Текст книги "Мерцающий пруд"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
ФИЛЛИС УИТНИ
Мерцающий пруд
I
Среди серьезных лиц пассажиров парома в тот вечер засветилась одна веселая улыбка, когда высокая молодая женщина лет тридцати гордо поднялась на борт бок о бок со своим мужем в голубой форме. Заполучить капитана домой на Рождество – этому стоило радоваться, и Серина Лорд не скрывала своих чувств, с любовью глядя на него.
Они быстро прошли через нижние палубы, сильно пропахшие табаком и лошадьми, и поднялись в верхний, продуваемый сквозняками салон. Здесь они нашли место неподалеку от печки, излучавшей толику тепла. Эдгар Лорд с несколько подчеркнутым военным лоском усадил свою жену в пышном кринолине, а затем сам сел подле нее.
Серина была красивой женщиной, далеко не худышкой, но благодаря росту и пропорциональному сложению цветущая, веселая полнота шла ей. Под зеленой шляпкой в свете керосиновых ламп сияли рыжеватые волосы, и легкие брызги веселых веснушек бежали через переносицу. Но взглянуть на нее снова заставляли ее глаза – теплые, карие, светившиеся живым интересом. Даже сейчас, когда она сидела, держа под руку своего мужа, как будто боялась отпустить его хоть на секунду, ее быстрый взгляд нашел время заметить других пассажиров, так что она могла улыбнуться и кивнуть знакомым и с любопытством поразмышлять о тех, кого не знала.
Вспенивая воды нью-йоркской гавани и выбрасывая из высоких труб шлейф черного дыма, усыпанный искрами, паром отчалил от эллинга Уайтхолл, направляясь в последний вечерний рейс на Стейтен-Айленд. Среди пассажиров привычно мелькали голубые мундиры: раны и увечья стали уделом многих в армии.
Война шла уже второй год, и мундиры потеряли свою щегольскую нарядность, медь пуговиц слегка потемнела, а лица мужчин в голубом помрачнели. Никто уже не говорил о том, как быстро они поколотят глупых южан. Хотя до Рождества оставалось всего две недели, Нью-Йорк не сумел подхлестнуть себя до праздничного настроения. Когда поражение при Фредериксберге было еще так свежо в памяти, госпитали переполнены, а возможность победы сомнительна и далека, трудно было возбудить хоть какое-то подобие радости.
Через несколько минут после отплытия Серина заметила еще одно знакомое лицо. Солдат, опираясь на костыль, с трудом продвигался к скамье в центре салона неподалеку от них. Рядом с ним шла хрупкая девушка в коричневом плаще и выцветшей коричневой шляпке. У мужчины было исхудавшее лицо с глубоко впавшими голубыми глазами, но оно отличалось чрезвычайной привлекательностью. Густые темно-русые волосы обрамляли лоб, который скорее мог принадлежать мыслителю, чем военному. Серина помнила его в более счастливое время, и в ней вспыхнула жалость.
– Не смотри сразу, – прошептала она своему мужу, – а чуть-чуть погодя… вот, она помогает ему сесть. Эдгар, это Уэйд Тайлер.
Эдгар грустно кивнул.
– Ты писала, что он был ранен. Выглядит совсем больным. Он что, только сейчас возвращается домой?
– Должно быть, – ответила Серина, мгновенно отводя взгляд. Но вскоре она снова посмотрела в ту сторону, разглядывая девушку. – Я видела его мать только вчера, но она ничего не сказала о его возвращении. А ведь я о нем спрашивала. Впрочем, это в духе старой леди. Как ты думаешь, он везет домой новую жену?
– Почему бы и нет? – Эдгар улыбнулся знакомой вспышке любопытства своей жены. – Чем скорее он забудет Вирджинию, тем лучше.
– В таком случае, мне жаль девушку, – решительно сказала Серина. – Идти в этот мрачный старый дом с хозяйкой-инвалидом, не говоря уже о трудном мальчике. Эдгар, может нам подойти и поговорить с ними? В конце концов, я выросла вместе с Уэйдом. Пожалуй, невежливо будет не поприветствовать его, и…
– Оставь его, – мягко сказал ее муж. – Он выглядит обессиленным. Сейчас не время для соседской болтовни. Если им понадобится помощь, когда паром причалит, мы подойдем и поговорим с ними.
Серине пришлось удовлетвориться таким решением. Она нежно сжала руку мужа и на несколько мгновений сосредоточила на нем все свое внимание. Но вскоре ее мысли снова вернулись к девушке.
Спутница Уэйда была худенькая, маленькая и довольно бесцветная. Коричневый плащ был потерт, а кринолин мал не по моде. Ленточки шляпки были опрятно завязаны, но изношены. Ну, миссис Тайлер все это, конечно, изменит. Она ни за что не потерпит поношенности в одежде жены своего сына, учитывая ее экзальтированное мнение о положении в обществе семейства Каулз-Тайлер.
– Вирджиния была такая красивая, – в задумчивости проговорила Серина. – Что он мог увидеть в этой девушке? Она какая-то темная, как зимняя ягода, и такая же невзрачная. Может быть, он нашел себе еще одну кроткую.
Эдгар хохотнул.
– Ох вы, женщины! И особенно ты, моя дорогая. Всегда, должно быть, трудно понять, что мужчины видят в другой девушке. Но поскольку тебе будет не до меня, пока не удовлетворено твое любопытство, я расскажу тебе о ней.
Это была их старая игра – придумывать истории о людях, которых они не знали. Карие глаза Серины заискрились, и она превратилась в слух.
– Сомневаюсь, чтобы она вышла за него из-за денег, – продолжал Эдгар, – она такой не кажется, хотя, совершенно очевидно, она не из богатых. Значит – Это любовь.
Серина кивнула.
– Девушки никогда не могли устоять перед чарами Тайлера – все, кроме меня. То же самое было и с его отцом. Хотя тот был совсем другой.
– Я думаю, – продолжал Эдгар, – что она не из кротких. Обрати внимание на линию ее подбородка и некоторую твердость в очертании рта. Мне бы хотелось увидеть, как она улыбается – она, вполне возможно, удивит нас.
Но спутница Уэйд Тайлера не улыбалась. Время от времени она заботливо посматривала на мужчину, сидевшего рядом с ней, но не прикасалась к нему. Руки ее спокойно лежали на коленях, такие же загорелые, как и ее лицо. Это были широкие крепкие руки с короткими обломанными ногтями – совсем не ухоженные руки, не похожие на руки леди. Единственным их украшением было обручальное кольцо.
Уэйд поморщился, очевидно от резкой боли в ноге, и она обеспокоено склонилась к нему. Серина не слышала ее слов, но, по-видимому, девушка убеждала его прилечь на свободной скамье, по возможности заснуть и дать отдых раненой ноге. Кавалерийская форма Уэйда с лейтенантскими нашивками была во многих местах залатана и выглядела гораздо потрепаннее, чем форма Эдгара. Уэйд с удовольствием растянулся на скамье и сразу же забылся тяжелым сном. Жена его на мгновение склонилась над ним, легко коснувшись рукой его лба, как будто желая удостовериться, что нет жара, а затем снова откинулась на спинку сиденья, глядя прямо перед собой невидящими темными глазами, едва ли замечая что-либо вокруг себя.
– Джемми Тайлеру нужна мать, – тихо проговорила Серина. – Если бы не Адам, я не знаю, что бы он делал в последнее время. Адам удивительно замечательно обходится с мальчиками.
– Как Адам? – спросил Эдгар.
Серина на минуту задумалась. Ее брата по обмену освободили из тюрьмы Либби всего два месяца назад, и еще рано было говорить, как он. Ему необходимо было восстановить силы, приступы лихорадки все еще повторялись. Он всегда отличался противоречивым умом, а сейчас иногда казался полным горечи. Но он чудесно обращался с ее двумя мальчиками и был особенно добр к Джемми Тайлеру,
Прежде чем она собралась с мыслями, чтобы ответить на вопрос мужа, девушка в поношенном коричневом наряде поднялась и направилась к дамской каюте. Серина помедлила не более сорока секунд, затем извинилась перед мужем, который с понимающим юмором кивнул ей, и последовала за девушкой.
Каюта была обтянута красной обивкой, на окне висели красные репсовые шторы, а на стене мутноватое зеркало. Серина с удовлетворением отметила, что они одни. Молодая женщина сняла шляпку и пригладила темные волосы, уложенные тяжелыми кольцами над ушами. На затылке роскошный узел волос удерживался сеткой, и рассеянные пальцы машинально проверили, все ли шпильки на месте. Она не обратила на появление Серины никакого внимания, но продолжала смотреть на свое отражение в мутном зеркале, как будто с интересом разглядывала незнакомку.
Серина тихо кашлянула, и когда это не привлекло к ней внимания, она шагнула к девушке и откровенно протянула ей руку.
– Добрый вечер, – сказала она. – Я Серина Лорд, миссис Эдгар Лорд. Хочу поприветствовать вас в Стейтен-Айленде. Мы с мужем – соседи Тайлеров, живем в том же переулке.
Девушка вскинула на нее испуганный взгляд, но подбодренная теплой улыбкой Серины, пожала руку старшей женщины своей маленькой крепкой рукой.
– Спасибо, – сказала она. – Приятно так быстро встретить соседку. Я Лора Блэйр. То есть, – краска залила ее щеки. – Теперь я Лора Блэйр Тайлер. Я все время забываю.
Смех Серины был такой же теплый, как и улыбка.
– О, знаю! Я помню, что сама вначале тоже забывала. Конечно, вы понимаете, что я специально вышла сюда за вами, потому что мне было любопытно, не везет ли Уэйд домой новую жену. Я рада, что это так.
Девушка неожиданно улыбнулась, и оказалось, что Эдгар прав. У нее были ровные белые зубы, сочные губы, и, озаренное улыбкой, лицо ее стало хорошеньким. Она никогда не превратится в красавицу, но когда исчезло выражение беспокойства и усталости, в ней засветилась юность. Отзывчивое сердце Серины было тронуто.
– Вы обязательно должны как можно скорее навестить нас, – сказала она.
Улыбка растаяла, и вернулось выражение сомнения, затуманившее юное лицо.
– Я бы с удовольствием, но мой муж – видите ли… Серина кивнула.
– Не давайте ему хандрить в этом старом доме, дорогая. Или, если он не захочет выходить, тогда сбегите сами навестить меня. В любое время, как почувствуете себя одиноко. Или если что-то не заладится. Конечно, этого не случится, – поспешно добавила она.
Лора Тайлер поклонилась и серьезно повернулась к зеркалу. У Серины было чувство, что хотя девушка на мгновение расположилась к ней, она так же быстро забыла о ее присутствии. Серина безмолвно выскользнула из каюты и вернулась к своему мужу.
– Прости меня, Эдгар, – произнесла она кающимся голосом. – Я просто должна была поприветствовать эту бедную одинокую малышку.
– Конечно, – сказал он. – Я бы меньше любил тебя, если бы ты не была готова приласкать любого потерявшегося котенка. Но теперь ты должна забыть о ней и все свое внимание отдать мне.
Она снова взяла его за руку.
– Я ни на мгновение о тебе не забывала, Эдгар. Интересно, знает ли она о Морган Ченнинг?
Эдгар вздохнул с притворным смирением.
– Какое это имеет значение? Ведь очаровательная миссис Ченнинг теперь большую часть времени проводит за границей.
– Она возвращается домой, – ответила Серина. – Большой дом готовят к ее прибытию, и когда я на днях встретила Амброза, он сказал, что она может появиться в любой момент. Никто из нас, знавших Морган и Уэйда в старые времена, не забудет этого бурного романа.
– Я не думаю, что сейчас это имеет какое-либо значение, – повторил Эдгар. – Все это в прошлом. А сейчас мы будем говорить только о тебе.
А в дамской каюте Лора Блэйр Тайлер завязала обтрепанные ленточки своей шляпки и пристально посмотрела на свое мрачное отражение. Она уже забыла Серину и вернулась к своей неотступной мысли. Правильно ли она поступила? Или она сделала что-то опасное и коварное, что принесет несчастье и Уэйду и ей самой? Так трудно решить. Больше не было ничего ясного и простого. Она отвернулась от зеркала и пошла в главный салон с его колеблющимся светом.
Лора сразу поняла, что Уэйд все еще находится в глубоком забытье, несмотря на качку, поэтому она не вернулась на свое место подле него. Ее охватило беспокойство, и она прошла к стеклянным дверям, чтобы посмотреть на воду. Декабрьский холод, проникавший через щели, охватил ее, и она плотнее завернулась в коричневый плащ и натянула аккуратно заштопанные перчатки. Она слишком долго жила на границе южных штатов, и кровь у нее стала не такой морозостойкой. Но холод взбодрил ее, кровь быстрее побежала по венам, и она с тревогой вглядывалась в темный холм впереди, поднимавшийся над водой на другой стороне гавани. На холме всюду мерцали точки желтого света, и она поняла, что это, должно быть, остров. Она не знала, что ждет ее там, впереди, но расправила плечи, чтобы не дрогнув встретить жизнь, которую сама выбрала.
Все же, хоть она и приняла решение, в мозгу непрошено вспыхнуло имя, как это часто случалось в последние месяцы. «Мартин, – подумала она, – о Мартин!»
Воспоминание о нем снова унесло ее в тот октябрьский день в Пайнвилле, когда она стояла в кухне отцовского дома и мыла посуду после обеда. Тогда она тоже думала о нем и даже не вздрогнула при звуках выстрелов, хотя они означали перестрелку на окраине города, может быть даже на соседних улицах. Пайнвилль стоял на границе, не относясь ни к Северу, ни к Югу, со времени событий в форте Самтер по его улицам много раз маршировали солдаты то в голубых, то в серых мундирах.
Доктору Блэйру было безразлично, какого цвета форма на солдате, если он ранен или нуждается в помощи. Отец Лоры глубоко ненавидел саму войну за ее зловещее пренебрежение к жизни. Все долгие годы своей трудовой жизни он провел, спасая людей, и кипел гневом на правительства, которые так мало ценили жизнь. Она радовалась, что в тот день он забылся глубоким сном. В последнее время он слишком мало отдыхал.
Погрузив руки в мыльную воду, она вернулась к мыслям о Мартине. Они должны были пожениться в его очередной отпуск. Отпуск, которого теперь никогда не будет. Он умер от ран в Кентукки около двух месяцев назад, и она все еще не могла в это поверить. Она не знала никого более веселого, жизнерадостного и живого, чем Мартин. Та маленькая толика беззаботности, что была в ее жизни, исчезла с его смертью. Теперь ничто не имело для нее значения, кроме отца.
Выстрелы прогромыхали на улице у самого дома, но она находилась в задней его части и надеялась, что отец не услышит, никто не будет ранен и не будут выбиты новые стекла. Только услышав стук входной двери, она схватила полотенце, вытерла руки и выбежала в переднюю.
Дверь была распахнута настежь, отец сбегал по ступенькам в ослепительный солнечный свет, а на улице кричала от боли лошадь без всадника.
Отец отрывисто крикнул ей через плечо, что какой-то парень у калитки нуждается в помощи, и помчался дальше.
Она со страхом оглядела улицу и увидела группу кавалеристов, снова услышала безобразное громыханье выстрелов. Они не предназначались для мирных жителей, но и не выбирали, если не тот попадался на пути. Еще беспомощно стоя в дверях, комкая в руках мокрое полотенце, она увидела, как ее отец рухнул на землю и на белой рубашке стало проступать красное пятно.
Когда она подбежала к нему, он кашлял, на его губах были белые предательские пузырьки. Она наклонилась над ним, и он ухватился за нее, захлебываясь словами.
– Парню нужна помощь. Оставь… меня… Иди… к нему… Он повис на ее руках, и кровь залила ее белый передник,
Она поняла. Она видела и раньше, как умирают. Так же внезапно, как сейчас. Слез не было, потому что случилось то, чего не могло быть. Ее отец так был нужен – другим так же, как и ей. Доктор Блэйр всегда считал Бога своим хорошим другом. Конечно, Он не станет так вознаграждать за жизнь, полную преданной службы. Но, очевидно, Он именно так и сделал, и Лора могла лишь онемело прижать отца к сердцу, пока теплое октябрьское солнце грело ее голову, а по улице мчалась кавалерия.
Внезапно над ней прокричал сердитый голос:
– Ради Бога, мэм, уйдите в дом! Вы с ума сошли? Она тупо посмотрела вверх и отметила без интереса, что мальчик на гарцующей лошади одет в серое. Раненая лошадь снова закричала, и конфедерат немного поколебался, возможно подсчитывая боеприпасы, потом наклонился с седла и прострелил животному голову. Спустя миг он умчался, а лошадь лежала, подрагивая в пыли. Где-то поблизости послышался стон боли.
«Иди к нему», – сказал отец. Но зачем? Если бы не эта груда голубой одежды, валяющаяся в уличной пыли, жизнь отца не была бы отнята так жестоко и напрасно. Она крепче прижала его к сердцу, но в голове ее звучал суровый голое из той темноты, куда он ушел: «Моя жизнь отдана напрасно, если этот мальчик тоже умрет. Я вышел, чтобы спасти его, Лори. Теперь ты должна сделать это».
Она так хорошо знала его!
Лора нежно опустила его на траву у тропинки и, пошатываясь, поднялась на ноги. Груда голубого на дороге оказалась мужчиной с густой шапкой темных спутанных волос и глазами, которые с мукой обратились к ней, когда она вышла на улицу.
Хорошо, что она всю свою жизнь много работала, была сильной, несмотря на маленький рост и хрупкий вид. Ее крепкие руки подхватили его под мышки и потащили в калитку. Кровь была на плече раненого, еще больше на левом бедре. Он вскрикнул от боли только раз, а потом закусил губу и не мешал тащить себя.
Тяжелее всего было на ступеньках, но она втащила его на крыльцо и дальше, в гостиную. Гостиная уже не первый раз служила госпиталем, кровать стояла наготове. Он поднял свое тело на здоровой руке и ноге и упал на кровать, потеряв от боли сознание. Лора сразу принялась за дело, как учил ее отец. Сначала ножницы, отрезать прилипшие полоски ткани, потом теплая вода…
Она работала, как машина, без мысли, без сочувствия к мужчине на кровати, без сочувствия самой себе. Часть ее помнила, что ее отец лежит во дворе под горячим солнцем. Но она знала, что ему уже все равно. И она выполняла его приказ.
Октябрь… Как давно! Сейчас уже почти Рождество.
Паром сбросил скорость, и сквозь забрызганное стекло Лора увидела близость огней, земли. Она быстро вернулась к мужчине, который спал на скамье, где она его оставила. Склонившись над ним, она подумала, не взглянет ли он на нее и не назовет ли Вирджинией, как он часто делал во время своего долгого беспамятства и бреда.
Ее охватила пронзительная паника, внезапный сильный укол сознания. Что она натворила, выйдя замуж за Уэйда Тайлера? Она гораздо лучше, чем он, сознавала, что он любит не ее, а свою погибшую Вирджинию. Она также знала, совершенно четко отдавала себе отчет, что и она его не любит, а испытывает только нежность и жалость, которую почувствовала бы к любому беспомощному существу.
Тут он открыл глаза, улыбнулся ей, и она снова стала самой собой, сильной и уверенной. Только это и имело значение. Только это.
Когда Эдгар Лорд и Серина подошли и предложили помочь сойти с парома, она была признательна им. Ей сразу понравилась Серина, и действительно, было большим облегчением, что ей помогут снять с судна вещи и самого Уэйда.
Уэйд оживленно обменялся рукопожатием с Эдгаром и улыбнулся своей чарующей улыбкой Серине. Затем он оперся на костыль, а Эдгар взял старый саквояж доктора.
– Приятно видеть вас обоих, – сказал Уэйд. – Но мы справимся. Если Питер не выполнит распоряжения встретить этот паром, я откручу его тощую шею, как только доберусь до него.
– Вот это характер, – пошутил Эдгар. Но они с Сериной не отходили от них, пока сам Питер – долговязый парень с широкой улыбкой – не подошел к ним поздороваться: Он козырнул Лоре и быстро оглядел ее, прежде чем повернуться к Уэйду и помочь ему подняться в экипаж.
– Ваша матушка ждет, мистер Уэйд, – произнес он, когда они устроились и он подоткнул вокруг них буйволову шкуру.
– Я так и подозревал, – сухо ответил Уэйд. Он нашел руку Лоры под теплым густым мехом и крепко сжал ее, и она поняла, что он не совсем уверен в исходе встречи с матерью.
II
Пар от дыхания лошадей клубился в морозном воздухе и упряжь звенела, когда они нетерпеливо били копытами. Питер натянул поводья, и коляска повернула на звонкую, замерзшую дорогу. Лампы экипажей освещали темный причал, но Лора уже потеряла Лордов из виду.
Экипаж Тайлеров двигался параллельно длинной темной гряде холмов. Уэйд указал в сторону склона одного из них.
– Видишь три группы огней прямо над нами? Там Догвуд-Лейн сворачивает и делает петлю. Нижние огни справа – это наш дом, а дальше по холму – дом Лордов.
В окнах Лордов было много огней, и их приветливый свет казался Лоре теплым и ярким. В доме Тайлеров огней было меньше, и светили они холодно. Ну вот, опять воображение, – укорила она себя и обратила внимание на огни далеко на вершине холма.
– Я вижу, у вас есть и другие соседи. Кто живет в доме на вершине? – спросила она.
Пальцы Уэйда отпустили ее руку, и она почувствовала, что он отдалился от нее, когда он снова заговорил: Ченнинги. Мы не общаемся с ними.
Она не стала расспрашивать, не это было важно в данный момент. Ее интересовали не соседи, а женщина, которая ждала своего сына с новой женой.
За время болезни Уэйда Лора обменялась с миссис Тайлер несколькими письмами. Она написала ей сразу, как только нашла адрес среди его бумаг, и миссис Тайлер ответила, выслав деньги и умоляя не жалеть средств на лечение сына. Кроме Лоры, некому было заботиться о нем, потому что в Пайнвилле не было второго доктора, не было поблизости и госпиталя северян, куда его можно было бы перевезти, или военного лагеря, куда она могла бы обратиться. Она написала в его полк, но письмо задержалось в пути, и ответ пришел, когда помощь уже не была нужна.
Поверхностная рана на плече зажила быстро и чисто, но состояние ноги пугало ее. Она знала об ужасах ампутации, если начнется гангрена. Но каким-то чудесным образом нога поправлялась сама собой, хотя долго еще он не сможет ходить без помощи костыля или палки.
Письма миссис Тайлер были краткие и слегка повелительные, но Лора чувствовала ее беспокойство и в ответ писала подробно и тепло. Она узнала, что миссис Тайлер не может сама приехать к своему сыну, потому что прикована к креслу-каталке. Позднее, во время выздоровления Уэйда, Дора спросила его о болезни миссис Тайлер, и он кратко объяснил ей, что его мать несколько лет назад упала с лестницы. За долгие дни, что она боролась со смертью за своего пациента, к Лоре вернулась способность чувствовать боль, и вместе с ней пришли нежность и жалость к Уэйду. Она быстро установила, что девушка, которую он звал в лихорадочном бреду, была его женой и умерла год назад. Тот факт, что он тоже перенес горе утраты, сблизил их. Уэйд нуждался в ней, он тянулся к ней и был более жизнерадостен в ее присутствии, и это усилило ее нежность, хотя в то же время она внутренне съеживалась, когда чувствовала, к чему это может привести.
Она никогда не пыталась представить себе Уэйда на месте Мартина, однако он именно это проделывал с ней и своей памятью о Вирджинии. Казалось, он радовался, когда обнаруживал новое сходство между ее нежностью к нему и нежным образом Вирджинии. Лора некоторое время боролась против этого, настаивала на том, что она не Вирджиния, что она не похожа на Вирджинию и что в его стремлении создать это сходство в мыслях кроется опасность для него самого. Но когда он тянулся к ней в отчаянии, она не находила в себе сил укорять его.
Молчание в экипаже стало гнетущим, и она с усилием вернула себя к нуждам настоящего времени. Лошади шли шагом, поднимаясь вверх по крутой дороге на вершину холма.
Она снова положила руку на левую ладонь Уэйда под меховой накидкой. Прикоснувшись к его руке, она почувствовала сквозь тонкие перчатки выпуклый шрам в том месте, где что-то проткнуло кисть много лет назад.
– Ты, должно быть, с нетерпением ждешь встречи с Джемми, – сказала она. – Я тоже. Думаю, что он ждет у входной двери, чтобы увидеть тебя.
Он зашевелился, убирая руку из-под меха.
– Джемми не проявляет своих чувств внешне, Лора. Он странный ребенок, как я пытался объяснить тебе. Совсем не похож на свою мать. Может быть, он тебя разочарует.
– Нет, – твердо заявила она. – Я рассказывала тебе о маленьком братеце, который умер несколько лет спустя после смерти моей матери. Джемми займет его место. Кроме того, вспомни, что в течение нескольких последних лет я была школьной воспитательницей и люблю детей.
Уэйд ничего не сказал. Он откинулся на сиденье, и она поняла, что он устал до изнеможения. Ужасно долгая поездка на тряском поезде с бесконечными остановками была изматывающей. Она должна Сейчас помолчать, Дать ему собраться с силами перед предстоящей встречей.
Она считала, что неправильно было не сообщать его матери об их женитьбе вплоть до самого отъезда. У Аманды Тайлер не было времени ответить. Но так хотел Уэйд. Прошлую ночь и сегодняшний день они провели в гостинице св. Николая в Нью-Йорке, и Уэйд послал на остров распоряжение, чтобы Питер встречал сегодня последний паром. Но он плохо чувствовал себя в гостинице, и задуманный отдых ему не помог.
Она вздохнула, и от ее дыхания воздух в экипаже затуманился. Как странно ехать в качестве новобрачной в дом мужа в такой безрадостной атмосфере! Все ее планы с Мартином были полны смеха, шуток и радости. Он вырос в доме по соседству, она знала его всю жизнь, он дергал ее за косички, когда она была маленькой девочкой, целовал под веткой омелы на Рождество несколько лет спустя. Каким далеким это казалось теперь, в ее двадцать два года! Мартин был еще мальчиком, когда ушел сражаться за дело Северного Союза, и с ним ушла ее юность. Она уже чувствовала себя старше, чем когда-либо был Мартин, и, возможно, он не узнал бы ее сейчас. Она чувствовала себя даже взрослее Уэйда, который был старше ее на семь лет.
Лошади поворачивали, и колеса экипажа застучали по подъездной дорожке, Уэйд вздрогнул и очнулся от неловкой Дремоты. Мгновение спустя они остановились перед ступенями парадного крыльца, и Питер спрыгнул с козел, чтобы открыть дверцу экипажа. Лора быстро вышла и, пока Питер помогал выйти Уэйду, стояла, глядя на высокий, хмурый дом. В коридоре мерцал свет свечи, одна лампа горела в окне наверху, и это было все. Огней в гостиной не было. Она решила, что хмурый вид дому придают крутые свесы крыши и узкие окна. Улыбчивый вид дому придает щедрая широта.
Когда она стала подниматься по ступенькам вместе с Уэйдом, дверь открылась, и в проеме появилась маленькая женщина в черном платье, белом переднике и чепце. Это Элли, жена Питера, догадалась Лора: они оба давно состояли на службе в доме миссис Тайлер.
Улыбка Элли, обращенная к Уэйду, была исполнена любви. Подобно мужу, она удостоила свою новую хозяйку лишь мимолетного взгляда, как будто не осмеливалась на проявление интереса, пока не получит на то позволения высшей инстанции.
– Ваша матушка ждет вас, мистер Уэйд. Лучше, если вы зайдете к ней прежде, чем подниметесь наверх. Хотя ваша комната сверкает и совершенно готова к вашему приезду. Она метнула взгляд в сторону Лоры и добавила: – И ваша тоже, миссис Тайлер.
Лора поблагодарила ее и вошла в слабо освещенный холл. Холл был узкий, с темными закрытыми дверями по обеим сторонам, и уходил в глубь дома. С одной стороны поднималась крутая, такая же узкая лестница с темно-красной дорожкой, бежавшей на второй этаж.
Так как холл был слишком узок, Чтобы двое могли пройти по нему бок о бок, когда один из них продвигался на костыле, Лора отступила и пропустила вперед Уэйда. Ей вдруг не захотелось встречаться с женщиной, которая ждала их в дальней гостиной. Взгляд Лоры устремился на лестничную площадку и перила наверху, где она ожидала увидеть блестящие глаза восьмилетнего мальчика. Но верхний холл стоял темный, и маленького мальчика, поджидающего отца, не было.
Промозглый холод неотапливаемого коридора пробрал Лору до самых костей, чего не удалось сделать уличному морозу, и у нее зуб на зуб не попадал, пока она шла вслед за Уэйдом. Элли прошмыгнула вперед, открыла дверь и, присев в реверансе, объявила об их прибытии женщине, которая сидела в комнате.
– Входите, входите же и закрывайте дверь! – скомандовал твердый голос, в звучности которого не было и намека на старческое дрожание.
Элли нервно подтолкнула Лору и быстро закрыла за собой дверь, оставив вошедших в комнате. Лора ощутила волну жара и аромат каких-то трав, свет от камина играл на потолке, на круглом столике орехового дерева сияла лампа. Потом Уэйд встал рядом со стулом матери, и Лора в первый раз увидела ее.
Аманда Тайлер носила пышную черную юбку без кринолина; черный цвет оживлялся только круглым кружевным воротником и брошью-камеей. Она держалась прямо в своем кресле, и чувствовалось, что у нее сильный, тренированный позвоночник, хотя поврежденное бедро и подвело ее. Волосы у нее были все еще темные, седина тронула лишь виски, хотя ей было уже далеко за шестьдесят, а глаза отличались замечательной яркой голубизной. На ее лице не было никаких следов былой красоты, но сила воли читалась ясно. Это была женщина, привыкшая все делать по-своему, державшаяся своих собственных твердых убеждений.
Она подняла навстречу сыну руки, и когда Уэйд галантно склонился их поцеловать, Лора заметила сверкание драгоценных камней на фоне белизны кожи. Это были красивые, ухоженные руки, выдававшие возраст сеткой синих вен, но тем не менее заботливо содержащиеся в порядке и обнаруживающие некоторое тщеславие со стороны их обладательницы, Лора сняла свои заштопанные перчатки, но сейчас она бы предпочла, чтобы они скрыли ее огрубелые
Уэйд повернулся, чтобы представить ее, и она вышла вперед в круг света, встретилась с острыми голубыми глазами и взяла протянутую ей руку. Рука была холодная и сухая, как пергамент, казалось, ее можно скомкать, если покрепче сжать, но сила тонких пальцев поразила ее.
– Моя жена Лора, – произнес Уэйд, и она почувствовала, что в нем шевельнулось какое-то беспокойство.
Старая леди выпустила ее руку с таким видом, будто прикосновение не доставило ей удовольствия, но взгляд ее не дрогнул.
– Я хочу все о вас знать, Лора, – бесцеремонно сказала миссис Тайлер. – Но это подождет. Я вижу, что мой сын утомлен. Поэтому сейчас я просто поблагодарю вас за заботу о нем. Хотя я сомневаюсь, что вы поступили мудро, пытаясь сделать это в одиночку.
– Больше никого не было, мама, – мягко сказал Уэйд. – В течение некоторого времени мы были окружены конфедератами. Если бы не Лора, меня, возможно, вообще не было бы в живых.
– В таком случае, я действительно благодарна, – отвечала миссис Тайлер, но глаза ее остались холодными. Она как бы подразумевала, что совсем не обязательно из благодарности жениться на сиделке.
Однако Уэйд, казалось, отбросил первоначальную неловкость по поводу этой встречи с матерью. Розоватые отсветы огня смягчили его бледность. Светлые блики играли на его густых темных волосах, которые закрывали воротник, как было сейчас модно. Его несколько аскетическую привлекательность не портила худоба, и в глазах Лоры он сейчас был похож на портрет знаменитого английского поэта, который она однажды видела.
