Текст книги "Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)"
Автор книги: Филипп Дэвидсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 62 страниц)
Первой скороспелой попыткой в данном направлении стал уже упомянутый выше циркуляр, ориентировка ЦУЮВ от 1 февраля 1968 г. Признав очевидный факт провала Новогоднего наступления, авторы документа заявили, что ТКК-ТКН не преследовало цели одер-жания полной победы в самый наикратчайший срок, но являлось “…затяжным стратегическим наступлением, процесс которого включает несколько военных кампаний и восстания населения на местах”. Далее циркуляр призывал коммунистов “постоянно укреплять волю к продолжению борьбы с врагом, сражаться с противником неустанно и вести затяжную войну”. Составители циркуляра не забыли и о тактике. Коммунистам предписывалось “применять артиллерию, минометы и задействовать подрывников” и делалось предупреждение поостеречься от использования частей Главных сил‹10›.
Захваченный в Да-Нанге 5 февраля 1968 года капитан Вьетконга дал пояснения по поводу оперативных приемов. Он показал, что 22 января присутствовал на инструктаже, во время которого главный упор делался на наступление и восстание. Проводивший инструктаж офицер говорил, что если на начальном этапе штурмы городов сорвутся, то войскам ВК и АСВ надлежит окружать населенные пункты и обстреливать их из реактивных артиллерийских установок. Сомнительным представляется, чтобы у коммунистов имелся наготове подобный план. В любом случае после того отпора, который они встретили в ходе первых приступов, части ВК и АСВ оказались слишком ослабленными, чтобы удержаться на позициях вокруг большинства населенных пунктов.
Импровизированная стратегия работала до марта 1968-го, когда на Шестой партконференции была провозглашена шестая резолюция, в которой формулировался будущий курс борьбы в Южном Вьетнаме. С типичным для коммунистов нежеланием считаться с фактами в шестой резолюции говорится о “величайших и беспрецедентных успехах во всех областях”. После трех страниц описаний мнимых успехов составители документа переходят к главному – промахам и просчетам коммунистов в Новогоднем наступлении – и открыто признают, что ни один из зубьев “наступательного трезубца” не сделал своего дела. “Военный рычаг” не сумел справиться с задачей “создания благоприятных условий” в городах. С помощью распропагандирования, или иначе вербовки, солдат вражеской армии “не удалось разжечь бунт” в войсках противника. Третий “зуб” тоже прошел мимо цели, поскольку у коммунистов не получилось поднять “массы на беспощадное вооруженное восстание”. Далее опять следовали обобщенные инструкции, касавшиеся необходимости улучшить положение, а затем шел новый призыв “перейти в наступление на трех направлениях”. Иными словами, авторы шестой резолюции заявляли, что схема действий Новогоднего наступления была правильной – неправильной была технология реализации плана. Таким образом, коммунистические руководители приказывали войскам осуществить вторую попытку‹11›.
Нетрудно догадаться, что солдаты, преимущественно бойцы Вьетконга, понимали, чем все закончится, и не хотели участвовать в самоубийственных для них атаках. Естественно, участились случаи перехода на сторону противника, особенно среди офицеров Вьетконга. Полковник Тран Ван Дак, вьетконговский политработник, занимавший должность генерал-майора, добровольно сдался военнослужащим США 19 апреля. Вскоре после этого аналогичным образом поступил подполковник Фам Вьет Дунг, командир элитной части, 165-го полка ВК. Мне приходилось допрашивать обоих перебежчиков. Они признавались, что уже какое-то время война казалась им безнадежно проигранной, однако к измене их подтолкнула шестая резолюция. Оба считали обозначенные в документе задачи недостижимыми и были уверены, что попытки выполнения их неминуемо приведут к очередной кровавой бане. То же самое говорили перебежчики рангом пониже. Они считали войну проигранной и не хотели класть жизни солдат в безумных лобовых атаках.
Опытные офицеры, они знали, что нет ничего глупее, чем пытаться достигнуть тех же целей, атакуя меньшими силами. Нападавшая сторона утратила самый важный козырь – внезапность; моральный дух штурмующих упал, в то время как защитники исполнились готовности драться. Теперь для достижения успеха требовался какой-то новый фактор или же большие подкрепления, но, в соответствии с шестой резолюцией, коммунистическое руководство не собиралось ничего менять. Чтобы восполнить чудовищные потери, понесенные во время Новогоднего наступления, северные вьетнамцы в спешном порядке в период с 1 января по 5 мая 1968 года направили на юг по тропе Хо Ши Мина от 80 000 до 90 000 солдат. Однако боеспособность пополнений оставляла желать лучшего. В октябре 1967-го (до наступления) 82 процента пленных показывали, что служат уже более полугода. К маю 1968-го соотношение заметно изменилось: только 40 процентов служили шесть месяцев и больше, тогда как 50 процентов были призваны за три месяца до плена. В общем, теперь коммунистическим командирам предлагали достигнуть того, чего не удалось добиться во время Тета, но уже лишившись фактора внезапности и опытных бойцов, с “зелеными” рекрутами. Опытные офицеры понимали, чем все закончится, и полагались только на свои ноги.
Рецидив Новогоднего наступления произошел в мае. Эта серия атак, прозванная в штабе КОВПЮВ “мини Тет”, являлась бледной тенью Новогоднего наступления. Американская и южновьетнамская разведка находилась в курсе практически всех планов противника. В директиве ЦУЮВ от 10 июня 1968 года признавалось, что “…второй этап начался в условиях, когда враг был предупрежден и усилил свою оборону”. В результате точной работы разведки удалось нейтрализовать действия противника против Хюэ и в зоне ответственности I корпуса, равно как и в горных районах на западе Аннама. Штурм Сайгона начался 7 мая, и атакующим удалось прорваться в город. Однако оказавшиеся там части Главных сил были быстро уничтожены или выбиты из города. Нескольким небольшим бандам партизан удалось просочиться в один из кварталов Сайгона, где они отчаянно сражались с южновьетнамскими солдатами и полицейскими и полегли все до последнего человека. К 13 мая сражения в Сайгоне в основном завершились.
Пока Зиап и его штаб составляли планы “мини Тета”, Политбюро ЦК ПТВ и особенно Труонг Чинь занимались разработкой более реалистичной стратегии. Выступая, вероятно от имени “северной фракции”, 5 мая Труонг Чинь докладывал детальную схему будущих действий на Политбюро ЦК ПТВ. Как и всегда, последовали “несколько заседаний, на которых велись жаркие споры” (по заявлению радио Ханоя)‹12›.
Пока солдаты Вьетконга и АСВ тысячами умирали в бесполезных атаках “мини Тета”, Труонг излагал совершенно противоположный план будущих действий коммунистов на Юге. По сути дела, Труонг заявил, что Новогоднее наступление являлось ошибкой и что коммунистам надлежит вернуться к методам затяжной и партизанской войны. Он сделал упор на возможность участия Северного Вьетнама в переговорном процессе и настаивал на том, чтобы основные усилия были сосредоточены на политической, а не на вооруженной борьбе. Интересно, что, хотя выступал Труонг на Политбюро 5 мая, достоянием гласности его позиция стала не ранее августа. Одной из причин проволочки являлось сильнейшее противодействие Ле Зуана и его южной клики. А кроме того, Политбюро никак не могло признать провал курса, приведшего к Новогоднему наступлению и “мини Тегу”, в то время как солдаты захлебывались кровью, пытаясь выполнить решения, записанные в шестой резолюции.
Концепция Труонга, радикально отличавшаяся от предыдущей, насчитывала три ключевых пункта. Первое, замысел Новогоднего наступления оказался ошибочным. Посылки, на которых основывались разработчики, являлись ложными, особенно в той части, которая касалась допущения относительно готовности народа Южного Вьетнама к выступлению. Как указал Труонг, товарищи на Юге не сумели возвести политический фундамент будущего восстания. Второе, катастрофа, постигшая коммунистов во время Новогоднего наступления, привела к изменению “соотношения сил” в пользу американцев и их южновьетнамских союзников. В соответствии с ленинской теорией, в такой ситуации требовался переход от наступления к обороне, от фронтальных атак к затяжной войне, при этом следовало все больше полагаться на политические акции и переговоры. “Иногда, – написал Труонг в своем докладе, – под влиянием определенных обстоятельств нам надлежит прибегать к обороне, чтобы выиграть время, сломить волю противника и подготовить наши войска к новому наступлению”‹13›. В третьем важном аспекте своей программы Труонг возвращался к давним дебатам с Ле Зуа-ном и его “фракцией южан”. Труонг вновь настаивал на том, что у Политбюро ЦК ПТВ должно быть два разных подхода – один для Северного, а другой для Южного Вьетнама. В Северном Вьетнаме коммунистам следует заняться улучшением экономики и жизни людей в условиях социализма, тогда как в Южном Вьетнаме НФОЮВ и Вьетконгу надлежит продолжить борьбу за освобождение‹14›.
Трактат Труонга стал громкой победой “северной фракции”. Несмотря на то что концепция Труонга получила одобрение Политбюро, Ле Зуан и члены его когорты оказали публичное противодействие “северянам”. В октябре 1968-го, а затем еще в начале января 1969-го в коммунистических газетах появились статьи, где оспаривались выводы Труонга о катастрофичности и ошибочности Новогоднего наступления и о том, что нужно отказаться от подобных акций в будущем.
Несмотря на сопротивление клики “южан”, после майского наступления концепция Труонга, совершенно очевидно, получила одобрение. Во второй половине 1968-го коммунисты более не предпринимали крупномасштабных атак частями Главных сил. Отныне противник в основном прибегал к обстрелам из минометов и установок реактивной артиллерии с удаленных позиций. В августе неприятель предпринял судорожную попытку атаковать, получившую название “мини-мини Тет”. Но разведка союзников оставалась на высоте, и благодаря превентивным мерам командования США очаги наступления были ликвидированы в зародыше.
В сентябре, вскоре после августовской попытки, ЦУЮВ, эхом откликаясь на политический курс Труонг Чиня, издало директиву № 8. Как всегда, в ней расписывались величайшие достижения коммунистических войск, однако честно признавалось, что все три наступления – Новогоднее, майское и августовское – провалились. В директиве № 8 подчеркивалась важность следования концепции “затяжной войны”, однако детально суть этого термина не разъяснялась. Единственным ключом к пониманию служили фразы “сражаться в течение длительного времени” и “вести затяжную войну, переходящую из одной фазы в другую”‹15›. Так или иначе, перспектива достижения победы в результате одного крупномасштабного наступления уже не рассматривалась.
Новогоднее наступление очень многое изменило как в США, так и в Северном и Южном Вьетнаме. Для южновьетнамцев (как и для американцев) оно стало в разной степени неожиданным. В Плей-ку, например, южновьетнамцы сумели завладеть планами атаки коммунистов на город (Плейку), и вместе с 4-й пехотной дивизией США нанесли упреждающий удар. В Бан-Ме-Туот командир 23-й дивизии АРВ, основываясь на данных местной разведки, отменил все новогодние отпуска и привел войска в состояние повышенной боевой готовности. Аналогичным образом повел себя командир дислоцированной около Сайгона 5-й дивизии АРВ, когда получил сведения о возможности активизации противника в зоне ответственности своего соединения. В основном же руководители страны и ВСРВ оставались в неведении относительно масштабов предполагаемого наступления противника и, если и получали какие-то донесения о предстоящем прорыве противника, предпочитали не верить тому, что там говорилось. Южновьетнамцам, как и американцам, казалось невероятным, что неприятель решится на действия, неминуемо грозившие обернуться для него катастрофой. Кроме того, в голове у южан не укладывалось, как вьетнамцы, пусть даже и коммунисты, могут осмелиться на святотатство – нападение во время наиболее почитаемого в регионе праздника.
Когда же южновьетнамцы оправились от первого шока, вызванного действиями неприятеля, бились они храбро. Поскольку коммунисты сконцентрировали свои усилия на атаках против южновьетнамских частей и объектов, основной удар приняли на себя АРВ и подразделения других родов войск вооруженных сил страны. АРВ пришлось сражаться преимущественно в городах, к чему ее личный состав был менее всего подготовлен в плане выучки, опыта и снаряжения. Вместе с тем, даже и оказавшись в непривычных условиях, южновьетнамские солдаты показали себя с лучшей стороны.
Они не просто хорошо воевали, они во многих случаях дрались отчаянно. Чтобы собрать как можно больше войск для очистки Сайгона от неприятеля и показать пример всем ВСРВ, генерал Као Ван Вьен, начальник Объединенного генерального штаба, решил задействовать в боевых условиях весь личный состав ОГШ (в том числе, за редким исключением, и собственно штабной персонал). Генерал сам возглавил эти силы. За кратчайшее время было создано несколько батальонов, в которых полковники и майоры командовали взводами, а младшие офицеры выступали в роли сержантов и рядовых. В Сайгоне, как и в других городах Южного Вьетнама, толпы военнослужащих-отпускников устремились в гарнизонные штабы, требуя отправки в свои части. Из-за нехватки транспорта ОГШ распорядился, чтобы штабы на местах задействовали всех военнослужащих для выполнения текущих акций непосредственно в своей зоне. Национальные полицейские силы, прозванные из-за их белой формы американцами “белыми мышами”, вышвырнули из Сайгона ударный саперный (диверсионный) батальон С-10 Вьетконга. В феврале и марте южновьетнамцы потеряли около 5000 человек убитыми и 15 000 ранеными, что говорит об интенсивности боев. Профессионализм и стойкость личного состава АРВ во время Новогоднего наступления стали сюрпризом не только для противника, но и для американцев.
Но к неожиданным высотам поднялась не только АРВ, но и народ, с храбростью и упорством отражавший вражеские атаки. Новогоднее наступление, точно холодный ветер, пробудило южных вьетнамцев от летаргии. Первоначальо охватившие их страх и замешательство сменились злостью и уверенностью в своих силах. Для городских жителей, прежде и в глаза не видевших неприятеля, война вдруг стала реальностью, она пришла в их дома, нарушив привычный ритм жизни. Несмотря ни на что, горожане сохранили веру в правительство Тхиеу и армию. Среди военнопленных коммунистов 90 процентов показали, что не получили никакой помощи от населения, и только 2 процента сообщили о том, что встретили добровольное содействие‹16›.
В городах жители толпами метались по улицам, стараясь укрыться от перекрестного огня, однако никто не паниковал. Когда улицы превратились вдруг в поле боя, а дома сделались дотами и блиндажами, горожане неожиданно осознали свой долг защищать не только себя, но и собственную страну. Сделать это они могли, только взяв в руки оружие, а потому идея сил самообороны вдруг обрела форму и окрепла по мере того, как население не просто отказывало в поддержке коммунистам, но и желало драться с ними.
Накал патриотизма, вспыхнувшего во время Новогоднего наступления, оставался высоким на протяжении всего года. В июне 1968-го Национальное собрание одобрило новый закон о призыве на военную службу, в результате чего ОГШ ожидал к декабрю 1968-го увеличения численности личного состава вооруженных сил на 268 000 человек. Чего ОГШ никак не мог предвидеть, это того, что за три месяца до установленного срока план оказался выполненным почти на 90 процентов. ВСРВ не успевали справляться с притоком новобранцев. К сентябрю 240 000 человек явились на призывные пункты, многие досрочно. Из этого количества 161 000 были добровольцами, зачислявшимися в те или иные войска и службы по собственному выбору. Что особенно примечательно, около половины численности молодых людей были выходцами из городского населения – беспрецедентный рекорд. Из-за наплыва добровольцев и призывников пришлось сократить срок прохождения начальной подготовки с двенадцати до восьми недель. В результате введения закона о мобилизации 6 процентов населения Южного Вьетнама в той или иной степени прошло обучение воинскому ремеслу. Применительно к США это означало бы пятнадцать миллионов человек.
В городах Южного Вьетнама, а особенно в Сайгоне, люди непризывного возраста с не меньшим энтузиазмом сплотились в отряды самообороны. Никем не понуждаемые, они обзаводились необходимыми для защиты их домов материалами и превращали свои кварталы в крепости, обнося их баррикадами и заграждениями из колючей проволоки и оставляя лишь один вход. Особенную бдительность они проявляли ночью. К себе они пропускали только знакомых, а обо всех подозрительных сообщали в полицию. В Сайгоне горожане не удовлетворялись ролью пассивных защитников, они просили оружие, и после некоторых колебаний в ПЮВ удовлетворили их просьбу. Движение распространилось и в других населенных пунктах, в том числе и в деревнях. Так сама собой появилась Народная самооборона.
В том, что касается внутренней политики, Южный Вьетнам одержал большую победу. Когда враг приступил к его жилищам, народ не колебался и принял четкое политическое решение, сделав свой выбор за правительство и против коммунизма. Никогда раньше не существовало такой близости между вооруженными силами, правительством и народом. По итогам новогодних событий ПЮВ выиграло крупную битву за сердца и умы южных вьетнамцев.
Новогоднее наступление и последовавшее затем решение президента Джонсона изменило стратегию войны на суше (“войну Вести”) и кастрировало “ROLLING THUNDER” (“войну Оли”). С того самого момента, когда донесения о новогодних боях поступили в штаб КОВПЮВ, казалось, что наибольший удар нанесен противником по программе умиротворения. Оценки ущерба рознились. Оптимисты считали, что программа отброшена назад на месяцы или на годы, пессимисты со скорбными минами предлагали “заказывать гроб” пацификации. Безусловно, Тет послал программу в тяжелейший нокдаун. 24 января 1968 года, всего за неделю до начала событий, “Цепочка” СОДС декларировала, что 67 процентов южновьетнамских сел и деревушек “сравнительно безопасны”. К концу февраля показатель опустился до 60 процентов‹17›. Фактически в самом начале наступления обвал, вероятно, был еще более значительным. Силы безопасности Южного Вьетнама оставили сельскую местность для защиты городов или же оказались вынуждены сражаться за жизнь в собственных деревнях. В момент наибольшего накала событий тридцать шесть из пятидесяти одного батальона АРВ, занятого в программе умиротворения, передислоцировались в города, а из 5000 постов ополчения противнику удалось захватить 480‹18›.
Однако когда атаки коммунистов удалось отбить и даже уничтожить нападавших, положение стало меняться к лучшему. Боб Комер первым сообразил, какую пользу можно извлечь из Новогоднего наступления. Вьетконг понес огромные потери, его политическая инфраструктура оказалась обнажена и почти беззащитна, и Комер силами людей из “Цепочки”, южновьетнамских чиновников и частей безопасности начал “реконкисту”. К концу февраля восемнадцать батальонов АРВ вернулись к выполнению задач в рамках программы умиротворения. К концу июня 1968-го отчетность по “сравнительно безопасным” сельским населенным пунктам улучшилась, достигнув 63 процентов. Рост достижений отмечался на протяжении всего года. Ряды бойцов Вьетконга поредели, их моральный дух упал, и они не могли эффективно противостоять натиску “Цепочки” и АРВ. К концу 1968 года показатели “сравнительно безопасных” деревень составляли 76 процентов, а перспективы были весьма и весьма радужными‹19›.
Увеличились шансы добиться прорыва на “переговорном фронте”. Выступая по телевидению 31 марта, президент Джонсон объявил о том, что США прекращают бомбардировки объектов на территории Северного Вьетнама выше 20-й параллели. Давая пас Ханою, администрация Джонсона предвидела негативную реакцию со стороны северных вьетнамцев, но Политбюро ЦК ПТВ неожиданно клюнуло на приманку. 3 апреля в средствах массовой информации Ханоя после традиционной критики Соединенных Штатов, их мотивов и действий было объявлено о “готовности направить представителей для установления контактов с представителями США… чтобы переговоры могли начаться”‹20›. Столь быстрая реакция Ханоя заставила некоторых наблюдателей поверить, что Политбюро ЦК ПТВ само готовилось выйти с мирными предложениями, просто Джонсон несколько опередил коммунистов.
И вновь американские военные нанесли бомбовый и ракетный удар по возникшей надежде на мирный выход из ситуации. 1 апреля истребители Соединенных Штатов атаковали Тань-Хоа, ключевой тыловой узел снабжения, расположенный чуть южнее 20-й параллели. Все вполне соответствовало обещаниям, данным президентом 31 марта, однако в своем эпохальном выступлении он дал понять аудитории, что собирается отодвинуть черту еще дальше на юг. Фулбрайт и прочие “голуби” из конгресса немедленно среагировали, обрушив на Джонсона обвинения в нарушении обещаний и стремлении торпедировать переговоры. Джонсон, напуганный эффектом, который может оказать выпад “голубей” на северных вьетнамцев, 3 апреля “передвинул черту” ниже, до 19° северной широты. Таким образом, первый раунд в переговорном процессе еще, что называется, безо всякой драки остался за Северным Вьетнамом.
С 3 апреля по 10 мая 1968 года обе стороны занимались поисками места для предстоящей встречи. США предложили Женеву, Северный Вьетнам отклонил вариант. Ханой настаивал на столице Камбоджи Пномпене, Вашингтон возражал, мотивируя это тем, что не имеет в этом городе посольства. Тогда Политбюро ЦК ПТВ назвало Варшаву, американцы отказались, потому что в коммунистическом городе северные вьетнамцы смогут, по словам президента Джонсона, “играть против нас краплеными картами”‹21›. Наконец, 3 мая Северный Вьетнам высказался за то, чтобы представители обеих сторон встретились в Париже 10 мая. Коммунисты четко почувствовали границы терпения Джонсона. За три дня до предложения Ханоя президент как раз имел длительную беседу относительно возобновления бомбардировок объектов к северу от 19° северной широты и обещал решить вопрос в течение нескольких дней.
В период с 10 мая по конец октября 1968-го Ханой демонстрировал обычные для себя приемы ведения переговоров – он упрямо не желал идти ни на какие-то “серьезные” шаги, прибегая к вульгарным пропагандистским приемам и обвиняя США во всех мыслимых и немыслимых грехах. Американская делегация терпеливо сносила все выходки партнеров, стараясь добиться от них реальных действий в направлении разрешения конфликта. США гарантировали прекращение любых бомбовых ударов по территории Северного Вьетнама при условии, что противник примет определенные “согласительные пункты”. Условия эти, нигде не записанные и не опубликованные, таковы: 1. СВ должен признать ПЮВ участником переговорного процесса. 2. СВ должен воздержаться от атак и обстрелов крупных городов Южного Вьетнама. 3. СВ не должен выдвигать войска из ДМЗ на территорию ЮВ и обстреливать ее из артиллерийских орудий. 4. СВ должен разрешить полеты над своей территорией самолетам-разведчикам Соединенных Штатов. 5. За прекращением бомбардировок должны немедленно последовать серьезные переговоры. Участники делегации Соединенных Штатов недвусмысленно дали понять, что нарушение любого из выдвинутых условий приведет к возобновлению воздушных ударов по Северному Вьетнаму‹22›.
Все лето и начало осени 1968-го северовьетнамская делегация в типичном для коммунистов духе вела препирательства по каждому из пунктов. Прогресса не наблюдалось, а тем временем в США приближались президентские выборы, от которых все заинтересованные стороны ждали разных результатов. Президент Джонсон и демократы стремились к полному прекращению бомбардировок и началу настоящих переговоров, чтобы помочь Губерту Хамфри одолеть “набиравшего вес” Ричарда Никсона. Северные вьетнамцы, научившиеся уже понимать, насколько важны для них нюансы внутренней политики Соединенных Штатов, предпочли бы победу Хамфри, сознавая, что либерал в Белом доме куда полезнее для них, чем антикоммунист Никсон. В свою очередь, южные вьетнамцы надеялись, что верх одержит Никсон. Сам Никсон и республиканцы не могли выступить против прекращения бомбардировок и серьезных переговоров, потому что представляли, насколько негативно такая позиция скажется на их кампании.
31 октября, проконсультировавшись с кабинетом, лидерами конгресса, Объединенным комитетом, послом Банкером и генералом Абрамсом, Джонсон объявил о прекращении бомбардировок Северного Вьетнама. Как и следовало ожидать, южные вьетнамцы в последний момент попытались скомкать переговоры, когда же это не получилось, отказались участвовать в них. Эйверилл Гарриман, глава переговорной делегации Соединенных Штатов, позднее бросал республиканцам обвинение в том, что они посоветовали президенту Тхиеу подождать окончания выборов‹23›. Президент Джонсон тоже озвучивал аналогичный упрек‹24›.
“Серьезные” переговоры, которые должны были начаться сразу же после прекращения бомбардировок, разумеется, застопорились. Первое пленарное заседание состоялось 25 января 1969-го, но завершилось ничем. Ничего не изменилось и через месяц, и еще на протяжении трех с половиной лет. Более того, северные вьетнамцы незамедлительно нарушили “согласительные пункты”. Они сохранили свое военное присутствие в ДМЗ, они обстреливали города Южного Вьетнама и безоружные американские самолеты-разведчики.
Таким образом, и второй раунд остался за коммунистами, которым удалось добиться прекращения бомбежек, ничего не дав взамен американцам. Позднее основные организаторы решения от 31 октября сами сомневались в его мудрости. Ростоу писал: “Еще вопрос, назовут или нет в будущем специалисты мудрым шаг, предпринятый Джонсоном 31 октября. Можно отметить, что в тот момент Джонсон и его советники считали это решение, как высказался Абрамс, "правильным ходом"”‹25›. Джонсон высказывал сомнения в разумности хода, когда писал: “Совершил ли я ошибку, отменив 31 октября все бомбардировки Севера?”‹26› В декабре 1969-го Джонсон признался президенту Никсону, что “все приостановки бомбардировок являлись ошибками”‹27›. Мотивы Джонсона становятся еще менее объяснимыми, если учесть, что 29 октября президент приказал генералу Абрамсу приступить к массированным наступательным операциям в Южном Вьетнаме и подвигнуть на такие же действия АРВ. Фактически получалось, что одной рукой президент выдвигал вперед сухопутные силы, другой же запрещал все активные действия авиации. Историки, вероятно, решат, что Джонсон ошибался, когда отдавал приказ о прекращении бомбардировок с 31 октября, но большего осуждения достойна не сама ошибка, а отвратительные политические мотивации.
Ни об одном из эпизодов Второй Индокитайской войны не писали и не показывали по телевидению большей чуши, чем об осаде Ке-Сань. Брэдструп назвал это явление “синдромом Дьен-Бьен-Фу”‹28›. Газетчики и телевизионщики пускались во все тяжкие, чтобы доказать совпадение между тактическими ситуациями, и наперебой предсказывали печальный конец американского контингента на оперативной базе Ке-Сань. Сходства, разумеется, были. В обоих случаях АСВ окружила гарнизоны превосходящими по численности силами и имела возможность обстреливать их из артиллерийских орудий и минометов. Как французские защитники Дьен-Бьен-Фу, так и окруженные в Ке-Сань американцы полностью зависели от поставок снабженческих грузов по воздуху.
Тем не менее различия между этими двумя случаями, не принимаемые во внимание мудрецами из СМИ, гораздо весомее, чем их сходство. В Дьен-Бьен-Фу существовало два фактора, оказавшихся в конечном итоге фатальными для французов, это – перевес Зиапа в артиллерии и минометах и его способность перерезать воздушные мосты, с помощью которых осажденные получали все необходимое. Во время же осады оперативной базы Ке-Сань Зиап и близко не имел превосходства в огневой мощи. Комбинация ударов авиации и внешнего артиллерийского огня обеспечивала Вестморленду колоссальный перевес. Кроме того, хотя теоретически Зиап обладал возможностью перерезать или значительно затруднить воздушное сообщение с гарнизоном Ке-Сань, коммунисты на практике ничего подобного не осуществили.
Второй миф, созданный СМИ вокруг Ке-Сань без всяких на то оснований, состоит в том, что будто бы Зиап рассматривал Ке-Сань как отвлекающий стратегический маневр во время нападения на города в ходе Новогоднего наступления. Сопоставление сил, задействованных с обеих сторон в сражении за Ке-Сань, говорит о безосновательности этой теории. Непосредственно для осады Ке-Сань Зиап отрядил две дивизии, 304-ю и 325С, то есть всего вместе с подразделениями поддержки что-то около 20 000 или 25 000 человек. Кроме того, Зиап держал еще две дивизии АСВ, всю 320-ю и части 324-й (еще 12 000 – 15 000 человек), на расстоянии поддержки от форпоста морских пехотинцев (примерно в двадцати километрах). В то время как гарнизон, состоявший из четырех батальонов МП и усиленный 37-м батальоном рейнджеров из состава АРВ, насчитывал всего 6000 человек. Получается, что Зиап задействовал от 32 000 до 40 000 солдат и офицеров АСВ (причем лучших) в отвлекающем маневре с целью связать боями 6 000 морских пехотинцев США и рейнджеров АРВ. Если Ке-Сань и являлась для коммунистов тем, чем ее считают доморощенные американские стратеги из СМИ, то в истории трудновато будет найти аналогичные примеры столь же неоправданно расточительного применения войск.
Однако подобные выкладки, конечно, не убедительны для счетчиков из штабов “делателей новостей”, которые заявляют, что от 20 000 до 45 000 военнослужащих США было приковано к месту из-за ситуации в Ке-Сань в качестве резервов и для обеспечения поддержки. Это абсолютная чушь. Американские войска в зоне ответственности I корпуса не оказывали поддержки гарнизону Ке-Сань, а также не стягивались в данный район как резервы, но вели бои вдоль ДМЗ и на густонаселенных прибрежных равнинах.
Пресса и телевидение раздули и третий бессмертный миф о том, что будто бы бои под Ке-Сань были самыми ожесточенными, а потери американцев наиболее серьезными на протяжении всей Второй Индокитайской войны. Фактически же сражения за Хюэ, Сайгон и многие другие населенные пункты Южного Вьетнама в период Новогоднего наступления отличались большей напряженностью, чем осада Ке-Сань. Потери, понесенные американцами в боях за эту оперативную базу, составили 205 человек погибшими и 852 ранеными, то есть в среднем по три военнослужащих в день убитыми и по двенадцать ранеными. В обычных боевых операциях контингенты, равные по численности гарнизону Ке-Сань, несут куда более значительные потери.
