Текст книги "Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)"

Автор книги: Филипп Дэвидсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 62 страниц)

Решение президента немедленно отослать подкрепления генералу Вестморленду завершает первую фазу “истории с запросом о присылке войск”. Шаг Джонсона произвел некий “отложенный” и внешне не связанный с ним эффект. 17 февраля президент отправился в Форт-Брэгг, в штате Северная Каролина, чтобы присутствовать при отправке во Вьетнам 82-й воздушно-десантной дивизии. Военнослужащие были настроены по-боевому, хотя выглядели начисто лишенными иллюзий и энтузиазма. Большинство солдат уже отслужили во Вьетнаме один срок, некоторые два или даже три, и потому хорошо представляли себе, что их ждет впереди. Президент испытывал обеспокоенность их настроением и позднее в воспоминаниях писал: “Встреча с этими храбрыми людьми произвела на меня одно из самых тяжких впечатлений за весь период моего пребывания в должности президента”‹39›. Не эти ли “тяжкие впечатления”, полученные 17 февраля, и вынудили президента Джонсона 31 марта отказаться от намерений баллотироваться на второй срок? Многие думают, что это именно так.

Вторым актом драмы стало непонимание, окружавшее новую и более агрессивную наступательную стратегию США во Вьетнаме. “Занавес открылся” обменом телеграммами 12 февраля, о чем уже упоминалось выше. В том же сообщении, где говорилось и о переброске дополнительных войск, генерал Вестморленд указывал на необходимость выработки новой стратегии, объясняя это так: “Если враг меняет стратегию, мы должны изменить свою”. В ответ 12 февраля генерал Уилер осторожно заметил, что на совещании в Белом доме “ставился вопрос о том, менять или не менять стратегию США во Вьетнаме”. 18 февраля, генерал Уилер отправил генералу Вестморленду сообщение, в котором поставил его в известность, что он (Уилер) направляется во Вьетнам для обсуждения всей ситуации в целом, поскольку “администрации придется – хочет она того или нет-в ближайшем будущем принимать жесткие решения…”. Генерал Вестморленд, надо полагать, прочитал в начальственной телеграмме больше, нежели там было написано, поскольку слова Уилера о “жестких решениях”, которые предстоит принимать администрации, возрождали в командующем КОВПЮВ давнюю надежду на возможность перехода к наступательным действиям. ГЛАВКОМТИХ адмирал Шарп тоже сказал Вестморленду, что появляются основания надеяться на то, что в Вашингтоне придут все же к мысли “отменить ограничение численности воинского контингента”. Позднее, в феврале, адмирал Шарп с еще большим оптимизмом сообщал Вестморленду: “Все идет к тому, что потолок в 525 000 человек собираются поднять”. Когда генерал Вестморленд редактировал черновик рукописи, он сделал на полях пометку: “Конгрессмен Мендел Риверс, председатель комиссии по делам вооруженных сил в палате представителей, высказался за призыв резервистов и за переход к наступательным действиям”.

Вестморленд считал, что без изменения стратегии и переноса войны на территорию Лаоса, Камбоджи или в южные области Северного Вьетнама решительное завершение конфликта невозможно. Не надо было быть Наполеоном, чтобы понять: все предприятие коммунистов в Южном Вьетнаме болтается на тоненькой ниточке – на так называемой тропе Хо Ши Мина. Эта артерия оказалась на удивление прочной, и ее никак не удавалось перерезать с помощью воздушных рейдов, однако, если бы за дело взялись сухопутные войска, все вполне могло бы измениться. Также привлекательными объектами в плане приложения сил являлись огромные базы противника в Камбодже и места дислокации боевых частей коммунистов в ДМЗ и на юге Северного Вьетнама. Рейды в данных направлениях могли привести к изменению всего характера войны.

Предполагая, что уже в конце февраля он наконец получит долгожданную возможность перейти от стратегической обороны к стратегическому наступлению, генерал Вестморленд с типичными для него энтузиазмом и энергией начал готовиться к предстоящим переменам. 8 февраля он “дал отмашку” штабистам, чтобы те приступили к разработке различных планов наступательных операций и определили необходимое для их реализации количество войск, принимая во внимание тот факт, что “потолок” в 525 000 человек будет отменен. В тот же день командующий отправил Уилеру уже упоминавшуюся выше телеграмму, где просил о высадке амфибийного десанта силами морской пехоты и 82-й воздушно-десантной дивизии где-то поблизости от ДМЗ или в самой этой зоне. Генерал Вестморленд не случайно говорил об апреле. Его беспокоило тыловое обеспечение новых частей, а кроме того, у него на них имелись некоторые (неизвестные пока начальству) планы. Он надеялся не просто усилить оборону зоны I корпуса, но бросить морских и воздушных десантников на врага в районах, лежащих к северу от ДМЗ. Как считал генерал Вестморленд, погода, на которую он всегда особенно обращал внимание при составлении стратегических схем действий, не позволит проводить высадку десанта с моря в Северном Вьетнаме раньше чем в апреле.

Вот с такими помыслами и ожидал КОМКОВПЮВ 23 февраля приезда в Сайгон председателя ОКНШ. У генерала Вестморленда имелся при себе целый список планов на разные случаи жизни с точным указанием необходимого для реализации замыслов количества войск. Командующий был готов к переходу в стратегическое наступление. А как насчет генерала Уилера? На этом вопросе “занавес” закрывается, завершается второй и начинается третий акт драмы.

Даже и теперь не вполне понятно, думал ли еще генерал Уилер 23 февраля (в момент прибытия в Сайгон), что президент поддержит идею перехода в наступление во Вьетнаме. Наиболее подробно отражены события этого непростого дела в книге Шандлера “Путь от президентства”. Как считает автор, генерал Уилер не питал особых надежд на то, что президент отважится на эскалацию конфликта в случае, если над Соединенными Штатами не нависнет угроза военного поражения во Вьетнаме. Рассчитывал ли Уилер на переход к новой стратегии после Новогоднего наступления, неясно. Что он знал точно, так это то, что ему необходимо создать стратегический резерв и, если получится, послать генералу Вестморленду какие-то “страховочные” войска. Эта проблема являлась самой насущной для “Баса” Уилера и в тот момент, когда он сходил с трапа самолета в Сайгоне, где гостя встречал его старый друг, “Вести” Вестморленд.

Сразу же после прилета генерал Уилер проследовал в штаб КОВ-ПЮВ для ознакомления с обстановкой. Собравшиеся там старшие офицеры были поражены очень утомленным и даже измученным видом председателя ОКНШ. Куда девалась стройность, подтянутость генерала, которого хорошо помнили и любили многие из людей, присутствовавших на совещании. Внешне он очень изменился, даже отрастил заметное брюшко. Вместе с тем он остался прежним – приветливым, вежливым и приятным в общении человеком, каким был прежде.

Генерал Вестморленд был в ударе, он четко, убедительно и аргументированно обрисовывал сложившееся положение. Вместе с тем становилось очевидным, что и сам генерал Уилер, и сопровождавшая его “свита” не смогли по достоинству оценить возможностей, которые предоставляла ситуация. Гости то и дело с беспокойством интересовались у того или иного докладчика его мнением о состоянии дел у противника и о его способности предпринять еще одну серию атак на города в Южном Вьетнаме. Генералы из штаба КОВ-ПЮВ считали подобную угрозу практически нулевой. К концу совещания сделалось понятно, что усилия генерала Вестморленда изменить пессимистическое мнение, привезенное генералом Уилером и сопровождающими его лицами из Вашингтона, не дали желаемых результатов. Высшие офицеры тоже оказались в плену навязанных им СМИ искаженных представлений обо всем происходившем в Южном Вьетнаме. Генерал Уилер позднее подтвердил правильность такого соображения, сказав: “Думаю, на меня оказали воздействие статьи в газетах. Там было все написано так, будто ничего худшего не случалось со времени битвы при Булл-Ране”‹40›{43}  {43}Генерал Роберт Эдвард Ли (1807 – 1870) – самый прославленный полководец конфедератов-южан времен Гражданской войны в США, командовавший в 1862 – 1865 гг. Армией Северной Виргинии. Одержал ряд крупных побед над войсками северян, но потерпел поражение в битве при Геттисберге (1 – 3 июля 1863 г.) – Прим. ред.


[Закрыть].

Выдвигаются и иные причины пессимизма генерала Уилера. Так, генерал Вестморленд, в ходе нашей с ним продолжительной беседы в 1982-м, приписал настроение председателя ОКНШ плохому состоянию здоровья. Вестморленд описывает Уилера как “вымотанного и больного человека”. И без того подавленное настроение генерала Уилера еще более ухудшилось, когда в первую же ночь после его прибытия в южновьетнамскую столицу около дома, где разместили важного гостя, упал вражеский реактивный снаряд. На следующий день генерал Вестморленд настоял на том, чтобы генерал Уилер переехал в небольшую, защищенную мешками с песком комнату в КОВПЮВ.

В статье в издании “Форин полней” Джон Генри цитирует приведенное выше замечание Уилера о влиянии, оказанном на него газетными статьями. Генри задается вопросом, насколько же серьезной председатель ОКНШ считал обстановку во Вьетнаме? Генри приводит другое, более оптимистическое высказывание Уилера, сделанное им 20 февраля накануне отъезда в Сайгон. Уилер сказал: “Предприятие противника не увенчалось успехом. Врагу не удалось заставить генерала Вестморленда вывести войска из важного района Ке-Сань – ДМЗ. Неприятель не смог захватить и удержать главных городов и в итоге очень дорого заплатил за это”‹41›. Генри отмечает, что в действительности генерал Уилер, хотя и выглядевший бледным и измученным, имел куда более “здоровое” и “полнокровное” суждение о ситуации, чем то общепринятое мнение, к которому он склонился по причинам личного характера, ставшим очевидными позднее.

Как бы там ни было, 24 февраля генералы Уилер и Вестморленд провели очень продуктивное совещание. Они дали оценку того, сколько войск потребуется США во Вьетнаме в той или иной ситуации. Рассмотрели “худший вариант”, допустив неспособность АРВ справиться с возложенными на нее задачами, развал ПЮВ, вывод южнокорейских войск (из-за возможной угрозы со стороны коммунистов на полуострове) и значительное наращивание Северным Вьетнамом военного присутствия на Юге. “Лучший вариант” предусматривал реализацию планов генерала Вестморленда относительно перехода в наступление и нанесения врагу серьезного, возможно сокрушительного, удара, при условии, конечно, что президент одобрит изменение стратегии.

В результате оба генерала наметили для КОВПЮВ “требование по численности войск” на 1968 год. В “Белой книге” генерал Вестморленд упирает на то, что “требование по численности войск” означает не что иное, как “количество войск, необходимое для выполнения одобренных (ОКНШ) планов”. Он добавляет: “Иначе говоря, требования могли быть выполнены только, если бы в Вашингтоне решились пересмотреть государственную политику и одобрить новый стратегический курс”. (Курсив автора.) Таким образом, генерал Вестморленд четко представлял себе условность характера “требования по численности войск”. Как понимал природу документа генерал Уилер, однозначно сказать нельзя.

Так или иначе, генералы сошлись на цифре 206 000 человек. Первый поток пополнений (108 000 военнослужащих) должен был бы поступить во Вьетнам к 1 мая 1968 года; второй (42000 человек) предстояло подготовить к отправке к 1 сентября, а третий (55 000 человек) – также подготовить к отправке к 1 декабря. Используя выражение генерала Вестморленда, скажем, что между ним и генералом Уилером установилось “четкое взаимопонимание” по поводу того, что гарантированно отправиться во Вьетнам должен был только первый поток. Два последующих пришлось бы развернуть во Вьетнаме, только в случае необходимости отразить еще одно крупное наступление коммунистов или же если бы президент одобрил новую стратегию. В ином случае второй и третий поток остались бы в США в качестве стратегического резерва. Таким образом, когда генерал Уилер уезжал из Сайгона 25 февраля, при нем находился список “требований” генерала Вестморленда, где фигурировала цифра 206 000 человек. Как вскоре выяснилось, здание всей концепции покоилось на зыбучих песках двусмысленности, непонимания, благих пожеланий, иллюзий и надежд.

25 февраля генералу Уилеру предстояла нелегкая работенка по “предпродажной подготовке” просьбы о пополнениях, которую надо было получше “упаковать”, чтобы как-то “скормить” гражданскому начальству – министру обороны и президенту. Как старый опытный чиновник-ветеран Пентагона, “Бас” Уилер знал, насколько трудно будет уговорить их увеличить контингент войск США во Вьетнаме на 206 000 военнослужащих. Во-первых, пришлось бы идти на мобилизацию не 200 000, а примерно 400 000 человек (по подсчетам Макнамары), а прежде президент решительно отклонял все просьбы о призыве значительного числа резервистов. Во-вторых, генерал Уилер понимал, что президент и главные его гражданские советники (за исключением Уолта Ростоу) не дадут добро на расширение зоны конфликта и перенос военных действий в Северный Вьетнам, Лаос или Камбоджу. В-третьих, с началом февраля возросла коммунистическая угроза в Корее, в Берлине и на Ближнем Востоке. (Однако к концу месяца все это оказалось не более чем цепью совпадений.) Четвертое, генерал Уилер знал об озабоченности президента последствиями Новогоднего наступления и особенно событиями вокруг Ке-Сань и понимал: если сказать Джонсону о том, что генерал Вестморленд не опасается повторного нападения коммунистов на города и не боится потери Ке-Сань, стимул для одобрения запроса и вовсе отпадет. Иными словами, рассмотрев проблему со всех сторон, генерал Уилер пришел к выводу, что у него есть только один способ дать генералу Вестморленду то, что тому нужно, и в то же время восстановить стратегический резерв. Надо было сказать президенту, что дела во Вьетнаме – хуже некуда и что, если не перебросить туда дополнительный контингент в 206 000 человек, дело может обернуться поражением.

25 февраля генерал Уилер со свитой вылетел из Сайгона. 26 февраля он сделал остановку в Гонолулу, чтобы довести полученную информацию до сведения адмирала Шарпа и отослать президенту рапорт Уилера, в котором ситуация во Вьетнаме обрисовывалась в самых черных тонах. Так, о нападениях противника говорилось, что “в двенадцати случаях тот едва не достиг успеха… В общем, все могло обернуться очень плохо”‹42›. (Несомненно, есть какая-то ирония в последнем предложении, поскольку довольно похожими словами герцог Веллингтон описывал свою победу под Ватерлоо.) Далее Уилер заметил, что неприятель сохранил силы и боеспособность для вторичного удара и что достижения программы умиротворения пошли прахом. Доклад свой председатель ОКНШ заключил предположением, что, если неприятель начнет одновременные действия под Ке-Сань, в северной зоне I корпуса, в горных районах, и опять нападет на города, “КОМКОВПЮВ будет очень тяжело дать адекватный отпор на всех направлениях. В таких обстоятельствах мы должны иметь наготове резервы”‹43›. Затем генерал Уилер подошел к описанию плана переброски во Вьетнам трех потоков пополнений и высказался за то, чтобы начать подготовку к отправке первого, из 108 000 человек.

То, о чем генерал Уилер в своем отчете умолчал, было не менее важно, чем все сказанное там. В докладе председателя не говорилось о “лучшем варианте”, о том, какой виделась ситуация генералу Вестморленду, не заводилось речи о возможности изменения курса, несмотря на то что Уилер знал: КОМКОВПЮВ косвенно связывал “требование по численности войск” с пересмотром концепции войны.

Обнаруживает дальний прицел Уилера и тот факт, что он не послал Вестморленду копии отправленной президенту телеграммы, чего требовали штабная процедура, протокол и обычная вежливость. В конце концов, генерал Уилер отчитывался по результатам встречи с генералом Вестморлендом и о деле, жизненно важном для командования последнего. Поскольку нигде в послании председателя не оговаривалось, что сказанное там не выражает мнения КОМКОВ-ПЮВ, подразумевалось, что Уилер в своей телеграмме высказывает также и точку зрения Вестморленда. В “Документах Пентагона” говорится, что послание на имя президента содержало “суть рекомендаций его (ген. Уилера) и генерала Вестморленда”‹44›. Из поступка Уилера, не удосужившегося отправить копию своего доклада Вестморленду, можно заключить: председатель ОКНШ намеренно исказил ситуацию во Вьетнаме и совсем не хотел, чтобы КОМ-КОВПЮВ со своей стороны разразился телеграммой с описанием истинного положения дел.

В Вашингтон Уилер прибыл ранним утром 28 февраля и немедленно отправился в Белый дом, где генерала ждали президент Джонсон, вице-президент Хамфри, госсекретарь Раек, министр обороны Макнамара и назначенный на его место, но пока не утвержденный Кларк Клиффорд, замминистра обороны Пол Нитце, генерал Тейлор, Ричард Хэлмс и Уолт Ростоу. Генерал Уилер устно доложил обстановку в тех же выражениях, в каких описал ее в телеграмме. Вот как вспоминает то совещание Кларк Клиффорд: “Доклад Баса Уилера звучал настолько удручающе, что порой сказанное им буквально шокировало собравшихся. По его описанию получалось, что вслед за последним наступлением противника, катастрофическим для нас, приходится ожидать новой атаки. Трудно переоценить степень озабоченности и даже страха, охватившего наше правительство после возвращения Уилера. Он сказал, что мы в чрезвычайной ситуации – в очень большой опасности. Основной упор он делал на том, что надо ждать второй волны, а потому, во избежание худшего, необходимо послать в регион 206 000 военнослужащих. Мы очень серьезно отнеслись к докладу Баса, поскольку было похоже, что, если они вновь ударят, мы потеряем контроль за ситуацией. Я никогда прежде не видел президента Джонсона таким взволнованным”‹45›. Озабоченность президента лишь усугубилась, когда он услышал ответ Уилера на заданный вопрос: “Каковы возможные варианты развития событий?” Председатель ОКНШ ответил: “…если мы не отправим необходимого количества войск, мы рискуем… потерять две северные провинции Южного Вьетнама”‹46›. Сказанное означало фактически, что во Вьетнаме Америку ждала крупная военная неудача, а Уилер понимал, что президент не готов принять подобное. Джонсон осознавал, что если противнику удастся добиться успеха, то в самой Америке на войне можно будет ставить крест. С другой стороны, он также видел, что мобилизация большого количества резервистов вызовет рост антивоенных протестов в конгрессе и в стране. Более того, Джонсон опасался, как бы не рухнул последний бастион поддержки – средний класс, отправивший сыновей (тех, кто не учился в колледже) в резерв, с тем чтобы они там пересидели войну во Вьетнаме.

Имеющиеся свидетельства не позволяют установить с совершенной определенностью, к какому варианту склонялся президент в конце февраля. Он не хотел катастрофы во Вьетнаме, но не желал и объявлять призыв резервистов. Столкнувшись с дилеммой, он в свойственной ему манере начал тянуть время. Джонсон обратился за советом к старому другу Кларку Клиффорду, попросив его собрать комиссию для изучения вопроса об отправке во Вьетнам 206 000 военнослужащих.

Уловка генерала Уилера имела скверные последствия. 10 марта 1968 года передовица “Нью-Йорк тайме” кричала о том, что генералу Вестморленду понадобился дополнительный воинский конти-негент в 206 000 человек, чтобы избежать неминуемого поражения. В статье нигде ни слова не было о наступательных планах Вестморленда или о воссоздании стратегического резерва. Чего после такой публикации стоили все заявления представителей администрации о том, что по итогам Новогоднего наступления США будто бы одержали во Вьетнаме крупную победу? У любого американца немедленно возникал резонный вопрос: если дела Соединенных Штатов идут так замечательно, почему же Вестморленд просит 200 000 солдат, без которых боится потерпеть поражение? Сказать, что генерал Уилер угодил в собственную ловушку, значит, сказать еще далеко не все, поскольку вместе с ним в той самой яме оказались: генерал Вестморленд, ОКНШ и администрация, а в итоге был утрачен, наверное, последний шанс одержать победу в войне во Вьетнаме.

Чем обернулась военная хитрость генерала Уилера для президента Джонсона и генерала Вестморленда – двух чиновников, по которым ситуация ударила больнее всего? Воля президента получила еще один сокрушительный удар. Нет ни одного твердого свидетельства того, разгадал или нет Джонсон уловку генерала Уилера. В своих воспоминаниях президент говорит, что “…с 28 февраля по 4 марта… я был уже готов издать указ о призыве большого числа резервистов, не только для Вьетнама, но и для того, чтобы упрочить наше военное положение в целом…”‹47›. Приведенная выше цитата дает право предполагать, что он понимал: мобилизация/нужна также и для создания стратегического резерва. В 1982 году Уолт Ростоу, самый доверенный из советников президента по вопросам национальной безопасности, заявил, что не был уверен, понял ли Джонсон игру Уилера.

Генерал Вестморленд всегда очень сдержанно высказывался об “истории с запросом о присылке войск”. Он сказал, что, прочитав 10 марта статью в “Нью-Йорк тайме”, был “просто в смятении”. Много позднее он говорил Джону Генри, что для него стало “шоком узнать, что ситуация предстала в таком виде, словно я отчаянно просил подкреплений”‹48›. В книге “Ирония Вьетнама – система работала” Гелб и Беттс пишут, что будто бы непублично генерал Вестморленд признавался, что Уилер “облопошил” его‹49›. В 1982-м я несколько раз обсуждал с бывшим командующим “историю с запросом о присылке войск”, а однажды откровенно спросил, говорил ли он о том, что Уилер “облопошил” его. Вестморленд тактично ушел от ответа.

Хотя генерал Вестморленд никому не признается в этом даже в приватной беседе, все равно он явно понимает, что его использовали, вместе с тем в воспоминаниях и в публичных дискуссиях неизменно находит оправдание действиям Баса Уилера. Мне Вестморленд говорил, что выводы Уилера объясняются его болезнью и утомлением, что он (Уилер) послушался дурного совета кого-то из офицеров своего штаба. Генерал Вестморленд человек великодушный, а кроме того, он любил и уважал Баса Уилера.

Бас Уилер оставался председателем Объединенного комитета начальников штабов до 1970 года, когда ушел в отставку. И до и после этого момента он спокойно обсуждал эпизод с запросом о присылке войск с каждым серьезным историком, бравшим у него интервью. Уилер открыто высказывался обо всем, но никогда не признавал того, что намеренно ввел в заблуждение президента Джонсона.

У опытных военных специалистов возникает двойственное отношение к роли генерал Уилера в инциденте с запросом о присылке войск. Нет особых сомнений в том, что он пытался обмануть президента и его гражданских советников. Его коллеги, люди чести, подобные Вестморленду, никогда не упрекали Уилера за то, как он вел себя в той истории, поскольку понимали, сколь трудная стояла перед ним задача. Он старался подвигнуть министра обороны и президента сделать то, что он (Уилер) считал необходимым для страны. Товарищи его видели, что он ничего не искал для себя, а просто хотел сделать как лучше. То, как обошелся Уилер со своим старым другом Вестморлендом, заслуживает порицания. Однако тут вновь возникает старый философский вопрос: оправдывает ли цель средства? Бас Уилер считал, что да. Он оставался при своем мнении до самой смерти, которая настигла его в 1975 году.

Удручающий доклад, сделанный Уилером 28 февраля и поставивший президента Джонсона перед выбором – или поражение во Вьетнаме или мобилизация, привел к созданию комиссии под председательством будущего министра обороны Кларка Клиффорда. Как ее председателю и просто как человеку Клиффорду предстояло сыграть ключевую роль в событиях судьбоносного марта 1968 года, повлекших за собой изменение курса Соединенных Штатов в отношении войны во Вьетнаме.

К 1968-му Клиффорд превратился в Вашингтоне в легенду. Он считался самым высокооплачиваемым адвокатом и, будучи дальновидным политиком, долгое время оставался в тени, консультируя президентов-демократов. Хотя и демократ по убеждению! он боролся с любыми “перегибами” – отклонениями как в сторону либерализма, так и консерватизма. Он являлся одним из группы “Мудрецов”, консультировавших президента Джонсона в вопросах войны во Вьетнаме, а среди своих считался сторонником жесткой линии и “ястребом”.

В конце лета 1967 года президент отправил Клиффорда и генерала Максвелла Тейлора в турне по странам Юго-Восточной Азии, с тем чтобы те увеличили свои контингенты во Вьетнаме. Успеха вояж не возымел. Самое важное, однако, это то, что нежелание союзников в регионе расширять военную поддержку Южному Вьетнаму и отсутствие особой озабоченности в отношении коммунистической угрозы, поколебали уверенность Клиффорда в правильности избранного Америкой политического курса.

Вместе с тем если в конце 1967 года Клиффорд и испытывал какие-то сомнения, то он тщательно скрывал их. В ноябре 1967-го на совещании с другими “Мудрецами” он настоятельно советовал Джонсону продолжать войну в том ключе, в котором она и велась до сих пор. В общем, когда Макнамара изрядно надоел президенту своими пораженческими настроениями, он решил, что новый министр обороны, Клиффорд, поддержит его позиции в отношении войны. Вместе с тем Джонсон не осознавал, что у Клиффорда было такое же самомнение, как и у него самого, что тот не горит желанием сделать головокружительную карьеру высокопоставленного госслужащего, ничего особенного не ждет от президента, а значит, если не захочет, не станет плясать под его дудку.

Люди, которым приходилось тесно сотрудничать с Клиффордом в министерстве обороны, в ОКНШ, а также гражданские чиновники из секретариата МО, все они считали Клиффорда “ястребом”. ОКНШ ликовал. Наконец-то удалось избавиться от Макна-мары, которого они не переваривали не только за его окружение, состоявшее из “вундеркиндов”, за его новомодные штучки с системным анализом и всеведение, но и за вред, наносимый им обороноспособности страны. Узнав о назначении Клиффорда, в Объединенном комитете решили, что найдут в штатском начальнике человека, разделяющего их точку зрения по многим ключевым вопросам. Гражданские чиновники из МО, напротив, заволновались. Подбирал их Макнамара, и они хранили ему верность и оказывали поддержку в стремлении ограничить войну. Теперь они, не желая сдавать собственных позиций, готовились уйти в отставку. Так или иначе, тем самым человеком, которому Джонсон доверил ревизию сложившейся во Вьетнаме обстановки, был Кларк Клиффорд.

Так уж сложилось, что все касавшееся Вьетнамской войны, даже простой процедурный вопрос, мог запутаться и исказиться до неузнаваемости. То же самое случилось с директивой, которую президент дал специальной комиссии Клиффорда. Сам Клиффорд и те, кто работал с ним в этой “оперативной команде”, уверяют, что никогда не получали письменного распоряжения от президента и вообще из Белого дома о проведении оценки общей ситуации во Вьетнаме. Со своей стороны, президент и Уолт Ростоу настаивают на том, что за устным приказом утром 28 февраля во второй половине того же дня последовала соответствующая детальная письменная директива, предписывавшая Клиффорду изучить ситуацию и наметить стратегические пути ее разрешения. Клиффорд же и спустя годы клялся, что никакого такого документа и в глаза не видел.

Так или иначе, Клиффорд созвал комиссию во второй половине дня 28-го числа. Присутствовали госсекретарь Раек, министр обороны Макнамара, министр финансов Фаулер, замминистра обороны Нитце, Хэлмс из ЦРУ, Ростоу и генерал Тейлор. В начале совещания министр Фаулер откровенно признался, что выполнение просьбы Уилера о направлении во Вьетнам более чем 200-тысячного воинского контингента неблагоприятно скажется на экономическом, социальном и политическом положении в стране. Пострадает обожаемая президентом глобальная социальная программа, а программы помощи иностранным государствам придется и вовсе свернуть. Администрация будет вынуждена поднимать налоги, может упасть курс доллара. “Оперативная команда”, напуганная еще утром Уилером, и вовсе погрузилась в уныние. Вместе с тем в процессе обсуждения, последовавшего после доклада Фаулера, стал формироваться список вопросов. По мнению Клиффорда, проблема заключалась не в том, “как послать Вестморленду войска, а как правильнее поступить в интересах страны”‹50›.

Этим фундаментальным вопросом определялась задача комиссии, участникам которой Клиффорд раздал различные задания. Каждому предстояло изучить свой предмет и представить письменные соображения председателю ко 2 марта. Кроме того, он дал указание генералу Уилеру задать Вестморленду девять вопросов, которые в тот же день отправились по электропроводам в Сайгон. Два из девяти были наиболее важными: “1. Для решения каких задач военного характера необходим дополнительный контингент? 2. Для отражения какой именно реальной угрозы РВ он необходим и какой конкретной цели предполагается достигнуть с его помощью… через полгода? Через год?”‹51›. Ответов на все девять вопросов в Вашингтоне тоже ждали ко 2 марта.

Собрав “домашние задания”, розданные участникам комиссии, Клиффорд занялся “кризисным менеджментом” – прокладыванием нового курса национальной стратегии. Гражданские из МО принесли главе “оперативной команды” кучу пессимистических отчетов. Самой мрачной была продукция системных аналитиков из секретариата МО, которые считали, что существующая политика США во Вьетнаме потерпела крах. Среди прочего там содержалась эпитафия программе умиротворения: “…нынешнее наступление противника, по всей видимости, окончательно добило программу”‹52›. Хотя аналитики не списывали совсем со счетов ВСРВ, они не питали особых надежд по поводу их превращения в боеспособные войска. В отношении стратегии поиска и уничтожения гражданские специалисты из Пентагона были особенно категоричны и не жалели для нее черной краски. Хотя и не понимая ничего в данном вопросе, они позволили себе заключить: Новогоднее наступление явилось следствием того, что “мы оценивали преимущественно намерения, а не способности противника, поскольку чрезмерно доверяли захваченным документам”, и еще того, что “мы позволили загипнотизировать себя статистическими данными сомнительного качества…”‹53›. Последнее заявление выглядит особенно странным, поскольку исходит от представителей службы, чья прямая обязанность – заниматься как раз статистическим анализом войны. Далее у аналитиков всюду, так или иначе, повторялось одно и то же: полный провал стратегии США, полное отсутствие контроля за событиями в стране со стороны ПЮВ. В ретроспективе видно, что все выкладки анализов оказываются практически повсеместно ошибочными.

ЦРУ представило три документа, которые только добавили скорби. В первом прогнозе говорилось: “На данном этапе наименее вероятно, что коммунисты так истощат собственные ресурсы, что окажутся неспособными противостоять натиску Соединенных Штатов и ПЮВ”‹54›. (Курсив автора.) Случилось как раз то, что было наименее вероятно. Во втором предсказании ЦРУ уверяло, что в ближайшие несколько месяцев коммунисты будут продолжать оказывать значительный натиск на базы и города по всему Вьетнаму. В третьей папке содержались самые мрачные пророчества. Управление предостерегало: “Итак, очень высок риск того, что как АРВ, так и ПЮВ окажутся в самое ближайшее время заметно, возможно, катастрофически ослабленными”‹55›. Так же, как и “анализы” аналитиков, прогнозы ЦРУ полностью себя не оправдали.