Текст книги "Симулакрон"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Может быть, у нас что-нибудь и получится, – задумчиво произнес Страйкрок. – На Марсе, скорее всего, чертовски одиноко: у нас даже соседей никаких не будет, разве что симулакроны. А я достаточно на них насмотрелся, чтобы в упор их не видеть всю оставшуюся жизнь.

Продавец, мистер Миллер, вошел в контору с несколько обеспокоенным видом.

– Нам нужен только один марсолет на двоих, – сообщил ему Страйкрок. Мы с Конгросяном эмигрируем вместе и становимся партнерами.

Мистер Миллер пожал плечами и предложил:

– Тогда я покажу вам несколько большую по величине модель, рассчитанную на семью.

Открыв дверь, он пропустил мимо себя Конгросяна и Страйкрока. вышедших на территорию стоянки.

– Вы знакомы друг с другом? – поинтересовался он.

– Вот только что познакомились, – пояснил Страйкрок. – Но проблемы у нас обоих одни и те же. Мы невидимы здесь, на Земле. Так можно коротко их обозначить.

– Что да, то да, – согласился Конгросян. – Раз уж я стал совершенно неразличим человеческому глазу, то, очевидно, самая пора эмигрировать.

– Пожалуй, это так, если здесь уместно мое мнение, – несколько язвительно согласился мистер Миллер.

***

Мужчина на экране видеофона произнес:

– Меня зовут Меррил Джадд, я из «АГ Хемие». Простите, что побеспокоил вас.

– Выкладывайте, – перебила его Джанет Раймер, усаживаясь поудобнее за своим небольшим аккуратным письменным столом.

Кивнув своей секретарше, она велела тотчас же закрыть дверь, чтобы не доносился шум из коридоров Белого дома.

– Это имеет какое-то отношение к Ричарду Конгросяну?

– Верно, – кивнуло на экране миниатюрное изображение лица Меррила Джадда. – Именно по этой причине мне пришла в голову мысль связаться с вами, зная о тех тесных узах, что связывают Конгросяна с Белым домом. Мне показалось вполне логичным, что вам захочется узнать об этом. Я попытался, примерно полчаса тому назад навестить Конгросяна в нейропсихиатрической больнице «Франклин Эймс» в Сан-Франциско. Он исчез. Персонал никак не может определить его местонахождение.

– Понятно, – кивнула Джанет Раймер.

– По всей вероятности, он очень болен. Судя по тому, что он говорил мне…

– Да, – подтвердила Джанет, – он очень болен. У вас есть еще информация для нас? Если нет, то мне хотелось бы начать работать над этим прямо сейчас.

У психохимиотерапевта «АГ Хемие» никакой другой информации не было.

Он дал отбой, и Джанет позвонила по внутренней сети, пытаясь связаться с другими станциями Белого дома, пока ей не удалось пробиться к своему номинальному начальнику Гарольду Слеваку.

– Конгросян покинул больницу и исчез. Одному богу известно, куда он может запропаститься, возможно, он вернется в Дженнер – нам следует это проверить. Честно говоря, я считаю, что следует привлечь НП. Конгросян для нас жизненно важен.

– Жизненно важен, – эхом повторил Слевак, морща нос. – Ну что ж, давайте лучше скажем, что он нам нравится. Я получу разрешение Николь привлечь полицию. Мне кажется, вы правы в своей оценке ситуации.

Слевак без особого воодушевления дал отбой. Джанет положила трубку.

Она сделала все, что могла; теперь дальнейшее от нее уже не зависело.

Следующее, что до нее дошло, это то, что в ее кабинет вошел представитель НП с записной книжкой в руке. Уайлдер Пемброук – она сталкивалась с ним множество раз, когда он занимал должности пониже, уселся напротив нее и начал свой доклад.

– Я уже проверил «Франклин Эймс», – уполномоченный НП задумчиво поглядел на нее. – Похоже на то, что Конгросян связывался по видеофону с доктором Эгоном Сапербом – вы знаете, кто это: единственный оставшийся психоаналитик. После этого он не оставил почти никаких следов. Как вы полагаете, Конгросян виделся с Сапербом перед этим?

– Да, разумеется, – ответила Джанет. – И не один раз.

– Куда, по вашему мнению, он мог бы отправиться?…

Если не считать Дженнера…

– Там его нет. Наш человек дежурит там.

– Тогда – не знаю. Спросите у Саперба.

– Мы это сделали, – сказал Пемброук.

Она рассмеялась.

– Может быть, он присоединился к Бернгарду Гольцу?

Комиссара такая возможность нисколько не забавляла. Лицо его оставалось суровым.

– Мы, разумеется, проверим и это. И еще всегда имеется возможность забрести на одну из стоянок Луни Люка, этих летающих по ночам марсолетов.

Они, похоже, оказываются в самое подходящее время в самых подходящих местах. Одному богу известно, как это им удается, но это почему-то именно так. Из всех возможностей… – Пемброук как бы рассуждал вслух, вне обращая ни на кого внимания, и притом весьма оживленно. – Что касается меня, я считают такой вариант наихудшим.

– Конгросян никогда не отправится на Марс, – заметила Джанет.

– Там нет рынка для его таланта, вот что; кому там нужны пианисты?

Несмотря на все свои эксцентричные выходки, Ричард очень умен. Он прекрасно это понимает.

– Может быть, он забросит игру, предложил Пемброук. – Заменит ее чем-нибудь получше.

– Хотела бы поглядеть, какой фермер может выйти из психокинетика.

– А может быть, – снова предположил Пемброук, – именно такие вот мысли и владеют сейчас Конгросяном?

– Я… мне кажется, он захотел бы взять туда и свою жену с сыном.

– Скорее всего, что нет. Возможно, в этом-то и заключается вся суть происходящего. Вы когда-нибудь видели этого мальчика? Его сына? Вам известен район, где находится Дженнером? Вы знаете, что с ним произошло?

– Да, – выдавила Джанет.

– Тогда вам все ясно.

Они оба замолчали.

***

Ян Дункан только-только расположился поудобнее в обитом кожей кресле напротив д-ра Эгона Саперба, когда в кабинет ворвалась группа агентом НП.

– Вам придется подождать с оказанием ваших услуг, – заявил молодой остролицый главарь НП после того, как на мгновение предъявил Сапербу свое удостоверение. – Ричард Конгросян исчез из «Франклин Эймс», и мы пытаемся отыскать его. Он с вами связывался?

– Нет, – ответил д-р Саперб, – он позвонил мне раньше – тогда, когда он еще был…

– Нам это известно. – Агент НП в упор поглядел на Саперба. – Как, по вашему мнению, мог Конгросян присоединиться к сыновьям Иова?

Ответ последовал незамедлительно:

– Это абсолютно исключено.

– Прекрасно, – старший сделал какую-то пометку. – А как по-вашему, есть ли хоть малейшая возможность того, что он связался с людьми Луни Люка? Эмигрировал или предпринимает попытку эмигрировать с помощью марсолетов?

После длительного раздумья д-р Саперб произнес:

– Полагаю, такая возможность в высшей степени вероятна. Ему нужно уединение, он давно уже его ищет.

Старший полисмен закрыл свой блокнот и повернулся к своим подчиненным.

– Вот так-то. Стоянки следует немедленно прикрыть. Затем через свое переносное переговорное устройство он сообщил:

– Доктор Саперб склоняется в пользу стоянок, но никак не на сыновей Иова. Как я полагаю, нам следует с ним согласиться. Доктор высказывается совершенно определенно. Проверьте сейчас же район Сан-Франциско, установите, не появилась ли там одна из стоянок. Благодарю вас.

Затем о снова повернулся к д-ру Сапербу.

– Мы высоко ценим вашу помощь. Если он снова свяжется с вами, известите, пожалуйста, нас.

Он положил вою визитную карточку на письменный стол Саперба.

– Постарайтесь с ним… помягче, – посоветовал Саперб, – если его отыщете. Он очень, очень болен.

Полисмен подмял на него взор, слегка улыбнулся, а затем вся компания покинула кабинет. Дверь за ними закрылась. Ян Дункан и д-р Саперб снова остались одни.

Отрешенным, осипшим голосом Ян Дункан произнес:

– Мне придется проконсультироваться у вас как-нибудь в другой раз. Он нерешительно поднялся. – До свидания.

Что– то случилось? -спросил д-р Саперб, тоже поднимаясь.

– Мне нужно уходить, – Ян Дункан дернул за ручку двери, с трудом отворил ее и исчез.

Дверь за ним захлопнулась. Странно, подумалось Сапербу. У этого человека – Дункана, что ли – не было даже возможности начать обсуждать со мной свои трудности. Почему появление НП столь сильно разволновало его?

Поразмыслив некоторое время, но не найдя ответа, он сова расположился за письменным столом и попросил Аманду Коннерс впустить следующего пациента. Вся приемная была полна людей, среди пациентов были и женщины, все они исподтишка следили за каждым движением Аманды.

– Слушаюсь, доктор, – раздался ее приятный голос, что более, чем обычно, ободрило д-ра Саперба.

***

Едва выйдя из кабинета врача, Ян Дункан стал спешно искать такси. Эл был сейчас здесь, в Сан-Франциско, он знал это. Эл оставил ему график появления стоянки № 3. Они заберут Эла. и это будет означать конец дуэта «Дункан и Миллер. Классика на кувшинах».

Около него само остановилось модерновое, все так и лоснящееся такси.

– Удивляться было некогда, Ян Дункан смело ступил на мостовую, чтобы сесть в кабину.

Это дает мне шанс, сказал он самому себе, как только роботакси молнией метнулось к месту назначения, которое он назвал. Но они туда доберутся раньше. А может быть, нет? Полиции ведь надо прочесать по сути всю территорию города, квартал за кварталом, он же знал, где находится стоянка и направлялся прямо туда, где можно будет найти ее. Так что все-таки кое-какие шансы – пусть даже и самые незначительные – у него имелись.

Если тебя заберут, Эл, подумал он, это будет означать конец и для меня. Я не смогу продолжать жить в одиночку. Я присоединюсь к Гольцу или погибну, ничто иное меня не ждет.

Роботакси мчалось через весь город к стоянке № 3 марсолетов Луни Люка.

Глава 11

Нату Флайджеру захотелось узнать, так, из простого любопытства, имеется ли у чап-чапычей хоть какая-нибудь своя музыка. Но не в том заключалась стоявшая перед ними здесь задача: впереди уже виднелся дом Ричарда Конгросяна – светло-зеленое деревянное трехэтажное строение. Во дворике, перед домом они увидят нечто совершенно невероятное – древнее необрезанное с бахромой на листьях и коричневым стволом пальмовое дерево.

Но Гольц сказал…

– Мы прибыли, – пробормотала Молли.

Старое такси замедлило ход, издало скрежещущий шум переключения передач, а затем как-то сразу двигатель заглох. Вокруг повисла тишина. Нат прислушался к шороху ветра в кронах деревьев, к едва различимому ритму мельчайших капель похожего на туман дождя, который моросил здесь повсюду, куда бы они ни заезжали, и теперь стучал по крыше кабины, по листве, по неухоженному старинному деревянному зданию с его покрытой рубероидом площадкой для принятия солнечных ванн и множеством небольших квадратных окон, в нескольких из которых были выбиты стекла.

Джим Планк закурил «Корону Кюрасао» и констатировал:

– Никаких признаков жизни.

Что соответствовало действительности. Значит, по всей видимости, Гольц был прав.

– Мне кажется, – нарушила молчание через некоторое время Молли, – мы затеяли нечто совершенно сумасбродное.

Она открыла дверцу такси и проворно выскочила из кабины. Почва под ее ногами сочно зачавкала. Она скривилась.

– Чап-чапычи, – напомнил Нат. – Мы всегда можем записать музыку чап-чапычей. Если у них она вообще шесть. – Он тоже выбрался из машины, стал рядом с Молли, и они оба долго разглядывали огромное старое здание, причем никто не проронил ни слова.

Это было грустное зрелище – в этом не было ни малейших сомнений.

Засунув руки в карманы, Нат направился к дому. Прошелся по усыпанной гравием дорожке, которая пролегла среди старых кустов фуксий и камелий.

Молли последовала за ним. Джим Планк остался в такси.

– Давайте скорее кончать все это и прочь отсюда, – сказала Молли.

На ней были только яркая ситцевая кофта и шорты, она дрожала от холода.

Нат обнял ее за плечи.

– В чем дело? – недовольно спросила она.

– Ничего особенного. Просто я очень тебя люблю. Я вдруг это ясно понял. Впрочем, сейчас я согласен на что угодно, если оно не мокрое и не хлюпает под ногами, – на мгновение он крепко прижал ее к себе. – Разве так тебе не лучше?

– Нет, – ответила Молли. – А впрочем, да. Сама не знаю, – призналась она раздраженно. – Ради бога, поднимись лучше на крыльцо и постучи.

Она высвободилась из его объятий и подтолкнула его вперед.

Нат поднялся по прогнувшимся деревянным ступенькам и повернул рукоятку дверного звонка.

– Я неважно себя чувствую, – сказала Молли. – Почему бы это?

– Повышенная влажность.

И самого Ната она страшно угнетала, он едва дышал. Интересно, подумал он, как такая погода повлияет на форму жизни с Ганимеда, которую он содержал в своей записывающей аппаратуре; ей нравилась влага и здесь она, пожалуй, будет процветать. Возможно, «Ампек Ф-A2» мог бы сам по себе существовать бесконечно долго в таком дождливом лесу. Для нас же здешняя окружающая среда более чужда, чем на Марсе. Эта мысль поразила его. Марс и Тихуана куда ближе, чем Дженнер и Тихуана! С точки зрения экологии, конечно.

Дверь отворилась. Прямо перед ними загораживая вход, стояла женщина в светло-желтом комбинезоне и разглядывала их. Ее карие глаза были спокойны, хотя взгляд оставался настороженным.

– Миссис Конгросян? – спросил Нат.

Бет Конгросян выглядела весьма неплохо. На вид ей можно было дать около тридцати. В любом случае эта стройная женщина со светло-каштановыми волосами, подвязанными сзади лентой, прекрасно смотрелась.

– Вы из студии звукозаписи? – Ее низкий голос был странным образом невыразительным, по сути даже бесстрастным. – Мистер Дондольдо позвонил мне и сказал, что вы выехали. Какая досада. Проходите внутрь, если хотите, но Ричарда здесь нет, – с этими словами она распахнула перед ними дверь. Он в больнице, в центре Сан-Франциско.

Боже мой, подумал он. Вот неудача. Он повернулся к Молли и они обменялись безмолвными взглядами.

– Пожалуйста, проходите, – предложила Бет Конгросян. – Давайте я приготовлю вам кофе или что-нибудь еще, прежде, чем вы развернетесь и уедете. Вы проделали такое далекое путешествие.

– Вернись и позови Джима, – сказал Нат, обращаясь к Молли. – Я не против предложения миссис Конгросян. Чашка кофе мне не помешает.

Молли молча повиновалась.

– У вас усталый вид, – заметила Бет Конгросян. – Это вы, мистер Флайджер? Я записала вашу фамилию. Мистер Дондольдо сообщил мне ее по телефону. Я знаю, что Ричард был бы рад записаться для вас, будь он здесь; вот почему все так досадно.

Она повела его в гостиную, загроможденную плетеной мебелью. В комнате было темно и прохладно, но главное – сухо.

А что вы скажете насчет джина с тоником? Есть у меня еще и виски. Не угодно ли виски со льдом? – предложила миссис Конгросян.

– Только кофе, – попросил Нат. – Благодарю вас.

Он стал разглядывать фотографию на стене. На ней была снята сцена, где мужчина раскачивал металлические качели с маленьким ребенком.

– Это ваш сын?

Женщина, однако, уже вышла.

Он ужаснулся. У ребенка на фотографии была характерная для чап-чапычей челюсть.

Позади него появилась Молли и Джим Планк. Он взмахом руки позвал их к себе, и они тоже стали изучать фотографию.

– Музыка, – произнес Нат. – Хотел бы я знать, есть ли у них какая-нибудь музыка.

– Они не в состоянии петь, – сказала Молли. – Как они могли бы петь, если не в состоянии даже говорить?

Она отошла от фотографии и, скрестив руки на груди, стала смотреть через окно гостиной на пальмовое дерево снаружи.

– Что за уродливое дерево? – Она повернулась к Нату. – Ты со мной не согласен?

– Я считаю, – ответил он, – что на земле достаточно места для жизни любого рода.

– Я с этим вполне согласен, – тихо заметил Джим Планк.

Вернувшись в гостиную, Бет Конгросян обратилась к Джиму Планку и Молли:

– А что бы вы предпочли? Кофе? Виски? Что-нибудь перекусить?

Они стали совещаться.

***

В своем кабинете в административном здании детройтского филиала «Карп унд Зоннен Верке» Винс Страйкрок принял телефонный вызов от своей жены или, вернее, бывшей жены, Жюли, – теперь Жюли Эплквист, как и тогда, когда он с нею впервые повстречался.

Выглядевшая прелестно, но обеспокоенная и страшно смущенная, Жюли сказала:

– Винс, этот твой чертов братец – он исчез! Она посмотрела на него с мольбой во взоре и добавила. – Не знаю даже, что предпринять.

– Куда исчез? – намеренно спокойным тоном произнес Винс.

– Я думаю… – она поперхнулась переполнявшими ее словами.

– Винс, он бросил меня, чтобы эмигрировать; мы обсуждали этот вопрос, я была против и теперь уверена в том, что он решил это сделать в одиночку.

Он уже давно готовился к этому – теперь я понимаю. Просто я не относилась к его словам достаточно серьезно.

Ее глаза наполнились слезами.

Позади Винса появился его начальник.

– Герр Антон Карп желает видеть вас. Он ждет вас в кабинете номер четыре. Желательно как можно скорее.

Он глянул на экран, понял, что это личный вызов.

– Жюли, – испытывая неловкость, произнес Винс. – Мне приходится прервать наш разговор.

– Ладно, – кивнула она. – Только сделай что-нибудь для меня. Разыщи Чика. Пожалуйста. Я никогда не буду больше тебя ни о чем просить. Обещаю.

Мне только нужно его обязательно вернуть.

Ничего у вас двоих все равно не получится, отметил про себя Винс. И, несмотря на тяжелое чувство, испытал при этом облегчение. Ты поступила жестоко, дорогая, подумал он. Но ты совершила ошибку. Я хорошо знаю Чика и знаю, что он прямо-таки цепенеет перед такими женщинами, как ты. Ты напугала его до такой степени, что он готов бежать куда угодно, и его уже не остановить. Уж если он решился на это, то теперь даже не оглянется. Это путешествие только в один конец.

Вслух же он пообещал:

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо тебе, Винс, – с трудом выдавила она сквозь душившие ее слезы. – Даже если я и не люблю больше тебя активной любовью, я все равно…

– Прощай, – оборвал он ее излияния и дал отбой.

Мгновением позже он поднимался в кабинет лифта в апартаменты номер четыре.

– Герр Страйкрок, насколько мне известно, ваш брат является служащим одной жалкой фирмы под названием «Фрауэнциммер и компания». Это так?

Массивное, будто высеченное из камня лицо Карпа исказилось от охватившего его напряжения.

– Да, – не сразу, очень осторожно подтвердил Винс. – Но… – он запнулся в нерешительности.

Если Чик эмигрировал, значит он оставил свою работу – ведь не мог же он забрать ее с собой. Что же тогда этому Карпу нужно? Лучше на всякий случай не торопиться, чтобы не сболтнуть лишнее.

– Он может вас устроить туда? – спросил Карп.

Винс часто-часто заморгал.

– Вы… вы имеете в виду – в их фирму? В качестве клиента? Или вы…

Он чувствовал, что какая-то неясная тревога охватывала его по мере того, как все глубже проникал в него сверлящий взгляд холодных глаз этого немецкого эрзац-промышленника.

– Я не совсем понимаю, герр Карп, – промямлил он.

– Сегодня, – резкими, отрывистыми раскатами гремел голос Карпа, правительство отдало контракт на изготовление симулакронов герру Фрауэнциммеру. Мы изучили сложившееся положение, и пришли к решению, продиктованному сложившимися обстоятельствами. Вследствие этого заказа фирма Фрауэнциммера резко расширится, он станет набирать новых служащих. Я хочу, чтобы вы с помощью вашего брата поступили туда на работу как только сможете это устроить. Лучше всего уже сегодня.

Винс удивленно на него воззрился.

– В чем дело? – спросил Карп.

– Я… в недоумении, – едва выдавил Винс.

– Как только Фрауэнциммер примет вас на работу, проинформируйте непосредственно меня; не разговаривайте ни с кем, кроме меня.

Карп зашагал по густо устланной коврами комнате, энергично почесывая нос.

Мы уведомим вас, каким должен быть ваш следующий шаг. Пока это все, герр Страйкрок.

– Имеет ли какое-либо значение, чем я буду там заниматься? – упавшим голосом спросил Винс. – Я имею в виду – насколько важно, в чем именно будет заключаться моя работа?

– Нет, – ответил Карп.

Винс покинул апартаменты. Дверь за ним тотчас захлопнулась. Он стоял в коридоре один, пытаясь собраться с духом и привести в порядок свои мысли. Боже мой, подумал он. Они хотят бросить меня, как кирпич, в конвейер фирмы Фрауэнциммера. Я это точно знаю. Саботаж или шпионаж – не одно, так другое. В любом случае, что-то незаконное, что-то, что привлечет ко мне внимание НП – ко мне, а не к Карпу.

Он ощутил свое полное бессилие. Они могут заставить меня сделать все, что только захотят, стоит только пошевелить пальцем. Я не стану сопротивляться, осознал он.

Он возвратился в свой кабинет, дрожа всем телом, закрыл дверь и уселся за стол. Вот так, один, сидел он в безмолвии за письменным столом, куря сигару из эрзац-табака и размышляя. Руки его, как он обнаружил, онемели.

Мне нужно рвать когти отсюда, убеждал он самого себя. Нечего мне быть жалкой, микроскопической, ничтожной креатурой «Карп Верке» – это погубит меня. Он с яростью раздавил свою бестабачную сигару. Куда же мне податься?

– вот какой вопрос его волновал. Куда? Мне нужна помощь. От кого ждать мне ее?

Есть этот врач-психоаналитик. Тот, к которому ходили на прием они с Чиком.

Подняв телефонную трубку, он связался с дежурной по телефонной станции фирмы Карпа.

– Свяжите меня с доктором Эгоном Сапербом, – велел он дежурной. – Тем самым единственным психоаналитиком, который еще остался.

После этого он снова с жалким видом устроился за письменным столом, прижав трубку к уху. И стал ждать.

***

Слишком многое мне еще нужно сделать, отметила про себя Николь Тибо.

Я не оставлю попыток провести деликатные, хитрые переговоры с Германом Герингом. Я велела Гарту Макри передать контракт на нового Дер Альте малоизвестной, небольшой фирме, а не Карпу. Мне нужно решить, что делать, если все-таки отыщется Ричард Конгросян. А тут еще и Закон Макферсона, и этот последний психоаналитик, доктор Саперб, и наконец вот это – последнее решение, принятое даже без каких-либо попыток проконсультироваться со мной или хотя бы заблаговременно уведомить меня об этом – о наступлении на стоянки марсолетов Луни Люка. Решение потрясающее своей категоричностью.

С большим неудовольствием она изучала приказ полиции, который был разослан каждому подразделению НП на территории всех СШЕА. Это совсем не в наших интересах, решила она: я не могу позволить напасть на Люка, потому что я просто не в силах ничего с ним поделать. Мы будем выглядеть совсем уж глупо. Нас обвинят в тоталитаризме, существование которого обеспечивается только огромным военным потенциалом и полицейским аппаратом.

Бросив взгляд на Уайлдера Пемброука, Николь сказала:

– Вам в самом деле уже удалось отыскать стоянку? Ту, что в Сан-Франциско; где, как вы вообразили, находится Ричард?

– Нет. Мы пока еще ее не нашли.

– Пемброук нервно вытер пот со лба; он явно испытывал тяжелое нервное напряжение.

– Если бы у меня было время, я бы, разумеется, проконсультировался с вами. Но стоит ему только вылететь в направлении Марса…

– Лучше его потерять, чем раньше времени выступить против Люка!

Она была хорошо осведомлена о широкомасштабной деятельности Люка вот уже в течение довольно длительного времени. Она прекрасно себе представляла, с какой легкостью он уходит от городской позиции.

– У меня есть интересное сообщение из «Карп Верке», – попытался изменить направление беседы Пемброук. Они решили проникнуть в организацию Фрауэнциммера, чтобы…

– Позже, – нахмурилась Николь. – Имейте в виду, что вы совершаете ошибку. Должна вам сказать, в глубине души я получаю удовольствие от этих марсолетов: они такие забавные! Вы просто не в состоянии постичь этого. У вас мышление рядового фараона. Позвоните в свое Сан-Францисское отделение и велите им освободить из-под ареста стоянку, если они ее отыскали. А если еще не отыскали, то пусть прекратят поиски. Верните полицейских и забудьте об этом. Когда придет время заняться Люком, я сама скажу вам об этом.

– Гарольд Слевак согласился…

– Слевак политики не делает. Я удивляюсь, что вы не обратились за одобрением этой акции к Руди Кальбфлейшу. Это доставило бы еще большее удовольствие вашим парням из НП. Если говорить честно, то вы мне надоели.

Она посмотрела на него в упор так, что он испуганно отпрянул от нее.

– Ну? Скажите же что-нибудь – потребовала она.

Пытаясь сохранить чувство собственного достоинства, Пемброук промолвил:

– Стоянку не нашли, так что никакого вреда нанесено не было.

Он включил свое переговорное устройство и произнес в микрофон:

– Прекратить акции против стоянок. – Он уже совсем не производил внушительного впечатления, продолжая обильно потеть. – Выбросьте все это из головы. Да, да, вы правильно меня поняли.

– Он выключил устройство и поднял голову, глядя на Николь.

– Вас следовало бы разжаловать, – заявила она.

– Что еще, миссис Николь? – безжизненным голосом спросил Пемброук.

– Ничего. Убирайтесь.

Пемброук твердым размеренным шагом направился к выходу.

Поглядев на часы, Николь увидела, что уже восемь часов вечера. Что запланировано на сегодня? Вскоре она отправится в телестудию для участия в программе «Визит в Белый дом», семьдесят пятой в этом году. Все ли должным образом приготовила Джанет и удалось ли Слеваку вогнать программу в достаточно жесткий график? Скорее всего, нет.

Она прошла через весь Белый дом в крохотный кабинет Джанет Раймер.

– У вас приготовлено на сегодня что-нибудь впечатляющее?

Энергично зашуршав своими записями, Джанет сосредоточенно нахмурилась и ответила:

– Одно выступление я бы назвала поистине удивительным – дуэт на кувшинах. Исполняется классика. Дункан и Миллер. Я видела их в «Аврааме Линкольне», зрелище потрясающее.

Она обнадеживающе улыбнулась. Николь издала тяжелый вздох.

– Они в самом деле весьма неплохи, – настойчиво убеждала Джанет. – Их музыка повышает настроение. Я уверена, что вы останетесь довольны. Они выступают то ли сегодня, то ли завтра. Я не знаю точно, на какой день назначил их Слевак.

– Игра на кувшинах! – презрительно скривилась Николь. – До чего мы докатились после Ричарда Конгросяна. Я уже начинаю думать, что нам самая пора уступить свое место Бертольду Гольцу, в дни варварства народ может забавлять Кирстен Флагстэд.

– Может быть, все образуется, когда войдет в должность новый Дер Альте.

Окинув ее строгим взглядом, Николь спросила:

– Как так случилось, что вам известно об этом?

– Все в Белом доме только и говорят об этом. И потом, как-никак, я все-таки гост, – разозлилась Джанет Раймер.

– Как замечательно, – язвительно заметила Николь. – Значит, жизнь для вас поистине полна очарования.

– Можно спросить – каким будет следующий Дер Альте?

– Старым, – коротко ответила Николь.

Старым и усталым, отметила она про себя. И строго официальным, без конца твердящим идиотские сентенции, – типичным вождем, который в состоянии вдолбить послушание в массы «просто» и, тем самым, на какое-то время продлить существование разваливающейся системы. Если верить технарям, имеющим доступ к аппаратуре фон Лессинджера, он будет последним Дер Альте. По крайней мере, такое весьма вероятно. У нас, правда, похоже, есть шанс, но очень небольшой. Диалекта истории на стороне наихудшего из всех возможных политического деятеля, этого пошлого клоуна Бертольда Гольца. Тем не менее, будущее не обладает строгой определенностью. Всегда остается место для чего-нибудь неожиданного, даже невероятного. Все, кто хорошо знаком с аппаратурой фон Лессинджера, понимают, что… путешествие во времени пока только искусство, не точная наука.

– Его будут звать, – вслух сообщила Николь, – Дитером Хогбеном.

Джанет прыснула.

– О, нет, только не это. «Дитер Хогбен» или может быть даже «Хогбейн»? Что вы пытаетесь этим достичь?

– Он будет преисполнен чувства собственного достоинства, – процедила сквозь зубы Николь.

Неожиданно позади нее раздался какой-то шум, она резко обернулась и увидела прямо перед собой Уайлдера Пемброука, сотрудника НП. У того был взволнованный, но довольный вид.

– Миссис Тибо, мы изловили Ричарда Конгросяна. Как и предсказывал доктор Саперб, он оказался на стоянке марсолетов, готовясь к отправке на Марс. Доставить его сюда, в Белый дом? Ребята в Сан-Франциско ждут указаний. Они все еще на стоянке.

– Я сама туда отправлюсь, – повинуясь какому-то неожиданному импульсу, решительно заявила Николь.

И попрошу его, сказала она самой себе, выбросить из головы мысль о том, чтобы эмигрировать. Надо, чтобы он отказался по собственной воле. Я знаю, что смогу убедить его, нам не придется прибегать к грубой силе.

– Он утверждает, что невидим, – поведал Пемброук, пока они с Николь спешили по коридору Белого дома к посадочной площадке на крыше. Полицейские однако утверждают, что его прекрасно видно во всяком случае, они-то уж точно.

– Это еще одна из его иллюзий, – сказала Николь. – Нам следует незамедлительно переубедить его в этом. Я скажу ему, что ясно его вижу.

– И его запах…

– Черт побери! Как я устала от его фокусов, от этих его приступов ипохондрии. Я намерена обрушить на него всю силу, все величие и всю власть государства, скажу ему категорически, чтобы он даже думать не смел об этих своим воображаемых болячках.

– Интересно, как это на него подействует? – как бы рассуждая вслух, произнес Пэмброук.

– Ему придется, естественно, подчиниться, – сказала Николь. – У него нет выбора – вот в чем вся суть. Я не прошу его, я намерена ему приказывать.

Пэмброук пристально поглядел на нее, затем пожал плечами.

– Слишком уж долго мы со всем этим валяем дурака, – продолжала Николь. – Дурно пахнет от него или нет, видим или невидим – Конгросян все еще на службе в Белом Доме, ему нужно появляться строго по расписанию и выступать с концертами. Ему нельзя трусливо прятаться на Марсе или во «Франклине Эймсе» или в Дженнере или где-нибудь еще.

– Да, мэм, – рассеянно произнес Пэмброук, погруженный в свои собственные весьма путаные мысли.