Текст книги "Краткая история аргентинцев"

Автор книги: Феликс Луна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Долги

Для огораживания, строительства ветряков, селекции скота и посевных нужны были капиталы, и обычно землевладельцы пользовались займами для проведения таких работ. Это явилось одной из причин кризиса 1890 г., но в целом такая политика была разумной, так как ее цель заключалась в капитализации деревни. Владельцы земель участки сдавали в аренду, обычно иммигрантам, платившим за это товарами или деньгами в зависимости от типа заключенного контракта. Они осуществили то, что американский исследователь Джеймс Скоби назвал «революцией в пампе», то есть превратили ранее необрабатываемые земли в богатейший источник масличных и зерновых культур.

Это стало одной из главных отличительных черт рассматриваемого периода. Благодаря экспорту сельскохозяйственных товаров (именно экспорт позволил решить экономические и финансовые проблемы во время кризиса 1890 г.) ранее периферийная страна нашла свое место в мире, и ее присутствие не ограничивалось только торговлей – часто аргентинские путешественники, богатые владельцы эстансий, жили в Париже или приезжали туда подлечится, просто развлечься или умереть.

Вскоре об Аргентине начали говорить как о новом Эльдорадо. Такой образ разделяли почти все иностранные путешественники, которые в большинстве своем были в восторге от страны и ее удивительной трансформации. Это также способствовало оптимистическим настроениям, что совпадало с общемировыми тенденциями того времени, но в случае Аргентины оптимизм имел под собой материальную базу. Выросли новые города, такие, как Ла-Плата и многие другие, были построены железные дороги там, где раньше не было ничего. Города Мендоса и Тукуман благодаря протекционизму в сахарном и винодельческом производстве превратились в островки процветания.

Указанные факторы, а также поступательное и быстрое возникновение среднего класса отличали Аргентину тех лет от других стран Латинской Америки, в которых существовали очень богатый класс олигархов, обычно земельных собственников, и огромная масса народа, жившего фактически так же, как и в колониальные времена. В Аргентине, напротив, часть населения состояла из европейских иммигрантов, чьи дети пользовались благами системы обязательного образования, сформировавшейся почти одновременно с политикой умиротворения и поощрения иммиграции.

Иммиграция, образование и мир

Итак, можно сказать, что в государственной политике консервативного режима обозначилось три направления. Во-первых, иммиграция – в полном соответствии с мировоззрением Альберди, выступавшего, как мы уже сказали, за ее поощрение. Альберди желал приезда англосаксонских иммигрантов для изменения этнического состава нации и внедрения привычек трудиться, экономить и уважать власти. Хотя прибывшие иммигранты не были англосаксами (это вызвало протесты Сармьенто, который, увидев поляков, евреев и арабов, сказал: «Это не те иммигранты, которых мы ждали»), тем не менее они играли роль дешевой рабочей силы, а также увеличили население, бывшее все еще очень маленьким для таких огромных территорий.

В этом смысле иммиграционная политика консервативных правительств не являлась дискриминационной. Двери были открыты .для иммигрантов из любых стран. Рока во время своего первого президентского срока даже назначил специального иммиграционного агента, чтобы тот попытался направить в Аргентину поток русских евреев, спасавшихся от погромов и уезжавших в основном в США. Именно в последние годы XIX в. начали появляться еврейские колонии в Буэнос-Айресе. Так что это была открытая политика, и, хотя иногда раздавались голоса, протестовавшие против того или иного типа иммиграции, который якобы был невыгоден Аргентине, ограничительные иммиграционные законы приняты не были.

Во-вторых, государство начало заниматься образованием. Бесспорно, в этой области консервативный режим воплощал идеи скорее Сармьенто, а не Альберди. Необходимость обучать народ, на чем настаивал Сармьенто, постепенно была осознана и воплощена в политику с 1882 г., когда был создан Национальный совет по образованию, получивший необходимые средства и автономию. С этого момента стало расти число начальных школ, выпускники которых затем поступали в национальные колледжи, созданные еще при Митре, а также в Кордобский университет и Университет Буэнос-Айреса (в то время в Аргентине существовало только два этих университета).

В начальных школах применялась система обучения, достойная восхищения. Не стоит забывать, что в статье VI Конституции говорилось о необходимости развития начального образования как об одном из условий уважения государства к автономии провинций.

Поскольку некоторые провинции обеднели в этот период (экономический рост не был одинаковым во всех регионах) и не могли поддерживать начальное образование на достойном уровне, начиная с 1904 г., с принятием закона Лайнеса, государство было обязано помогать провинциям, не способным самостоятельно содержать начальные школы.

Очевидно, что усилия президентов того времени, направленные на развитие образования, делают им честь. Иммиграция и образование народа неизбежно означали, что через десять-двадцать лет новое поколение детей иммигрантов будет требовать места под политическим солнцем и захочет управлять страной. Лидеры консервативного режима понимали, что развитие образования рано или поздно приведет к их отстранению от власти, и тем не менее они предпочли принять закон, объявивший начальное образование обязательным (родители были обязаны отправлять детей в школу), бесплатным (оно не стоило семье ни одного песо) и светским (в нем не отдавалось предпочтения какой-либо религии; это гарантировало родителям, что в школе их детей не будут призывать исповедовать ту или иную религию).

Иммиграция и образование стали основами новой Аргентины. Так же, как и мир, то есть обдуманное стремление не ввязываться в конфликты с соседями.

То, что сегодня кажется общим местом, тогда было довольно важным решением, так как существовали актуальные пограничные проблемы. Хотя отношения с Бразилией были в целом неплохими, этого нельзя сказать об отношениях с Чили и Боливией. Тем не менее поиск решения пограничных споров, в первую очередь с Чили, и недопущение гонки вооружений, которая могла стать разорительной, были одними из главных забот президентов того времени, не только Роки и Пеллегрини, но также и Митре.

После ряда кризисов и подписания нескольких договоров в 1902 г. Аргентина и Чили согласились на посредничество Великобритании, и благодаря знаменитым Майским соглашениям был установлен статус-кво, сохранявшийся в течение многих лет. Напряженные моменты существовали и в отношениях с Бразилией: политика Эстанислао Себальоса во время президентства Фигероа Алькорты могла завести очень далеко, однако благодаря действиям таких людей, как Рока, выступивших за поддержание мира, ситуация нормализовалась. Это было не просто принципом – считалось, что мир в длительной перспективе принесет выгоду, а война, даже победоносная, приведет к разорению государства.

Национальное государство

Помимо политики поощрения иммиграции, развития образования, поддержания мира и открытия границ, помимо предотвращения конфликтов с помощью пактов, помимо оптимистических настроений существовал еще один важный элемент этой системы – национальное государство. До 1880 г., как мы сказали, национального государства не было. Существовало только правительство, на правах гостя, расположившееся в городе Буэнос-Айресе и управлявшее национальной армией, возникшей во время войны с Парагваем. Но оно не обладало достаточной властью для предотвращения вооруженных восстаний, провоцируемых провинциальными правительствами или различными политическими силами, как это произошло в 1874 г.

В 1880 г. национальное государство не только получило столицу, но и укрепилось благодаря созданию Национального совета по образованию, Национального ипотечного банка, а также министерств, обладавших полномочиями на территории всей страны (например, были созданы министерство строительства и министерство образования). Большое значение имело создание Национальной армии, ставшей по настоящему мощной после принятия закона о всеобщей воинской обязанности. Во время выступлений 1890, 1893 и 1905 гг., в которых участвовало большое число военных (а также гражданских лиц), армия в целом осталась верной правительству.

Рискну утверждать, что консервативный режим был по сути либеральным. Он являлся либеральным по своей идеологии, так как выступал за свободу слова и печати и считал необходимым уважать общественные институты. В определенном смысле его идеология была либеральной, и в сфере экономики это проявилось в открытии границ для всего иностранного. Но лидеры режима четко понимали, что государство должно быть сильным, авторитарным и примирять различные интересы, существовавшие в обществе; у него были права и обязанности, которыми оно не могло пренебрегать.

Когда Хуарес Сельман в 1889– 1890 гг. в условиях экономического кризиса выставил на продажу в Европе 24 тысячи квадратных лиг государственных земель (правда, они так и не были проданы), когда он сдал в аренду предприятие коммунального хозяйства в Буэнос-Айресе и продал часть железных дорог, принадлежавших государству, то Рока, подлинный создатель консервативного режима, с горечью говорил одному из своих друзей, что если бы государство действительно было плохим администратором, то нужно было бы продать казармы, почтовые отделения, телеграф, налоговые учреждения, таможни и все то, что является «правами и обязанностями государства». То есть эти люди, разделявшие основные положения либерализма, также понимали, что там, где шли процессы формирования общества, а именно это происходило в Аргентине того времени, было необходимо государство, способное исполнять свои обязанности. Но не для того, чтобы вмешиваться в частные инициативы, а чтобы очертить их рамки, а также способствовать развитию тех сфер экономики, в которых не были заинтересованы частные лица.

Оппозиция

По мере того как в страну прибывали иммигранты, создавалась определенная промышленная инфраструктура и появлялся пролетариат, получали распространение идеи социального освобождения, носителями которых были анархистские и социалистические лидеры. Подобные идеи глубоко проникли в сознание малообеспеченных слоев населения. Начиная с 1904 г. Политическая система, которая ранее во многих отношениях являлась прогрессивной, начала приобретать репрессивные черты, и был принят закон о местожительстве. Некоторые представители режима испугались беспорядков, способных привести к свержению сложившегося строя.

В действительности ситуация не была такой опасной. Произошли забастовки, волнения, но ни одно событие периода 1900—1910 гг. не могло оправдать принятия этой репрессивной меры, продемонстрировавшей страх создателей консервативного порядка. Рока, Пеллегрини, Митре-младший и Саенс Пенья-старший не отказались от оптимистического взгляда на судьбы страны и нравы народа, однако, последние эпигоны режима, такие как Марселино Угарте и другие политики, которые сегодня почти забыты, пришли в ужас от того, что могли сделать эти подстрекатели – анархисты и социалисты. Репрессивные законы и действия полиции означали кризис политики, успешно проводившейся ранее.

В любом случае, до 1910 или 1912 г. консервативный эксперимент имел успех. Страна, созданная по проекту Альберди и в 1880 г. еще только начинавшая свое развитие, в 1910 г. стала абсолютным лидером Латинской Америки, показав самый успешный на тот момент опыт переноса европейской цивилизации на новую почву.

Но одна неприглядная деталь, вызывавшая не только критику беспристрастных наблюдателей, но и постоянные протесты партии радикалов, нуждалась в реформе. Речь шла о политической проблеме, связанной, как уже было сказано, с существованием определенного пакта. Хотя у соглашения и была очевидная цель, состоявшая в предотвращении конфликтов и столкновений, такая политика превращала избирательную систему в фикцию и была глубоко аморальной. Дележ власти, характеризовавший режим на протяжении многих лет, безусловно, развратил общество, удерживал от участия в политических событиях лучших людей, превращал парламент в лживый театр и был уязвимым местом в системе, которая в других сферах функционировала успешно.

Именно тогда Роке Саенс Пенья, находившийся под давлением обстоятельств, о которых речь пойдет позднее, выступил инициатором принятия закона, носящего его имя и приведшего к огромным переменам в политической жизни страны. Закон Саенса Пеньи заменил нечестную и насильственную избирательную систему прошлых лет новой, которая позволила гражданину свободно голосовать, а также установила, что партия, побеждавшая на выборах, должна была править совместно с партией, занимавшей второе место.

Очевидно, что этот закон был принят для выхода из критической ситуации. Митре и Альберди, создавшие республику, уже умерли, но их политические наследники имели полное право считать, что электорат пойдет за ними на этом новом этапе и подтвердит их легитимность, поскольку были достигнуты крупные успехи. За тридцать лет они превратили периферийную, бедную, раздробленную, неуправляемую страну в богатую республику, выгодно отличавшуюся от остальных стран Латинской Америки. И тем не менее электорат повернулся спиной к этим старым созидательным силам и оказал поддержку новому, неизвестному движению, не имевшему четкой программы. Его лидер также был мало известен, и движение в целом стало абсолютно новым явлением в аргентинской политике.

Эти тридцать лет, с 1880 по 1910 г., сыграли ключевую роль в формировании современной Аргентины. В определенной степени современные аргентинцы являются наследниками той эпохи. Величественные общественные здания во всех городах республики и огромные парки созданы в то время. Утверждение основных общественных институтов, являющихся основой жизни страны, – от начального образования и университетов до вооруженных сил, – дело того режима, который, хотя и был виновен во многих политических грехах, при этом обладал чутьем и интуицией, позволившими ему понять, какую роль должна была играть Аргентина в мире.

Цена прогресса

В тот период процветание во многом зависело от производства, существовавшего в так называемой влажной пампе, то есть от зерновых и масличных культур, но особенно от производства мяса. Вследствие этого привилегированным регионом оказалась зона, включавшая большую часть провинции Буэнос-Айрес, юг Санта-Фе, юг Кордобы и, пожалуй, часть Сан-Луиса. В столь же выгодном положении оказалось винодельческое и сахарное производство.

Но процветание и возникшая на его основе инфраструктура (в частности, сеть железных дорог, ведших к порту Буэнос-Айреса) не коснулись некоторых регионов страны, чьи товары в то время не пользовались спросом. Например, горнорудное производство или ремесла северных и северо-западных провинций испытывали относительный регресс. Хотя провинции побережья пережили огромный подъем, были и другие районы, как, например, Катамарка, обладавшие во времена конфедерации большим влиянием, чем в период консервативного режима.

Переписи населения показывают демографический спад в этих регионах, что привело к уменьшению их представительства в парламенте, поскольку оно зависело от числа жителей каждой провинции. Со временем стало заметно, что северные и северо-западные провинции с каждым разом получают все меньше представителей в парламенте по сравнению с провинциями побережья. Это влекло за собой ряд важных последствий: когда, например, шло голосование о строительстве общественных учреждений, предпочтение получали провинции побережья, поскольку они создавали большую долю общественного богатства, а старые провинции, основавшие страну, оказывались обреченными на отсталость.

Социальное развитие тоже шло неравномерно. Немало людей разбогатело, появился класс снобов и транжир, в то время как другие социальные слои страдали от последствий модели развития, основанной на жесткой конкуренции, не предусматривавшей существования патерналистского государства и какой-либо социальной защиты. В этом обществе тот, кто умирал с голоду, не получал никакой помощи, а тот, кто оставался без работы, оказывался на улице без какой-либо компенсации.

Законов о социальной защите, принятых позже, не было. Однако имела место одна государственная гарантия, прекрасно работавшая в то время: речь идет о деньгах. Аргентинский песо имел одинаковую стоимость на протяжении многих лет, что давало возможность делать накопления. Один сэкономленный песо стоил ровно столько же сколько и пять, десять или двадцать лет спустя. Более удачливые люди могли экономить и купить на свои сбережения или в рассрочку землю, построить дом, то есть обеспечить себе старость.

Это был неравномерный, но удивительный прогресс, содержавший в себе возможности для дальнейшего развития, например для перехода от элитарной системы к системе массовых партий. История строительства современной Аргентины – это история восхитительного прорыва, происшедшего не случайно, а благодаря действиям ряда блестящих лидеров, использовавших благоприятные условия, которые так больше никогда и не повторились.

VIII. Демократия радикалов

В ходе исторического развития общественная жизнь усложняется, и становится все труднее обобщать ее различные проявления, тесно связанные между собой в предыдущие эпохи. Они требуют более подробного анализа выходящего за рамки этой небольшой книги. Поэтому в дальнейшем основное внимание станет уделяться политике, но, безусловно, будут отмечены и главные экономические, социальные и культурные особенности каждого из периодов.

Период, о котором пойдет речь в этой главе, начался в 1912 г. с принятием закона Саенса Пеньи и закончился в 1930 г., когда демократия, для установления которой так много сделал этот закон, впервые потерпела провал. Начался новый этап, отмеченный активным участием армии в политической жизни страны. Тем не менее с 1912 по 1930 г. существовала преемственность власти и уважение к конституции, а борьба политических партий, состав которых менялся, велась в условиях плюрализма и мирного сосуществования. Помимо того что это был самый блестящий период в истории аргентинского парламента, то время было отмечено превосходством, или, если хотите, гегемонией, Гражданского радикального союза.

Гражданский радикальный союз

В предыдущих главах мы намеренно избегали подробного рассказа о Гражданском радикальном союзе (ГРС), однако это необходимо сделать сейчас, поскольку Союз возглавил движение, выступавшее за принятие закона о всеобщем обязательном голосовании с «неполным списком» [47]47
  «Неполный список» – представительство каждого избирательного округа делилось между партией, получившей большинство голосов и занявшей второе место в пропорции 2:1.


[Закрыть]. Все эти требования содержались в законе Саенса Пеньи. Движение радикалов не только было главным творцом этого закона, но и больше всего выиграло от его принятия уже на первых всеобщих выборах и особенно в 1916 г., когда Иполито Иригойен был избран президентом страны.

Движение радикалов по мере своего развития испытало значительную политическую и идеологическую эволюцию, что неудивительно, поскольку его история насчитывает уже более ста лет. В период, о котором идет речь, оно также претерпело ряд изменений по сравнению с первоначальным проектом. Гражданский союз был создан в сентябре 1889 г. В него вошли очень неоднородные элементы: сторонники Митре, бывшие автономисты и республиканцы, католики, разочарованные светскими законами Роки и Хуареса Сельмана, и обычные молодые люди, до этого не входившие в какие-либо политические организации. Союз призывал к борьбе с коррупцией, протестовал против фальсификации выборов и режима «уникато» [48]48
  Уникато – президентское самодержавие, неограниченная власть президента.


[Закрыть]во главе с Хуаресом Сельманом. В июле 1890 г. Союз, поддержанный некоторыми военными, начал восстание, которое, хотя и было подавлено, привело к отставке Хуареса Сельмана. Президентом стал Карлос Пеллегрини, и сложилась новая политическая ситуация, в которой заметную роль стали играть участники восстания, такие, как Леандро Алем, Бернардо де Иригойен, Хуан Баутисто Хусто (один из основателей и лидер Социалистической партии) и Лисандро де ла Торре (один из основателей и лидер Прогрессивно-демократической партии). Таким образом, это восстание стало переломным моментом в политической истории Аргентины.

Это политическое объединение, Гражданский союз, в январе 1891 г. выдвинуло на пост президента кандидатуру Бартоломе Митре, а на пост вице-президента – Бернардо де Иригойена. Такое решение казалось идеальным. Бартоломе Митре был самым уважаемым человеком в стране, и Иригойен во многих отношениях не уступал ему. Кроме того, их совместное выдвижение символизировало союз двух крупнейших исторических течений в аргентинской политике. Митре был убежденным либералом, противником Росаса. Иригойен в молодости служил режиму Росаса и также участвовал в движении автономистов.

Две яркие личности, объединившиеся для участия в выборах, представляли лучшие силы страны и могли свергнуть режим, созданный Рокой и достигший наивысшей точки развития при Хуаресе Сельмане.

Но Рока, занимавший тогда пост министра внутренних дел, решил поступить хитро, а может быть, патриотично: он задумал прийти к такому соглашению, которое позволило бы избежать предвыборной борьбы и столкновения между различными силами. Поэтому Рока предложил Митре стать кандидатом не только Гражданского союза, но и рокистов [49]49
  Рокисты – сторонники X. Роки.


[Закрыть], на что Митре немедленно согласился. Наверняка он принял это решение заранее, так как, несмотря на то что он находился в Европе, когда произошло восстание 1890 г., многочисленные друзья сообщали ему новости о политическом решении, готовившемся Рокой.

Итак, Митре стал кандидатом от всех крупных политических сил в стране, а также согласился на замену Бернардо де Иригойена кандидатом рокистов. Это стало ушатом холодной воды для Союза, обвинившего Митре в персонализме, в котором он сам ранее обвинял рокистов и сторонников Хуареса Сельмана.