Текст книги "Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)"
Автор книги: Филипп Дэвидсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 62 страниц)
Зиап косвенно подтвердил эти выводы в интервью Ориане Фал-лачи. Она спросила его: “Поправьте меня, генерал, если я ошибаюсь, но не пытались ли вы повторить Дьен-Бьен-Фу в Ке-Сань?” Зиап ответил: “Нет-нет, Ке-Сань не могла бы стать вторым Дьен-Бьен-Фу. Ке-Сань не играла столь же большой роли. Она имела значение для нас постольку, поскольку многое значила для американцев – фактически в Ке-Сань на карту был поставлен их престиж”‹38›. Очень важны эти слова в ответе Зиапа – “значение” и “престиж”. Они – ключ к пониманию того, что он думал: США не остановятся ни перед чем, чтобы спасти Ке-Сань и с ней вместе свою национальную гордость и престиж страны.
В то время как приведенные выше выкладки могут помочь прояснить тайну, окружающую смену планов Зиапа под Ке-Сань, его мотивы в других странных акциях АСВ остаются загадочными. После того как 10-12 февраля Зиап отказался от овладения Ке-Сань, он продолжал терять живую силу и материальную часть в бесцельных операциях. 23 февраля по базе было сделано рекордное дневное количество артиллерийских и минометных выстрелов – 1307. С 29 февраля на 1 марта АСВ провела самую крупномасштабную атаку за все время осады, штурм силами полка участка периметра, защищаемого 37-м батальоном рейнджеров АРВ. Нападавшие угодили под бомбы, сброшенные с В-52, ракеты тактической авиации и залпы артиллерии. Обстрел 23 февраля еще можно объяснить как попытку воздействия на средства массовой информации, подающие события под Ке-Сань в мрачном свете. К тому моменту Политбюро ЦК ПТВ убедилось, что, хотя их Великое наступление и Великое восстание провалились во Вьетнаме, они имели неожиданный резонанс в Соединенных Штатах. Так за несколько сотен артиллерийских и минометных выстрелов коммунисты покупали пророков южновьетнамского апокалипсиса из американских СМИ. С другой стороны, демонстрация огневой мощи АСВ, вполне возможно, являлась не чем иным, как попыткой простейшим способом решить проблему с излишками боеприпасов. Северовьетнамцы знали, что им придется отходить, оставлять боеприпасы они не хотели, а унести с собой не могли. Что проще всего? Естественно, израсходовать.
Со штурмом 29 февраля – 1 марта дело обстоит сложнее. Взятие базы не являлось целью атаки – один полк АСВ (ударные силы) не мог обеспечить выполнения такой задачи. Причиной штурма АСВ могло служить опять же стремление воздействовать через прессу на американцев, создать в Соединенных Штатах впечатление, что падение Ке-Сань неизбежно. 27 февраля Уолтер Кронкайт предрекал американскому народу катастрофу в Ке-Сань. Но стоит ли класть полк ради рекламы на ТВ? Может, все дело в том, чтобы атаковать часть АРВ? Вне сомнения, Зиап полагал, что рейнджеры АРВ более легкая мишень, чем морские пехотинцы США, но все же не настолько легкая, поскольку рейнджеры являлись элитой сухопутных сил Южного Вьетнама. Вероятно, атака Зиапа на рейнджеров имела политическую подоплеку. Если бы коммунистам удалось прорваться на участке обороны воинской части АРВ, это произвело бы впечатление как на южновьетнамцев, так и на американцев.
Наиболее разумным объяснением являются соображения тактического характера: Зиап устроил атаку на рейнджеров, чтобы скрыть изменение планов и прикрыть отход основных сил от Ке-Сань в начале марта. Это обычный прием, применяемый в подобных случаях. Но в обстановке, сложившейся вокруг Ке-Сань к началу марта, по всей видимости, необходимости прибегать к такому тактическому ходу не было. Итак, причины того, зачем Зиап отправил целый полк в атаку на рейнджеров АРВ, остаются невыясненными.
Между тем есть и другие энигматические задачки, которые затмевают те, что мы рассмотрели выше. Первая – переброска Зиа-пом пяти батальонов, почти одной трети имевшихся у него под Ке-Сань войск, в район Хюэ примерно 10 – 12 февраля. Но почему только пять? Если к 10 февраля он уже решил отказаться от попытки взять Ке-Сань, почему не снять оттуда хотя бы дивизию АСВ? В середине февраля еще одна дивизия АСВ могла заметно осложнить жизнь американцам и южным вьетнамцам в Хюэ. И в самом деле, генерал Абрамс, находившийся в передовом КОВПЮВ (рядом с ДМЗ) и, конечно, владевший ситуацией, признался Брэдструпу в январе 1969-го, что, если бы в начале февраля 1968-го коммунисты перебросили к Хюэ еще дивизию АСВ, “мы бы все еще дрались там с ними”‹39›. Зиап же продолжал держать под Ке-Сань военные силы, которых было слишком много для создания простой угрозы базе, но слишком мало для ее захвата. В то же время к Хюэ он послал такое небольшое количество войск, что их прибытие не могло повлиять на исход боевых действий в том районе. Снова тайна.
Еще один вопрос, касающийся Ке-Сань: почему Зиап не использовал в своих интересах самое слабое место морских пехотинцев, оборонявших базу, – уязвимость источника, снабжавшего их водой? Тут сразу две загадки. Вестморленд, генерал-майор Рэтвон М. Томпкинс, командир 3-й дивизии МП, части которой находились в Ке-Сань, и сэр Роберт Томпсон (британский эксперт в области борьбы с восстаниями) хором заявляют, что морские пехотинцы получали воду из маленькой речушки Раокуан. Она текла с занятых АСВ гор к северу от базы, и пункт водоснабжения гарнизона находился вне пределов периметра обороны‹40›. Враг мог просто загрязнить воду или каким-то иным способом лишить возможности обороняющихся пользоваться ею. Самое простое – и, наверное, самое верное – объяснение: ни Зиап, ни командующий войсками АС В в районе американской базы не представляли себе степени уязвимости источника водоснабжения. На войне случаются странные оплошности. Генерал Томпкинс придерживается вышеприведенной точки зрения.
Но если все же руководство АСВ представляло себе положение дел с водоснабжением у МП, почему же не “перекрыло кран”? Вряд ли бы АСВ стала благодетельствовать противнику. Отравлять водные потоки – старое “доброе” правило ведения войны на суше. Женевский протокол 1925 года, ратифицированный Северным Вьетнамом в 1957-м, допускает химическое загрязнение рек, ручьев и проч. при условии, что водой пользуются только военные. Так как племя бру (единственные обитатели тех мест) покинуло район Ке-Сань в самом начале осады, речка служила источником воды только солдатам. Почему же Зиап и АСВ не воспользовались такой благоприятной возможностью?
Не менее странным выглядит и то, что коммунисты не постарались перерезать воздушный мост, соединявший гарнизон Ке-Сань с внешним миром. Брэдструп отмечает, что части АСВ не пытались сконцентрировать огонь 12,7-мм пулеметов на взлетно-посадочной полосе или задействовать большое количество 37-мм зениток для простреливания воздушного пространства вдоль маршрутов самолетов американской транспортной авиации (как они делали это позднее в долине А-Шау)‹41›. Если бы Зиап лишил гарнизон возможности брать из реки воду, вынудив таким образом доставлять им ее по воздуху, и при этом затруднил засчет заградительного зенитного огня воздушное сообщение с базой, то поставил бы обороняющихся в очень сложное положение. Пайзор в своей книге об осаде Ке-Сань цитирует генерала Томпкинса, который говорил, что им не удалось бы снабжать базу всем необходимым, если бы пришлось доставлять туда самолетами еще и воду‹42›. Между тем в письме ко мне генерал Томпкинс уверяет, что не сомневался тогда (и теперь тоже), что американцы смогли бы наладить поставки в Ке-Сань всех снабженческих грузов, включая и воду.
В любом варианте, перекрыв воду и затруднив работу воздушного моста, коммунисты создали бы противнику множество проблем. В самом худшем случае Вестморлевду и командованию МП пришлось бы организовывать дорогостоящую в плане потерь среди личного состава экспедицию по деблокировке базы Ке-Сань. Рассчитывать на эвакуацию гарнизона по воздуху после начала осады не приходилось – такая операция оказалась бы неминуемо сопряжена со значительными потерями у морской пехоты. Вывести удалось бы, возможно, не более половины защитников, остальными пришлось бы пожертвовать. В то же время один усиленный полк МП не смог бы проложить себе дорогу через позиции двух-трех дивизий АСВ, превосходящих американцев числом, владеющих инициативой и способных использовать преимущества рельефа местности.
То, что Зиап не задействовал два столь надежных инструмента, чтобы задушить гарнизон базы, вновь наводит на мысль, что примерно 10 февраля он принял твердое решение отказаться от попыток взять Ке-Сань. Причины же остаются тайной.
Последняя загадка Ке-Сань связана уже с американской стороной. Если командование знало об уязвимости источников водоснабжения, почему же все-таки не отказалось от намерения удержать Ке-Сань? Стратегические соображения, двигавшие Вестморлендом, были приведены в данной главе выше, однако положение с водоснабжением заставляет смотреть на ситуацию в ином свете. Я задавал этот вопрос генералу Вестморленду. Тот ответил, что узнал о наличии у противника возможности лишить гарнизон Ке-Сань питьевой воды уже тогда, когда дивизии АСВ сомкнули вокруг базы кольцо и эвакуация гарнизона как по воздуху, так и по суше стала невозможной. И тогда командующему доложили об этом научные советники из штаба КОВПЮВ, а не сами морские пехотинцы.
Ответ Вестморленда влечет за собой новые вопросы. Почему ни генерал Кашмэн, ни генерал Томпкинс, ни даже полковник Ла-ундс не поставили командующего в известность о ситуации с водоснабжением базы? Генерал Томпкинс написал мне в письме, что не позднее ноября 1967-го знал о том, что пунткт водоснабжения находится в 500 метрах к северу от периметра, но не информировал об этом генералов Вестморленда, Кашмэна или Абрамса. Письмо создает ощущение того, что генерал Томпкинс не считал местоположение источника водоснабжения уязвимым местом обороны Ке-Сань. Он пишет: “Если бы пункт водоснабжения был захвачен врагом, мы бы выбили его оттуда и переместили бы позиции так, чтобы вода оказалась внутри нашего периметра”. Фактически же проблема была куда глубже, поскольку, если бы неприятель отравил воду или отвел реку, обладание пунктом водоснабжения стало бы бессмысленным. В конечном же итоге генерал Томпкинс оказался прав – водоснабжение не создало сложностей для контингента МП. Однако всю историю с водоснабжением гарнизона необходимо прокомментировать, поскольку она бросает тень на Вестморленда и его способность контролировать ситуацию в данном районе. Если отвлечься от этой проблемы, то можно констатировать: решение Вестморленда оборонять Ке-Сань силами одного полка МП, связывавшего две или три дивизии АСВ, являлось превосходным тактическим ходом. Командующий, проявив новаторский подход, мастерски задействовал огневую мощь авиации и артиллерии для поддержки гарнизона, численно значительно уступавшего осаждающим войскам. Ке-Сань всегда была и останется ярчайшей страничкой, вписанной Вестморлендом в историю тактических приемов ведения боевых действий во Вьетнаме. Так или иначе, немедленно напрашивается вопрос: “тактическая звезда” Вестморлевда взошла в Ке-Сань вследствие его собственных действий или же благодаря просчетам Зиапа и нехватке у него воображения?
Эпизод с Ке-Сань – своеобразная трагедия ошибок эпохи Второй Индокитайской войны. СМИ, как скверный актер, явно переигрывали в ней и несли отсебятину, Зиап также играл свою партию из рук вон плохо, зато Вестморленд блеснул, правда, по большей части не засчет собственных талантов, а по причине недальновидности и непоследовательности Зиапа. На войне, как и в жизни вообще, часто лучше быть счастливым, нежели искусным. Бог войны благосклонен к тем, кто делает меньше ошибок, а под Ке-Сань Вестморленд допускал их куда реже, чем Зиап.
В июне 1968 года генерал Вестморленд отбыл из Вьетнама, чтобы занять пост начальника штаба армии США, и КОМКОВПЮВ стал генерал Крейтон У. Абрамс. Практически сразу же СМИ принялись муссировать слух о том, что новый командующий отказался от тактики поиска и уничтожения и начал переходить к операциям менее крупными подразделениями. Это было неверно. Абрамс ничего не менял одним махом, а когда менял что-то, то делал это вынужденно. Боб Комер позднее заметил: “Я находился там (во Вьетнаме), когда командование принял генерал Абрамс… его стратегия ничем не отличалась от той, которой американцы придерживались прежде… Миф о переходе к другой стратегии родился в горячечных умах сотрудников СМИ”‹43›. Когда командующим стал генерал Абрамс, я занимал пост начальника второго отдела КОВПЮВ и могу подписаться под словами Комера. Я обсуждал с Эйбом состояние дел противника и в субботу подавал еженедельные сводки разведданных. Абрамс (как и Вестморленд) изучал мои рапорты вместе с ведущими штабными офицерами и старшими командирами. В 1968-м я не слышал от Абрамса ни слова относительно новой стратегии, как не припомню, чтобы он озвучивал неудовольствие по поводу проведения операции по поиску и уничтожению противника крупными подразделениями.
Вместе с тем в середине 1968-го изменилась сама война. В результате Новогоднего наступления и его рецидива в мае Вьетконг практически перестал существовать, а части АСВ понесли существенные потери. К середине 1968-го Труонг Чинь получил одобрение Политбюро ЦК ПТВ на возвращение к партизанским методам ведения боевых действий, и коммунисты уменьшили масштаб проводимых ими операций. Абрамс отреагировал на это увеличением количества патрулей и организацией вылазок и рейдов силами небольших подразделений, однако продолжал осуществлять натиск на ВК и АСВ, ведя собственную войну на истощение. Абрамс был бы рад, если бы противник продолжал нападать крупными частями, однако во второй половине 1968-го Зиап не порадовал нового КОМКОВПЮВ такими подарками. Не Абрамс изменил американский подход к войне во Вьетнаме, а Зиап и Труонг Чинь. Абрамс вовсе не являлся бледной тенью Вестморленда и совсем не был “китайским болванчиком”, которого Зиап мог бы колотить по голове. Абрамс был здравомыслящим, храбрым и волевым человеком. Зиапу еще предстояло попробовать сталь генерала Абрамса, как прежде испытал он на себе искусство генералов де Тассиньи и Вестморленда, и генерал Абрамс окажется вполне достойным этих двух великих полководцев, с которыми доводилось скрещивать копья Зиапу.
1. Gen. Cao Van Vien and Lt. Gen. Dong Van Khuyen, Reflections on the Vietnam War, Indochina Monographs (Washington, D.C.: U.S. Army Center of Military History, 1980), p. 91.
2. Blaufarb, Counter-Insurgency, pp. 303-305.
3. Michael Charlton and Anthony Moncrieff, Many Reasons Why, The American Involvement in Vietnam (New York: Hill and Wang, 1978), p. 166.
4. Wheeler, personal letter to Westmoreland, 22 December 1967.
5. Johnson, Vantage Point, p. 430.
6. Rostow, Diffusion, p. 521.
7. Johnson, Vantage Point, p. 424.
8. Lady Bird Johnson, A White House Diary (New York: Dell Publishing, 1970), pp. 702 and 708.
9. George Reedy, Lyndon B. Johnson, A Memoir (New York: Andrews andMcMeel, 1982), p. 149.
11. “The Sixth Resolution,)) Viet-Nam Documents and Research Notes No. 38 (Saigon: United States Embassy, July 1968).
12. Latimer, Hanoi's Leaders, p. 322.
13. Ibid., p. 335.
14. Ibid., p. 336.
15. “Elaboration of Eighth Resolution," COSVN. Viet-Nam Documents and Research Notes No. 67 (Saigon: United States Embassy, September 1968).
16. Douglas Pike, “Giap Offensive Aims at War's End by Midyear," Washington Post, 25 February 1968.
17. Sharp and Westmoreland, Report, p. 235.
18. Robert Komer, Saigon News Conference, 18 April 1968.
19. Collins, Development, p. 86.
20. Johnson, Vantage Point, p. 495.
21. Ibid., p. 502.
22. Ibid., pp. 504, 516, 519.
23. Lewy, America, p. 389.
24. Johnson, Vantage Point, pp. 517-518.
25. Rostow, Diffusion, p. 524.
26. Johnson, Vantage Point, p. 531.
27. Nixon, Memoirs, p. 431.
28. Braestrup, Big Story, IV:344.
29. Walter Cronkite, “Who, What, When, Where, Why: Report from Vietnam," CBS Television, 27 February 1968.
30. Westmoreland, Soldier, p. 418.
31. Lt. Gen. Willard Pearson, The War in the Northern Provinces 1966-1968, Vietnam Studies (Washington, D.C.: Department of the Army, 1975), p. 72.
32. Robert Pisor, The End of the Line: The Siege ofKhe Sank (New York:. W. Norton, 1982), p. 235. 33ABraestrup, Big Story, 1:351.
34. Ibid. 35. O'Neill, Giap. pp. 195-196.
36. Westmoreland, Soldier, p. 411.
37. Pisor, End of Line, p. 174. 38. Fallaci, Interview, p. 85.
39. Braestrup, Big Story, 1:351.
40. Westmoreland, Soldier, p. 421.; Maj. Gen. Rathvon McC. Tompkins, U.S.M.C. (Ret.), personal letter to author, 22 April 1983; Thompson, No Exit, p. 69.
41. Braestrup, Big Story, 1:350.
42. Pisor, End of Line, p. 226.
43. Thompson and Frizzell, Lessons, p. 79.
Глава 20.
Генерал Крейтон У. Абрамс.
Единственный в своем роде
Генерал Крейтон У. Абрамс скончался 4 сентября 1974 года в должности начальника штаба армии США, став, таким образом, первым военным деятелем, умершим в период пребывания на этом посту. Власть предержащие поспешили осыпать катафалк Эйба венками. На одном из самых скромных, присланном от президента Форда, воздавались хвала Абрамсу как офицеру высшего ранга, сочетавшему в себе редко совмещающиеся качества боевого генерала и первоклассного администратора. Преемник Абрамса на посту главы штаба, генерал Фред К. Уэйенд, отозвался об Абрамсе как о “единственном в своем роде”, а министр обороны Шлезингер превзошел обоих, назвав покойного “истинным национальным героем”. Скептик, возможно, воскликнет, что такие пеаны – традиционные кирпичики в здании панегириков, но в случае Эйба скептика постигнет ошибка. Не знаю, был ли Абрамс “истинным национальным героем”, поскольку сам Эйб, бывало, говаривал, что понятие это бледнеет, если присмотреться к нему поближе, но он, несомненно, являлся единственным в своем роде.
Его отличали три качества, оправдывавшие такое мнение о нем. Во-первых, он имел отличный список заслуг, как военного, так и мирного времени. Во-вторых, он обладал ясным умом, богатым запасом здравого смысла и еще одним редким даром – мудростью. Все это делало Абрамса одним из “незабываемых персонажей” в армии.
Популярность пришла к Абрамсу в 1944 году во Франции. После выпуска из Вест-Пойнта в 1936-м Абрамс служил в кавалерии, а позднее перешел в 1-ю и затем в 4-ю бронетанковую дивизию{46} {46}Позже всех Черную реку перешел 1 -и батальон 5-го иностранного пехотного полка, прикрывавший переправу французов. – Прим. ред.
[Закрыть]. Слава настигла его, когда он сделался командиром танкового батальона в 4-й бронетанковой дивизии{47} {47}Арьергард французских войск, отступавших из Хоа-Биня, составлял 3-й батальон 13-й полубригады Иностранного легиона. Первый удар преследователей пришелся на 12-ю роту этого батальона, которая приняла неравный бой и продержалась до вечера, пожертвовав собой, чтобы задержать вьстминьцев (ее командир капитан Жилль-Нав погиб, кроме того, рота потеряла 17 человек убитыми, 56 ранеными и 20 пропавшими без вести). – Прим. ред.
[Закрыть]. Считается, что как-то генерал Джордж С. Паттон обронил в присутствии репортеров одну фразу. Джорджи будто бы сказал нечто вроде: “Меня считают лучшим танковым командиром в армии, но у меня есть ровня – Эйб Абрамс”. Как-то раз в Сайгоне я спросил Абрамса, что он думает по поводу ремарки Паттона. Абрамс ответил: “Ну, мне он ничего такого не говорил, и я вообще сомневаюсь, что говорил и кому-то другому. Не таким был Паттон”.
Если Паттон тут ни при чем, а какой-то журналист просто все выдумал, то он в любом случае заслуживает похвалы за умение схватывать суть. Поскольку, вне зависимости от мнения Паттона, Абрамс действительно являлся лучшим танковым командиром в американской армии во время Второй мировой войны. Он участвовал в марше по Франции от Нормандии до реки Мозель, он командовал танково-пехотной группой, выручившей окруженных в Бастони парашютистов во время битвы в Арденнах. Ближе к концу войны он вывел свое боевое командование через немецкие позиции к Рейну. В ходе прорыва его формирование уничтожило более чем 300 единиц вражеской транспортной техники, 75 полевых орудий, 75 противотанковых пушек и 15 танков, при этом перерезав на широком участке инфраструктуру коммуникационных линий. Во время Второй мировой войны Абрамс заслужил два креста “За выдающуюся службу” (за беспримерный героизм), две “Серебряных звезды” (за мужество и отвагу в бою), две медали “Легион за заслуги” (за достижения на ответственной должности) и множество других американских и иностранных наград. Поскольку ордена и медали – звонкая монета в царстве военных, Абрамс закончил войну богатым человеком.
В мирное время он продолжал “накапливать капитал”. После войны Абрамс сделался начальником тактического отдела Бронетанковой школы, затем поступил на учебу в Командно-штабной колледж в Форт-Ливенворте, штат Канзас. Потом снова послужил в Европе{48} {48}Французская 14-я пехотная дивизия, которой с 4 января 1940 г. командовал бригадный генерал Ж. де Латтр де Тассиньи, прекратила свое существование в июле того же года. Новая 14-я пехотная дивизия была образована 16 февраля 1945 г. под командой бригадного генерала Р. Салана и затем воевала с немцами в составе 1-й французской армии де Латтра. Сформированная из отрядов ФФИ (FFI – аббревиатура названия “Forces Franchises d'lnterieur”, то есть “Французские Внутренние Силы”), она восприняла традиции прежней 14-й дивизии (в оба эти соединения входили одни и те же части – 3-я егерская полубригада, 35-й и 152-й пехотные, 4-й артиллерийский полки). – Прим. ред.
[Закрыть], а в 1953-м год проучился в Военном колледже армии. В 1954-м отправился в Корею, где последовательно занимал должность начальника штаба I, X и IX корпусов. В 1956 году Абрамс был произведен в бригадные генералы, получив это звание одним из первых в своем выпуске, хотя и позже, чем два его однокурсника, Майклис и Вестморленд.
В период с 1956 по 1963 гг. Абрамс командовал крупными бронетанковыми соединениями в Германии{49} {49}Lorraine – французское название Лотарингии. – Прим. ред.
[Закрыть], служил в штабе армии в Пентагоне. В 1962-м Абрамс, уже генерал-майор, заведовавший службой, занимавшейся в армии вопросами взаимоотношений с гражданским населением, получил назначение, способное вознести офицера на вершину карьеры или же сломать ее. Армейские чинодралы называют эту работу “обезвреживанием бомб”. Если офицер благополучно удалит взрыватель “бомбы”, то вскоре получит повышение и престижный пост. Если же “бомба” взорвется в руках у офицера, к дьяволу полетит и его карьера. Абрамсу пришлось обезвреживать “бомбу”, готовую взорваться в студенческом городке в университете Миссисипи, из-за попыток поступления туда чернокожего абитуриента Джеймса Мередита. Позднее, в 1963-м, Абрамсу пришлось иметь дело с аналогичной ситуацией в Бирмингеме, в штате Алабама. В обоих случаях его здравый смысл и хладнокровие произвели впечатление на президента Кеннеди, его брата Бобби и Сайруса Вэнса, в тот момент министра по делам армии. Вэнс описывал Абрамса как “невозмутимого” человека, проделавшего “грандиозную работу”. Имея такую поддержку со стороны гражданских чиновников, в августе 1963-го Абрамс получил звание генерал-лейтенанта, а 4 сентября 1964-го на погон его легла четвертая звезда. Абрамс сделался первым заместителем начальника штаба армии (вторым лицом в штабе сухопутных войск). В мае 1967-го он стал заместителем Вестморленда в Южном Вьетнаме, а в июне 1968-го занял вместо него должность КОМКОВ-ПЮВ. В 1972-м Абрамс сменил своего однокурсника Вестморленда на посту начальника штаба армии.
В период расцвета карьеры (1960 – 1974 гг.) Абрамс считался одним из самых выдающихся умов сухопутных сил. Даже его коллеги из числа высших офицеров, даже соперники не оспаривали право “Эйба считаться лучшим генералом в армии”. Он обладал редкими качествами – здравым смыслом, способностью сразу проникать в суть любой проблемы и находить наиболее простое и жизнеспособное решение. Горе было тому докладчику, который начинал развертывать перед Абрамсом сложные теории и причудливые умопостроения. Если Абрамс находился в приподнятом настроении, то, задав несколько вопросов, проникал в суть идеи. Если же Эйб был в недобром расположении духа, то прерывал доклад и говорил старшему офицеру штаба: “Сделайте так, чтобы эту "чертовщину" можно было понять”. Высшие и старшие офицеры в его штабе любыми путями старались не доводить начальника до такого состояния.
Абрамс не принадлежал к числу людей, которые принимают важнейшие решения, не раздумывая. Прежде чем предпринять какой-либо ответственный шаг, Эйб всегда изучал проблему со всех сторон, “крутил” ее и так и сяк, стараясь рассмотреть в ней все возможные ловушки, просчитать все последствия. В ноябре 1968-го несколько северовьетнамских соединений отступило из района к югу от ДМЗ в Северный Вьетнам. Одновременно американская разведка засекла скопление сил противника к западу от Сайгона. Как начальник второго отдела, я докладывал командующему о передвижениях неприятеля и присутствовал во время обсуждения планов переброски 1-й аэромобильной кавалерийской дивизии из зоны около ДМЗ к Сайгону. Абрамс скрупулезно изучал все аспекты предстоящей передислокации и даже выступал в роли “адвоката дьявола”, как противник данной акции. После двух дней обсуждений и рассмотрений командующий отдал приказ о переброске дивизии. Как показали события, решение оказалось верным.
Генерал Абрамс был больше чем просто умным человеком. Один из коллег описывал его так: “Он не являлся интеллектуалом, но был мудрым и проницательным. Он находил возможность сделать мудрые шаги и делал их”‹1›. Абрамс мог развернуть какой-нибудь тривиальный вопрос так, что он превращался в предмет обсуждения на уровне базовых принципов. Как-то на слушаниях в конгрессе один сенатор спросил Эйба, зачем Соединенным Штатам шестнадцать дивизий (или что-то около того). Абрамс, не дрогнув лицом, поинтересовался в ответ: “А зачем нам вообще армия?” Затем он приступил к разъяснениям и четко и ясно обосновал, для чего потребовались войска.
Иногда, особенно на слушаниях в конгрессе, Абрамс обезоруживающе разыгрывал из себя простачка. Как-то один конгрессмен спросил, почему у армии “хвост” всегда больше, чем “пасть”. Парламентарии (и не только они) частенько интересуются, почему в сухопутных войсках так много личного состава в поддерживающих эшелонах и так мало пехоты и танкистов непосредственно в боевых частях. Абрамс выдержал паузу как хороший артист, а потом с почтением произнес: “Конгрессмен, я не очень-то силен в хвостах и пастях, но, думаю, все просто – никому не охота лезть в пасть”. Ответ обезоружил враждебно настроенного парламентария, и Абрамс спокойно перешел к объяснению причин такого соотношения боевых частей и подразделений поддержки.
То, как Абрамс общался с прессой, демонстрировало его способность схватывать суть проблем на интуитивном уровне. Будучи заместителем Вестморленда, он постоянно имел дело с журналистами, которые зачастую набрасывались на командующего как собаки на медведя. Чем больше Вестморленд стремился к сотрудничеству с представителями СМИ, тем злее делались их наскоки. К тому моменту, когда Абрамс возглавил КОВПЮВ, он уже решил, что сотрудничество с прессой в Сайгоне – дело безнадежное. Одним из первых его распоряжений в роли КОМКОВПЮВ стал запрет на проведение пресс-конференций. За пять лет во Вьетнаме он не созвал ни одной. Однако он встречался с журналистами по одному или по двое и давал им официальную информацию о происходящем. Как ни странно, его простота и лукавый юморок заставляли репортеров против их собственной воли восхищаться им и верить в то, что он им говорил. Когда Абрамс умер, один из журналистов написал хвалебную статью под заголовком “Генерал Абрамс заслуживал лучшей войны”‹2›.
Абрамса любили в армии и за особенности его характера. Один из однокурсников Эйба описывал его как “человека с тысячей настроений, каждое из которых стремительно мчится вслед предыдущему”, и во всех своих настроениях Абрамс напоминал увлекательный цветной фильм -легкий, яркий, красочный и полнозвучный. В злобе он метал громы и молнии. Его саркастические замечания – благо он обычно скупился на них – бывали не только убийственными для того, кому адресовались, но болезненными даже и для стороннего наблюдателя. Зато он не жалел похвал и теплых слов для тех, кто, по его мнению, их заслуживал. Его искренняя доброта подкупала.
Во время двухчасового совещания я наблюдал, как добродушное настроение Эйба постепенно улетучивается, как в голосе появляются презрительные нотки, как он наливается яростью, затем принимается “стучать кулаком по столу”, а после всего начинается нормальная работа – обсуждение деловых вопросов. В неформальной обстановке настроение его могло меняться еще быстрее. Он был, наверное, самым доступным из всех старших командиров, любил рассказывать забавные истории, бывало, громко хохотал над какой-нибудь ходившей про него байкой. Он мог быть скоромным до самоуничижения, даже робким. Не чуждался Эйб и сентиментальности, случалось, у него наворачивались на глаза слезы, когда он рассказывал о старых солдатах и подвигах давно ушедших времен. Он мог внезапно замолчать или вдруг сделаться желчным и ядовитым или же воинственным, а через несколько минут опять стать мягкосердечным и приветливым.
Вне сомнения, многие из его эмоциональных переходов, особенно знаменитые “потрясания кулаками”, являлись своего рода приемом, игрой на публику. Но часто Абрамс переставал следовать избранной роли, и тогда настроение само вело его. Он забывал о том, что играет, и тогда, как говаривали его подчиненные: “Старину Эйба несло”. Когда Абрамс находился, что называется, в ударе – это было зрелище. Он не походил на “вулкан под снегом” вроде Зиапа; Абрамс был Везувием, и это видели все. Его лицо наливалось кровью, пальцы сжимались в кулаки, он жестикулировал и стучал по столу. Как ни странно, офицеры, которым приходилось слушать порой обидные слова в свой адрес, не обижались и не таили зла на него. За Эйбом можно было наблюдать, как за солистом в хорошем шоу. Кроме всего прочего, за вспышками гнева всегда просматривался живой человек-человек, которого руководство КОВ-ПЮВ превращало в демона, человек, которого приводили в бешенство непрофессионализм и некомпетентность. Конечно, отметав громы и молнии, Эйб менял тон, переходил к нормальному разговору, отпускал колкие замечания и давал мудрые комментарии. Талант к руководству – вещь непостижимая, а Абрамс, безусловно, обладал таким даром. И, несмотря на изменчивость характера командующего, дела делались, делались хорошо, а люди, которые их делали, любили Эйба Абрамса.
Абрамс не происходил из семьи потомственных военных, как Дуглас Макартур или Джордж Паттон, не принадлежал он и к аристократии южных штатов, подобно его однокурснику Вестморленду. Абрамс появился на свет 16 сентября 1914 года в семье представителей среднего класса Новой Англии. Отец его был всего лишь ремонтным рабочим на железной дороге Бостон-Олбани, и детство Абрамс провел в небольшом поселке поблизости от Спрингфилда, что в штате Массачусетс, очень хорошо учился в средней школе и был капитаном футбольной команды. Ничто не предрекало ему в будущем великих свершений.
Однако в 1932-м жизнь его внезапно изменилась: окончив школу, он поступил в Вест-Пойнт. Сага Абрамса началась в военной академии, где этот уже тогда громогласный курсант запомнился многим как любитель пошутить. Конечно же, он играл в футбол. Но, будучи превосходным футболистом на школьном уровне (многие говорят, лучшим во всем штате), в Вест-Пойнте он в этом качестве не блистал. Не то чтобы Эйбу не хватало физической подготовки, просто среди кадетов попадались и более крупные, и более опытные футболисты, многие из которых играли в академической команде год или два, а некоторые и три года. Не сумев достигнуть многого на футбольном поприще в первые годы обучения, Эйб тем не менее не оставлял попыток пробиться в команду класса “А”, уже сделавшись старшекурсником. Ему не хватало как опыта, так и габаритов (ежегодник Вест-Пойнта, “Гаубица”, за 1936 г. описывает Абрамса, обладавшего ростом примерно 175 см и весом 80 кг, как самого маленького полевого игрока), и Эйб прокладывал себе путь в класс “А” не столько мускулами и сноровкой, сколько благодаря боевому духу и громкой глотке. Вот что написано в статье о нем в “Гаубице” за 1936 г.:
