Текст книги "Дитя любви"

Автор книги: Филиппа Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Он, должно быть, очень любил меня?

Никто не произнес ни слова, и на несколько секунд ее лицо смягчилось, когда она задумалась о том, как этот старик, который ей так нравился, любил ее. Но затем она осознала, что все это значит: она стала богатой, перед ней был открыт весь мир! Ей надо было подождать всего лишь четыре года, а потом это огромное состояние станет принадлежать ей одной!

Я могла видеть, как в ее голове зарождаются безумные планы: она поедет в Лондон, она объедет весь мир, у нее будет свой дом, и никто не посмеет ей указывать.

– Не забывай, ты должна подождать, пока тебе не исполнится восемнадцать, – сказала я, – а до тех пор все будет по-старому, и к тому времени ты решишь точно, что сделаешь с этими деньгами.

– Четыре года! – воскликнула она.

– На самом деле это совсем немного, – заметила Харриет.

Она разделяла восторг Карлотты. Харриет обожала строить всякие планы, и почти всегда ее замыслы исполнялись в ее пользу. Она хотела, чтобы состояние Роберта Фринтона перешло к Карлотте отчасти и потому, что, как она считала, потом оно достанется ее сыну Бенджи. Мне следовало бы понять это: Харриет всю жизнь занималась интригами, это вошло у нее в привычку. В душе я боялась этих денег, я чувствовала, что добра они не принесут.

Карлотта захотела съездить в Лондон.

– Здесь стало так грустно, после того как умер Роберт! – сказала она. – Он наверняка бы и сам захотел, чтобы мы поехали.

Харриет сочла это хорошей идеей, и все сошлись на том, что она, Грегори, я и Карлотта вместе на несколько дней поедем в Лондон.

– Говорю вам, – сказала Харриет, – во дворце сейчас ужасно скучно. Как это отличается от того, что творилось там во времена Карла! Какие тогда были развлечения! И как милостив был Карл! Между нами, Вильгельм просто грубиян, голландский мужлан. Ходят слухи, что он вообще не умеет говорить!

– Но народ восхищается им, ибо он хороший король, – ответил Грегори, – а это то, что нам нужно.

– Если бы королева не умерла или если б он женился снова…

Грегори покачал головой:

– Никогда, так что за ним на престол взойдет Анна или, может, ее сын Вильгельм, хотя он очень мягок.

– Будем надеяться, что при Анне во дворце будет веселее, чем сейчас, – сказала Харриет. – Не люблю я этих суровых правителей, Карл был совсем другим! Никогда не перестану жалеть о том, что времена его уже давно позади!

Выехали мы в середине декабря. Харриет сказала, что лучше съездить до того, как наступят холода, что бывает обычно сразу после Рождества. Карлотта очень волновалась по поводу предстоящей поездки, хотя то и дело вспоминала о Роберте, и мимолетное облачко грусти касалось ее лица. Прекрасно зная ее, я понимала, что она чувствует за собой некую вину в том, что может радоваться, несмотря на его смерть. Я рада была подметить в ней эту чувствительность. Она была не так уж эгоистична – просто молода и полна энергии, благодаря которой она никогда не сидела на месте, и, если она и принимала восхищение как само собой разумеющееся, это было только потому, что ей это нравилось.

Мы намеревались остановиться в городском доме Эверсли, который находился неподалеку от Уайтхолла. Не в первый раз Карлотта ехала в Лондон, но, казалось, теперь она воспринимает его совсем по-другому: теперь она была наследницей большого состояния. В ее глазах плясали довольные искорки! Она была уверена, что к тому времени, как ей стукнет восемнадцать, у нее будет подробный план того, что предстоит сделать.

Трудно было устоять пред лондонской суетой. Мы, живущие тихой жизнью в деревне, не могли не изумиться при виде этой кипучей энергии, суматохи и радости существования, что бурлили на улицах города.

По словам Харриет, с тех пор, как случился Великий пожар, вид города заметно улучшился, и некоторые здания, построенные Кристофером Вреном, были очень приятны глазу, но совладать с этим шумом и красками не смогли ни чума, ни пожар.

– Какая красота! – вскричала Карлотта, когда мы проезжали по Странду мимо громадных домов с садами, спускающимися к реке. У ступенек покачивались маленькие лодочки, а все пространство реки было заполнено судами всех видов. До нас донеслась песня паромщика, но тут же потонула в потоке уличного шума.

Харриет показала нам несколько новых кофеен, которые были разбросаны по улицам и наводняли весь город.

– Кстати, – сказала она, – здесь подаются напитки и покрепче кофе, и к ночи гулянье становится неуправляемым.

– А мы пойдем в какую-нибудь кофейню? – спросила Карлотта.

– Не думаю, что это подходящее место для нас, – сказала я.

Карлотта скорчила гримаску.

– Милая Присцилла, – сказала она, – со мной ты будешь в полной безопасности! – Она посмотрела на Грегори. – Ведь вы возьмете меня, да?

Грегори усмехнулся и пробурчал:

– Посмотрим.

Он никогда не мог прямо отказать Карлотте. Мы въехали на Мэлл ", и Харриет вновь принялась вздыхать о днях правления Карла, когда его часто можно было видеть здесь и наблюдать за его игрой в мячи, от которой и пошло название этой улицы.

– Ты бы видела его! – сказала Харриет. – Никто не мог так далеко послать мяч, как он! Я слышала от одного старого солдата, что один раз мяч пролетел даже до середины улицы. «Как будто из мушкета пальнули». Да, нынешний король на такие подвиги не способен!

– Зачем вздыхать по старым временам? – сказала я. – Надо быть благодарными, что у нас есть король, который вроде бы знает, как обращаться со страной.

– Пусть даже его двор самый умный в Европе?

– Эти парки прелестны! – вздохнула Карлотта.

– Да, – подтвердил Грегори. – Мне всегда они нравились, да и все без исключения души в них не чают. Я думаю, народ поднял был восстание, попытайся кто-нибудь лишить его этих парков. Да, как ты правильно заметила, парк Святого Якова просто изумителен, есть, правда, еще Гайд-парк, Спринг-гарден и Малбери-гарден.

– Но после наступления темноты туда лучше не ходить, – предупредила Харриет. – Даже если ты переоденешься, могут заподозрить, что пришла ты туда неспроста, но хватит об этом.

В толпе сновали цветочницы, то там, то здесь можно было видеть молочниц, бредущих со своим товаром, мимо проезжали кареты с накрашенными и напудренными дамами. Один раз мы заметили, как какой-то мужчина открыл окно в своем доме и ведет беседу с одной из дам в коляске.

Мы подъехали к центру сразу после полудня, который всегда слыл самым шумным временем суток. В два часа улицы угомонятся и воцарится тишина: в это время у большинства обед, а в четыре город вновь заполнится людьми, идущими в театры и на приемы.

Карлотта не могла оторваться от ярких соцветий лент и кружев, выставленных на прилавках и в витринах. Харриет пришлось пообещать ей, что позже мы обойдем все лавки Вскоре мы подъехали к дому, где все уже было готово к нашему приезду. После обеда Карлотта сразу же собралась на прогулку. Я напомнила ей, что скоро стемнеет и что, по-моему, можно подождать и до утра. Она расстроилась и села у окна, глядя на город.

На следующий день мы пошли за покупками на Новый рынок, что находился на Странде. Он был очень похож на базар, а верхняя его галерея была заполнена лавками, демонстрирующими самые изумительные товары. Карлотта даже вскрикнула от восторга, когда увидела все эти шелка, ленты и кружева, и мы купили ткани на новые платья.

Леди, некоторые из которых, как я была абсолютно уверена, вряд ли славились своей добродетелью, гуляли взад-вперед по рынку. Они внимательно оглядывались по сторонам и явно искали себе кавалеров. Последние же гордо щеголяли в своих бархатных плащах, шелковых панталонах, шляпах с перьями и зачастую с толедскими клинками на боку. Многих из них сопровождали пажи, и смотрелись они, разумеется, очень впечатляюще. Как я заметила, многие оглядывались на Карлотту, и была очень рада тому, что она слишком занята своими покупками, чтобы замечать пылкие взоры.

Мы подошли к палатке, в которой были выставлены веера. Там мы задержались, так как Карлотте захотелось приобрести один из них. Веер был очень красив, весь усыпан бриллиантами. Она открыла его и начала обмахиваться.

– Я непременно должна купить его! – сказала она. – Он прелестен и так подойдет к новому шелку, что я купила!

И тут я почувствовала, как вся похолодела, будто кто-то выплеснул на меня ведро ледяной воды. У соседнего ларька стоял человек, чье лицо я не забуду никогда, даже если проживу еще сотню лет. Это было лицо, которое до сих пор являлось мне в кошмарных снах, наполняя ужасом. У следующей лавки покупал шарфы Бомонт Гранвиль.

– Ну, что ты об этом думаешь? – донесся до меня далекий голос Карлотты. Время, казалось, замерло. Услышав голос Карлотты, Бомонт Гранвиль повернулся и увидел нас.

Я заметила, как по его губам скользнула легкая улыбка – он узнал меня. Потом его взгляд перешел с Харриет на Карлотту и там остановился. Она, прижав к губам веер, вопросительно смотрела на меня.

– Я пойду домой, я чувствую… – начала было я. Я ощутила их взгляды, скрестившиеся на мне: выражающие любопытство темно-голубые глаза Харриет, и Карлотта, с беспокойством всматривающаяся в меня. Я резко развернулась: я должна была уйти от насмешливого взора глаз, которые для меня навсегда останутся самыми жестокими в мире. Но тут нога моя попала в щель между булыжниками, и я бы упала, не подхвати меня Харриет. Острая боль пронзила мою лодыжку.

– Что случилось? – спросила Харриет.

Я не ответила, наклонилась и потрогала ногу.

– Мы сейчас же возвращаемся! – сказала Харриет, подбирая пакеты, которые я уронила.

Затем я услышала голос, который так хорошо помнила – мелодичный, мягкий, лживый, – и почувствовала, будто очутилась в одном из тех кошмаров, которые снились мне с тех пор, как я провела эту отвратительную ночь в его доме.

– Если я могу чем-нибудь помочь вам… Он поклонился Харриет, Карлотте, мне.

– Спасибо, все уже в порядке! – быстро проговорила я.

– О, как это мило с вашей стороны! – раздался преувеличенно вежливый голос Харриет, и я поняла, что Гранвиль все так же красив, как и прежде. Харриет всегда резко менялась при виде мужчины, причем не имело особого значения, стар он или некрасив, – это была Харриет!

– Со мной все чудесно! – поспешно отвергла я его помощь.

– Ты повредила ногу! – сказала Карлотта.

– У меня здесь поблизости есть знакомый аптекарь, – сказал Бомонт Гранвиль. – Он мог бы взглянуть на ногу и посоветовать что-нибудь, потому что, если треснула кость, вам нельзя ходить.

– Я ничего не чувствую!

– Ты очень побледнела! – сказала Карлотта. Ее миленькое личико выражало тревогу. Я была слишком обеспокоена, чтобы размышлять разумно. Я напомнила себе, что, как бы все ни обернулось, я ни в коем случае не должна показывать своей тревоги, но как я могу быть спокойной, если так боюсь его?

– Вы должны позволить помочь вам, – продолжал он. – Мой друг-аптекарь здесь, прямо на рынке. Разрешите? – И он взял меня под руку, а глаза его насмешливо блеснули. – Даже если это просто растяжение, не помешает наложить повязку.

– Вы очень добры, сэр! – сказала Карлотта.

– Я к вашим услугам.

– Было бы неблагодарно отказываться от такого побуждения помочь, – добавила Харриет.

– Да, Присцилла, – сказала Карлотта, – ты должна сходить к этому аптекарю! У тебя болит нога, это видно!

– Значит, – подвел итог Бомонт Гранвиль, – договорились? Разрешите мне показать вам дорогу?

Я страшно хромала. Я подвернула лодыжку, но даже не чувствовала боли. Я могла лишь спрашивать себя, какая злая шутка судьбы снова ввела его в мою жизнь?

Я ни на секунду не верила ему. Я хотела сказать ему, чтобы он оставил нас, и объяснить им, что из собственного опыта знаю, что этот человек – неподходящая компания для честных людей.

Карлотта взяла меня под руку:

– Больно, Присцилла?

– Нет, нет, ерунда! Я пойду домой!

С другой стороны стоял Бомонт Гранвиль.

– Обопритесь на меня, – заботливо промолвил он.

– Нет, благодарю вас, в этом нет необходимости!

– Ну, здесь всего пара шагов, – сказал он и повел нас.

В аптеке стоял запах духов и мазей. Мы ступили в ее мрачное помещение, и тут же нам навстречу поспешил какой-то человек в желтом камзоле. Увидев Бомонта Гранвиля, он низко поклонился и его лицо приняло чрезвычайно услужливый вид. Ясно было, что Бомонт Гранвиль – один из самых уважаемых клиентов здесь.

– Мой господин, – проговорил аптекарь, – чем могу быть вам полезен?

Бомонт Гранвиль объяснил, что я подвернула ногу и он хочет, чтобы аптекарь взглянул на нее и в случае необходимости выписал бы какую-нибудь мазь и наложил повязку.

Аптекарь огляделся по сторонам и подвинул стул, на который меня усадили. Затем он опустился передо мной на колени и потрогал лодыжку. У меня даже дыхание перехватило от боли. Он перевел взгляд на Бомонта Гранвиля, который пристально наблюдал за мной.

– Переломов нет, – сказал он. – Небольшой вывих, ничего особенного, через пару дней все пройдет!

– У вас есть какая-нибудь мазь или лекарство от этого? – спросила Харриет.

– Есть одна просто прекрасная вещь! Я намажу ногу, а потом леди надо полежать день или два, и все будет в полном порядке!

– Так делай же! – сказал Бомонт Гранвиль. Он повернулся к Харриет. – Вы ходили по лавкам? Почему бы нам не оставить нашу пациентку здесь на время, пока ей делают перевязку, и не продолжить это увлекательное занятие? Как только она будет готова, мы вернемся. У вас есть карета? Ей не следует ходить.

– Мы не собирались далеко отходить от Уайтхолла, поэтому пришли пешком, – объяснила Харриет.

– Но она не может ходить! Впрочем, предоставьте это мне: я отвезу вас назад в своей коляске!

– Вы так добры к нам, сэр! – воскликнула Харриет.

– Я всегда к вашим услугам, – ответил он.

– Кажется, это хорошая мысль, Присцилла, – сказала Харриет.

Я не ответила: мной овладело беспокойство. Аптекарь взбалтывал что-то в одной из бутылочек. Я подумала: «Пока что Гранвиль не делает нам ничего плохого, но что все это значит?"

– Тогда мы зайдем за тобой чуть позже, – сказала Харриет. – Через полчаса, ладно?

Аптекарь ответил, что к этому времени я уже буду готова.

– Это прекрасный выход из положения, – сказала Карлотта, – а потом мы отвезем тебя домой.

Я проводила их взглядом. У дверей Гранвиль повернулся и еще раз взглянул на меня. Я не могла понять, что у него на уме, но чувствовала эту его вечную усмешку.

От запахов аптеки меня начало тошнить. Я наклонилась и стянула чулок: моя нога страшно опухла. Аптекарь склонился над ней и помазал поврежденное место чем-то прохладным. Боль в ноге слегка успокоилась, но ничто не могло успокоить боль в моей душе.

Что это могло значить? Ну почему я подвернула ногу именно в этот момент? Вероятно, потому, что при виде его мои руки и ноги сковал необъяснимый ужас!

Так домой он отвезет нас в своей коляске! Мне следовало бы отказаться от этого, потому что потом его пригласят в дом, угостят вином, предложат перекусить. На Харриет он произвел большое впечатление, это было видно невооруженным глазом.

Я должна напомнить ей, кто он такой. Может, она вспомнит, когда услышит его имя? То, как избил его Ли в Венеции, вызвало толки, но это было пятнадцать лет назад. Как только смогу, я сразу напомню Харриет о нем, ибо в его знакомстве мы совсем не нуждались!

Аптекарь без перерыва расхваливал свои мази и лосьоны. Он пытался продать мне что-нибудь из своего товара: мыло для лица, которое делало кожу нежной, как у ребенка, специальные лосьоны, чтобы красить седые волосы. В его распоряжении имелись и изысканные духи для джентльменов, а для женщин его аптека была настоящей сокровищницей.

Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза: мои мысли были далеко от аптеки.

Через полчаса Бомонт Гранвиль, Харриет и Карлотта вернулись. Последняя была в полном восторге: их провели по чудеснейшим лавкам, их добрый друг знал все самое лучшее на рынке и позаботился о том, чтобы они покупали товары только прекрасного качества.

– Вы можете ходить? – Голос его был мягок и заботлив, хотя в глазах по-прежнему играла насмешка.

– Я хотела бы поехать домой! – ответила я.

– Моя карета уже здесь, вам надо всего лишь выйти из аптеки.

– Но сначала, – напомнила я ему, – мы должны расплатиться с аптекарем, который так помог мне. Он пренебрежительно махнул рукой:

– У него есть мой счет, это уже мои проблемы.

– Я и слышать об этом ничего не хочу! – ответила я.

– Да ничего, пустяки.

– Прошу вас, скажите, сколько я вам должна? – обратилась я к аптекарю.

– Я запрещаю! – приказал Гранвиль. Аптекарь виновато посмотрел на меня и развел руками.

– Я не могу позволить этого! – настаивала я.

– Значит, вы лишите меня этого удовольствия?

Я достала из кошелька несколько монеток и положила их на прилавок. Аптекарь беспомощно взглянул на них. Я поняла, что он очень боится Бомонта Гранвиля.

– Ну тогда хоть не отказывайтесь от удобств моей кареты.

– В этом нет нужды, – ответила я. – Мы можем подождать, пока прибудет наша, надо только послать за ней.

– Да что на тебя нашло? – рассмеявшись, спросила Харриет. – Очень невежливо с твоей стороны отказываться от столь любезно предложенной помощи!

Он помог мне сесть в карету. Карлотта села рядом со мной, а он и Харриет расположились на противоположном сиденье.

– Какое приключение! – воскликнула Карлотта. – Как твоя нога, Присцилла?

– Гораздо лучше, спасибо.

– Это было такое изумительное утро! Сначала все эти прекрасные шелка, а теперь вот это… О, я же не купила веер! Я совсем про него забыла!

– Ничего, – сказала Харриет. – У тебя и так было очень интересное утро! А как же бедная Присцилла? Моя дорогая, я надеюсь, что сейчас боль утихла немножко?

Я сказала, что после того, как аптекарь перевязал мне ногу, стало значительно лучше.

– О, прости меня! – тут же воскликнула Карлотта. – Я совсем не хотела сказать, что хорошо, что ты подвернула ногу!

– Я поняла, – ответила я, и она подарила мне одну из своих ослепительных улыбок.

Мы подъехали к дому, и Бомонт Гранвиль соскочил, чтобы помочь нам выйти.

– Вы непременно должны зайти и выпить с нами бокал вина! – сказала Харриет.

Он заколебался и посмотрел на меня. К сожалению, я не нашла, что сказать для отказа.

– Да, пожалуйста! – попросила Карлотта. – Вы обязательно должны зайти! Он повернулся к ней:

– Вы уверены, что я не вторгаюсь в вашу жизнь?

– Вторгаетесь?! И это после того, что вы для нас сделали?! Мы у вас в большом долгу!

Так Бомонт Гранвиль снова вошел в мою жизнь, и вновь начался кошмар.

– Ты знаешь, кто этот человек? – сказала я Харриет. – Это Бомонт Гранвиль!

– Да, так его зовут.

– Ты что, забыла Венецию? Она наморщила лоб.

– Разве ты не помнишь? Он пытался похитить меня с бала, а на следующий день к нему в дом пришел Ли и избил его до полусмерти!

Она вспомнила и громко рассмеялась.

– Здесь не над чем смеяться, Харриет! Это все очень серьезно!

– Но уже пятнадцать лет прошло с тех пор!

– Такое никогда не забывается!

– Моя дорогая Присцилла, ты отстала от жизни! Мужчины дерутся на дуэлях, а через неделю забывают о них. В нем просто слегка взыграла кровь!

– Но он почти похитил меня, а еще бы чуть-чуть и…

– Но там же был Ли! Это было так романтично! Ли спас тебя, потом вернулся, и произошла драка! Да, я действительно хорошо помню! Вся Венеция говорила об этом деле!

– Я знать его не хочу!

– Так вот почему ты так холодна и, по-моему, даже слишком невежлива! Ведь он все-таки предлагал нам помощь!

– Харриет, мне не нравится этот человек! Я не хочу, чтобы он появлялся у нас в доме!

– Но после того, что он сделал, мы были просто вынуждены пригласить его к нам!

– Значит, будем надеяться, что на этом все и закончится, и больше мы его не увидим!

– Но он так хотел помочь нам, и, ты должна признать, он действительно очень помог нам с тем аптекарем!

– Мы бы обошлись и без него!

– О, Присцилла, неужели ты никогда не простишь ему ту шалость?

Мне хотелось закричать: «Если бы ты знала все, ты бы сразу поняла!» Я почти призналась ей, но опять не смогла заставить себя говорить.

Наш разговор прервала Карлотта. Она несла веер, который увидела на рынке. Подойдя поближе, она помахала им перед нами.

– Ты выходила, чтобы купить его?! – воскликнула я. – Карлотта, ни в коем случае нельзя выходить одной!

Она покачала головой.

– Даю вам две попытки! Итак, как ко мне попал этот прекрасный веер?

– Грегори пошел и купил его, – сказала Харриет. – Этот мужчина портит тебя!

– Не правильно! – возразила она. – Попробуй еще раз: не Грегори, а…

Тут Карлотта показала нам записку. Харриет взяла ее, и вот что она прочитала:

"Мне очень не хотелось, чтобы вы упустили этот веер, поэтому я вернулся и купил его. Прошу вас, умоляю, примите его.

Мне хотелось кричать, что веер непременно нужно отослать обратно, что нам ничего не надо от этого человека, даже более скромных подарков!

– Какой прелестный поступок! – сказала Харриет.

– Это так заботливо с его стороны, – добавила Карлотта.

– Я думаю, он очень очаровательный мужчина, – сказала Харриет почти вызывающе. Меня переполняла тревога.