Текст книги "Вино грез"

Автор книги: Филип Киндред Дик

Соавторы: Ева Джонс,Джон Данн Макдональд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

– Я тоже, – с раздражением ответил Уоринг. – Итак, Риз, в чем дело?

– Я хотел бы, чтобы вы были здесь, – сказал Веррик, – поскольку у меня есть предложение Картрайту, и мне хотелось бы, чтобы вы рассудили нас со всей вашей объективностью. – Он вытащил свой тяжелый скорчер и положил его рядом с собой. – Думаю, никто не станет отрицать, что мы зашли в тупик. Вы, Леон, не можете меня убить: я не убийца, и вы будете наказаны. Я ваш гость.

– Вы желанный гость, – ответил Картрайт потухшим голосом. Он не спускал с Веррика глаз.

– Я прибыл, чтобы убить Бентли, но не могу этого сделать. Пат. Мы все в пате. Вы не можете меня убить. Я не могу убить Бентли, и я не могу убить вас.

Все молчали.

– Или же могу? – Он посмотрел на скорчер. – Думаю, что, быть может, я это сделаю.

– Вас бы тогда на всю жизнь исключили из игры в Минимакс. Было бы глупо так поступить. Что бы вы от этого выиграли? – с отвращением высказался судья Уоринг.

– Удовольствие, удовлетворение…

– Были бы вы удовлетворены, если бы потеряли свою карточку?

– Нет, – согласился Веррик. – Но у меня есть три моих Холма. На них это бы не повлияло.

Картрайт, сидя неподвижно и чуть заметно кивая головой, слушал доводы Веррика.

– По крайней мере, после всего этого вы останетесь живым. У вас будет передо мной это преимущество, не так ли?

– Точно так. Я не буду Ведущим Игру, но и вы тоже. Они должны будут вертеть все с новой отметки.

В комнату вошел Шеффер. Он поприветствовал судью Уоринга и сел.

– Леон, – сказал он Картрайту, – Веррик морочит вам голову. Эту идею подала ему та девица, прежде чем он ее убил. У него нет намерения убивать вас. Единственное, чего он хочет, это запутать вас.

Холодные глаза Шеффера сузились.

– Любопытно.

– Я знаю, – сказал Картрайт. – Он предложил мне выбор: смерть или полюбовная сделка. Итак, Риз, что вы мне предложите?

Веррик покопался в карманах и вынул оттуда карточку.

– Обмен вашей карточки на мою.

– Вы станете Ведущим Игру, – заметил Картрайт.

– А вы останетесь в живых. Вы выберетесь из переделки, а я стану Ведущим Игру. Мы не будем больше в пате.

– И вы заполучите Бентли.

– Точно.

Картрайт повернулся к Шефферу.

– Убьет он меня, если я откажусь?

– Мы разобрались со всем, за исключением Херба Мура. Астронеф еще не сел, а тело Пеллига находится в том же районе в нескольких сотнях тысяч миль от Диска Пламени. – Немного поколебавшись, он добавил: – На самом деле, если верить Инквик – службе, Мур достиг корабля Престона и проник в него.

Повисло тяжелое молчение.

– Он смог бы разрушить наш астронеф? – спросила Рита.

– Запросто, – ответил Бентли. – И заодно добрую часть Диска Пламени.

– Быть может, Джон Престон займется им, – не очень уверенно подсказала Рита.

– То, как развернутся события, зависит от позиции будущего Ведущего Игру, – заметил Бентли. – Надо ры послать команду, чтобы перехватить Мура. Его тело должно прийти в негодность. Мы могли бы его уничтожить.

– Но только не тогда, когда он вошел в контакт с Престоном, – сухо сказал Картрайт.

– Думаю, что нам надо бы поставить эту проблему перед будущим Ведущим Игру, – настаивал на своем Бентли. – Мур станет угрозой всей Системе.

– Это более чем возможно.

– Вы полагаете, что будущий Ведущий Игру станет что – либо предпринимать?

– Думаю, да, – сказала Картрайт. – Тем более, что вы и есть будущий Ведущий Игру. Если, конечно, у вас все еще сохранилась карточка, которую я вам дал.

Бентли имел ее при себе. Он с недоверием вынул ее и повертел перед глазами. Его пальцы так дрожали, что выронили ее. Он спешно наклонился за ней.

– И вы хотите, чтобы я вам поверил?

– Пока нет, но через двадцать четыре часа вы мне поверите.

Бентли осмотрел карточку со всех сторон. Она абсолютно ничем не отличалась от других.

– Как вам удалось заполучить ее?

– Ее владелец уступил мне карточку за пять долларов, что было достаточно дорого по тем временам. Я уже забыл его имя.

– И с тех пор вы храните ее?

– Я храню весь пакет. Я перепродал вам ее себе в убыток, но я должен быть уверен, что вы ее примете и что эта сделка будет совершенно законна – не подарок и не ссуда, а продажа по всем правилам, как обычно.

– Дайте мне время прийти в себя, – сказал Бентли. Он спрятал карточку в карман. – Вы утверждаете, что это правда?

– Да. И не потеряйте ее!

– Так вы открыли метод предсказания, то, что не перестают искать все обитатели Системы? И именно таким образом вы стали Ведущим Игру?

– Нет, – ответил Картрайт. – У меня нет никакой формулы. Я не могу предсказывать скачки вероятного. Никто не может этого.

– Но у вас же была эта карточка! Вы знали, что она выйдет!

– Все, что я сделал, – сказал Картрайт, – это проанализировал механизм возможностей. В своей жизни я тысячу раз бывал допущен в центр в Женеве. Поскольку я не могу предсказать скачки вероятного, я придумал наилучший алгоритм замены: я упорядочивал карточки по тому принципу, чтобы девять следующих выходящих номеров были номерами девяти имевшихся у меня карточек. Думаете, что я стал Ведущим Игру благодаря моей собственной карточке, а не тем, которые я купил. Мне надо было быть осторожней: если бы у кого – нибудь возникло желание изучить это получше, все мои планы были бы расстроены.

– С каких пор вы работаете над этим? – спросил Бентли.

– Со времен моей молодости. Как и все, я хотел найти систему, позволяющую предвидеть скачки вероятного. Я изучил все, что было написано об этом, о принципе Гейзенберга, о законах случайностей. Я стал наладчиком электронной аппаратуры. Мне еще не было сорока, когда я был принят на работу в базовых контурах в Женеве. Тогда я считал, что это невозможно предвидеть. Все подчиняется принципу неопределенности. Движение субатомных частиц, определяющих скачки, не может быть рассчитано людьми.

– Честно ли это было? – спросил Бентли. – Это против всяких правил.

– Я играл в эту игру много лет, – продолжал Картрайт – Многие играют в нее всю жизнь, Потом я сообразил, что правила таковы, что я не могу выиграть. Кто стал бы в такой ситуации продолжать? Мы ставим против банка, и банк всегда выигрывает.

– Это верно, – согласился Бентли. – Какой смысл играть, когда с вами мошенничают? Но каков ваш ответ? Что делать, когда замечаешь, что игра такова, что в ней нельзя выиграть?

– Делать то, что сделал я: создавать новые правила и следовать им. Правила, создающие равные шансы для всех играющих, то, чего нет в случае с Минимаксом. Он, как и система классификации, у нас не в чести. Итак, я задался вопросом, какие же правила были бы наилучшими. Я работал над тем, чтобы поставить их на ноги, затем я руководствовался ими, словно они были в силе. Помолчав, он добавил:

– И я стал членом Общества Престонистов.

– Почему?

– Потому что Престон тоже понимал, что происходит, и, как и я, желал игры, в которой каждый имеет шаре выиграть. Разумеется, я не склонен к тому, чтобы делить выигрыш на равные части для всех игроков, находящихся к концу игры в равноправных условиях, но я считаю, что каждый должен иметь шанс выиграть.

– Значит, вы знали, что стали Ведущим Игру до того, как вас об этом, уведомили?

– Я знал за несколько недель до этого. Когда я в последний раз налаживал механизм, то сместил центр. На этот раз мне – удалось полностью проконтролировать процесс. Он управляется отнюдь не случаем. Он запрограммирован на годы вперед. Но это уже было ни к чему. Я навеки уже не мог быть никем смещен.

– Что вы собираетесь делать теперь? – спросил его Бентли. – Вы больше не сможете прийти к власти.

– Я вам уже сказал: я выхожу в отставку. Ни Рита, ни я никогда по – настоящему не отдыхали. Я рассчитываю провести остаток дней на залитой солнцем станции, подобной этой. Я смогу расслабиться, много спать, размышлять, издавать труды.

– Да? И на какую тему?

– По уходу за электронным оборудованием и ремонту его, – ответил Картрайт. – Это моя специальность.

Заговорила Рита.

– Через двадцать четыре часа вы, Тэд, станете Ведущим Игру. Сейчас вы находитесь в таком положении, в каком был мой дядя несколько дней назад. Теперь вы будете ждать, что они придут известить вас. Я никогда не забуду момент, когда мы услышали, как они приземлились на крышу. Затем появился майор Шеффер с портфелем под мышкой.

– Шеффер в курсе, – сказал Картрайт. – Мы все проиграли вместе с ним до того, как я дал вам карточку… Перед вами стоит трудная задача. Мир меняется, звезды открываются, словно расцветают розы. Диск является важным этапом. Вся Система должна измениться.

– Вы чувствуете себя способным на это? – спросила Рита у Бентли.

– Полагаю, да. Я хотел иметь возможность изменить мир – и вот я ее имею. – Внезапно он рассмеялся. – Я, без сомнения, первый человек, находящийся под клятвой самому себе. Я одновременно и служащий, и его покровитель. Я имею право на жизнь и на смерть – собственную.

– Быть может, у вас получится, – сказал Картрайт. Он явно волновался. – По – моему, это хорошая клятва. Вы должны одновременно обеспечить вашу защиту и делать то, что нужно. Вы ответственны только перед вашей совестью. Это правильное слово?

– Да, это правильное слово, – сказал вбежавший Шеффер. – Оно употребляется в исторических документах. А у меня новость: Инквик дал нам последний рапорт по Муру.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Картрайт смог спросить:

– Последний?

– Инквик – техники проследили за синтетическим телом до момента, когда оно проникло в корабль Престона. Об этом вы уже знали. Потом он побеседовал с Престоном и принялся изучать аппаратуру, поддерживающую в нем жизнь. На этом изображение оборвалось.

– Окончательно? Почему?

– По мнению техников, тело взорвалось. Мур, корабль, Джон Престон с его аппаратурой превратились в пепел. Непосредственное видимое изображение могло бы быть замечено обсерваториями.

– Какие – либо поля могли вызвать взрыв бомбы, – подсказал Бентли. – Механизм ее был дьявольски чувствителен.

– Нет. Было видно, как Мур решительно открыл синтетический торс и накоротко замкнул детонатор. – Шеффер пожал плечами. – Интересно было бы знать, зачем. Полагаю, мы должны послать туда группу и посмотреть, что они смогут раздобыть. Я не смогу спать спокойно, пока не узнаю всех подробностей.

– Я полностью согласен, – страстно поддержал его Бентли.

Картрайт достал свою записную книжку и вычеркнул последнюю запись.

– Ладно. Вот как это разрешилось. У нас еще будет время приказать собрать пепел. Теперь есть более срочные дела. – Он посмотрел на свои большие карманные часы. – Корабль скоро должен сесть. Если все прошло хорошо. Гровс должен приступить к высадке на Диск Пламени.

Диск был огромен. Тормозные двигатели гудели, – борясь с возраставшей гравитацией. Вокруг Гровса отслаивалась чешуя металлической живописи. Циферблат разбился, послышался звук лопнувшей канализации.

– Мы сейчас будем уничтожены, – сказал Конклин.

Гровс протянул руку и выключил свет.

Контрольный отсек потонул в темноте.

– Что это… – начал было Конклин, но тут увидел, что от экрана исходил мягкий свет. Это было холодное, бледное свечение, отражающееся на обоих мужчинах и механизмах. Исчезло черное пространство, усеянное звездами. Весь экран заполняло обширное лицо планеты. Прямо под ними был Диск Пламени. Долгое путешествие закончилось.

– Как странно, – пробормотал Конклин.

– Вот что увидел Престон.

– Что? Разновидность водоросли?

– Только не на таком расстоянии от Солнца. Это, без сомнения, радиоактивные минералы.

– Где Престон? Я полагал, что его корабль будет сопровождать нас до конца.

Поколебавшись, Гровс ответил:

– Примерно три часа назад мои приборы засекли термоядерный взрыв в десяти тысячах миль отсюда. С момента взрыва гравитационным индикаторам не удалось больше нащупать корабль Престона. Быть может, из – за близости Диска столь малая масса не…

В стеклянный корпус контрольного отсека вошел Джеретти.

– Великий Боже! – вскричал он, взглянув на экран. – Мы у цели!

– Это наша новая страна, – сказал ему Конклин. – Величественное зрелище, не правда ли?

– Оттуда исходит этот странный свет? Это напоминает спиритический сеанс. Вы уверены, что это планета, а не космическая змея? Мне не хотелось бы жить на космической змее, сколь бы огромна она ни была.

Конклин вышел из отсека и стал спускаться по сверкающему и вибрирующему коридору. Казалось, тихое зеленоватое свечение сопровождало его, пока он спускался по трапу на основную палубу. Перед дверью в кабину он на мгновение остановился и прислушался.

Остальные члены экипажа собирали в трюме свои пожитки: сковородки и кастрюли, постельные принадлежности, провизию, одежду.

Возбужденный говор доходил до Конклина сквозь рев тормозных двигателей. Гарднер, техник – ракетчик, начинал раздавать им комбинезоны Долдса и шлемы.

Конклин открыл дверь кабины и вошел. Мария подняла на него глаза.

– Мы прибыли?

– Нет еще. Вы, я вижу, готовитесь приступить к владению вашим новым миром. – Он рассмеялся. – Можете оставить все это здесь: мы будем жить тут, пока не возведем на поверхности дома.

– А… – сказала Мария. Она в смущении начала раскладывать по местам собранные вещи.

– Мы создадим здесь что – то типа колонии?

– Конечно, – сказал Конклин. Он потрогал металлическую перегородку. – Здесь.

Мария остановилась, держа в руках ворох одежды.

– Это ведь будет хорошо, Билл? Очевидно, вначале это будет тяжело, но потом не должно быть плохо. Мы будем жить главным образом под землей, как это делают на Уране и Нептуне. Ведь это даже приятней, да?

– Мы очень хорошо устроимся, – сказал Конклин.

Он галантно принял одежду из ее рук.

– Пойдем к Гарднеру. Он распределяет комбинезоны Долдса.

Жан нет Сиббей, нервно возбужденная, встретила их восклицанием:

– Он слишком маленький! Я не могу влезть в него!

Конклин помог ей застегнуть комбинезон.

– Но будьте особенно внимательны, чтобы не упасть. Это старая модель, и достаточно одного камешка, чтобы его продырявить. Через секунду вы умрете.

– Кто спускается первым? – спросила Мария. Она медленно застегивала многочисленные заклепки на комбинезоне.

– Капитан Гровс?

– Полагаю, что тот, кто первый подойдет к люку…

– Может быть, им буду я, – сказал, подходя, Джеретти. – Быть может, я окажусь первым человеческим существом, ступившим на Диск Пламени.

Они еще продолжали застегивать комбинезоны, балагуря и смеясь, чтобы унять нервное возбуждение, когда раздалась сирена, возвестившая о приземлении.

– Держитесь, – крикнул Конклин, – и проверьте ваши комбинезоны.

Астронеф с грохотом коснулся поверхности планеты, и все попадали друг на друга. Корпус задрожал, тормозные двигатели взвыли еще сильней, пытаясь остановить сумасшедший ход корабля, вгрызавшегося в застывшую поверхность планеты.

Свет замерцал и погас. В наступившей темноте члены экипажа застыли, парализованные жутким ревом разогнавшихся реакторов и оглушительным скрежетом раздиравшего скалы металла.

Конклин был отброшен на груду матрацев. На него посыпались ящики и кастрюли. Схватившись пальцами за продольную балку, он сумел подняться.

– Мария! – крикнул он. – Где ты?

Неподалеку он услышал шевеление.

– Я здесь, – ответила она слабым голосом. – Я, кажется, потеряла шлем.

Конклин нащупал его.

– Нет, все в порядке.

Корабль продолжал двигаться вперед, сопровождаемый ужасным скрежетом сминаемого металла.

Однако вскоре он замедлил ход и после заключительного толчка замер.

Где – то капало.

В другом конце коридора загорелась куча различных принадлежностей.

– Затушите огонь! – приказал Гровс.

Джеретти с огнетушителем в руках неуверенно пошел вперед.

– Думаю, что мы прибыли, – сказал он, поливая в центр пламени. Его напряженный голос дрожал в их наушниках.

Кто – то зажег электрический факел.

– Похоже, что в обшивке пробоина, – сказал Конклин. – Слышно, как выходит воздух.

Гровс был уже у люка. Он подождал когда подойдут остальные, раздвинул руками тяжелые засовы и пояснил:

– Больше нет утечки. Пробки должны были заткнуть дыру.

Люк открылся. Широко раскрыв глаза, Гровс торжественно двинулся вперед. Остальные, вначале колеблясь, затем увереннее, двинулись по трапу за ним. Мария дрожала, Джеретти помог ей овладеть собой.

Первым удалось коснуться поверхности планеты одному японскому рабочему – оптику. С горячим под массивным шлемом лицом он ловко соскользнул на обледеневшую скалистую поверхность. Японец улыбнулся им и помахал рукой.

– Все в порядке! – крикнул он им. – В пределах видимости нет никаких чудовищ!

Но Мария остановилась.

– Посмотрите на этот слабый свет, – сказала она.

Планета казалась огромной равниной, излучавшей зеленый свет. Мягкий, прозрачный, не дававший тени, он исходил отовсюду: от почвы, от камней. В этом зеленом свечении люди выглядели странно непроницаемыми, черными колоннами из металла и пластика, неуверенно шагающими вперед.

– Удивительно, что это существует так давно, – сказал Джеретти. Он поддел ногой обледенелый камушек. – А мы впервые это видим.

– А это неизвестно, – серьезно сказал Гровс. – Я надеялся найти здесь что – нибудь после приземления.

Он взял в руки мощное оружие, висевшее у него через плечо.

– Престон полагал, что Диск может принадлежать другой Системе.

На открытом участке почвы виднелось строение. Это была матовая металлическая сфера, гладкая и без всяких украшений. Мириады ледяных зеленых кристалликов летали вокруг, они осторожными шагами приближались к ней.

– Как, черт возьми, мы сможем войти в нее? – спросил Конклин.

Гровс поднял свое оружие.

– Не вижу никакого другого способа. – Он нажал на спусковой крючок и медленно вычертил круг.

– По – видимому, это из нержавеющей стали. Может быть, сделано человеком.

Конклин и Гровс пролезли в еще не остывшее отверстие. Их ушей достигла регулярная пульсация. Они находились в своеобразной комнате, заставленной механизмами. Позади них со свистом выходил воздух.

– Давайте постараемся вновь закрыть отверстие, – сказал Гровс.

Вдвоем им удалось заткнуть брешь. Затем они начали осматривать гудящие механизмы, связанные в сложные контуры.

– Добро пожаловать, – тихо раздался слабый ломкий голос/Они резко обернулись, держа оружие наготове.

– Ничего не бойтесь, – продолжал старческий голос. – Я всего – навсего человеческое существо такое же, как и вы.

Конклин и Гровс застыли в изумлении.

– О Боже, – произнес Гровс, – я полагал, что…

– Я Джон Престон, – сказал Старик.

У Конклина по спине пробежал холодок. Зубы его начали выбивать мерную дрожь.

– Вы говорили нам, что его корабль уничтожен. Посмотрите на него: ему, должно быть, миллион лет. И он плавает в этом растворе.

Будто в ответ на его слова, тонкие, словно бумага, губы раздвинулись и вновь раздался мерный шепот.

– Я очень стар, – сказал Престон, – почти полностью глух и парализован. – Рот открылся в улыбке. – Как вам наверняка известно, я страдаю артритом. Должно быть я где – то потерял очки и вижу не совсем четко.

– Это ваш корабль? – спросил Конклин. – Вы сели сюда перед нами?

Голова наклонилась в знак согласия.

– Он смотрит на нас, – сказал Гровс. – Как жутко.

– С каких пор вы находитесь здесь? – спросил Конклин у мумифицированного создания, плавающего в питательной ванне.

– Извините, – сказал Престон, – но я не могу выйти отсюда, чтобы пожать вам руки.

Конклин на мгновение закрыл глаза.

– Похоже, что он не услышал меня…

– Мы представляем Общество Престонистов, – нерешительно начал Гровс. – Мы следуем вашим трудам. А вы…

– Я так долго ждал, – перебил его Престон. – Столько грустных лет, столько одиноких лет!

– Тут что – то не так, – обезумев, произнес Конклин. – За этим что – то кроется! Он глух и слеп. – Конклин направился к скоплению механизмов. – И это не астронеф. Не совсем. По – моему…

– Я хочу рассказать вам о Диске Пламени, – перебил его сухой и безжизненный голос. – Для меня важно только это.

– Для нас тоже, – озадаченно ответил Гровс.

Конклин судорожно исследовал монолитную внутреннюю поверхность сферы.

– Нет реакторов. Эта штука не может перемещаться. Очевидно, есть антигравитационная защита, подобная той, что ставится в бакенах. – Он резко повернулся к Гровсу. – Это бакен. Я начинаю понимать.

– Послушайте меня, – сказал Престон. – Необходимо, чтобы я рассказал вам о Диске.

– Он должен иметь несколько таких бакенов, – сказал Конклин. – Этот, по – видимому, сел здесь, притянутый силами гравитации. Быть может, есть тысячи аналогичных бакенов.

Он подошел к Гровсу.

– Мы вошли в контакт не с кораблем, а с серией бакенов. Каждый направлял нас к следующему. Мы прошли по всей линии бакенов вплоть до последнего.

– Делайте, что хотите, – непреклонно твердил голос, – но выслушайте, что я хочу вам сказать.

– Замолчите! – закричал Конклин.

– Я должен остаться здесь, – с трудом говорил Престон. Он с усилием подбирал слова. – Я не смею выйти. Если я…

– Престон! – завопил Конклин. – Сколько будет дважды два?

– Я ничего не знаю о вас, – бесстрастно продолжал голос.

– Повторяйте за мной, – крикнул Конклин, – у Мэри была маленькая овечка. Ее шерстка была, как снег, бела.

– Прекратите! – закричал Гровс на грани истерики. – Вы что, сошли с ума?

– Поиски были долгими, – продолжал бормотать монотонный скрипучий голос, – и ничего не дали. Совсем ничего.

Конклин наклонил голову, а затем обернулся к проделанному ими отверстию.

– Он неживой. Это не питательная ванна, а какое – то летучее вещество, в котором сохранено видеоизображение. Синхронные звуко – и видеозаписи заставляют его двигаться весьма правдоподобным образом. Но он мертв. Мертв в течение пятисот лет.

В тишине раздавалось только непрерывное бормотание.

Конклин открыл брешь и наполовину высунулся наружу.

– Эй! – крикнул он остальным. – Идите сюда! Входите!

– Мы почти все слышали в наушниках, – сказал Джеретти. Он пролез в сферу. – Что это означает? И эта история про Мэри и маленькую овечку? – Увидев дубль Джона Престона, он замолчал. За ним, трепеща от нетерпения, вошли остальные.

Один за другим они застыли, увидев старика и услышав цепляющиеся друг за друга, еле слышные во все более и более разряжавшемся воздухе, слова.

– Закройте, – сказал Гровс, когда вошел последний японский рабочий.

– Это что… – недоверчиво начала Мария. – Почему он так бормочет? Ведь говорили, что он… рассказывает.

Конклин сильно надавил молодой женщине на плечо.

– Это всего только изображение. Он оставил их сотни, может быть, тысячи, разбросанные в пространстве, чтобы привлечь астронефы и направить их к Диску.

– Значит, он мертв?

– Уже очень давно. Но посмотрите на него. Он должен был умереть очень старым. Без сомнения, он уже много лет исследовал Диск. Он знал, что когда – нибудь в этом направлении пойдут корабли. Он хотел проводить их сюда, в этот мир.

– Он, наверное, не знал, что было основано Общество, – грустно сказала Мария. – Он не думал, что кто – нибудь пустится на поиски Диска.

– Нет. Но он знал, что рано или поздно астронеф пройдет здесь.

– Это как – то обманчиво…

– Не думаю, – вмешался Гровс. – Не поддавайтесь отчаянию. Мертва только физическая оболочка Джона Престона, и это не так уж важно.

– Наверное, вы правы, – сказала Мария. Ее лицо сразу просветлело. – В каком – то смысле это чудесно. Это почти чудо.

– Помолчи и послушай, – мягко сказал Конклин.

Все замолчали и принялись слушать.

– Это не слепое движение, – говорило дряхлое изображение старика. Его глаза, ничего не видя, скользили по ним. Он ничего не слышал. Он абсолютно не осознавал их присутствия. Он говорил с далекими – далекими слушателями. – Не живой инстинкт делает нас беспокойными и удовлетворенными. Я вам вот что скажу: самое возвышенное, что есть в человеке, это потребность расти, прогрессировать, открывать новые вещи, двигаться вперед, распространяться дальше, достигать новых территорий, проводить новые эксперименты, начинать понимать и жить, рвать с монотонностью привычного, идти вперед и никогда не останавливаться…