Текст книги "Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2 (ЛП)"

Автор книги: Феликс Крес

Соавторы: Мирослав Яблонский,Щепан Твардох,Роберт Шмидт,Рафал Косик,Якуб Чвек,Томаш Пациньский,Анджей Пилипюк,Адам Вишневский-Снерг,Анджей Земянский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

В студии я появился сразу же после одного из гроссмейстеров, который, к сожалению, закончил этот сезон на последнем месте и заявил, что, согласно данной им клятве, совершит сеппуку. Ведущие настаивали на том, чтобы он открыл время и место этой церемонии, но тот не дал себя уговорить. Впрочем, его и так выследят… Съемки подобных событий всегда показывают. Даже мой бой в раздевалке был записан камерами охраны. Именно с воспоминания тех минут наша встреча и началась.

– Приветствую живую легенду Шахматной Доски! – Ведущий, Бунтаро Юббеи, одно из самых известных лиц в средствах массовой информации, едва лишь зажегся свет в студии, представил камерам набор самых белых зубов, которые можно было найти на всем земном шаре. – Рюиииичииии Кооода, умииирииитееель ёкооозууунов!

Я трижды поклонился собравшейся в студии публике и уселся в глубоком кресле. Бунтаро молниеносно усмирил кричащую толпу, как будто бы весь этот энтузиазм был деланным. По-видимому так оно и было, знаменитости головидения редко когда работали со стихией.

– Как здоровье? – Этот вопрос вырвал меня из временной задумчивости.

– Благодарю, часть формы я уже восстановил и уже три дня провожу регулярные тренировки.

Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты.

– Только что мы видели прекрасный бой, вначале на Доске, а потом запись из раздевалки, – сообщил Юббеи. – О чем ты думал, глядя на эти кадры?

– По правде говоря, я размышлял, по чем охранники толкают диски с записями голых спортсменов.

По зрительному залу прокатилась волна смеха.

– Хорошо, хорошо. – Ведущий вроде бы и улыбался, но поглядел на меня странно. Он явно рассчитывал на какое-то более драматичное признание. – И у тебя нет никаких стрессов, связанных с теми событиями?

– Жалею, что не обвязался тогда полотенцем; все женщины, мои поклонницы, утратили основания для собственных мечтаний. Вы показали меня, можно сказать, во всей красе…

Очередная волна смеха и аплодисментов. А ведь все должно было идти так возвышенно и серьезно. У Бунтаро имелся свой собственный план, у меня свой. Публика меня покупала, ведь я так отличался от тех надутых идиотов, которые могли говорить исключительно о собственных победах и полученных очках.

– Понимаю. – Ведущий программы уже просчитывал, как побыстрее меня сплавить, пока я не устроил из его шоу комедии. Сейчас был самый подходящий момент для того, чтобы изменить ход действия.

– Все это, конечно, шутка, – сказал я, в мгновение ока делаясь серьезным. – В первый состав пешек я попал буквально за несколько недель до этого рокового события. Особого опыта на Доске у меня не было, потому-то меня и ставили на, по возможности, нейтральных позициях.

– Насколько помню, это был твой первый бой, – вмешался Бунтаро, довольный тем, что обрел контроль над ходом интервью.

– Абсолютно верно. Противник разыграл классический дебют. До шестнадцатого хода партия шла относительно нормально, но потом мы потеряли Слона после равносильного поединка и Ладью, здесь уже совершенно бессмысленным образом. Казуи Харада, как помнишь, споткнулся, проводя свою зрелищную атаку нунчаками, что стоило ему перелома основания черепа и конца карьеры на Доске.

– Верно, это был буквально рок! – крикнул Бунтаро. – Давайте переживем эти минуты еще раз.

Прожекторы были притушены, и посреди студии появилась голограмма, в замедленном темпе представившая тот самый неудачный ход. Юббеи с лазерной указкой крутился вокруг полупрозрачных фигур, показывая самые существенные моменты и места. Все это продолжалось секунд двадцать.

– Именно так все оно и было, – сказал я, когда огни вновь загорелись и смолкли крики восторга. – Тогда Черные обрели громадный перевес. Господин Ота, гениальный стратег, чтобы потянуть время, решил отвести самого опасного бойца команды противника, заставив его бить на С4.

– То есть, тебя.

– Правильно, это должно было выставить Сакацусиму в позицию, где его могли атаковать целых три фигуры Белых. Наш левый Слон, Кано Кайо, на самом деле является опытным фехтовальщиком, и он мог победить Кагеро, и уж наверняка ослабил бы его настолько, что ожидающий своей очереди Ладья Мацу, завершил бы дело.

– Именно к этому и привел анализ этой ситуации, – признал Бунтаро. – Тем не менее, это было рискованное предприятие. Если бы…

– Никаких других шансов не было, – перебил я его. – Господин Ота в настоящее время является величайшим мастером, любой его расчет на Доске эффективен на все сто процентов, доказательство чему может служить его очередной пояс чемпиона. Желая спасти ситуацию, противник обязан был бы перегруппировать силы, что, в случае победы Мацу над Сакацусимой, дало бы ему, возможно, процентов пятьдесят шансов на то, чтобы устоять в нашем контрнаступлении. В случае победи Кано, Черным бы пришлось обязательно переходить к обороне.

– А после твоей победы…

– Мою победу никто серьезно и не рассматривал.

– И все же, несколько человек выиграло неплохие суммы, поставив на никому не известного Рюичи Кода. – Бунтаро с гордостью показал счастливый купон.

– Ты ставил на меня? – изобразил я удивление. От одного из ассистентов я знал, что купон фальшивый. Точно так же, как и буйные волосы, которыми Юббеи славился.

– Риск подобных предприятий всегда оплачивается. – Ведущий передал купон зрителям, чтобы все видели, как он чувствует удачу. – Но, возвращаясь к ситуации на Доске…

– Как тебе наверняка известно, – неожиданно сменил я тему, – вся прелесть и магия Че-до состоят в том, что ее ход совершенно невозможно предугадать. Тридцать лет назад Китаро Момору, которого считают отцом этой игры, представил ее принципы в телевизионной развлекательной программе, всего лишь в качестве идеи для того, чтобы разнообразить уже надоедавший телетурнир… Понятное дело, тогда эта забава была абсолютно бескровной. Несколько фанатов-шахматистов управляло группами спортсменов, сражавшихся друг с другом на ринге, поделенном на шахматные клетки. Когда, в соответствии с шахматными правилами, нужно было бить, спортсмены с обеих сторон просто сражались. Единственным изменением было то, что атакующий еще не получал автоматической победы. Выигрывал лучший, что придавало игре привкус неопределенности. Оказалось, что идея сработала, хотя не совсем так, как думали продюсеры. В кампусах известных университетов начали организовывать команды Че-до и небольшие чемпионаты. Вскоре на территории Империи было зарегистрировано тысяча двести клубов, готовящих воинов Шахматной Доски. В то время лишь протектораты Осуторария не занялись этой спортивной дисциплиной серьезно. Правда, довольно скоро это было исправлено…

В зале вновь раздался смех, хотя и не столь громкий, как раньше. Рождение Че-до совпало по времени с мятежами белого населения в городах Шидони и Кьянбера. Именно там, во время подавления восстаний, принципы Игры и приняли тот самый характер, который теперь известен по выступлениям в Лиге. Многие призванные в армию студенты тренировались в игре, применяя для этого пленных. В одной только Адеруиаде в течение восьми месяцев переговоров, в ходе нелегальных, хотя руководство партии смотрело на них сквозь пальцы, было убито или ранено более шести тысяч мужчин. Собственные потери были минимальные, то есть, никакие. Солдаты редко когда принимали участие в игре, сражались, в основном, направляемые ними пленные.

После того, как вся Осуторария была уже подчинена Империи, армии вернулись в казармы, а вместе с ними и те, которые уже серьезно раскусили прелесть Че-до. Поначалу никто никакой проблемы в этом не замечал; кровавые игры и их жертвы рассматривались как эффекты преходящей моды, чуть ли не как проблемы субкультуры. Но шли годы, а интерес к жестокой и грубой версии Че-до никак не уходил. Несколько крупнейших корпораций вынюхало в этом возможность заработать и создало профессиональную лигу, где на Шахматной Доске обязательными были чуть ли не те же, что и в концентрационных лагерях во время оккупации Осуторарии, принципы. Соперники во время игр гибли редко, но раны понесли чуть ли не все, выходящие на поединки. А кровь, настоящая кровь, была магнитом для голозрителей.

За финальными розыгрышами первой, еще полуофициальной Лиги Мастеров, наблюдало более миллиарда зрителей. Такой бизнес уже нельзя было пустить псу под хвост. Очень скоро были организованы специальные школы, в которых тренировались дети бедняков, чтобы стать пушечным мясом для Лиги. Игра сделалась более кровавой, зрителей становилось все больше. Бизнес расцветал, и так вот идея полузабытого телевизионного сценариста сделалась чуть ли не религией второй половины двадцать первого века. У каждого протектората имелась своя сборная. Континентальные Лиги выявляли гроссмейстеров, которые, спонсируемые крупными корпорациями, собирали лучших среди лучших воинов и образовывали Межконтинентальную Лигу Мастеров. Победитель в розыгрыше уже этой Лиги был самым популярным и самым уважаемым человеком на всей планете. В буквальном и переносном смысле. После смерти бездетного императора Киохито, за право наследовать ему, по причине отсутствия правомочного потомка, сражались все гроссмейстеры. Императорский Совет выпустил тогда эдикт, в соответствии с которым, после смерти Императора-регента, судьбу его наследника должен был решить результат розыгрыша игр Лиги. И это не было так глупо, как могло казаться с первого взгляда. За гроссмейстерами стояли крупные корпорации, фактически управляющие целыми континентами. Все равно наследника трона и так избрали бы среди них, зато зрелищность церемонии Че-до и уважение, которым пользовались божественные победители, лишь добавляли прелести всей забаве.

В десятую годовщину рождения игры был торжественно ратифицирован кодекс чести игроков Лиги. Наилучшие получили привилегии, равные дворянским. А кое в чем они даже были равны богам. Некоторым такая божественность ударила в голову… Но обо всем этом в программе речь не шла, сегодня Че-до любили настолько сильно, что отрицательные мнения могли вызвать народный гнев на высказавших их людей. Я про это знал и вовсе не собирался дразнить льва. Тем более, во время визита в его логове.

– Я был готов, – продолжал я, – посвятить собственную жизнь ради победы своего господина. Но судьба пожелала, чтобы все произошло иначе. Поначалу испуг отобрал у меня способность реагировать, но в критичном моменте…

– Вы обязаны увидеть это! – Бунтаро вновь выскочил на средину сцены, и на сей раз мне пришлось следить за течением своей битвы сбоку.

– Это фантастика! – Распалившийся ведущий уселся на своем стуле и поправил растрепанные волосы. – На прошлой неделе я принимал в своей программе самого Кунихико Матсуду, победителя в трехстах двенадцати боях подряд в двести одной партии. Величайшего мастера Че-до первых двадцати лет его существования. Знаешь, что он сказал о тебе?

Я только покачал головой.

– Сенсей Матсуда заявил, что столь быстрой реакции он не видел ни у кого из воинов. Он говорил, что уже возможно реализовать бионическое управление рефлексами…

Я рассмеялся. А что мне еще оставалось делать…

– Знаешь, сколько это стоит? – спросил я, продолжая улыбаться. – А кроме того, это чертовски опасная операция. Я еще не слышал про человека, который бы выжил больше пары лет после такого.

– Это факт, – кивнул Бунтаро. – Мы провели небольшую разведку в клиниках БиоСистемы. Тебя в списках пациентов не было. А ведь никто, кроме них, на всем свете бионического управления рефлексами провести не может…

Ты даже не знаешь, паяц, насколько ошибаешься, подумал я, но вслух такого сказать просто не мог.

– Поверь мне, Юббеи, – он должен был услышать то, чего хотел, чего жаждали зрители, – даже если бы это все стоило копейки, я бы на такое не пошел. Два года на пике никогда не компенсируют утраты жизни. Ведь в Че-до, как и в другом виде воинских искусств, самое замечательное то, что мы можем наслаждаться нашими успехами и тем уважением, которым нас дарят люди. А бионики не стоят даже плевка. Хорошо, что их не допустили к играм Лиги. Пусть дерутся там, где им место – на свалке истории.

Зрители стоя аплодировали мне и кричали браво, но я прекрасно знал, что не менее половины из них абонировало каналы головидения, передающие нелегальные игры с участием Варукаши – биоников. Я и сам видел несколько таких побоищ. Из чистого любопытства, только бы сориентироваться, что проведенные на мне операции не слишком отличаются от нормы имперских клиник. Я был медлительней Вару. Ненамного, совсем ненамного, но, благодаря этому, мне не нужно было опасаться постепенного умирания через двадцать с лишним месяцев, как эти несчастные. С другой стороны, каждый из них в течение пятисот и скольких-то там еще дней был богом войны. Он не имел равных себе среди нормальных людей и мог убить еще до того, как противник замечал удар. С точки зрения красоты схватки, не было ничего более совершенного, чем бой двух Вару. Сам я прекрасно понимал, что по мере ухода времени и совершенствования методик, последующие поколения воинов Варукаши будут вытеснять обычных людей с Шахматной Доски…

– Скажи мне, как… – спросил тем временем Бунтаро, – как тебе удалось победить столь хорошего фехтовальщика, каким был Кагеро Сакацусима?

– Все очень просто, мне повезло. Я хотел атаковать первым. Когда я уже двинулся, он тоже инициировал нападение. Ему не повезло, поскольку я действовал на какую-то долю секунды скорее… опять же, я применил технику, не являющуюся популярной среди воинов…

– Факт, согласился со мной Бунтаро. – Тебя за это критиковали… Даже в Совете Лиги.

– В такие мгновения не думаешь, просто нет времени на то, чтобы думать… У меня это прошло инстинктивно…

– Понимаю, сейчас, когда эмоции уже спали, мы смотрим на все это иначе. В конце концов, ведь это впервые Пешка победила Слона.

– Это уже другая сторона медали, хотя напоминание со стороны моего господина стало для меня наибольшим наказанием… Если, – я тут же поправился, – когда я вернусь на Доску, то постараюсь уже не совершать подобных ошибок.

– Кстати, о возвращении… – Бунтаро поднялся с места и дал знак в направлении кулис. Он явно готовил какую-то неожиданность. Я поглядел на выходящую из-за ширмы девушку. Она несла подушку, на которой покоились мечи. Полный дай-сё. После этого я перевел взгляд на лучащегося счастьем Юббеи.

– Знаешь, что это означает? – спросил тот.

– Нет.

– Возвращаясь на Шахматную Доску, ты уже не будешь Пешкой.

Я вскочил с места, вот теперь он и вправду застал меня врасплох, уже во второй раз в течение программы. Поначалу история с Кунихико Масуда, и вот теперь повышение в ранге перед зрителями. Я догадывался, что по возвращении займу положение Слона, в последних партиях, в мое отсутствие, мы потеряли трех воинов на этой позиции, но я не думал, что все произойдет в подобных обстоятельствах.

Девушка подошла ко мне им уважительно поклонилась, поднимая подушку над головой. Юббеи сдвинулся в сторонку. Сначала я взял танто и вакизаши, сунул их за пояс, как того требовала традиция, и наконец протянул руку за самым длинным мечом. Он занял свое место на правом боку, за поясом оби. Я потер пальцы и обхватил шершавую тсуки, чувствуя под кончиками сплетения материала и деликатные выпуклости, в которых мекуги соединяли ее с захватной частью клинка. Большим пальцем я оперся на тсубу, украшенную летящим драконом, чье тело оплетало символы четырех стихий, и почувствовал под оплеткой легкое углубление, явный знак того, что палец не раз уже напирал на это самое место.

– Кото? – спросил я у телеведущего. Тот кивнул, то есть, у меня в руках был меч, которому было не менее пятисот лет. Один из немногих, которые еще остались в обращении. Я слыхал о шести экземплярах, которыми пользовались в Лиге.

– Для меня это громадная честь, – склонился с уважением перед Юббеи, после чего плавным движением вынул клинок из ножен. Он блестел, но я прекрасно различал вьющиеся линии, образующие нерегулярные формы.

– Такой клинок, погруженный в воду горной речки, способен срезать черешок цветка лотоса, плывущего по ее течению, – сказал ведущий. – Это третий клинок Мусамару Йоши.

– И он же без каких-либо проблем способен разрубить человека от ключицы до паха, – сказал я, повернувшись к нему. – Тот побледнел, хотя и не перестал улыбаться. – Вынутая из ножен катана должна испить крови…

Юббеи сглотнул слюну настолько явно, что летающие над нашими головами камеры обязательно должны были это заметить. Я вынул из кармана шелковый платок и повернул клинок острием кверху. Быстрое движение большого пальца оставило на металле алую полоску, которую я тут же стер платком. Способность говорить вернулась к Бунтаро лишь после того, как меч опять очутился в ножнах.

– С нынешнего дня Рюичи Кода является вторым левым Слоном клана Ота, – триумфально заявил он в зрительный зал, который просто сошел с ума.

– Но чем же заслужил я столь ценный дай-сё? – спросил я, когда крики восторга и песни несколько утихли.

– Убив предыдущего хозяина, – спокойно ответил Бунтаро.



Ису полностью не оценил этого подарка. Он безразлично глядел на то, как я тренируюсь в подвале, отрабатывая последовательные позиции, блоки и удары. В последнее время он по-настоящему осоловел. Я этому особенно и не удивлялся. Три месяца бездеятельности породили пролежни, которых он даже и чувствовать не мог, автомед при каждой возможности нашпиговывал его обезболивающими и подкрепляющими препаратами. Так что неподвижность и одиночество свое сделали. А может это чувство безнадежности…

– Не беспокойся, – сказал я своему пленнику, закончив тренировку, – долго это уже не потянется, максимум недели две. Завтра у меня первая партия после длительного перерыва, а потом – ыина. Ты будешь свободен.

– Скорее, мертвый. – Он сказал это очень тихо, но я услышал.

– Смерть тоже является свободой, – ответил я, легонько надрезая кожу у него на руке, прежде чем спрятать катану; скорее всего, он этого и не почувствовал.

– Свободы… – повторил Ису и закрыл глаза.

Я уже повернулся, чтобы выйти, но тихое шипение заставило меня еще раз глянуть на лежащего пленника.

– Ты обещал рассказать… – прошептал тот.

– Слушаю?

– Ты обещал, что расскажешь, зачем…

– Я ведь уже говорил об этом в первый день…

– Ничего не помню, – ответил он на это, и в его глазах появились слезы. – Ничего не помню, и не хочу уходить, даже не зная, за что умираю…

Я подошел к лежанке, резкий запах дезинфекционных средств смешивался с ужасающим смрадом гниющей в ранах плоти.

– Я расскажу тебе еще раз. Когда придет время…

– Обещаешь?

Я кивнул.

– Да. Даю тебе слово.

Он опустил веки, а механический врач тут же приступил к последующим реанимационным процедурам. Я глянул на часы. Почти шесть вечера, у меня было всего лишь полчаса на то, чтобы помыться и одеться. Сегодня был еще один великий день: господин Ота пригласил меня и некоторых ключевых игроков н ужин. Огромная честь! Однако, ситуация тоже была исключительной. После последней партии мой напарник на позиции левофлангового Слона погиб в результате взрыва бомбы, празднуя предыдущую победу в доме свиданий. Не повезло парню, выбрал не тот дом, что следовало бы. Хотя, какое бы место в тот день он не выбрал, все равно бы погиб. Я не мог допустить ситуации, чтобы в финале выступил кто-либо иной.



Господин Ота заботился о своих лучших игроках, в чем мне пришлось убедиться на все сто. Приглашение открыло передо мной двери самого дорогого ночного клуба в Асакуса; вдалеке от шума туристических и развлекательных центров, неподалеку от руин храма помещался незаметный одноэтажный дом, скрытый в глубинах стилизованного сада.

Лимузин остановился на узенькой улочке, из которой, через тори, высотой метра в четыре, я вошел в аллейку, ведущую вдоль пруда на горбатый мостик. Только лишь перед ним я заметил охранников. Хотя уже темнело, они все еще не сняли слегка опалесцирующие фильтрующие очки. Меня обыскали умело, без наглости и забрали карточку с приглашением. Вызванный из сада официант провел меня в дом.

– Опоздал, Кода! – приветствовал меня радостный вопль. За длинным столом уже сидела вся семерка моих товарищей. – На целые сорок секунд!

Как и на Шахматной Доске, так и здесь, по бокам сидели массивные Фукуяма и Канжиро, наши Ладьи. Чуть поближе к центру места занимали Киокай и его брат-близнец Амару, самые лучшие всадники клана. Рядом с Амару было свободное место – мое место. Я поклонился бойцам и уселся рядом с госпожой Сакура, единственной дочкой господина Ота, которая должна была стать нашей Королевой – Ферзем во время финала. Ямада-сан как всегда выступал в роли Короля, а Безухий Кано занимал место слева от него.

– За самую лучшую команду Лиги! – Самый старший по возрасту и по рангу поднял чашечку с саке. Первую порцию мы выпили одним махом, горячее спиртное приятно разогрело внутренности.

– За победу! – подала свой голос госпожа Сакура.

– За победу! – Все мы верили, что выиграем.

Не успел я поставить чарку, как внесли четырех девушек и уложили на стол. Я глянул на старшего из нас, тот оценивал взглядом каждую, после чего, когда он одобрительно кивнул, начался пир. Я был голоден и потянулся к животу лежащей передо мной девушки-подростка, выбрав для себя приличный кусок маринованного мяса, завернутый в листья водорослей, и жареные лепестки хризантем. Чуточку подумав, я прибавил ко всему этому немного имбирной пасты, которой была смазана грудь девушки. Собирая пальцем липкую, влажную массу, я почувствовал, как твердеет ее коричневый сосок. Бросив быстрый взгляд на ее лицо, я не заметил ни малейшего движения, несмотря на столь небольшой возраст, она была прекрасно выдрессирована. Впрочем, в столь уважаемом клубе и не могло быть места любительницам.

Еда была достойна цены, которую должен был заплатить наш ментор. Из того, что раньше рассказывал Амару, за неделю перед финалом лучшая восьмерка всегда приглашалась на ужин и на ночь в "Пустынное местечко госпожи Кико". Но это было лишь вступление к последующему почету, окружающему победителей Лиги. По образцу древней Эллады, чемпионы на период одного лунного месяца завоевывали статус неприкасаемости. Они могли войти куда угодно и сделать все, что угодно, совершить самые чудовищные преступления, если те, естественно, не были направлены против среднего или высшего класса, корпораций, Империи и самого Императора. Сегодня, за этим столом я слышал, какие планы были у моих компаньонов на этот месяц безнаказанности. В основном речь шла об использовании без какой-либо меры мест, подобных тем, где мы сейчас пировали. Но всех удивил Кано, заявивший, что его мечта – это прибить в студии Бунтаро Юббеи. Лично я особенно этому и не удивлялся, по причине чудовищных ран Кано редко появлялся даже на совместных снимках для газет, а уж в студии головидения вход ему был практически воспрещен. Редко когда случалось, чтобы изрубленный мечами человек, лишенный чуть ли не половины лица, выжил и продолжал выступать на Доске. Только пример Кано показывал, что подобное возможно. Мы выпили за реализацию его мечтаний – Юббеи не был нашим идолом, чего нельзя было сказать о миллионах зрителей.

Поданная на девичьих телах еда быстро закончилась. Это были всего лишь закуски, а вечер только-только начинался. По знаку госпожи Кико столы убрали. Но, к моему изумлению, следующих блюд не подавали. Я заметил, что и другие удивлялись этому, одна только госпожа Сакура оставалась спокойной. Тихое жужжание личного защитного поля и запах озона дали нам понять, кто нас посетил.

Все немедленно вскочили на ноги и тут же, где только кто мог, припали к полу. Господин Ота встал на пороге, после чего жестом заставил выйти всех слуг и руководящую ими гейшу.

– Приветствуем вас, сенсей Ота, – сказал от имени всех присутствующих Ямада-сан.

– И я приветствую вас, – ответил наш наставник и хозяин. – Поднимитесь, нам нужно пройтись.

Личный визит и контакт с бойцами перед финалом было чем-то совершенно необычайным, тем более – в исполнении столь принципиального человека, каким был Такасигами Ота.



Нас вывели в сад, на небольшой островок, насыпанный из камней. Лишь один узенький помост вел к этому безлюдному местечку, в котором вот уже семь сотен лет встречались для доверительных бесед важные люди. Прежде чем мы добрались до места, охранники господина Ота проверили каждую пядь земли раз десять. Никто, кроме нас, не имел права услышать того, что хотел сообщить гроссмейстер Лиги.

– Вы, наверняка, все думаете, – господин Ота стоял в центре круга, по краям которого мы припали на колени, – зачем я появился сейчас среди вас, нарушая тем самым традиции клана.

Никто не ответил ему, лишь легкие кивки говорили о том, что бойцы услыхали слова своего повелителя.

– Ближайшая партия будет необычной по всем меркам, – продолжал господин Ота, заложив руки за спину и перейдя на берез пруда. – То, что вы сейчас узнаете, является абсолютной тайной, и под угрозой смерти, вас и ваших семейств до десятой степени родства, такой же тайной должно и остаться.

Прежде чем продолжить, он поглядел в наши лица.

– Наш обожаемый Император умирает… – Эти слова поразили сидящих словно гром среди ясного неба, даже госпожа Сакура побледнела словно мел. – Божественный Хакубеи умирает, говоря точнее, уже умер. Если бы не автомеды, он перестал бы дышать еще вчера. Вы понимаете, что это означает?

Мы знали. Уход Императора открывал путь претенденту, а им, в соответствии с новыми законами, установленных Дворцовым Советом, должен был стать победитель Лиги Мастеров. Объявленные несколько лет назад директивы передавали чемпиону права на трон и абсолютную власть над всей глобальной Империей. И этим чемпионом должен был стать господин Ота, глядящий теперь на спокойную воду пруда.

– Я пришел, – сообщил он нам после короткого молчания, – чтобы дать вам понять, за какую ставку буду я вести игру через неделю и заверить, что любая жертва мне будет соответственным образом оценена. Тот, кто погибнет, защищая мою честь в этой партии, должен знать, что семья его не будет испытывать никаких недостатков во веки веков. Кто же подведет меня, тот об этом горько пожалеет, а вместе с ним весь его род. Вы не должны отступать ни перед чем, выдать из себя все – уж если не ради меня, то ради своих семей. Победа должна быть нашей.

– Победа будет нашей! – подхватили все мы, кланяясь хозяину.

– Знаю. – Ота повернулся в нашу сторону. – Во дворце это тоже знают. Мой противник, этот несчастный европейский полукровка, прав на трон не имеет… Факт, что он так далеко зашел в розыгрышах, всего лишь случайность… В четвертьфинале против него выступал резервный состав Мицуи, а полуфинал вообще был жалким зрелищем…

Я просматривал эти партии. И вправду, по пути к финалу команде сенсея Новака сопутствовала удача. Катастрофа самолета с первым составом команды Мицуи покрыла всю страну трауром на долгие недели, резервный же состав не справился с задачей остановить гаджинов. В свою очередь, Хосигами-сан был опытнейшим игроком старой школы, но в тот день ему катастрофически не везло. Контуженные после исключительно кровавых четвертьфинальных розыгрышей бойцы еще не пришли в форму, в связи с чем он выставил смешанную команду, презирая никому не известного противника. И это его погубило.

– Я слышал, что Новака поклялся покончить с собой, если проиграет эту партию, – не поднимая глаз сказал Ямада-сан.

– Знаю, – спокойно ответил на это господин Ота. – Я тоже дал подобную клятву.

– Отец! – вскрикнула испуганно госпожа Сакура.

– Замолчи! – резкий тон сенсея заставил остаться его дочку на месте. – Было бы бесчестием не дать подобной присяги, уж если подобное делает такой червяк. Он погибнет, а я стану Императором. Никто не победит моих наилучших людей.

– Никто! – хором ответили мы.

– Продолжайте свои развлечения. – Господин Ота отправился в сторону помоста, но, сделав несколько шагов, остановился.

– Кода, – позвал он меня, и я подбежал и опустился на колени столь близко, что чуть ли не коснулся защитного поля. Запах сожженных волос поднялся над водой.

– Слушаю, учитель?

– Как-то я тебе сказал, что если ты хоть раз воспользуешься хулиганскими приемами, то я тебя выкину из команды.

– Так, сенсей.

– Я выразился не совсем точно. Если ты хоть раз применишь подобную технику против японцев, то потеряешь все. Против этих же собак можешь делать все, что угодно.

– Понял, учитель.

Тот ушел, ничего больше не говоря, я же поднялся на ноги и глядел, как окружающий его ореол перемещается среди зарослей и наконец исчезает вдали.

– Черт подери, – хмыкнул Амару, отряхивая колени от пыли, – значит, будем драться за Империю.

– За это нужно выпить, – прибавил Фукуяма. И мы последовали его совету.



Выход на арену, это, видимо, самый приятный момент всей партии. Круг почета после победы уже не до-ставляет такой радости. Раны и усталость достают до такой степени, что тебя уже ничего не радует. Как всегда, в световой круг мы вступали, приветствуемые воплями толпы. Купол Токиорамы, самого крупного строения подобного рода во всем свете, мог поместить более четырехсот тысяч зрителей. Где-то там, высоко над нашими головами, за внутренним куполом, сидели во мраке десятки, сотни тысяч наиболее рьяных фанов Че-до. Именно ради них, по правде, мы позволяли себя калечить и убивать. Именно ради них, а только уже потом ради чести клана.

Дикторы последовательно зачитывали имена, представляя вначале противников, а потом уже нашу команду. Я встал на своем поле между госпожой Сакура и Амару. Перед нами располагался ряд Пешек. В соответствии с правилами, это были ученики клановых школ, добравшиеся до третьей ступени. Лучшие из лучших. Мечтающее о славе пушечное мясо. Многие из них не доживут до завтрашнего дня, понятия не имея, за какую ставку будет сегодня вестись Игра.

Я же был спокоен, ставка мне была известна, даже слишком хорошо. Вот я и ожидал сигнала начала партии, зная, что результат повлияет на судьбы многих людей, если не всего мира.

Началось все с традиционного дебюта Кабукаши-Нагои. Новака не рисковал, после первых же ходов было видно, что борьба будет яростной. Два столкновения – и двое убитых. По одному с каждой стороны. Выжившие чувствовали себя не в самой лучшей форме и пали в следующих стычках. Пришло время на более конкретные ходы.

– Кода, приготовься к своему выходу, – услышал я в наушнике голос ассистента господина Ота, передававшего нам все указания хозяина. – На следующем ходу ты должен перейти на Е5 и вывести из игры того рыжего болвана с носом будто язва. – Он сам рассмеялся над своей шуткой.