Текст книги "Окно с видом на площадь"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Глава 19
На следующий день, еще до завтрака, я спустилась вниз, намереваясь прогуляться под ранним зимним солнцем Рождества. Атмосфера, царящая в доме, все больше и больше давила и угнетала меня.
Но хотя я двигалась очень тихо, еще один человек встал в доме так же рано, как и я. И когда я проходила мимо библиотеки, мои шаги услышал Брэндан и, окликнув меня, велел, чтобы я вошла. Я задержалась в дверях. Вот когда мне предоставлялась возможность сообщить ему, что я больше не могу оставаться у него на службе. Я должна обдумать свои планы и действовать в соответствии с ними.
Пока он подходил ко мне, я рассмотрела в свете раннего утра его лицо, осунувшееся, с запавшими глазами. Вряд ли позднее возвращение с бала произвело такую перемену в его внешности. С его запасом жизненной энергии он смог бы с легкостью танцевать до самого рассвета, лишь бы его устраивало веселье. Я решила отложить разговор о моих намерениях, так как у меня не было желания усугублять неприятности, какими бы они ни были, которые наложили печать страдания на его лицо.
– Веселого Рождества, Меган, – сказал он, но в его голосе не было веселья. Он опустил руку в карман своего халата цвета бургундского вина, затем вынул ее и протянул ко мне. В его пальцах была зажата маленькая голубая коробочка, в какие обычно ювелиры упаковывают свои изделия.
В недоумении я молча смотрела на нее.
– Это для вас, Меган, – проговорил Брэндан. – Сегодня Рождество, и это подарок для вас.
Я не хотела, чтобы он дарил мне что-либо, не хотела, чтобы он был заботлив и добр, и поэтому спрятала руки за спиной, как это делают капризные дети.
– Мы будем развертывать наши подарки под елкой утром, но только позднее, – твердо ответила я ему.
Быстрым жестом, словно я причинила ему нестерпимую боль, он поймал мою руку, вытащил ее из-за моей спины, вложил в нее маленькую коробочку и сомкнул мои пальцы, удерживая их, чтобы я не смогла отказаться.
– Под елкой вас ожидает другой подарок, соответствующий случаю и по выбору Лесли. А это мой собственный подарок вам, Меган. Этого очень мало, чтобы отблагодарить вас за все, что вы сделали в этом доме. Вы не должны отказывать мне в удовольствии преподнести вам этот небольшой подарок. Откройте. Я хочу узнать ваше мнение о нем.
Неуверенно я нажала на замок коробочки, и крышка поднялась. Там, пришпиленный к белому атласу, лежал светло-зеленый скарабей, оправленный в серебро, в виде броши.
– Он куплен не на улицах Каира, – сказал Брэндан. – Это скарабей из гробницы царицы Хатшепсут. Я подумал, что он понравится вам, и поэтому отдал его оправить и сделать в виде брошки.
Брошь так понравилась мне, что я побоялась выдать свой восторг.
– Она прекрасна, – сказала я низким от волнения голосом. Он дотронулся до резного скарабея указательным пальцем:
– Он выполнен из полированного стеатита. Знаки на нем – это имя царицы. Если бы вы могли видеть Деир-эль-Бахри в Фивах, откуда этот скарабей! Все эти ряды огромных ступеней, ведущих все выше и выше – туда, где сидят гигантские фигуры на тронах. И с каждой стороны – изображение царицы, ее многократно повторенное прекрасное широкоскулое лицо. Это место является одновременно и храмом, и гробницей.
Пока я слушала, разглядывая маленького скарабея, мое воображение нарисовало мне огромный храм на фоне голых рыжеватых холмов. Брэндан неожиданно вывел меня из созерцания этого видения.
– Чем вы занимались в Сочельник?
– Мы наряжали рождественскую елку, – ответила я ему.
– А… потом?
Я рассказала ему, что не могла заснуть и вышла, чтобы постоять на ступенях. И о том, как я услышала колокола Святой Троицы в ночь Рождества.
– А я думал о том, слышите вы их или нет, – промолвил он. – В полночь я нашел открытое окно, где можно было подышать свежим воздухом и побыть одному. И я думал о вас, Меган, в тот момент, когда звонили колокола.
Я вошла в эту комнату с твердым намерением сказать ему, что не могу больше оставаться в этом доме, но не могла произнести ни слова. Слезы жгли мне глаза, и я больше не смела оставаться рядом с ним. Я быстро отвернулась и выбежала из комнаты.
Я взбежала по лестнице, крепко зажав в руке подарок, и, оказавшись в комнате, разразилась слезами. Какую бы боль ни причинил мне этот дом в будущем, я всегда буду хранить эту маленькую брошь и помнить, что Брэндан Рейд так высоко оценил меня, что захотел подарить ее мне.
Направляясь в гостиную, я не могла устоять перед искушением приколоть эту изящную вещицу у ворота платья. Только Селина, казалось, чувствовала, что сегодня Рождество. Мисс Гарт появилась мрачная и, поздоровавшись со мной, сообщила, что бедная миссис Лесли танцевала сверх своих сил вчера вечером и сегодня утром совершенно больна и не способна принять участие в торжественном вручении подарков. Хотя гувернантка не сказала ничего прямо, я уловила скрытый смысл ее слов: во всем надо было винить Брэндана Рейда.
Во время еды Джереми задал вопрос о дате открытия дома-мемориала Дуайта Рейда, и мисс Гарт раздраженно ответила:
– Почему бы тебе не спросить своего дядю? Я совсем ничего не знаю об этом. И меня это волнует меньше всего!
– Я хочу быть там, – сказал Джереми с такой же настойчивостью, как и раньше. – Как вы думаете, мама возьмет меня с собой?
Гарт посмотрела на него сердито.
– Я надеюсь, что твоя мама останется дома. Если твоему дяде позволят поступить так, как он хочет, то никакой церемонии вообще не будет.
Джереми вздохнул и больше не задавал вопросов. Он и Селина встали из-за стола раньше нас, горя желанием поскорее начать раздачу подарков. В обычное время я последовала бы за ними просто из-за нежелания оставаться наедине с мисс Гарт. Но сейчас я осталась и посмотрела на нее с нескрываемым любопытством. Слишком редко бывало, чтобы она выступала не на стороне Лесли, и только в этом деле она явно была против миссис Рейд.
– Почему вы не хотели бы увидеть церемонию открытия мемориала? – спросила я.
Она была слишком сердита, чтобы ответить мне спокойно:
– Потому что все это издевательство! Вот почему! Отец мальчика не всегда был героем, каким они его стараются представить. Здесь дело нечисто, это я вам говорю точно. И мальчик похож на него. В конце концов, его дядя лучше знает, что здесь так, а что не так. Но моя бедная мисс Лесли окончательно запуталась и не прислушивается ни к каким разумным доводам. Если бы мистер Брэндан не был тогда в Египте… – Она остановилась, задумавшись, а я поспешила задать вопрос, чтобы услышать еще что– нибудь об этих секретах, вызывающих удивление:
– Что же заставило старшего брата приехать сюда из другой страны в последний раз?
– Он приехал потому, что мистер Дуайт послал за ним! Он хотел, чтобы его солидный, сильный брат спас его от последствий того, что он натворил по слабости своего собственного характера.
– Что же он сделал? – прямо спросила я.
– Достаточно, чтобы запятнать имя Рейдов и, возможно, оказаться за решеткой в результате расследований, которые были направлены как раз на то, чтобы выявить виновных, занимавших высокие посты. Достаточно, чтобы разрушить все, что он создал, и, конечно, чтобы убить своего отца позором, который ожидал его.
– Но… что же он все-таки сделал?
Видимо, я слишком настаивала. Взгляд мисс Гарт вдруг вернулся от бурных событий прошлого и сфокусировался на мне.
– Все это не ваше дело, милая девушка. Теперь все в прошлом, и единственное, что важно сейчас, это постараться не ворошить все заново. Если бы у вас было достаточно здравого смысла, вы бы не остались здесь, чтобы не оказаться замешанной во все это. Вам бы не следовало ждать, когда вас уволят во второй раз, а надо было покинуть дом, чтобы спасти свою собственную репутацию… а, может быть, и более того!
Враждебность ко мне выражалась в каждой черточке ее лица, но я стояла на своем:
– Я не люблю, когда меня запугивают, – сказала я. – Ни при дневном свете, ни в темной комнате.
Мисс Гарт резко отодвинула свой стул и вышла из-за стола, больше не посмотрев в мою сторону.
Я осталась сидеть, раздумывая о странных вещах, рассказанных ею. Неужели этот блестящий Дуайт Рейд, этот преуспевающий молодой Галахад, мог быть всего-навсего колоссом на глиняных ногах?! Неужели он послал за Брэнданом, ожидая от него спасения от последствий того, что было делом его собственных рук? Что же все это означало? Я чувствовала во всем этом что-то важное для последующих событий, какой-то скрытый смысл, который все мог бы прояснить. Но я не могла с точностью сказать, что же это было.
В глазах мисс Гарт, в ее голосе явно проскальзывало презрение, когда она говорила о Дуайте. Мне вновь вспомнилась та картина, когда я видела ее в комнате Лесли и в ее одежде, с двойной миниатюрой в руках. И я снова задала себе вопрос, к кому же из братьев был обращен ее обожающий взгляд? Теперь оказывалось, что, в отличие от своей хозяйки, она испытывала к Дуайту только презрение. Могло ли быть, что под высокомерным обликом, который она являла миру, таилось увлечение Брэнданом?
Седина окликнула меня, и лучшее, что я могла сделать, это отложить новые волнующие меня мысли и присоединиться к детям для торжественной церемонии вручения подарков. Рождественская елка сияла украшениями и свечками весело и приветливо, а воздух был напоен ароматом вечнозеленой красавицы. Но не было здесь человеческой теплоты, которая одна делала этот праздник таким важным.
Настроение Брэндана Рейда было далеко не праздничным. Он стоял спиной к камину, над которым мы протянули нитку с красными колокольчиками из тонкой китайской бумаги, купленной в магазине Стюарта. Яркие колокольчики довольно нелепо контрастировали с мрачной головой Брэндана и выглядели в высшей степени легкомысленно. Когда мисс Гарт сообщила ему, что жена не спустится вниз, его вид выразил еще большее недовольство.
По мере того как подарки раздавали слугам, они вежливо благодарили хозяина и расходились, не разворачивая своих свертков. Брэндан был достаточно вежлив, но явно не уделял этому слишком много внимания. Я не переставала раздумывать, что же произошло на балу вчера вечером, из-за чего Лесли слегла в постель, а ее муж пребывал в мрачном и злом настроении. Слова мисс Гарт о том, что она слишком много танцевала и поэтому заболела, не убедили меня.
Время от времени я с беспокойством смотрела на Джереми и видела, что все свое внимание он сосредоточил на подарке, который с такой заботой приготовил для своего дяди.
Когда подошла очередь раздавать подарки членам семьи, гувернантке, мне и Эндрю, мисс Гарт попросила Селину доставать свертки из-под рождественской елки. Она громко читала имя, а Селина доставляла подарок по назначению. Подарок Джереми все еще лежал под деревом, и я чувствовала, что волнение разрасталось в мальчике каждый раз, когда сестра проходила мимо него. Мне казалось, что, если бы это было возможно, он забрал бы свой подарок и спрятал бы его наверху, вместо того чтобы представить холодному безразличию своего дяди.
Если не считать некоторых попыток Эндрю, только Селина полностью была во власти праздничного настроения в это утро. Она уже позабыла о своем «секрете» и весело болтала, не замечая общего настроения всех собравшихся в комнате.
Когда девочка добралась наконец до подарка, который она приготовила дяде, и понесла его к нему, я заметила, что интерес Джереми возрос. Возможно, он надеялся по приему этого подарка определить, как будет принят его собственный. Надо отдать должное Брэндану – он попытался поддержать игру. Он высоко поднял яркий пушистый комок вышитого фетра, предназначенного Селиной для перочистки, и произнес несколько слов, которые обычно говорят в подобных случаях. Но слова звучали фальшиво, и даже Селина почувствовала, что ее подарок принят без подобающей Рождеству радости.
– Я сделала ее очень быстро, дядя Брэндан, – сказала она, как бы прося извинить ее. – Я знаю, что изготовила ее не очень аккуратно, но у меня уже не оставалось времени на другую перочистку.
Дядя попытался исправить положение:
– Перочистка мне очень нравится, Седина. Я положу ее на свой письменный стол и буду думать о тебе каждый раз, когда буду брать ее в руки. Спасибо, дорогая.
Она, казалось, успокоилась и опять нырнула под елку, вынимая подарок для мисс Гарт. Нервничая, я дотронулась пальцами до скарабея, пришпиленного у моего горла, и тут же поймала взгляд Эндрю, следившего за моими пальцами. Он насмешливо взглянул мне в глаза, и я поняла, что он догадывается, откуда у меня эта брошь. «Было ошибкой приколоть ее», – подумала я и опустила руку на колени.
Подарок для меня от мистера и миссис Рейд представлял собой муфту из беличьего меха. Роскошный подарок! И все же этот подарок был выбран самой Лесли и не значил для меня столько, сколько значил маленький скарабей. Это был просто традиционный жест со стороны миссис Рейд,
К этому времени Джереми, как мне показалось, уже начал надеяться, что сестра совсем не заметит его подарка дяде Брэндану и оставит его среди невостребованных подарков для их матери. Но Селина все ползала на четвереньках среди оставшихся свертков и наконец увидела его.
– Посмотрите! – закричала она. – Вот еще для вас, дядя Брэндан. Это сделал Джереми, и я знаю, что это такое.
В комнате наступила странная тишина, когда она бежала к дяде, чтобы отдать сверток ему в руки. Возможно, так или иначе все почувствовали, как много зависело именно от этого подарка. Все, вероятно, кроме самого Брэндана. Мисс Гарт, даже когда смахивала бисер на пол в комнате Джереми, знала, конечно, что делал Джереми, ненавидела эту вещицу и, без сомнения, хотела, чтобы ничего хорошего из этого не получилось. Эндрю не раз выражал свое восхищение и удивление по поводу способностей Джереми. Селина с самого начала гордилась и восхищалась им.
Я наблюдала за происходящим так же напряженно, как и Джереми, и желала изо всех сил перехватить взгляд Брэндана, чтобы заставить его вспомнить о том, что он обещал мне. Но он ни разу не посмотрел в мою сторону. Со сводящей с ума медлительностью он принялся развязывать ленту и разворачивать бумагу, вероятно, оттягивая момент, когда ему придется сыграть роль, для которой у него сейчас совсем не было настроения.
Джереми застыл, сидя на низкой скамеечке для ног возле огня. Только его глаза отражали напряжение мысли и душевную боль.
– Ну пожалуйста, откройте поскорее коробку! – закричала я, не выдержав больше этого напряжения.
Брэндан бросил на меня взгляд, который ясно сказал мне, что его раздражают нетерпеливые женщины, и наконец открыл картонную коробку, в которую Джереми положил ожерелье, завернутое в папиросную бумагу. Молча, не меняя выражения лица, он извлек ожерелье из коробки и взял его в руки. Я снова увидела широкое, плоское ожерелье из рядов бисера, нанизанного на тонкую проволоку. Поперечные спицы из проволоки вокруг основного круга делали его жестким. Повсюду темный узор из бисеринок стального цвета оживляли вкрапления пятен красного, зеленого и бирюзового бисера.
Брэндан поднял его повыше, чтобы разглядеть повнимательнее, и я увидела, что в его глазах загорелся интерес, который не был притворным. Он моментально понял, что это такое, и его одобрительная улыбка была удивительно теплой.
– Это ведь для Озириса, не так ли? – спросил он. – Великолепная работа, Джереми.
– Я не уверен, что такие ожерелья носили тогда, – обеспокоено сказал Джереми, – не уверен, что оно подходит для Озириса.
– Это не важно, – заверил его Брэндан. – Задолго до того, как широкие ожерелья вышли из моды, их употребляли как похоронное украшение, а мертвые – это ведь забота Озириса. Я думаю, ты пробовал, подойдет ли оно по размеру?
Джереми кивнул, как будто ему было трудно говорить. Уж если и я испытывала необыкновенную радость и облегчение, можно было представить, что при этом чувствовал он.
Селина прыгала вокруг них в восторге, очень довольная тем, что дяде понравилась работа ее брата.
– Джереми позволил мне пойти вместе с ним, когда он примерял его на Озириса, – сообщила она. – Ожерелье как раз проходит под подбородок и бороду. И выглядит на нем очень красиво.
– Мне помогала мисс Меган, – произнес Джереми, наконец обретя способность говорить. – Она не позволила мне бросить работу, когда я потерял уверенность в том, что смогу это сделать.
Брэндан взглянул через комнату на меня. Его взгляд переметнулся с моего лица на брошь, приколотую у шеи, и снова на лицо, и в его глазах появилось что-то такое же мягкое и нежное, как ласка. Это было похоже на прикосновение любящего и любимого человека. Его взгляд был для меня полной неожиданностью, и я почувствовала себя обезоруженной. На мгновение моя внутренняя настороженность против него исчезла, и я ответила на его взгляд. И все это время, пока я искала силы прийти в себя и успокоиться, Эндрю не спускал с меня глаз. Я была уверена, что он заметил обмен взглядами, и чувствовала его неодобрение так, будто это было что-то осязаемое. Но я осталась совершенно безразлична к этому.
Когда был вскрыт последний подарок, Брэндан предложил Джереми взять ожерелье и пойти вместе с ним к Озирису. Селина тоже хотела отправиться с ними, но мисс Гарт отозвала ее. Девочку пригласили сегодня на праздничный обед, и уже подошло время для одевания. Джереми в радостном возбуждении ушел с дядей, а я была рада видеть, что они остались одни и никто им не мешал. Селина, вспомнив о визите, теперь уже думала только о том, как бы поскорее уехать, и торопилась одеваться, нетерпеливо уводя за собой Гарт.
Эндрю и я стояли среди праздничного беспорядка, и то, что мы были наедине, пришлось мне не по душе. И я принялась прибирать со всем рвением, на которое только была способна.
Глава 20
– Помогите мне погасить свечи, пожалуйста, – попросила я Эндрю. – А потом я позову Кейт, чтобы она убрала мусор.
Я подала ему колпачок на длинной ручке для гашения свечей, и он начал помогать мне. Обходя елку, он подошел к тому месту, где лежала груда не вскрытых подарков для Лесли.
– У них какой-то заброшенный и грустный вид, не правда ли? – спросил он.
Услышав такое сентиментальное высказывание, я удивилась и взглянула на него. Он разглядывал меня со странным вниманием, как будто с жалостью. Мне не нужны были ни его жалость, ни его интерес, поэтому я повернулась к нему спиной и потянулась, чтобы загасить свечу на верхних ветках.
– Почему бы вам не отнести подарки в комнату миссис Рейд? – спросил Эндрю.
Он смеялся надо мной? Разве он не знал, что миссис Рейд хотела уволить меня? Я отвернулась от елки.
– Мисс Гарт сказала, что она не желает, чтобы ее тревожили. И меня наняли сюда не для того, чтобы относить ей подарки. Знакомая насмешливая улыбка искривила губы Эндрю.
– Ведь по натуре своей, Меган, вы достаточно добры. Вы с вниманием относитесь к каждому в этом доме. Даже ко мне, а иногда и к бедной Торе. Ко всем, кроме миссис Рейд.
Он протянул руку и дотронулся пальцем до брошки со скарабеем, приколотой у ворота платья.
– Но, конечно же, вы не можете быть великодушной к жене Брэндана Рейда.
Я отпрянула от прикосновения его пальцев.
– Не понимаю, о чем вы говорите. Я редко вижу миссис Рейд, и будет просто смешно, если я понесу эти подарки к ней в комнату и потревожу ее в то время, когда она больна.
– Будет ли? – спросил Эндрю.
Я начала понимать, что он собирался сделать и почему. Хотела я этого или нет, но он намеревался оградить меня от Брэндана. Упорно и хитроумно он старался внушить мне мысль о возможных страданиях Лесли Рейд. Но он не мог знать, что я уже все для себя решила относительно этого. И уже не нуждалась в тех усилиях, которые предпринимал он.
Видимо, он почувствовал мое сопротивление и изменил свой подход.
– Не хотите ли, Меган, прогуляться немного со мной? Я хотел бы объяснить вам, что я имею в виду. Здесь нашу беседу могут прервать в любую минуту.
Он настаивал совершенно искренне, и я вдруг поняла, как мало в действительности знаю Эндрю Бича. Если уж он начал действовать, то действовал очень решительно. Возможно, будет лучше, если я пойду с ним и выслушаю его. Только тогда я смогу защитить себя от его нападок и непонимания. Кроме того, у меня было кое-что, о чем мне надо было сказать ему, и один вопрос, ответ на который я хотела бы от него услышать.
– Я надену плащ и шляпку, – сказала я и поднялась наверх. Когда я, одевшись, сошла вниз, он поджидал меня возле выхода, и его глаза засияли при виде меня. Я не могла не подумать о том, насколько легче было бы для меня, если бы я могла ответить ему тем же.
Пока мы спускались по мраморным ступеням, Эндрю Бич взял меня под руку и проговорил:
– Приятно выйти на прогулку рождественским утром с хорошенькой девушкой.
Снова его настроение было таким же, как тогда вечером, когда мы ужинали у мамаши Сантини, но мной теперь владело чувство более серьезной и отчаянной любви, и мне нечего было предложить ему.
Хотя раннее утро было ярким, день оказался серым, и в воздухе запахло снегом. Вокруг нас тонкие голые ветви вырисовывали на фоне снега, лежавшего на площади, изящные темно-коричневые узоры, и я рассматривала их, проходя мимо в молчании рядом с Эндрю. Именно он хотел поговорить со мной, и мне ничего не оставалось, как только ждать этого разговора, который, как я боялась, может вылиться в лекцию с нравоучениями.
Однако он начал с древней истории – с того времени, когда Лесли Рольф влюбилась в Дуайта Рейда.
– Не то чтобы я знал эти семьи в то время, – сказал он, – но мне пришлось узнать очень многое, когда умер Дуайт. А еще больше прояснилось с тех пор само собой. Дуайт воевал, как вы знаете. Брэндан – нет. Хотя не вина Брэндана, что он не участвовал в военных действиях. Он был послан в качестве гражданского советника с миссией в Англию, чтобы склонить симпатии Британии на сторону Севера. Насколько я слышал, он преуспел на этом поприще. По этому поводу у меня нет к нему претензий. Пока он был далеко, Рольфы, находясь тогда в финансовом затруднении, переехали в дом рядом с домом Рейдов на Бликер-стрит, и Дуайт, будучи дома в отпуске, влюбился в Лесли. Возможно, вокруг нее создавалась особая романтическая аура – по крайней мере, так было на взгляд этого Галахада. Ее отец разорился как раз перед началом войны и хотел поправить дела, занявшись военными поставками, но семья все еще испытывала нужду. Я думаю, старый Рольф был более чем доволен тем, что Дуайт увлекся его дочерью.
– А Брэндан Рейд все еще находился в Англии в то время? – задала я вопрос.
– Он приехал домой, когда Дуайт уже отбыл в свою роту. Гарт рассказывала, что Брэндан встретил Лесли на званом вечере, не зная, кто она и что она помолвлена с его братом. И, влюбившись, начал ухаживать за ней.
К этому времени мы достигли фонтана на площади Вашингтона, и Эндрю рассеянно смотрел на сосульки, свисавшие острым частоколом с низкого края фонтанной чаши. История, рассказанная им, пробудила во мне интерес. Мне хотелось узнать все о Брэндане Рейде, невзирая даже на боль, которую это могло мне причинить. Только зная все, я смогу понять его.
– Продолжайте, – попросила я. – И что же Брэндан?
Эндрю наклонился, дотронулся до одной из сосулек, и она развалилась со стеклянным хрустом.
– Брэндан, конечно, узнал правду и принял назначение во Францию, тем более что опыт, приобретенный им в Англии, принес огромную пользу нашему правительству. Когда война закончилась, он отправился в Египет и умудрился там задержаться, то с одной экспедицией, то с другой, на многие годы. Лесли вышла замуж за Дуайта и, я предполагаю, жила бы всегда счастливо, ибо Дуайт был лучшим из двух братьев.
Этого мне не хотелось признавать.
– Был ли он лучшим? – возразила я. – Или, может быть, репутация Дуайта Рейда – миф? Именно его все еще поддерживает Лесли и в это верит доверчивая публика?
Эндрю бросил на меня вопросительный взгляд, и я передала ему то, что поведала мне Гарт утром за завтраком. Он молчал все время, пока я не коснулась письма, которое, по словам Гарт, вынудило Брэндана срочно приехать домой из его последней экспедиции. Тут Эндрю, почти не удивленный, кивнул.
– Мне иногда приходило в голову, не слишком ли много совершенств приписывают Дуайту. И раз-другой до меня доходили неприятные слухи. О письме я бы не говорил так определенно. Во всяком случае, великий путешественник, который когда-то был влюблен в Лесли, вернулся в дом брата. И, по великому совпадению, брат умирает и оставляет молодую жену без защиты.
Я услышала нотку презрения в его словах и резко сказала:
– Вы не имеете права выдвигать косвенные обвинения!
– Я не выдвигаю никаких обвинений, – ответил Эндрю.
– А зачем вы все это рассказываете? – настаивала я. – Какое это имеет отношение ко мне?
Эндрю улыбнулся и снова взял меня под руку, когда мы пересекали дорожку, бежавшую через то место, которое раньше было плацем для парада войск, а еще раньше называлось полем Поттера.
– Вы прекрасно знаете, зачем я все это рассказываю, – заметил он. – Я не хочу, чтобы Рейд поступил с вами так же, как поступал с другими женщинами. Еще есть время повернуть назад, Меган, если только вы попытаетесь увидеть его таким, каков он есть на самом деле. В нем есть жестокость, которая заставляет его добиваться своего любой ценой, выжидая столько, сколько понадобится. Я хочу увидеть, что вы сочувствуете миссис Рейд и не испытываете доверия к ее мужу. Вы можете позволить себе быть более великодушной и доброй.
Это было уже слишком, и я не могла смолчать:
– Вы-то уж слишком великодушны и добры в том портрете, который пишете! Неужели вы на самом деле верите, что она так великодушна и добра?
Он ответил мне достаточно спокойно:
– Нет, не верю. Но, возможно, она нуждается в том, чтобы увидеть себя в более благородном свете. Иногда мне кажется, что мы стремимся выглядеть так, какими нас представляют другие.
Я поняла, что он не слишком высокого мнения обо мне, и во мне поднималась досада, но я продолжала:
– Миссис Рейд – это женщина, которая вышла замуж за брата своего мужа через год после смерти того, кого она любила. Женщина, которая, как вы утверждаете, никогда не любила никого, кроме этого младшего брата. Объясните мне это вразумительно, если, конечно, пожелаете, вместо того чтобы обвинять мистера Рейда.
– Вы задаете мне вопросы, на которые у меня нет ответа, – признался Эндрю. – На что бы ни надеялся каждый из них, вступая в этот брак, они оба явно разочарованы. Но я думаю сейчас не о них, а о вас, Меган.
Я все еще не могла успокоиться:
– Вы слишком много берете на себя! Вам никто не давал права следить за моей нравственностью. Я очень хорошо знаю, что мне следует делать и чего не следует, но я не испытываю слишком большой симпатии к миссис Рейд.
– Полагаю, это довольно естественно, – заметил Эндрю. Я опять увидела намек на жалость в его глазах и снова вспыхнула:
– Вы ведь знаете, что она хотела уволить меня? – спросила я. – Что она сказала мне, чтобы я покинула дом? Она верит всему, что говорит ей Гарт, и не хочет даже выслушать меня. И только благодаря вмешательству мистера Рейда я осталась здесь.
– Гарт побеспокоилась о том, чтобы меня обо всем проинформировали, – поспешно вставил он. – А что бы вы могли ожидать, кроме увольнения, в подобных обстоятельствах?
– Ожидать? Я ничего не желаю ожидать! Но я надеялась, что мне позволят помочь Джереми, как я считаю нужным. И без вмешательства его матери или мисс Гарт. Но при настоящем положении дел кто бы мог быть более всего нежелателен, чем я, если бы мне пришлось отнести эти подарки наверх к миссис Рейд?
Эндрю замедлил шаг и встал, остановив меня.
– Неужели вы ничем не можете утешить ее, Меган? Неужели то унизительное положение, в котором она находится сейчас, не вызывает у вас сострадания?
– Скорее мое положение можно назвать унизительным, – ответила я, – раз мне не дают возможности поступать так, как я считаю нужным.
Неожиданно резким движением он взял меня за локти и развернул к себе так, что я вынуждена была смотреть ему прямо в глаза. Он заговорил с такой настойчивостью, которой я у него никогда не замечала.
– То, что я предлагаю, правильно. Вы знаете, что такое одиночество. Когда вернетесь, отнесите подарки миссис Рейд наверх, в ее комнату. Ей очень нужен друг в этом доме – дружеское участие женщины, более близкой ей по возрасту, чем Гарт. И вы сможете ей помочь, если захотите.
Я не хотела, чтобы его доводы поколебали меня.
– Но почему же вы вникаете во все это? – задала я вопрос. Мгновение он колебался, и привычная насмешливая гримаса тронула уголок его рта. То, что он сделал потом, было для меня полной неожиданностью. Он нагнулся и поцеловал меня быстро и нежно.
– Вероятно, вот почему, – сказал он. – Вероятно, потому, что таково мое отношение к вам, Меган. Хотя из-за своей вечной занятости вы вряд ли это заметили.
Он засмеялся, снова став самим собой, и мягко отстранил меня. Какое-то время я только молча смотрела на него, не столько с удивлением, сколько с чувством испуга. Разве я не чувствовала, что его иногда влекло ко мне, и разве я сама не думала порой о том, что было бы лучше, если бы я могла ему ответить тем же? То утешение, о котором он говорил, было нужно, как я заподозрила, не столько Лесли, сколько ему самому, и мне захотелось быть добрее к нему.
– Если вас это устраивает, – проговорила я, желая хоть этим утешить его, – я сделаю то, о чем вы просите. Я отнесу ей подарки, если вы верите, что это поможет.
У меня не было желания обманывать его. Мы уже приближались к дому, и у самого дома он остановился.
– Я не могу подсказывать вам, Меган, что вы должны делать, – спокойно сказал он. – У меня и правда нет прав советовать вам, как поступить, или осуждать ваши действия в этом деле.
Он взял мои руки в перчатках, повернув их ладонями кверху, и немного подержал в своих руках. Мне показалось, что он хотел добавить что-то еще, но раздумал и отпустил меня. Пока я взбегала по ступеням и отпирала дверь, он стоял неподвижно. Когда я оглянулась на него, он все еще был там, но смотрел куда-то вверх, на дом.
Я вошла и направилась прямо в гостиную, где Кейт уже занималась уборкой. Глупо это или нет, но я должна была сдержать слово, данное Эндрю. Поэтому я собрала подарки и отправилась вверх по лестнице в комнату Лесли.
