Текст книги "Речи палача"

Автор книги: Фернан Мейссонье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Бригада

Обычно при казни на гильотине в бригаду входят минимум четыре человека:

• Главный экзекутор. Это ответственный за казнь. На деле работа главного экзекутора – давать указания при сборке и разборке гильотины, подписывать освобождение из-под стражи и запускать падение лезвия.

• Первый помощник. Он обычно выполняет роль «фотографа». Да, одного из помощников называют «фотографом». На профессиональном языке «фотографом» называют помощника, стоящего у края гильотины со стороны головы: он видит осужденного через отверстие ошейника. Когда осужденного опрокидывают, он проводит руки между стойками гильотины, берет его голову и тянет как можно сильнее, чтобы тот не втянул голову в плечи. Он держит голову в руках после падения лезвия. Во всяком случае, так делал я, когда стал первым помощником. Быть «фотографом» – это обычно дело первого помощника.

• И два других помощника, чтобы привести осужденного.

На самом деле в Алжире с увеличением числа казней и особенно множественными казнями в ходе «событий» с 1956 был назначен пятый помощник.

Экзекуторы Алжира

1. Рош Анри, помощник с 1906, главный экзекутор в 1928, заменил на этом посту главного экзекутора Пьера Лапейера, скончавшегося 2 мая 1928 года.

2. Берже Андре, родился 12 ноября 1895 года в Париже, первый помощник с 15 мая 1928. В 1944 Берже увольняется со своего поста из-за разногласий со своим дядей Рошем Анри, который был уже очень пожилым. Он заменен неким Буайе, который умирает через восемь дней после своего назначения. Вследствие происшествий, случившихся в ходе одной из казней, Анри Рош отправлен на пенсию. Мой отец пригласил Берже вернуться в бригаду. Он назначен главным экзекутором в 1945. Скончался 9 сентября 1956 года в Алжире.

3. Мейссонье Морис, родился 12 февраля 1903 года в Алжире. Доброволец с 1928; назначен помощником 31 января 1943; первый помощник с 1 июня 1950; главный экзекутор с 1 января 1957. [20]20
  Это означает, что официально с сентября 1956 года до января 1957 года не было назначено главного экзекутора. Эту функцию выполнял Морис Мейссонье, поскольку он был первым помощником.


[Закрыть]Скончался 26 февраля 1963 года в Ницце.

1950

• Главный экзекутор Берже Андре.

• Первый помощник Мейссонье Морис.

• Помощник Каррье Марсель.

• Помощник Доде Жюстен.

В 1956 году, ввиду большого числа казней, понадобился пятый помощник. Отец попросил Берже о моем назначении, но Берже предпочел утвердить Фортена, который и был назначен.

1956 (назначение пятого помощника)

• Главный экзекутор Берже Андре (кончина Берже 9 сентября 1956).

• Первый помощник Мейссонье Морис.

• Помощник Каррье Марсель.

• Помощник Доде Жюстен.

• Помощник Фортен Бернар.

1957

• Главный экзекутор Мейссонье Морис.

• Первый помощник Каррье Марсель.

• Помощник Доде Жюстен.

• Помощник Фортен Бернар.

• Помощник Риера Пьер.

Начиная с июня 1957

• Главный экзекутор Мейссонье Морис.

• Первый помощник Каррье Марсель.

• Помощник Фортен Бернар.

• Помощник Риера Пьер.

• Помощник Мейссонье Фернан (22 июня 1957), доброволец с 1947.

Конец 1957

• Главный экзекутор Мейссонье Морис.

• Помощник Риера Пьер.

• Помощник Мейссонье Фернан.

• Помощник Лоти Эрнест.

Октябрь: увольнение по собственному желанию Фортена Бернара. 1 января 1958

• Главный экзекутор Мейссонье Морис.

• Первый помощник Мейссонье Фернан (1 января 1958).

• Помощник Риера Пьер.

• Помощник Лоти Эрнест.

• Помощник Сельс Жорж.

Март 1958– увольнение по собственному желанию Лоти Эрнеста.

Апрель 1958 —увольнение по собственному желанию Риера Пьера.

Новая бригада с 1 мая 1958

• Главный экзекутор Мейссонье Морис.

• Первый помощник Мейссонье Фернан.

• Помощник Баро Анри.

• Помощник Сельс Жорж.

• Помощник Воссена Жозеф.

Постановление от 12 ноября 1964 года положило конец их функциям.

На сегодня из всей бригады лишь я один еще жив…

Когда мой отец был первым помощником, думаю, он никогда не исполнял роль «фотографа». Хотя это была его обязанность. Но поскольку Каррье любил это делать, отец позволил ему продолжать этим заниматься. А он, стало быть, с другим помощником подводил осужденного. Я стал первым помощником именно после смерти Каррье.

Риера сменил Каррье, но уволился через несколько месяцев. И с этого времени «фотографом» был я. Мы разделяли работу. У нас была крепкая бригада, состоявшая из хороших друзей.

В принципе, будучи главным экзекутором, отец должен был только руководить действиями других и запускать механизм. Но иногда все же он становился на подмогу другим. Более того! Он сначала был помощником, затем первым помощником и наконец главным экзекутором. Так вот, он делил жалованье с другими. Да, мой отец делил свое жалованье главного экзекутора с другими помощниками. Уже когда он был первым помощником, он делил свое жалованье с двумя другими помощниками. Это был его коммунистический дух. По смерти Берже, когда он стал главным экзекутором, отец брал свою плату, мою и трех других помощников и делил на пять равных частей, не считая командировок и количества голов. Это только он мог делать, никакой другой главный экзекутор не делил своих денег с помощниками. Когда Рош, а затем Берже были главными экзекуторами, они брали себе свои деньги. А отец делил все на пять частей. Его интересовали именно его обязанности. Я думаю, это его коммунистические настроения, которые он сохранил в неприкосновенности. Именно по той причине в бригаде было полное взаимопонимание и в конце концов мы могли осуществлять казни с невероятной быстротой. Оказавшись у скамьи, осужденный жил не больше трех секунд.

Зарплата за смерть

Помню, рабочий, например шофер, зарабатывал 45, ну 50 тысяч. Именно столько зарабатывал отец на должности главного экзекутора. Я, будучи первым помощником, зарабатывал немного меньше. Это было в 1965. Потом, в ходе «событий», было много казней, и поэтому нам удваивали или утраивали зарплату, да еще со всеми премиями: монтаж, демонтаж, премия за голову, за командировку… С приходом «событий» нам добавили еще 12 тысяч франков, старых франков, – премию за риск. И еще 3 тысячи старых франков – премию за голову – сегодня это 30 франков – за каждую казнь. И потом столько-то за монтаж, столько-то за демонтаж… И когда мы стали делать столько казней в месяц, разумеется, в итоге получалось три-четыре минимальных размера оплаты труда. Да, в месяц мы получали три-четыре минимальных размера оплаты труда. Без налогов. Как экзекутор я никогда не платил налогов. Вплоть до моего отъезда на Таити, когда мне было тридцать лет, в Алжире я никогда не получал ни одного требования об уплате каких бы то ни было налогов как экзекутор. Что же до бара-ресторана, то тут мы платили налоги.

Вот наши заработные платы за месяц на 1958 год:

Главный экзекутор = 43 333 старых франка (или 433,33 франков)

Первый помощник = 27 500 старых франков (или 275 франков)

Три других помощника = 21 600 старых франков (или по 216,72 франков каждый).

Командировочные в день:

Главный экзекутор = 1820 старых франков (или 18,20 франков)

Первый помощник и три других помощника = 1400 старых франков (или 14 франков)

Монтаж и демонтаж:

500 х 2 = 1000 старых франков (или 10 франков) на каждого помощника.

За монтаж и демонтаж главному экзекутору не платили, поскольку он лишь давал указание. Эту премию получали только четыре помощника. Но мой отец имел обыкновение нам помогать.

Премия за голову (за каждого казненного): [21]21
  Это специальная выплата, назначенная экзекуторам уголовных приговоров постановлением № 75–57 от 17 июня 1957 года.


[Закрыть]

Главный экзекутор = 3 тысячи старых франков (или 30 франков)

Первый помощник = 2500 старых франков (или 25 франков)

Три других помощника = 2 тысячи старых франков (или 20 франков) каждый

+ Премия за риск =12 тысяч старых франков (или 120 франков)

Таким образом, мы иногда зарабатывали до трех, может быть, четырех минимальных размеров оплаты труда, когда выполняли пятнадцать-двадцать казней в месяц. Да, бывали месяцы, когда было много казней, казни многих осужденных одновременно, как в феврале 1957, когда было двадцать казней, особенно в Константине.

Двадцатого июня 1957 г. в Алжире нужно было казнить восьмерых осужденных. Отец решил осуществить четыре казни двадцатого и четыре двадцать второго. Так же и 9 октября 1957, три в тот день и три – на следующий, 10 октября, в Алжире. В Константине, три казни 29 апреля 1958 и три 30 апреля. То есть когда было шесть осужденных, мы казнили троих в один день, а еще троих на следующий. Сборка-разборка гильотины… таким образом нам дважды за нее платили. Но главное – отец хотел повидать семью, друзей в Оране или в Константине. Мы оставались еще на один день. Самолет и экипаж ждали нас…

В книгах о палачах говорят, что палач был пария и что он писал королевскому прокурору, умоляя о небольшой прибавке к зарплате. Это отец делал. Но это было скорее формально, это входило в правила игры. Мы не нуждались в этом, чтобы жить. У меня есть письмо отца к прокурору, в котором он просит повысить зарплату. Он там пишет, господин прокурор… чтобы дать средства на пропитание моей скромной семьи… повышение зарплаты… времена тяжелые… и все такое.

Когда отец написал это письмо, я ему сказал: «Ну ты и раздул дело!» И правда, подумать только, генеральный прокурор имел зарплату чиновника, а мы с нашим баром зарабатывали в два или в три раза больше. И мы просим о прибавке! Разумеется, у нас не было профсоюза, который бы нас защищал! Профсоюза экзекуторов Франции и Алжира! Мы были бы последними клоунами, если бы вступили в профсоюз. В Общую конфедерацию трудящихся, почему бы нет? На эту тему один охранник рассказывал мне, что после жалобы, поданной одним приговоренным к смертной казни, считавшим, что его адвокат плохо его защищал, адвокат сказал ему: «Вам остается только в профсоюз вступить!» Остроумно, ничего не скажешь. Так вот, по поводу того повышения зарплаты я сказал отцу: не надо валять дурака. Подумать только, у Жюстена Доде был бар, а вместе с братьями он владел самой большой зеркальной мастерской в Алжире. Что у Каррье было два ночных клуба. И что все остальные помощники являлись владельцами баров. Нет, по правде, не стоило ждать прибавки. Мы только «умоляли» о ней. Как сказал кто-то, мы лили «кошачьи» слезы.

Так вот, по этой причине я сомневаюсь в том, о чем свидетельствуют некоторые историки, говоря, что экзекутору деньги кидали под стол. Да, я где-то читал, что жалованье «палача» бросали ему под стол в знак презрения. Или что из-за своей профессии он умирал с голоду. Это же глупости. Читатели, прочтя это, сочтут нас нищими. Но мы не были босяками. Экзекутор занимает эту должность, если он того хочет. Никто не заставляет его работать по этой профессии. Я, например, если мне бросят три франка, если мне бросят мой заработок, как отбросу общества, я так далеко пошлю этого прокурора! Я вам не лакей! Я это дело брошу, а у прокурора больше никаких казней. Я уйду, он за мной следом побежит! Я не знаю, как жили экзекуторы во Франции, но я сомневаюсь в правдивости этих историй.

Когда я вместо отца ходил подписывать наши служебные ведомости к генеральному прокурору Мушану, я одевался скромно. Я старался не надевать своих ботинок, сшитых по мерке у Капо, или кольца с бриллиантом в один карат. Это было бы неудобно. Да уж, у прокурора была не блестящая зарплата, во всяком случае, не соотносящаяся с его высоким положением. Это мое мнение. Так вот, после той истории с письмом о прибавке, помню, прокурор сказал: «Вы просите прибавки? Но господин Мейссонье, смотрите, у меня больше трех сотен прошений от лиц, желающих стать экзекуторами. Бывшие военные, жандармы в отставке… И они предлагают свои кандидатуры бесплатно, ради Правосудия. Разумеется, я не буду нанимать кого-то бесплатно, и я могу повысить вам жалованье, но не могу все же его удвоить или утроить. Это от меня не зависит!» И самое смешное в том, что в письме отец написал: «для пропитания моей семьи»… в то время как на самом деле, если бы ему сказали: «Мы вам не поднимем зарплату, и даже мы больше совсем не будем вам платить», он бы продолжил этим заниматься. Да, отец продолжил бы этим заниматься, потому что он гордился своими обязанностями. И он исполнял их наилучшим образом. К нему всегда все хорошо относились. Кроме осужденных! Он любил свою работу, и хотя любил также посмеяться, он ни в коем случае не валял дурака с гильотиной. Да, я уверен, что отец согласился бы продолжать исполнять свои обязанности без оплаты. Если бы какой-нибудь журналист предложил отцу сфотографировать казнь и поделить миллионы, отец никогда бы не согласился. Я же, будучи серьезен в своей профессии, был более реалистом. У меня возникала идея сфотографировать казнь, но отец не захотел. Мне следовало ослушаться отца и сделать снимки казни. Сейчас это были бы исторические свидетельства исключительной ценности.

Что касается зарплаты, я был удивлен тем, как все происходило в Англии. По делам своего музея я ездил в Лондон. Я купил веревку, на которой вешали, и многие другие предметы, среди которых паспорт Пьерпойнта. [22]22
  Пьерпойнт был последним британским экзекутором.


[Закрыть]По словам одного английского антиквара, с которым я встречался, Пьерпойнт, английский главный экзекутор, был довольно богат. Он владел двумя пабами, к нему хорошо относились журналисты и население. Я встречался с Сидом Дернли, помощником Пьерпойнта, очень симпатичным человеком. Он должен был приехать ко мне в Фонтэн, но, к несчастью, умер в 1994. Он объяснил мне, какой была жизнь их экзекуторов, – не имевшая ничего общего с нашей. Так я узнал, что экзекутор в Лондоне не получал зарплаты. Я-то думал, что им платили помесячно, как нам. Так нет! Им платили за каждую казнь. Всего несколько фунтов стерлингов, мало до смешного! В 1988 или 1989, после того, как со мной связался друг Пьерпойнта, я поехал в Лондон. Нас должны были показывать по телевидению в сюжете о смертной казни. В последний момент Пьерпойнт стал отказываться от участия в передаче. Он требовал, чтобы ему заплати ш вперед, а особенно обозлился, когда его заставили ждать. Нужно сказать, что с возрастом Пьерпойнт становился все скупее. Он считал себя звездой. Он дошел до того, что требовал 10 фунтов за автограф! А самое смешное – в том, что он уволился с должности экзекутора, потому что в ходе казни, в последний момент, в последнюю минуту осужденного помиловали. И раз осужденный был помилован, они ему вообще ничего не заплатили. Он рассердился, потому что его побеспокоили без дела! Он уволился. Это погано выглядит. Он очерняет профессию. Да, бесчестит профессию. По-моему, это бесчеловечно – увольняться по такому поводу. Не знаю, я бы не уволился. Про того парня я бы сказал, вот здорово, ему повезло, он спасся. Как говорят, Inch Allah! [23]23
  «Такова воля Божья!» (араб.). – Примеч. перев.


[Закрыть]Нет, я бы не уволился из-за 20 или 50 франков! Речь же идет о человеческой жизни! Наоборот, раз этого помиловали, тем лучше для него! Нужно ли быть экзекутором, чтобы зарабатывать 150 франков? Да уж, погано это выглядит. Это мне не понравилось. Нет, правда, это меня разочаровало.

И потом, в Англии набор на работу тоже проводился совершенно по-другому. Это было нечто вроде конкурса. Сначала искали желающих. Затем они должны были пройти медицинский осмотр и нечто вроде психологического обследования. Врачи их выслушивали, выстукивали… Смотрели, выдержит ли сердце, эмоции – нет ли проблем. Так выбирали четверых или пятерых, а затем призывали, когда была казнь.

Один экзекутор и один помощник на осужденного. Для обыкновенной казни был только один экзекутор и один помощник. Если было два осужденных: второй экзекутор и второй помощник. Так вот! Они записывали вес осужденного, чтобы вымерять длину веревки для повешения. Высота падения соотносилась с весом осужденного, потому что если человек весом в сто пятьдесят кило упадет с двух метров, у него, скорее всего, голова наполовину оторвется. И наоборот, если осужденный был легок, как перышко, падение могло происходить с полутора метров или с двух.

Охранники приводили им осужденного на площадку эшафота, после того как он помолился, выпил чаю, поел или покурил, если ему этого хотелось. Экзекутор кожаными ремнями связывал ему щиколотки, бедра и запястья. Затем на голову надевал мешок (капюшон) и надевал веревку вокруг шеи, со скользящим узлом сбоку, на высоте уха, точно под ухом. Когда скользящий узел был приведен в надлежащее положение, экзекутор надевал на него резинку, которая его поддерживала. Я спросил у Сида, зачем нужна эта резинка. Он ответил, что это для того, чтобы узел не развязался при падении. Когда помост открывается, осужденный сразу падает в пустоту, и под его весом ломаются шейные позвонки. Они оставляли осужденного висеть более тридцати минут, до тех пор пока не последует смерть, как гласит закон. Да, вот что мне рассказал Сид Дернли, английский экзекутор, когда я ездил в Лондон.

Мы тоже получали премии за казнь. Но при этом у нас была зарплата. Нам платили, даже когда не было казней. Если их не было год или два, нам все равно капала зарплата. Как подумаю об этом… если подсчитать часы работы, так мы были более чем хорошо оплачиваемы, потому что… кроме периода «событий» мы работали несколько часов в год. Так вот, нам очень хорошо платили за несколько часов в год. И потом у нас было социальное обеспечение. У меня до сих пор осталось алжирское свидетельство.

Экзекуторы во Франции: их статус

Мы не поддерживали отношений с бригадой, действовавшей во Франции. Разумеется, мы знали, что во Франции есть экзекутор, но мы не поддерживали отношений. Ни технической помощи, ни обмена опытом работы. Мы не поддерживали тех отношений, которые существовали между французскими экзекуторами в XIX веке или в эпоху Революции. Один экзекутор в Париже, другой в Руане, в Лилле, в Марселе… У них были семейные отношения. Они помогали друг другу, продвигали друг друга. Были и козни, зависть. Примерно как в администрации.

Всегда в среде экзекуторов существовали различные козни. Именно по этой причине главный экзекутор мог назначать кого захочет. Я рассказал, как в Алжире господин Рош написал в канцелярию, что он больше не желает иметь Кавалли помощником. Кавалли уволили через месяц (31 января 1943 года). А мой отец был назначен на его место 27 января 1943.

В книге о Дейбле сказано, что папаша Дейбле и его сын сторожили гильотину, потому что боялись, как бы завистливые помощники не устроили диверсии. Тут уж или все это придумано – по-моему, это выдумки, – или, если уж это правда, если Дейбле действительно написал это в своих записках, значит, он был слишком слаб для занятия такой должности. Потому что экзекутор, если желает, может уволить двух или трех помощников разом. Я также знаю, что во Франции была стычка – дело чуть не дошло до драки – между Дефурно и Обрехтом. Это мне рассказал Шевалье. Все это шло оттого, что Обрехт был племянником Дейбле. Он думал, что из-за его родства с Дейбле его назначат главным экзекутором. Но по смерти Дейбле был назначен Дефурно. Возникла зависть. Впрочем, когда смотришь фотографии и пленку о казни Вейдмана хорошо видно, что Обрехт некорректно выполнил свою функцию «фотографа». Он стоит в двух метрах от гильотины, в то время как первый помощник должен держать голову осужденного. При таком поведении при использовании алжирской гильотины голова была бы наполовину рассечена или раздроблена на уровне верхней челюсти.

Короче, мы в Алжире существовали обособленно от экзекуторов Франции. Мы варились в своем котле. У каждого свои дела. Отец мой не писал экзекутору Парижа: «Давайте-ка согласуем действия и попросим прибавки!» Мы даже не знали, когда происходили казни во Франции. Мы этим не интересовались. Разумеется, мы знали имя экзекутора Парижа. По словам Обрехта, когда Берже однажды поехал в Париж, он хвалился тем, что происходит из семьи экзекуторов намного более славной, чем семья Дейбле. Это правда, как я уже говорил, Берже-экзекуторы были настоящей династией; ей вот уже три века. Стало быть, Берже сказал, что он происходит из семьи экзекуторов с XVII века и что если бы он захотел, он мог бы попросить пост в Париже, но что он не хочет уезжать из Алжира. Обрехт рассказал это мне, добавив, что это немного хвастовство. Сам Обрехт ездил в Марокко. А Дейбле – в Алжир.

Да, в начале своей карьеры Анатоль Дейбле был назначен помощником своего дяди Рассене в Алжире, с 1886 по 1890. Уже потом он стал экзекутором во Франции, в Париже, в качестве помощника своего отца Луи с 1890 по 1898. Когда его отец ушел в отставку в 1898, Дейбле был назначен главным экзекутором. Думаю, что отец уволился, чтобы оставить место своему сыну. Чтобы быть уверенным в том, что тот получит место. Это последняя французская семья экзекуторов, где этот пост переходил от отца к сыну. Потом еще был я и мой отец, в Алжире с 1957 по 1962. Луи Анатоль Станислас Дейбле умер от рака горла в 1904, а мой отец, Морис Мейссонье, умер от рака горла в 1963.

Между прочим, экзекуторов действительно освобождают от военной службы. Но нужно получить это назначение. Если бы в двадцать лет я был официально назначен экзекутором, меня бы не призвали. В 1940 Берже, который уже был официально назначен, не был призван на защиту отечества. Причину легко понять: если в военное время будет казнь, кто будет ее осуществлять? Как вы хотите казнить человека, если экзекутор в казармах или на задании? Кроме того, главный экзекутор должен предупреждать прокурора о своих перемещениях. Отец, получив эту должность, должен был информировать прокурора, если уезжал дальше чем на пятьдесят километров от города Алжира. Когда я ходил на охоту на один или два дня, даже дальше чем на сто километров от города, разумеется, я был свободен. Мне не надо было спрашивать разрешения у прокурора. Но если мы хотели уехать на две недели или на месяц, мы предупреждали прокурора, чтобы он знал, где нас найти. Даже помощник не мог уехать, не предупредив. Когда я уезжал на Таити, я пошел к прокурору Мушану. Я сказал ему: «Вот, я хочу поехать на Таити». Он мне ответил: «Послушайте, господин Мейссонье, раз вы уезжаете, вы это делаете на свой страх и риск…» Но поскольку де Голль помиловал всех приговоренных к смерти, если быбыл преступник, которому грозила смертная казнь, то с учетом времени суда и прочего проходит больше года перед казнью. И в итоге он сказал мне: «На сегодня ничего нет, поэтому вы можете уезжать». Я уехал на Таити при поддержке прокурора. Но если бы была казнь, теоретически мне нужно было бы вернуться.

Фотография, подписанная Морисом Мейссонье: «Фернан с макетом, 1951–1952»