Текст книги "Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)"
Автор книги: Филипп Дэвидсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 62 страниц)
Глава 18.
Новогоднее наступление. 1968 г.
Если 1967-й стал во Вьетнаме годом решений, то 1968-й, безусловно, можно назвать кульминационным годом. В 1968-м происходили следующие события:
а. одно из самых решительных сражений в истории Америки;
b. триумф США на поле боя и их поражение в психологической войне;
с. президент Соединенных Штатов заявил о том, что не будет баллотироваться на предстоящих выборах;
d. явный провал стратегий обеих сторон – участниц конфликта в войне на суше и переход их к новым формам ведения боевых действий;
е. сворачивание программы “ROLLING THUNDER”;
f. почти полное фиаско программы умиротворения и последовавший затем прогресс в ее работе;
g. начало серьезных переговоров об окончании войны.
Толчком к этим историческим событиям стало Новогоднее наступление Зиапа в конце января 1968-го{39} {39}Генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр занимал пост главнокомандующего союзными экспедиционными силами в Западной Европе. До соединения с 3-й армией Паттона 6-я группа армий, в которую кроме французской армии де Латтра входила 7-я американская армия, подчинялась британскому генералу сэру Генри Мэйт-ленду Вилсону, главнокомандующему силами союзников на Средиземноморском ТВД. Американский генерал-лейтенант Джейкоб Л. Девере, возглавлявший 6-ю группу армий, одновременно являлся заместителем Вилсона. – Прим. ред.
[Закрыть], которое давно планировало Политбюро ЦК НТВ и к которому с недавнего времени готовились американцы. К началу 1968 года обе стороны закончили подготовку к крупной кампании, при этом каждая надеялась, что столкновение станет решающим. Северные вьетнамцы и Вьетконг выводили на позиции людей и готовили все необходимое для всеобщего наступления. В середине января в города и поселки Южного Вьетнама стали проникать подразделения “саперов” (диверсантов-подрывников), прятавшие свое оружие под грузами сельхозпродукции, в то же время к этим населенным пунктам подтягивались части Главных и Региональных сил. Генерал Вестморленд ждал и тоже готовился. С приближением последних чисел января американцы сократили количество своих операций и сконцентрировали войска для отражения предполагаемого наступления Зиапа.
Между полуночью и 03.00 30 января силы Вьетконга атаковали шесть населенных пунктов в средней части Южного Вьетнама. Одни штурмы оказались поначалу более, а другие менее успешны, но с наступлением светлого времени суток части коммунистов были выбиты с захваченных позиций. На этом этапе противник ограничился шестью приступами. По сведениям, полученным от военнопленных, всеобщее выступление планировалось начать в ночь с 29 на 30 января, но накануне дня “Д” Зиап передвинул начало операции ровно на сутки (на ночь с 30 на 31 января). Некоторые командиры ВК, по всей видимости, не получили уведомления об изменении сроков или же не смогли проинформировать свои штурмовые подразделения, уже выходившие на исходные позиции. Преждевременные атаки 29 – 30 января дорого обошлись Зиапу, лишившемуся из-за них главного козыря – внезапности.
30 января выдалось нелегким деньком для американцев и их союзников. В 07.00 я, как начальник второго отдела КОВПЮВ (старший офицер военной разведки США во Вьетнаме), доложил генералу Вестморленду об атаках противника на населенные пункты в срединной части Южного Вьетнама и высказал предположение, что предстоящей ночью неприятель предпримет аналогичные действия на всей территории страны. Вестморленд согласился, созвал старших командиров и приказал им готовиться к нападению противника. Сам командующий отправился к президенту Тхиеу, чтобы убедить его отдать приказ о возвращении в части военнослужащих Южного Вьетнама, находившихся в увольнительных и отпусках по случаю празднования Тета. Одни выполнили приказ, другие нет.
Вечер прошел, по меньшей мере, в странной атмосфере. С одной стороны, южновьетнамский народ, не желавший верить в то, что даже коммунисты осмелятся на святотатство и нападут во время празднования Нового года, устраивал вечеринки и фейерверки, а с другой – американцы и ВСРВ, знавшие о намеченных на ближайшую ночь штурмах, лихорадочно готовились к их отражению. Вот пример. Я жил вместе с двумя другими бригадными генералами и тремя нашими сержантами-адъютантами в старом французском доме, расположенном в деловом районе Сайгона, в отдалении от мест расквартирования американских и союзнических войск. Прежде чем уйти из штаба КОВПЮВ тем вечером, мы трое, не надеясь на одни только табельные кольты 45-го калибра, вооружились винтовками М-16, взяли с собой несколько ручных гранат и гранатомет. Придя в наше жилище, мы составили простой план обороны дома. Нам, трем генералам, предстояло защищать его с фасада, а сержантам-адъютантам – со стороны двора. Никто из нас шестерых не питал иллюзий относительно того, удастся ли нам отстоять дом в случае нападения большой группы ВК. Заперев ворота и забаррикадировав двери, мы в смятенных чувствах отправились по своим кроватям. Повезло, ничего не случилось.
В ночь с 30 на 31 января Зиап начал широкомасштабное наступление на города и крупные поселки Южного Вьетнама. В большинстве случаев штурмы удалось довольно быстро отразить, однако бои за Сайгон шли около двух недель, а за Хюэ – почти месяц. Великое наступление провалилось с серьезным уроном для коммунистов, потерявших 45 000 человек из 84 000, участвовавших в нем на первом этапе. Можно, конечно, относиться к данным американцев о нанесенном противнику ущербе с известной долей скептицизма, вместе с тем нет сомнений, потери коммунистов (почти исключительно Вьетконга) были катастрофическими. Самое главное – погибали их политические вожаки. Новогоднее наступление фактически уничтожило Вьетконг.
Великое наступление захлебнулось, а ожидавшегося Великого восстания и вовсе не произошло. Военнослужащие АРВ не сдались и не перешли на сторону коммунистов, народ их тоже не поддержал и не “восстал” даже в тех городах, где Вьетконгу удалось временно захватить власть. Наоборот, южные вьетнамцы дружно выступили на стороне правительства.
В Политбюро ЦК НТВ и в ЦУЮВ быстро уразумели, что Великое наступление и Великое восстание постигла неудача. В трофейном документе, наверное самом спорном из всех, захваченных у противника во время Второй Индокитайской войны, находилось подтверждение тому, что в ЦУЮВ поняли, что затея сорвалась, уже вечером 31 января, спустя два дня после штурмов 29 – 30 января. На пяти страницах отчета руководство ЦУЮВ откровенно признается: “Нам не удалось овладеть рядом намеченных объектов, уничтожить подвижные части противника и подразделения обороны. Мы также не смогли закрепиться на захваченных территориях. В политическом плане мы не сумели подвигнуть народ к восстанию… Углубленная разъяснительная работа с солдатами противника не была проведена должным образом. Поэтому мы не сможем одержать полной победы в самый наикратчайший срок”‹1›. Необычайно честное заявление для коммунистов, признание провала ТКК-ТКН, целью которых являлось “одержать полную победу в самый наикратчайший срок”.
С того самого момента, когда 9 февраля 1968-го процитированный выше документ попал в руки американцев, возникли сомнения в его подлинности. В трофейном циркуляре значилось, что комитет по текущим вопросам ЦУЮВ, собравшийся вечером 31 января, в ту же ночь пришел к выводу о провале наступления. А на следующий день, 1 февраля 1968-го, был составлен и напечатан документ объемом в 2500 слов.
Те, кто считал документ фальшивкой, упирали на то, что у комитета ЦУЮВ просто не было времени собраться, так быстро прийти к столь неутешительным выводам и зафиксировать свое решение в письменном виде. Ночью 31 января по всему Южному Вьетнаму шли ожесточенные бои, и никто еще не знал результатов этой широкомасштабной акции. Вечером 31 января даже командование США при всей своей совершенной системе связи, не идущей ни в какое сравнение с той, которой располагал противник, имело далеко не полное представление о складывавшемся в стране положении и не было в курсе подробностей сражений за различные населенные пункты. Если уж в КОВПЮВ и других американских командованиях 31 января еще ничего определенного не знали, то, безусловно, и коммунисты не могли владеть информацией о результатах примерно пятидесяти боевых столкновений разного масштаба, происходивших по всей стране. Получалось, что комитет должен был собраться вечером 31 января, прийти к важному заключению и на следующий день выпустить циркуляр. В то же время, как указывали те, кто считал его “липой”, высшие штабы и комитеты подобного уровня с такой скоростью не работают, особенно у коммунистов.
Те, кто придерживался противоположного мнения о подлинности документа, отмечали, что, хотя создавался он в крайней спешке, его составители верно отразили картину провала амбициозных планов Зиапа. Поражение вынуждало коммунистов ЦУЮВ изыскивать быстрое объяснение срыва ТКК-ТКН, а также как можно скорее вырабатывать план будущих операций, чтобы предотвратить полное падение боевого духа в войсках Вьетконга. В документе имеется дальнейшее руководство к действию из десяти пунктов, хотя ничего нового основные принципы его не содержат, все – “хорошо забытое” старое. Там подчеркивается, что коммунисты “должны постоянно сражаться с врагом, вести против него затяжную войну”‹2›, что, очевидно, является разворотом на 180 градусов от курса на прорыв, взятого в ТКК-ТКН. Однако при внимательном изучении вышеупомянутого фрагмента понимаешь, что особого практического значения в нем нет.
Есть только одно вразумительное объяснение тех невероятных темпов, с которыми был выработан циркуляр. Вероятно, черновик его накануне акции подготовил какой-то скептик из ЦУЮВ, предвидевший провал ТКК-ТКН. Возможно, этот аноним оценивал шансы так же, как и Зиап, и сумел предугадать развитие событий. Упор на “затяжную войну”, адвокатом которой всегда являлся Зиап, позволяет предположить, что черновик составил кто-то из сторонников теорий главнокомандующего. Так или иначе, документ остается загадкой, вместе с тем разведчики в большинстве своем склонны считать его подлинным.
Что еще очень важно – нигде в этом циркуляре, так же как и в документах, выпущенных до начала Новогоднего наступления, ни прямо, ни намеком, не говорится, что целью ТКК-ТКН было заставить общественность Соединенных Штатов отказаться от поддержки войны.
Прежде чем приступать к обсуждению далеко идущих (и мало обнадеживающих) последствий Новогоднего наступления, следует внимательно изучить различные мнения относительно подготовки и мер, принятых американцами для отражения атак противника.
Первый и главный вопрос, которым вновь и вновь задаются критики: насколько же все-таки неожиданным стало для командования США и союзников вражеское наступление? Существует множество подчас полярных мнений. На одном полюсе Д. Р. Палмер и его “Зов трубы”, где генерал заявляет: “В напечатанном в 1969-м учебнике по военной истории, по которому занимаются курсанты в Вест-Пойнте, в посвященном войне во Вьетнаме разделе говорится: "Первое, что нужно сказать о Новогоднем наступлении Зиапа, это то, что для разведки оно стало одним из крупнейших промахов, сопоставимых только с Перл-Харбором в 1941-м или с прорывом немцев в Арденнах в 1944-м. Нападение северных вьетнамцев оказалось совершенно внезапным". Кадетам события подаются такими, какими они были, без лакировки”‹3›. Палмер, между прочим, забывает упомянуть в своей книге, что он, преподаватель военной истории в Вест-Пойнте, сам же и является автором цитируемого им отрывка. Кроме того, он заблуждается. Налет японцев на Перл-Харбор и немецкий удар в Арденнах были с точки зрения стратегии полной неожиданностью. И в том и в другом случае разведка ничего не знала о планах противника, сумевшего тайно сосредоточить крупные силы на исходных позициях и до самого начала операции сохранить в секрете место и время ее проведения; ничего не было заранее известно и о тактических приемах атаки. В тактическом плане действия неприятеля во время Новогоднего наступления явились для американской стороны гораздо меньшим сюрпризом.
На противоположном полюсе от Палмера группируются некоторые офицеры разведки, которые считают, что Новогоднее наступление почти или даже вовсе не было внезапным для командования США и союзников. Защитники этой теории указывают, что преждевременные штурмы городов центральной части Южного Вьетнама в ночь с 29 на 30 января позволили союзникам подготовиться к массированному наступлению неприятеля, начатого двадцатью четырьмя часами позже. Хотя для подобного заключения есть фактическая база, я, как и многие другие официальные лица, также ответственные за своевременное выявление вражеских планов в том наступлении, категорически отвергаю его как упрощенческое и сугубо оборонительное.
В большинстве своем наблюдатели полагают, что истина находится где-то посредине, между двумя полюсами. В эту группу входят президент Джонсон, Уолт Ростоу и генерал Вестморленд, которые придерживаются той точки зрения, что противнику не удалось сделать свое наступление стратегически внезапным для нас, поскольку возможность начала крупномасштабных операций в праздничный период считалась одной из самых вероятных. Эксперты указывают на то, что в Новогоднем наступлении со стороны противника не участвовали какие-то новые части – и здесь главное отличие от немецкого наступления в Арденнах. К тому же на всех участках неприятелю противостояли заранее выдвинутые на соответствующие позиции сообразные по численности части и подразделения вооруженных сил США.
Тем не менее все вышеупомянутые официальные лица признают, что в тактическом плане наступление Зиапа все же стало для нас неожиданным. Мнение подтверждается президентским консультативным советом по вопросам внешней разведки. В том, что касается элемента внезапности в действиях противника, выводы авторитетной группы таковы: “Хотя предупреждение о наступлении поступило, интенсивность, степень координированности и время вражеских атак не были в полной мере известны, что подтверждают посол Бан-кер и генерал Вестморленд. Самым важным фактором являлось время. Мало кто из представителей правящих кругов США и Южного Вьетнама верил в возможность нападения противника в новогодние праздники, как не ожидало этого и южновьетнамское мирное население. Для чего имелись веские причины: Тет символизировал единство вьетнамского народа.
Второе. Не удалось заблаговременно узнать, в скольких местах одновременно атакует противник. Разведка США указала точно практически все точки, где неприятель нанес удар, и предупредила о координированных акциях в ряде районов, однако не предугадала, что удары будут нанесены одновременно повсюду. Что более важно, не был выяснен характер целей. В Вашингтоне и в Сайгоне предвидели нападения на некоторые населенные пункты, но не предполагали, что главными объектами приложения сил неприятеля станут крупные города, органы гражданского управления, радиопередающие станции и полицейские участки.
Вместе с тем, как уже отмечалось, и в Вашингтоне и в Сайгоне в полной мере осознавали, что противник готовит крупномасштабное наступление. Его скоординированных атак ожидали в находившейся на севере страны I OT3 (оперативно-тактической зоне 1 -го корпуса), у Дак-То в горных районах II ОТЗ, а также в III OT3, где целью ударов, наносимых буквально со всех сторон, станет Сайгон. К 10 января генерал Вестморленд отменил некоторые операции, запланированные на севере II ОТЗ, чтобы передислоцировать войска США поближе к Сайгону. В последующие дни он предупредил подчиненных ему командиров и американскую дипломатическую миссию о готовящемся наступлении неприятеля. Хотя изначально Вестморленд не ожидал вражеского нападения во время празднования Нового года, он правильно оценил значение первых атак, проведенных в ВР 5, и 30 января приказал подчиненным ему командирам готовиться к наступлению неприятеля предстоящей ночью”‹4›.
Как начальник второго отдела КОВПЮВ и, соответственно, лицо, руководившее всеми операциями военной разведки Соединенных Штатов во Вьетнаме перед Новогодним наступлением, а также во время и после него, я могу не согласиться с выводами консультативного совета лишь в деталях. Первое, главной тактической неожиданностью являлось не время начала штурмов, а тот факт, что враг атакует столь большое количество населенных пунктов, причем одновременно. И генерал Вестморленд, и я ожидали, что неприятель нападет или же перед самым Тетом, или сразу после него, поэтому нельзя сказать, что наступление во время праздника оказалось для нас таким уж внезапным. Второе. Несмотря на то что у нас имелись сведения о намерениях врага штурмовать города, никто из американского или южновьетнамского руководства не мог поверить, что на нас отважатся напасть там, где мы были особенно сильны, – в крупных населенных пунктах. Результат казался настолько предсказуемым, что ни генерал Вестморленд, ни кто-либо другой из военных специалистов в его штабе не мог предположить, что противник решится на самоубийство. У профессионалов не принято считать врага глупым, потому глупость его способна стать фактором внезапности.
Неожиданной оказалась и способность Зиапа к ведению скоординированного наступления сразу на сорок населенных пунктов. Союзники считали, что работники штабов у коммунистов недостаточно квалифицированны, а система связи слишком примитивна, чтобы войска их могли действовать настолько слаженно. Фактически мнение это оказалось верным, поскольку произошел сбой, в результате которого противник накануне большого наступления провел несогласованные атаки, и таким образом союзники получили сигнал, раскрывавший планы коммунистов.
Спустя годы американцы с удивлением и негодованием узнали, что никакой внезапности могло бы не быть вовсе. В официальной монографии, написанной в 1978-м южновьетнамским полковником Хоанг Нгок Лунгом, в течение нескольких лет возглавлявшим второй отдел ОГШ, говорится: “За неделю до того, как началось всеобщее наступление, Республика Вьетнам получила нечаянный подарок в лице высокопоставленного пленника, Нам Донга, комиссара штаба ВР 6 (авторский комментарий: в ведении штаба 6-го военного района находились Сайгон и прилегающие к нему территории), захваченного на обратном пути после совещания в ЦУЮВ. После интенсивных допросов, продолжавшихся в течение нескольких недель, Нам Донг показал, что Северный Вьетнам отказался от стратегии затяжной войны и принял концепцию всеобщего наступления и всеобщего восстания…”‹5›.
В штабе КОВПЮВ ничего не знали о пленении Донга, как не знали и о добытых на допросах сведениях. В цитате из монографии Лунга есть два двусмысленных места. Первое – фраза “После интенсивных допросов, продолжавшихся в течение нескольких недель…”, которая, естественно, вызывает вопрос: когда Донг разговорился относительно перемены стратегии коммунистов, до или после начала Новогоднего наступления? Будучи знаком с методами ведения допросов у южновьетнамцев, я могу предположить, что Донг дал показания до конца января. Второе – прочитав слова “Южный Вьетнам получил нечаянный подарок”, читателю остается лишь гадать, какая из семнадцати южновьетнамских служб разведки и безопасности захватила Донга. Далее, однако, мы находим упоминание о том, что некоего “Y”, то есть, по всей видимости, Донга, заполучили сотрудники военной контрразведки, которая не поставила в известность о сделанном приобретении даже второй отдел ОГШ. Понятно, что, если о Донге не узнал начальник второго отдела ОГШ, информацию не получили и в КОВПЮВ.
Генерал Вестморленд и его штаб не ожидали нападения врага на крупные города, но предполагали, что Зиап сконцентрирует усилия на овладении двумя северными провинциями. Анализ имевшейся в нашем распоряжении информации давал возможность подсчитать наиболее предпочтительные шансы противника. Ему следовало развернуть серию отвлекающих атак на западе горных районов, в центральных прибрежных провинциях и вокруг Сайгона, с тем чтобы там связать боями войска американцев и ПЮВ, а тем временем силами четырех-пяти дивизий нанести главный удар в двух северных провинциях Куанг-Три и Тхуа-Тхиен. Прежде всего, поступив так, Зиап сконцентрировал бы максимум имевшихся в его распоряжении сил в одном месте, а не разбрасывал бы их по всей стране. Ему было бы сравнительно просто организовать тыловую поддержку действовавших на севере частей из Лаоса, ДМЗ и из Северного Вьетнама. Ту же Ке-Сань, где Зиап решил повторить вариант Дьен-Бьен-Фу, оказалось бы легче захватить вначале, чем потом, как попытались это сделать коммунисты. Хюэ, старая столица империи, являлся важным для Севера и Юга пунктом с психологической точки зрения. Ну и, наконец, в случае отхода, который Зиап мог предвидеть, пути отступления у северовьетнамских войск оказались бы довольно короткими, поскольку они смогли бы укрыться в своих убежищах в Лаосе, в ДМЗ и в Северном Вьетнаме.
Трудно, конечно, сказать, сработал бы вышеизложенный план или нет, однако хуже того, что случилось с Великим наступлением, быть просто не могло. Вместе с тем наступление на севере не способствовало бы подъему Великого восстания, политической составляющей ТКК-ТКН, и, вероятно, поэтому Политбюро ЦК ПТВ решило отвергнуть данный вариант.
Закончив с определением степени внезапности наступления коммунистов, президентский консультативный совет по внешней разведке попытался ответить на интригующий вопрос: как 84 000 вьеткон-говцев и северных вьетнамцев подобрались к городам так, что никто из южных вьетнамцев не заметил этого и не сообщил властям? Данный вопрос касается способов получения, изучения и обработки информации разведкой, но, что еще важнее, он бьет по достижениям программы пацификации (в январе 1968-го Комер заявлял о 67,3 процентах выполнения) и ставит под сомнение лояльность южновьетнамского населения в так называемых умиротворенных районах.
Авторитетные эксперты пришли к выводу, что все дело в “мерах обеспечения безопасности, предпринятых противником, быстроте его продвижения по территориям, значительная часть которых находилась под его контролем, а также в технических трудностях с передачей информации, с которыми в большинстве случаев сталкивались преданные правительству крестьяне”‹6›. В целом я склонен согласиться с высказанной здесь консультативным советом точкой зрения, однако считаю нужным добавить, что в преддверии Новогоднего наступления основная масса южновьетнамских крестьян еще не определилась со своими политическим пристрастиями. Жители села по большей части были индифферентны к правительству Тхиеу, но вместе с тем боялись и даже ненавидели Вьетконг и северовьетнамцев. Все, чего они хотели, это того, чтобы их оставили в покое и дали жить так, как жили они сами и их предки в течение многих веков.
Самым распространенным вопросом, которым задавались высшие офицеры в Сайгоне во время и после Новогоднего наступления было: почему на места их расквартирования не нападали диверсанты Вьетконга? Генералы и многие полковники жили по двое и по трое в разбросанных по всей столице домах. Если генерала Вест-морленда охраняло всего одно отделение, состоявшее из восьми американских военных полицейских, то остальные высшие офицеры в основном полагались на южновьетнамские “ночные патрули”, сомнамбулами бродившие возле их домов. С наступлением вечера 30 января, накануне нападения Вьетконга на Сайгон, все они и вовсе “растворились в тумане”. Небольшое подразделение диверсантов Вьетконга могло почти без потерь захватить или уничтожить всю находившуюся в столице командную верхушку, в том числе и самого Вестморленда. Не говоря уже о том, что эта акция оказалась бы чрезвычайно важной в пропагандистском плане, в результате ее проведения работа штаба КОВПЮВ была бы на какое-то время буквально парализована.
Интересно, что позднее американской разведке удалось установить, что террористические группы Вьетконга не только владели информацией относительно мест проживания генералитета, но и знали, как его “охраняли”. Было ли это проявлением джентльменства профессионального военного, не желающего опускаться до методов бандитов? Или же Зиап опасался возмездия со стороны президента Джонсона и американского народа за столь низкую акцию? Никто точно не знает, почему Зиап не пошел на подобный шаг. Так или иначе, что бы ни заставило его так поступить, американские генералы благодарны противнику за его благородство или осторожность.
Новогоднее наступление привело в замешательство общественность Соединенных Штатов. Одной из причин резкого крена в сторону пораженчества стал фактор внезапности. В течение многих месяцев американский народ, с подачи таких видных фигур, как президент Джонсон, посол Банкер и генерал Вестморленд, пребывал в убеждении, что США выигрывают войну во Вьетнаме и что они медленно, но верно продвигаются к “свету в конце тоннеля”. (Кстати, генерал Вестморленд несколько раз заявлял о том, что фразу эту произнес лишь однажды, причем в общении с генералом Абрамсом. При этом добавлял, что поставил слова “свет в конце тоннеля” в кавычки, поскольку выражение принадлежало не ему, а послу Генри Кэботу Лоджу.) Между прочим, заявления о том, что мы побеждали в войне, соответствовали действительности. В конце 1967-го так дело и обстояло – союзники выигрывали, а коммунисты проигрывали.
СМИ, в том числе и электронные, сделали немало для создания радужной ауры американского триумфа. В 1973-м Эдвард Дж. Эпстейн говорил буквально следующее: “…когда просматриваешь новостные ролики того времени (1967 г.), создается стойкое ощущение: американцы идут от успеха к успеху, а противник – от поражения к поражению”‹7›. Уолтер Кронкайт выразил настроение, воцарившееся в обществе после начала Новогоднего наступления, воскликнув: “Да что, черт возьми, происходит? Я думал, мы побеждаем”‹8›.
Оптимизм превалировал, несмотря на то что в декабре 1967 года в верхних эшелонах власти знали и предупреждали о готовящемся крупном наступлении противника. 18 декабря 1967-го председатель ОКНШ генерал Уилер в речи в Экономическом клубе в Детройте предостерегал: “…впереди нас ждут еще тяжелые бои. Не исключена возможность попытки вражеского удара, вроде того, который немцы нанесли в сражении на Выступе во время Второй мировой войны”. СМИ, а соответственно и американский народ оставили слова Уилера без внимания. 20 декабря генерал Вестморленд отправил из Сайгона в Вашингтон сообщение, в котором прогнозировал “…значительный, возможно, максимальный рост активности неприятеля в масштабах всей страны в самом ближайшем будущем”‹9›. Предупреждение прочитали в Пентагоне и в Белом доме, но дальше информация не пошла.
Наконец, 23 декабря 1967 года президент Джонсон, прибывший в Австралию на похороны премьер-министра этой страны Холта, произнес во время закрытого заседания перед членами австралийского кабинета министров: “У нас впереди немало черных дней”, – и добавил, что он “ожидает в предстоящие недели со стороны северовьетнамцев применения тактики "камикадзе"”‹10›. “Пророчество” также не было доведено до сведения американцев, поскольку, хотя прогноз Вестморленда Джонсон воспринял вполне серьезно, он не сделал ничего, чтобы довести эти слова до сведения народа США. Напротив, в своем президентском послании, направленном в парламент 17 января 1968 года, он отделался от вьетнамской темы банальной говорильней о возможности переговоров. Джонсон сам признавал позднее, что с его стороны было крупной ошибкой не упомянуть в докладе о наступлении, готовившемся противником во Вьетнаме.
Итак, Новогоднее наступление стало шоком для американского народа, ничего не подозревавшего о замыслах коммунистов во Вьетнаме. Военные специалисты и историки уже в течение многих веков знали, что внезапный удар во фланг или в тыл неприятельской армии приводит к шоку, а подчас и к панике. Такие атаки не только смешивают карты противника, они еще становятся причиной психологического расстройства‹11›. Вот именно такое психологическое расстройство поразило общественность США, их СМИ и, наконец, правящую элиту. Хуже всего, что психическая травма сопровождалась двумя автономными, но в месте с тем связанными негативными факторами – тем, что СМИ преподнесли наступление коммунистов как поражение американцев, и тем, что в такой критический момент Линдон Джонсон не справился с ролью лидера нации.
В первую очередь следует отметить полную несостоятельность масс-медиа. Газетчики и репортеры новостных передач с самого начала событий твердили, что наступление коммунистов стало катастрофой для американцев (и южных вьетнамцев). История не знает худшего примера, когда бы столь же верными оказались слова “перо сильнее, чем меч”. Только теперь к “перу” следует прибавить еще и “голубой экран”. Неправильное освещение СМИ событий Новогоднего наступления стало предметом обсуждения лишь сравнительно недавно. Питер Брэструп пишет: “Редко современной кризисной журналистике случалось так крупно промахнуться в отражении реальных событий. Фактически все, что говорилось, показывалось и писалось в США о событиях (начала 1968 г.) во Вьетнаме, представлялось публике как серьезное поражение союзников. Историки же, напротив, пришли к заключению, что Новогоднее наступление стало крупнейшим военно-политическим промахом Ханоя на Юге. Нельзя счесть триумфом американской журналистики то, что она разрисовала провал одной стороны как поражение другой”‹12›. В 1978-м во время выступления на телепрограмме “Огневой рубеж” (ведущий Уильям Бакли) Брэструп сказал откровенно: “…в сравнении с другими событиями войны Новогоднее наступление СМИ освещали очень неудачно”‹13›. Дэвид Калберт, профессор истории из Университета штата Луизианы, потративший три года на изучение материалов СМИ, относящихся к Новогоднему наступлению, порицает журналистов за то, что они изобразили “постигшую северных вьетнамцев военную и политическую катастрофу как их сокрушительную победу, чем очень помогли (противнику) одержать психологическую победу в самих Соединенных Штатах”‹14›.
Брэструп объясняет причину, способствовавшую искажению событий, привычкой работников СМИ подменять факты “аналитическими выкладками”, которые он называет “поспешной реакцией плохо информированных людей” и “серьезной нехваткой у журналистов самодисциплины”‹15›. В общем-то сказанное Брэструпом позволяет прийти к выводу, что репортеры кроили свои передачи из наполовину придуманных “фактов” за неимением подлинных. В итоге, как считает Брэструп, у сотрудников СМИ сложился устойчивый стереотип, что “Новогоднее наступление являлось катастрофой не только для "видимых на поверхности" 10 процентов населения Южного Вьетнама, оказавшихся вольными или невольными участниками боев в городах, но что оно привело или едва не привело к краху союзные армии, программу умиротворения и правительство Тхиеу”‹16›.
Газеты шокировали американский народ, телевидение же нанесло сокрушительный удар по моральному состоянию граждан и вызвало в них стремление отказаться от поддержки военного курса. Генерал Максвелл Тейлор пишет: “В том, что касается формирования взгляда людей на события Новогоднего наступления, доминирующая роль принадлежала ТВ. Вид горящих сайгонских зданий на экранах телевизоров, раздающийся из динамиков мрачный голос диктора, сообщающего о разрушениях в столице Южного Вьетнама, неминуемо создавали впечатление, что то же самое происходит во всем городе или в большей его части. Тенденция человека к обобщению и склонность принимать частности за целое стали после Новогоднего наступления 1968 г. определяющими факторами, способствовавшими созданию в США искаженного мнения о событиях, происходивших в Южном Вьетнаме”‹17›.
