Текст книги "Цивилизации"

Автор книги: Фелипе Фернандес-Арместо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 44 страниц)

Но прежде всего они определяли свою широту по солнцу и поддерживали курс по звездам. Навигаторы с Каролинских островов определяли свое местоположение по шестнадцати группам путеводных звезд, чье движение они запоминали с помощью ритмичных песен: в дошедших до нас примерах навигация сравнивается со «сбором плодов хлебного дерева» – звезда за звездой. Согласно наблюдениям испанского моряка в 1774 году они умели точно определить расположение каждой из таких звезд и с их помощью находили по ночам нужную гавань, где могли бросить свой коралловый или каменный якорь[761]761
  F. Fernandez-Armesto, Truth: a History (London, 1997), pp. 126–128, based in turn on: D. L. Oliver, Oceania: the Native Cultures of Australia and the Pacific Islands, 2 vols (Honolulu, 1989), vol. i, pp. 361–422; B. Finney, Hokule'a: the Way to Tahiti (New York, 1979); B. Malinowski, Argonauts of the Western Pacific: an Account of Native Enterprise and Adventure in the Archipelagoes ofMelanesian New Guinea (London, 1972), pp. 105–148.


[Закрыть].

Пережившие изоляцию: Гавайские острова и остров Пасхи

Самые смелые моряки, вероятно, могли заплывать очень далеко, и это, возможно, объясняет, почему – по стандартам, обычно применяемым к цивилизациям, – мы находим самые поразительные примеры обществ, основанных полинезийцами, из самых дальних пределов их плаваний: в Новой Зеландии, на Гавайских островах и на острове Пасхи. Последняя пара представляет исключительную аномалию в истории цивилизации: они нарушают то правило, что изоляция приводит к застою. Если бы история всегда развивалась в соответствии с предсказаниями, сделанными на основе обычных выводов – тем более на основе теоретических моделей, большая часть которых совершенно бесполезна, – все крайности полинезийского мира ждала бы судьба подобная судьбе островов Гатама. Крошечный архипелаг в пятистах милях у востоку от Новой Зеландии – самое дальнее место, куда могли добраться в этом направлении мигранты. Южная широта, холодный климат, недостаток пространства делают эти острова непригодными для земледелия; но в озерах на островах живет множество угрей, в бассейнах, оставленных приливами, размножаются моллюски, а окружающий океан изобилует рыбой. Люди здесь полностью подчинены природе: их немного, и число их не растет; живут ойи за счет сбора моллюсков или ловли рыбы у берегов, пользуясь для этого простейшей технологией; свою добычу забивают дубинками до смерти. Насколько нам известно, у них не было никаких контактов с внешним миром, пока в 1835 году (ужасное подобие европейского империализма) на них не напали маори, перебив большинство и поработив остальных[762]762
  J. Diamond, Guns, Germs and Steel: the Fates of Human Societies (London, 1997), pp. 53–57; M. King, Moriori (Auckland, 1989).


[Закрыть].

Первые колонисты Гавайских островов и острова Пасхи, должно быть, тоже испытали воздействие изоляции. Их острова так далеко отстояли от первоначального полинезийского мира, что, подобно маори, они утратили с ним контакт и развили своеобразную культуру, не поддающуюся классификации. Они были изолированы не только обширными расстояниями, которые отделили их от всего мира, но и условиями плавания: при обычных условиях к ним невозможно добраться под парусами. Тихий океан обладает самой регулярной в мире системой ветров, и эти острова так далеки от обычных маршрутов европейцев, что корабли столетиями плавали по своим путям, прежде чем натолкнулись на них[763]763
  R. Langdon, The Lost Caravel (Sydney, 1975).


[Закрыть]. Маршруты, которыми на них пришли первые колонизаторы-полинезийцы, до сих пор не известны (археологические данные позволяют предположить, что Гавайские острова были заселены в середине первого тысячелетия н. э., а остров Пасха – примерно в 800 году)[764]764
  B. Finney, ‘Voyaging and Isolation in Rapa Nui History’, Rapa Nui Journal vii (1993), pp. 1–6.


[Закрыть]. Изоляция острова Пасхи – тот предполагаемый факт, что в течение нескольких столетий никто не посещал этот остров, – отражен в культе мигрирующих птиц: божество в виде человека-птицы – типичный сюжет петроглифов; ежегодный прилет на остров стай оглушительно кричащих коричневых крачек отмечался ослаблением табу, соревнованиями в добывании яиц и обрядами разжигания огня и жертвоприношениями[765]765
  J. A. Van Tilburg, Easter Island: Archaeology, Ecology and Culture (Washington, DC, 1994), pp. 59–60.


[Закрыть].

Изоляция обычно приводит к обеднению культуры: без обмена идеями и без свежих стимулов технология перестает использоваться и забывается (см. выше, с. 76, 404). Однако на Гавайях самая разветвленная во всем полинезийском мире система интенсивно возделываемых полей; она способна прокормить двести тысяч человек. На острове Пасхи, как известно сегодня каждому школьнику, существовала «загадочная цивилизация», которая привлекала в равной степени ученых и мошенников: первых влекло любопытство, вторых – стремление к сенсации. Попытки найти источник цивилизации острова Пасхи заводили в такие дали, как Перу и космос; однако ее полинезийское происхождение не вызывает никаких сомнений. В культуре острова нет ничего несовместимого с полинезийским происхождением, за исключением выращивания сладкого картофеля: но хронология появления этого растения проблематична и до сих пор не установлена. Вероятно, цивилизация, создавшая знаменитые монументы и разработавшая письменность острова Пасхи, не была знакома с этим растением.

Первые рассказы европейцев о Гавайях полны похвал местным земледельцам. В полевых записях экспедиций 1770-х и 1790-х годов множество описаний полей, окруженных оросительными каналами и каменными стенами, «построенными с точностью, близкой к элегантности», засаженных таро, хлебными деревьями, сладким картофелем, сахарным тростником и кокосовыми пальмами и расположенных с такой точностью, что наблюдатели считали это верным признаком цивилизованности; местные дороги «сделали бы честь любому европейскому инженеру»[766]766
  P. V. Kirch, Feathered Gods and Fishhooks: an Introduction to Hawaiian Archaeology and Prehistory (Honolulu, 1989), p. 215.


[Закрыть]. На гравюре, сделанной на основе отчета экспедиции Ванкувера в начале 1790-х годов, система полей расположена так аккуратно, что возникает подозрение: может, изображение сознательно подогнано под европейский идеал? Однако и сегодня, когда поля больше не возделываются, их аккуратное расположение можно увидеть в полдень при свете солнца со склонов гор Хуалалаи или Кохала[767]767
  Ibid., pp. 3-30.


[Закрыть]. Более того, из всех полинезийских цивилизаций только на Гавайях получило развитие разведение рыб. В решетку полей и бассейнов были встроены другие сооружения цивилизации. На массивных каменных платформах возвышались симметричные храмы, и строительная техника позволяла возводить оборонительные сооружения в два или три человеческих роста[768]768
  Ibid., pp. 2-11.


[Закрыть]. Первые европейские посетители видели не только политическую организацию, но и начало создания всеостровной империи – процесс, завершившийся в 1795 году, когда первый император Камехамеха нанес поражение своим последним врагам. Письма не было, но существовал огромный корпус литературных текстов и энциклопедий практических знаний, который сохранялся в памяти.

В подобной изолированной по отношению к остальному миру позиции своеобразная цивилизация могла возникнуть только при эксплуатации разнообразного окружения. Гавайи называют «музеем эволюции». Архипелаг – средоточие разнообразных микроклиматов и уникальных видов, распространенных по берегам и болотам, некогда кишевшим птицами, по высокогорьям и лесам, где много материалов для изготовления веревок и покрытия домов[769]769
  Ibid., pp. 27–30.


[Закрыть]. Первым колонистам, вероятно, прибывшими с низких и однообразных Маркизских островов, Гавайи радушно демонстрировали разнообразный рельеф и многообразие красок – от темной зелени лесов до красного обрамления вулканов и белоснежных вершин[770]770
  Ibid., p. 154.


[Закрыть]. Кажется очевидной причина, по которой Гавайи сумели преодолеть изоляцию: это произошло благодаря щедрости природы.

С другой стороны, остров Пасхи – великолепный пример того, как цивилизация может развиться в изоляции без помощи среды. Площадь острова всего 64 квадратных мили. Если не считать острова Питкерн в 1400 милях отсюда, этот остров на протяжении всей истории оставался необитаемым, земли ближе чем 2300 миль, нет. Островной рельеф скромный, он поднимается до 1600 футов над уровнем моря, но без глубоких долин, где могли бы создаваться отложения плодородной почвы. Большую часть года идут дожди, но пористая земля поглощает влагу, а ветер высасывает ее из почвы. Единственное съедобное растение, которое росло здесь до появления колонистов, – небольшая пальма, дающая орехи; заросли этой пальмы когда-то покрывали весь остров. Нет рифов, где обычно водится морская живность, и нет бассейнов, заполняемых приливом; рыбу приходится ловить в открытом море.

Вопреки утверждениям любителей чудес здесь не такие уж трудные условия для существования цивилизации. Но, подобно собаке, идущей на задних лапах, цивилизация здесь достигается ценой усилий, выходящих за границы рационально возможного. Самый поразительный аспект этой культуры – письмо ронгоронго. Никакого аналога ему нет во всем тихоокеанском островном мире. Тайна продолжает оставаться неразгаданной: ни одну из дошедших до нас надписей так и не расшифровали. Сама уникальность этой письменности свидетельствует о том, что это местное изобретение; незнание современными островитянами этого письма говорит о том, что оно было инструментом элиты и оказалось недолговечным. Возможно и другое объяснение. Поскольку до начала XIX века не было известно ни о каких надписях и поскольку миссионерам и этнографам не удалось найти ни одного туземца, который захотел бы или сумел их прочесть, возникло широко распространенное среди ученых подозрение, будто надписи – постконтактный артефакт, сочиненный местными имитаторами; это следствие сопротивления местных жителей европейскому образу жизни, после того как сила письменности была продемонстрирована при подписании договора с представителями Испанской империи в 1770 году. Хотя ученые уделили этой теории большое внимание, я нахожу ее совершенно невероятной; испанские офицеры, подписавшие договор, свидетельствуют о существовании «местных букв»; некоторые подписи под договором идентичны образцам на таблицах, известным с начала XIX века[771]771
  B. Glanvill Corney, ed., The Voyage of Captain Don Felipe Gonzalez (sic)… to Easter Island in 1770–1771 (Cambridge, The Hakluyt Society, 1908), pp. 48–49.


[Закрыть].

На фоне необычности таблиц ронгоронго большинство аспектов местной материальной культуры кажутся самыми заурядными и распространенными. Островитяне жили в тростниковых хижинах, но выкладывали стены ям камнем и строили постоянные каменные сооружения (впрочем, «сооружение» слишком сильное слово) для сбора дождевой воды и защиты растений от ветра[772]772
  Van Tilburg, op. cit., pp. 64–66.


[Закрыть]. Для общинных ритуалов и пиров они воздвигали каменные платформы, на которых возводили деревянные дома в форме перевернутого каноэ; возможно также, это изображение влагалища: подобные изображения – любимая тема создателей петроглифов (?)[773]773
  Ibid., p. 72.


[Закрыть]; в некоторых домах крышу поддерживали каменные столбы. По стандартам других полинезийских островов и Новой Зеландии эти сооружения примитивны и обеднены недостатком материалов. Однако когда речь заходит о каменных монументах, жители острова Пасхи образуют совершенно особый класс.

Знаменитые статуи, которые они воздвигали на каменных платформах, не обнаруживают радикальных отличий от резных монолитов на других полинезийских островах; но они гораздо крупнее, их больше, а лучшие из них отличаются исключительной свободой созидания и уверенностью скульпторов. На небольшом острове с немногочисленным населением сооружение большого количества монументальных скульптур должно было стать подлинно общим делом. В каменоломне Рано Рараку, в кратере погасшего вулкана, вырубали и полировали столбы весом от тридцати до сорока тонн. На задней стороне такого столба оставляли что-то вроде киля; он помогал перетаскивать столбы на деревянных полозьях или катках, а может, и на волокушах. До сих пор сохранились столбы, на которых закрепляли веревки. По расчетам, для изготовления и доставки самых крупных статуй необходимы были усилия тридцати человек на протяжении года. Девяносто человек, работая в течение двух месяцев, могли бы увезти столб за четыре мили от каменоломни. Столько же человек за три месяца могли бы воздвигнуть статую на платформе. Статую среднего размера отряд в семьдесят человек мог перевезти за неделю, но тонкая операция подъема и ее установки на место все равно заняла бы от двадцати до тридцати дней. Это были дорогостоящие операции, но при наличии времени их могла осуществить одна большая семья (если смыслом было почитание предков) или примерно четыреста человек, объединившие силы в труде и доставке необходимого[774]774
  Ibid., p. 159.


[Закрыть].

1. Меса-Верде, штат Колорадо: когда цивилизация каньонов угасла, «жители ушли далеко от полей, в горы» (см. с. 91).

2. Настенный рельеф, Чан Чан: характерно жесткая, упорядоченно эстетическая дисциплина противостояла Эль-Ниньо и сопротивлялась инкам (см. с. 93).

3. Мечеть Джаны, «огромное сооружение из гладкого кирпича-сырца, похожее на конфету», в Сахеле – цивилизация самого обширного района травянистых степей на земле (см. с. 131).

4. Договор ирокезов с деревьями заключался с помощью «ложных лиц» духов леса, которые во время ритуалов надевали шаманы (см. с. 199).

5. Уникальная внешность ранней цивилизации болотистых земель в Центральной Америке: закругленные формы, монументальные фигуры, материалы, добытые благодаря «коммерческому подходу» (см. с. 221).

6. Дворцовая утварь власти и великолепия из Бенина XIX века: леопард из слоновой кости, с инкрустацией из медных дисков и зеркального стекла (см. с. 246–248).

7. В надгробных портретах из Фаюма свобода техники и творчества римского провинциального искусства освежает древнеегипетские погребальные традиции (см. с. 289).

8. Преобразованная природа: церкви в Лалибеле высечены в скалах в попытке воплотить увиденный королем небесный Иерусалим (см. с. 378).

9. Тарксьен, Мальта: древнейшие монументальные каменные здания в мире: крайняя расточительность, неожиданно возникшая и недостаточно проясненная (см. с. 422–424).

10. Эстетика, отразившаяся в произведениях героических норвежских ювелиров, эволюционировала от натурализма к абстракции, от язычества к христианскому волшебству, соединив солнце и крест (см. с. 448).

11. Культ вина у северных кельтов требовал вместительных сосудов, сделанных по средиземноморским образцам, с богатыми украшениями и экзотической инкрустацией (см. с. 460).

12. Лас-Вегас: архитектура электрического освещения на Фримонт-стрит. Наследник древней традиции городов в пустынях юго-запада Америки (см. с. 86).

13. Столбовая дорога цивилизаций: шелковый путь «монгольского мира», приписываемый картографу с Майорки Креску Абрахаму (см. с. 102–107).

14. «В перерыве между битвами» на золотой вазе скифской работы примерно V века до н. э. Цивилизация богатства, технической смелости и широких контактов (см. с. 150).

15. Юрта киргиза, принадлежность образа жизни, который распознается в описаниях степной культуры, относящихся к XIII веку (см. с. 161–162).

16. Фабрика селитры в XVIII веке: двусмысленное изображение ранней индустриализации, романтической, героической, зловонной, на картине Дюрамо (см. с. 264).

17. «Страстная геометрия»: организованное воображение на фреске в Катал-Хююке, одном из древнейших поселений, претендующим на городской статус (см. с. 266).

18. Даже на фотографии, где люди специально позируют, видны традиционные черты сотрудничества в тяжелом труде в современной сельскохозяйственной культуре Тайваня (см. с. 314).

19. Характерная озорная, шутовская скульптура ацтеков: обезьяна-слуга ветра, изображенная в момент испускания газов (см. с. 353).

20. Смерть путем жертвоприношения культурного героя, известного по имени-глифу как 8—Олень Тигриный Коготь; вероятно, относится к началу XII века (см с. 348).

21. Процесс цивилизации, 1836 г. Даже на картине сочувствующего Дютро тасманиец, в одежде и с украшениями, изображен с диким, загнанным взглядом (см. с. 404).

22. Великолепие малого острова: гондола дожа, изображенная в 1710 году Карлеварисом, отправляется на ежегодную церемонию брака Венеции с морем (см. с. 431).

23. Кольцо Бродгара, Оркнейские острова: «общество солнцепоклонников в холодном климате» или место рождения мегалитической цивилизации атлантического края Европы? (см. с. 457).

24. Бальтазар Ван дер Лет изображает «острую форму цивилизационного синдрома» – перегруппировку и скрещивание продуктов природы и объектов желания (см. с. 466).

25. Памятники морским путешествиям Сайлендры на Яве вырезаны на камнях Боробудура – реалистически изображенный корабль с растяжкой с уключиной несет героя-купца к Будде (см. с. 488).

26. Эстетика Чола в змеиной грации, чувствительности, тонкости и непревзойденном искусстве мастеров, создателей бронзовых статуэток Шивы и Парвати (см. с. 494).

27. Джайнизм – религия «подъема капитализма»? Раннее развитие морской торговли в Гуджарате позволило оплатить строительство знаменитых храмов Сатрунджайи (см. с. 497).

28. Преобразование античности. Необычный мавзолей Теодориха: германский курган, увенчанный шлемом, или игриво-эклектичная позднеримская усыпальница? (см. с. 543).

29. Медитация и интоксикация. Картина By Вея отражает напряжение среди его покровителей: конфуцианский гуманизм, даосское преклонение перед природой (см. с. 575).

30. Запад на востоке: богатый синкретизм шкатулки слоновой кости из Шри-Ланки. Португальский муж, гибридная пища и столовые манеры (см. с. 585).

31. Атлантический фрагмент: «Плащ Поухатана», оленья кожа, добыча Джона Смита из руин доевропейского Нового Света (см. с. 616–620).

32. Под вулканом: новые города типа Антигуа обеспечивают непрерывность развития доевропейской городской цивилизации Америки (см. с. 636).

33. Океанская цивилизация: трансатлантическое культурное движение до появления рэгтайма было односторонним: рэгтайм – первая культурная форма, созданная в Америке и пошедшая на экспорт (см. с. 642).

34. «Поцелуй» Бранкузи: новое открытие Западом примитивной эстетики под воздействием культурно-релятивистской антропологии (см. с. 645).

35. Разочарование в индустриализации, отмеченное Доре: масса «калек, бездомных, отчаявшихся, эксплуатируемых, больных, несчастных, укутанных в тряпье и замерзающих» (см. с. 657).

Рядом с платформой сооружали земляную насыпь с подпорной стеной из бревен; выкапывали яму, в которую следовало опустить статую – ее ставили на край склона и спускали в яму, поддерживая веревками. Самая большая такая платформа – сейчас ее смыло приливной волной – достигала 150 футов в длину, а соединявшийся с ней подиум был длиной 525 футов. На платформе стояли 15 статуй[775]775
  W. Mulloy, ‘A Speculative Reconstruction of Techniques of Carving, Transporting and Erecting Easter Island Statues’, Archaeology and Physical Anthropology in Oceania, v (1970), pp. 1-23.


[Закрыть], в большинстве своем увенчанные красными «навершиями» – сложными каменными головными уборами из материала, добытого в другой каменоломне; вероятно, они изображали красные тюрбаны островитян самого высокого положения[776]776
  Van Tilburg, op. cit., p. 142.


[Закрыть]. Добавлялись белые коралловые глаза; они наделяли статуи властным взглядом и придавали им видимость жизни. Время шло, и статуи становились все больше – явный признак соревновательной инфляции, которая поднимала цену сооружений. И вдруг, совершенно неожиданно, в разгар производства вся система рухнула. На платформах осталось около шестисот статуй и – словно для того, чтобы усугубить загадку, – еще сто пятьдесят лежат в каменоломне неоконченными, на разных стадиях производства. Ко времени появления первых европейских наблюдателей все это было уже покинуто, и, если платформы когда-то и были сценой ритуальной деятельности, никто эту деятельность не наблюдал и не оставил о ней записей.

Гордые монолиты, непочтительно брошенные, оставленные лежать в небрежении, и до сих пор не расшифрованные надписи, вопиющие с таблиц, кажутся реликтами века, к приходу первых европейцев уже минувшего. Грамотность и идеология – всегда жертвы Средневековья. Мы не можем восстановить обстоятельства, при которых начался «темный век» острова Пасхи. Ввиду его отдаленности причиной вряд ли могло стать вторжение извне. Хрупкое экологическое равновесие и ограниченные источники пищи делают самыми естественными объяснениями природные катастрофы, голод и социальную революцию – в любом сочетании. Когда-то в прошлом на острове жила элита наблюдателей за звездами, наслаждавшихся на пирах мясом черепах и дельфинов[777]777
  Ibid., pp. 90–91, 103.


[Закрыть]. Если таблицы ронгоронго – подлинно древние, для их изготовления необходим был один комплекс профессиональных навыков, для создания каменных статуй – другой. Свидетельства организации соперничающими группами масштабных работ как будто говорят о своеобразной целеустремленности, достигаемой с помощью принуждения. Заманчиво представить себе акт коллективного отказа от идеологии, смотревшей глазами статуй. Когда леса вырубили, птицы повывелись, а земледелие и ветры истощили почву, удовлетворять амбиции творцов статуй стало все труднее. Период возведения статуй длился примерно восемьсот лет. Удивительно не то, что исчезла элита, возглавлявшая это созидание, а то, что социальная структура, поддерживавшая это строительство, просуществовала так долго.

Гнездо ветров: Алеутские острова

Тому, что делали полинезийцы на юге Тихого океана, нашлась аналогия в северной части того же океана у алеутов. Их острова пользуются недоброй славой у моряков, вынужденных прибираться среди терзаемых бурями скал и заснеженных рифов. Для всех, кто не любит холод, мокрый снег и туман, не выносит страшных ураганных ветров, дующих в горах и истязающих море, местный климат становится настоящей пыткой. Перепад температур невелик, летом столбик термометра редко поднимается выше 50 градусов по Фаренгейту, зимой обычно держится в районе двадцати градусов. Природный комплекс – переменчивые скалы, действующие вулканы, ледяные горы, мили сверкающей окаменевшей лавы, а также отсутствие плодородной почвы – казалось, рассчитан на то, чтобы помешать любым попыткам человека поселиться здесь.

Даже сами жители островов относятся к своей родине неоднозначно: их легенды утверждают, что они пришли сюда из краев, где не бывает зимы и откуда их изгнала война. Однако острова не лишены привлекательности, которая сделала их родиной замечательно изобретательной древней культуры. Эта культура почти без изменений просуществовала тысячи лет; кое-где культурный слой под нынешними поселениями достигает двадцати пяти футов.

Алеутские острова протянулись в Тихом океане от Сибири до Аляски примерно вдоль пятьдесят второй и сорок третей параллелей; но по сравнению с негостеприимными материковыми землями они кажутся в высшей степени обитаемыми. Японское течение делает температуру относительно высокой. Противоположное течение приносит из Северного Ледовитого океана холодную воду, и это делает архипелаг местом встречи рыбы и китов, тюленей и морских львов, которые охотятся на рыбу: море вокруг Алеутских островов достаточно богато, чтобы прокормить прирожденных морских охотников; вероятно, во время первого контакта с русскими местное население достигало двадцати тысяч человек. Хотя земледелие здесь невозможно, у берегов растут съедобные водоросли, а на небольших участках, удобренных птичьим пометом, можно найти ягоды и травы. Они помогают сбалансировать рацион, обеспечиваемый морем, и составляют фармацевтическую основу знаменитой алеутской традиционной медицины. Когда в 1955 году Тэд Бэнкс с целью сбора образцов растительности прибыл на средний остров Атку и расположенный чуть западнее Умнак, вождь и старейшины показали ему, как собирать и готовить средства от мышечной боли, от ушибов, запора, внутреннего и внешнего кровотечения, боли в животе, боли в горле и одышки[778]778
  T. Bank, Birthplace of the Winds (New York, 1956), pp. 90–91, 203.


[Закрыть].

Хирургия алеутов, также знаменитая, в XIX веке вызывала восхищение у русских ученых-очевидцев. Работали хирурги каменными ножами, костяными иглами и нитями, сделанными из кишок и сухожилий рыбы и морских львов; с помощью таких инструментов они проводили операции, казавшиеся западным хирургам слишком рискованными. Они могли заставить легкое опасть, проткнув его костяной иглой. Практические познания в анатомии они получали тем же эмпирическим путем, что и традиционные европейские медицинские школы: расчленяли тела рабов и погибших в боях. При подготовке к мумифицированию они извлекали внутренние органы покойников[779]779
  Ibid., pp. 88–89.


[Закрыть].

Алеутское окружение требует уважения к себе: островитяне могли выжить, только сотрудничая с ним. Они не могли переформировать его, не могли задушить городами, вообще не могли добиться в нем никаких длительных перемен. Однако мумии демонстрируют попытку сделать хоть что-то постоянным и бросить вызов естественным процессам, остановив их. Мумии помещали в пещеры, а там, где пещер нет, в специально выкопанные ямы, иногда непосредственно под жилищами; мумии одеты и снабжены всем необходимым для дальнейшей жизни: их снабжали сосудами для еды и питья, оружием для охоты и выложенными костяными пластинами доспехами для войны. Трупы особо высоких особ даже подвешивали на крюки на стенах погребальных пещер, чтобы они казались сидящими, и смазывали жиром из человеческих внутренностей, что придавало им подобие жизни[780]780
  Ibid., p. 230.


[Закрыть].

В середине XVIII века русские завоеватели принесли с собой все то, что обычно приносит всякий, кто считает себя выше своих жертв: порабощение, насилие над экологией, убийства ради забавы и ужас как метод управления. Первоначальные крайности завоевателей и первых эксплуататоров смягчила деятельность миссионеров и чиновников, но ничто не могло смягчить воздействие новых болезней, к которым у туземцев не было иммунитета. По официальным данным эпидемия 1838/39 годов уничтожила половину местного населения[781]781
  Bank, p. 218.


[Закрыть]. Покупка в 1867 году Аляски подвергла Алеутские острова новой волне грабежей, на этот раз американских, и воздействию другой чуждой культуры, навязываемой силой. В XX веке Алеутские острова стали полем битвы соперничающих империй: русской, японской и американской. После кровавых сражений Второй мировой войны то, что еще оставалось от традиционного островного быта, подверглось разлагающему воздействию западной культуры; что выразилось в культурном шоке, потребительстве и сексуальном влиянии американских солдат, которые везде оставляют свои обычные следы: венерические болезни, внебрачных детей, груды биологически неперерабатываемого мусора и жителей, привыкших к бесплатным раздачам и не способных позаботиться о себе. Традиционная экология изменилась под действием новой формы эксплуатации: в XIX веке русские ввезли выносливых пастбищных овец.

Порты, куда стремятся попасть: от Мальдивских островов до Мальты

Такие яркие примеры нельзя оставлять без внимания. Но это случаи исключительные. То, чего достигли цивилизации, не питаемые внешними контактами, – островитяне, которые на большей части истории оставались наедине с морем, – превзошли в более благоприятных местах. Для того чтобы начать строительство островной цивилизации, наиболее пригодны узловые пункты морской торговли или по крайней мере такие места, которые тяжелым трудом можно превратить в перевалочный и складской центр.

Такой поразительный пример дают Мальдивские острова: поразительный, потому что непонятный, а непонятный отчасти из-за фанатичного «иконоборчества» обитателей островов, которые уничтожили множество памятников древности. Если бы не торговля, историк цивилизации во второй раз и не взглянул бы на них. Низменные, погруженные в море, избиваемые циклонами, они изнывают под тропическим солнцем: маленькие атоллы, которые неуверенно выныривают посреди океана, словно цепляются за жизнь, опасаясь утонуть. Островов в архипелаге сотни, но лишь один достаточно высок, чтобы почва там была незасоленной. Однако Мальдивы – идеальный торговый перевалочный и складской пункт на одном из древнейших морских торговых путей (см. ниже, с. 561–569).

Исчезнувшие древние строители, которых местные жители называют рединами, возводили храмы, чьи фундаменты до сих пор обнаруживаются при раскопках, и создавали культовые статуи, которые до нас не дошли, но которые, судя по народной памяти, испытали воздействие буддизма. Надписи на неизвестном языке используют символы, напоминающие индийские священные изображения: раковину и солнечное колесо Вишну, рыбу Шивы, свастику, двуверший трезубец Индры[782]782
  T. Heyerdahl, The Maldive Mystery (Bethseda, Md., 1986), pp. 263–264.


[Закрыть]. Мраморные плиты, покрытые рельефами, заставляют вспомнить высокие храмы с большими окнами и острыми крышами; возможно, именно так выглядели ранние здания[783]783
  Ibid., p. 212.


[Закрыть]. Самые ранние датированные фрагменты относятся к VI веку н. э., но было бы удивительно, если бы буддизм не проник сюда гораздо раньше, принесенный попутными ветрами из Индии или Шри-Ланки. В XII веке появился ислам, но нельзя предположить, что уничтожение древностей началось немедленно или совершалось систематически: религиозный фанатизм по своей природе склонен к внезапным судорожным вспышкам и приступам ненависти и гнева. В середине XIV века Ибн-Баттута все еще считал Мальдивы «одним из чудес света»[784]784
  H. A. R. Gibb and C. F. Beckingham, eds, The Travels of Ihn Battuta, AD 1325–1354, 4 vols (London, The Hakluyt Society), vol. iv (1994), p. 822.


[Закрыть].

Средиземное море знает множество подобных примеров, возможно, потому что оно исключительно благоприятно для навигации: здесь нет приливов, климат мягкий, морскую поверхность редко тревожат бури, а система ветров и течений связывает побережья и острова, не заставляя прибегать к дальним плаваниям в открытом море. Насколько нам известно, древнейшее в мире общество, в больших масштабах сооружавшее строения из камня, существовало на мальтийских островах Гозо и на самой Мальте, где в IV и III тысячелетиях до н. э. было возведено по меньшей мере тридцать комплексов – от большого до огромного. В это время шумеры строили дома из кирпичей, а первые монументы Египта в лучшем случае не старше. Постройки на Мальте сделаны из аккуратно обработанного известняка. В типичном случае у них треугольный внутренний двор, окруженный массивной внешней стеной высотой до 25 футов. В самой большой и красивой из них в Тарксьене находилась колоссальная статуя установленная словно для поклонения: это женская фигура, великолепно подходящая для деторождения, с широкими бедрами и выпуклым животом. За ней ухаживали «спящие красавицы» – вокруг расставлены небольшие женские статуи. Ни одна столь же древняя скульптура не может соперничать с этим мальтийским воплощением божественного материнства. Известны фрагменты и других произведений искусства: нечто похожее на резной алтарь и остатки декоративных рельефов, на которых изображены абстрактные спирали и вполне реалистичные олени и быки. Останки тех, кто все это сделал, лежат в общих могилах вместе с тысячами мертвецов[785]785
  J. D. Evans, Prehistoric Antiquities of the Maltese Islands (London, 1971).


[Закрыть].

При взгляде на сегодняшние острова Мальты с их бедными почвами и сухим климатом очень трудно поверить, что они могли прокормить достаточно большое население и генерировать энергию для создания таких монументов. Похоже, все усилия общества уходили на сооружение этих общественных зданий: до сих пор открыто очень мало остатков простых жилищ. Однако к началу III тысячелетия до н. э. относятся два дома на Гозо – достойные жилища «строителей храмов». В этих домах поверх каменной прослойки уложены полы из измельченного известняка, стены кирпичные, а крыши поддерживались столбами. Площадь пола большего здания 430 квадратных футов. Второй дом значительно меньше. Это позволяет высказать важное предположение относительно Мальты и поставить важный вопрос касательно цивилизации вообще. Достижения древней Мальты были созданы обществом, в котором существовало неравенство: привилегии одних обеспечивал труд других. Ни одна из известных ранних цивилизаций не обладала достаточными ресурсами, чтобы создавать великое искусство или большие монументальные сооружения, не сосредоточиваясь на отдельных проектах. Это означает, что элита – те, кто принимал решения и накапливал богатство, – была существенным элементом процесса возникновения создания масштабных произведений искусства. Кажется, здания Мальты с течением времени становились все грандиознее, их внутренние святилища скрывали все глубже, до них все труднее добраться, словно предводители старались держаться как можно дальше от подчиненных[786]786
  C. Malone et al., ‘A House for the Temple-builders’, Antiquity, lxii (1988), pp. 29-301.


[Закрыть].