Текст книги "Полет Птитса (СИ)"

Автор книги: Феликс Эйли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Пока, сын, – сухо сказал папа, переведя взгляд на Карла, – удачи.

Птитс-старший пожал Птитсу-младшему руку, и тот сдержанно улыбнулся. Мама уверяла, что отец заботился и беспокоился о своём сыне. Но эта забота была в основном материальной, а чувства свои папа проявлял редко – обычно это случалось, когда он был чем-то недоволен. Поэтому Карл не мог получить от него видимую поддержку в сложные периоды и моменты жизни – такие, как этот.

К крыше дома подлетел жёлтый маршрутный флаер. Мама крепко обняла Карла на прощание, и он взял рюкзак и сел в летающий автомобиль. Вытянутое, похожее на пулю транспортное средство умчалось в знакомом направлении. Птитс понимал, что с высокой вероятностью это будет путешествие в один конец. Он махал рукой родителям из окна флаера и думал, что вполне может видеть их в последний раз.

На стоянке у школы и воинской части собрались провожать Карла его подруги – Императрина, Соня и Ира. Они слёзно выразили своё сожаление, хотя он прекрасно помнил их давнее злорадство по поводу того, что женщин не призывают в армию. Прилетевший следом Борис лучше понимал своего товарища по несчастью. И его не миновал призыв, но наверняка их всех распределят по разным ротам, и искать друг друга будет бесполезно. Вместе с другом Птитс растерянно стоял у ворот воинской части, пока они не открылись, и будущих рекрутов не пустили внутрь.

Там всех призывников обследовала медицинская комиссия. Когда Карл ходил полуголым от одного врача к другому, у него появился лучик надежды. Вдруг юношу не возьмут на Антею по состоянию здоровья, которым он никогда не отличался?

– Птиц? – после обследования спросила его пухлая женщина в мундире, которая сообщала результаты проверки. Своим обвисшим, обрюзгшим лицом она напоминала гигантскую жабу с Перали.

– Птитс, – поправил её Карл, увидев неправильную запись своей фамилии в её информационном планшете, – не через «це», а через «тэ-эс».

Он не любил свою фамилию. Она была какой-то нелепой и вызывала множество лишних расспросов. А на общеимперском она звучала вообще смешно.

– P-tits? (П-титс?) – смущённо переспросила Карла Шери, когда только знакомилась с новым для нее классом, – sorry, is that your last name? (Прошу прощения, это твоя фамилия?)

– Yes, my name is Carl Alexander Ptits. (Да, меня зовут Карл Александрович Птитс)

Мальчишки тогда прыснули от смеха. Они плохо знали имперский всеобщий, но всегда были падки на пошлые шуточки.

– Годен – для солдата сойдёт, – в настоящем вынесла вердикт суровая женщина-жаба и поставила галочку в планшете напротив исправленной фамилии.

«От судьбы не уйдешь», – пессимистически заключил Птитс и пошёл вслед за другими призывниками. Его побрили почти наголо, выдали комплект военной формы и снаряжения, и в Имперской Армии одним бойцом стало больше.

Месяц спустя Карл Птитс вместе с десятью тысячами других солдат 28-го Великородинского полка Имперской Армии летел в трюме боевого мановара «Святой Александр». Это километровое чудовище из омнистали летело сквозь гиперпространство в сторону мятежной Антеи. Ждать было нельзя – планету поразило восстание, и теперь она пребывала под властью предателей Империи и человечества. Ходили слухи, что законно назначенный Сенатом губернатор планеты вместе с другими представителями власти улетел на Великородину, не сумев оказать бунтовщикам достойное сопротивление, и после этого Раков решил действовать быстро и жёстко, чтобы скверная зараза восстания не распространилась на другие системы.

К сожалению, Карл видел «Святого Александра» снаружи только на базе Военно-Космического Флота на Петре, куда призывников доставили сразу же после трёх недель тренировок. Тогда гигантские трапы корабля были спущены, и роты солдат под присмотром офицеров строем поднимались на борт. Теперь же Карл мог только представить, как выглядел «Святой Александр» в космосе. Этот корабль был мановаром – одним из самых величественных звездолётов, когда-либо построенных человечеством, настоящим олицетворением силы и могущества Империи Людей, которая по данному Богом-Императором праву властвовала над Галактикой. Эти омнистальные левиафаны уступали в размерах и мощности лишь космическим станциям и орбитальным платформам. Судя по снимкам, вытянутый и широкий нос «Святого Александра» венчала огромная позолоченная орлиная голова, которая переливалась в лучах звёздного света. За ней выступало сдвоенное тяжёлое орудие, установленное на поворотной башне. Борта мановара ощетинились тремя рядами стандартных пушек. С таким вооружением «Святой Александр» мог превратить вражеский флот в груду космического мусора и отправить его команду в вечное плавание в невесомости. Трюмы, находящиеся под пушками, были заполнены солдатами, которые должны были высадиться на поверхность планеты на тартанах – небольших транспортных челноках, используемых на всех кораблях Империи. Два гиперпространственных двигателя с гигантскими соплами и множество небольших вспомогательных ускорителей приводили мановар в движение. Поднимающийся над всем корпусом капитанский мостик «Святого Александра» резко контрастировал с остальным кораблём. Он был построен в том же стиле, что и имперские храмы на Великородине – имитация белоснежного камня, закруглённые окна с резными решётками. Над зелёными крышами поднимались золотые купола-луковицы, увенчанные буквами «I». Именно там размещалось командование «Святого Александра», а для систем связи с другими кораблями была отведена многоярусная башня, которая напоминала колокольню.

Карл лежал на жёсткой кушетке, а вокруг стояли тысячи таких же кушеток, на которых расположились призывники. Все свежеиспечённые солдаты носили серо-зелёную униформу для городских боёв, но пока не надели тяжёлые бронежилеты – те ждали своего часа в раздевалках. Одни рекруты травили пошлые анекдоты, другие играли в карты, а Карл пользовался тем недолгим временем, когда его никто не трогал, и размышлял. Армия была полной противоположностью жизни Птитса, всего того, что он ценил и чем дорожил. Среди солдат и офицеров господствовала простая, грубая, незамысловатая культура, которая ставила во главу угла физическую силу и решительность и отметала всё, что ей казалось лишним. Раньше Карлу большой проблемой казался Флаеров, но в армии Птитсу довелось пережить издевательства и посильнее. Если Витёк только изображал крутого мачо, то сейчас было много тех, кто действительно подходил на эту роль. Большая сила и почти полное отсутствие мозгов вкупе с презрением к «ботаникам» и «дрищам». Против таких ребят удар в лицо не помогал – Карла после подобных попыток дать отпор несколько раз избили, и он оставался лежать на холодном полу, а из его носа кровь лилась ручьём. Однажды это заметил проходивший мимо полковник Пандорин. Увидев беспомощно валяющегося в сером коридоре Птитса, он взревел: «Вставай! Б!-удь мужчиной!». Виновников происшествия командир не застал – те уже давно пустились наутёк. Полковник был сам олицетворением Имперской Армии. Грубый и не желающий никого слушать, «настоящий мужчина», чем-то напомнивший Карлу его отца. Только если Александр Птитс действительно любил своего сына и желал ему добра, пусть и в своём понимании, то Пандорин не упускал случая унизить юношу, которого запомнил ещё на встрече в школе.

Юноша думал, что его жизнь закончилась, резко повернув не туда. Только недавно он успешно сдал все экзамены, рубился в «Паладина Добра» и собирался лететь на Новоэдем. Но вместо ожидаемого рая он попал в ад. И дело было не только в жёстких казарменных условиях или той противной, вязкой каше, которую здесь выдавали за еду. Не только в изнуряющих тренировках на Петре и не в побоях и издевательствах других солдат. И даже не в том, что армия перечеркнула все былые мечты и желания. Просто жизнь Карла Птитса вскоре могла оборваться по-настоящему. В детстве, да и совсем недавно, он думал о смерти как о чём-то далёком подобно грозовой туче на горизонте. А сейчас она нависла прямо над ним и молча протягивала свои щупальца.

* * *

Третьего августа 986 года по стандартному земному календарю Имперский Флот во всём своём величии вынырнул из гиперпространства и окружил мятежную планету Антея. Среди множества кораблей выделялись семь мановаров: два – с Великородины, три – с Милославии, один – с Бжезинки, и ещё один принадлежал Анджело Иммолато. Охранитель весьма удачно закончил свои дела на Рейвенхольде и теперь возглавил священный поход. Исполинские корабли шли в сопровождении небольших бригов, пинасов и шняв, которые походили на маленьких рыбок в тени исполинских китов. А у врагов Империи не было такого количества судов, и поэтому дни предателей были сочтены.

Из ангаров, расположенных на верхней палубе мановаров, вылетели тяжёлые бомбардировщики класса «Серафим». Подобно молниям, они рассекли розовато-бежевые лёгкие облака, под которыми открылся вид на поражённый мятежом город. Точечными ударами самолёты ликвидировали лазерные системы обороны, установленные на крышах небоскрёбов.

Битва за Антею началась.

* * *

Если капитанский мостик «Святого Александра» был построен в традициях Великородины, то на мановаре Охранительного Бюро он напоминал белларминский дворец – мрачный и величественный. Вдоль стен с высокими окнами стояли компьютерные терминалы, за которыми работали офицеры связи. По сравнению с великолепными мраморными колоннами и сводчатыми потолками люди казались муравьями, ничтожествами перед ликом Бога-Императора.

Иммолато наблюдал за вторжением через широкое окно, за которым виднелся золочёный нос корабля. Красный бионический глаз охранителя зловеще светился в полумраке космоса, лишь тускло подсвеченном лампами, а алый плащ отражался на мраморном полу мостика, словно полоска крови. Вокруг Ужаса Беллармино столпились адъютанты в строгой чёрной форме, а также клерки и младшие охранители в гражданских костюмах.

– Сэр, первичная система защиты уничтожена, – доложил Вильгельм Айзенштайн, который стоял справа от своего начальника.

Поскольку на корабле Иммолато служили люди с совершенно разных планет – от Беллармино до Кригсхайма, говорили все они на общеимперском.

– Хорошо, Айзенштайн, – холодным механическим голосом проскрипел Анджело, – наши разведчики отметили присутствие лидеров противника на Имперской Площади. Как я и опасался, мятеж возглавляет Леди Серпентира. Наш отряд должен высадиться в городе и обезвредить её.

Айзенштайн кивнул. Иммолато увидел страх, который проступил на лице младшего охранителя при упоминании самой опасной мятежницы во всей Галактике. Вильгельму определённо предстояло ещё многому научиться. В первую очередь тому, что настоящий охранитель никогда не боится своих врагов и способен пожертвовать всем ради порядка в Империи – как сам Иммолато отдал половину тела, но удержал Колинт.

– Сэр, на связи генерал Хонорик, – сообщил один из офицеров, сидящих за компьютерными терминалами.

Иммолато подошёл к голографической панели и нажал на кнопку вызова. Над консолью выросло трёхмерное изображение худощавого человека в белой генеральской форме. Хонориус Хонорик держался надменно, высоко задрав голову и идеально выпрямив спину. Его утончённое лицо с небольшой бородкой сейчас выражало презрение ко всем вокруг – к Иммолато, к мятежникам, к идиотам-солдатам. На груди генерала висело множество орденов и медалей, а за его спиной струился красный плащ.

– Ваше Превосходительство, – монотонно проговорил охранитель, – требуется окружить центр города и направить войска к Имперской Площади.

– Но, О́хранитель, у ме́ня был дру́гой план! – вскинулся генерал. Он был родом с планеты Милославия и говорил на всеобщем, равно как и на других языках, отличных от родного, с заметным акцентом. Этот самый акцент вместе со славой мясника сделал Хонорика едва ли не самым известным генералом Империи.

– Делайте, что я скажу! – повысил голос Иммолато.

Охранитель не желал спорить с напыщенным и наглым Хонориком, зато имел право поставить любого командира Имперской Армии на своё место.

– Та́к точно! – вмиг сменил мнение генерал, сделав небольшой поклон.

«Мелкое ничтожество», – с лёгким раздражением подумал охранитель, глядя, как лицо его собеседника дёрнулось от страха перед всемогущим Бюро.

– Со́лдаты, при́готовиться к высадке! – Хонорик отдал приказ со своего мановара, – И́мператор с нами!

– ЕСТЬ, ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО! – откликнулся могучий рёв военных, выстроившихся на палубах семи кораблей.

Глава 6

Ни шагу назад

Тысячи солдат, одетых в броню и полностью экипированных, поднялись из трюмов на верхние палубы и образовали боевые построения в огромных тёмных ангарах. Они грузились взводами по двадцать пять человек в тартаны, подготовленные к взлёту. На «Святом Александре» полковник Пандорин подбадривал своих призывников:

– Готовьте свои п!-ушки, соб!-аки! Сегодня вы умрёте во славу Имп!-ератора, зато город б!-удет очищен от п!-роклятых мятежников!

Карл Птитс стоял в плохо освещённом, душном ангаре в середине роты из ста человек. Как и все рядовые, он надел бронежилет поверх формы и каску на голову. В руках он сжимал автомат MP-906 – стандартное оружие Имперской Армии во многих мирах. Справа от Птитса другой призывник, которого звали Ян Петухевич, бодро напевал гимн Империи. Это подбадривало, но несильно. Птитс решил, что в бою нужно бежать в середине толпы – тогда стоит опасаться лишь бомбардировок и артобстрелов мятежников. Но всё равно Господь-Император всем судья, и лишь Он решит, кто выживет, а кто погибнет.

– Вперёд, вперёд! – скомандовал сержант.

Птитс вместе со своим взводом взошёл на борт тартаны. Сержант и другие двадцать три солдата из его взвода быстро распределились по местам в транспортном отсеке и пристегнули ремни безопасности. Карл сел последним. Зажатый между двумя крепкими телами, он долго возился с ремнями безопасности, пока, наконец, не разобрался, обречённо вздохнув.

Когда все солдаты погрузились в транспортники и боковые трапы были задраены, раздался оглушительный рёв. Огромные металлические ворота на крыше ангара раздвинулись, и над ним разверзлась бескрайняя чёрная бездна космоса. Тартана Карла оторвалась от металлического пола и направилась к планете. Через узкое окно над головами солдат Птитс мельком увидел другие челноки, а также истребители «Ангел» и бомбардировщики «Серафим», которые летели на фоне звёзд. Тартана вошла в атмосферу, и космос за окном сменился нежно-бежевыми облаками. Она виляла, лавировала, тряслась, сопротивляясь воздуху, и Карла стало подташнивать. Он увидел, как кого-то из взвода вырвало прямо на железный решётчатый пол.

Но это было далеко не самое худшее, что могло произойти. В небе Антеи раздавались взрывы – противовоздушные ракеты предателей сбивали другие транспортники и самолёты. Карл про себя молился Императору, надеясь, что его челнок не постигнет та же участь. Некоторые солдаты – среди них был и сержант – делали то же самое, только вслух.

Тартану всё же не сбили. Её приземление ознаменовалось резким толчком и оглушительным звуком. Боковые трапы опустились, и солдаты с автоматами наперевес выбежали наружу, в израненный войной город. Карл понял, что находится прямо посередине разрушенной улицы. Он стоял на асфальте между рядами разбитых, покорёженных небоскрёбов. Не таких огромных, как на Великородине или Рейвенхольде – Антея не была таким развитым миром и считалась в Престольном хоть и близкими, но задворками. Над серыми развалинами простиралось бежевое небо, неожиданно тихое и безмятежное, к которому снизу тянулась чёрная копоть.

Карл наконец-то смог оценить весь масштаб вторжения. Вдалеке он видел, как тысячи солдат Имперской Армии и десятки шагоходов класса «Крестоносец» маршировали по широкому проспекту проклятого Богом-Императором города. Впереди ехали средние танки «Защитник», прокладывая дорогу для пехоты, идущей следом.

Полковник Пандорин возглавлял своё подразделение. Его сопровождали знаменосец с имперским знаменем Великородины, отряд ординарцев, сонм священников и охранные роботы-квадрокоптеры, вооружённые пулемётами.

– УРРРА!!! – бравый крик Пандорина разнёсся над головами солдат.

И полковник повёл своих солдат на верную смерть. Птитс бежал рядом с Петухевичем, стараясь не отставать от сослуживца. Но вскоре тот с рёвом «ПЕТУХЕЕЕВИЧ!» устремился на передний край. Карл решил, что Ян захотел получить звание героя Империи. Посмертно.

И тут солдат накрыл огонь из окон небоскрёбов. Проклятые мятежники начали обстрел пехотной колонны. Силовое поле, которое окружало Пандорина, отражало пули от полковника и его сопровождения. Птитсу и его товарищам повезло меньше. Солдат, бежавший перед Карлом, упал с простреленной головой. В ужасе Птитс опустил визор своей каски, надеясь лучше сориентироваться в обстановке и избежать смерти. Город окрасился в разные оттенки зелёного, а предатели, высунувшиеся из окон с давно выбитыми стёклами, обернулись красными точками. Карл поднял дуло автомата и не переставал бежать вместе с остальными, мысленно молясь Императору. Небольшой очередью он даже снял одного разрушителя – стрельба давалась Птитсу лучше, чем физические упражнения. Где-то наверху заревели реактивные двигатели. Должно быть, на крыши более-менее уцелевших небоскрёбов высадился десант для ликвидации повстанцев, которые засели в зданиях. Стратегия высшего командования оказалась как всегда простой: прогнать по проспекту толпу для отвлечения противника и затем свалиться на вражеские войска с неба. Что ж, пути генерала для рядового неисповедимы… Юноша вспомнил, как он сам, играя в «Паладина Добра», отправлял пехоту на стены замка Зла, чтобы отвлечь врага от налёта всадников на драконах. Птитс не жалел виртуальных рыцарей, он просто хотел победить и завершить миссию. Наверное, для Хонорика и Пандорина простые солдаты – не более чем юниты в стратегической игре, пушечное мясо, которое можно и потратить. Понимая, что такие пессимистические мысли ни до чего хорошего не доведут, Птитс всеми силами пытался отключить часть разума, отвечающую за рассуждения, и бездумно побежал вперед, напевая гимн Империи, который затем перерос в эпическую мелодию из «Паладина Добра»…

Бой закончился. По слухам, охранитель Иммолато высадился на Имперской Площади и убил лидера мятежников – Лорда Кароса. После смерти последнего предатели попытались отступить, но все их суда были сбиты имперскими кораблями. Столица Антеи лежала в руинах. От небоскрёбов отлетели целые куски, а от некоторых остались лишь остовы. Здание в центре города, где пряталась правящая клика предателей, сравняли с землей.

«Слава Императору, я остался жив», – с облегчением подумал Птитс, – «пара царапин не в счёт».

Он стоял на покорёженном асфальте посреди главной улицы и наблюдал, как солдаты с огнемётами складывали в кучи сорванные со стен пропагандистские листовки разрушителей и поджигали их.

– Поджарим их! – залихватски крикнул сержант, и весёлая бригада навела своё смертоносное оружие на клочки бумаги.

Ян Петухевич выжил и от этого стал ещё более бодрым и самоуверенным, чем раньше. Сейчас он хвастливо рассказывал байки о своих армейских похождениях медсёстрам, которые обрабатывали его раны. Вместе с медиками приехала полевая кухня, и голодные солдаты, включая Петухевича, выстроились в очередь перед передвижной печкой.

– Свежее мясо бронтодонта! – пропищал карлик по прозвищу Крысюк, в бою снайпер, в мирное время повар, а в свободное – вор.

Там оказался и Птитс. Он не ел уже двенадцать часов. Юноше так хотелось бронтодонтового мяса с гречневой кашей, что, получив свою порцию, он набросился на еду, которая была бы ему противна в любое другое время. Жадно поглощая пищу, Карл мысленно благодарил Императора за удачное боевое крещение. Возможно, служба в Армии не так страшна, как её малюют, и Боря был прав, что это действительно достойное занятие. Некоторые солдаты ведь доживали до офицерских чинов и становились уважаемыми людьми в имперском обществе.

Доев невкусный, но всё же сытный армейский обед, Карл отправился погулять по городу, накинув автомат на плечо. Он шёл мимо дымящихся останков боевой техники, перешагивая через камни и куски бетона, оставшиеся от небоскрёбов, и всматриваясь в красно-жёлтое марево на горизонте. На мгновение ему показалось, что в руинах проползло существо, похожее на змею. Он опустил визор и приготовил автомат, но никого не увидел. На земле лежала лишь небольшая бумажка. Карл поднял визор и развернул её. Сомнений не было, что это одна из уцелевших листовок разрушителей: на ней стоял странный герб со змеёй и яблоком. Из рассказов прабабушки и уроков Кальман Птитс слышал о коварном Змее, который заставил первых людей съесть запретный плод. Увидев такую откровенно враждебную символику, Карл хотел отнести проклятую листовку и бросить её в костёр, но что-то заставило его поступить иначе.

Птитс бродил по руинам в поисках места, где можно было спрятаться и почитать. В итоге он сел на корточки за обломками колонны, на которой некогда стоял некий памятник, и пробежал взглядом по буквам. На листовке был написан какой-то антиимперский бред. «Вера в Императора – обман», «От вас скрывали истину» – уставшими глазами Карл разглядел обрывки фраз. «Люди не свободны», – гласила листовка, – «при Императоре они никогда не были свободны». А что есть свобода? Наверное, выбор. Но был ли он у Карла Птитса? Был ли он у его родителей, у отца-во-Императоре, у друзей? А у миллиардов других подданных Империи? Выбора не было даже у самого Императора, который дважды пришёл на Землю, чтобы принести Своё божественное слово и правосудие. Если даже сам Он пожертвовал Собой ради человечества, то простой имперский житель должен был без раздумий принять свою судьбу и исполнить свой долг, чтобы быть спасённым от древнего греха, который породил своим обманом Змей Разрушения.

Но что-то изнутри точило разум Карла. Птитс словно разделился на две части. Одна яростно просила прервать чтение, помолиться Императору и забыть об этой богомерзкой листовке. Другая же принялась подсовывать ему воспоминания. Каким был Карл Птитс, когда ещё не был подавлен молитвами, праздниками и строгими учителями? Что это был за человек? «Капризное, избалованное дитя», – из глубин детства всплыл суровый голос отца. Потом Карл так старался, так стремился оправдать его высокие ожидания…

Отринув наваждение, Птитс будто снова ощутил то, что далеко спрятал от всех – даже от самого себя. Детскую непосредственность, любознательность, интерес к новому. Именно они и заставили Птитса прочесть эту листовку. Затем перед мысленным взором Карла проплыли теологические споры с Кальман, где он так смело трактовал Имперскую Библию, что это граничило с ересью. Инесса Михайловна за это занижала оценки, одноклассники язвили, что за Карлом уже вылетело Охранительное Бюро, а родители ругали и говорили, что нужно следовать общепринятой букве учебников.

И следом Карл представил себе Шери. Её улыбающееся лицо – милое и искреннее. Чёрный угловатый флаер с радиаторной решёткой, которая делала его похожим на паровоз с Древней Земли. Двух безликих штурмовиков с дубинками, ведущих девушку с мешком на голове. Молодого честолюбивого Айзенштайна с планшетом в руках и его жуткого начальника со светящимся красным глазом. То был Ужас Беллармино, полумеханическая смерть. Карл подумал о таинственном исчезновении Шери из поисковиков, после чего её в школе заменили без объяснений. А затем – о жестокости и беспринципности имперского командования, которое спланировало атаку, где погибло множество солдат, где прервалось множество молодых жизней. Карлу лишь повезло выжить. Неужели Император не любит своих детей? Неужели Его ставленники лишь лицемерно оправдывали несправедливость, что царила во всех мирах Галактики?

– Карл П!-титс! – над ухом Карла прогремел голос, который он меньше всего хотел слышать.

Птитс вздрогнул и быстро встал. Внутри него всё сжалось в комок. Рядом с Карлом вырос полковник Пандорин, нацелив на него пистолет. Чуть поодаль стояли несколько солдат, которые смотрели на них, шепчась, переглядываясь и показывая пальцами.

– Б!-ог Имп!-ератор сказал, что у п!-отерянной овцы всего две дороги – возвращение в стадо или смерть! – проревел Пандорин, непрерывно плюя в лицо Птитса, – Он б!-ыл слишком добр к врагам человечества, я же уб!-еждён, что овца с рождения должна знать место в своём стаде! Иначе стаду и Имп!-ератору она не нужна!

Карл понял, что для него назад дороги нет. Малейшее сомнение в Императоре уже означало предательство.

– За п!-рикосновение к зап!-ретным знаниям я п!-риговариваю тебя к смерти! – рявкнул Пандорин.

Полковник достал пистолет из кобуры на поясе и наставил на Карла. Призывник невольно зажмурился – красный луч лазерного целеуказателя попал в его правый глаз.

Раздался выстрел. Рядовой Птитс ощутил резкую острую боль в голове, и это было последним, что он почувствовал.

Глава 7

Глава 7

Пробуждение

Впереди было пространство. Разноцветный поток изгибался и закручивался в спираль, а затем в бублик. Казалось, что какая-то сила уносит тело, а вместе с ним и душу, куда-то дальше. Вырастали и исчезали причудливые нагромождения кристаллов, а между ними ползали покрытые шипами змеи. Приближалась чёрная дыра, конец, и когда тело в неё вошло, послышался писк.

Методичный, электронный писк и шаги людей. Как прозаично.

– Как он? – откуда-то сверху раздался голос.

– В норме, милорд, – послышался ответ, – в голову попала пуля, но мы её вытащили.

Карл проснулся и увидел лишь тьму. Пошевелился и обнаружил, что находится в узком, запертом ящике. Возможно, в гробу? Только стенки почему-то оказались мягкими и липкими, а воздух был не затхлый, но свежий и приятный, как на полях Новоэдема.

Он попытался пошевелиться ещё раз, и теперь сильнее, но тело его не слушалось, и ничего не вышло. От волнения дыхание Карла участилось. Он отчаянно хотел уйти из этого кошмара и закрыл глаза. После чего оказался в новом кошмаре.

Его засасывало в водоворот из разноцветных жидкостей или газов, а кругом сверкали молнии. Шипастые змеи злобно шипели и сворачивались в кольца. Из темноты вылетел космический корабль – ветхий, потрёпанный, с искорёженными башнями на капитанском мостике. На его крыше, где обычно не полагалось находиться людям, скелеты в фуражках матросов Имперского Флота отплясывали свой безумный танец прямо под открытым небом – а точнее, космосом – как будто там и не было невесомости. Они зловеще улыбались, если череп вообще способен выразить улыбку. Где-то шарманка играла бесконечную и бездушную в своей монотонности мелодию. На всех парах корабль летел в воронку вместе с жуткой командой, а змеи росли и скалили зубы.

Карл старался всеми силами удержаться в потоке и не угодить в кошмарный водоворот, но зияющая дыра тянула его к себе. Шипастые змеи со всех сторон смотрели на него, разинув пасти. Шарманка всё громче и громче играла откровенную какофонию, будто насмехаясь над нотами. Карл понял, что сопротивляться бесполезно. Воронка резко притянула его тело, проглотила и причмокнула. И тут всё озарил свет – белый, мягкий, приятный. Карл наконец понял, что жив. Что выжил.

И он открыл глаза. Он был в том же гробу и слышал тот же проклятый писк. Всё так же ничего не было видно, но дышать стало легко.

– Где… я? – зашевелились губы Карла Птитса.

Писк стал громче и участился. Послышались шаги.

– Реанимационный саркофаг номер семь. Он пробудился, милорд.

– Так… Посмотрим…

Гроб с шипением открылся, и Карл снова увидел свет – на этот раз реальный, из комнаты. Писк стих и снова стал обычным. Глаза Карла сначала ничего не хотели видеть, но скоро расплывчатое изображение стало чётким, и он увидел над собой люстру. В её лампах горел огонь – не электрический, а настоящий. Люстра была подвешена под каменным потолком.

Тут источник света закрыло лицо. Оно принадлежало человеку неопределённого возраста и пола, с длинными растрепанными седыми (или белыми) волосами. За большими очками бегали маленькие любопытные глазки, а на губах играла ухмылка.

– Ага! – игриво произнесло лицо фальцетом, – а вот и ещё один пробудился. Так, скажи «А».

Говорило оно на общеимперском.

– Ааа… – еле выдавил Птитс.

– В принципе, ничего страшного с тобой и не случилось – мы и не из таких передряг людей спасали. Только неплохо было бы тебе восстановить организм.

Карл сел и почувствовал сильную слабость. Ноги его вообще не слушались.

– Так, молодец, – тонким голосом произнёс человек в очках, – тебе предстоит многому научиться, поэтому лучше встать на ноги как можно раньше, а?

Карл кивнул. Он только сейчас осознал, что сидит голый, без одежды, но это его беспокоило в последнюю очередь. Покрутив головой, он осмотрел помещение, в котором находился. Стены были сделаны из серого камня, а потолок оказался низким и сводчатым. Слева была видна деревянная неавтоматическая дверь. Что размещалось сзади, мешала увидеть поднятая крышка саркофага. Если бы не компьютер и медицинская аппаратура, подключенная к саркофагу, Карл бы решил, что находится в рыцарском замке из Светлых веков человечества, подобном тем, что он видел в исторических фильмах и фэнтезийных играх вроде «Паладина Добра».

Обладатель странного лица оказался высоким, рослым мужчиной в белом халате с множеством дыр и пятен. Из одного кармана его одеяния торчало горлышко стеклянной химической колбы. Над оборудованием склонилась женщина в зелёном халате и странной маске – вроде бы медицинской, но Птитс таких раньше не видел.

– Биоритмы в норме, милорд. Несколько дней, и он встанет на ноги, – она повернула голову к человеку в очках.

– Ба, ну кто же в этом сомневался! – раздражённо ответил мужчина и развёл руками. Женщина покачала головой и демонстративно отвернулась к экранам приборов, – что ты грустишь, Эскулапочка моя? Если б Узурпатор существовал, от нашего пациента остались бы рожки да ножки, а тот факт, что нам удалось его восстановить после прямого попадания в упор, доказывает мои атеистические умопостроения.

– Кто вы? – Карл обратился к нему, – и где я?

– Я Лорд – нет, Высший Лорд Штейнштейн, – представился обладатель седых волос и дырявого халата, – а можно звать меня просто – профессор Штейнштейн. Или профессор Штейн.

– Милорд, – сквозь маску женщина укоризненно посмотрела на Штейнштейна.

– А это Леди Эскулапия, моя очаровательная милая помощница! – продолжил «Высший Лорд». Женщина испуганно сгорбилась и попятилась чуть-чуть назад, – а каково твое имя?

– Зовите меня просто Карлом, – ответил Птитс. Он осознал, что ему выпал шанс распрощаться с нелепой, ненавистной фамилией, над которой многие смеялись.