355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Филиппа Карр » Дитя любви » Текст книги (страница 14)
Дитя любви
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 00:16

Текст книги "Дитя любви"


Автор книги: Филиппа Карр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– И ты меня не боишься?!

Я представила, как эти прекрасные голубые глазенки смотрят на него. Она боялась его, но одновременно с тем он ее притягивал: он один считал, что Карлотту не следует так лелеять.

– Ты боишься меня?! – настаивал он. Она кивнула.

– И все-таки ты подошла прямо ко мне и сказала, что я противный старикашка? Она снова кивнула. Он расхохотался.

– Тогда я тебе кое-что скажу, – проговорил он сквозь смех. – Ты права, это действительно так!

Тогда рассмеялась и она, и их смех радостью отозвался в моей душе. Я поняла, что она покорила его, чего никогда не удавалось сделать мне.

Я тихо ушла. Полчаса спустя она все еще сидела у него на коленях и рассказывала ему историю о злых круглоголовых, которые отрубили голову королю.

Этот визит запомнился еще тем, что домой приехал Эдвин. В семье устроили большое торжество. Мать всегда очень радовалась, когда приезжал Эдвин. Его отпустили, потому что знали, что случилось с очном. Эдвин считал, что отец последовал чьему-то дурному совету, присоединившись к армии Монмута потому что, как солдат, твердо знал, что герцог не имел ни малейшей надежды. Да, это правда, страна не в восторге от нового короля, но восстание, подобное восстанию Монмута, который, по словам многих, был не лучше Якова, ничего бы не изменило.

Но Эдвин никогда не навязывал своего мнения Другим. Служба в армии не изменила его: он остался таким же мягким, скромным и уступчивым. Я беспокоилась, что будет, когда он встретится с Кристабель, потому что, будучи близкими соседями, мы часто виделись друг с другом. Но встреча их прошла очень мирно: ему доставило большое удовольствие видеть Кристабель такой счастливой. Что касается ее, она жила настоящим и забыла разочарования прошлых лет.

Томас-младший рос как на дрожжах и, судя по отзывам Кристабель, был самым чудесным ребенком, когда-либо рождавшимся на этой земле.

Естественно, она знала, что отец участвовал в восстании Монмута и о тех страданиях, что потерпели мы в то время.

– Это было чуду подобно, – сказала она, – когда все вы в целости и сохранности вернулись домой. Томас едва мог поверить в это. Мы так переживали за вас, но это лишь доказывает, что все-таки чудеса случаются!

Кристабель больше стала заботиться о себе и своей внешности, и я даже не узнала ее сначала – она стала настоящей красавицей. Я еще подумала, что вот с ней случилось настоящее чудо.

Мать хотела, чтобы Эдвин побыстрее женился. Его возраст уже приближался к тридцати – как, впрочем, и Ли, – но ни один из них так и не был женат. Она начала присматривать подходящую пару и для меня, так как мне уже исполнилось девятнадцать. Теперь, когда она могла удержать дома отца, она начала планировать наши вечера с таким расчетом, чтобы мы могли встречаться с семьями, подобными нашей, где можно было подыскать мужа мне и жену Эдвину. Ее любимицей была Джейн Мерридью. Джейн было примерно двадцать пять – она была довольно красивая девушка, серьезная и практичная, как раз под стать Эдвину.

Мерридью приехали погостить. Они были твердыми протестантами и, как и мой отец, с беспокойством встретили нового правителя, поэтому у них было много общего, и через пару недель Джейн и Эдвин обручились.

– Не следует откладывать дело в долгий ящик, – сказала мать. – Солдаты должны жениться быстро: ведь большую часть своей жизни они проводят вдалеке от жен, так что должны заботиться о своем времени.

Мерридью также были совсем не против того, чтобы справить свадьбу побыстрее: Джейн была уже не так молода, чтобы раздумывать.

– Через два месяца все будет готово, – объявила мать, когда Эдвин сказал, что ему надо будет еще уехать да и Ли следует пригласить на свадьбу.

Харриет вышла со мной в сад.

– Вскоре придет твоя очередь, – сказала она. – Ты больше не дитя, Присцилла, и ты не можешь всю жизнь убиваться по погибшему возлюбленному!

Я не ответила.

– Когда-нибудь ты снова влюбишься, мое милое дитя, и снова ощутишь себя счастливой! Я это твердо могу тебе сказать. Есть один человек, за которого я бы хотела, чтобы ты вышла замуж. Думаю, ты знаешь, кого я имею в виду, но вы должны сами открыть друг друга! Ты не должна позволять, чтобы случившееся с тобой омрачило будущее.

– Но, Харриет, – ответила я, – ведь то, что происходит, так или иначе всегда влияет на наше будущее, мы так и живем!

Я подумала о совпадениях, которые привели меня к тому источающему мускусным ароматом ложу и горькому унижению, что я претерпела от грязных рук Бомонта Гранвиля. Встреча с Джоселином, наша любовь, его смерть, Венеция – все это сложилось вместе, и объявился он, злой гений. Он сделал со мной то, что я никогда не смогу забыть и что, несмотря на все уверения Харриет, все-таки повлияет на мою жизнь и будет висеть надо мной до самой могилы.

– Если мы совершаем ошибки, – сказала Харриет, – ни в коем случае не должны тяготиться ими!

Мы должны воспринять их как опыт!

"Опыт!» – подумала я. Ложе с ароматом мускуса и мужчина, который требовал, чтобы я исполняла его приказы, который так унизил меня, что лишь во сне я обретаю покой и могу забыть обо всем.

Я уже было хотела признаться во всем Харриет, но вовремя опомнилась. Это был мой позорный секрет. Лучше наглухо запереть его у себя в душе, никогда не должен он выйти на свет Божий! Я не позволю случиться этому, я бы этого вынести не смогла!

Харриет думала, что меня беспокоит любовь к Джоселину, но ее-то как раз я забывать не хотела.

– У твоей матери горят глаза, – продолжала Харриет. – Сегодня Эдвин, завтра – Присцилла! Ей хочется, чтобы у ее ног побыстрее начали копошиться внуки. Дорогая Арабелла, она всегда была такой сентиментальной! Я всегда могу с точностью сказать, что она думает или чувствует. Я нежно люблю ее, ты знаешь об этом. Она многое значила в моей жизни, но теперь есть ты и наш маленький ангелочек – Карлотта. Вот чья жизнь будет насыщенной и яркой! Надеюсь, я доживу до того времени.

Конечно, Харриет была права насчет матери: она была до безумия рада обручению Эдвина. Однажды вечером она сказала мне:

– Присцилла, я так счастлива за Эдвина! Я уверена, из Джейн получится прекрасная жена!

– Ты всегда ему прочила Джейн, – напомнила я ей. – Ты же помешала его браку с Кристабель!

– И была права! Кристабель нашла свое счастье с Томасом. Он очень подходит ей, и у них уже есть маленький Томас. Вот что называется счастливой семьей!

– Но она очень расстроилась, когда Эдвин позволил тебе убедить себя!

– Милое дитя мое, если бы он действительно любил ее, никакие уговоры не помогли бы! А если бы любила его она, то не была бы сейчас так счастлива с Томасом! Все обернулось к лучшему!

Она задумчиво посмотрела на меня.

– Надо бы тебе замуж, Присцилла, – сказала она. – Теперь твоя очередь! Ты и эта крошка Карлотта… она настоящая шалунья, она очаровала даже твоего отца! Когда я вижу тебя с ней, я начинаю думать, что и твоя свадьба не за горами. Сегодня утром, когда я наблюдала за тобой и Карлоттой, я подумала, что из тебя получится изумительная мать!

Я улыбнулась ей. «Милая мама, – подумала я, – интересно, что бы ты сказала, если бы узнала, что Карлотта – моя дочь и что я в обмен на жизнь отца отдалась – так горько, так позорно – негодяю?"

В апреле следующего года Эдвин и Джейн поженились. Мерридью жили в пяти милях от нас, и в их доме было устроено большое торжество.

Эдвин, казалось, был счастлив, и Джейн радовалась, естественно, не меньше. А мать просто лучилась счастьем: она и Джейн очень сдружились, что было очень кстати, так как после окончания торжеств Джейн должна была вернуться с нами в Эверсли, который с этих пор станет ее домом. Хотя мой отец и управлял всю жизнь нашим поместьем и, я уверена, считал его своим, все-таки Эверсли-корт принадлежал Эдвину, но Эдвин был такого склада характера, что никогда и не разубеждал отца в этом.

Мерридью сделали хороший выбор, учитывая, конечно, что участие моего отца в восстании Монмута никаких неприятностей не принесло: за такое лишались состояний и имений в один миг.

Мерридью, как и мы, в то время держались от королевского дворца подальше, живя у себя в замке неподалеку от Лондона. Они надеялись, что недавние события вскоре забудутся, хотя до нас доходили слухи, что беда все-таки надвигается.

– Что бы там ни было, – твердо заявила мать, – мы будем держаться в стороне!

И я думаю, что из-за недавних приключений отца ее слова теперь обладали значительным весом.

В то время мысли всех были заняты приближающейся свадьбой, и на венчание мы поехали к Мерридью – вся церемония должна была проходить в их домашней часовне. Затем последовал пир, и множество тостов было произнесено в честь новобрачных, после чего они вернулись обратно в Эверсли, так как по традиции должны были провести свою первую брачную ночь в особых свадебных покоях, которые для них приготовила мать.

Мы же остались в Мерридью-корте еще на два дня, и на обратном пути мать подъехала ко мне и сказала:

– Я так рада видеть, что Эдвин счастлив в браке! Джейн – такое милое создание! Я уверена, они будут счастливы всегда!

– Да, – согласилась я, – они подходят друг другу. Им даже и в голову не может прийти, что они могут чувствовать что-либо еще, кроме радости.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, я думаю, они всегда поступали так, как от них требовалось, а сейчас все ждут от них радости.

– Но это не так уж и плохо?

– Да, но не со всеми это проходит. Я тут же пожалела о сказанном, ибо это дало ей повод сказать:

– Моя дорогая Присцилла, как бы мне хотелось видеть и тебя счастливой! Я молчала.

– Я знаю, – продолжала она, – что ты чувствовала романтическое влечение к тому бедному юноше, но это было так давно и ты тогда была еще совсем ребенком!

Я упорно продолжала отмалчиваться.

– Это было детское увлечение, моя дорогая, оно не должно омрачать тебе жизнь! Ты кажешься порой такой серьезной, как будто что-то тяготит тебя, и ты стала такой с тех пор, как мы вернулись из Дорчестера.

Как легко было тогда выкрикнуть в лицо ей всю правду, сказать, что я сделала, объяснить загадочное освобождение моего отца! Мне хотелось насмешливо расхохотаться над ее словами, будто я еще ребенок! Маленькая девочка, которая уже имеет собственного ребенка и которая пережила ночь с Бомонтом Гранвилем! Это она была святой невинностью по сравнению со мной. Я же была уже опытной, достаточно познавшей на своем веку женщиной.

Спустя два дня, как мы вернулись в Эверсли, приехал Ли: он не смог вовремя выбраться на свадьбу. Встреча с ним очень обрадовала меня. Он изменился: в его манерах появилось какое-то беспокойство. Позднее он объяснил нам его причины: в воздухе носилась беда, король всячески ублажал католиков, а значительному большинству это совсем не нравилось. Ли боялся того, что в стране вновь вспыхнет восстание.

– Еще одна гражданская война будет означать катастрофу, – сказал он, когда мы сели обедать. – Англичане против англичан, как это было недавно. Другое дело, когда одна страна воюет с другой, а я не хочу сражаться с земляками, каким бы ни был предлог. Сейчас я так жалею о том, что служу в армии, может, я подам в отставку и осяду где-нибудь.

– Это совсем неплохая мысль, – возбужденно произнесла мать. – Но если Якова свергнут, кто сядет на трон?

Ли понизил голос до шепота.

– У короля есть зять – Вильгельм Оранский.

– Вильгельм Оранский? – воскликнула мать.

– А почему нет? Он женат на Мэри, а она старшая дочь короля. Кроме того, у него есть свои законные претензии на престол. Разве его мать не была старшей дочерью Карла I? Он протестант, твердый и смелый человек, хотя и не очень привлекателен. Но красота для правителя не самое главное?

– Все это очень странно, – воскликнул отец, – но, клянусь Богом, в Англии снова наступят счастливые времена, если все случится так, как вы говорите!

– Правда, перед этим будут стычки, – охладил наш пыл Ли, – а мне это ничуть не нравится. Если бы Карл пожил еще…

– Такого мнения придерживаются все до единого, – сказал отец.

Несмотря на такой счастливый повод, как свадьба, в дом закралась печаль. Я думаю, родители вспоминали дни гражданской войны, когда никто не знал точно, где враг, а где друг, и отец рисковал своей жизнью, изображая из себя круглоголового, на деле служа делу короля. Я много слышала историй о тех временах.

Однажды Ли и я поехали на прогулку к морю, привязали лошадей, а сами спустились на пляж, и тут он внезапно сказал:

– Присцилла, ты выйдешь за меня замуж?

Мне кажется, я всегда верила в то, что когда-нибудь он попросит меня об этом. Так было до того, как я встретила Джоселина. Я надеялась, я сделала из него мифического героя и даже поклонялась ему, когда была совсем девочкой. Он для меня всегда был первым и лучшим. И пока я не знала Джоселина, я была твердо убеждена в том, что только с Ли я разделю свою жизнь.

Но теперь я была уже не той невинной девочкой. Я влюбилась в Джоселина, а потом… потом был Бомонт Гранвиль. Никогда я не смогу выбросить его из головы: ночь, проведенная с ним, отвратила меня от мыслей о замужестве.

Но все же оставался Ли, а ч любила Ли, доверяла ему Он был моим защитником, он был тем человеком, который избил Бомонта Гранвиля, когда тот попытался похитить меня.

Несколько минут я молчала, чувствуя волнение Ли – Я ждал, пока ты подрастешь, – сказал он, – но меня столько времени не было дома. Присцилла, ты же любишь меня?

– Конечно, я всегда тебя любила. Он остановился и, радостно схватив мои ладони, заглянул мне в глаза.

– Тогда – да? – спросил он.

– Я не уверена… – ответила я.

– Не уверена? Но ты же сказала, что любишь меня! Ты всегда меня любила! Когда ты была крошкой, ты приходила ко мне, поверяя все свои тайны, тебе нужен был лишь я один!

– Да, ты был мне как брат.

– Как брат, да, но было еще что-то? Ведь Эдвин тоже твой брат!

– Нет, это не совсем так! Ли, ты был героем, тем, кто спасал меня, когда я попадала в затруднительное положение, рыцарь в сияющих доспехах!

– Теперь ты ушла в поэзию, Присцилла, почему ты колеблешься? Ведь у тебя никого больше нет, я не ошибаюсь?

Я покачала головой. Лучше бы мы не приходили на этот пляж! На меня нахлынули воспоминания. Пещера, где мы сидели рядом с Джоселином, человек с собаками и смертельный страх, который завладел тогда мною…

– Тогда в чем дело? – спросил Ли.

– Есть кое-что, что ты должен знать, Ли!

– Тогда расскажи, – сказал он.

– Боюсь, это будет большим потрясением для тебя… Карлотта – моя дочь!

Он замер и внимательно посмотрел на меня.

– Видишь, Ли, – сказала я, – теперь, когда тебе все известно, ты можешь жениться на мне?

– Джоселин… – медленно проговорил он. – Я думал, что это было просто детское восхищение красивым юным героем!

– Ты слишком долго делал из меня ребенка, а я была молода, влюбилась в него, и, когда на Эйоте нас застал туман, мы стали любовниками! На следующий день его схватили и вскоре, как ты знаешь, казнили… Но у меня есть Карлотта – она напоминает мне о нем!

– Но, по мнению остальных, Карлотта приходится дочерью моей матери! Я покачала головой:

– Харриет помогла мне. Не знаю, что бы я делала без нее!

– Значит, вы поехали в Венецию, и именно там должен был родиться ребенок?

– Для нее это было игрой, и она сыграла великолепно! Харриет с пониманием отнеслась ко мне, я никогда не забуду этого!

– Карлотта… – прошептал Ли. – Я не могу поверить в это!

– Это – идея Харриет! Она твердо решила привести свой план в действие, что и сделала.

– И поэтому ты не хочешь выходить за меня замуж? Ты все еще любишь Джоселина?

– Я люблю тебя, Ли, ничто не могло изменить мои чувства к тебе: я всегда тебя любила! И если мне придется выйти за кого-нибудь замуж, мне хотелось бы, чтоб это был ты! Но то, что случилось, все меняет…

– Но мои чувства к тебе остались прежними!

– О, Ли! – сказала я. Я склонила голову ему на грудь, а он крепко обнял меня. Я ощутила полный покой. Я прислушивалась к шуму волн и грустным крикам морских чаек. Этими звуками сопровождались обычно мои свидания с Джоселином, но тогда было по-другому. А рядом был Ли – сильный мужчина, защитник. В тот момент я поняла, что любила Джоселина лишь потому, что чувствовала потребность защитить его. Я поняла, что, если рядом со мной будет Ли, я всегда смогу опереться на него и, возможно, спустя какое-то время позабуду свои страхи. Теперь он знал тайну рождения Карлотты, и это было для меня большим облегчением.

Я любила Ли, конечно же, я любила его. Наше будущее будет построено на крепком фундаменте, сделанном из любви и веры, которые жили во мне с самого детства. Меня охватило безбрежное счастье, такое, какого я не ощущала уже очень давно, и мне захотелось рассказать ему все. Я хотела объяснить ему наш страх за отца, болезнь матери, порожденную тревогой, то, что я сделала, чтобы спасти отца. Если бы я могла рассказать ему это, мои воспоминания утратили бы свою силу и я снова стала бы счастливой! Вот что для меня значил Ли!

Но я не могла признаться ему: я представила себе его ярость! Это был бы тот же холодный гнев, который привел его тогда в дом Бомонта Гранвиля. А сейчас, если бы он обо всем узнал, он бы убил Гранвиля! И я не осмелилась ничего сказать ему: это должно было остаться моей тайной.

– Тебе следовало бы рассказать мне это раньше! – сказал он.

– Ты меня понимаешь, Ли?

– Да, понимаю: это было романтическим приключением: Джоселин был в опасности, а мы все помогали ему. И результатом была… Карлотта! Это действительно все меняет, мы должны подумать, как поступить с ней!

– Но что здесь можно сделать?

– Я знаю, что ты чувствуешь к этому ребенку. Может, нам удастся забрать ее? Ей нужен отец!

– У нее есть Грегори, он боготворит ее.

– Ей нужна мать: Харриет никогда не отличалась материнскими чувствами.

– Все равно Карлотта нежно любит ее. Но если б я могла взять ее себе…

– Посмотрим, что можно сделать!

– О, Ли! – воскликнула я. – Я не была такой счастливой с тех пор, как… Он обнял меня и сказал:

– Все закончилось, Присцилла, и теперь ты всегда будешь такой. Ты и я… я всегда знал это!

Он торжественно поцеловал меня, а потом мы вернулись к нашим лошадям.

Мать была счастлива до безумия. Она поцеловала меня, а потом Ли.

– Я всегда на это надеялась! – сказала она. – Ты все время следил за ней, Ли. Я помню тебя еще совсем мальчишкой, но как настоящий мужчина ты чувствовал, что должен защищать девочек, хотя порой Присцилла доставляла тебе много хлопот.

– Все верно, – согласился Ли. – Присцилла была необычной девочкой!

Даже отец выказал энтузиазм: ему нравился Ли, который чем-то был похож на него самого и тем отличался от Эдвина, о котором отец был невысокого мнения. Я с горечью подумала, что, должно быть, он рад, что наконец-то избавляется от дочери.

– Никаких отсрочек! – сказала мать. – Может, тебя скоро снова призовут, Ли!

Ли согласился, что это вполне вероятно, и приготовления к свадьбе закипели полным ходом. Из Грассленд Мэйнора приехала Кристабель поздравить меня. Томаса-младшего она поручила заботам няньки. Она не любила уезжать куда-либо без него, но просто обязана была приехать и пожелать мне счастья.

Она зашла ко мне в комнату. Ли всегда любил меня, сказала она. Она завидовала, потому что он никогда не глядел на нее. Потом она потупилась и спросила:

– Присцилла, а как же Карлотта?

– Он знает: я рассказала ему. Я бы не вышла за него замуж, если бы он ничего не знал!

– И он… понял?

– Да, понял! Он сказал… о, Кристабель, я так счастлива! Он сказал, что мы должны что-то придумать, чтобы забрать ее к нам, так чтобы она могла быть рядом со своей настоящей матерью!

– Он будет тебе хорошим мужем, Присцилла, и нет в жизни ничего прекраснее, чем счастливая свадьба!

– Ты должна это уже знать, – сказала я. – Ты одна из тех счастливиц, которые достигли этого!

– Но я не заслуживаю этого, в этом-то все и дело!

– Чепуха! Спроси лучше об этом Томаса: ты сделала из него очень счастливого человека!

– Да, он счастлив! По крайней мере, ему я принесла радость!

– Хватит тебе винить себя во всем, Кристабель! Ты никак не можешь успокоиться!

– Я была отвратительной! Злоба – это смертный грех, Присцилла!

– Ну, теперь ты от него избавилась и пожелай мне такого же счастья, как твое!

– Я желаю тебе этого, – ответила она, – от всего сердца!

За несколько дней до венчания приехала Харриет, сопровождаемая Грегори, Бенджи и Карлоттой. Радость Харриет была очевидной.

– Вот чего я хотела для тебя и Ли! – сказала она мне. – Я даже описать не могу тебе, как я теперь счастлива! Когда-то я была Эверсли – когда вышла замуж за Тони, и очень гордилась этим! Теперь моя невестка – Эверсли, и могу сказать тебе – все мои мечты сбылись!

– Ты всегда была так добра ко мне, Харриет! Знаешь, я рассказала Ли о Карлотте! Она кивнула.

– Это ничего не изменило: он также хочет жениться на мне!

– Невысокого я была бы о нем мнения, если бы это помешало ему!

– Он говорит, что через какое-то время она должна переехать к нам.

Она взяла меня за руку и пожала ее.

– Он прав! О, какой прекрасный конец получился у нашей драматической истории! Свадебные колокола! Это всегда было таким сказочным концом. «И после того зажили они душа в душу!» Это было моей самой любимой строчкой!

– Конец, как в сказке, – сказала я, – но жизнь отнюдь не сказка!

Она пристально посмотрела на меня, и снова меня охватило желание рассказать ей о Бомонте Гранвиле. Нет, не могу, никто не должен знать об этом! Я пообещала себе, что постараюсь забыть о его существовании и навсегда избавиться от воспоминаний о той ночи.

Ли пришлось съездить в Лондон. В королевский дворец он был не вхож, но был завсегдатаем кофеен, где можно было услышать самые свежие новости, так как там собирались королевские слуги, солдаты и политики, остряки и сплетники и говорили обо всем совершенно открыто.

Я не хотела, чтобы он ехал: я боялась, что что-нибудь случится с ним. С каждым днем я все больше понимала, как много он для меня значил. Я даже начала понимать, что мои отношения с Джоселином ни в коей мере нельзя было назвать страстью, как я себе это представляла. Джоселии был просто красивым юношей, оказавшимся в опасности. Мы были одни на острове – двое молодых людей, – и мы любили друг друга. Все произошло так быстро! Мы были влюблены и знали, что вскоре нас разлучат, поэтому воспользовались теми минутами. Мы говорили о свадьбе, и на одну ночь мы стали новобрачными. А теперь я начала думать, как бы пошло все дальше, если бы он бежал и мы поженились? Я понимала, что та растущая страсть, которую я испытываю к Ли, сильна и непоколебима, как любовь, которая связывала моих мать и отца. Это была настоящая любовь, любовь стойкая, которую ничто не в силах изменить, а совсем не легкий роман.

Только Ли я любила! Вот почему я боялась за него, когда он уехал в Лондон, вот почему я старалась побольше разузнать о том, что происходит, вот почему я начала бояться очередной гражданской войны или восстания, совсем как моя мать. И это было вовсе не потому, что мы как патриотки боялись за судьбу страны, а потому, что мы были женщинами, которые хотели уберечь своих мужей!

Это было как откровение Господне: я любила Ли, и мы должны были пожениться, он знал о Карлотте, и он все понял! Он собирался помочь мне, он будет ей прекрасным отцом! Давно я не чувствовала себя такой счастливой, но вскоре меня снова начали одолевать воспоминания о Бомонте Гранвиле: он приходил ко мне во сне. Сначала это был Ли, но, когда он подходил ближе, его лицо превращалось в лицо Бомонта Гранвиля. Я начала испытывать смутные опасения.

Приближался день нашей свадьбы. Дом весь кипел от приготовлений. Из кухни доносились запахи жареного мяса и пирогов. Моя мать пребывала в полном блаженстве. Она выбросила из головы все мысли о том, что в стране может разразиться беда. Ее семья была вокруг нее, Эдвин женился на девушке, которую она сама ему подыскала, и, по ее словам, она всегда хотела, чтобы мне достался Ли.

– Ли – настоящий мужчина, как твой отец, и ты будешь счастлива с ним. Он позаботится о тебе, к он уже давно тебя любит. Я так рада, дитя мое, что наконец-то и ты устроила свою жизнь!

Карлотта спала в моей комнате. Ей были очень любопытны все эти приготовления, и она большую часть времени проводила на кухне, наблюдая за поварами, а когда никто не видел, незаметно окунала в горшочки пальчик, чтобы попробовать на вкус. Они баловали ее там, но я знала, Элен без ума от того, что Карлотта рядом с ней, – она даже научила ее, как вынимать косточки из изюма.

Джаспера, естественно, ее очарование не коснулось. По-моему, он считал ее отпрыском самого дьявола – ее яркие одежды и очевидную красоту он совсем не одобрял. Ей тоже не нравился Джаспер, и она этого не скрывала. Она сказала ему, что сомневается, любит ли его сам Бог, что, думаю, было для Джаспера самым большим потрясением за многие годы.

Ночью она забиралась ко мне в кровать и разговаривала. «Когда я выйду замуж, – сказала я ей, – тебе больше нельзя будет спать со мной. Я буду спать в свадебных покоях, как все остальные невесты».

Она с вниманием выслушала мой рассказ.

– А когда я выйду замуж? – поинтересовалась она.

– Ну, до этого еще далеко, – сказала я.

– А у тебя будет ребенок? – спросила она.

– Не знаю.

– Обещай!

– Обещать что?

– Что когда у тебя появится ребенок, ты все равно будешь больше любить меня!

– Я всегда буду любить тебя, Карлотта!

– Нет, больше всех, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты больше всех любила меня!

– Ну, нельзя такого обещать. Тебе придется подождать и убедиться самой.

Она задумалась и вскоре, продолжая размышлять на эту тему, заснула.

Мне подарили много подарков. Кристабель сшила несколько прелестных наволочек с изумительной вышивкой – она это хорошо умела делать. Вышитое белье я получила от Эмили Филпотс и Салли Нулленс, которые были вне себя от счастья, предвкушая появление новых детишек. Моя мать подарила мне рулон прекрасного шелка, из которого можно было сделать чудесные платья.

Один подарок привез мне домой какой-то нарочный, который не стал ждать ответа и не сказал, кто послал его. Это был плоский квадратный пакет. Буквально сгорая от любопытства, я отнесла его к себе в комнату и открыла.

Внутри находилась картина, написанная нежными красками и изображающая площадь Святого Марка в Венеции и ту лавку, где я купила себе туфли. Я сразу догадалась, кто послал ее, но даже если бы я сомневалась, то в углу стояли инициалы, при виде которых вновь ожили старые страхи, – Б. Г.

Я чуть не упала в обморок. Что бы это значило? Ясно, что это напоминание. Гранвиль говорил мне, что он все еще вхож в мою жизнь и что я еще не избавилась от него.

Картина лежала на моей кровати. Я отвернулась от нее: я не могла на нее смотреть. С каждой минутой меня все больше охватывали мрачные мысли.

Что еще он может мне сделать? Тогда я подумала, в какую ярость пришел бы Ли, если б узнал об этом. Уверена, он убил бы Бомонта Гранвиля. Один раз он это почти сделал, и за меньшую обиду.

Но Ли никогда не узнает об этом. Я подумала, видел ли кто-нибудь из нашей семьи нарочного? Мать могла бы спросить, что он привез. Можно ли мне показывать картину? «Это от одного человека, с которым мы познакомились в Венеции», – могла бы ответить я. И тогда бы ее увидел Ли, и он заметил бы эти инициалы.

Первым моим желанием было уничтожить картину, но я решила пока этого не делать. Я положила ее в ящик и закрыла сверху одеждой. Через несколько дней я избавлюсь от нее, и, если до тех пор никто не поинтересуется посыльным, значит, никто ничего не заметил.

Я постаралась успокоиться, прежде чем спуститься вниз. Мне удалось совладать с собой, но ужасная тень нависла над моим будущим.

Нарочного никто не заметил, и о том, что он привез, никаких вопросов не возникло. Несколько дней спустя я разорвала картину и сожгла ее в очаге. Как только я сделала это, то сразу почувствовала себя лучше.

"Это было сделано просто, чтобы позлить меня», – уверяла я себя, но ощущала беспокойство, оттого что Гранвиль знает о моей приближающейся свадьбе. Ли ездил в Лондон, и не было никаких причин держать свадьбу в секрете. Его знали многие, и, естественно, все интересовались, на ком он женится. Я была внучкой генерала Толуорти, хорошо известного воина, который облек себя славой на службе делу короля. Моим отцом был Карлтон Эверсли, близкий друг бывшего короля. Мы очень надеялись, что его имя не будет упоминаться в связи с восстанием Монмута, но, как я поняла, большая часть народа совершенно разочаровалась в нынешнем короле, поэтому мало кто питал к моему отцу враждебные чувства.

Как бы то ни было, на душе у меня полегчало, когда я уничтожила картину, и я попыталась выкинуть ее из головы.

Венчались мы в часовне Эверсли, но, даже когда мы вышли оттуда – моя рука в руке Ли, – я ощущала, что тайна эта, подобно камню, лежит между нами, и мне очень захотелось рассказать Ли о той страшной ночи. Но я знала, что, если я сделаю это, он не успокоится, пока не отомстит Бомонту Гранвилю, а это означает смерть кого-либо из них двоих.

Мысли о Бомонте Гранвиле постоянно терзали меня. Я любила Ли, я сгорала от страсти к нему, но все время рядом незримо присутствовал Бомонт Гранвиль. Ли чувствовал, что что-то происходит. Он никак не мог понять, в чем дело, и поэтому терзался. Вероятно, он считал, что я все еще горюю по Джоселину, но я не могла объяснить, что я люблю его, что я хочу его одного. Мне постоянно мешало, что я никак не могла забыть о той ночи в Дорчестере.

Даже несмотря на то, что у меня уже был ребенок, Ли все равно продолжал считать меня не вполне взрослой. Он был не уверен во мне и, как я догадывалась, был расстроен. Я понимала, что он места себе находить не будет, когда нам придется расстаться. Он много говорил о будущем: что очень плохо, когда муж и жена часто живут в разлуке, что неизбежно, когда муж военный, и, когда ситуация станет более стабильной, он, наверное, подаст в отставку. Мы не могли прожить всю жизнь в Эверсли-корте, так как он принадлежал Эдвину, его жене и детям, которые у них еще родятся, моим родителям и брату Карлу. Но был еще старенький Довер-хаус. Он очень был похож на Эверсли-корт, правда, чуть меньше, но с той же планировкой и построенный в те же елизаветинские времена. Ли мог выкупить его у Эверсли, и мы могли бы поселиться там. Он уже начал строить планы, как нам достроить его и как возделать землю: в его распоряжении находился хороший кусок плодородных земель.

– Я никуда не буду от тебя уезжать! – сказал он.

Я почувствовала его недоверие, и вновь мне захотелось признаться и рассказать ему о той ужасной ночи, которая навсегда изранила мою душу. Я хотела, чтобы он понял, что дело вовсе не в том, что я не люблю его, что все случившееся со мной доказало мне, что никогда и никого не смогу я полюбить так, как его. Но когда я опять подумала о возможных последствиях, я решила промолчать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю