Текст книги "Цивилизации"
Автор книги: Фелипе Фернандес-Арместо
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 44 страниц)
Только государства на восточном краю Европы проявляли агрессию и динамизм, достаточно заметные, чтобы произвести впечатление на космического наблюдателя: Московия и, возможно, Оттоманский султанат. 1490-е годы часто считаются перерывом в завоеваниях Оттоманской империи, потому что в начале этого десятилетия мамелюки остановили продвижение армий Баязида II на спорной сицилийской границе. Однако с турецкой точки зрения это был несомненный успех, потому что он подорвал имперские претензии мамелюков, стремившихся стать повелителями всех правоверных. Турки использовали возможность реорганизации своих сил. Когда Оттоманская империя и мамелюки сошлись в следующей войне, преимущество турок было очевидно, а исход неизбежен. Аналогично военные кампании Баязида на границах с Венгрией и Польшей на протяжении 1490-х годов сопровождались скромными вторжениями на чужие земли и не дали никаких территориальных приобретений, но лишь потому, что военные действия велись в карательных, предупредительных или сдерживающих целях и небольшими силами; если бы турки нацеливались на большие приобретения, они могли бы выставить гораздо более мощные и многочисленные армии. Практической их целью была демонстрация силы.
Большее значение имели события исхода десятилетия, когда Баязид начал успешную морскую войну с Венецией, используя самые большие военные корабли, какие только были известны на Средиземном море (см. выше, с. 432). Оттоманское государство на средиземноморской арене было неопытным новичком, а Венеция – одним из старейших и наиболее успешных морских государств; но преимущество турок с самого начала военных действий было очевидным. Они прорвали объединенный венецианско-французский флот, вошли в Коринфский залив и захватили Лепанто. Война, продолжавшаяся все следующее десятилетие, дала туркам три ощутимых и долговременных преимущества: у них появилась своя средиземноморская империя, они господствовали на всем Восточном Средиземноморье вплоть до Лепанто и – прежде всего – доказали свою удивительную приспособляемость[1025]1025
P. Brummett, Ottoman Seapower and Levantine Diplomacy in the Age of Discovery (New Haven, 1994); A. C. Hess, ‘The Evolution of the Ottoman Seaborne Empire in the Age of the Oceanic Discoveries, 1453–1525’, American Historical Review, lxxv (1970), pp. 1892–1919.
[Закрыть]. Стоит повторить: с тех пор как римляне неохотно вышли в море, чтобы покорить Карфаген, примеров такого успешного овладения моря сухопутным народом не было. Если бы космического наблюдателя попросили отметить потенциально значительное морское событие десятилетия, он скорее указал бы на начало морского господства Оттоманской империи, чем на блуждания скромной флотилии Васко да Гамы.
На суше в конце XV века самым стремительно расширяющимся государством стала Московия. В правление Ивана III Московское княжество (если можно измерять государство с размытыми и неопределенными границами) выросло с 73 тысяч до 230 тысяч квадратных миль. Обычно историки сосредоточивают внимание на подчинении Иваном III Новгорода и на войнах с Казанью и Литвой; но в 1490-е годы взгляд космического наблюдателя устремился бы к другим границам – на промерзший север, в «землю тьмы», где скрывались огромные богатства. В следующем столетии меха стали для Московии тем же, чем были пряности для Лиссабона, – сокровищем, которое доставляли с границ империи исследователи, завоеватели и отчаянные купцы. Дорога на север, в землю добытчиков мехов, проходила по реке Вымь по направлению к Печоре – эту дорогу проложил в конце XIV века Стефан Пермский. В погоне за мехами миссионеров сменили военные: их старания возрастали по мере того, как удавалось отстранить от торговли мехами казанских купцов. В 1465, 1472 и 1483 годах Иван посылает экспедиции в Пермь и на Обь за данью – собольими мехами, но самым значительным стало вторжение 1499 года. Близ устья Печоры был основан город Пустозерск: на всем протяжении завоевания русскими Сибири их успех измеряется количеством построенных городов. Армия, предположительно численностью в четыре тысячи человек, с санями, запряженными оленями и собаками, зимой перешла по льду Печору и достигла Оби за Полярным Уралом, вернувшись оттуда с тысячью пленных и огромным количеством мехов. Посол Ивана в Милане говорил, что у его господина собольих и горностаевых мехов на миллион золотых дукатов[1026]1026
J. Martin, Treasure of the Land of Darkness (Cambridge, 1986), pp. 83, 95; ‘Muscovy’s North-east Expansion: the Context and a Cause’, Cahiers du monde russe et sovietique, xxiv, no. 4 (1983), pp. 459–470; Y. Semyonov, Siberia (London, 1963), p. 23; M. Alef, ‘Muscovite Military Reforms in the Second Half of the Fifteenth Century’, Forschungen zur osteuropdischen Geschichte, xviii (1973), pp. 73-108.
[Закрыть].
Это было лишь скромное начало российских завоеваний в Сибири. До 1580-х территории за Уралом не были постоянными владением: граница по Оби оставалась таинственным местом; Зигмунд фон Герберштейн во время своего посещения Москвы в 1517 году слышал mirabilia[1027]1027
Рассказы о необыкновенном, необычном (лат.).
[Закрыть] «о немых людях, которые умирают и снова возрождаются, о Золотой Бабе, о людях чудовищного обличья и рыбах, похожих внешне на людей»[1028]1028
S. van Herberstein, Notes upon Russia, ed. R. H. Major, 2 vols (London, The Hakluyt Society, 1852), ii, 42.
[Закрыть]. Тем не менее первая большая кампания на Оби несомненно была началом чего-то значительного. Морские империи, основанные западноевропейскими государствами по следам Колумба, Кабота и Васко да Гамы, исчезли. Поистине из всех европейских империй, основанных в начале современного периода, уцелела только Российская империя в Сибири; ее потенциал и сегодня далеко не освоен. И если космическому наблюдателю судьба югры в 1490-е годы покажется более интересной, чем участь араваков или кои-кои, кто может сказать, что он не прав?
Плавание Васко да Гамы
Исторические даты обычно отмечают без оглядки на научные данные. Несомненно, современная относящаяся к рассматриваемой проблеме наука по крайней мере со Второй мировой войны, а в некоторых отношениях – и со времен Первой[1029]1029
Van Leur, op. cit., pp. 122, 268-89; A. H. Lybyer, ‘The Ottoman Turks and the Routes of Oriental Trade’, English Historical Review, xxx (1915), pp. 577–588; A. Disney, ed., Historiography of Europeans in Africa and Asia, 1450–1800 (Aldershot, 1995), pp. xii-xvi.
[Закрыть], значительно снизила оценку, обычно дававшуюся плаванию Васко. Причины, делавшие это плавание столь памятным, при научном рассмотрении оказались несостоятельными.
Западный империализм в Индийском океане времен Васко да Гамы сегодня считается незначительным явлением, и «эра Васко да Гамы» в этой части света ничем особенным не отличается от предыдущего периода. Местные империи и торговые государства продолжали господствовать и оставались в основном нетронутыми, а европейское владычество ограничивалось – по крайней мере еще и в значительной части XVII века – отдельными местами, что не меняло общей картины: в этой картине колонизация была «призрачной» и осуществлялась больше по частным инициативам[1030]1030
G. Winius, ‘The Shadow Empire of Goa in the Bay of Bengal’, Itinerario, vii (1983), pp. 83-101; S. Subrahmanyam, Improvising Empire: Portuguese Trade and Settlement in the Bay of Bengal, 1500–1700 (Delhi, 1990).
[Закрыть]. Даже в XVIII веке вторжение европейцев в Азию почти не угрожало «равенству цивилизаций». Европейские купцы, проникшие в Индийский океан, обогнув мыс Доброй Надежды, сейчас считаются похожими на своих древних и средневековых предшественников, которые обычно проникали туда по Нилу и по Красному морю: они вливались в существующую торговую сеть, обслуживали местные рынки и поставщиков и в худшем случае вызывали лишь местные, и временные диспропорции. Только в XVII веке ситуация коренным образом изменилась – Голландская Ост-Индская компания проложила первый новый маршрут через океан, захватила монополию в поставке важнейших продуктов и в конце столетия перешла к избирательному контролю над производством, а не только над торговлей; но приписывать эту революцию Васко да Гаме неуместно.
Преувеличена и отвага Васко да Гамы-исследователя. Легко представить себе общеизвестные сведения о его экспедиции таким образом, что они порочат ее командира. Его знаменитый уход в глубины Южной Атлантики может считаться беспрецедентным по длительности для европейских мореплавателей. Но демонстрировал он скорее смелость, чем предусмотрительность. Можно предположить, что Васко сделал этот крюк, чтобы поймать ветер, который унесет его за мыс Доброй Надежды. На самом деле он ошибся в определении широты, слишком рано повернул на восток и в результате приплыл не к тому берегу Африки. Затем ему пришлось бороться со встречными течениями, которые потащили его назад и едва не заставили вообще повернуть обратно. Хотя он добрался до Индийского океана по новому маршруту – насколько нам известно, до него никто не плавал этим путем, – сам океан он, следуя указаниям местного лоцмана, пересек по линии, известной уже много столетий. Добравшись до Индии, да Гама поставил под угрозу всю будущую европейскую деятельность и торговлю, по ошибке приняв индусов за христиан и оскорбив хозяина так сильно, что, по словам современника, «вся земля желала ему зла». На обратном пути он безрассудно не прислушался к советам местных моряков и рискнул исходом плавания, отправившись на запад в августе, перед самым сезоном сильных штормов. На протяжении всей экспедиции его людям приходилось сносить такие тяготы, что почти половина погибла; в какой-то момент на кораблях оставалось по семь-восемь дееспособны^ членов команды, а в январе 1499 года, вблизи Момбасы, из-за недостатка моряков один корабль пришлось бросить[1031]1031
Subrahmanyam, op. cit., pp. 145–148.
[Закрыть].
Не обладал Васко и привлекательным нравом. Принадлежащие ему – исключительно деловые – бумаги написаны невыразительным канцелярским стилем. Даже в эпоху своего величия, став адмиралом, графом и вице-королем, ор оставался молчуном и не вызывал восторга у окружающих. Биографы поэтому старались опираться на легенды: золотую – о смелом первопроходце, превосходившем всех современников, и черную – о безжалостном, хищном империалисте. В действительности он не был ни героем, ни злодеем, просто вспыльчивым провинциалом, лишенным вкуса к придворной жизни; hobereau[1032]1032
Мелкопоместный дворянин (фр.).
[Закрыть], вознесшимся в непривычное величие; козлом отпущения, которому неожиданно повезло: по настоянию тех, кто надеялся, что он потерпит неудачу, ему поручили возглавить плавание. Он был ксенофобом, пересаженным в тропики, современником Ренессанса, не понявшим его сути и потому развивавшим торговлю с помощью кровопролития.
Во всяком случае плавание Васко никак нельзя считать важнейшим событием в истории Индийского океана. Если мы задумаемся о некоторых событиях в истории океана, который мы уже посещали в этой книге: о великих неведомых гениях или авантюристах, первыми начавших плавания по Аравийскому морю и связавших цивилизации Шумера и Индии; или о безвестных пионерах прямого сообщения между Аравией и Китаем; о тех, кто доставлял в Аксум или на Танганьику китайские изделия, которые находят археологи; о так называемых мореплавателях вак-вак, которые с юго-восточными пассатами пересекли океан и основали австронезийские колонии на берегах Мадагаскара и восточной Африки до начала нынешнего тысячелетия; о тех, кто первым проложил маршрут через Мальдивские острова и дал возможность за девять месяцев совершать коммерческое плавание из Китая в Персидский залив и обратно; о последнем плавании Чен Хо, которое ознаменовало конец китайского морского империализма; или – уже после Васко – о голландских мореплавателях начала XVII века, открывших неведомый прежде маршрут от мыса Доброй Надежды до островов Пряностей (Молукских островов), пролегавший поперек пассатов; или о первых героических плаваниях пароходов, которые в прошлом столетии свергли или по крайней мере ограничили власть ветров, – если мы вспомним о них, то поймем, что на место рыцарей, изменивших историю океана, есть немало претендентов и некоторые из них заслуживают этого гораздо больше Васко.
Конечно, во многих отношениях значение плавания Васко по-прежнему очень велико. Для Португалии, для Западной Европы, для Бразилии и соседних с ней регионов, для многих районов западной и южной Африки это плавание имело огромные последствия, куда более значительные, чем для Индийского океана. Когда Васко отправился в путь, цель, к которой он стремился, не имела ничего общего с изменением мира, зато его плавание должно было избавить португальцев от сознания своей неполноценности. Король, напутствуя Васко и его капитанов, выразился в своей речи очень определенно. «Я хочу как можно больше увеличить наследие своего королевства, чтобы иметь возможность более свободно вознаграждать каждого подданного за его службу». Он также выразил надежду, что «Индия и другие части восточного мира» примут христианскую веру и потому «мы получим Его награду и славу и честь среди людей». Он говорил о королевствах и богатствах, «возвращенных из рук варваров», и ссылался на сокровища, описанные древними авторами и уже накопленные Венецией, Генуей, Флоренцией «и другими великими городами Италии»[1033]1033
J. de Barros, Asia: Dicadas I & II, ed. A. Baiao (Lisbon, 1932), p. 80; I. vi, 1.
[Закрыть].
Португалия добилась части последствий, к которым стремилась, и с тех пор рассматривается в мире как пионер западной цивилизации (что хорошо) и авангард западного империализма (что во всяком случае двусмысленно). Именно здесь – на берегах и на просторах Атлантики – сильно ощущается наследие Васко. Если хотите увидеть последствия его достижений, это можно сделать и на Востоке: линия небоскребов Гоа в стиле барокко, рухнувшие укрепления Малакки[1034]1034
Fernandez-Armesto, op. cit, p. 283.
[Закрыть], растрескавшиеся гербы над входами в дома Камбея[1035]1035
К. С. Chaudhuri, Asia Before Europe (Cambridge, 1986), pp. 346–349.
[Закрыть], уцелевший фасад исчезнувшей церкви в Макао. Но чтобы увидеть живые, самые важные следствия этого плавания, нужно отправиться в Копакабану или Каскию, в Лиссабон или Луанду. Хотя последствия вторжения Васко в Индийский океан на деле скромнее, чем считалось раньше, это плавание несомненно оказало огромное влияние на историю Атлантики, ибо связало те примитивные области обмена, которые только начинали испытывать воздействие дальних плаваний по сравнению с водным пространством, где существовала более старая и богатая зона торговли. Выявив природу системы ветров Южной Атлантики, плавание Васко создало предпосылки для установления морской связи Европы с Африкой и той частью Южной Америки, которая прежде оставалась недоступной.
Наиболее известные объяснения причин всемирного распространения европейской цивилизации не принимают во внимание существенную роль, сыгранную расположением материка по отношению к Атлантике. Традиционный подход заключается в перечислении элементов превосходства в общественном устройстве, экономике, техники или – в общем и целом – в культуре Западной Европы. Говорится, например, о техническом превосходстве западных методов навигации, ведения военных действий и организации экономики – но первая из таких величайших, раскинувшихся на весь мир империй, Испания, создавалась без тех промышленных технологий, которыми впоследствии, правда на короткое время, Европа овладела монопольно. Прибегают к социокультурным объяснениям в стиле Вебера: различия в системе ценностей делают одни народы более склонными к торговле и созданию империй, чем другие; но есть, например, что-то определенно неверное в обращении к «конфуцианским ценностям» для объяснения таких разнородных явлений, как ослабление морского империализма Китая в XV веке, развитие китайской торговли в XVIII веке и бизнес-империализм «восточных тигров» в XX столетии. Недостаточно заявить, что море послужило причиной упадка на Востоке – оперируя конфуцианской низкой оценкой мореплавания, отношением к нему как к «осквернению касты», несмотря на то, что подобное отношение было облагораживающим стимулом для рыцарских приключений в западной традиции; вообще существует большое количество исключений из общего правила. Часто говорят, что азиатские государства были в целом враждебны торговле: обобщение неубедительное, когда оно применяется к столь обширному и разнообразному миру, включающему государства, активно занимавшиеся торговлей. Можно подумать, что купцы Индийского океана были пресыщены ограниченными возможностями и их плавания удовлетворяли лишь потребности внутриокеанской торговли. Хотя в этом утверждении содержится некое подобие истины, в то же время отказ замечать возможности дальнейшего обогащения кажется совершенно несовместимым с торговой профессией. Напротив, раннее появление западноевропейских исследователей и конквистадоров считалось реакцией на относительную бедность, наподобие отчаянных усилий сегодняшних «развивающихся государств» использовать оффшорные ресурсы.
Я не намерен отвергать все эти разнообразные полезные объяснения и многие другие подобного же типа – просто я говорю о том, что подозревают все исследователи, работающие в этой области: этих объяснений недостаточно. Нам приходится признать, что Атлантика – особый океан и что атлантическое расположение, особенно в Западной Европе, дает преимущества, которые нигде больше не достижимы. Если Индийский океан – это море, в котором внимание мореплавателя направлено внутрь, на систему муссонов и на торговые пути между поясами бурь, атлантические пассаты устремлены ко всему остальному миру. Маршрут, открытый Колумбом, связал густонаселенную центральную полосу Евразии, которая тянется от восточного края материка до атлантического побережья, с окружением великих цивилизаций Нового Света, располагавшегося за пределами досягаемости, по другую сторону океана. На маршруте, которым первым прошел Васко да Гама, атлантические ветры увлекали корабли в ревущие сороковые широты, которые продолжаются в Индийском океане и окольцовывают весь мир. Относительный застой Индийского океана и глобальное буйство океана Атлантического неизбежно следует объяснять с точки зрения географического детерминизма – тиранией ветров. Морякам потребовалось много времени, чтобы расшифровать атлантический код ветров, но, когда эта задача была решена, ветры понесли их в другие океаны, к другим культурам. И наша следующая задача – воссоздать этот процесс.
Сегодня Атлантика все больше уступает ведущую роль Тихому океану, который превращается в величайшую дорогу мира – эту роль некогда играл Индийский океан. Но если развитие будет ускоряться, упомянутая роль и Тихому океану достанется ненадолго. Можно попробовать догадаться, какой океан в будущем станет определяющим фактором развития цивилизаций (см. ниже, с. 687). А пока – в сравнении с тем долгим периодом, когда мировая история формировалась под воздействием торговых маршрутов Индийского океана – и Атлантический, и Тихий океаны кажутся выскочками, приобретшими всемирное значение лишь на короткое время. Тем, кто сегодня пытается воспитать сознание общности интересов и чувств у народов, живущих на берегах Индийского океана и в приморских районах Азии, не на что жаловаться, даже если им кажется, будто в наши дни Атлантический и Тихий океаны «затерли» Индийский. Когда созданные моим воображением хранители галактического музея с огромного расстояния во времени и пространстве посмотрят на наш мир, они увидят, как долго и надежно Индийский океан служил главным путем торговли и взаимовлияния культур, и признают, несмотря на события недавней истории, Индийский океан самым влиятельным океаном мира.
16. Переплывая Атлантический океан
Возникновение атлантической цивилизации
Распространение культуры из Европы в Америку и наоборот
Ведь по свидетельству наших записей, государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря. Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. Этот остров превышал своими размерами Ливию и Азию, вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов – на весь противолежащий материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива является всего лишь заливом с узким проходом в него, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство, чья власть простиралась на весь остров, па многие другие острова в на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении. И вот вся эта сплоченная мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и паши земли и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда, Солон, государство ваше явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы: всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, по из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночестве встретилось с крайними опасностями и все же одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи. Тех, кто еще не был порабощен, оно спасло от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину.
Происхождение европейской Атлантики[1037]1037
Версия публиковалась в ltinerario, xxiv (2000).
[Закрыть]
Однажды я читал в Бостоне лекцию о том, как испанцы обращались с туземными народами своей империи. После лекции в публике поднялся мэр и спросил, не считаю ли я, что англичане обращались с ирландцами еще хуже. Влияние ирландского наследия в Бостоне – одно из многих свидетельств того, что, оказавшись в Новой Англии, вы чувствуете себя на берегу все того же пруда и все той же культуры, которые оставили позади; все это перебралось на другой берег, почти не изменившись и не утратив в пути своей идентичности. Здесь, в Провиденсе, штат Род-Айленд, где я пишу эти строки, единственный иностранный консул – португалец; я живу недалеко от пекарни, где по утрам покупаю сладкий хлеб на завтрак или pasteis de Tentugal к чаю. На соседней парковке висит знак «Не паркуйтесь, если вы не португалец». Легко вспомнить родину предков и их печали.
По всему здешнему побережью разбросаны места, населенные исключительно португальцами или ирландцами, здесь все напоминает родину и смотрит назад, через океан. Эти районы окружены другими, с иными трансатлантическими воспоминаниями и традициями. В некоторых отношениях Новая Англия соответствует данному выше определению морской цивилизации: узкое приморское побережье, культура которого сформирована морем (см. с. 402); но это и нечто большее – это часть цивилизации двух побережий, которые смотрят друг на друга.
Небольшие общины тянуться за Атлантический океан. То же происходит с ощущением принадлежности к единой цивилизации. Когда сегодня говорят о «западной цивилизации», обычно имеют в виду атлантическую общность, включающую часть Западной Европы и большую часть Америки. Создание этого мира по обе стороны океана явилось любопытным отклонением в истории цивилизации. Другие цивилизации, выходя за пределы территории своего возникновения, делали это постепенно, понемногу продвигались по соседним районам или преодолевали узкие моря, перекидываясь с острова на остров или от одного торгового центра к другому. Даже необычайно ранняя история Индийского океана как основы цивилизаций подтверждает такой образец, поскольку это происходило в океане, который в отличие от остальных можно пересечь, переходя от гавани к гавани, от одного безопасного берега к другому: моряки, находившие кратчайшие пути через океан, знали, куда направляются. Перемещение народов, обычаев, вкусов, образа жизни и ощущения принадлежности через пространство такого океана, как Атлантический (берега этого океана взаимно недоступны, если не прибегать к долгому плаванию в открытом море или полету по воздуху) было, когда оно началось, явлением беспрецедентным.
Чтобы овладеть океанской средой, необходимо проникнуть в тайны ее ветров и течений. На протяжении всей эпохи парусных плаваний – то есть по существу на протяжении почти всей истории человечества – географии принадлежала абсолютная власть в определении того, что может человек в море: по сравнению с ней культура, идеи, гениальность и харизма отдельных людей и все прочие двигатели истории играли лишь незначительную роль. Большая часть наших объяснений того, что происходило в истории, страдает избытком теплого воздуха и недостатком ветра.
В Атлантике господствует система пассатов, то есть регулярные преобладающие ветры дуют в одном и том же направлении независимо от времени года. От северо-западного угла Африки до широты в несколько градусов выше экватора весь год дуют пассаты, они уводят к землям вокруг Карибского моря; летом эти ветры заходят еще дальше на север, их можно отчетливо ощутить на юго-западных берегах Иберийского полуострова. Благодаря северо-восточным пассатам морские общины в устьях Тежу и Гвадалквивира имели по сравнению с другими областями морской Европы привилегированный доступ к большей части остального мира. Огромные размеры Испанской и Португальской империй времен парусного мореходства отчасти объясняются именно этим благоприятным обстоятельством. В южном полушарии тот же образец отражается почти зеркально, ветры связывают Южную Африку с Бразилией. Как и северо-западные пассаты, южные при приближении к экватору направляются более строго на восток. Между этими двумя системами вдоль экватора или чуть севернее его пролегают почти безветренные широты, которые получили название экваториальной штилевой полосы. За широтами пассатов в обоих полушариях дуют западные ветры. В южном полушарии они особенно сильны и постоянны.
Из этого регулярного расписания есть три крупных исключения: на сгибе Африканского локтя, в Гвинейском заливе, ветер, подобный муссону, большую часть года высасывает воздух из Сахары, превращая низ Африканского выступа на западе материка в опасный подветренный котел. В северной полосе западных ветров кратковременная весенняя перемена ветра на восточный помогает объяснить, почему в период парусного мореплавания британский империализм сумел захватить большую часть Северной Америки. На далеком севере, за Британскими островами, западные ветры не так сильны и существует система течений, действующая по часовой стрелке; в этой системе преобладает течение Ирмингера, которое южнее Полярного круга уходит на запад от Скандинавии: это объясняет, что позволило норвежским мореплавателям добраться до Фарерских островов, Исландии, Гренландии и части Северной Америки. Мореплаватели, которые хотели наилучшим образом использовать систему ветров, могли воспользоваться другими течениями. Например, тем, кто следует из Европы в район Карибского моря, помогает Гольфстрим, открытый в 1513 году испанским исследователем, искавшим «источник юности»[1038]1038
S. Е. Morison, The European Discovery of America: the Southern Voyages (New York, 1974), pp. 502–517; L. Olschki, ‘Ponce de Leon’s Fountain of Youth: History of a Geographic Myth’, Hispanic American Historical Review, xxi (1941), pp. 361–385.
[Закрыть]; это течение связывает северо-восточный маршрут пассатов с западными ветрами, дующими в обратном направлении. Бразильское течение, проходящее вдоль берегов Южной Америки, идет поперек юго-восточных пассатов, уменьшая опасности плавания у подветренного берега.
Рассматриваемая в целом система ветров напоминает текст, записанный несколькими шифрами. Один из этих шифров был в 1490-е годы разгадан сосредоточенными усилиями сразу нескольких мореплавателей, вслед за тем были быстро прочитаны и остальные. Однако предыдущие усилия были долгими и трудными, ведь ранние исследователи, чей кругозор ограничивался небольшими участками океана, где господствовали как будто неизменные ветры, походили на шифровальщиков, получивших для работы лишь часть текста. Только длительный сбор информации и накопленный опыт позволили добиться прорыва. Но и тогда понадобилось внезапное почти чудесное озарение, чтобы расколоть систему и начать быстро ее расшифровывать.
Атлантический океан широк, но впервые его пересекли лишь потому, что считали узким. Человек, который положил начало активной фазе освоения океанов, верил, что Атлантический океан узок; это был Христофор Колумб. Как и многое другое в его сознании, это убеждение было иррациональным или суеверным – торжеством желания над разумом; но именно оно внушило ему уверенность и позволило сделать то, что не удавалось его предшественникам. Роль Колумба, хотя и уникальная, разумеется, вписана в сеть интересных контекстов. Наиболее заметный и поразительный из них тот, что сразу бросается в глаза: плавания Колумба – часть огромных достижений Европы в 1490-е годы. Этот прорыв оправдывает репутацию исхода XV века как одного из ключевых моментов в истории человечества – ведь хотя превосходство атлантической цивилизации, вероятно, уже стало кратковременным эпизодом нашего прошлого, невозможно представить себе настоящее без него – а следовательно, без первых трансатлантических плаваний, заложивших основу маршрутов, на которой и обрел форму атлантический мир.
Внезапный скачок позволил преодолеть океан и открыл доступ ко всем частям света – в особенности к зоне огромного коммерческого и имперского потенциала в Америке и Азии. Это событие и фон, на котором оно происходило, требуют пристального внимания: их важность в истории цивилизаций фундаментальна, и вопреки огромному количеству написанного по этой теме, а может, именно по этой причине они все еще остаются не вполне понятыми.
Великий атлантический прорыв непосредственно связан с тремя плаваниями (если не трогать предполагаемые более ранние путешествия, сведения о которых либо вовсе отсутствуют, либо сомнительны). Первым стало плавание Колумба в 1493 году: он пересек Атлантический океан и проложил жизнеспособные, пригодные к эксплуатации маршруты через центральную часть Атлантики до Америки и обратно – маршруты, которые никто не сможет улучшить за все время существования парусного флота. (Более раннее плавание Колумба 1492 года я считаю второстепенным, потому что маршрут, открытый в этом плавании, оказался неудовлетворительным, и его больше никогда не пытались освоить.) Вторым было плавание Джона Кабота в 1496 году из Бристоля на Ньюфаундленд и обратно: так возник путь по морю в Северную Америку, с использованием восточных ветров, дующих весной: в то время этот маршрут не очень ценился, но в конечном счете именно он стал главной дорогой к огромной имперской территории и наиболее используемой «новой Европе», созданной в начале современного колонизационного периода (см. выше, с. 561). Наконец, первое плавание Васко да Гамы в Индию проложило маршрут через полосу юго-восточных атлантических пассатов к области западных ветров на далеком юге. В последующей мировой истории мало что можно понять, если не рассматривать эти плавания в контексте всего западноевропейского мореходства.
Общим следствием этих трех плаваний стала расшифровка системы атлантических ветров. Теперь, вместо того чтобы быть препятствием на пути экспансии европейских народов в сторону моря, океан превратился в средство доступа к ранее недоступным империям и рынкам. Европейский запад получил возможность расширяться за свои исторические границы. Вклад Кабота был относительно невелик: Кабот расшифровал маргинальный, но полезный участок кода ветров. Колумб навсегда связал противоположные берега Атлантики, но последствия его плавания этим ограничились – к его разочарованию, поскольку ему не удалось добраться до богатых торговых районов Азии. Васко добыл ключ к Южной Атлантике – расшифровал схему юго-восточных пассатов и ревущих сороковых, которые, пройдя по всему югу Атлантики, переходят в Индийский океан и дальше – в Тихий. В конечном счете именно его открытие имело самые далеко идущие последствия – ведь юго-восточные пассаты давали возможность достичь Южной Америки и Азии, а западные ветры юга опоясывают весь земной шар; на всем последующем протяжении парусного века именно они определяли самые оживленные торговые маршруты.
