неловкость ситуации.
Один раз она слышала, как мистер Норвуд сердито повысил голос, хотя слов не разобрала. Покидая дом, он был в ярости и ушел без учтивых прощаний.
За обедом Уэйд был задумчив и мрачен. Он рассказал матери о приказе генерала Бернсайда в отношении Вэлэндигэма, и она усиленно закивала в знак одобрения.
– Пора! Надо что-то делать, чтобы прекратить подобные вещи.
– Но если правительство сделает из него мученика, держа в тюрьме, – возразил Уэйд, – боюсь, это только сплотит оппозицию против юнионистов.
– Я начала было думать, что ты сам принимаешь участие в этой оппозиции, – проницательно заметила его мать.
Уэйд отрицательно покачал головой:
– Я никогда не выступал против Соединенных Штатов. Только против войны.
После обеда он опять заперся в библиотеке. Лора немного посидела в гостиной миссис Тайлер, потом поднялась к себе. Было еще не темно, и клоун, которого она принесла с чердака, улыбался ей во весь рот со своего затененного места на ее туалетном столике. 1ока что ее причудливое решение принести его вниз не дало никакого результата. Его присутствие не добавило ничего нового в ее понимание старых проблем, связанных с Уэйдом.
Лора сегодня тоже чувствовала какое-то беспокойство. Ей хотелось делать что-нибудь. Она не желала просто сидеть в своей комнате. Мысль, которая в последнее время приходила ей в голову, снова вернулась, и Лора тихо пошла по коридору в сторону комнаты Вирджинии.
Она как можно тише открыла дверь и вошла. В душной комнате пахло пылью и давно засохшими розовыми лепестками. Подчиняясь внезапному решению, она подошла к боковому окну и широко распахнула его. С улицы ворвался прохладный воздух. Лора остановилась посреди комнаты, сосредоточенно оглядывая ее.
Она испуганно вздрогнула, когда голос Джемми окликнул ее из открытой двери за спиной:
– Лори, что ты здесь делаешь?
Она кивком пригласила его в комнату.
– Скажи мне, Джемми, ты когда-нибудь заходишь сюда? Он отрицательно помотал головой.
– Нет. Папа сказал, что сюда никто, кроме него, не должен входить.
Лора подошла и положила руку ему на плечо.
– Тебе когда-нибудь хотелось войти?
– Сначала хотелось, – сказал он печально. – И я все-таки входил, хотя папа и запретил. Но ее не было, Лори. Я не мог заставить ее вернуться, даже когда прикасался к ее вещам и представлял, что она здесь. И от этого мне становилось еще хуже, так что я перестал приходить.
– Это было очень правильно, – ласково сказала она. – Я знаю, что ты сильно рассердился на меня в тот раз, когда я надела платье твоей мамы на бал, и я все думала, как ты отнесешься к тому, чтобы убрать отсюда все вещи на чердак и превратить эту комнату во что-нибудь другое.
– Во что другое?
– В верхнюю гостиную для тебя, папы и меня, – ответила она. – Тогда не придется беспокоить бабушку, если нам захочется почитать или поиграть в игры вечером. Или мешать папе или кому-нибудь, кто захочет поработать в библиотеке. Как ты думаешь, Джемми?
Его колебания длились только минуту. Потом он торжественно кивнул:
– Я думаю, это было бы славно. Знаешь, я ведь больше не испытываю плохих чувств по поводу того, что ты надела ее платье.
– Знаю, – сказала Лора, – но я рада, что ты сказал мне об этом. И я счастлива, что тебе нравится идея о гостиной.
– Что скажет папа?
– Я не знаю. Конечно, мы ничего не можем сделать без его согласия. Но, возможно, мы на днях предложим ему эту мысль, пусть он подумает.
Позднее, собираясь ложиться, она сама стала думать об этом. Насколько ей было известно, Уэйд давно уже не заходил в эту комнату. И после первого потрясения он, возможно, начнет понимать, какой полезной может оказаться для них такая комната. Конечно, она примет все меры, чтобы ничто не напоминало здесь о Вирджинии. Все нужно будет изменить, поставить новую мебель. Комната станет по-настоящему семейной, и если маме Тайлер захочется бывать здесь, ей придется научиться подниматься сюда самой!
Она была уже в постели, когда услышала на лестнице шаги Уэйда. Он все еще останавливался при каждом шаге наверх, но теперь он двигался увереннее и все меньше зависел от трости. Может быть, хромота останется навсегда, но теперь было ясно, что он сможет передвигаться с некоторой легкостью.
Он больше не приходил к ней в комнату поговорить, когда его что-то беспокоило или он был в приподнятом настроении, что случалось раньше. Он не был здесь с той ночи, когда они вместе спустились на кухню и смотрели на луну, стоя у задней двери, и ощущали биение весеннего пульса в воздухе. Ей хотелось, чтобы он зашел сейчас и рассказал о причине визита Мюррея Норвуда, но она услышала его удаляющиеся шаги и поняла, что он не придет.
Лора все больше беспокоилась из-за его скрытности относительно своих занятий. И кроме того, его отдаление причинило ей некоторую боль. Вначале он гораздо больше держался за нее, чем сейчас. И хотя она хотела, чтобы он обрел независимость, сопротивлялась и негодовала по поводу того, что он пытался в ней найти замену Вирджинии, сейчас ей хотелось, чтобы дружба, казалось, возникшая между ними, не исчезла. Она никак не могла понять, что произошло, что помогло этой дружбе исчезнуть.
В субботу утром она стала ломать голову, как начать с Уэйдом разговор о верхней гостиной. Правда, он все еще казался занятым своими делами и озабоченным – так было все время после визита Мюррея Норвуда. Он с интересом следил за тем, что пишут в газетах о дальнейшем развитии дела Вэлэндигэма. Правительство все еще было в опасном положении; в Дейтон-Сити были беспорядки, и возмущенные медноголовые подожгли редакцию одной газеты. Уэйд почти каждый день уходил из дому по какому-нибудь таинственному делу и часто по вечерам работал в библиотеке. Но все-таки она считала, что может попробовать спросить его о комнате.
За завтраком, однако, между Уэйдом и его матерью произошел спор. Миссис Тайлер прямо потребовала, чтобы он рассказал ей о своих делах. Уэйд ответил, что она узнает об этом в свое время.
Тогда она пошла в атаку с другой стороны.
– Ты быстро набираешься сил, – сказала она. – Ты теперь передвигаешься без особого труда. И, очевидно, раз или два в неделю бываешь в Нью-Йорке. Время принять решение относительно банка, и ты должен сейчас же сообщить мне, когда ты планируешь приступить к работе. Мистер Найлз спрашивал меня об этом не далее как вчера. На этот раз Уэйд не колебался.
– Я не вернусь в банк, – спокойно сказал он.
Миссис Тайлер издала знакомый сдавленный звук горлом, но Уэйд не устремился к ней с тревогой, и, поймав на себе заинтересованный, ждущий взгляд Лоры, старая леди возобновила атаку.
– Значит, такова награда за преданность? Вот что я получаю?
Уэйд оттолкнул свой стул от стола, извинился и вышел из комнаты.
Миссис Тайлер в отчаянии смотрела ему вслед.
– Всю жизнь я жила ради него, – сказала она Лоре. – Я посвятила себя ему.
– Я не уверена, что у кого-либо из нас есть право жертвовать своей жизнью ради кого бы то ни было, – мягко возразила Лора.
– Так, вы оба испортили мне завтрак, – отрезала старая леди. – Пожалуйста, немедленно отвезите меня в мою гостиную.
Так как камины не топились, все двери были открыты, и миссис Тайлер сама могла бы катить свое кресло куда хотела, но Лора сделал знак Джемми, и он встал со стула и увез бабушку в другую комнату. В столовую он не вернулся, и Лора доедала свой завтрак в задумчивом одиночестве.
Позже Уэйд вышел из библиотеки в таком хорошем расположении духа, какого у него не было уже давно. Лора охотилась за сорняками и одуванчиками, а он грелся на солнышке, время от времени с улыбкой поглядывая на свою мать, сидевшую у открытого окна. Казалось, у них не было никаких разногласий. Было ясно, что он не отступит от занятой им позиции, но ему как будто бы хотелось загладить утреннюю резкость.
Мать его, однако, не отвечала на улыбки, и во всей ее позе сквозило возмущение. Джемми исчез на холме и не возвращался почти до ленча.
Его прибытие было бурным и шумным, так как он наконец взял дело в свои руки и привел Хэмлина домой. Уши у него слегка горели, но он решительно предстал перед своим отцом, пытаясь одной рукой сдержать прыжки щенка.
Сердце Лоры сильно застучало, она не могла больше делать вид, что занята чем-либо, кроме маленькой драмы, которая должна была сейчас разыграться в саду.
– Я привел свою собаку домой, – объявил Джемми, расставив ноги, как будто готовясь удержаться перед взрывом, который мог последовать.
Из них двоих более растерянным выглядел Уэйд.
– А кто сказал, что тебе можно вернуть его? – спросил он.
– Никто, – решительно ответил Джемми. – Но его место здесь. Он тоскует по мне, а я – по нему. Он здесь живет, папа.
– Ты помнишь, что он испортил дорогую шаль твоей бабушки? – спросил Уэйд.
– Он сожалеет об этом. Больше он так не сделает. Я буду следить за ним каждую минуту.
Миссис Тайлер резко вступила со своего места у окна:
– Пусть мальчик оставит себе собаку, Уэйд! С меня достаточно!
Уэйд взглянул на мать с удивлением и облегчением.
– Очень хорошо, – сказал он. – Раз бабушка отменила свой приговор, ты можешь оставить собаку. Но тебе придется следить, чтобы он снова не попал в беду.
Сердцебиение Лоры стихло, и она улыбнулась счастью, брызнувшему из глаз Джемми. Тем не менее, она была разочарована. Уэйд, в конце концов, не занял твердой позиции, не взял на себя ответственность. Возможно, в свете других событий это уже не было так важно, но все-таки ей было жаль.
– Папа, – сказал Джемми, – ты знаешь настоящее имя Хэма?
– Ты хочешь сказать, что он не просто Хэм? Я рад слышать это. Я всегда считал, что это имя чрезвычайно непривлекательно.
– Его зовут Хэмлин, папа. Я назвал его в честь героя книги, которую ты писал.
Уэйд был ошеломлен.
– С чьего разрешения ты прочел мою историю? – взволнованно спросил он.
– Ни с чьего. Она лежала на письменном столе, папа, – ответил Джемми без всякого замешательства. – Это ужасно интересная история.
Уэйд отвел глаза от сына.
– Очевидно, я писал для детей и сам не сознавал этого.
– Джемми нравятся Скотт, Байрон и другие серьезные писатели, – быстро вставила Лора.
– Значит, щенок назван в честь моего героя, – сказал Уэйд, вставая. – Это, по меньшей мере, даст ему шанс прославиться. Но следи, чтобы собака не мешала бабушке, Джемми.
Уэйд вернулся в дом, а Джемми неподвижно смотрел ему вслед. Потом он опустился на колени и прижался щекой к нагретой солнцем шерсти Хэмлина. Никто, кроме Лоры, не заметил, что в глазах Джемми, где только недавно светилось счастье, сейчас блестели слезы.
Она быстро заговорила, стараясь смягчить сильное эмоциональное переживание простыми, обычными словами:
– Замечательно, что Хэмлин вернулся. Я уверена, что он очень рад снова оказаться дома.
– Подойди сюда, мальчик! – голос миссис Тайлер заставил их обоих вздрогнуть. – Подойди сюда, к моему окну, где я могу посмотреть на тебя.
Джемми отпустил холку Хэмлина, и пес сразу уткнул нос в траву, выслеживая какого-то интересного жука. Мальчик скованно подошел и остановился перед окном. На лице его был написан вызов.
– Почему ты так смотришь на меня? – требовательно спросила бабушка, пристально глядя на него.
– Я не дам снова изгнать Хэмлина, – ответил ей мальчик, не отводя глаз.
– Кто сказал, что его изгоняют? Разве ты не слышал, как я сказала, что ты можешь оставить его? Но, кажется, я не дождусь благодарности за это.
– Ты ведь можешь передумать, – осторожно заметил Джемми.
– Я никогда не меняю решений! – отрезала старуха. – Встань поближе, малыш. Подними голову!
Он молча повиновался и неподвижно стоял в ожидании, пока бабка разглядывала его лицо. Потом она кивнула, как будто она пришла к какому-то выводу.
– Ты похож на своего прадедушку Джейсона. Сходство увеличивается с каждым днем.
Джемми не сдавался.
– Я похож на тебя, – сказал он. – И мне это не нравится.
– Скажите, пожалуйста! – откликнулась его бабка. – Прекрасная манера разговаривать. – Но вид у нее был почти довольный.
Тут на Джемми прыгнул Хэмлин, и мальчик сорвался с места, бросившись за ним вдогонку по двору. Когда Лора снова взглянула на старую женщину в окне, она увидела, что та гордо кивает головой.
– Эта шея не склонится в покорности, – проговорила она. – Он не будет соглашаться со мной, а потом поступать по-своему. Он сразу будет делать, как считает нужным. Это черта Каулзов, Лора.
– Не забывайте, что в нем есть еще Вирджиния и Уэйд, – напомнила ей Лора.
Миссис Тайлер отмахнулась от неприятной правды щелчком пальцев, унизанных кольцами, и переменила тему разговора:
– Что затевает мой сын, Лора? В какую беду он себя вовлекает? Почему не хочет довериться мне?
Но Лора в ответ могла только покачать головой, пребывая сама в неизвестности. В этом – в тревоге относительно занятий Уэйда – они с мамой Тайлер были близкими союзниками.
XXVI
На протяжении мая и июня события в связи с войной неуклонно приближались к наивысшей точке напряжения. Летаргия и безнадежность зимы закончились, и армии приходили в движение, готовясь к решающим действиям.
Клемента Вэлэндигэма судили военным судом и приговорили к заключению. Возмущенные избиратели в Огайо выдвинули его кандидатуру на пост губернатора этого штата. Линкольн, все еще раздраженный тем, что ему приходится держать нежелательного узника, навязанного ему Бернсайдом, заменил приговор на изгнание на Юг, распорядившись о повторном аресте, если его найдут за линиями юнионистов. С помощью властей Конфедерации Вэл перебрался в Канаду, оставляя за собой возбуждение, бурлившее, как след от летящего вперед военного корабля.
В начале июня мирные демократы провели массовое собрание в Нью-Йорке под предводительством бывшего мэра Фернандо Вуда. Толпа переполняла здание Союза Купера, выкрикивая требования о мире и побуждая демократов повсеместно осудить и отвергнуть войну. Была принята резолюция, осуждавшая войну как незаконную и неконституционную.
А тем временем день назначенного призыва в армию приближался. Ходили слухи, что Ли намеревается войти на территорию Штатов, в армии нужны люди. Восьмого июня были изданы указы о наборе в армию мужчин в возрасте от Двадцати до сорока пяти лет, но это были предварительные меры перед призывом.
Однако июнь на Стейтен-Айленде цвел как всегда, сочный и томный. Солнце грело холмы, и пчелы жужжали в клевере, не обращая внимания на то, что по всему острову Росли, как грибы, палатки военных лагерей.
В один ленивый полдень во второй половине июня Лора вышла, шурша прохладным голубым муслиновым платьем, с маленьким свертком, завернутым в старую шаль. На дороге перед домом Хьюмов она быстро огляделась по сторонам и нырнула под склоняющиеся ветви, легко взбежав по ступенькам, ведущим в никуда. Теперь она хорошо знала дорогу. Сейчас, когда небо над головой было чистым, никакой туман не грозил преградить путь или запутать следы.
Она сразу прошла в ставший любимым уголок – место, где встречались обрушенные стены, а нависавшие деревья и кустарники создавали густую тень. Здесь она расстелила шаль на траве и устроилась в своем гнездышке. Было тихо, только жужжание пчел и изредка трели птиц нарушали безмолвие. Шум людской деятельности из гавани и с нижних холмов лишь отдаленно доносился сюда. Это было место для размышлений и мечтаний.
Какое-то время она следила за рассказом, который пыталась читать, но мысли ее блуждали, и она отложила журнал и стала наблюдать за стрекозой, танцевавшей и кружившей поблизости. Но стрекоза тоже не задержала ее внимания. Она вытянулась на шали, подложив под голову захваченную из дому подушечку. Но не задремала. Ее мозг был слишком занят, поворачивая свои колеса, перемалывая свои проблемы.
Каким опасным делом мог заниматься Уэйд в эти дни? Он был все время в напряжении, очень замкнут и ни о чем не говорил ей. Она потеряла с ним всякий контакт и стала ему почти чужой. Он пробудился от своей апатии и боли и больше не нуждался в самообмане. Он избегал их всех сейчас – матери, сына, жены.
Лора разобрала содержимое принесенного пакета. Там был маленький клоун с золотившимися на солнце помпонами и несколько тетрадей с чердака. Она держала Юпитера в руках, как будто он мог перенести ее в прошлое, которого она не могла знать, помочь ей найти мальчика, когда-то игравшего с этой игрушкой.
Вначале она хотела только помочь страдавшему телу Уэйда, увидеть заживление его физических ран. Потом ее больше заботило выздоровление его души, она чувствовала себя виноватой, что не может любить его, когда он так нуждался в любви. Но теперь он окреп и превратился в новое существо и, кажется, совсем не нуждался в ней. И она была встревожена и растеряна, не уверена даже в своих собственных мыслях и чувствах.
Когда она, наконец, пробилась сквозь его сосредоточенную недоступность и предложила переделать комнату Вирджинии во что-нибудь более полезное, он на какой-то миг очнулся и заметил ее существование. Но ее предложение не расстроило его сверх меры и не вызвало прежнего нездорового отношения к этой комнате.
– Как хочешь, – ответил он почти безразлично. Его не интересовали конкретные планы. Сам он никоим образом этой комнаты касаться не хотел.
Лора как-то вяло принялась паковать платья Вирджинии, разбирать ящики ее бюро и относить все на чердак. Джемми тоже избегал участия в этом проекте и оставался на улице или в другой части дома, пока она работала в комнате его матери. Ее собственный интерес и энтузиазм в подготовке новой комнаты из-за отсутствия поддержки угас, и работа шла медленно. Возможно, зимой, когда эта комната будет больше нужна, чем летом, энтузиазм вернется к ней.
У нее было чувство, что она ведет счет времени каким-то странным образом, ожидая будущего события – она не знала какого. Может, какого-нибудь поворота в войне? Это ожидание определенно висело в воздухе и было постоянной темой разговоров. Если Ли войдет в Пенсильванию, если конфедераты действительно настолько сильны…
Она не видела Морган со времени пожара, но, судя по словам Амброза, в доме на холме царил покой. Новая конюшня и помещения для прислуги были почти готовы. Ребекка занималась своей обычной работой, и даже Клотильда не придиралась к ней.
Серина, как всегда, была деятельна, и светская жизнь острова закружилась летним весельем. Уэйда больше невозможно было втянуть ни в одно светское мероприятие, которыми он раньше интересовался. Он был поглощен своим делом, и у него не было времени на развлечения. Тем не менее, Серине удалось добиться от него согласия привезти Лору на первый пляжный бал летнего сезона в начале июля Серина указала ему на тот факт, что он оставляет свою жену чахнуть в жестоком бездействии, и Лора вспомнила, как Уэйд быстро взглянул на нее тогда, как будто почти забыл, что она его жена. Он с готовностью согласился, что некоторое изменение в монотонном распорядке их жизни – неплохая идея.
Со дня пожара Лора редко видела Адама и, к ее облегчению, это всегда происходило в присутствии других людей. В тот день, сказала она себе, все были перевозбуждены сверх обычного. Когда люди взволнованы и переутомлены, всякое может случиться. Она все еще сердилась на его поведение и некоторое время опасалась, что Морган начнет сплетничать. Но ничего не происходило. Встречая Адама, она просто избегала его глаз, а так как он не искал встреч с ней, она не знала, что он думает или чувствует. Да ее это и не интересовало.
Она отложила куклу и села, положив ногу на ногу и взяв одну из тетрадей. Две она уже прочла раньше. Это оказались школьные упражнения и сочинения. Но прочтя первые страницы этой тетради, она поняла, что здесь было другое. Эти строчки Уэйд писал только для себя; это были страницы дневника. Мелькали знакомые имена, упоминания о Серине, Адаме, Морган, Вирджинии. На этих страницах мальчик Уэйд записывал свои собственные мысли, а также отчет о повседневных событиях.
Лора поколебалась, имеет ли она право читать, что здесь написано. Как бы поступил Уэйд, если бы она взяла эту тетрадь и показала ему, попросив разрешения прочитать? У нее было странное чувство, что на этих страницах спрятав ключ, что-то, что поможет ей лучше понять прошлое, а таким образом и настоящее. Если бы она пошла к Уэйду, он вполне мог не разрешить воспользоваться таким ключом. Она продолжала читать, забыв о благоухавшем вокруг летнем дне. Юный Уэйд написал:
Сегодня Адам задал Морган трепку. Адам – не джентльмен, но я был доволен тем, что он сделал. Морган дразнила Вирджинию, потому что я выбрал ее играть на моей стороне, и когда Морган дернула Вирджинию за волосы и довела до слез, Адам сильно поколотил ее. Морган отбежала и больше не стала играть. Она знает, что Адам сильнее ее, иначе она стала бы с ним драться. Я не понимаю, почему Морган так жестока с Вирджинией, ведь она совсем еще ребенок.
И другая запись несколько дней спустя:
Морган – странная девочка. Она очень умная и способная. Больше, чем думают другие. Если бы она больше заботилась о занятиях, она получила бы в школе лучшие отметки. Но она ни о чем не заботится, только о том, чтобы быть злой. Все сожалеют, что она не такая милая и послушная, как Вирджиния. Когда она слышит это, она бесится, и от этого становится еще хуже. Меня она тоже дразнит – только мне все равно. Потому что я знаю, какая она. По крайней мере, я думаю, мне почти все равно. Иногда ее слова бывают обидными, и мне хочется показать, что я лучше, чем она думает. Я могу быть таким же храбрым, как Адам, если постараюсь.
Месяц спустя появилась удивительная запись:
Морган может иногда быть очень милой. Сегодня она расчесала волосы и завязала их лентой. Она сложила губы в Улыбку и вышла играть в чистом непорванном платье. Она была добрая и ласковая и сидела рядом со мной, пока я поправлялся от болезни. Сегодня я в первый раз был на улице, лучилась странная вещь. Я действительно думаю, что она начала мне немного нравиться. Я думаю, Адам решил бы, что я глуп, но сегодня мне даже показалось, что было бы прекрасно, если бы Морган восхищалась мной.
Следующая запись была сделана на другой день:
Конечно, Морган только притворялась. Сегодня днем я читая Вирджинии около озера. У меня не было настроения играть в охоту на индейцев, как это делали Морган и Адам. Морган снова вышла красиво одетая, но когда я начал читать и не обращал на нее внимания, она сдернула ленту, привязала ее к ветке дерева и снова стала растрепанной. Она все утро вела себя, как безумная, и бесконечно всех дразнила. Было впечатление, что она добивалась, чтобы я набросился на нее, как это иногда делает Адам. Но я не ударю девочку, как бы она меня ни рассердила.
Неделю спустя:
Сегодня произошло нечто ужасное. Адам носился по лесу и выл, как злой дух. Я вчера читал про злых духов смерти и уверен, что они воют именно так. Вирджиния была на большом озерном камне и пыталась поймать черепаху, а я помогал ей, в то время как Морган дулась на берегу. Мы с Вирджинией сидели очень тихо и ждали, когда черепаха выйдет на камень из воды. Когда одна, наконец, появилась и я протягивал руку, чтобы схватить ее, Морган встала и бросила в воду камень, и конечно, черепаха опять плюхнулась в воду и скрылась из виду. Я так разозлился, что встал и закричал на Морган. Я сказал, что хорошенько поколочу ее, если она не прекратит. Я не думаю, что на самом деле сделал бы это. Но она вскочила и взбежала на камень, чтобы дать мне возможность…
Вирджиния начала плакать, потому что драки всегда пугают ее, и тут…
Здесь полстраницы было оторвано. Запись о том, что случилось в тот давно прошедший день, была, по-видимому, автором уничтожена.
В тетради оставалось всего несколько страниц, но на них не упоминалось ни о чем существенном. Лора взяла последнюю из четырех тетрадей, но это опять были школьные упражнения. Разорванная страница дразнила ее своей неоконченной историей. Что такого ужасного могло случиться в тот день, чтобы Уэйд уничтожил всякое свидетельство об этом? Действительно ли он, наконец, набросился на Морган, чего ей, по-видимому, почему-то хотелось?
Неожиданный звук шагов на каменных ступеньках старого дома заставил ее в испуге выпрямиться и посмотреть в направлении обвалившейся стены и дверного проема. В проеме стоял Адам Хьюм. Его рыжая голова была не покрыта, и на лице была обычная самодовольная ухмылка, которая, казалось, должна была говорить окружающим, как мало его заботило их мнение.
– Так значит, вот куда вы скрылись? – сказал он. – Я видел вас на дороге некоторое время назад и ждал, что вы появитесь на тропинке. Когда этого не случилось, я решил поразведать. Вы не против, если я войду в вашу гостиную, миссис Тайлер?
Он не ждал приглашения, а просто спрыгнул вниз, туда, где раньше была жилая комната, и неспешно направился к ней, держа руки в карманах.
Меньше всего на свете она хотела видеть именно его, но избежать общения с ним можно было лишь удалившись. Она знала, что величественный уход со сцены только позабавит его, и он снова назовет ее кроликом. Так что она осталась, где была, ожидая дальнейшего, но само его присутствие создавало неловкость.
Он нашел себе солнечное место неподалеку от нее и растянулся на клевере, опираясь на локти.
– Вы меня не простили, да? – спросил он, лениво улыбаясь.
– Вы хотите попросить прощения? – откликнулась она.
– За мое недостойное поведение или за ваше? Конечно, нет. Я получил от этого большое удовольствие. И я думаю, нет большой разницы, сердитесь вы на меня или нет. Так как в любом случае я скоро собираюсь уехать.
Она была удивлена и в то же время странно обрадована, но не подала вида.
– Вы собираетесь присоединиться к своей роте?
– К сожалению, они меня не возьмут. Нет, я еду на Запад, где, по крайней мере, смогу принять участие в активной жизни. У меня есть друг, который владеет бездействующей золотой шахтой в Колорадо. Кто знает, что мы можем откопать? Но я хотел рассказать вам о своих планах.
– Желаю удачи, – вежливо сказала Лора. Улыбка его слегка скривилась.
– Благодарю вас, мэм. Я полагаю, чтобы соблюсти романтическую традицию, я должен сначала положить свое сердце к вашим ногам и объявить, что отбываю навсегда, потому что знаю, что вы для меня потеряны.
– Вы нелепы.
– Другой вариант – просить вас бежать со мной. Оставить мужа, ребенка, дом и мать – пожертвовать всем во имя любви.
Лора нетерпеливо вздохнула:
– Зачем вы говорите эту чепуху?
– Потому что это вас раздражает. Возможно, эта черта у нас с Морган Ченнинг общая – я люблю раздражать людей.
Он встал, быстро пересек участок с клевером и сел на шаль рядом с ней.
– Не дергайтесь, я не прикоснусь к вам.
– У меня нет оснований доверять вам, – сказала она и начала собирать свои вещи.
Он протянул руку и схватил ее, чтобы остановить. Сейчас в его глазах не было насмешки.
– У вас есть все основания доверять мне, хотя вы этого не понимаете. Потому что вы мне нравитесь, Лора. Я восхищаюсь вами и уважаю вас. Мало к каким женщинам я так относился. Возможно, я мог бы даже полюбить вас, если бы ваше сердце было свободно. А так я не стану ни просить вас убежать со мной, ни обещать вам вечную преданность разбитого сердца. Я предпочитаю женщин, отвечающих мне взаимностью. Вам же, по иронии судьбы, предназначено любить Уэйда.
Лора невольно вздрогнула, как бы отрицая его слова. Мгновенно остановив дрожь в руках, она высвободила их из его пальцев. Не было необходимости отрицать что-либо перед Адамом. То, что он думает, не имело значения.
