Текст книги "Нечто подобное"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

Армейский майор, худой, маленький, подтянутый, сказал:

– Фрау Тибодокс, разрешите вам представить рейхсмаршала господина Германа Геринга.

Человек плотного сложения, одетый в невероятно белую мантию в стиле тоги, держащий на кожаном поводке то, что оказалось львенком, вышел вперед и сказал по-немецки:

– Рад встрече с вами, миссис Тибодокс.

– Рейхсмаршал, – сказала Николь, – вы знаете, где вы сейчас находитесь?

– Да, – кивнул Геринг. Обращаясь к львенку, он строго сказал по-немецки: – Спокойно, Марси, – и потрепал его успокаивающе.

Все это наблюдал Бертольд Гольтц. Он переместился немного вперед во времени при помощи собственного аппарата фон Лессингера, он потерял терпение, ожидая, когда Николь переместит Геринга. И вот оно состоялось, или, точнее, вот как оно будет через семь часов.

* * *

Обладая аппаратом фон Лессингера, было легко проникать в Белый дом, несмотря на охрану НП; Гольтц так же просто побывал в прошлом, когда еще не было Белого дома, и потом вернулся в ближайшее будущее. Он уже проделывал подобные штуки несколько раз и будет делать еще; он знал это, потому что побывал уже и в собственном будущем. Все это его забавляло; он не только мог свободно видеть Николь, но и свободно видеть себя в прошлом и в будущем, выражаясь потенциально скорее, чем реально. Для него разворачивалась перспектива «может быть».

Они поладят, решил Гольтц. Николь и Геринг. Рейхсмаршал, взятый сперва из 1941, а затем из 1944 года; ему покажут разрушенную Германию 1945 года, он увидит конец нацистов, увидит себя на скамье подсудимых в Нюрнберге и, наконец, свое собственное самоубийство ядом, принесенным в свече для прямой кишки. Это произведет на него впечатление, мягко говоря. Не трудно будет добиться сделки; нацисты даже в нормальном состоянии всегда были мастерами сделок.

Несколько видов чудесного оружия из будущего появляются в конце Второй мировой войны, и эпоха варварства будет длиться не тринадцать лет, а, как клялся Гитлер, тысячу. Смертельный луч, лазерные лучи, водородные бомбы с радиусом сто мегатонн… все это значительно помогло бы вооруженным силам Третьего рейха. Плюс, конечно, А-1, или А-2, или, как их там называли союзники, В-1 и В-2. Теперь бы нацисты получили А-3, А-4 и дальше без границ, если надо.

Гольтц нахмурился. Потому что вдобавок к этой другие мрачные возможности распространялись параллельно почти оккультной темноте, окружавшей их. Что представляли собой эти менее вероятные варианты будущего? Опасные и все же наверняка лучшие варианты, чем этот, ясный путь, дорога, усыпанная чудесным оружием…

– Эй ты, там, – окликнул его человек из НП, неожиданно заметив Гольтца, прятавшегося в углу зала Болотной Орхидеи. Стража моментально выхватила пистолеты и прицелилась.

Конференция между Николь Тибодокс, Герингом и четырьмя военными советниками неожиданно прервалась. Все повернулись к Гольтцу и человеку из НП.

– Фрау, – произнес Гольтц, пародируя приветствие Геринга. Он уверенно вышел вперед; в конце концов, он предвидел и это при помощи аппарата фон Лессингера. – Вы знаете, кто я. Привидение на пиру. – Он усмехнулся. Но, конечно, в Белом доме тоже был аппарат фон Лессингера, они предвидели это, как и он. Во всем этом был элемент фатальности. Этого нельзя было избежать, здесь не было никаких альтернативных путей… Гольтц и не хотел бы, чтоб они здесь были. Он давно выяснил, что в конечном счете для него не было будущего в анонимности.

– Не сейчас, Гольтц, – холодно сказала Николь.

– Сейчас, – возразил Гольтц, направляясь прямо к ней. Человек из НП взглянул на нее в поисках указаний, он казался в высшей степени растерянным. Николь с раздражением отмахнулась от него.

– Кто это? – спросил рейхсмаршал, изучая Гольтца.

– Просто бедный еврей, – сказал Гольтц, – не такой, как Эмиль Старк, которого, как я заметил, сегодня здесь нет, несмотря на ваше, Николь, обещание. Существует очень много бедных евреев, рейхсмаршал. Как в ваше, так и в наше время. У меня нет никаких культурных или экономических ценностей, которые вы могли бы конфисковать, ни предметов искусства, ни золота, уж извините. – Он уселся за стол переговоров и налил себе стакан холодной воды из стоявшего рядом кувшина.

– Ваш зверек Марси злой?

– Нет, – ответил Геринг, привычно потрепав львенка. Он сел, посадив львенка на стол перед собой; тот послушно свернулся калачиком, полуприкрыл глаза.

– Мое присутствие, – сказал Гольтц, – мое еврейское присутствие нежелательно. Интересно, почему здесь нет Эмиля Старка. Почему, Николь? – Он посмотрел на нее. – Вы боялись оскорбить рейхсмаршала? Странно… Между прочим, Гиммлер имел дело с евреями в Венгрии через Эйхмана. И в Люфтваффе рейхсмаршала есть еврейский генерал, некто генерал Мильх. Это так, герр рейхсмаршал? – Он повернулся к Герингу.

– Я не знал этого о Мильхе, – с недовольным видом ответил Геринг, – он хороший человек – вот что я могу сказать.

– Вот видите, – сказал Бертольд Гольтц Николь, – герр Геринг привык иметь дело с евреями. Правда, герр Геринг? Вы можете не отвечать; я это видел своими глазами.

Геринг кисло на него посмотрел.

– Теперь о сделке… – начал Гольтц.

– Бертольд, – резко прервала его Николь, – убирайтесь отсюда! Я позволила вашим уличным забиякам свободно бродить везде – я это прекращу, если вы станете нам мешать. Вы знаете, какую цель я преследую. Вы же первый должны были 6 м одобрить это.

– Но я не одобряю, – сказал Гольтц.

Один из советников резко тявкнул:

– Почему нет?

– Потому что, – сказал Гольтц, – как только нацисты с вашей помощью выиграют Вторую мировую войну, они тут же уничтожат всех евреев. И не только в Европе и в России, но и в Англии, в США, в Латинской Америке тоже. – Он говорил спокойно. В конце концов, он видел это, испытал при помощи своего аппарата фон Лессингера, несколько из самых ужасных вариантов будущего. – Вспомните, целью нацистов в Мировой войне было уничтожение Вечного жида, это не было просто побочным продуктом.

Наступила тишина.

– Теперь действуй, – сказала Николь человеку из НП.

Тот прицелился и выстрелил в Гольтца.

Гольтц, отлично все рассчитав, в тот самый момент, когда пистолет наводился на него, вступил в контакт с эффектом фон Лессингера, окружавшим его. Вся сцена со всеми ее участниками стала мутной и совсем исчезла. Он остался в той же комнате Болотной Орхидеи, но людей уже не было. Он был один и все же среди неуловимых призраков будущего, собранных вместе аппаратом.

Перед ним проходила как будто процессия душевнобольных. Психокинетик Роберт Конгротян, попавший в роковые ситуации, сперва со своими ритуалами омовений, а затем с Уайлдером Пемброуком; этот представитель НП что-то сделал, но Гольтц не мог понять что. Затем он увидел себя, сперва обладающим огромной властью, а затем неожиданно, непостижимо – мертвым. Николь тоже проплыла мимо него в нескольких совершенно новых образах, которые он не мог осознать. Казалось, везде в будущем царила смерть, ожидала каждого. Что это значило? Галлюцинация? Крушение уверенности, казалось, ведет прямо к Роберту Конгротяну. Это было действие психокинетической силы, искривление ткани будущего, осуществляемое парапсихологическим талантом человека.

Если бы Конгротян знал, подумал Гольтц. Сила такого сорта – тайна даже для ее обладателя. Конгротян, запутавшийся в тумане собственной умственной болезни, совершенно не способный выступать и все же существующий, все же принимающий огромные размеры на ландшафте завтрашних дней, дней, которые впереди. Если бы я только мог проникнуть туда, понял Гольтц. Этот человек, который является, станет главной загадкой для всех нас… Тогда бы я все понял. Будущее не состояло бы из неопределенных теней, растворенных в конфигурациях, которые обычный разум – во всяком случае мой – никогда не сможет распутать.

* * *

В своей комнате в нейропсихиатрическом госпитале «Цель Франклина» Роберт Конгротян громко объявил:

– Теперь я совершенно невидим.

Он вытянул свою руку вверх и ничего не увидел.

– Свершилось, – добавил он, но не услышал и своего голоса, его тоже нельзя было воспринимать. – Что мне теперь делать? – спросил он четыре стены комнаты. Ответа не последовало. Конгротян был совершенно один; у него больше не было никакого контакт с той жизнью.

Мне нужно отсюда выбираться, решил он. Поискать помощи – здесь мне не помогут; они не смогли остановить процесс.

– Я отправляюсь в Дженнер. Повидаюсь с сыном.

Не было смысла искать доктора Саперса или любого другого врача, ориентированного на химиотерапию или нет. Период поисков терапии прошел. А теперь – новый период. В чем же он заключался? Он еще не знал. Однако он скоро узнал бы. Если бы прожил этот период. А как он мог это сделать, когда во всех смыслах он уже умер?

– Все, – сказал он себе. – Я умер. И все же я еще жив.

Здесь была тайна. Этого он не понимал.

Возможно, подумал он, то, что я должен искать, это возрождение.

Без всяких усилий – в конце концов, его никто не мог увидеть – он вышел из комнаты и прошел по коридору до лестницы, спустился и вышел из больницы через боковой выход. Теперь он шел по тротуару незнакомой улицы где-то в холмистом районе Сан-Франциско, окруженной очень высокими многоквартирными домами, многие из которых были построены еще до Третьей мировой войны.

Избегая ступать в трещины цементной мостовой, он скрывал пока шлейф гибельного запаха, который иначе оставался бы в его следах. Должно быть, мне лучше, решил он. Я нашел хотя бы временное средство очищения, чтобы перевесить мой запах тела. И не учитывая тот факт, что он все-таки был невидим…

Как же я буду играть на пианино? – спросил он себя. Очевидно, это конец моей карьеры.

И тут он вдруг вспомнил Мерилла Джадда, химика из АО «Химия». Джадд собирался мне помочь, вспомнил он. Я совершенно об этом забыл из-за волнения, вызванного моей невидимостью.

Я могу поехать в АО «Химия» на такси.

Он окликнул такси, которое проезжало мимо, но его не заметили. Разочарованный, он смотрел ему вслед. Я думал, что меня еще различают чисто электронные, сканирующие приборы, подумал он. Однако очевидно, что это не так.

Могу ли я дойти пешком до какого-нибудь филиала АО «Химия»? – спросил он себя. Думаю, что мне придется это сделать. Потому что я, конечно, не могу воспользоваться общественным транспортом, это будет непорядочно по отношению к другим.

Джадду придется нелегко со мной, подумал он. Он должен будет не только искоренить мой страх запаха тела, но и снова сделать меня невидимым. Обескураженность и уныние заполнили сознание Конгротяна. Они не могут этого сделать, понял он. Это слишком трудно, это безнадежно. Мне просто придется пытаться возродиться дальше. Когда я увижу Джадда, я спрошу его об этом: что может АО «Химия» сделать для меня в этом плане. В конце концов, после «Карпа» они самая могущественная экономическая организация во всех Штатах. Мне придется вернуться в СССР и там искать еще более мощное экономическое предприятие.

АО «Химия» так гордится своей химической терапией. Посмотрим, есть ли у них лекарство, способствующее возрождению.

Так он думал и шел вперед по тротуару, избегая расщелин в мостовой, когда вдруг заметил, что у него на пути что-то лежит. Животное, плоское, как тарелка, оранжевое в черную крапинку, с дрожащими антеннами. И в тот же самый момент в его мозгу появилась мысль: «Возрождение… да, новая жизнь. Начни снова в новом мире».

Марс!

Конгротян резко остановился и сказал:

– Ты прав.

Там, на тротуаре, перед ним был папуула. Он оглянулся и, конечно, увидел притон драндулетов, припаркованный неподалеку; сверкающие машины переливались на солнце. В центре стоянки, в небольшом здании офиса сидел оператор, и Конгротян шаг за шагом направился туда. Вслед за ним шел папуула и одновременно общался с ним:

– Забудьте АО «Химия»… Они ничего не могут для вас сделать.

Правильно, подумал Конгротян. Уже слишком поздно. Если бы еще недавно Джадд приехал к нему с чем-нибудь, все было бы иначе. Но теперь… и тут он понял. Папуула мог его видеть. Или, по крайней мере, мог еще ощущать каким-то органом или самосознанием, в каком-то размере или как-то еще. И – он не возражал против его запаха.

– Вовсе нет, – говорил ему папуула. – По мне, так у вас замечательный запах. У меня нет никаких жалоб, абсолютно никаких.

Останавливаясь, Конгротян сказал:

– На Марсе будет так же? Они смогут меня увидеть – или хотя бы ощущать меня, – и я их никак не обижу?

– На Марсе нет реклам Теодора Нитца, – дошли до него мысли папуулы, обосновываясь в его жаждущем мозгу. – Там вы постепенно избавитесь от этой порчи. В этом чистом, нетронутом окружении. Входите в контору, мистер Конгротян, и поговорите с мистером Миллером, нашим торговым представителем. Он жаждет вам помочь. Он здесь, чтобы вам услужить.

– Да, – сказал Конгротян и открыл дверь конторы. Там уже ожидал другой покупатель: продавец заполнял для него контракт. Высокий, худой, лысеющий мужчина, который казался беспокойным и скованным; он взглянул на Конгротяна и немного отодвинулся. Его оскорбил запах.

– Извините, – промямлил Конгротян.

– Теперь, мистер Страйкрок, – говорил первому покупателю продавец, – если вы подпишите здесь… – Он перевернул бланк на другую сторону и протянул перьевую ручку.

Покупатель резким движением подписал, затем отступил назад. Было видно, что он дрожит от напряжения.

– Важный момент, когда вы решаетесь, – сказал он Конгротяну. – У меня бы никогда не хватило смелости, но мне посоветовал психиатр. Сказал, что для меня это будет лучшим выходом.

– Кто ваш психиатр? – с естественным интересом спросил Конгротян.

– Сейчас есть только один. Доктор Эгон Саперс.

– И мой тоже! – воскликнул Конгротян. – Отличный человек. Я только что с ним разговаривал.

Теперь покупатель внимательно изучал лицо Конгротяна. Затем очень медленно и старательно произнес:

– Вы – тот, кто звонил по телефону. Вы звонили доктору Саперсу, когда я был в кабинете.

Продавец прервал их.

– Мистер Страйкрок, если хотите пройти со мной, то я могу провести с вами инструктаж по управлению самолетом, на всякий случай. И вы сможете выбрать любой. – Обращаясь к Конгротяну, он сказал: – Будьте добры, подождите.

Заикаясь, Конгротян спросил:

– Вы можете меня видеть?

– Я могу увидеть каждого, – сказал продавец. – У меня достаточно времени. – И он вышел из офиса вместе со Страйкроком.

– Успокойтесь, – сказал папуула в сознании Конгротяна; он остался в конторе, определенно чтобы составить ему компанию. – Все хорошо. Мистер Миллер как следует позаботится о вас, и очень, очень скоро. – Он мурлыкал и убаюкивал его. – Все будет отлично, – напевал он.

Вдруг в контору вошел покупатель, мистер Страйкрок.

– Теперь я вспомнил, кто вы! – сказал он, обращаясь к Конгротяну. – Вы знаменитый пианист, который всегда играет для Николь в Белом доме. Вы – Роберт Конгротян!

– Да, – подтвердил Конгротян, польщенный тем, что его узнали. Однако на всякий случай он осторожно отодвинулся от Страйкрока, чтобы не обидеть его.

– Удивительно, – сказал он, – что вы можете меня видеть: совсем недавно я стал совершенно невидимым… Фактически именно это я и обсуждал с Эгоном Саперсом по телефону. В данный момент мне требуется возродиться. Вот почему я собираюсь иммигрировать. Совершенно очевидно, что здесь, на Земле, мне не на что надеяться.

– Я вас понимаю, – сказал Страйкрок, кивая. – Я совсем недавно бросил работу, меня здесь больше ничто не удерживает, ни брат, ни… – Он замолчал, его лицо помрачнело. – Никто. Я живу один. У меня никого нет.

– Послушайте, – сказал Конгротян прерывисто. – Почему бы нам не уехать вместе? Или мой фобический запах тела вас очень оскорбляет?

Казалось, Страйкрок не понял, что он имел в виду.

– Вместе иммигрировать? Вы хотите сказать, владеть одним участком земли как партнеры?

– У меня масса денег, – сказал Конгротян, – от моих концертов. Я легко могу финансировать и вас, и себя. – Определенно деньги интересовали его в последнюю очередь. И, возможно, он мог бы помочь этому Страйкроку, который, в конце концов, только что бросил работу.

– Может, мы и могли бы что-нибудь придумать, – задумчиво сказал Страйкрок, кивая головой. – На Марсе будет чертовски одиноко; у нас не будет никаких соседей за исключением двойников. А я уже столько их насмотрелся, что мне хватит до конца жизни.

Продавец, мистер Миллер, вернулся в офис слегка встревоженный.

– Нам нужен только один драндулет, – сказал ему Страйкрок. – Мы с Конгротяном уезжаем вместе как партнеры.

– Тогда я покажу вам модель чуть побольше, – философски пожав плечами, сказал мистер Миллер. – Семейную модель. – Он открыл дверь офиса, и Чак с Конгротяном вышли на площадку. – Вы знакомы? – спросил Миллер.

– Познакомились сейчас, – сказал Страйкрок. – Но у нас обоих одна проблема: мы, так сказать, незаметны, невидимы здесь, на Земле.

– Это правда, – вставил Конгротян. – Я стал совершенно невидим человеческому глазу: очевидно, настало время иммигрировать.

– Да, если дело в этом, я бы с вами согласился, – согласился мистер Миллер.

* * *

Человек по телефону сказал:

– Меня зовут Мерилл Джадд. Я из АО «Химия», извините, что беспокою…

– Продолжайте, – сказала Жанет Раймер, усаживаясь за маленький, аккуратный, идиосинкразически оформленный стол. Она кивнула своей секретарше, которая тут же закрыла дверь, приглушив звуки и шум, доносившиеся из внешних коридоров Белого дома. – Вы говорите, что это касается Роберта Конгротяна.

– Верно. – На экране миниатюрное изображение лица Мерилла Джадда кивнуло. – И по этой причине мне пришло в голову связаться с вами из-за тесного контакта Конгротяна с Белым домом. Мне показалось реальным, что вас это заинтересует. Полчаса назад я пытался навестить Конгротяна в нейропсихиатрической больнице «Цель Франклина» в Сан-Франциско. Его там нет. Медперсонал не мог его найти.

– Понятно, – сказала Жанет Раймер.

– Определенно, он очень болен.

– У вас есть еще информация для нас? Если нет, то я бы хотела уже принять меры по тому, что вы сказали.

У психохимика из АО «Химия» больше не было информации. Он повесил трубку, и Жанет набрала номер внутренней линии, пытаясь связаться с несколькими станциями Белого дома, пока наконец ей не удалось связаться со своим непосредственным шефом Гарольдом Слезаком.

– Конгротян ушел из больницы и пропал. Бог знает куда он мог уйти, может, обратно в Дженнер – конечно, это следует проверить. Честно говоря, я думаю, что надо подключать НП: Конгротян нам очень важен.

– Важен, – повторил Слезак, наморщив нос. – Ну, скажем лучше, что он нам нравится. Мы бы предпочли с ним не расставаться. Я раздобуду разрешение Николь подключить полицию – думаю, вы правы в оценке ситуации.

Слезак безо всяких дружелюбных формальностей прекратил разговор. Жанет тоже повесила трубку.

Она сделал все, что могла; теперь от нее ничего не зависело.

Следующее, что она поняла, – это что в ее кабинете находился представитель НП с записной книжкой в руках. Уайлдер Пемброук – она мельком встречалась с ним несколько раз, когда он занимал менее высокие посты, – уселся напротив нее и начал записывать.

– Я уже связался с «Целью Франклина». Уполномоченный задумчиво на нее посмотрел. – Похоже, что Конгротян позвонил доктору Саперсу. Вы знаете, кто это: единственный оставшийся психоаналитик. После этого мало что известно. Вы знаете, Конгротян встречался со Саперсом?

– Да, конечно, – сказала Жанет. – Какое-то время.

– Куда он пойдет, как вы думаете?

– Если не в Дженнер…

– Там его нет. В той области есть наши люди.

– Тогда не знаю. Спросите Саперса.

– Это мы и делаем, – сказал Пемброук.

Она рассмеялась:

– Может, он присоединился к Бертольду Гольтцу?

Представитель совершенно не поддержал ее настроения, с суровым непроницаемым лицом он сказал:

– Это, конечно, мы учтем. Имеется также возможность, что он удрал на одну из стоянок Луни Люка, один из передвигающихся по ночам притонов драндулетов. Похоже, они появляются каким-то образом в нужном месте и в нужное время… Бог знает как им удается. Из всех вариантов… – Пемброук обращался наполовину к себе самому; он казался очень взволнованным. – Насколько я понимаю, это самое худшее.

– Конгротян никогда не поедет на Марс, – сказала Жанет. – Там нет спроса на его талант; им не нужны пианисты для концертов. А под его эксцентричной артистической оболочкой скрывается холодный расчет. И об этом он наверняка знает.

– Может, он перестал играть, – сказал Пемброук. – Сменил на что-нибудь лучшее.

– Интересно, каким фермером может стать психокинетик.

Пемброук сказал:

– Возможно, именно об этом сейчас думает сам Конгротян.

– Мне… кажется, что он захочет взять жену и сына.

– Может, и нет. Может, в этом все и дело. Вы видели мальчика? Отпрыска? Вы знаете о районе Дженнера и что там случилось?

– Да, – глухо сказала она.

– Тогда вы понимаете…

Оба замолчали.

Ян Дункан как раз усаживался в удобное кожаное кресло напротив доктора Саперса, когда взвод Национальной полиции ворвался в кабинет.

– Вам придется заняться лечением чуть позже, – сказал молодой, с острым подбородком командир взвода, быстро показывая доктору Саперсу свое удостоверение. – Роберт Конгротян исчез из «Цели Франклина», и мы пытаемся его найти. Он не связывался с вами?

– С тех пор как покинул больницу – нет, – сказал доктор Саперс. – Он позвонил мне до этого, когда был еще в…

– Это мы знаем. – Полицейский посмотрел на Саперса. – Каковы шансы того, что Конгротян присоединился к «Сынам Службы»?

– Никаких, – не задумываясь, ответил Саперс.

– Хорошо. – Полицейский записал это. – Как вы считаете, мог ли он податься к людям Луни Люка? Иммигрировал или пытался это сделать при помощи драндулетов?

– Думаю, все шансы – за, – ответил доктор после долгой паузы. – Ему нужно уединение, и он постоянно его ищет.

Командир НП закрыл записную книжку, повернулся к взводу и сказал:

– Все, придется закрывать все стоянки. – Он сказал в свое портативное переговорное устройство: – Доктор Саперс подтверждает версию со стоянками Люка, а не с «Сынами Службы». Я думаю, нам следует прислушаться к нему; похоже, доктор уверен. Проверьте тут же всю область Сан-Франциско, посмотрите, не показалась ли стоянка там. Спасибо. – Он отключил связь, а затем сказал доктору Саперсу: – Спасибо за помощь. Если он появится у вас, дайте нам знать. – И он положил на стол доктора свою визитку.

– Будьте с ним поосторожней, – сказал доктор Саперс, – если вы все же его Найдете. Он очень, очень болен.

Человек из НП взглянул на него, чуть улыбнулся, затем со своим взводом покинул кабинет. Дверь за ними закрылась. Ян Дункан и доктор Саперс снова остались одни.

Странным хриплым голосом Ян Дункан сказал:

– Мне придется прийти к вам в другой раз. – Он неуверенно поднялся. – До свидания.

– Что случилось? – спросил доктор Саперс, тоже поднимаясь.

– Мне нужно идти. – Ян Дункан порывисто направился к двери, с трудом открыл ее и исчез; дверь громко хлопнула.

Странно, подумал доктор Саперс. Этот человек (кажется, Дункан?) не успел даже начать рассказывать о своих проблемах. Почему его так расстроило появление НП?

Подумав и не найдя ответа, доктор Саперс снова уселся в кресло и позвонил Аманде Коннорс, чтобы она впустила следующего пациента. Вся приемная была наполнена людьми, мужчины (и многие женщины) исподтишка наблюдали за Амандой, за каждым ее движением.

– Да, доктор, – послышался приятный голос Аманды, который показался доктору более приятным, чем обычно.

* * *

Выйдя из клиники доктора, Ян Дункан стал бешено искать такси. Эл был там, в Сан-Франциско; он знал это. Эл дал ему график и места, где будет останавливаться стоянка номер три. Они схватят Эла. Это будет конец Дункана и Миллера и их классических кувшинов.

Лоснящееся, новенькое такси окликнуло его:

– Эй, могу вам помочь?

– Да, – задыхаясь, сказал Дункан и рванул на полосу движения навстречу такси.

У меня есть шанс, подумал он, когда такси помчалось в направлении, которое он ему задал. Но они окажутся там быстрее меня. Или нет? Полиции придется прочесывать весь город, квартал за кварталом, в то время как он знал и направлялся точно в то место, где можно найти стоянку номер три.

Возможно, у него все же имелся шанс – правда, очень небольшой.

Если тебя возьмут, Эл, сказал он сам себе, это будет и мой конец. Я не могу сделать это один. Я или примкну к Гольтцу, или умру, сделаю что-нибудь ужасное в этом роде. Неважно что.