Текст книги "Краткая история аргентинцев"

Автор книги: Феликс Луна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Отказ от Третьего пути

Изменения коснулись не только экономики. Также были пересмотрены отношения с США. В 1946 г. еще ощущались последствия столкновения между Пероном и бывшим послом США в Аргентине Брайденом, но затем отношения начали налаживаться. События в Гватемале в 1953 г. показали, насколько Перон был готов идти на уступки США во внешней политике.

В Гватемале, небольшой центральноамериканской стране, с 1950 г. у власти находилось правительство социалистической ориентации. Естественно, Вашингтон обвинил это правительство в коммунизме. На самом деле правительство Гватемалы решительно проводило социальные и аграрные реформы, экспроприировало собственность «Юнайтед фрут» – американской компании, занимавшейся производством и продажей фруктов. Эта компания имела интересы и в других странах Центральной Америки. После экспроприации на гватемальское правительство посыпались обвинения.

Соединенные Штаты добились созыва конференции министров иностранных дел стран американского континента в Каракасе. На конференции США стремились доказать, что правительство Гватемалы было коммунистическим, и добиться его осуждения всеми странами континента. Это стало репетицией того, что позднее произойдет с Кубой. Во время голосования аргентинская делегация воздержалась. Если бы такая ситуация возникла ранее, на первом этапе перонизма, действия Аргентины были бы иными. Более того, когда гватемальская оппозиция с помощью США сумела свергнуть режим Хакобо Арбенса, большинство деятелей его правительства были вынуждены скрываться, и некоторые из них нашли убежище в аргентинском посольстве. Затем они на самолете прибыли в Буэнос-Айрес, и перонистское правительство посадило их в тюрьму. Сторонники Арбенса, независимо от того, были они коммунистами или нет, верили в необходимость более справедливого распределения богатств. Перон же, в свою очередь, был предтечей такой политики в Латинской Америке и в определенной степени примером для тех, кто выступал за более справедливое распределение богатств. И этот же самый Перон посадил сторонников Арбенса в тюрьму более чем на год.

Так что изменения были важными во всех смыслах. Но они произошли не только потому, что Перон хотел этого. Обстоятельства заставляли его действовать таким образом. Изменения происходили в 1952 г. и особенно в 1953 г., когда Перон попытался сделать наиболее впечатляющий шаг в своей политике – открыть для Аргентины доступ к латиноамериканским рынкам. Он приехал в Чили, где намеревался подписать с правительством генерала Ибаньеса договор, направленный на создание тесного экономического союза между двумя странами. Однако Чили не пошла на это, и подписанный договор оказался гораздо скромнее. Тем не менее популярность Перона в Чили была очевидна, много раз ему рукоплескали толпы народа.

Ужесточение политики Перона

Вернувшись в Аргентину в апреле 1953 г., Перон столкнулся с неприятным сюрпризом. Неожиданный конфликт, связанный с поставками мяса в Буэнос-Айрес, указывал на существование привилегий у некоторых фирм, что негативно сказывалось на потребителях. Перон поручил расследование генералу Леону Бенгоа, честному и энергичному человеку, обнаружившему, что в спекуляциях был замешен Хуан Дуарте – личный секретарь Перона и брат умершей Эвы Перон.

Неизвестно, имели ли обвинения под собой почву, но фактом остается то, что отвечая на них Перон выступил с очень жесткой речью, в которой заявил, что «он окружен ворами и их пособниками». В этой речи Перон пообещал продолжить расследование, даже если оно приведет к обвинению его собственного отца. Спустя несколько дней последовала скандальная отставка Хуана Дуарте, а еще через три дня он покончил с собой. Это стало одним из немногих событий, которые власть не сумела скрыть, и, конечно, оно стало огромным потрясением. То, что личный секретарь и шурин президента пустил себе пулю в лоб, оставив прощальное письмо (очень наивное, надо сказать), полное тоски и личных разочарований, сильно повредило имиджу правящих кругов.

После этого события Всеобщая конфедерация труда организовала митинг в поддержку президента на Майской площади. На митинге выступил Перон и во время его речи произошло несколько взрывов около входа в метро, рядом с улицей Иполито Иригойена. Погибли несколько человек, были раненые. Под воздействием необдуманных слов Перона, сказанных сразу после взрывов, группы лиц (неизвестно, были ли они организованы или возникли спонтанно) подожгли штаб-квартиры Социалистической партии, ГРС, Консервативной партии, «Жокей-клуб», «Petit Cafe» и другие места собраний оппозиционеров. Одновременно прошли полицейские облавы, многих оппозиционеров задержали и заключили в тюрьму.

Напряжение в стране продолжало возрастать. Такое положение дел сохранялось в течение нескольких месяцев, пока не были задержаны виновные в организации взрывов (по крайней мере, власти настаивали на их виновности). Ими оказались молодые люди из богатых семей. Они подготовили взрывы бомб (стараясь при этом, чтобы никто не пострадал) с целью показать существование оппозиции перонизму, так как в тот момент ни одна партия не могла противостоять режиму.

Эти события достойны сожаления, однако в них присутствовала определенная логика. И напротив, нелогичным кажется то, что спустя несколько месяцев после взрыва бомб, поджогов штаб-квартир и арестов оппозиционеров Перон выступил с мирной инициативой и начал переговоры с оппозицией. Постепенно начали выходить на свободу некоторые оппозиционные деятели, а в декабре 1953 г. был принят закон об амнистии. Закон не был последовательным: амнистировались лишь те, кого власть считала достойными освобождения. Тем не менее благодаря данному закону на свободу вышли десятки политических деятелей. Однако в тюрьме остались многие другие, как, например, Сиприано Рейес, находившийся в заключении с 1948 г., лидеры восстания генерала Менендеса в сентябре 1951 г., а также заговорщики, задержанные во время подготовки мятежа, который должен был возглавить полковник Хосе Франсиско Суарес. В любом случае имело значение признание, что не все оппозиционеры были изменниками родины, бунтовщиками и террористами и с некоторыми из них можно вести переговоры.

Так закончился 1953 год – принятием закона об амнистии, который, впрочем, не стоит переоценивать, но все-таки нужно отметить, что он принес определенный мир и толерантность в политическую жизнь страны. В апреле 1954 г. прошли выборы, победу на которых одержала Перонистская партия, набравшая 62% голосов. Но уже в следующем месяце начались забастовки, что всячески замалчивалось властью. Современному историку очень трудно установить, что за забастовки прошли в мае 1954 г. и насколько мощными они были, поскольку в крупных газетах того времени нет ни одной заметки об этих событиях. О стачках упоминают лишь некоторые провинциальные газеты и листовки оппозиционных организаций. Некоторые из этих забастовок были очень мощными, например забастовка металлургов, совершивших поход на столицу. Она была подавлена полицией, и, по крайней мере, один человек погиб.

В любом случае в середине 1954 г. ситуация для Перона была благоприятной. В экономике наблюдались позитивные явления: инфляция была гораздо ниже, чем в 1951 – 1952 гг., цены и зарплаты оставались стабильными. Уже говорилось о некоторых инвестициях, которые могли прийти в Аргентину (они действительно пришли, и благодаря им открылся автомобильный завод в Кордобе и несколько металлургических заводов в окрестностях Буэнос-Айреса), и о возможном начале работ иностранных нефтяных компаний на юге Аргентины.

В политике также не наблюдалось заметных проблем. Оппозиция была разгромлена, присутствие ГРС в Конгрессе являлось минимальным – 12 депутатов против 200 перонистов (такое превосходство обеспечивал хитрый избирательный закон – например, на выборах в 1954 г. в Буэнос-Айресе за перонистов проголосовало 650 тысяч избирателей, но они получили тринадцать мандатов, а радикалы, набравшие 500 тысяч голосов, получили лишь одно место в Конгрессе).

Таким образом, ситуация для Перона выглядела очень спокойной. Казалось, у страны не имелось серьезных проблем, Перонистская партия изменила экономическую политику, были отодвинуты на задний план некоторые из наиболее революционных сторонников Перона, и можно с оптимизмом смотреть в будущее. Перон и был оптимистом, он уже забыл о ставке на Третью мировую войну и развивал дружеские отношения с США, которые могли принести ему значительные выгоды.

Конфликт с церковью

Неожиданно в конце 1954 г. (в ноябре, если быть точным) Перон совершил нечто абсолютно необъяснимое с точки зрения логики, и менее чем через год его свергли. Я имею в виду речь, которую Перон произнес в присутствии губернаторов провинций, лидеров Перонистской партии, профсоюзов и женских организаций. В этом выступлении он заявил, что аргентинская католическая церковь является одним из главных очагов оппозиции и поэтому с ней нужно вести борьбу.

Трудно сказать, почему Перон пошел на это. Лично я объясняю это чувством всемогущества, которое испытывал Перон. У него было все. Как уже говорилось, Перон контролировал рабочее движение, организации предпринимателей, армию, систему образования. Но в обществе должна была присутствовать сила, не столь преданная его политике. И такой силой являлась церковь. Она по своей природе не могла поддерживать ту или иную политику, несмотря на то что многие церковные деятели были благодарны Перону за принятие закона об обязательном религиозном образовании в школах, а также за другие меры, направленные на поддержку католицизма. Но речь Перона (она была к тому же довольно грубой по форме, и в ней он назвал священников и епископов «оппозиционерами») не могла не вызвать негативной реакции со стороны католической церкви. Впрочем, эта реакция была сдержанной: церковь попыталась отстраниться от режима, но при этом не разрывать с ним отношений.

Внезапно последовали события, удержать развитие которых Перон оказался не в силах. Некоторые из его сторонников, особенно те, кто не обладал большим влиянием, ранее разделяли левые убеждения, и это столкновение с церковью, антиклерикальные речи Перона напомнили им молодые годы. Газеты, входившие в пропагандистский аппарат режима, начали публикацию жестких антирелигиозных статей. Появились соответствующие колонки в газетах (некоторые из них были сатирическими). Одну из них, под названием «Взбудораженные епископы», вел Хорхе Абелардо Рамос, и в ней публиковались самые разнообразные слухи о поведении священников и епископов. И эта пропаганда велась изо дня в день с целью обработки общественного мнения.

Церковь начала реагировать. 8 декабря, в день празднования Непорочного зачатия, вместо мирной религиозной процессии под образами Девы, в которой обычно принимали участие монахини и достопочтенные граждане, состоялась настоящая политическая манифестация. Церковь начала объединять до этого разрозненную оппозицию.

Правительство еще более усилило атаки на церковь, и в конце декабря 1954 г. Конгресс принял закон, отменивший обязательное религиозное образование в школе. Другой закон разрешил открывать публичные дома, еще один закон отменял государственные субсидии частным образовательным учреждениям (большинство из них были религиозными), и, наконец, были разрешены разводы. Иными словами, Перон заставил Конгресс принять те законы, которые могли вызвать наибольшее недовольство церкви. Он сделал это, несмотря на сопротивление некоторых депутатов, в том числе и перонистов. Некоторые из них, очень немногие, отказались от полномочий депутатов. Многие члены Конгресса, искренние католики, подчинились приказу Перона, но сделали это с болью в сердце.

Конфликт продолжился. Хотя, как это часто бывает в Аргентине, сначала он затих, но уже в апреле 1955 г. разразился с новой силой. В июне, после принятия ряда новых антиклерикальных законов, в день праздника Тела и Крови Христовых состоялась процессия. Огромная толпа, несмотря на запреты полиции, прошла от Майской площади к площади Конгресса. И там Перон, всегда в подобных ситуациях игравший роль арбитра, совершил еще одну ошибку, кажущуюся невероятной. До этого он открыто не стоял во главе борьбы с церковью, хотя было очевидно, что он поддерживал антиклерикальные меры. Иногда казалось, что Перон был готов пойти на примирение, однако затем принимались меры, вновь обострявшие конфликт. И конечно, церковные круги, особенно светские католики, с каждым разом все больше объединялись во имя зашиты религии. Эта цель не была политической, что придавало большую силу сторонникам церкви.

Огромной ошибкой Перона стало обвинение участников процессии в сожжении аргентинского флага. Сразу стало известно, что они были невиновны и что флаг сожгли в местном комиссариате. Это заставило военных (в основном из состава авиации и флота) ускорить проведение государственного переворота.

Дальнейшее хорошо известно: бомбардировка Майской площади 16 июня 1955 г. самолетами ВМС и гибель нескольких сотен человек. На самом деле организаторы бомбардировки хотели убить Перона, который в тот момент находился в здании министерства вооруженных сил. В ту ночь на Буэнос-Айрес и города провинции обрушились все возможные несчастья. Были подожжены и разграблены церкви, и Перон не сумел помешать этому. Эти события затмили отчаянную бомбардировку на Майской площади, приведшую к сотням погибших. Сожжение церквей произошло в момент, когда правительство имело полную информацию о ситуации в стране. Поэтому если поджигатели и не были посланы правительством, то, по крайней мере, они воспользовались попустительством полиции, пожарных, репрессивных органов.

Перон начал действовать так же, как в 1953 г., когда после крайне жестких мер против оппозиции он предложил амнистию. В момент, когда страна ожидала от правительства репрессий в отношении лиц, совершивших покушение на президента и убивших стольких людей во время бомбардировки Майской площади, Перон выступил с мирной инициативой. Он предложил оппозиционным партиям стать полноправными членами политической системы и заявил, что отказывается от звания лидера революции (так он выразился) и впредь будет лишь президентом страны. В качестве конкретной меры он впервые разрешил оппозиционерам выступить по радио. Первым, кто воспользовался этим, стал Фрондиси, и это произошло 31 июля 1955 г.

Великому мыслителю XIX в., Алексису де Токвилю, принадлежит фраза, применимая к данной ситуации: самый сложный момент для плохих правительств – это когда они начинают реформировать сами себя. Не то чтобы режим Перона был всегда и во всем плохим, но в политике ему были свойственны вседозволенность, преследование оппозиции, нежелание понять, что оппозиционер – это соперник, а не враг. Когда режим начал меняться, когда ушли в отставку его наиболее одиозные деятели, когда лидерам оппозиции дали возможность обратиться к стране – в этот момент система зашаталась.

Оппозиционеры восприняли предложение о примирении без энтузиазма. Они согласились выступить на радио, потому что это было им выгодно, но они не верили в искренность власти. Тем не менее Перон поменял свою команду. Он избавился, например, от министра внутренних дел Анхеля Борленги, от главы пропагандистского аппарата Рауля Апольда, от начальника полиции, то есть от охранительных элементов системы. Политика примирения продолжалась в течение двух месяцев, а 31 августа все радиостанции страны передали, что Перон подал в отставку с поста президента.

Видимо, именно 31 августа он решил покончить с политикой примирения. Перед толпой народа, собравшейся на Майской площади, Перон выступил с абсолютно неадекватной речью, ставшей еще одной из его необъяснимых ошибок. Я разговаривал с некоторыми видными деятелями перонизма, и Оскар Альбриеу, бывший в 1955 г. министром внутренних дел, сказал мне, что он разговаривал с Пероном в полдень 31 августа и тот был абсолютно спокоен. Однако после обеда его поведение полностью изменилось. Перон выступил с речью, в которой пригрозил смертью своим врагам и сказал, что за каждого убитого перониста заплатят жизнью пять оппозиционеров. Эта знаменитая речь (она еще жива в памяти аргентинцев) заставила небольшую группу заговорщиков поднять восстание, так как они считали, что другого выхода не было: или ждать смерти, или начать восстание и свергнуть режим.

Шестнадцатого сентября в Кордобе поднял мятеж генерал Эду-ардо Лонарди, и об этом нужно рассказать подробнее, потому что это очень интересно. Лонарди находился в отставке, не командовал военными частями, но был убежден, что достаточно создать антиперонистский очаг, продержаться несколько дней, и ситуация в стране кардинально изменится. За исключением флота, решительно настроенного против Перона, в вооруженных силах существовало равенство сил. В сухопутных частях почти все поддерживали правительство, и в авиации также многие выступали за Перона. Тем не менее оказалось достаточно создать антиправительственный очаг в Кордобе (это дало надежду противникам Перона по всей стране), как режим начал разваливаться.

Важно отметить, что никто не вышел защищать правительство Перона, которое и не пыталось организовывать свою защиту. Ходили слухи, что правительство хотело дать оружие рабочим, но министр вооруженных сил генерал Умберто Coca Молинас выступил против этого. Согласно другим заявлениям, сделанным в изгнании, правительство не стало сопротивляться, чтобы не нанести непоправимый вред стране.

Обращает на себя внимание решительность, с которой действовали восставшие (они назвали свое движение «Освободительной революцией»), неопределенность сил, пришедших на смену Перону, и действия самого Перона. Сначала он занял пост министра вооруженных сил и попытался вести операции против восставших, затем закрылся в президентском дворце и, наконец, обнародовал очень двусмысленное, противоречивое заявление об отставке. Генералитет долго изучал это заявление, пока группа молодых офицеров не убедила генералов считать этот документ прошением об отставке.

При анализе событий нужно иметь в виду множество факторов, о которых я не буду говорить подробно. Во-первых, потому, что они нелицеприятны, а во-вторых – из-за недостатка доказательств. Речь идет о поведении Перона на посту президента в последние годы. Складывается впечатление, что смерть Эвиты сломала что-то в его душе. Перон мог быть презираем оппозиционерами, но все-таки в стране его уважали. Он вел скромную жизнь, много работал, наслаждался властью, но о его личной жизни ничего не было известно. После смерти Эвиты он стал проявлять интерес к школьницам, а позднее вступил в любовную связь с четырнадцатилетней девушкой (Перону тогда было почти шестьдесят лет), которую поселил в президентском дворце. Перон появлялся с ней на публике, например, во время кинофестиваля в Мар-дель-Плате в апреле 1954 г. и на боксерских поединках. Кроме того, у него появилась привычка совершать поездки по городу на мотоцикле.

Я считаю, что именно такое поведение охладило любовь масс к Перону. Я не говорю, что люди перестали любить его, но они уже не уважали Перона и поэтому не выступили в защиту социальных завоеваний и перонистской системы, хотя она и улучшила качество жизни народа. Аргентинский рабочий класс в конце правления Перона жил гораздо лучше, чем за десять лет до этого. Зарплаты и покупательная способность заметно выросли, действия профсоюзов в социальной сфере шли на пользу обществу. Пенсионная система, в конце 1954 г. распространявшаяся лишь на несколько профсоюзов, охватила более широкие слои населения. Верно, что Перон финансировал Второй пятилетний план за счет пенсионного фонда, но это не было критично и могло продолжаться еще несколько лет. Бесспорно, люди жили лучше при Пероне и тем не менее, когда возникла опасность свержения правительства, народ не выступил в защиту того, кто создал ему лучшую жизнь. 20 сентября генералитет принял отставку Перона, и вскоре он нашел убежище в посольстве Парагвая. Так закончился очередной этап в развитии перонизма.

И последнее замечание: когда Перон находился в эмиграции в Парагвае, вероятно, он был самым дискредитированным человеком в Аргентине, даже среди своих сторонников, обвинявших Перона в том, что он, действующий генерал, не стал защищать режим. Стала достоянием общественности личная жизнь Перона, открылись многие нелицеприятные дела режима, и, несмотря на это, восемнадцать лет спустя Перон вернулся к власти. Это доказывает, что в политике ни в чем нельзя быть уверенным до конца.